ГЛАВА 3

Немецкий «Новый порядок» на территории Крыма. Система управления

В годы Второй мировой войны Крым играл исключительно большое значение в планах руководства Третьего рейха. В силу целого ряда причин, как политического, так и военного характера, для захвата и удержания полуострова было затрачено значительное количество людских и материальных ресурсов. Фактически борьба за Крым продолжалась на протяжении почти трех лет, которые условно можно разделить на два периода:

• активных боевых действий регулярных частей вермахта и Красной армии (октябрь 1941 — июль 1942 и апрель — май 1944 года)

• оккупации (декабрь 1941 (фактически август 1942) — апрель 1944 года), когда основным противником немецких силовых структур на полуострове были партизаны.

О первом периоде сказано и написано уже достаточно много и полно. О втором — примерно столько же, но крайне односторонне. В советской исторической литературе весь период оккупации неизменно сводился только к зверствам немцев над мирным крымским населением, экономическому ограблению полуострова и партизанской войне. При этом оккупанты, которые почти два года являлись полными хозяевами в Крыму, представлялись советскими историками очень абстрактно. Тогда как известно, что на любой занятой ими территории немцы, со всей свойственной им педантичностью, учреждали разветвленный оккупационный аппарат, у каждой из частей которого была своя сфера ответственности.

Главной особенностью немецкого оккупационного режима на территории СССР было то, что он только в теории представлял единый институт, управляемый из Берлина. На деле же этот режим состоял из трех, практически автономных и взаимопересекающихся (территориально и административно), ветвей власти: гражданской администрации, представленной органами Министерства по делам оккупированных восточных областей, различных военных оккупационных инстанций и аппарата полиции и СС. Не был в данном случае исключением и Крым, немецкая оккупационная администрация на территории которого складывалась следующим образом.

* * *

Выше уже было сказано, что 1 сентября 1941 года на территории Крыма, а также Херсонской и Запорожской областей был формально создан генеральный округ «Крым» (GeneralbezirkKrim), с общей площадью 52 тыс. км[66] и населением около 2 млн человек. Центром округа был выбран Симферополь. Генеральный округ «Крым» являлся составной частью рейхскомиссариата «Украина» (Reichskomissariat Ukraine). Помимо него, в эту административную единицу входили генеральные округа «Волыния-Подолия», «Житомир», «Киев», «Николаев» и «Днепропетровск». Во главе рейхскомиссариата стоял видный функционер нацистской партии Э. Кох. Его резиденция находилась в городе Ровно.[67]

Высшим органом гражданской оккупационной администрации в генеральном округе «Крым» являлся генеральный комиссариат, который было поручено возглавить А. Фрауэнфельду.

В административном отношении территория генерального округа делилась на 14 округов (Gebiete), в каждом из которых планировалось создать окружной комиссариат во главе с окружным комиссаром. Центрами округов были назначены следующие населенные пункты: Цурюпинск, Каховка, Геническ, Акимовка, Мелитополь, Джанкой, Евпатория, Курман-Кемельчи, Ички, Симферополь, Судак, Керчь, Ялта и Севастополь. Как правило, эти новые административные единицы объединяли по 2–3 прежних советских района. В наиболее важных городах генерального округа планировалось создать городские комиссариаты (Stadtkomissariat), руководители которых пользовались бы правами окружных комиссаров. Всего было выбрано четыре таких населенных пункта: Мелитополь, Симферополь, Керчь и Севастополь.[68]

Однако вследствие того, что до лета 1942 года территория генерального округа «Крым» являлась ближним тылом действующей армии, это административно-территориальное устройство так и не стало реальностью. К своим обязанностям Фрауэнфельд смог приступить только 1 сентября 1942 года. Но оставался один нюанс. Девять округов Крыма так и не перешли под юрисдикцию генерального комиссариата. По указанным выше причинам полуостров считался находящимся под двойным управлением: гражданским (номинально) и военным (фактически). То есть из состава генерального округа Крым не изымал никто, однако гражданские чиновники не имели здесь никакой власти. Такое положение вещей привело к тому, что центр генерального округа был перенесен в Мелитополь, а сама административная единица получила название генеральный округ «Таврия» (Generalbezirk Taurien).

На протяжении всего периода оккупации реальная власть на Крымском полуострове принадлежала командующему расквартированных здесь частей вермахта. Во главе местного аппарата военной администрации находился так называемый командующий войсками вермахта в Крыму (Befehlshaber Krim), который по вертикали подчинялся командующему группой армий «А» (с апреля 1944 года — группа армий «Южная Украина»), Обычно такая должность вводилась на тех оккупированных территориях, где высший начальник вермахта должен был не только осуществлять охранную службу, но еще и выполнять административные функции.[69]

С декабря 1941 по май 1942 года на этом посту находился командующий 337-й пехотной дивизией генерал-лейтенант К. Шпанг. В этот период его должность называлась несколько по-другому — командующий войсками вермахта на полуострове Крым (Befehlshaber der landengen der Halbinsel Krim). В силу целого ряда причин его административная власть являлась в тех условиях, скорее, временной и распространялась только на те районы Крыма, где боевые действия уже не велись. Кроме того, в функции этого военного чиновника входило обеспечение тыла стоявшей под Севастополем и Феодосией 11 — й немецкой армии, имевшей, однако, свои административные службы. С мая по июль 1942 года в Крыму развернулись интенсивные бои. В связи с тем, что теперь весь полуостров стал тылом немецких войск, вся полнота военно-административной власти на его территории перешла к соответствующим органам штаба 11-й армией генерал-фельдмаршала Э. фон Манштейна. Должность же Шпанга была за ненадобностью упразднена.

В августе — сентябре 1942 года 11-я армия покинула Крым. В связи с этим возникла необходимость в создании реального органа, который бы являлся здесь главной военно-административной инстанцией. С этой целью и была создана должность командующего войсками вермахта в Крыму, которую последовательно занимали следующие лица:

Имя Воинское звание Период пребывания на должности Предыдущая должность
Маттенклотт, Франц генерал пехоты август 1942—апрель 1943 гг. Командующий 42-м армейским корпусом
Аулсб Хельге генерал пехоты апрель — июль 1943 г. Командующий боевой группой «Аулеб»
Ксхлинг Фридрих генерал-майор июль/октябрь — ноябрь 1943 г. Заместитель Командующего войсками вермахта в Крыму

В октябре 1943 года после эвакуации Кубанского плацдарма на территорию Крыма были выведены части и соединения 17-й немецкой армии. В ноябре 1943 года, после передислокации армии, ее командующий генерал-полковник Э. Иенеке занял одновременно и высший административный пост на полуострове. А 1 мая 1944 года, уже почти на исходе боев за Крым, его на этой должности сменил генерал пехоты К. Альмендингер, бывший до этого командующим 5-м армейским корпусом.[70]

С целью осуществления всех необходимых полномочий при должности командующего войсками вермахта в Крыму был создан штаб, основой которого послужили соответствующие структуры 42-го армейского корпуса 11 — й армии. Организационно этот штаб состоял из нескольких отделов, главными из которых в данном случае являлись оперативный (I), разведывательный (II) и административный (VII) отделы. Через первый отдел шло управление войсками оккупационной группировки на полуострове (немецкие, румынские и словацкие полевые части и соединения). Через второй — подразделениями абвера — немецкой военной разведки.[71]

Начальник седьмого отдела руководил военно-административными органами, которые состояли из полевых (Feldkommandantur; FK) и местных комендатур (Ortskommandantur; OK) и наделялись всей полнотой власти в зоне своего действия. Полевые комендатуры создавались обычно в пределах 1–2 районов (например, в Крыму). Им подчинялись местные комендатуры, создаваемые в городах, районных центрах, крупных узлах железных и шоссейных дорог и местах дислокации военных гарнизонов. Все комендатуры должны были выполнять две задачи: охранную и управленческую. К первой относилось «обеспечение покоя» в оккупированных районах и охрана тылов действующей армии. Ко второй — создание, руководство и контроль над органами местного управления, а также «мобилизация резервов» для ведения войны. В целом это сводилось к следующим основным функциям:

• борьба с партизанами;

• охрана коммуникаций, военных объектов и лагерей военнопленных;

• разведывательная и контрразведывательная деятельность;

• ведение пропаганды.[72]

Для выполнения указанных функций к каждому типу комендатур прикомандировывались подразделения армейской службы порядка. На Крымском полуострове они были представлены тайной полевой полицией и полевой жандармерией, выполнявших в зоне юрисдикции военной администрации, соответственно, следственные и карательные функции.[73]

Всего же за период с 1941 по 1944 год на территории Крыма функционировало 4 полевые и 23 местные комендатуры, которые располагались в следующих населенных пунктах:[74]

Номер комендатуры Период функционирования Место дислокации
FK 553 - Севастополь
FK 751 ноябрь 1942, 1943 Карасу-базар (ноябрь 1942), Симферополь (1943)
FK 676 1943 Керчь
FK 810 декабрь 1941, май 1942 Феодосия (декабрь 1941), Евпатория (май 1942)
OK(l)277 Evpatoria 1941 Евпатория
OK 287 декабрь 1941 — ноябрь 1942 Керчь
OK(l)287 Simferopol 1941 Симферополь (1941)
OK(I) 287 Feodosia 1943 Феодосия (1943)
OK(I)287 Kertsch 1943 Керчь
OK 290 1941–1942 Симферополь
OK(I)290 Sewastopol 1943 Севастополь
OK(I)318 Kertsch 1943 Керчь
OK 576 июль 1942 Бахчисарай
OK (11) 662 Jalta 1941–1942 Ялта
ОК(1) 742 Dshankoj 1942 Джанкой
OK (1) 805 1942 Феодосия
OK (I)853 Simferopol 1941 Симферополь
OK (I) 923 Kertsch 1943 Керчь
OK (I) 934 Kamish-Burun 1943 Камыш-Бурун
OK 937 апрель 1942 Карасубазар
OK (I)937 Karasubazar 1942 Карасубазар
OK (I) 939 Dshankoj 1942 Джанкой
Комендатуры без порядкового номера
OKBachtschissaraj 1941–1942 Бахчисарай
OK Feodosia 1943 Феодосия
OK (I) Jalta 1943 Ялта
OK Karasubazar январь 1942 Карасу-базар
OK Sewastopol 1942 Севастополь

Согласно приказу Гитлера от 17 июля 1941 года, на рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Г. Гиммлера было возложено «полицейское обеспечение восточных территорий». Последний назначал главных фюреров СС и полиции (Hohere SS- und Polizeifuhrer; HSSPf), которые являлись высшими полицейскими чиновниками в рейхскомиссариатах или, по согласованию с военной администрацией, в тыловых районах групп армий. Хотя фюреры СС и полиции формально подчинялись рейхскомиссарам или находились в оперативном подчинении у командующих тыловыми районами групп армий, реальную власть над ними имел только Гиммлер. Этот последний факт означал, что полицейская администрация действовала параллельно и на равных правах с гражданской и военной администрациями. В данном случае, начиная с сентября 1942 года, фюрер СС и полиции генерального округа «Таврия» находился в оперативном подчинении командующего войсками вермахта в Крыму.[75]

С 23 июня (фактически с сентября) 1941 года главным фюрером СС и полиции на территории рейхскомиссариата «Украина» являлся СС-обергруппенфюрер Ф. Еккельн, которого уже 11 декабря сменил СС-обергруппенфюрер X. Прютцманн. Здесь следует отметить, что эти лица исполняли свои обязанности не только на территории гражданской администрации. По договору между Гиммлером и ОКВ, они отвечали за полицейское обеспечение также и в тыловом районе южного крыла Восточного фронта. В связи с этим их должность со штаб-квартирой в Киеве официально именовалась главный фюрер СС и полиции «Россия-Юг» (HSSPf Russland-Sud). В генеральных округах, входивших в состав рейхскомиссариата, этому чиновнику подчинялись местные фюреры СС и полиции. Так, в генеральном округе «Крым» эту должность со штаб-квартирой в Симферополе занимал СС-бригадефюрер Л. фон Альвенслебен, который приступил к обязанностям в ноябре 1941 года. Следует отметить, что, в отличие от гражданской администрации, его компетенция распространялась на всю территорию генерального округа образца сентября 1941 года. Поэтому его должность официально называлась фюрер СС и полиции генерального округа «Таврия-Крым-Симферополь» (SSPf Taurien-Krim-Simferopol).[76]

Аппарат каждого фюрера СС и полиции в целом копировал полицейские структуры Германии. Не был в данном случае исключением и аппарат СС-бригадефюрера фон Альвенслебена. Организационно ему подчинялись:

• начальник полиции безопасности и СД генерального округа «Таврия-Крым-Симферополь» (Kommandeur der Sicherheitspolizei und SD Taurien-Krim-Simferopol). Этому чиновнику, в свою очередь, подчинялись местные начальники гестапо, СД и криминальной полиции. С ноября 1941 года эту должность последовательно занимали: СС-штандартенфюрер О. Олендорф (до июля 1942 года), СС-оберштурмбаннфюрер П. Цапп (июль 1942 — май 1943 года) и СС-оберфюрер X. Рох (май 1943 — апрель 1944 года);

• начальник полиции порядка генерального округа «Таврия-Крым-Симферополь» (Kommandeur der Ordnungspolizei Taurien-Krim-Simferopol). Ему, в свою очередь, подчинялись местные начальники охранной полиции, жандармерии, железнодорожной охраны, а позднее и вспомогательной полиции порядка, набранной из местных добровольцев. С августа 1942 года и до самого конца оккупации Крыма эту должность занимал генерал-майор полиции К. Хитшлер. Столь позднее создание этого поста по сравнению с предыдущим объясняется тем, что до указанного периода функции полиции порядка на полуострове выполняла полевая жандармерия 11-й армии.[77]

В округах и районах генерального округа «Таврия» находились структурные подразделения аппарата фюрера СС и полиции, которые возглавляли, соответственно, окружные и районные фюреры. Всего было 14 полицейских округов, которые фактически территориально совпадали с округами гражданской администрации. Охранная полиция и полиция порядка были представлены в этих округах соответствующими отделами. Например, летом 1942 года местные отделы этих ветвей полицейской администрации располагались в следующих населенных пунктах Крыма: Симферополь, Бахчисарай, Ялта, Алушта, Карасубазар, Зуя, Евпатория и Феодосия.[78]

Следует сказать, что каждая из двух частей полиции генерального округа имела двойную юрисдикцию. С одной стороны, она подчинялось своему фюреру СС и полиции, а через него — главному фюреру СС и полиции «Россия-Юг». С другой же стороны, она подчинялось соответствующему главному управлению в Берлине. Однако в данном случае это не играло существенной роли, так как единственным начальником всех управлений СС и полиции был Гиммлер.

