Откуда это побуждение обладать?

Дождь шел в течение нескольких дней, и надежды на его прекращение не было. Холмы и горы были окутаны черными тучами, а зеленый берег по ту сторону озера был скрыт густым туманом. Всюду были лужи, и дождь проникал через полуоткрытые окна автомобиля. Оставляя озеро позади и уходя серпантином в горы, дорога проходила мимо множества небольших городов и деревушек, а затем поднималась по склону горы. Спустя некоторое время дождь прекратился. Мы поднимались выше, уже начали показываться заснеженные пики гор, искрясь под лучами утреннего солнца. Автомобиль остановился, и дальше мы пошли пешком по тропинке, которая удаляясь от дороги, вывела нас среди деревьев в открытые луга. Воздух был чистым и холодным, было здесь удивительно тихо. Не было ни людей, ни пасущихся коров со звоном колокольчиков. Тропинка была влажной, а сосна переливалась каплями прошедшего недавно дождя. Подойдя к краю утеса, мы увидели далеко внизу ручей, текущий от отдаленных ледников. Он питался несколькими водопадами, но их шум не достигал этого далекого местечка, и стояла полная тишина.

Мы тоже не могли нарушить ее. Это была чарующая тишина. Ваш ум больше не продолжал свое бесконечное блуждание. Его внешнее движение остановилось, и он отправился в путешествие к большим высотам и удивительным глубинам. Но вскоре даже это путешествие прекратилось, и не было ни внешнего, ни внутреннего движения ума. Он был полностью спокоен, но все же движение было. Движение, совершенно не связанное с уходом и приходом ума, движение, которое не имело причины, цели, центра. Это было движение в пределах ума, сквозь ум и за пределы ума. Ум мог следовать за всеми его действиями, даже запутанными и изощренными, но он был неспособен следовать за этим другим движением, которое не происходило из него самого.

Так что ум был спокоен. Его не заставили быть спокойным, его спокойствие не было организованным и не было вызвано каким-то желанием быть спокойным. Он был просто спокоен, и, от такого спокойствия, происходило бесконечное движение. Ум никогда не мог схватить его и поместить среди воспоминаний, он бы сделал так, если бы мог, но не мог узнать это движение. Уму оно было незнакомо, поскольку он никогда не знал его, поэтому и был спокоен, а бесконечное движение происходило вне пределов воспоминания.

Теперь солнце было позади далеких пиков, которые снова закрылись облаками.

«Я ожидал этого разговора много дней, и сейчас, когда я здесь, не знаю с чего начать».

Это был молодой человек, довольно высокий и худой, но держался с достоинством. Он сказал, что окончил колледж, но не был прилежным студентом, едва выдержал экзамен. И только благодаря тому, что отец тянул его за уши, он сумел получить перспективную работу, но и трудился без желания. Его совершенно не волновали события происходящие в мире. Он был женат и имел маленького сына — довольно хороший ребенок и удивительно умный, — добавил он, учитывая посредственность родителей. Но когда мальчик вырастет, он, вероятно, станет таким же, как остальная часть мира, преследуя успех и власть, если к тому времени мир все еще останется.

«Как видите, я могу достаточно свободно разговаривать о многих вещах, но то, о чем я действительно хочу поговорить, кажется очень сложным и трудным. Я никогда прежде не говорил о своей проблеме с кем-либо, даже с женой, и предполагаю, что это делает наш разговор трудным. Но если вы наберетесь терпения, я постараюсь объяснить».

Он сделал паузу на несколько мгновений, а затем продолжил.

«Я единственный сын, причем довольно избалованный. Хотя я увлекаюсь литературой и хотел бы писать, у меня нет ни дара, ни возможности. Я не глуп и мог бы достичь кое-чего в жизни, но меня беспокоит снедающая меня проблема: я хочу беспредельно обладать людьми. Я стремлюсь не просто к обладанию, а к полному доминированию. Я не могу выносить, когда присутствует хоть какая-то свобода для человека, которым я обладаю. Я наблюдал за другими, и, хотя они также властны, все это настолько ревностно, без какой-либо реальной интенсивности. Общество с его понятием о хороших манерах удерживает их в пределах рамок. Но у меня нет никаких рамок, я просто обладаю, без любых качественных прилагательных. Не думаю, что кому-то известно то, через какие агонии я прохожу, каким пыткам подвергаюсь. Это не просто ревность, это буквально адский огонь. Чего-то ведь должно хватать, хотя пока ничего не хватает. Внешне я умею контролировать себя, и, вероятно, кажусь вполне нормальным, но внутри я бушую. Пожалуйста, не поду майте, что я преувеличиваю, мне только жаль, что это не так».

Что вызывает у нас желание обладать не только людьми, но и вещами, и идеями? Зачем это побуждение иметь, со всей его борьбой и болью? И когда мы действительно обладаем, это не решает проблему, а лишь порождает другие. Позвольте спросить, вы знаете, почему хотите обладать, и что означает обладание?

