Глава 26

— Док, у моего рыжего быка здоровенный нарост на боку, — как-то спозаранок известил меня по телефону один из постоянных клиентов.

Понедельник только начинался. Хотя я уже проснулся, но еще не вылез из-под одеяла и мысленно планировал предстоящий рабочий день, пытаясь угадать, сколько дополнительных вызовов поступит сегодня и смогу ли я вечером заглянуть на собрание животноводов. По понедельникам у меня всегда много работы, поскольку владельцы животных обычно старались отложить решение незначительных, не требующих срочного вмешательства проблем до окончания выходных. Впрочем, в субботние и воскресные дни хлопот тоже хватало, а виноваты фермеры-любители, которые почти не следили за своим скотом в рабочие дни, зато уделяли им самое пристальное внимание по выходным после церковной службы, воскресного обеда и послеобеденного отдыха.

— Видимо, это нечто необычное, — саркастически заметил я, — в колледже меня учили, что наросты бывают на деревьях, а то, что появляется на боку у коровы, называют шишкой, кистой, абсцессом или опухолью. Разумеется, местные жители иногда именуют ее узлом, лепешкой или «этой штуковиной». Наверное, стоит позвонить в газету и опубликовать фотографию быка с наростом.

В сущности, я не имел привычки поучать людей, обратившихся ко мне за помощью. Но сейчас я разговаривал с мистером Вудсоном, одним из моих соседей и довольно близким приятелем, решившим обеспечить меня работой с раннего утра. Вудсон, владелец нескольких сотен голов рогатого скота, считался одним из лучших фермеров в округе и неоднократно получал награды за отличное ведение хозяйства. В его доме я был частым гостем, поскольку постоянно возникали многочисленные проблемы — начиная с обработки стада и заканчивая осмотром блохастого котенка, — и любые разговоры с ним самим или его помощниками были неизменно приправлены добродушными шутками, пикировкой и подтруниванием, о чем бы ни зашла речь. Как я и думал, мне не удалось застать его врасплох.

— На дворе раннее утро, а вы, док, уже в форме. Наверное, оттачиваете мозги к завтраку? Надеюсь, вы заострили их в достаточной степени, чтобы вылечить этот нарост, о котором я вам толкую, или мне лучше обратиться к настоящему ветеринару?

За несколько месяцев до этого разговора Вудсон со своими помощниками Шелнатом и Чойсом прошлись по поводу моего неумелого обращения с лассо: в тот день мне удалось заарканить их охромевшего бычка лишь ценой неимоверных усилий. Обычно я благополучно управляюсь с арканом, хотя иногда теряюсь от зубоскальства выстроившихся вдоль забора насмешников и критиканов. После шести промахов мне наконец удалось поймать бычка за переднюю ногу под дружный хохот зевак и громкое мычание перепуганного животного. Вместо того чтобы помочь мне обуздать лягающегося пациента, они хватались за бока от смеха, впрочем, предложи они свою помощь, я предпочел бы доказать, что могу справиться самостоятельно. После этого прискорбного случая ни один вызов на ферму не обходился без язвительных упоминаний о моем ловком обращении с веревкой.

Вторым поводом для упражнений в остроумии была моя встреча с небольшим, но очень проворным теленком. Он выглядел кротким и дружелюбным, но, как только я попытался повалить его на землю, чтобы осмотреть опухший пупок, в мгновение ока превратился в брыкающегося дьявола. Никто и не подумал прийти мне на помощь — мои потенциальные помощники корчились от хохота, пока острые маленькие копытца оставляли бесчисленные отметины на моих руках, плечах и даже голове.

— Вот за этим вы легко угонитесь, док, — однажды выдал Шелнат, указывая на пошатывающегося бычка ангусской породы двадцати четырех часов от роду. — Думаю, с этим-то вы совладаете!

Что я мог ему ответить? Оставалось лишь вместе с ним посмеяться шутке. Фермерам не помешает лишний раз повеселиться. Их труд тяжел и неблагодарен, и я даже радовался, если давал им очередной повод почесать языки.

Сразу после ланча я прибыл к мистеру Вудсону, намереваясь осмотреть быка с наростом на боку и назначить ему лечение. Мой пациент в полном одиночестве пережевывал свою жвачку. В углах его губ, постепенно накапливаясь, пузырилась слюна. Тонкая нить лениво стекала вниз, пока ее нижний конец не касался пола. В этот момент нить неожиданно обрывалась посередине, ее верхняя часть отскакивала обратно, словно стремясь укрыться в безопасной бычьей пасти, где весь процесс повторялся вновь. Бык с любопытством разглядывал меня, ни на минуту не прерывая своего занятия. Внезапно его челюсти остановились, решив, что порция достаточно прожевана, он проглотил ее, выдержал паузу, а затем отрыгнул новую партию жвачки. Было видно, как с волной обратной перистальтики она прошла по пищеводу в пасть. Бык снова приступил к своему обычному занятию. Вид у него был чрезвычайно сосредоточенный, наверное, так же самозабвенно жевал свою мятную жевательную резинку знаменитый мистер Ригли.