Другой особенностью полицейского аппарата на оккупированной советской территории было то, что он не был все-таки таким структурированным, как в Германии. Сказывался недостаток профессиональных кадров. В связи с этим оккупанты были вынуждены создавать комбинированные полицейские органы. То есть сотрудники полиции безопасности и СД выполняли одновременно функции и гестапо, и криминальной полиции. Так же обстояло дело и в сфере компетенции полиции порядка.[79]

Наконец, нельзя пройти мимо еще одной особенности немецкого полицейского аппарата на территории Крыма. Прежде всего она касается органов полиции безопасности. Если следовать фактам, СС-штандартенфюрер Олендорф не являлся руководителем полиции безопасности и СД округа «Таврия-Крым-Симферополь». С июня 1941 по июль 1942 года он занимал пост начальника так называемой Оперативной группы «Д» полиции безопасности и СД (Einsatzgruppe D) — специального органа, созданного Главным управлением имперской безопасности (РСХА) Третьего рейха.[80] По договоренности с руководством вермахта эта и еще три другие подобные группы должны были выполнять функции по обеспечению порядка в тыловых районах групп армий, очищая их от «нежелательных элементов». Однако помимо этого, в обязанности командиров оперативных групп входило также формирование органов полиции безопасности и СД на оккупированных территориях. В некоторых районах, таких, как, например, Крым, где обстановка долгое время оставалась чрезвычайно напряженной, эти командиры и их группы подменяли, по сути, аппарат полиции безопасности и СД на неопределенный срок.[81]

В конце 1943 года полицейский аппарат на Украине подвергся значительной многоступенчатой реорганизации.

Во-первых, 29 октября 1943 года в тыловом районе группы армий «А» была создана новая должность — главный фюрер СС и полиции «Черное море» (HSSPf Schwarzes Meer), в подчинение которому вошли фюреры СС и полиции «Таврия-Крым-Симферополь» и «Николаева». На этот пост со штаб-квартирой в Николаеве был назначен повышенный в звании до СС-группенфюрера Л. фон Альвенслебен, которого на его прежней должности сменил СС-оберфюрер X. Рох.[82] Следует сказать, что последний являлся только исполняющим обязанности: 25 декабря 1943 года и его, и его шефа Альвенслебена сменил СС-обергруппенфюрер Р. Хильдебрандт, остававшийся во главе этих двух полицейских аппаратов до самого конца оккупации Крыма.[83]

Во-вторых, в тот же день, в связи со значительным сокращением рейхскомиссариата «Украина», на его территории и в тыловом районе группы армий «Южная Украина» был создан единый полицейский аппарат, руководитель которого СС-обергруппенфюрер X. Прютцманн стал теперь называться верховный фюрер СС и полиции «Украина» (Hochste SSPf Ukraine). Одновременно он оставался главным фюрером СС и полиции «Россия-Юг». Этот пост был сохранен, а зона его ответственности находилась теперь северо-западнее зоны главного фюрера СС и полиции «Черное море».[84]

В целом же руководящий состав полицейской вертикали власти в генеральном округе «Таврия» выглядел в 1941–1944 годах следующим образом:

Имя Звание Период пребывания на должности Предыдущая должность
главный фюрер СС и полиции «Россия-Юг»(с 29 октября 1943 г. — верховный фюрер СС и полиции «Украина»)
Еккельн, Фридрих СС-обергруппенфюрер 23 июня — 11 декабря 1941 г. Командир 1-го батальона 2-го полка дивизии СС «Мертвая голова»
Прютцманн, Ханс СС-обергруппенфюрер 11 декабря 1941 — сентябрь 1944 г. Главный фюрер СС и полиции «Россия-Ссвер»
главный фюрер СС и полиции «Черное море» (только с 29 октября 1943 г.)
Альвенслебен, Людольф фон СС-группенфюрер 29 октября — 25 декабря 1943 г. Фюрер СС и полиции «Таврия»
Хильлебрандт, Рихард СС-обергруппенфюрер 25 декабря 1943–16 сентября 1944 г. Начальник Главного управления расы и поселений СС
фюрер СС и полиции «Таврия-Крым-Симферополь»
Альвселебен, Людольф фон СС-бригадефюрер ноябрь 1941–29 октября (фактически, до 3 марта) 1943 г. Шеф-адъютант рейхсфюрера СС Гиммлера
Рох, Хайнц, исполняющий обязанности СС-оберфюрер 29 октября (фактически с 3 марта) — 25 декабря 1943 г. Начальник полиции безопасности и СД генерального округа «Таврия»
Хильдебрандт, Рихард СС-обергруппенфюрер 25 декабря 1943 — май 1944 г. Занимал эту должность одновременно с предыдущей (смотри выше)
* * *

Следует сказать, что в июле — ноябре 1943 года на территории Крыма существовала еще одна, параллельная, система военно-полицейских структур. Она была создана после начала боев за Таманский полуостров для охраны тыла сражающихся там войск и для обеспечения бесперебойного сообщения между Черным и Азовским морями. Однако помимо территорий на Кубани, власть ее руководителей распространялась также и на город Керчь с прилегающей округой (до 15 км в радиусе). В результате военную администрацию здесь возглавил командующий войсками вермахта Керченской дороги (Befehlshaber der Stra?e Kertsch) генерал-лейтенант В. Лухт. Полицейским же обеспечением занимался фюрер СС и полиции «Керчь-Таманский полуостров» (SSPf Kertsch-Tamanhalbinsel) СС-бригадефюрер Т. Тир. Оба эти должностных лица никак не зависели от военно-полицейской администрации на территории Крыма и обладали равными с ней правами. В ноябре — декабре 1943 года, после эвакуации Кубанского плацдарма и высадки советских войск на Керченском полуострове, оба эти поста были ликвидированы за ненадобностью, а их персонал передан в другие подобные структуры.

Со временем каждая из ветвей немецкой оккупационной администрации стала, так или иначе, привлекать к сотрудничеству население оккупированного полуострова. В административной сфере это было первоначально выражено в создании и функционировании органов так называемого местного самоуправления: сельских, районных и городских управлений. Их, соответственно, возглавляли: старосты, начальники районных или городских управлений. Эти органы создавались сразу же по установлению на данной территории немецкой военной или гражданской администрации. В политическом отношении они были абсолютно пассивны и бесправны, а их руководители — полностью подчинены соответствующим немецким чиновникам: окружным или городским комиссарам. Если же такие органы самоуправления создавались в зоне действия военной администрации, то их руководители подчинялись шефам полевых или местных комендатур.

В руках начальника районного управления находилось общее руководство районом. Он нес ответственность за все подчиненные ему местные учреждения, хозяйство и управления, должен был обеспечивать «покой и порядок» на подведомственной территории, бороться с проявлениями саботажа, диверсиями, неподчинением оккупационным властям, организовывать изъятие продукции для нужд Германии и удовлетворять потребности подразделений вермахта, которые были расквартированы на территории его района.

Руководитель района назначался и увольнялся с должности по предложению полевой комендатуры, командующего тыловым районом армии или группы армий, а в генеральном комиссариате — коменданта местной комендатуры или окружного комиссара. Структура районного управления предусматривала такие основные отделы: общего управления, вспомогательной полиции, школ и культурных учреждений, охраны здоровья, ветеринарный, финансовый, строительства, промышленности, снабжения и обеспечения рабочей силой. Со временем появился еще один отдел — пропаганды. Их руководители назначались обычно начальником районного управления по согласованию с местным военным или гражданским немецким начальником.[85]

Следующей по значению фигурой органов местного самоуправления был бургомистр. В данном случае этот термин имел два значения:

• руководитель общинного управления (обычно бывший советский сельский совет, состоявший из нескольких сел) и

• руководитель городского управления, которые подчинялись начальнику соответствующего районного управления.

Для своей территории задачи бургомистра были абсолютно те же, что и у начальника районного управления для района. Таким же был порядок назначения и увольнения с занимаемой должности. Аппарат бургомистра состоял из тех же отделов, что и районное управление.[86] Например, структура Симферопольского городского управления в день своего создания 12 декабря 1941 года состояла из следующих отделов: организационный, хозяйственный, общественного питания, культуры (с подотделами школы, искусства, религии, записей актов гражданского состояния), технический, финансовый, врачебно-санитарный и вспомогательной полиции.[87]

Низшей инстанцией местного самоуправления было сельское управление, во главе которого стоял староста. Последнего, как правило, назначал бургомистр общины. Практическая работа сельских управлений сводилась иногда к обычной бухгалтерской рутине. Однако в большинстве случаев, и это характерно для Крыма, вследствие трудностей со связью, протяженностью территории и, главное, активным сопротивлением населения оккупационной политике, работа в селах часто выходила за рамки предусмотренного объема. Дела сельского управления требовали зачастую приложения таких усилий, что в большинстве районов немцам пришлось выплачивать старостам зарплату. Сначала же они работали на общественных началах. Староста со своим помощником, бухгалтером и подчиненными управлению полицейскими должен был проводить в жизнь все распоряжения немецкой администрации, бургомистра и начальника районного управления. Например, в их задачи входила регистрация прибывших, учет местного населения, сбор налогов, обеспечение поставок для частей вермахта, предоставление рабочей силы, гужевого транспорта, квартир для воинских подразделений и т. п.

Как правило, на должности начальников местного самоуправления всех уровней назначались люди, которые уже зарекомендовали себя «политически благонадежными» и активными пособниками оккупантов. Так, например, на пост ялтинского бургомистра был назначен В. Мальцев, бывший полковник советских ВВС, который в довоенный период подвергался репрессиям (более подробно о нем будет рассказано ниже). При назначении на должность эти лица должны были пройти проверку полиции безопасности и СД (в гражданской зоне) или тайной полевой полиции (в военной зоне). Однако и в дальнейшем все эти люди продолжали находиться под наблюдением тех или иных немецких органов. Что же касается комплектования исполнительного аппарата управлений (отделы), то немцы старались набрать в них сотрудников, которые были уже знакомы с работой таких органов. Поэтому нет ничего удивительного, что в этих отделах осталось работать много бывших советских служащих, которые в целом ряде случаев продолжали сочувствовать прежней власти.

* * *

Крым — это прежде всего многонациональный регион. И отбросить этот факт при организации системы управления немцы не могли. В административной сфере это проявилось в создании так называемых национальных комитетов. Из немецких документов известно, что с зимы 1941 по 1942 годов на полуострове появились татарские, армянские, болгарские, украинские и другие комитеты. Интересно, что эти комитеты организовывались параллельно органам самоуправления, но не являлись параллельной им властью (хотя многие национальные лидеры и претендовали на это). В принципе они не являлись властью вообще, даже в том урезанном виде, какой имели районные, городские и сельские управления. Это были представительные органы, так как их основной задачей являлось отстаивание интересов данной национальной группы (или влияние на членов этой группы в нужном оккупантам направлении). Культурные, религиозные, экономические, но ни в коем случае не политические интересы. Еще одним их отличием от органов местного самоуправления, подчиненным военной администрации, было то, что вся их деятельность направлялась и контролировалась полицией безопасности и СД. Далее. Финансирование органов местного самоуправления происходило за счет собранных с населения налогов (т. е. из оккупационного бюджета). Национальные комитеты должны были содержаться в целом на средства собранные от деятельности подведомственных ему культурных учреждений (например, театров, музыкальных ансамблей и т. п.), а также за счет добровольных пожертвований. Какой-либо предпринимательской деятельностью членам комитета было запрещено заниматься. Наконец, о том, что национальные комитеты не должны были подменять местное самоуправление, свидетельствует также и тот факт, что руководителями последнего могли быть представители любой населявшей Крым национальной группы. Приведем только несколько фактов. Например, 12 декабря 1941 года было организовано Симферопольское городское управление, начальником которого было назначен М. Каневский — русский по национальности. 15 декабря — Феодосийское районное управление (начальник Н. Андржеевский — украинец) и Феодосийское городское управление (начальник В. Грузинов — русский, которого позднее сменил И. Харченко — белорус). Но эти назначения нисколько не говорят о том, что немцы при создании органов самоуправления отдавали предпочтение, допустим, русским, украинцам или белорусам. Так, вторым человеком в Симферопольском городском управлении — начальником его отдела вспомогательной полиции — стал болгарин Средов, а начальником отдела культуры там же работала крымская татарка Ф. Болатукова. Членом же национального комитета мог быть представитель только определенной национальности.[88]

В целом ни одна из национальных групп на территории Крыма не смогла получить для своего комитета сколько-нибудь серьезный политический статус. У некоторых из них, например, симферопольского украинского комитета, даже не было возможности создать свои филиалы в других городах и районах полуострова — его деятельность так и ограничилась столицей Крыма. На наш взгляд, этому было несколько причин. Во-первых, несмотря на то что в войне с СССР немцы очень активно планировали разыграть национальную карту, их реальная политика в этом вопросе отличалась большой осторожностью. Не секрет, что, например, украинское национальное движение преследовалось ими до начала 1944 года наравне с коммунистическим подпольем. Поэтому естественно, что в таком стратегически важном регионе как Крым, они бы никогда не позволили ему развернуться в полную силу. Во-вторых, многим комитетам просто некого было представлять. Тот же украинский комитет из-за отсутствия ясной идеологической платформы вряд ли имел шансы быть понятым местным населением. Поэтому его членам только и оставалось, как привлекать «украинцев» продажей муки и других продуктов питания из специального «украинского магазина». И, наконец, в-третьих, после коренного перелома на Восточном фронте все меньше и меньше населения хотело связывать свою судьбу с подобными организациями. И, начиная с весны 1943 года, это была общая тенденция для всех оккупированных территорий СССР.

Несколько более успешно действовали болгарский и армянский национальные комитеты: они имели свои филиалы почти во всех крупных городах Крыма, а их деятельность была более разносторонней, чем у «украинцев». Но, пожалуй, наиболее показательной в данном случае является история татарских национальных комитетов. В силу разного рода причин они смогли добиться от немцев больше, чем все остальные национальные комитеты, вместе взятые. Однако и вышеуказанные причины общего регресса отразились на этих организациях наиболее рельефно.[89]

* * *

В январе 1944 года командующий войсками вермахта в Крыму генерал-полковник Э. Йенеке приказал начать подготовку к созданию на полуострове «местного земельного правительства» (Landesregierung). По замыслу немецкого генерала оно должно было состоять из представителей трех основных национальностей, населяющих Крым: татар, русских и украинцев (именно в таком порядке они перечислены в отчете Йенеке командованию группы армий «А»). Основой этого правительства должны были послужить органы местного самоуправления и соответствующие национальные комитеты. В его компетенцию, при общем надзоре со стороны немецкой военной администрации, планировалось передать:

• руководство (только административное, но не политическое) органами гражданской власти, а также командование частями вспомогательной полиции.

• все вопросы, касающиеся религии и просвещения.

• благотворительность и судопроизводство.

На что в условиях полного окружения полуострова надеялись немцы, понять трудно. Скорее, это был очередной пропагандистский шаг, который следует воспринимать не более чем курьез. Тем не менее к марту 1944 года вся местная администрация была в основном переформирована согласно этому плану. Известно, что «местное земельное правительство» так и не приступило к работе — в апреле — мае 1944 года Крым был полностью освобожден частями Красной армии.[90]

СИЛОВЫЕ СТРУКТУРЫ ОККУПАЦИОННОГО РЕЖИМА

В ноябре 1941 года почти весь Крым был захвачен немецко-румынскими войсками, после чего на его территории началось создание органов оккупационной администрации. И хотя бои с регулярными частями Красной армии продолжались еще до июля следующего года, основной задачей новых властей стало умиротворение полуострова и устранение всех противников нового общественного порядка, наиболее активными из которых были крымские партизаны и подпольщики.

