Проблема поиска

Было очень раннее утро освещенного солнцем дня, прозрачного и ясного, беспокойное море было тихим, мягко накатывающимся на белый берег. Было едва заметно какое-либо движение просторной глади воды, которая была ярко-синей, как будто бы добавили какого-то искусственного красителя. Море искрилось и было полно веселости, оно было синее, чем синее небо, и это было старо и наполнено радостью. На прошлой неделе вода была буйной и грозной, с сильным течением, которое бы унесло вас вглубь. Но сейчас она была тихой, и едва можно было уловить шелест движения. Ветер истощился после многих дней сильных порывов, и не было даже легкого ветерка. Дым парохода далеко в море шел в безоблачном небе почти ровно. Было настолько тихо, что можно было услышать звук поезда на расстоянии нескольких миль, когда он приезжал вдоль низкого утеса, возвышающегося над морем. Слабый грохот превращался в рев, и вскоре земля дрожала, как длинный грузовой поезд, с сотнями стальных автомобилей, ведомый быстро бегущим новым дизелем, стремительно проезжал над головами. Водитель помахал рукой и улыбнулся. Вскоре поезд оказался вне поля зрения, и вновь на синем море установилось спокойствие. Несколько миль к северу можно было увидеть только ряды тщательно высаженных пальмовых деревьев с зелеными лужайками, где город спускался к краю моря, но здесь было очень спокойно. На пляже были сотни чаек.

У одной, по-видимому, было сломано крыло, потому что она стояла обособленно, а ее крыло свисало вниз. Чуть подальше мертвая чайка была почти скрыта под сыпучими песками. Подошла большая собака, милое существо на солнце, и целая стая птиц отлетела к морю, сделала большой полукруг и снова приземлилась на песке, на некотором расстоянии от собаки. С испуганным криком раненая чайка побежала к воде, таща свое крыло. Собака видела ее, но, не обращая никакого внимания, пошла своей дорогой, преследуя маленьких крабов, которые выползали из влажного песка.

Работая клерком в каком-то офисе, он был степенный и очень важный, с яркими, серьезными глазами и вечно готовой улыбкой. Цены поднялись, сказал он, и проживание стало настолько дорогим, что было трудно сводить концы с концами. Будучи еще весьма молодым, где-то около тридцати лет, он беспокоился о будущем, так как на нем лежала ответственность: не было детей, объяснил он, но была жена и старушка-мать, которых надо обеспечивать.

«В чем смысл жизни — этого монотонного, рутинного существования? — спросил он внезапно. — Я всегда искал нечто: искал работу, когда окончил колледж, искал удовольствия со своей женой, стремился улучшить мир, присоединившись к коммунистической партии, которую я вскоре покинул, случайно, потому что это всего лишь еще одна организованная религия, подобно любой другой. Теперь я ищу Бога. По характеру я не пессимист, но все в жизни печалит меня. Мы ищем и ищем, и кажется, что никогда не найдем. Я прочел те книги, которые читают самые образованные люди, но интеллектуальное стимулирование вскоре становится утомительным. Я должен найти, а моя жизнь укорачивается. Я хочу очень серьезно поговорить с вами, потому что чувствую, что вы сможете помочь мне в моем поиске».

Мы можем медленно и терпеливо вникать в это движение, называемое поиском? Есть те, кто утверждает, что они искали и нашли, и удовлетворенные тем, что они нашли, получают свое вознаграждение. Вы утверждаете, что вы ищете. Знаете ли вы, почему вы ищете, и что это является тем, что вы ищете?

«Как и любой другой, я искал многое, большая часть которого прошла, но, подобно какой-то болезни, для которой нет никакого лекарства, поиск продолжается».

Прежде, чем мы вникнем в весь вопрос, что же мы ищем, давайте выясним, что мы подразумеваем под словом «поиск». Какое оно состояние ума, которое ищет?

«Это состояние усилия, при котором ум пытается уйти от болезненных или противоречивых ситуаций и найти радостные и успокаивающие».

Разве такой ум действительно ищет? То, что ум ищет, он найдет, но то, что он найдет, будет его собственное проецирование. Существует ли истинный поиск, если поиск — это результат мотива? Всякий ли поиск должен иметь мотив или есть поиск, который не имеет никакого мотива вообще? Может ли ум существовать без движения поиска? Является ли поиск, каким мы его знаем, просто другим средством, с помощью которого ум убегает от себя? Если так, что же это, что заставляет ум убегать? Без понимания полного содержание ума, который ищет, поиск имеет маленькое значение.

«Боюсь, сэр, что все это слишком трудно для меня. Не могли бы вы объяснить мне более простым языком?»

Давайте начнем с процесса, который нам известен. Почему вы ищете и что вы ищете?