Сомневаюсь, что большинство людей когда-либо задумывалось над феноменом жвачки. Я же в свободную минуту, словно зачарованный, наблюдал за жующими коровами и удивлялся, насколько поразительны эти создания. Их способность производить молоко из травы и зерна — настоящее чудо физиологии. Человек ценит мясо и молоко, но, вероятно, высокой оценки заслуживают и побочные продукты животноводства, в частности, кожа, фармацевтические препараты, желатин и десятки других веществ, о происхождении которых мы порой даже не догадываемся. Во время обучения в ветеринарном колледже я узнал, что слюна, проглатываемая во время пережевывания жвачки в течение многих часов, выполняет роль буфера для первого желудка коровы, то есть действует наподобие лечебной минеральной воды.

— Сколько раз, по-твоему, корова пережевывает жвачку прежде чем проглотить ее? — как-то много лет назад спросил меня отец.

С тех пор я неоднократно пытался провести подсчет. Рыжий бык Вудсона сделал пятьдесят два жевательных движения, прежде чем отправил в желудок жвачку и отрыгнул следующую порцию.

Однако пора было браться за работу. Я осмотрел опухоль на левом боку пациента. Она была размером с небольшую дыню и располагалась на уровне локтя, ближе к девятому ребру; в этом месте довольно часто образуются шишки и гораздо реже абсцессы.

Бык безропотно зашел в станок, который я перегородил бревном из акации, потом зафиксировал голову и уже пальпировал образование, когда из дома неторопливо вышел Вудсон, по его глазам можно было догадаться, что он только очнулся от послеобеденного сна.

— Ох, простите, неужто я потревожил ваш сон? В следующий раз постараюсь не шуметь. В детстве меня тоже укладывали спать после обеда, и я знаю, как трудно справиться с раздражением, пока окончательно не проснешься, — съязвил я. — Но вам не стоило просыпаться и приходить сюда только ради того, чтобы помочь вашему покорному слуге!

В ответ он усмехнулся и, зевнув, уселся на перевернутое ведро. Не дождавшись реакции, я пожалел, что понапрасну растратил свое красноречие на человека, который не реагирует на мои колкости.

— Что это такое? — поинтересовался он.

— Похоже на крупный абсцесс, — ответил я.

— Откуда он взялся?

— Не знаю. Наткнулся на что-нибудь или его лягнула корова.

— И что с этим делать?

— Вскрывать.

— Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас, я только сделаю пункцию иглой.

— Эту штуку можно вылечить?

— Да.

За разговором я вымыл и выбрил небольшой участок, там, где абсцесс немного размягчился, затем быстро проколол его иглой, чтобы подтвердить свое предположение, и не ошибся — через прокол стал просачиваться густой желтоватый гной.

— А теперь я его вскрою, — сообщил я.

— А почему нельзя выпустить гной через иглу?

— Потому что для нормального оттока мне нужно проделать довольно большую дыру, потом промыть рану, а после этого засунуть внутрь марлю, пропитанную йодом, чтобы обеспечить дренаж.

Введя новокаин на участке предполагаемого надреза, я надел резиновые перчатки и быстро вскрыл кожу. Пациент проявлял завидную стойкость, но когда я расширял разрез и скальпель вышел за границу действия новокаина, старый бык решил, что обязан вмешаться и вполсилы двинул правой задней ногой в направлении моей руки. Из раны вытекло большое количество гноя и другой дряни.

— Господи, какая гадость, — воскликнул Чойс, неторопливо входя в сарай. Он тоже успел вздремнуть.

— Я и сам мог бы его вскрыть, — заявил Вудсон, — и сэкономил бы на оплате очередного смехотворного счета, который придет через несколько дней. Все, что нужно, — это вот такой забавный ножик, грошовое снадобье, похожее на йод, да пара резиновых перчаток.

— Так почему же не вскрыли? — спросил я, заталкивая в рану тампон из пропитанной йодом марли. — У меня и без того полно работы.

— Решил, что вам не помешает попрактиковаться.

— Вот деньги мне действительно не помешают. К тому же я люблю приезжать на вызов к богатеньким фермерам, разводящим птицу и коров, — у них-то денег куры не клюют.

— Черт! Чувствую себя таким разбитым, что даже не могу ответить! — воскликнул он. — Кстати, вам приходилось когда-нибудь видеть такие штуковины?

— Конечно, и довольно часто. Обычное дело для bos taurus, — ответил я.

Мне неоднократно задавали этот вопрос. Фермерам не хотелось, чтобы с их животными экспериментировал дилетант, пытающийся вылечить болезнь, с которой ему не приходилось сталкиваться прежде.