Немецкая оккупационная администрация на территории генерального округа «Таврия», частью которого являлся Крым, складывалась из трех основных ветвей: гражданской, военной и полицейской. Однако в силу разных причин наибольшее развитие получили только две последние. Их борьба с советским движением Сопротивления и есть основное содержание всего периода оккупации полуострова (ноябрь 1941 /июль 1942 — апрель/май 1944 года).

Вооруженной опорой созданного нацистами режима являлись силы по поддержанию общественного порядка, при помощи которых они пытались подавить партизанское и подпольное движение. Под этим общим названием подразумеваются силовые структуры, которые находились в подчинении каждой из указанных ветвей оккупационной администрации. Прежде всего это оккупационная группировка вермахта (армейские части и подразделения, в различное время оперировавшие на полуострове) и формирования, действовавшие под юрисдикцией полицейских властей.

Оккупационные части, находившиеся в подчинении командующего войсками вермахта в Крыму, состояли из следующих структур:

• собственно части и соединения вермахта;

• части и соединения союзников Германии — Румынии и Словакии, которые входили в состав или находились в оперативном подчинении немецких объединений и соединений;

• подразделения военной разведки — абвера;

• подразделения армейской службы порядка (полевая жандармерия и тайная полевая полиция).

Первые две категории представляли собой так называемые полевые войска, на плечах которых лежала основная ответственность по защите Крымского полуострова и обеспечении на нем общественного порядка. Части и соединения вермахта и его союзников несли гарнизонную службу, обеспечивали охрану побережья, а также участвовали в операциях против партизан. С декабря 1941 по май 1944 года их группировка и ее динамика выглядела следующим образом (если национальная принадлежность соединения не указана, это значит, что оно немецкое):[91]

Период Армия Корпус Дивизии и бригады
30-й армейский корпус 5-я румынская кавалерийская и 1-я румынская горная бригады,72-я пехотная дивизия
42-й армейский корпус 46, 73 и 170-я пехотные дивизии
54-й армейский корпус 50,24, 132 и 22-я пехотные дивизии
Декабрь 1941 — 11-я Румынский горный корпус 4-я румынская горная и 8-я румынская кавалерийская бригады
август 1942 г. армия 6-й румынский армейский корпус (только с февраля по март 1942 г.) 8-я румынская кавалерийская бригада и 18-я румынская пехотная дивизия
7-й румынский армейский корпус (с мая 1942 г.) 8-я румынская кавалерийская и 19-я румынская пехотная дивизии
Корпус специального назначения (с февраля 1942 г.) 72-я пехотная и 10-я румынская пехотная дивизии
Август 1942 — апрель 1943 г. - 42-й армейский корпус (с июля по август 1942 г. — группа «Маттенклотт») 5-я полевая дивизия люфтваффе (немецкие ВВС), Румынский горный корпус (см. выше), 153 и 381-я учебно-полевые дивизии, некоторые части 13-й танковой дивизии, 355-я пехотная дивизия, 1-я словацкая моторизованная дивизия
Апрель 1943 — октябрь 1943 г. - - 153-я учебно-полевая и 355-я пехотная дивизии
49-й горный корпус (с января по апрель 1944 г. — группа «Конрад») 50 и 336-я пехотные дивизии, 2-я румынская горная и 10-я румынская пехотная дивизии
Октябрь 1943 — май 1944 г. 17-я полевая армия S-й армейский корпус 98 и 73-я пехотные дивизии, 111, 19-я румынские пехотные,9, 6-я румынские кавалерийскис и 3-я румынская горная дивизии
Корпус специального назначения 1-й румынский горный и кавалерийский корпуса
* * *

Еще одной структурой вермахта была военная разведка — абвер (Abwehr), которая на территории Крымского полуострова была представлена следующими подразделениями.

Весной 1941 года, почти перед самым нападением на СССР, каждой немецкой группе армий были приданы абверкоманды (Abwehrkommando), а армиям — подчиненные этим командам абвергруппы (Abwehrgruppe). Согласно своим функциональным обязанностям, каждая из абверкоманд (и абвергрупп) должна была заниматься разведывательной, диверсионной или контрразведывательной деятельностью. Поэтому в своей номенклатуре они имели, соответственно, цифру «1», «2» или «3», которые обозначали номер отдела в Главном управлении разведки и контрразведки (абвера). Именно эти подразделения и подчиненные им спецшколы являлись основными органами разведки и контрразведки на всем протяжении Восточного фронта. Из них на территории Крыма с 1941 по 1944 год действовали следующие:

в распоряжении штаба групп армий «Юг» и «А» — 101,201 и 301-я абверкоманды, а также абверкоманда IWi/153 и зондеркоманда принца Ройса, которые занимались экономической разведкой;

в распоряжении штаба 11-й полевой армии — 201-я и 301-я абвергруппы;

в распоряжении штаба 17-й полевой армии — 106,202,302 и 320-я абвергруппы.[92]

Абвергруппы и абверкоманды представляли собой оперативные части, которые были приданы полевым частям, и действовали на территории Крыма только в определенный период. После же оккупации полуострова, здесь были созданы стационарные организации военной разведки, имевшие в 1941–1944 годах следующую структуру:

главной организацией, отвечавшей за проведение разведывательных, диверсионных и контрразведывательных операций в генеральном округе «Таврия», была местная резидентура «Украина-Юг» (Abwehmebensteile Ukraina-Sud), которая располагалась в Николаеве и подчинялась главной резидентуре «Украина» (Abwehrstelle Ukraina) (штаб-квартира в Ровно). Как не трудно догадаться, обе эти организации занимались своей деятельностью в сфере юрисдикции гражданской оккупационной администрации.

Поскольку Крым так и не вошел в эту сферу, а оставался в ведении военных властей, при штабе командующего войсками вермахта на полуострове была создана своя главная резидентура — «Крым» (Krim), которая действовала в Симферополе с июля 1942 по ноябрь 1943 года.[93]

Как и его оперативные части, стационарные организации абвера имели такие же функции, но с учетом того, что они действовали в глубоком тылу немецких войск. В целом эти функции заключались в следующем: организация борьбы с разведкой Красной армии, советскими парашютистами, радистами и подпольщиками, разведывательное и контрразведывательное обеспечение антипартизанских операций. Для работы на определенной территории в структуре каждой местной (а иногда и главной) резидентуры были предусмотрены специальные внешние резидентуры (Aussenstelle). У главной резидентуры «Крым» они, например, располагались в следующих населенных пунктах: Симферополь, Геническ, Юшунь, Сейтлер и Биюк-Онлар.[94]

* * *

Особую роль в системе силовых структур на оккупированных советских территориях выполняли все формы армейской службы порядка. В Крыму они были представлены следующими подразделениями.

Полевая жандармерия (Feldgendarmerie) осуществляла функции полиции порядка в войсках и в зоне ответственности военной администрации. Обычно в ее задачи входило:

борьба с партизанами в районе дислокации;

регулировка движения войск на марше;

установка контрольно-пропускных пунктов, проверка документов, конвоирование военнопленных;

охрана портов и аэродромов;

приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов.

Кроме того, двигаясь непосредственно за регулярными войсками, полевая жандармерия руководила созданием на захваченных территориях местных органов власти, проводила поиск дезертиров, собирала беженцев и военнопленных, охраняла трофеи от разграбления и контролировала сдачу местным населением оружия.[95]

При группах армий и армиях состояли батальоны (Abteilung) жандармерии, находившиеся в подчинении соответствующего начальника тыла, а при штабах корпусов и дивизий — отряды (Truppe). Каждый батальон состоял организационно из трех рот. Рота делилась на три взвода, в каждом из которых было 4 офицера, 90 унтер-офицеров и 22 рядовых. Все подразделения полевой жандармерии были полностью моторизованы. Старший по званию офицер всей жандармерии находился в подчинении генерал-квартирмейстера Генштаба сухопутных войск.[96]

На территории Крыма полевая жандармерия действовала при соответствующих воинских формированиях и административных структурах. В областных центрах функционировали жандармские управления, в районных центрах — жандармские посты, а в сельской местности за порядком следили служащие опорных пунктов. Так, в течение 1941–1944 годов на Крымском полуострове оперировали следующие батальоны полевой жандармерии:

694-й батальон — в распоряжении штаба группы армий «Южная Украина»;

683-й батальон — в распоряжении штаба 11-й полевой армии;

593-й батальон — в распоряжении штаба 17-й полевой армии.[97]

Будучи составной частью вермахта, тайная полевая полиция (Geheime Feldpolizei) осуществляла военно-полицейские функции, являясь, по сути, армейским аналогом гестапо. В ее задачи входило:

организация контрразведывательных мероприятий по охране штабов и личная охрана высшего командного состава;

наблюдение за военной корреспонденцией, контроль за почтовой, телеграфной и телефонной связью гражданского населения;

содействие в охране почтовых сообщений;

розыск оставшихся на оккупированной территории военнослужащих армий противника;

проведение дознания и надзор за подозрительными лицами в зоне военных действий.[98]

Подразделения тайной полевой полиции были представлены группами (Gruppe) при штабах групп армий, армий и полевых комендатурах, и комиссариатами (Kommissariate) — при штабах корпусов, дивизий и некоторых местных комендатурах. Группы и комиссариаты подчинялись шефу тайной полевой полиции соответствующей группы армий и офицеру армейской разведки (согласно штабной номенклатуре, эта должность называлась 1 с) соответствующих штабов или комендатур. Каждая группа имела в своем составе от 2 до 5 комиссариатов, которые, в свою очередь, делились на внешние команды (Aussenkommando). Численность групп была разной. Если в 1939–1940 годах она состояла из 50 человек (руководитель, 32 сотрудника среднего звена и 17 человек вспомогательного персонала — шоферы, стенографисты, охрана), то во время войны против СССР их численность увеличилась до 95 человек (руководитель, 54 сотрудника среднего звена и 40 сотрудников вспомогательного персонала). Кроме того, при подразделениях этой полиции были группы штатных агентов и небольшие воинские формирования для карательных операций против партизан, проведения облав, охраны и конвоирования арестованных. Все группы были полностью моторизованы. Главным руководящим органом для всех частей тайной полевой полиции была специальная группа отдела военной администрации генерал-квартирмейстера Генштаба сухопутных войск. До самого конца войны ее возглавлял СС-оберфюрер и полковник полиции В. Кирхбаум.[99]

С 1941 по 1944 год на территории Крыма действовали следующие группы тайной полевой полиции:

647-я группа — в распоряжении штаба 11 — й полевой армии;

312-я группа — в распоряжении штаба 17-й полевой армии;

711 — я и 720-я группы — в распоряжении штаба командующего войсками вермахта в Крыму.[100]

* * *

Полицейская оккупационная администрация также имела свои вооруженные формирования, которые в Крыму были представлены частями и подразделениями полиции порядка и полиции безопасности.

Местные отделения начальника полиции порядка были созданы в Крыму несколько позже, чем на остальной территории генерального округа «Таврия» — только в августе 1942 года. До этого ее функции выполняли соответствующие подразделения полевой жандармерии 11-й армии. Всего местных отделений насчитывалось восемь, и располагались они в следующих населенных пунктах: Симферополь, Бахчисарай, Ялта, Алушта, Карасубазар, Зуя, Евпатория и Феодосия. Основными частями полиции порядка, которые осуществляли его охрану, соответственно, в городах и сельской местности, были охранная полиция и жандармерия. На 25 ноября 1942 года на территории Крыма имелось следующее количество немецких полицейских, разбросанных по всем местным отделениям: 348 человек — в охранной полиции и 421 человек — в жандармерии.[101]

В распоряжении немецкой полиции находилась «русская вспомогательная полиция», которая формально подчинялась органам местного самоуправления. Например, на территории Севастополя ее структура выглядела следующим образом. Высшим органом являлось Главное управление вспомогательной полиции, руководителем которого являлся главный полицмейстер. С июля 1942 года на этой должности находился Б.В. Корчминов-Некрасов. Для осуществления полицейских мероприятий на местах было создано три районных отделения: Центральное, Корабельное и Северное. Кроме этого, в распоряжении главного полицмейстера находилась пожарная команда и паспортные столы. Личный состав «русской вспомогательной полиции» Севастополя первоначально насчитывал 120 человек. К 1944 году его численность возросла до 400 полицейских.[102]

При Главном управлении вспомогательной полиции была создана так называемая «следственно-розыскная часть», или криминальная полиция. В декабре 1942 года ее вывели из подчинения полиции порядка, переименовали во «вспомогательную полицию безопасности» и передали в ведение СД. В подчинении начальника «русской полиции безопасности» находилось два отдела — политический и криминальный.[103]

В целом структура «вспомогательной полиции» других городов и районов Крыма была аналогичной и повторяла структуру севастопольской полиции.

13 марта 1941 года состоялось совещание между начальником Главного управления имперской безопасности (РСХА) СС-группенфюрером Рейнхардом Гейдрихом и генерал-квартирмейстером Генштаба сухопутных войск генерал-майором Э. Вагнером. Результатом их переговоров стало создание так называемых оперативных групп (Einsatzgruppe) Службы безопасности (СД), которые должны были действовать в тыловых районах групп армий и выполнять следующие функции:

• обеспечивать сохранность документов, архивов, картотек подозрительных лиц, организаций и групп;

• задерживать лидеров эмиграции, саботажников, террористов;

• обнаруживать и уничтожать враждебные элементы (обычно под это определение подпадали евреи, коммунисты, цыгане и др.) и предотвращать враждебную деятельность со стороны местного населения;

• информировать армейское командование о политическом положении на оккупированной территории.[104]

Всего было создано четыре оперативные группы: «А», «Б», «Ц» и «Д», каждая из которых была придана соответствующей группе армий. В тыловом районе группы армий «Юг» действовала оперативная группа «Д» (Einsatzgruppe D), штаб которой располагался сначала в Кишеневе, а с ноября 1941 по август 1942 года — в Симферополе. Основной зоной деятельности этой группы за весь период ее существования были Молдавия, юг России, Крым и Северный Кавказ. Ее первым начальником стал СС-штандартенфюрер О. Олендорф, который находился на этой должности с июня 1941 по июль 1942 года.[105]

Обычно состав оперативной группы насчитывал от 550 до 1200 человек, в число которых входили: сотрудники СД, гестапо, криминальной полиции, полиции порядка, военнослужащие войск СС и вспомогательный персонал (радисты, мотоциклисты и т. п.). С августа 1941 года в такие группы стали также принимать и местных добровольцев (в качестве переводчиков и исполнителей «грязной работы»).[106]

Организационно-оперативные группы состояли из нескольких подразделений. Например, оперативная группа «Д» включала в себя:

специальную команду 10-а (Sonderkommando 10а)

специальную команду 10–6 (Sonderkommando 10b)

специальную команду 11-а (Sonderkommando 1 la)

специальную команду 11–6 (Sonderkommando 12b)

оперативную команду 12 (Einsatzkommando 12)

• специальную команду «Астрахань» (Sonderkommando Astrachan), создана в октябре, а расформирована уже в декабре 1942 года. Оперировала на территории Калмыкии в зоне ответственности группы армий «А».

