Добродетель

Море было синим, а на белом песке едва виднелась зыбь. Вдоль широкого залива, к северу, стоял город, а к югу, почти у самой воды, росли пальмы. Едва видимые за горизонтом, появились первые акулы, за ними — рыбачьи лодки, представлявшие собой несколько бревен, связанных вместе канатом. Они направлялись южнее пальм в маленькую деревню. Закат был великолепен, но не там, где его ожидали, а на востоке. Это был закат наоборот. Тучи, массивные и объемные, были залиты всеми цветами радуги. В реальности это выглядело весьма фантастически, и переживалось почти болезненно. Вода поймала яркие краски и соткала из них путь из света к горизонту.

Из деревни в город возвращались несколько рыбаков, и пляж был почти пуст и тих. Над облаками появилась единственная звезда. На обратном пути к нам присоединилась женщина и заговорила о серьезных вопросах. Она сказала, что состоит в каком-то обществе, члены которого медитируют и исповедуют важные добродетели. Каждый месяц выбиралась одна добродетель, и в течение последующих дней ее придерживались и практиковали. Из речи и манер нашей спутницы было видно, что она была строга к себе и была нетерпима к тем, кто не разделял ее настрой и цели.

Добродетель исходит от сердца, а не от ума. Развитие добродетели означает хитрый расчет, самозащиту, умное приспособление к окружающему миру. Самосовершенствование — это отрицание добродетели. Откуда же взяться добродетели, если есть страх? Страх от ума, а не от сердца. Страх скрывается под различными видами: добродетель, уважение, приспособленность, служение и т. п. Страх всегда будет существовать во взаимоотношениях и деятельности ума. Ум неотделим от своей деятельности, но он обособляется, таким образом наделяя себя продолжением и постоянством. Как ребенок играет на пианино, так и ум искусно играет на добродетели, чтобы стать более сильным и главенствующим во встрече с жизнью, чтобы достичь наивысшего в его понимании. Во встрече с жизнью должна присутствовать чуткость, а не почетная стена замкнутой в себе добродетели. Высшего нельзя достичь, к нему нет пути, нет математической прогрессии. Истина должна прийти, вы не можете пойти к ней, и ваша искусственная добродетель не приведет вас к ней. То, чего вы достигнете, — не истина, а вами же выдуманное желание. А счастье только в истине.

Искусное умение ума приспосабливаться в собственном увековечивании поддерживает страх. Нужно глубоко осмыслить именно этот страх, а не то, как стать добродетельным. Мелочный ум учится добродетели, но остается мелочным. Добродетель становится уходом от его собственной мелочности, а сама добродетель превращается в мелочную. Если не понять эту мелочность, как можно переживать реальность? Как может мелочный, но добродетельный ум быть открытым для неизмеримого?

Добродетель возникает при понимании умственного процесса, своего «я». Добродетель — это не накопленное сопротивление, это спонтанное осознание и понимание того, что есть. Ум не может понять, он может перевести в действие то, что пoнято, но он не способен к пониманию. Чтобы понять, должна быть теплота, мягкость познания и принятия, которую может дать только сердце, когда ум замолкает. Но молчание ума — это не хитрый расчет. Желание этого молчания есть проклятие достижения с его бесконечными противоречиями и болью. Стремление быть хорошим или плохим — это отрицание добродетели сердца. Добродетель — это не противоречие и достижение, повторяющееся упражнение и результат, а состояние бытия, не являющееся результатом проекции желания. Там нет бытия, где идет борьба за него. В борьбе за бытие присутствует сопротивление и отрицание, умерщвление и отречение, но преодоление этого — не добродетель. Добродетель — это спокойствие и свобода от жажды быть, спокойствие от сердца, не от ума. Посредством упражнения, принуждения, сопротивления ум может успокоить себя. Но такая дисциплина разрушает добродетель сердца, без которой нет мира, нет благословения, ибо добродетель сердца — это понимание.