— Что это за босс, о котором вы толкуете?

— Bos taurus. Видите ли, так по-латыни называется короткоухая корова. А длинноухая корова брахманской породы, такая, как у ваших соседей, именуется bos indicus. Это очень древнее название, означающее «разрушитель загонов».

Я хмыкнул себе под нос, представив, что сказали бы соседи, услышав такой комплимент в адрес своих животных. Каждый мой визит на ферму, где разводили коров этой породы, сопровождался настоящими военными действиями, и по окончании работы изгородь неизменно превращалась в щепки.

— Вот из-за этих-то мудреных слов он и выставляет такие большие счета, — заявил Чойс. — Стоит ему обронить такое слово во время разговора, и к счету прибавляется пять долларов, вполне достаточно, чтобы честный человек потерял голову, открыв конверт с таким окошечком спереди.

— Да знаю я их уловки. Потому и не прикасаюсь к конвертам, разве что когда отправляю письмо. Обычно я прошу Бекки, чтобы она сделала это, — боюсь не перенести шока.

— Не понимаю вас обоих, — сказал я. — Когда у вас болит колено и вы идете в больницу, то, по-вашему, врач намеренно изощряется, если, ставя диагноз, например, говорит «разрыв мениска», а не «опухшее колено». А потом вы идете в кафе, хвастаетесь этими мудреными словами и возмущаетесь ловкачом-доктором, выписавшим вам такой счет. Врачи в подобных случаях просто пытаются оставаться в рамках науки.

Они закатили глаза и что-то пробормотали, но я как раз гремел ведром и хлопал дверцами грузовика. Было приятно поболтать с друзьями, но настало время отправляться по следующему вызову.

Через две-три недели Вудсон сообщил мне по телефону, что поспела сладкая кукуруза, и пригласил подъехать нарвать початков. Наполняя мешок, я услышал, как его грузовик остановился позади моего. Мы встретились между рядами кукурузы.

— Что это ты делаешь на моем поле, парень? — завопил он.

— Проверяю, не больны ли эти початки, — ответил я. — Собираюсь конфисковать несколько штук и забрать их в свою домашнюю лабораторию, чтобы провести бесплатное исследование. Похоже, у них глисты.

— Очень предусмотрительно с вашей стороны. Надеюсь вскоре получить от вас полный отчет, — язвительно заметил он. — Кстати, док, насчет того быка. Я только что видел его, так эта штука у него на боку выросла еще больше. Думаю, вам стоит взглянуть на нее как можно скорее.

— Предлагаю отправиться прямо сейчас.

Рецидив абсцесса нередко свидетельствует о наличии инородного тела внутри новообразования, об этом я и сообщил Вудсону после повторного осмотра.

— Вот что, на мой взгляд, могло произойти. Сами знаете, пасущиеся коровы иногда проглатывают вместе с травой гвозди, куски проволоки и другие металлические предметы. Так вот, когда я снова вскрою этот абсцесс, мы обнаружим там кусок проволоки, загнутой крючком с противоположного конца. Думаю, это он безуспешно пытается выйти наружу.

Мои слова породили обычные в таких случаях сомнения и запоздалые сожаления, что предполагаемую проволоку не извлекли в прошлый раз. Я тоже досадовал на себя — надо было осмотреть внутреннюю поверхность абсцесса более тщательно.

После повторного промывания, в ходе дренирования мой обтянутый перчаткой палец наткнулся на что-то острое, торчащее между ребрами. Тщательно исследовав находку, я вооружился щипцами с длинными ручками и осторожно извлек небольшой кусок ржавой проволоки. Как я и предсказывал, ее конец, зажатый моими щипцами, был загнут крючком. Удивительно, из каких только мест мне не приходилось извлекать крупные инородные тела. Ловкость, с которой был вытащен наружу этот предмет, а также прозорливость, позволившая мне точно предсказать, как он будет выглядеть, должны были, по моему мнению, произвести на публику неизгладимое впечатление.

Я поднял проволоку повыше и предъявил ее для всеобщего обозрения. Вудсон, Чойс и Шелнат подошли ближе. Мои ожидания, что кто-нибудь из них похлопает меня по плечу или произнесет пару восхищенных слов, не оправдались.

— Что скажете? — с гордостью спросил я.

— Значит, за то, что вы нашли этот кусочек проволоки, мне придется дважды оплатить вызов? — «возмутился» Вудсон.

— Вы не слишком-то сообразительны, док, — заявил Шелнат. — Вы же обещали, что крючок будет на другом конце проволоки!

Теперь у них, слава Богу, появился новый повод для издевок и, может быть, они на время забудут о моем неумении обращаться с арканом.

Иногда постороннему человеку трудно понять, почему добрые друзья общаются между собой в такой странной манере, но, возможно, лучший рецепт хороших отношений именно в том, чтобы побольше смеяться и пореже ворчать.