Каждое из указанных подразделений действовали вполне самостоятельно и с ноября 1941 по август 1942 года располагались в следующих населенных пунктах Крыма:

Специальная команда Начальник Оперативное подчинение Оперативный район
специальная команда 10-а СС-штандартенфюрер X. Зестцен (1 июня 1941–1 августа 1942) Штаб 30-го армейского корпуса 11-й полевой армии Судак
специальная команда 10–6 СС-оберштурмбаннфюрер А. Перштерср (12 июня 1941–13 февраля 1943) Штаб 11-й полевой армии Феодосия, Керчь, Судак, Джанкой
специальная команда И-а СС-оберштурмбаннфюрер П. Цапп (1 июня 1941–5 июля 1942) Штаб 54-го армейского корпуса 11-й полевой армии Коккозы, Ялта, Бахчисарай, Симеиз
специальная команда 11–6 СС-штурмбаннфюрср X. Унгпаубс (1 июня — 21 июля 1941), СС-обер-штурмбаннфюрер Б. Мюллер (21 июля — 23 октября 1941), СС-штурмбаннфюрер В. Брауне (23 октября 1941–16 сентября 1942) Штаб группы армий «Юг» Симферополь, Евпатория, Алушта, Карасубазар, Зуя

Одной из первых акций оккупантов после занятия Крыма стали регистрация и уничтожение «враждебных» (коммунисты) и «расовонеполноценных» (евреи, крымчаки, цыгане) элементов. Эти функции были возложены на оперативную группу «Д». Ее подразделения действовали в Симферополе и крупных населенных пунктах полуострова, уничтожив к началу 1942 года более 20 тыс. мирных жителей.

Постоянным местом казней в Симферополе гитлеровцы избрали противотанковый ров в Курцовской балке, в двух километрах от города, балку у села Дубки и так называемый «картофельный городок». Сюда пригоняли на расстрелы мирное население.

Совхоз «Красный» был превращен в лагерь смерти, в котором находились тысячи заключенных — советских военнопленных и жителей Крыма. Ежедневно здесь совершались расстрелы, которые за годы оккупации забрали жизни более чем 8 тыс. человек.

В других городах и селах нацисты также устраивали жесткие расправы. Так, местами массовых расстрелов мирных жителей стали Красная горка в Евпатории, Аджимушкайские каменоломни и Баге-ровский ров в Керчи.

Всего же за время своего пребывания в Крыму гитлеровцы расстреляли 72 тыс. человек, а более 18 тыс. крымчан замучили в тюрьмах и лагерях. Кроме того, на территории Крыма оккупанты уничтожили 45 тыс. советских военнослужащих, которые оказались в плену.

Оперативная группа «Д» была расформирована 15 июля 1943 года.[107]

Как уже говорилось выше, помимо своих основных функций эта группа также занималась созданием местных органов полиции безопасности и СД. Более того, поскольку боевые действия на полуострове закончились намного позднее, чем был создан аппарат фюрера СС и полиции «Таврия», оперативная группа «Д» и являлась здесь, по сути, этой ветвью полицейской администрации почти до августа 1942 года. А ее начальник Олендорф исполнял обязанности местного руководителя полиции безопасности и СД. В отдельных населенных пунктах Крыма эти функции выполняли указанные специальные команды и их руководители.[108]

* * *

Полевые войска, разведка и полиция имели в целом постоянный характер. Однако для поддержания порядка оккупанты могли создавать и временные структуры, которые прекращали существование после выполнения своей задачи. К таким из них относится так называемый Штаб по борьбе с партизанами, который, несмотря на свой временный характер, просуществовал до конца оккупации.

История его создания вкратце такова. Поздней осенью 1941 года советские партизаны, по словам генерал-фельдмаршала фон Манштейна, стали вполне реальной угрозой. Чтобы справиться с ними, командующий 11-й армии предпринял целый ряд мер: от создания стационарных постов до системы конвоев, которые сопровождали транспортные колонны на горных дорогах.[109]

Первоначально руководство борьбой с партизанами было возложено на начальника разведки штаба 11 — й армии. Но уже через три недели после оккупации Крыма выяснилось, что этих усилий недостаточно. Поэтому уже 29 ноября 1941 года фон Манштейн отдал приказ «Об организации и методах борьбы с партизанами». Согласно этому приказу, был создан специальный оперативный орган — Штаб по борьбе с партизанами (оригинальное немецкое название «Штаб по борьбе с бандитизмом» — «Stab fur Bandenbekampfung»). Цель этой структуры: обеспечение «единообразия методов получения сведений о действиях партизан (на территории Крыма) и содействие частям и соединениям вермахта в выполнении возложенных на них задач». То есть штаб должен был являться планирующим и координирующим органом для борьбы с партизанским движением. Начальником штаба был назначен майор К. Штефанус, служивший до этого в оперативном отделе штаба 11-й армии. Помимо Штефануса в составе этого органа имелось еще два сотрудника: заместитель начальника штаба и офицер-связист, который отвечал за все телефонные переговоры и переписку. Располагался штаб в Симферополе.[110]

Как свидетельствуют документы, Штефанус получил очень широкие полномочия, а также значительное количество войск для решения поставленных перед штабом задач. Например, в докладе фон Манштейна командующему группой армий «Юг» (от 5 декабря 1941 года) указаны такие подразделения и части, выделенные для борьбы с партизанами:

«В настоящее время действуют:

а) Штаб по борьбе с бандитизмом (майор Штефанус). Задача: получение разведывательных данных и предложений по дальнейшим действиям;

б) румынский горный корпус с 6-й кавалерийской бригадой (без мотокавполка) и 4-я горная бригада;

в) противотанковые дивизионы: 24, 52 и 240-й;

г) в полосе 30-го армейского корпуса: румынский кавалерийский полк и части 1-й горной бригады;

д) в районе Керчи: саперный батальон и части пехотных полков 46-й дивизии;

ж) заставы и команды прикрытия на дорогах и в горах».[111]

До сентября 1942 года Штефанус подчинялся начальнику штаба 11-й армии (формально, в действительности же — непосредственно фон Манштейну). А после создания на территории Крыма нормальной полицейской администрации эта структура была переподчинена фюреру СС и полиции «Таврия».[112]

Немецкий оккупационный режим на территории СССР вообще и Крыма, в частности, имел много особенностей. Одной из них было то, что значительную роль в его военном обеспечении играли коллаборационистские или добровольческие формирования, созданные различными ветвями германских вооруженных сил и формами оккупационной администрации.

В целом их можно условно классифицировать по следующим показателям:

• были ли они сформированы на территории Крыма, прибыли сюда в качестве усиления местного военно-полицейского аппарата или отступили вместе с немецкими войсками;

• национальный признак;

• под юрисдикцией какой формы оккупационной администрации они действовали и, соответственно, какой власти подчинялись.

Процесс создания и использования коллаборационистских частей на территории Крыма был в целом похож и имел в своей основе те же политические и военные причины, которые сыграли роль в создании подобных формирований в других оккупированных регионах СССР. Однако он имел и свои отличительные черты, зависевшие от особенностей оккупационного режима в Крыму и его положения как многонационального региона. Эти особенности позволяют нам выделить здесь два этапа в процессе создания и использования добровольческих формирований. На первом из них (октябрь/ноябрь 1941 — октябрь/декабрь 1943) главной задачей немецких оккупационных властей было умиротворение полуострова. Этой задаче должны были быть подчинены все проводимые здесь мероприятия, включая и попытки по привлечению к сотрудничеству местного населения. Поэтому процесс создания и использования добровольческих формирований приобрел в Крыму в первую очередь форму организации «местных полицейских вспомогательных сил» для поддержания общественного порядка. Главной отличительной чертой добровольческих формирований этого этапа было то, что практически все они создавались из представителей местного населения.

После ликвидации Кубанского плацдарма одной из главных задач для немецкого военно-политического руководства на южном участке Восточного фронта стала оборона Крыма. Ее должна была осуществлять эвакуированная сюда в октябре — декабре 1943 года 17-я полевая армия. Эвакуация этой армии на полуостров — начало второго этапа в создании и использовании добровольческих формирований на его территории (октябрь/декабрь 1943 — май 1944). Главной характеристикой этого этапа является то, что в Крым вместе с 17-й армией прибыло большое количество добровольческих формирований, личный состав которых был укомплектован не местными жителями (всего же в этой армии проходило службу 28 436 «восточных» добровольцев, или 16 % от ее общей численности).

Особенности немецкой оккупационной политики в Крыму, а также общая ситуация на Восточном фронте привели к тому, что на территории полуострова было сформировано или побывало большое количество добровольческих частей, укомплектованных представителями разных национальностей. В связи с этим можно выделить следующие их основные категории, оставившие заметный след в истории оккупированного Крыма: национальный признак является наиболее существенным и охватывает оба последующих показателя. Согласно ему, можно выделить следующие части и соединения коллаборационистских формирований, которые в период оккупации дислоцировались в Крыму:

Национальный признак формирования Части и подразделения указанного типа
так называемые Восточные части (Ostverbande)фактически русские формирования, но без выраженного национального характера это 162-я и 181-я охранные роты, охранная рота специального назначения, 16-й взвод вспомогательных охранных частей, 1/708, 1/796, 1/805, 1/933-я роты вспомогательных охранных частей, 3/602-я и 4/617-я хозяйственные роты, 59-я речная хозяйственная колонна, а также целый ряд других более мелких хозяйственных, строительных и вспомогательных частей
казачьи формирования это 1/933-й казачий кавалерийский эскадрон
украинские формирования это 64, 96 и 131-й строительные батальоны, 562-я и 566-я моторизованные хозяйственные роты, 9-я и 101-я строительные роты
части и подразделения так называемых Восточных легионов (Ostlegionen) это полк специального назначения «Бергманн» (три батальона), 804, 806, 806, I/73-й азербайджанские, 796,1/9, II/4, II/9-й грузинские, 245, 811,1/370-й туркестанские, 809-й армянский и 801-й северо-кавказский пехотные батальоны, а также целый ряд других более мелких хозяйственных, строительных и вспомогательных частей
крымско-татарские формирования это 1–14-я роты самообороны и 147–154-й батальоны так называемой вспомогательной полиции порядка (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei / «Schuma»)

Кроме того:

• в армейских частях, расквартированных на территории полуострова, несли службу многочисленные «добровольные помощники» («хиви»). Они делали это как в индивидуальном порядке, так и небольшими частями (например, летом 1942 года в 11-й армии их было 47 тыс. человек);

• части абвера, тайной полевой полиции и полевой жандармерии также привлекали в свои ряды местное население;

• и наконец, местные добровольцы служили в частях охранной полиции и жандармерии — или небольшими подразделениями, или в индивидуальном порядке (так, на 25 ноября 1942 года их численность в генеральном округе «Таврия», соответственно, составляла 676 и 6468 человек).

• Коллаборационистские формирования несли охрану общественного порядка по всей территории Крыма, находясь в распоряжении всех ветвей оккупационной администрации. В целом это выглядело так (хотя были и исключения):

• в подчинении командующего войсками вермахта в Крыму действовали в основном все «восточные» формирования, казачьи части, подразделения Восточных легионов, «хиви», добровольцы в частях абвера, тайной полевой полиции и полевой жандармерии;

• все крымско-татарские роты самообороны находились в подчинении начальника оперативной группы СД О. Олендорфа и были распределены между местными отделениями полиции безопасности генерального округа «Таврия»;

• крымско-татарские батальоны «Schuma», а также другие части охранной полиции и жандармерии находились в подчинении начальника полиции порядка генерального округа «Таврия» и были распределены между ее местными отделениями.[113]

Привлечение местного населения для вооруженной под держки оккупационного режима являлось важной формой коллаборационизма. Существенная роль в этом процессе отводилась органам местного самоуправления и национальным комитетам. При их активном участии нацистам удалось сформировать вспомогательную полицию, самооборону, подразделения так называемых «добровольных помощников германской армии», а также множество других частей общей численностью до 50 тыс. человек.

Проанализировав систему обеспечения общественного порядка и ее силовые структуры на территории Крыма, можно сказать, что за весь период оккупации их численность не была одинаковой. Так, если в период боев за Крым в ноябре 1941 — июле 1942 года она была довольно значительной (более 200 тыс. человек), то в относительно спокойные август 1942 — октябрь 1943 года уменьшилась почти на половину (90–100 тыс. человек). Существенный рост оккупационной группировки наблюдается только с ноября 1943 года, когда в Крым с Кубани была эвакуирована 17-я полевая армия. И далее, до самого освобождения полуострова Красной армией ее численность оставалась довольно большой (до 200 тыс. человек). В целом общее представление о динамике количества личного состава немецкой оккупационной группировки и ее силовых структур дает следующая таблица:[114]

Период Немцы Союзники немцев (румыны и словаки) Коллаборационистские формирования Всего
Август 1942 — апрель 1943 г. 43 600 6860 10 000 60 460
Апрель — август 1943 г. 61 900 56 126 5490 123 516
Август — сентябрь 1943 г. 48 340 49 549 3512 101 401
Октябрь — ноябрь 1943 г. 177 335 50 139 28 436 255 910
Февраль — март 1944 г. 111 755 77 832 35 379 224 966
Апрель — май 1944 г. 121 900 63 500 13 000 198 400

8 апреля 1944 года Красная армия начала освобождение Крымского полуострова. А уже 12 мая советские части закончили разгром последней группировки немецко-румынских войск в районе мыса Херсонес. Всего было пленено более 24 тыс. солдат и офицеров противника. Еще около 130 тыс. немецких и румынских военнослужащих были эвакуированы в ходе боев за полуостров, а все остальные нашли свой конец в крымской земле.[115] Таков итог деятельности немецкой оккупационной группировки на территории Крыма.

КРЫМСКИЙ ФРОНТ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ВОЙНЫ: ОРГАНЫ ПРОПАГАНДЫ И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Пропаганда всегда играла исключительно важную роль в подготовке и ведении любого военного конфликта. Доказать всему миру или своему народу, что именно ты являешься жертвой агрессии — цель пропагандистских мероприятий каждого воюющего государства. В той или иной степени пропаганда использовалась на всем протяжении мировой истории, достигнув своего пика в период Второй мировой войны.

Следует сказать, что к мероприятиям пропагандистского характера прибегали все государства, втянутые в эту войну, однако наибольший размах они приняли во внутренней и внешней политике нацистской Германии.[116] Еще до прихода к власти, в августе 1932 года, Гитлер сказал: «Как в окопной войне артподготовка проводилась перед фронтальной атакой… так в будущем, перед тем как задействовать армию, мы будем вести психологическое ослабление врага посредством революционной пропаганды. Враждебный народ должен быть деморализован и готов к капитуляции, его следует психологически вынудить к пассивности и только потам можно думать о военных действиях».[117]

Такой была определена цель пропаганды для действий в Западной и Центральной Европе. Перед войной с СССР она была дополнена рядом функций, касающихся прежде всего целей будущей немецкой оккупационной политики на «восточных территориях».

«В войне против СССР, — писал немецкий историк Н. Мюллер, — Германия ставила две основные цели: политическую и экономическую. Политическая цель состояла в стремлении покончить с большевизмом… уничтожить СССР как государство и лишить его народы какой бы то ни было формы государственной организации. Экономическая цель состояла в превращении захваченных советских территорий в аграрно-сырьевой придаток, в источник дешевой рабочей силы, во внутреннюю колонию фашистской империи».

Естественно, что этим целям была подчинена и немецкая пропаганда на оккупированных советских территориях.