«Каждый ищет разное: счастье, безопасность, комфорт, постоянство, Бога, общества, которое не находится в состоянии постоянной войны внутри себя, и так далее».

Состояние, в котором вы фактически находитесь, и цель, которую вы ищете, оба творения ума, не так ли?

«Пожалуйста, сэр, не слишком усложняйте. Я знаю, что страдаю, и хочу найти выход из этого, я хочу перейти в состояние, в котором не будет никакой печали».

Но цель, которую вы ищете, — все еще проекция ума, который не хочет быть потревоженным, верно? А такой вещи может и не быть, она может оказаться мифом.

«Если это миф, то должно быть кое-что еще, что является реальным, и которое я должен найти».


Мы пытаемся понять, правда ведь, полное значение поиска, а не то, как найти реальное. Мы сможем обнаружить это немного времени спустя. А в настоящий момент нас волнует то, что мы подразумеваем, когда говорим, что ищем, так что давайте исследовать целостное значение этого слова. Являясь несчастным, вы ищете счастье, так ведь? Один человек ищет счастье во власти, положении, престиже, другой — в богатстве или знаниях, третий в Боге, четвертый в идеальном государстве, совершенной утопии, и так далее. Как человек, который честолюбив в мирском смысле слова, неотступно идет путем его полного удовлетворения, на котором есть жестокость, расстройство, страхи, возможно, прикрытые приятно звучащими словами, так и вы тоже стремитесь исполнить ваше желание, даже если оно относится к наивысшим. И когда вы точно знаете, какова цель, есть ли на самом деле поиск?

«Конечно, сэр, Бог или благодать не могут быть известными заранее, их надо разыскать».

Как вы можете разыскивать то, что вы не знаете? Вы знаете или думаете, что вы знаете, что такое Бог, а знаете вы согласно вашим условностям или согласно вашему собственному опыту, который основан на вами созданных условностях. Таким образом, сформулировав, что есть Бог, вы приступаете к «обнаружению» того, что спроектировал ваш ум. Это явно не поиск, вы просто преследуете то, что уже знаете. Поиск прекращается, когда вы знаете, потому что знание — это процесс узнавания, а узнавать — это действие прошлого, известного.

«Но я действительно ищу Бога, каким бы именем его ни называли».

Вы ищете Бога, так же точно, как другие ищут счастье в спиртных напитках, в приобретении власти, и так далее. Все это хорошо известные и устоявшиеся мотивы. Мотив порождает желанный результат. Но есть ли поиск, когда есть мотив?

«Думаю, что я начинаю понимать то, что вы имеете в виду. Пожалуйста, продолжайте, сэр».

Если вы действительно искренни, то в тот миг, когда почувствуете, что во всей этой схеме так называемого поиска вообще нет никакого поиска, вы откажетесь от него. Но причина вашего поиска все еще остается. Вы можете отложить схему A, которая является поиском того, что ум спроецировал, но тогда вы возьметесь за схему B, которая основывается на идее, что вы не должны преследовать схему A. Но если это не схема B, то это будет схема C, N или Z. Ядро вашего ума не осознало целостную проблему поиска, и именно поэтому оно перемещается от одной схемы к другой, от одного идеала к другому, от одного гуру или лидера к другому. Оно вечно движется в сетях известного.

А теперь, может ли ум оставаться без поиска? Есть ли ум, ищущий, когда нет этого движения поиска? Ум кочует от одного движения поиска к другому, вечно ища, вечно нащупывая, вечно попадая в сети опыта. Это движение всегда направлено на «больше»: большее возбуждения, больше опыта, более обширные и более глубокие знания. Охотник вечно проектирует то, за чем охотится. Ищет ли ум, как только он осознает значение этого целостного процесса поиска? А, когда ум не ищет, есть переживающий по отношению к переживаемому?

«Что вы подразумеваете под переживающим?»

Пока существует ищущий и то, что ищется, обязательно будет переживающий, тот, кто узнает, и это является ядром эгоцентричного движения ума. От этого центра начинается всякая деятельность: или благородная, или позорная: желание богатства и власти, принуждение быть довольным тем, что есть, побуждение искать Бога, производить реформы и так далее.

«Я вижу в самом себе истинность того, что вы говорите. Ко всему этому у меня был неправильный подход».

Это означает, что вы собираетесь подойти к этому «правильно»? Или же вы осознаете, что любой подход к проблеме, «правильный» или «неправильный, является эгоцентричной деятельностью, которая только усиливается, слегка или в значительной степени, переживающего?

«Какой же хитрый ум, какие быстрые и утонченные его действия, чтобы поддержать себя! Я очень четко это понимаю»

Когда ум прекращает искать, потому что он понял полное значение поиска, разве не ломаются ли ограничения, которые он на себя наложил? И не становится ли ум тогда неизмеримым, непознанным?