«Обладание собственностью отличается от обладания людьми. Пока наше нынешнее правительство действует, будет разрешено личное владение собственностью, не слишком много, конечно, но по крайней мере несколько акров, дом или два, и так далее. Вы можете принимать меры, чтобы охранять вашу собственность, держать ее на свое имя. Но с людьми по-другому. Вы не можете их закрепить или запереть. Рано или поздно они выскальзывают из ваших рук, а затем начинается пытка».

Но откуда это побуждение обладать? И что мы подразумеваем под обладанием? В обладании, в чувстве, что вы имеете, присутствует гордость, некоторое ощущение власти и престижа, верно? Есть удовольствие от осознания, что это что-то является вашим: будь то дом, кусок ткани или редкая картина. Обладание способностью, талантом, возможностью достигать и признание, которое это приносит, — также придает вам ощущение важности, безопасную перспективу на жизнь. Пока люди обеспокоены, обладать и быть обладаемым — это часто вза имно удовлетворяющие отношения. Имеется также обладание с точки зрения верований, идей, идеологий, не так ли?

«Разве мы не входим в слишком широкую область?»

Но владение подразумевает все это. Вы можете хотеть обладать людьми, другой может обладать целым рядом идей, в то время как кто-то еще может быть удовлетворен, имея несколько акров земли. Но как бы сильно объекты не варьировались, всякое владение, по существу, одинаковое, и каждый будет защищать то, что он имеет, или в самом отказе будет обладать чем-то еще на другом уровне. Экономическая революция может ограничить или отменить владение частной собственностью, но быть свободным от психологической собственности людей или идей — это совершенно другой вопрос. Вы можете избавиться от одной специфической идеологии, но скоро найдете другую. Вы должны обладать любой ценой. А теперь, существует ли момент, когда ум не обладает или не обладаем? И почему хочется обладать?

«Я предполагаю, что при обладании чувствуешь себя сильным, в безопасности, и, конечно, всегда присутствует удовлетворяющее удовольствие в чувстве собственности, как вы говорите. Я хочу обладать людьми по нескольким причинам. С одной стороны, ощущение власти над другим придает мне чувство важности. При обладании также имеется ощущение благосостояния, чувствуешь себя комфортно и в безопасности».

И все же при этом всем есть конфликт и печаль. Вы хотите продолжить получать удовольствие от обладания и избегаете боли из-за него. А так можно делать?

«Вероятно, нет, но я продолжаю пробовать. Я качусь на стимулирующей волне обладания, прекрасно зная, что случится, и когда происходит падение, как это всегда и происходит, я поднимаюсь и сажусь на следующую волну».

Тогда у вас нет никакой проблемы, не так ли?

«Я хочу, чтобы эта пытка закончилась. Действительно невозможно обладать полностью и навсегда?»

Это кажется невозможным в отношении собственности и идей, и не намного ли это более невозможно в отношении людей? Собственность, идеологии и устоявшиеся традиции статичны, фиксированы, и их можно защищать в течение длительных периодов времени через законодательство и различные формы сопротивления, но с людьми все не так. Люди живые, как и вы, они тоже хотят доминировать, обладать или быть обладаемыми. Несмотря на кодексы морали и санкции общества, люди выскальзывают из-под одного образца обладания в другой. Не бывает такой вещи, как полное обладание чем-нибудь в любое время. Любовь никогда не является обладанием или привязанностью.

«Тогда, что я должен сделать? Я могу освободиться от этого страдания?»

Конечно можете, но это совершенно другое. Вы осознаете, что обладаете, но когда-либо осознаете момент, когда ум не обладает, не обладаем? Мы обладаем, потому что в нас самих мы ничто, а в обладании мы чувствуем, что кем-то стали. Когда мы называем себя американцами, немцами, русскими, индусами или кем угодно, ярлык придает нам ощущение важности, потому-то и защищаем его с мечом и хитрым умом. Мы ничто, кроме того, чем мы обладаем: ярлыком, счетом в банке, идеологией, человеком, — и это отождествление порождает вражду и бесконечную борьбу.

«Мне все это достаточно хорошо известно, но вы сказали кое-что, что задело струнку моей души. Я когда-либо осознаю момент, когда ум не обладает, не обладаем? Не думаю, что я осознаю».

Ум может прекратить обладать или быть обладаемым, обладать прошлым и быть обладаемым будущим? Может он быть свободен как от влияние пережитого, так и побуждения пережить?

«Это когда-либо возможно?»

Вам придется выяснить, полностью осознать пути вашего собственного ума. Вы знаете истину об обладании, о печали из-за него и удовольствии, но вы остановились там и пробуете преодолеть одно другим. Вы не знаете момента, когда ум не обладает, не обладаем, когда он полностью свободен от того, что было, и от желания стать. Исследовать это и самому обнаружить суть этой свободы — вот фактор освобождения, а не желание быть свободным.

«Я способен на такое трудное исследование и обнаружение? В некотором роде, да. Я был хитер и целеустремлен в обладании, с той же самой энергией я могу теперь начинать исследовать свободу ума. Я хотел бы возвратиться, если можно, после того, как я поэкспериментирую с этим».