Несмотря на то что ее цели оставались практически неизменными на протяжении всего периода войны, немецкая оккупационная политика, а вместе с ней и пропаганда, зависела прежде всего от следующих основных моментов:

1. Национального состава населения оккупированного региона;

2. Того, какие немецкие органы власти осуществляли управление на данной территории (имеется в виду военная или гражданская администрация);

3. Изменений на Восточном и других фронтах.

Таким образом, чтобы лучше понять суть немецкой пропаганды, структуру ее органов и их деятельность, необходимо взять для рассмотрения такой оккупированный регион, где имели бы место все вышеупомянутые факторы. Таким регионом, на наш взгляд, является Крым, так как:

во-первых, на такой относительно небольшой территории проживало более сотни различных народов, что усложняло проведение национальной политики;

во-вторых, как известно, гражданский оккупационный режим на территории Крыма был таким только юридически, в реальности же вся полнота власти принадлежала командующему местными частями вермахта;

в-третьих, с 1941 по 1944 год Крым являлся либо зоной боевых действий, либо прифронтовым районом, что очень влияло на политику оккупационных властей.

Все это заставляло местные органы пропаганды проявлять необычайную гибкость и ловкость, чтобы порой доказать недоказуемое и оправдать неоправданное.

Как же была организована пропаганда на оккупированных советских территориях? Первоначально решение этого вопроса было возложено на ОКВ. Его руководство, через Отдел армейской пропаганды, возглавляемый генерал-майором П. фон Веделем, создало при штабах каждой из групп армий специальные батальоны или отделы пропаганды (Abteilung), а при штабах полевых и воздушных армий и танковых групп — роты пропаганды (Propaganda Kompanie — PK).

При командующих группами армий имелись специальные офицеры пропагандистского штаба, которые направляли и контролировали деятельность батальонов и рот пропаганды. Батальоны пропаганды имели подразделения печатников и мобильные типографии, оборудованные в машинах или железнодорожных вагонах, команды по распространению листовок с помощью аэростатов и артиллерийских средств. Аналогичной структура подразделений пропаганды была в ВВС и ВМС. Батальоны пропаганды распределялись по отдельным регионам СССР (К — «Кавказ», В — «Балтика», W — «Белоруссия», U — «Украина», D — «Дон»), В их составе были отряды (Staffel), которые направлялись в крупные населенные пункты. В задачи этих отрядов входило: выпуск печатных изданий для населения, использование стационарных советских радиостанций и многочисленных передвижных радиопередающих станций, предназначенных специально для вещания на войска.[118]

После передачи оккупированных территорий под управление гражданской администрации все функции пропаганды должны были перейти от армии к Министерству оккупированных восточных областей А. Розенберга. В свою очередь органы пропаганды последнего, также как и органы армейской пропаганды, должны были согласовывать свою деятельность с Министерством народного просвещения и пропаганды И. Геббельса, осуществлявшего это сотрудничество через специальный отдел «Восток» (руководитель — д-р Э. Тауберт).

Каким же образом первоначально осуществлялась пропаганда на оккупированных советских территориях?

Ее руководителем и творцом с полной уверенностью можно назвать Розенберга, у которого «в отношении к русскому народу… оспаривают первенство, с одной стороны, зоологическая ненависть к нему и, с другой, полное и самовлюбленное ничегонезнание».[119]

Методы пропаганды и вовсе не отличались разнообразием. Один из очевидцев — русский эмигрант А. Казанцев — вспоминал, что в занятых областях «издаются брошюры, газеты, журналы и среди них нет ни одного русского органа. Какие-то безграмотные зондерфюреры на безграмотном русском языке из кожи лезут, чтобы доказать превосходство немецкого народа-господина над остальными народами мира и уж прежде всего конечно, над русским народом, который должен быть благодарен за то, что фюрер берется решать его судьбу».[120]

Как же обстояли дела с организацией пропаганды в Крыму?

Несмотря на то что Крым уже к ноябрю 1941 года был занят немецкими войсками, а на его территории формально был организован генеральный округ «Крым», систематической пропагандой здесь не занимались ни военные, ни гражданские власти. Она носила спорадический характер, связанный прежде всего с требованиями данного момента. К тому же начавшееся в декабре 1941 —январе 1942 года советское наступление поставило перед немецким командованием другие задачи. К вопросам организации пропаганды оно смогло вернуться только к концу лета 1942 года, и вызвано это было следующими двумя причинами: окончательной очисткой Крыма от советских войск и тем, что Крым предполагалось использовать в качестве плацдарма для наступления на Кавказ. Для этого же надо было обеспечить лояльность проживающего здесь населения.

«Я постепенно убеждался, — писал один из немецких офицеров, — что усилия наших солдат будут напрасными, пока не будет найдено правильное решение политических, экономических и человеческих проблем для зоны с населением в 50–70 млн человек».[121]

Стало ясно, что немецкая пропаганда на оккупированных территориях вообще и в Крыму, в частности, требует коренных изменений. Поэтому приказом ОКВ от 5 сентября 1942 года из состава батальона пропаганды «Украина» был выделен второй отдельный взвод, который 15 сентября был преобразован в Штаб пропаганды «Крым» Отдела пропаганды «Украина». Его резиденцией был определен Симферополь.[122]

Гитлер в свое время писал: «Чем лучше сработана пропаганда, тем меньше число членов, и наоборот…»[123] Этот принцип и был положен в основу организации органов пропаганды в Крыму. Уже 24 сентября 1942 года по Штабу пропаганды «Крым» был издан приказ № 2, посвященный персональным назначениям: было создано руководство штабом и учреждены специальные отделы (активной пропаганды, культуры, прессы, кино и радио). Начальником Штаба был назначен лейтенант Фрай. Руководителями отделов, или «деловыми пропагандистами», стали:

зондерфюрер д-р Мане (отдел активной пропаганды);

зондерфюрер Рэк (отдел культуры; одновременно он являлся заместителем начальника Штаба);

зондерфюрер Маурах (отдел прессы);

зондерфюрер д-р Юонеманн (отдел кино; одновременно он являлся офицером особых поручений по кадровым и организационным вопросам);

зондерфюрер Шарнке (отдел радио);

• помимо этих отделов в Штаб входили Технический отряд (начальник-техник — унтер-офицер Герстнер) и редакция «Крымской немецкой газеты» (позднее она называлась «Борьба»), выходившей на немецком языке и предназначенной для распространения среди немецких оккупационных частей (главный редактор — зондерфюрер Трондле).

Для более глубокого проникновения пропаганды во все районы Крыма были образованы «внешние пункты» Штаба пропаганды. В дальнейшем происходило их разукрупнение, которое было завершено в первой половине 1943 года. На 27 февраля 1943 года организационно-территориальная структура Штаба пропаганды «Крым» была следующей:

• Штаб пропаганды «Крым» непосредственно обслуживал Симферопольский район и район Зуи; ему подчинялись следующие пункты: Бахчисарай, Карасубазар и Биюк-Онлар;

• подразделение Штаба в Евпатории (руководитель — зондерфюрер Мильдер) непосредственно обслуживало Евпаторийский район, Ак-Мечеть и Саки; ему подчинялись следующие пункты: Фрайдорф, Ак-Шейх и Джурджи;

• подразделение Штаба в Джанкое (руководитель — вахмистр Зорге) непосредственно обслуживало Джанкой, Армянск, Курман-Кемельчи, Колай, Сеитлер и Ички;

• подразделение Штаба в Феодосии (руководитель — зондерфюрер Рамер) непосредственно обслуживало Феодосию, Ислам-Терек, Старый Крым и Судак;

• подразделение Штаба в Ялте (руководитель — зондерфюрер Бауман) непосредственно обслуживало Ялту, Ялтинский район и Алушту;

• подразделение Штаба в Севастополе (руководитель — вахмистр Кюльмер) непосредственно обслуживало Севастополь и Балаклаву.

В задачи Штаба пропаганды в первую очередь входили пропагандистские мероприятия, которые служили для «руководства населением и его просвещением». Руководящие указания Штаб получал от Отдела пропаганды «Украина» и согласовывал их с приказами Командующего войсками вермахта в Крыму.

Также в задачи Штаба входила организация тематических направлений пропагандистской работы:

• под активной пропагандой понималась работа среди местного населения посредством собраний, демонстраций плакатов, листовок, брошюр, читален, витрин и посредством использования агитмашин с радио;

• отдел прессы занимался руководством всей местной печатью и изданием газеты на немецком языке для нужд оккупационной армии и немецкой администрации;

• отдел кино занимался охватом и вводом в эксплуатацию всех кинотеатров, а также организацией киносеансов для местного населения и немецких военнослужащих;

• отдел радио занимался обслуживанием и созданием программ для радио и высокочастотных установок;

• отдел культуры занимался руководством и обслуживанием всех театров, оркестров и трупп, а также художественным руководством и контролем их работы по обслуживанию местного населения и немецких войск; контролем над всеми имеющимися книгохранилищами и читальнями; контролем за учебной литературой и руководством местными педагогическими кадрами.[124]

Помимо работы среди гражданского населения Штабу настойчиво рекомендовалось «по мере сил выполнять все распоряжения главнокомандующего (немецкими войсками) в Крыму по обслуживанию немецких частей».

Работе Штаба и ее результатам придавалось такое большое значение, что в одном из приказов напоминалось: «…Предоставление своевременных отчетов чрезвычайно важно для планирования пропагандистской работы Отделов пропаганды ОКВ. Поэтому ни под каким видом недопустима задержка в предоставлении отчетов

В связи с этим сам Штаб и его внешние пункты ежемесячно были обязаны предоставлять в высшие командные инстанции (Отдел пропаганды «Украина» и командование войсками вермахта в Крыму) отчет по следующим пунктам:

1. О настроениях населения (общее моральное состояние, изменения в нем, их причины, влияние пропагандистских мероприятий, вражеская агитация, ее методы и средства, слухи, выступления советских партизан, их деятельность, участие Штаба пропаганды в борьбе с ними;

2. О собственно пропагандистской работе (проведенные мероприятия, предложения и пожелания);

3. Об особых пропагандистских мероприятиях.[125]

Кадровый состав Штаба пропаганды «Крым» состоял из трех категорий работников. Первая, в основном руководители, включала в себя сотрудников германского Министерства пропаганды или Отдела пропаганды ОКВ. Во вторую входили сотрудники-немцы, которые либо родились и выросли, либо долгое время жили в России или СССР. Примером такого сотрудника являлся руководитель Отдела прессы д-р Маурах. Его отец был врачом-окулистом и до 1920 года жил в Крыму, где и родился Маурах. После разгрома Врангеля его семья выехала в Германию.[126] Эта категория сотрудников была связующим звеном между первой категорией и третьей — самой многочисленной, — в которую входили местные кадры. Здесь предпочтение в первую очередь отдавалось лицам, знакомым с системой советской пропаганды, однако их недостаток ощущался до самого 1944 года и поэтому брали всех желающих.[127]

Отделения и штабы пропаганды, в том числе и Штаб пропаганды «Крым», должны были повторять в миниатюре Министерство народного просвещения и пропаганды Третьего рейха. По его примеру должны были быть организованы и направления их деятельности, связанные с различными областями пропагандистской работы, правда, со скидкой на то, что эти «министерства в миниатюре» действовали на оккупированной территории.

* * *

К концу 1942 года изменения в оккупационной политике коснулись прежде всего сферы народного образования, которое до этого находилось в очень плачевном состоянии. Анализируя причины недовольства населения оккупационным режимом, один из офицеров немецкой разведки В. Штрик-Штрикфельдт писал, что «высшие школы и прочие учебные заведения продолжали оставаться закрытыми. Хотя с приходом германской армии во многих местах школы возобновили занятия, появлявшееся затем гражданское управление разрешало обучать детей лишь чтению, письму и основным арифметическим правилам».

В Крыму же, который почти в течение года являлся зоной боевых действий, дела обстояли еще хуже. Все школьные помещения были отданы воинским частям. Школьный инвентарь пошел на топливо. Учебные пособия — выброшены. Интеллигенция оказалась без работы. Учителя, врачи, инженеры были вызваны на биржу труда и направлены на работу по уборке улиц, обработке огородов и садов.

Вопрос образования напрямую был связан с молодежной политикой, которую оккупанты поначалу просто игнорировали. Молодежь была предоставлена самой себе. «Уже сейчас можно заметить, — писал один из свидетелей событий оккупации, — как получили развитие идеи анархизма, особенно среди молодежи. Ход мыслей в основном таков: государственная власть, как большевики, так и немцы, — приносит народу лишь лишения и гибель…а посему — долой всякую власть… Стал модным скептицизм. Сомневаются во всем… не давая взамен ни одной здравой и ясной мысли».

В связи с этим, чтобы «оторвать молодежь от Востока и приобщить ее к арийскому Западу», было решено полностью поменять всю оккупационную политику в сфере народного образования и воспитания молодежи.

14 мая 1943 года Штаб пропаганды «Крым» пригласил на совещание лучших учителей Симферополя с целью решить некоторые вопросы воспитания молодежи. Пришло довольно много учителей. Гость из Берлина д-р фон Ройтер произнес перед ними речь. Также было продемонстрировано несколько документальных фильмов. По общему мнению, встреча прошла интересно, однако учителя остались немного разочарованы, т. к. не смотай извлечь из нее какие-либо практические советы для своей повседневной работы. О воспитании юношества и вовсе ничего сказано не было. Поэтому было решено это совещание считать только первым шагом во взаимоотношениях Штаба и крымских учителей.

На наш взгляд, было две основные причины, по которым учителя и пропагандисты не смогли найти общий язык. Во-первых, это противодействие оккупационных властей. В одном из отчетов фюреру СС и полиции округа «Симферополь» СС-гауптштурмфюрера Штекера сказано: «Хотя зондерфюрер Рэк (руководитель отдела культуры Штаба) уже давно обратил внимание отдела культуры на необходимость составления новой учебной программы, городской комиссар Хюн сказал, что этого делать не следует… Уже два месяца (по распоряжению Штаба) заседает комиссия, имеющая целью проверку большого количества школьных учебников. Однако и в этой области придется еще долго ожидать каких-либо результатов.

Другая же причина заключалась в том, что «школьная молодежь старших возрастов, несомненно, выражает еще черты духовной связи с советами», что она сохраняет свое прежнее мировоззрение и привычки и по большей части большевистски настроена. По мнению немецких властей, виной этому в большинстве случаев являлись школа и учитель, так как за девятнадцать месяцев оккупации не произошло ничего, чтобы перевоспитать школьную молодежь. Программа преподавания стала аполитичной: ее марксистское содержание не было ничем заменено. Вследствие этого преподавание сделалось полностью формальным.

Фюрер СС и полиции Штекер видел следующие причины этого «легального саботажа»:

1. Учителя в основном старые и больные люди, лишенные энергии, сломленные их жизнью в СССР; они не стремятся ни к чему, кроме покоя;

2. Ко всем учителям проявляется мало внимания, их труд плохо оплачивается, и поэтому они плохо настроены;

3. Значительная часть учителей считается с возможным возвратом советской власти и пытается поэтому как можно меньше скомпрометировать себя;

4. Часть учителей настроены пробольшевистски и более или менее открыто поддерживают враждебные настроения юношества.

Кроме того, много трудностей для оккупантов создавал и отдел культуры Симферопольского городского управления, который, но мнению немцев, работал отвратительно, даже не зная, что творится в школах, за которые он должен был отвечать.

Поэтому учитывая все недостатки, отдел культуры Штаба пропаганды решил принять ряд мер, чтобы в следующем учебном (1943–1944) году система образования в Крыму отвечала всем требованиям оккупационных властей. Эти меры заключались в следующем.

С целью вызвать у молодежи чувство благодарности за «освобождение от большевизма», ей все время необходимо было внушать, что вся ее «трагедия… заключалась в том, что (она), стремясь служить своему народу, на деле служила еврейско-большевистской идее интернационализма.

В июне 1943 года было принято постановление об обязательном школьном обучении, проект которого внес руководитель школьного отделения Симферопольского городского отдела культуры Шалалиев. Это было связано с тем, что «за последнее время количество учеников резко упало (от 6 до 4 тыс.), хотя из них лишь небольшая часть, около 150 человек, отправлены в Германию… Наибольшую же часть представляют уклоняющиеся от учебы, из-за страха перед трудовой повинностью».[128]

Одновременно командующий войсками вермахта в Крыму пригрозил наказанием всем родителям, чьи дети без присмотра бродят по улицам, а не находятся на занятиях.

За основу построения учебного процесса была взята немецкая модель, которая заключалась в следующем: «Когда командир производит смотр в своем полку, он выбирает место, с которого может видеть и владеть всем фронтом, и с этого места раздается его команда. Так и учитель: с одного места должен он господствовать над всем классом, и это место — учительская кафедра»*.

По поводу учебного процесса внес свои предложения и фюрер СС и полиции Штекер:

1. На будущий учебный год должна была быть составлена новая учебная программа, которая могла бы оказать положительное пропагандистское влияние на молодежь;

2. Учителя должны были быть обязаны не проводить преподавание лишь формально и ежедневно, при каждой возможности, бороться с большевистским мировоззрением и ложными идеями учеников;

3. В течение летних каникул должно было быть проведено политическое и практическое воспитание учеников;

4. Следовало вновь проверить директоров школ и учителей на основе их работы за истекший год, причем действительно надежные и энергичные люди должны были быть выдвинуты на руководящие посты;

5. Руководство отдела культуры и подотдела школ Симферопольского городского управления должно было быть вновь проверено и улучшено.[129]

Однако претворить эти планы в жизнь помешало начавшееся наступление Красной армии.

* * *

Так происходили изменения в сфере образования. В сфере же собственно пропаганды, которая заключалась в руководстве культурой, прессой, кино и радио, дела обстояли следующим образом.

Оккупационные власти уделяли большое внимание крымскому театру. Однако это внимание объяснялось не желанием поднять уровень местной культуры, а совершенно другими соображениями. Вот что было сказано в одном из приказов Штаба пропаганды «Крым»: «…Артисты оккупированных восточных областей, поставившие себя в распоряжение немецких оккупационных властей, потому необходимы, что обширные пространства, удаленность и зимние затруднения в оккупированных районах еще более ограничивают возможность обслуживания войск нашими спортивно-туристическими организациями. Поэтому фюрер хочет, чтобы артистам оказывали особое внимание и прежде всего обеспечивали их материально».

Следуя этому приказу, Штаб пропаганды «Крым» распорядился, чтобы в Симферопольском театре каждые четырнадцать дней появлялся новый спектакль. При этом отдел культуры Штаба принял особые меры с целью освободить прежнее помещение театра от расположенных там воинских частей. В результате уже с 25 мая по 5 июня 1943 года в Симферопольском театре прошла премьера тринадцати спектаклей, а с 12 по 18 июня состоялись следующие мероприятия:

пять спектаклей для военнослужащих и гражданских лиц.

два спектакля для военнослужащих и имеющих пропуска для ходьбы в запрещенное время.

один спектакль для молодежи.

Кроме этого, в «Солдатском доме» прошел один спектакль, а в городских госпиталях три. Наконец, Симферопольский театр дал еще два спектакля в Севастополе и провел два товарищеских вечера с участием артистов.[130]

После проведенных немцами мероприятий театральная жизнь несколько оживилась и в других городах Крыма. Так, в Ялте, изменив руководство театра и заменив «недостаточно ценные лица» лучшими, относительно удалось увеличить число спектаклей и поднять доходы театра. В порядке обслуживания домов отдыха ялтинский театр до 14 мая 1943 года провел тридцать два выступления. В Алуште также имелись две свои художественные труппы, которые ежедневно давали постановки. Планировалось открыть театр и в Алупке.[131]

Все это дало немцам основание утверждать, что «русская культура не уничтожена, а напротив, немецкие солдаты смотрят русские спектакли и слушают русскую музыку».[132]

В марте 1942 года было получено разрешение на открытие Крымско-татарского театра. Его директор Э. Грабов планировал начать нормальную работу театра с 10 апреля 1942 года премьерой постановки спектакля «Лейла и Меджнун».[133]

* * *

В мае 1942 года на страницах своего дневника Геббельс писал: «Политика подачи новостей — это оружие в войне. Цель этой политики — вести войну и хранить тайну».[134] Этот принцип был положен оккупантами в основу руководства прессой в Крыму.

В период с 1941 по 1944 год в Крыму выходило несколько периодических изданий. Это газеты «Голос Крыма», «Феодосийский вестник», «Евпаторийские известия» (с августа 1943 — «Освобождение»), «Сакские известия», «Земледелец Тавриды», «Крымская немецкая газета» (позднее «Борьба»), «Azat Kirim» («Освобожденный Крым») и журнал «Современник».[135]

Наиболее значительной из них была газета «Голос Крыма» — орган Симферопольского городского управления, первый номер которой вышел 12 декабря 1941 года, а последний — 9 апреля 1944 года. Первоначальный тираж газеты был 3 тыс. экземпляров, затем — 5 тыс., 18 тыс., а к 1943 году он вырос до 80 тыс. Газета вначале выходила два раза в неделю на двух страницах, затем три раза в неделю на четырех. Стоимость газеты была 1 рубль или 10 оккупационных пфеннигов. В 1943 году, 21 июля, 1 и 3 октября газета выходила под названием «Голос Таврии». В этом же году стали выходить приложения к газете — «Женский листок» (с 21 мая 1943 года) и «Молодость» (с 18 июля 1943 года). Главными редакторами «Голоса Крыма» последовательно являлись: В. Попов, с 26 марта 1942 года — А. Булдеев, с октября 1943 по апрель 1944 года — К. Быкович.

На первой и второй страницах «Голоса Крыма» помещались статьи, порочащие советский строй, советских государственных, научных и военных деятелей, восхваляющие новый немецкий порядок. Печатались сводки с театров боевых действий, международные новости, речи Гитлера, Геббельса, Шпеера и др. Приказы, постановления, извещения Симферопольской горуправы и военного коменданта печатались на четвертой странице газеты. Третья страница газеты рассказывала о жизни в селах и городах Крыма после их «освобождения» от власти большевиков, о хозяйственной и культурной жизни при «новом порядке».

Особое место в «Голосе Крыма» уделялось так называемому «еврейскому вопросу». С целью разоблачения «мирового заговора» против Германии и ее союзников газета из номера в номер, помещала на своих страницах статьи антисемитского содержания. Для подтверждения своих «изысканий» авторы этих статей использовали цитаты из произведений Достоевского, Суворина, Розанова, Шмакова и др.

Следует отметить, что эта газета не всегда пользовалась доверием у населения. Очень часто можно было услышать такие высказывания: «Стыдно оттого, что русские люди в русской газете убеждают нас радоваться нашим (т. е. Красной армии) поражениям» или «Название газеты должно быть не «Голос Крыма», а «Вопли Геббельса и стоны крымского народа…»».

А уже к 1944 году эта газета перестала удовлетворять даже своих хозяев из Штаба пропаганды. Это происходило главным образом потому, что «Голос Крыма» стал уделять с точки зрения немцев необоснованно большое внимание так называемой «третьей силе» (т. е. «людям, ожидающим окончательного завершения войны, которое наступит после полного поражения Германии и СССР и победы Англии»). У немцев также вызывал нарекание тот факт, что газета вовремя не доставлялась из Симферополя в другие города Крыма, что способствовало распространению среди населения неподконтрольных слухов.[136]

Все выходившие на русском языке в Крыму газеты, также как и на остальной оккупированной территории, были призваны служить прежде всего целям немецкой пропаганды. «Оказавшиеся по эту сторону (фронта) миллионы людей, — пишет А. Казанцев, — нужно было сохранить в состоянии аморфной массы, необъединенной и несвязанной ничем, даже сознанием общности своей судьбы».[137] Точкой консолидации русских сил могла бы быть общая идея, чье-то имя или просто даже какой-то факт, событие общегосударственного значения. На это, несмотря на относительное однообразие помещаемых в прессе материалов, «и был наложен…немецкий запрет. Так, газета, выходящая в Крыму, была запрещена в Смоленске, журнал, печатаемый в Пскове… в Харькове преследовался наравне с советскими листовками».[138]

Помимо обычной прессы в 1943 году оккупационными властями был налажен выпуск иллюстрированных сборников «для углубления разъяснительной работы о Германии». Вскоре выпуск таких художественно-иллюстрированных обозрений вырос до 70 серий по 8 картин в каждой. Главными их темами были следующие: «Добровольные сподвижники борьбы Германии за новую Европу» (о создании сельскохозяйственных товариществ, тираж 3870 экз.), «Освободители Симферополя», «С Кубанского предмостного укрепления» и т. п..[139]

Печатавшиеся в Крыму периодические издания, как, впрочем, и на всей оккупированной территории, находились под полным контролем оккупационных властей. Весь материал, публикуемый в газетах, обычно утверждался сверху, для чего в помощь всем редакциям, выпускающим газеты на русском и других языках народов СССР, в Берлине выходил специальный сборник «Material fur russische Zeitungen» («Материалы для русских газет. В помощь редакциям»).[140]

* * *

Геббельс как-то сказал: «Мы убеждены, что кино представляет собой самое современное и научно обоснованное средство воздействия на массы. Следовательно, мы не должны им пренебрегать».[141]

Поэтому Штабом пропаганды «Крым» под свой контроль были поставлены все кинотеатры и киноателье полуострова, которые имелись почти во всех крупных населенных пунктах. Всего на 1943 год имелось 26 стационарных киноустановок и 3 — передвижных. Хотя в отделе кино Штаба имелись свои кинодемонстраторы с целым штатом помощников, зондерфюреры Зибенхаар и Штендель, с согласия командующего войсками вермахта в Крыму, стали использовать местных специалистов.

Как отмечалось в отчете Штаба пропаганды «Крым» для ОКВ от 7 июля 1943 года «из всех немецких художественных фильмов (а их на этот период имелось 78) наибольший успех имел… «Эшнапурский тигр» и «Индийская гробница». Восторженный прием у гражданского населения встретил фильм «Венская кровь». Далее говорилось, что «местное население наиболее ценит в немецких фильмах отсутствие политики и пропаганды» (?!).

Помимо художественных демонстрировались также и «культурно-просветительские» фильмы о Германии. В них население интересовало прежде всего описание жизни среднестатистического немецкого человека из разных социальных слоев: рабочих, служащих, крестьян и т. п., а также наличие сведений о том, какой жизненный уровень обеспечивает ему его заработок.[142]

И, наконец, последним, но не менее важным, средством немецкой пропаганды были радиопередачи. Их трансляция осуществлялась по следующей программе. Утром — военная сводка на русском языке и утренний концерт (с 6: 00 до 7: 00), потом перерыв с 10: 00 до 12: 00. С 14: 00–14: 30 до 16: 00 — снова перерыв. В 16: 00 военная сводка на русском языке, после чего перерыв до 18: 00. Затем передача на немецком языке.

Однако те, кто слушал радио, были недовольны тем, что радио работает слишком мало времени, и тем, что передается в эфир. Молодежь желала слушать больше интересных рассказов и легкой музыки (танго, фокстрот и т. п.). Классическая музыка интересовала молодежь не очень. Подобное мнение выражали и люди среднего возраста, но они также хотели бы слышать военные обзоры и информацию, которая вечерами вообще не передавалась. Интеллигенция же хотела, чтобы чаще отмечались юбилеи великих русских писателей и ученых, и чтобы по радио о них чаще вспоминали.

У оккупационных властей также имелись претензии к отделу радио. Так, фюрер СС и полиции «Симферополя» писал в Штаб пропаганды 10 января 1944 года: «Надо каким-то образом… (позаботиться) о том, чтобы известия между 15.00 и 16.00 не передавались на ужасно плохом русском. (Из-за этого) имена искажаются, ударения неверны, чтение не выразительно, без соблюдения знаков препинания».

Также как и в вопросе с прессой, для всех радиоузлов на оккупированной территории издавался специальный сборник материалов передач под названием «Радиовестник» (редактор — ефрейтор Г. Вальтер). В нем предписывалось, что передавать по радио, а о чем на данный момент умолчать.[143]

В целом материалы в сборнике не отличались разнообразием, помещая из номера в номер одно и то же. Так, можно выделить несколько основных тем статей:

речи деятелей Третьего рейха;

разоблачение учения Маркса — Энгельса и «еврейского заговора»;

рассказы очевидцев о плохой жизни в СССР и разоблачение его внутренней и внешней политики;

призывы к населению бороться с большевизмом в союзе с Германией.[144]

* * *

Такими вкратце были задачи Штаба пропаганды «Крым», которые по своей сути не сильно отличались от задач органов пропаганды на других оккупированных территориях, да и в самой Германии. Отличались методы, с помощью которых Штаб решал эти задачи. Их было несколько: какие-то присущи всем пропагандистам рейха, а какие-то имели свою, крымскую, специфику.

Первый из них, который был свойственен всем немецким органам пропаганды, — это так называемая активная пропаганда. Он заключался прежде всего в распространении листовок, брошюр, специальных выпусков газет, а также выступлений пропагандистов посредством агитмашин.

Так, из отчета Штаба пропаганды за июнь 1943 года видно, что в течение месяца было издано 98 925 плакатов и 15 850 брошюр. В этот период в распоряжении Штаба находилось восемь агитмашин, из которых три находились в ремонте, а одна использовалась штабом оборонявшей Крым 17-й армии. Остальные агитмашины провели, в общем, 297 выступлений в районе действия Штаба. Разъяснительная работа велась в основном по лозунгу: «Германия — передовой боец новой Европы». При каждой агитмашине имелся специальный пропагандист, который разъяснял населению актуальные вопросы. Например, в 1943 году очень популярными были следующие темы: «Роспуск Коминтерна — новый трюк Сталина», «Как живут русские рабочие в Германии», «Жизнь по ту сторону фронта» и т. п. Помимо этого Штаб занимался организацией изб-читален, где литература, естественно, была специально подобранной.[145]

* * *

Чрезвычайно важную роль в немецкой оккупационной политике и пропаганде играло использование национального вопроса. Особую актуальность он приобрел после нападения Германии на СССР.

Выступая на одном из совещаний в Министерстве пропаганды 21 июля 1941 года, Геббельс напомнил слова видного германского военного теоретика К. фон Клаузевица: «Россия может быть побеждена только в том случае, если посеять раздор среди ее народов».[146] Исходя из этого, оккупационная администрация начала выделять отдельные национальности, населявшие оккупированные районы, для чего использовала выпуск местных газет, а также большое количество других печатных изданий на соответствующих языках. Их содержание определялось органами немецкой пропаганды, хотя издателями часто выступали местные националистические лидеры.

В Крыму же, с его пестрым национальным составом населения, это было сделать очень просто. По переписи 1939 года здесь проживали следующие национальности (в % отношении): русские — 49,6 %, татары — 19,4 %, украинцы — 13,7 %, евреи — 5,8 %, немцы — 4,6 %, греки — 1,8 %, болгары — 1,4 %, прочие— 3,7 %.

Сначала была проведена регистрация всех немцев, итальянцев и болгар. Им были предоставлены те же права и льготы, что и членам оккупационной администрации и солдатам оккупационных войск.[147]

Затем было разрешено образовать свои мусульманские комитеты крымским татарам. Первый из них, Симферопольский, был открыт в декабре 1941 года. Вскоре открылись мусульманские комитеты и в других городах и районах Крыма. Татарам отдавали предпочтение и при приеме их в батальоны вспомогательной полиции порядка.

Даже патенты на торговлю в Симферополе выдавались прежде всего татарам, грекам и армянам, а уже потом — русским.[148]

1 июля 1942 года от городского коменданта Симферополя поступило распоряжение, чтобы «всеукраинцы… которые живут в городе… но которые почему-то зарегистрированы как русские… могут обратиться с прошением в комиссию при Главном управпении полиции Симферополя… Личности, украинская национальность которых будет доказана, получат новые паспорта с верно указанной национальностью». На том основании, что они «нерусские», украинцы образовали свой комитет, а чтобы успешнее шло дело «украинизации», местные националистические лидеры открыли украинский магазин и объявили, что «(только) украинцам будут выдавать муку и другие продукты».[149]

Таким образом, немецкая пропаганда приложила немало усилий, чтобы разъединить все национальности, проживающие в Крыму. Поэтому по меньшей мере очень странным выглядело заявление оккупационных властей о том, что «национальная идея привела подсоветских людей в антибольшевистский лагерь, она спаяла их в едином фронте с народами Европы… В боях против большевиков родилась великая дружба народовА).[150]

* * *

Следующим, также очень действенным методом, были проводимые отделом культуры Штаба пропаганды «собрания учителей и учительские курсы», с целью обработки крымских педагогов в нужном духе. Так, в мае 1943 года было проведено собрание учителей для того, чтобы разъяснить им значение лозунга «Германия — передовой боец за новую Европу». В этом же году по инициативе Симферопольского городского управления в Алупке был открыт «Дом воспитания», в котором учителя должны были проходить 10-дневные курсы. Организацией этих курсов и составлением для них учебных планов должен был заниматься Штаб пропаганды.

Проведение всевозможных выставок, лекций и собраний «общественности», посвященных прославлению «нового порядка», — еще один метод из арсенала крымского Штаба пропаганды. Так, 2 ноября 1942 года, в день первой годовщины вступления немецких войск в Симферополь, местное городское управление открыло выставку «Год немецкого владычества в Симферополе». Вся экспозиция выставки была построена на контрасте: разрушениям, причиненным городу большевиками, противопоставлялись созидательная работа городского управления и помощь ей в этом деле оккупационных властей.[151]

* * *

Не менее важным методом пропаганды была демонстрация в кинотеатрах, перед просмотром художественных фильмов «Германского еженедельного обозрения» (Die Deutsche Wochenschau). «Эта серия, — пишет американский исследователь Р. Герцштейн, — достигшая высот технического и коммерческого успеха между 1940 и 1944 годом, была наиболее эффективным средством нацистской пропаганды военного времени. Далеко превосходя аналогичные киножурналы союзников, по способности слить воедино музыку и зрительные эффекты, действие и комментарии к нему, «Обозрение» по праву стало предметом гордости Геббельса, т. к. оно приблизило войну к немецкому народу».

Однако, как явствует из доклада фюрера СС и полиции округа «Симферополь» СС-гауптштурмфюрера Штекера, и у немцев, с их педантизмом, случались накладки. Так, он сообщал: «…Хотя бои в Тунисе уже закончились, 24 мая 1943 года в кинотеатре для местного населения на улице Пушкинской… демонстрировались кадры, показывающие подвоз орудий и боезапаса для немецких войск в Тунисе. Эти кадры были встречены восклицаниями… и ироническими замечаниями».

Немецкое вторжение в СССР вызвало у населения прилив религиозных чувств. На оккупированных территориях, в том числе и в Крыму, с разрешения немецких властей возобновлялось богослужение. Задача церкви на оккупированных территориях заключалась, по мнению Гитлера, в том, чтобы помогать оккупационным властям держать население в покорности. Религиозная сторона дела его не занимала.

19 июня 1942 года в Берлине был издан «Закон о веротерпимости», который, по сути, был законом о регулировании религиозной жизни. Все религиозные организации обязаны были зарегистрироваться в соответствующих органах оккупационной администрации. Последние же обладали правом удаления любого священника, если появлялись какие-либо сомнения в его благонадежности.[152]

Использование религиозных чувств населения в интересах Германии оставалось главной целью германской пропаганды. В одном из немецких документов говорилось: «Все средства церквей, мистицизма, религии и пропаганды должны быть… использованы под лозунгом: «Гитлер против Сталина»», — или «Бог против Дьявола»».[153]

Немецкие армейские командиры иногда способствовали восстановлению церквей на контролируемой ими территории. Их цель была чисто прагматичной: обеспечить германской армии спокойный тыл, безопасные коммуникации и невраждебное отношение местного населения.[154]

В Крыму также все местные газеты были наполнены сообщениями о восстановлении православных храмов, армянских церквей, караимских кенасс, мусульманских мечетей, о возобновлении в них богослужения. 21 апреля 1943 года городской комиссар Симферополя даже сделал специальное объявление: «…Поскольку в православной церкви Пасхальное богослужение имеет особенно важное значение, то в Пасхальную ночь гражданскому населению разрешается ходить по городу».[155]

8 сентября 1943 года патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Сергий (Страгородский). На это событие тотчас же откликнулась вся «верующая общественность» оккупированных территорий. Чтобы не отдать в руки Сталина такое мощное орудие пропаганды, каковым является церковь, всем отделам и штабам пропаганды приказывалось дискредитировать нового патриарха в глазах населения».

* * *

«Решающим моментом в походе на восток, — вспоминал А. Казанцев, — был аграрный вопрос. Крестьянство не только способно было много простить, но и пошло бы за тем, кто дал бы ему землю… Немцы отказали и в этом». В результате колхозы были сохранены, т. к. так было удобнее контролировать крестьян.[156]

Однако уже в феврале 1942 года немцы решили поменять свою политику. Согласно с Земельным законом Розенберга, колхозы были превращены в «общинные хозяйства», действовавшие по инструкции оккупационных властей. Совхозы и машинно-тракторные станции объявлялись собственностью германского государства и в качестве «государственных имений» управлялись оккупантами. С разрешения соответствующих немецких органов допускалось и частное землевладение. На последних этапах агарной реформы, которую немцы планировали завершить после окончания войны, предполагалось допустить существование индивидуальных крестьянских хозяйств.

В Крыму, из-за проходивших там боевых действий, к аграрному вопросу смогли обратиться только в начале 1943 года. Здесь посредством Штаба пропаганды закон Розенберга широко рекламировался в печати, по радио и при помощи специальных плакатов. В многочисленных комментариях указывалось на то, что этот закон представляет собой завершение немецкой аграрной программы и что ее последовательное и добровольное выполнение доказывает честность намерений Германии. При этом подчеркивалось, что крестьянин до войны должен был отдавать советскому государству 80 % своей продукции, а теперь, — в войну, — 20 % «немецким оккупантам».[157]

Эти «заигрывания» с крестьянством были нужны немцам прежде всего затем, чтобы обеспечить бесперебойное поступление продуктов питания в действующую армию и в Германию.

* * *

Не секрет, что пропаганда в мирное время заметно отличается от пропаганды во время войны. Война ставит перед ней совершенно новые вопросы, от решения которых порой зависит ход военных действий. И в данном случае немецкая пропаганда в Крыму не была исключением.

Самым важным вопросом, который приходилось решать всем оккупационным органам, был вопрос обеспечения лояльности населения по отношению к новой власти — от его решения зависели в конечном итоге все их успехи и неудачи.

Чтобы добиться лояльности населения, было необходимо подорвать его лояльность к прежней власти. Нужно было внушать ему, что «большевики являлись (и являются) архетипом «еврейской преступности», отбросами человеческого общества, антимиром ненависти и извращенной зависти, преданными идее разрушения всего доброго и прекрасного». Воплощением последних качеств, конечно же, являлась гитлеровская Германия.

Первоначально оккупанты решали вопрос лояльности населения при помощи террора и принуждения, вследствие чего «большая часть населения, которая искренне кляла большевиков, называя их виновниками поражений», начала проявлять «недовольство и даже протест, т. к. немцы не принесли… ничего хорошего».[158]

Однако после поражения под Сталинградом на совещании в Министерстве оккупированных восточных областей 18 декабря 1942 года возобладала точка зрения Розенберга, согласно которой «населению надо было дать такую политическую цель, которая пришлась бы ему по вкусу, а, кроме того, пойти на определенные уступки в обращении». Розенберг видел эту цель в «разрешении на ограниченное участие населения в решении управленческо-административных вопросов». «Таким образом, — делает заключение немецкий исследователь Н. Мюллер, — с весны 1943 года главным содержанием фашистской пропаганды стали призывы к борьбе против большевиков, совместно с немцами».[159]

В Крыму отправной точкой в пропаганде этой компании стала статья в «Немецкой крымской газете» от 26 мая 1943 года. Она называлась «Настроены ли большевистски восточные народы? Солдаты должны уметь отличать друга от врага». Как бы в ознаменование начала новой оккупационной политики в этой статье писалось: «…Восточныерабочие и… солдаты доказали способность и желание восточных народов порвать с большевизмом. Поэтому необходимо не допустить превращения крестьянина в партизана, а так повлиять на него, чтобы он был готов добровольно сделать первый шаг в новый мир… Решение этой проблемы — не дело одного дня».[160]

С конца 1941 года серьезным фактором, влияющим на немецкую оккупационную политику, стало партизанское движение, которое, как писал один из немецких офицеров, «не было, конечно, просто проявлением беспорядка в тыловых областях, как сперва думали немцы. Напротив, это было политическое движение сопротивления, которое невозможно было взять под контроль лишь силами полиции».[161]

И оккупационные власти прилагали огромные усилия, чтобы не допустить «превращения крестьянина в партизана». С первых же дней создания Штаба пропаганды «Крым» была развернута широкая компания, в которой население призывалось к сотрудничеству в целях нейтрализации партизан. Органам пропаганды вменялось в обязанность «открыто и подробно говорить с населением… чтобы оно… вполне поняло, что НКВД скрывается в лесу, и подробно описывать, как жестоко они (партизаны) обращаются с людьми». Исходя из того, что живое слово особенно сильно влияет на народ, руководитель отдела прессы зондерфюрер Маурах начал проводить ежемесячные доклады о партизанах. После каждого доклада обычно выступал кто-нибудь «добровольно ушедший от бандитов», рассказывавший, что он пережил в партизанском отряде.[162]

Если это был пассивный метод решения вопроса, то другим, активным, методом его решения было силой покончить с партизанами. А чтобы не потерять при этом должного пропагандистского эффекта, с ними должны были бороться сами местные жители. Поэтому начиная с ноября — декабря 1941 года, оккупанты повели усиленную вербовку добровольцев в подразделения «вспомогательной полиции порядка».

Обеспокоенный этими фактами, начальник Центрального штаба партизанского движения П. Пономаренко писал 18 августа 1942 года Сталину: «Немцы используют все средства, чтобы привлечь к борьбе с партизанами… контингенты из нашего населения оккупированных областей, создав из них воинские части, карательные и полицейские отряды. Этим они хотят достичь того, чтобы партизаны увязли в борьбе не с немцами, а с формированиями из местного населения… Вокруг формирований идет бешеная националистическая пропаганда… Этому сопутствует разжигание национальной розни, антисемитизма. Крымские татары, например, получили сады, виноградники и табачные плантации, отобранные у русских, греков и т. п.».

Штабу пропаганды «Крым» было дано указание всячески способствовать процессу вербовки. Эта помощь состояла в чтении докладов, распространении газет, листовок и брошюр, всевозможных лозунгов и т. п. При этом особое внимание было уделено пропагандистской работе среди уже сформированных добровольческих подразделений.[163]

* * *

Одной из целей изменения немецкой оккупационной политики было увеличить приток рабочей силы из оккупированных областей в Германию. Геббельс писал в своем дневнике: «В конечном счете приток рабочей силы с Востока значительно сократится, если мы… будем обращаться с ними (рабочими), как с животными».

Следует признать, что принудительное использование местной рабочей силы, либо для восстановительных работ на оккупированных территориях, либо для вывоза на работы в Германию, было одной из неотъемлемых частей немецкой оккупационной политики. Пока положение на фронтах складывалось в ее пользу, эти мероприятия не нуждались ни в каких идеологических оправданиях. В случае же неповиновения применялась военная сила. Не был исключением и Крым.

Еще в декабре 1941 года Городское управление Симферополя объявило о регистрации всех трудоспособных мужчин и женщин до 55-летнего возраста. Без отметки на бирже труда население не могло получить свою норму хлеба (200 г в день).[164] В случае уклонения от регистрации должно было следовать наказание по законам военного времени. Биржа труда, где распоряжались немецкие чиновники, решала либо оставить человека в Крыму, либо отправить его на работы в Германию.

Однако в 1943 году ситуация изменилась не в пользу немцев, что повлекло за собой и перемены в политике по отношению к применению рабочей силы. Выезжающих в Германию или остающихся на родине следовало убедить в том, что труд на благо оккупантов принесет и им пользу. При этом главная роль отводилась органам пропаганды. Так, уже летом 1943 года Штаб пропаганды «Крым» издал директиву за № 382/43, главным содержанием которой было налаживание «обслуживания рабочих лагерей и организация трудовой повинности». «В данной ситуации, — говорилось в директиве, — обслуживание трудовых лагерей и организация трудовой повинности является одной из важнейших задач всех подразделений и пунктов (пропаганды). Населению нужно постоянно наглядно доказывать необходимость трудовой повинности».

Наряду с этим населению требовалось внушать, что оно этой работой вкладывает свою долю в «дело борьбы с большевизмом». С другой стороны, делался упор на то, чтобы привлеченное к работе население чувствовало, «что немецкое командование ценит его труд по заслугам».[165]

Для систематического обслуживания организаций трудовой повинности предполагалось осуществление следующих мероприятий:

распространение среди рабочих газет, таких как «Голос Крыма» или других, выходивших в Крыму (интересно, что такие газеты Власовского движения, как «Доброволец», среди рабочих распространять не рекомендовалось);

распространение брошюр, «с учетом их пригодности для данной специальной цели» (особенно популярными были брошюры о жизни в советском тылу, сущности национал-социализма и жизни в Германии);

кроме того, предполагалось использовать передвижные радиоустановки.[166]

Помимо этих мероприятий Штаб пропаганды проводил лекции, на которых выступали вернувшиеся из Германии рабочие или зачитывались письма тех, кто уехал в Германию.

* * *

В ноябре 1943 года в результате наступления Красной армии, крымская группировка немцев была отрезана от основных сил. Несмотря на это, командующему войсками вермахта в Крыму генерал-полковнику Э. Йенеке было отказано в попытке прорыва с полуострова на Большую землю. Наоборот, Гитлер издал приказ, согласно которому Крым предполагалось превратить в «неприступную крепость». В связи с этим перед Штабом пропаганды встал последний вопрос: как убедить население помочь немцам в обороне этой «крепости».

Первоначально было решено свести всю пропаганду к разъяснению тезиса, который должен был заставить задуматься многих в Крыму: «Что они думают делать и что их ждет в случае возвращения большевиков».[167] Поскольку население Крыма не было чем-то однородным, то каждой социальной группе предлагался свой ответ на этот вопрос:

рабочие должны были работать;

крестьяне по-прежнему «обеспечивать всех продуктами питания»;[168]

бойцы добровольческих формирований и дальше, в моральном единстве «плечом к плечу с немецкими солдатами, сражаться, защищая от большевиков свою Родину и Европу».[169]

отмечая, что молодежь «утратила… интерес к вопросам мировоззрения», — немецкие пропагандисты поучали, что особенно в эти дни «борьба с большевизмом не может решаться только силой… оружия. Эта война — война идей, война мировоззрений. И… молодежь должна быть готова… бороться с большевизмом… на фронте… но должна воевать и с самой душой большевизма — с его идеологией».

Ко всему же народу немецкая пропаганда, устами своих работников из числа местного населения, обращалась следующим образом: «В эти исторические дни решается судьба нашей Родины, ее освобождение и возрождение, а, следовательно, и судьба каждого… человека. Эта гигантская борьба требует от нас непоколебимой стойкости, твердости духа… безграничной веры в победный конец и торжество справедливости». Нужно было «твердо верить, что наш могучий защитник и союзник — Германия… доведет эту борьбу до победного конца».

Одновременно в рядах «борцов с большевизмом» признавалось и наличие колеблющихся, которые своим поведением кладут «пятно на общее дело, на общую семью народа». С ними предполагалось беспощадно расправляться, что должно было послужить предостережением всем сомневающимся.

Как видно, оккупанты подготовили весьма внушительный список мероприятий, которые должны были сплотить крымское население и обеспечить его единство перед угрозой возвращения советской власти. Однако применить все это на практике в новом, 1944 году помешало наступление Красной армии.


Примечания:



1

Гитлер А. Моя борьба. — Харьков, 2003. — С. 664–665.



6

КТВ des Oberkommandos der Wehrmacht (Wehrmachtfuhrung-stab): In 4 bd. / Hrsg. v. H.-A. Jacobsen und andere. — Frankfurt-am-Main. — Bd. 1: 1.8.1940–31.12.1941. — S. 205.



7

Цит. по: Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. — М., 2005. — С. 168–169.



8

Гальдер Ф. Указ. соч. — Т. 1. — С. 496.



9

Dallin A. Op. cit. — Р. 50–51.



10

Гальдер Ф. Указ. соч. — Т. 1. — С. 520, 522.



11

Кейтель В. Размышления перед казнью. — Смоленск, 2000. — Germany and the Second World War: In 9 vols. — Oxford, 1998, —Vol. 4. —P. 488.



12

Dallin A. Op. cit. — Р. 52–53.



13

ГАРФ, ф. 7445, оп. 2, д. 144, л. 330–332.



14

ГАРФ, ф. 7021, оп. 148, д. 183, л. 45–46.



15

Brautigam О. Uberblick uber die besetzen Ostgebiete wahrend des 2. Weltkrieges. — Tubingen, 1954. — S. 4–5.



16

Das Deutsche Reich und Zweiten Weltkrieg / Hrsg. vom MGFA: In 9 bd. — Stuttgart — Munchen, 1979–2007. — Bd. 5. — Halbbd. 2. —S. 45.



66

Personen Lexikon / Hrsg. v. H. Wei?. — Wien, 2003. — S. 130.



67

Das Deutsche Reich und Zweiten Weltkrieg… — Bd. 5. — Halbbd. 2. — S. 45.



68

Frauenfeld A. Und trage keine Reu’: vom Wiener Gauleiter zum Generalkomissar Krim. — Leoni am Starnberger See, 1978. — S. 215–224.



69

Tessin G. Verbande und Truppen der deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg 1939–1945: In 17 bd. — Frankfurt-am-Main — Osnabruck, 1965–2002. — Bd. 1. — S. 23–25.



70

Залесский К.А. Вермахт. Сухопутные войска и Верховное командование. — М., 2005. — С. 27–28, 217–218, 237, 289–290.



71

Tessin G. Op. cit. — Bd. 5. — S. 42.



72

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945, —М., 2002. —С. 208.



73

Munoz A.J., Romanko O.V. Hitler’s White Russians: Collaboration, Extermination and Anti-Partisan Warfare in Byelorussia, 1941–1944. — New York, 2003. — P. 131, 160.



74

Tessin G. Op. cit. — Bd. 16. — Teil 3. — S. 275,280–283,296–298,319–320.



75

Преступные цели — преступные средства. — С. 54–55.



76

Personen Lexikon… — S. 20–21, 360–361.



77

The German Police / Ed. by A. Munoz. — New York, 1997. — P. A6, A9, A13.



78

Waffen-SS und Ordnungspolizei im Kriegseinzatz 1939–1945 / Bearb. v. G. Tessin und N. Kannapin. — Osnabruck, 2000. — S. 592–594. Следует сказать, что военный и полицейский оккупационные аппараты нередко дублировали друг друга. И наиболее отчетливо это видно на системе следственно-карательных органов. Так, тайная полевая полиция выполняла те же функции, что и полиция безопасности, а полиция порядка была аналогом полевой жандармерии.



79

Бажан О., Дерейко I. Украшсыа допом1жш вшськов1 формування збройних сил Шмеччини на територп peuxcKOMicapiary «Украша» // 1сторичний журнал. — 2005. — № 4. — С. 17.



80

Более подробно об опертивной группе «Д» будет рассказано в следующем разделе.



81

Munoz A.J., Romanko О. V. Op. cit. — P. 130–131.



82

Необходимо отметить, что после своего назначения на пост фюрера СС и полиции «Таврия-Крым-Симферополь» СС-оберфюрер Рох стал совмещать две должности: одновременно с новыми своими функциями он продолжал исполнять обязанности начальника полиции безопасности и СД в этом же округе.



83

Waffen-SS und Ordnungspolizei… — S. 592–593.



84

BA-MA, RW 5. Oberkommando der Wehrmacht / Amt Ausland / Abwehr (OKW/AmtAusl/Abw), RW 5/464, bl. 45–46.



85

Рекотов П.В. Органи управлшня на окупованш територп Украши (1941–1944 pp.) // У1Ж. — 1997. — № 3. — С. 94–95.



86

Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ), ф. 69, on. 1, д. 623, л. 122.



87

Голос Крыма. — 1941. — № 1.



88

Государственный архив Автономной Республики Крым (далее — ГААРК), ф. Р-1458, on. 1, д. 2, л. 4, 28а; ф. П — 151, on. 1, д. 388, л. 10–11; Голос Крыма. — 1941. — № 1.



89

Более подробно тема национальных комитетов и их деятельности в годы оккупации будет раскрыта в следующих разделах. Здесь мы ограничимся только общей характеристикой их роли в системе немецкой оккупационной администрации.



90

ВА-МА, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: АОК 16 bis АОК 17, RH 20–17/257, bl. 108–110rs.



91

Таблица состояния и динамики оккупационной группировки немецко-румынско-словацких войск составлена по следующим источникам: Басов A.B. Крым в Великой Отечественной войне,



92

Чуев С.Г. Спецслужбы Третьего рейха: В 2 кн. — СПб., 2003. — Кн. 1. — С. 56–153, 167, 171. В конце 1941 г. была создана еще одна абверкоманда, которая, однако, была передана в распоряжение штаба начальника Морского командования «Юг» адмирала Карла-Георга Шустера, отвечавшего за операции на Черном море. Но, несмотря на это, ее функции оставались стандартными — разведка и контрразведка.



93

выделена из местной резидентуры «Украин-Юг», но подчинялась не армейскому командованию, а штабу адмирала Шустера, речь о котором шла выше.



94

Чуев С.Г. Указ. соч. — С. 52.



95

Уильямсон Г. Немецкая военная полиция, 1939–1945. — М., 2005, —С. 7–9.



96

Там же. —С. 8–10.



97

Munoz A.J., Romanko О. V. Op. cit. — P. 131.



98

ВА-МА, RW 5. Oberkommando der Wehrmacht — Amt Ausland / Abwehr, RW 5/283, bl. 1–3.



99

MunozA.J., Romanko О. V. Op. cit. — P. 160.



100

MunozA.J., Romanko О. V. Op. cit. — P. 160.



101

Waffen-SS und Ordnungspolizei… — S. 593.



102

Шутикова E.C., Шпакова И.Е. Адресные листки немецкой ортскомендатуры — как исторический источник по изучению оккупационного режима в городе Севастополе // VII Таврические научные чтения: Сб. научных статей. — Симферополь, 2007. — Т. 2. — С. 169.



103

Там же. — С. 169–170.



104

Krausnick H. Hitlers Einsatzgrupen. Die Truppen des Weltanschauungskrieges 1938–1942. — Frankfurt-am-Main, 1985, —S. 99–100, 135.



105

Залесский KA. PCXA. — M., 2004. — C. 262.



106

Krausnick H. Op. cit. — S. 121–128.



107

Munoz A.J., Romanko О. V. Op. cit. — P. 130–131.



108

Романько О.В. Органы управления на оккупированной территории Крыма (1941–1944) // Сторшки военноГ icTopii Украши: Зб1рник наукових статей. — К., 2006. — Вип. 10. — Ч. 1. — С. 466.



109

Диксон Ч., Гейлбрунн О. Коммунистические партизанские действия. — М., 1957. — С. 81.



110

Kunz N. Die Krim unter deutscher Herrschaft (1941–1944). Germanisierungsutopie und Besatzungsrealitat. — Darmstadt, 2005. — S. 118.



111

Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941–1942 гг. // Москва — Крым. Историко-публицистический альманах. — М., 2000. — Вып. 1. — С. 288.



112

Kunz N. Op. cit. — S. 118.



113

Что касается численности коллаборационистских формирований, то она за весь период оккупации была следующей: в различных русских и казачьих частях — около 5 тыс. человек, в украинских формированиях — около 3 тыс. человек, в частях Восточных легионов — около 7 тыс. человек и в крымско-татарских



114

Таблица динамики численности немецкой оккупационной группировки составлена по следующим источникам: ВА-МА, RH 20. Armeeoberkommandos. Bd. 7: АОК 16 bis АОК 17, RH 20–17/257, bl. 9, 10–1 Ors.; Литвин Г.А., Смирнов Е.И. Освобождение Крыма (ноябрь 1943 — май 1944). Документы свидетельствуют. — М., 1994. — С. 6, 10, 15, 20, 82.



115

Литвин Г.А., Смирнов Е.И. Указ. соч. — С. 117, 139.



116

Зульцман Р. Пропаганда как оружие в войне // Итоги Второй мировой войны. Выводы побежденных. — СПб.-М., 1999. — С. 516–545.



117

Раушнинг Г. Указ. соч. — С. 25.



118

ИбрагимбейлиХМ. Крах «Эдельвейса» и Ближний Восток. — М., 1977, — С. 280–281.



119

Казанцев A.C. Третья сила. Россия между нацизмом и коммунизмом. — М., 1994. — С. 174.



120

Там же.—С. 176–177.



121

Штрик-Штрикфелъдт В.К. Указ. соч. — С. 27.



122

ГААРК, ф. П—156, on. 1, д. 26, л. 1.



123

Цит. по: Герцштейн Р. Война, которую выиграл Гитлер. — Смоленск, 1996. — С. 156.



124

ГААРК, ф. П— 156, on. 1, д. 26, л. 1.



125

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 2.



126

ГААРК, ф. П—156, on. 1, д. 37, л. 103.



127

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 31, л. 168.



128

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 17.



129

ГААРК, ф. П—156, on. 1, л. 30.



130

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, л. 17, 19.



131

ГААРК, ф. П—156, on. 1, л. 19.



132

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, л. 33.



133

ГААРК, ф. П — 151, on. 1, д. 388, л. 47–48.



134

Цит. по: Герцштейн Р. Указ. соч. — С. 220.



135

РГАСПИ, ф. 69, on. 1, д. 741, л. 39.

Крым в Великой Отечественной войне 1941–1945 / Сост. В.К. Гарагуля и др. — Симферополь, 1994. — С. 82.



136

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 34.



137

Казанцев A.C. Указ. соч. — С. 176.



138

Там же. — С. 176.



139

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 26.



140

В Государственном архиве Автономной Республики Крым хранится комплект «Material fur russische Zeitungen» за 1943–1944 гг.



141

Цит. по: Герцилтейн Р. Указ. соч. — С. 328.



142

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 26–27.



143

ГААРК,ф. П—156, on. 1, д. 27, л. 1.



144

ГААРК, ф. П— 156, on. 1, д. 27, л. 128об.



145

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 25, 27.



146

Цит. по: Семиряга М.И. Фашистский оккупационный режим на временно захваченной советской территории // Вопросы истории. — 1985. — № 3. — С. 14.



147

Окупацшний режим в Криму… — С. 40, 47, 66, 86.



148

ГААРК, ф. П—156, on. 1, д. 37, л. 112.



149

Окупацшний режим в Криму… — С. 32.



150

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 27, л. 70.



151

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 5–6.



152

Геллер М.Я., Некрич А.М. История России. 1917–1995. — М., 1996, — Т. 1. —С. 447.



153

Там же. — С. 448.



154

РГАСПИ, ф. 69, on. 1, д. 623, л. 122.



155

Окупацшний режим в Криму… — С. 79.



156

Казанцев A.C. Указ. соч. — С. 179.



157

Герцштейн Р. Указ. соч. — С. 429.



158

ГААРК, ф. П—156, on. 1, д. 31, л. 168.



159

Мюллер Н. Указ. соч. — С. 254, 260–261.



160

ГААРК, ф. П—156, оп. 1,д. 26,л. 10–11.



161

Штрик-Штрикфельдт В.К. Указ. соч. — С. 82.



162

ГААРК, ф. П— 156, on. 1, д. 25, л. 2, 8, 20, 26, 39; д. 26, л. 32, «Идет бешеная националистическая пропаганда» // Источник. — 1995. — № 2. — С. 120–122.



163

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 28; Более подробно о «восточных» добровольческих формированиях на территории Крыма смотри в соответствующих разделах.



164

РГАСПИ, ф. 69, on. 1, д. 623, л. 115. ГААРК, ф. П—156, on. 1, д. 26, л. 38.



165

Окупацшний режим в Криму… — С. 23. 70.



166

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 38–39.



167

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 26, л. 33.



168

Окупацшний режим в Криму… — С. 95.



169

ГААРК, ф. П — 156, on. 1, д. 27, л. 35.