• 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • Глава 12

    ГАНГСТЕРСКИЕ КОРОЛЕВСТВА

    1

    Когда в 1886 году была развернута кампания по выборам мэра, в Нью-Йорке существовали две основные демократические фракции – «Таммани-Холл» и «Демократы графства Нью-Йорк», созданные в 1880 году Абрамом Хьюитом и другими выдающимися демократами. Хьюит был выдвинут кандидатом в мэры от демократов. Республиканцы выступали под знаменем Теодора Рузвельта, а недавно сформированная и уже продемонстрировавшая сравнительную значимость «Объединенная рабочая партия» выдвинула Генри Джорджа. По рекомендации Ричарда Крокера, удивительно проницательного политического деятеля, бывшего мэра Нью-Йорка, в «Таммани-Холл» остановили свой выбор на кандидатуре Хьюита, который был избран, опередив Джорджа примерно на 22 тысячи голосов и Рузвельта – более чем на 30 тысяч. Новый мэр, едва был избран, сразу же начал избавлять город от зла. Он закрыл заведение Билли Мак-Глори, «Блэк и тэн», салун Гарри Хилла, «Американский Мабиль» и другие кабаки нижней части города, а также «Сенной рынок», «Дом французской мадам» и все те притоны, которые принесли району «Круга Сатаны» вокруг Шестой авеню славу средоточия порока. Потревожил он и много роскошных игорных домов, которые прежде работали под особой защитой полиции и политических деятелей, и начал энергичную кампанию против гангстеров и других преступников.

    Мэр Хьюит, естественно, вызвал враждебное отношение со стороны своих недавних политических сторонников, и в 1888 году, когда он выставил свою кандидатуру на новый срок, «Таммани-Холл» добился его решительного разгрома и избрания Хью Гранта. «Сенной рынок» и другие увеселительные заведения верхней части города вновь открыли свои двери, но лишь немногие из них вернулись к своему прежнему процветанию, поскольку Нью-Йорк менялся, Шестая авеню застраивалась новыми домами и центр порока и преступлений вскоре переместился в бывший Десятый округ. В начале 1890-х годов этот район приобрел громкую славу самого развратного места в Соединенных Штатах, улицы его были заполонены борделями и притонами и кишели головорезами и ворами. Торговля белыми рабынями в то время процветала практически по всей территории Десятого округа, и сутенеры объединялись в банды и смело проводили встречи, на которых продавали и меняли женщин так же, как торговцы в старой таверне «Бычья голова» продавали скот. У одной из этих групп были изысканно обставленные помещения в клубе на Аллен-стрит, где ее члены официально встречались дважды в неделю, чтобы обсудить конъюнктуру рынка и различные деловые вопросы. В течение многих лет фактическим хозяином округа был Чарльз Соломон, который называл себя «чеканщиком серебряных долларов» и владел известным салуном «Серебряный доллар» на Эссекс-стрит. Его подручным и сотрудником был юрист Макс Хочстим, герой истории, которую до сих пор с большим удовольствием рассказывают в Ист-Сайде. Хочстим как-то раз сказал судье, к которому хотел подлизаться: «Ваша честь, вы действительно заметная фигура среди подонков законников!»

    Александр Уильямс был назначен полицейским инспектором в 1887 году, но из-за множества скандалов, возникших в период его службы в Тендерлойне, был переведен в Ист-Сайд. Четырьмя годами позже Уильям С. Девери, больше известный как Большой Билл, был представлен к званию капитана и назначен в район Уильямса. Он принял командование 11-м участком, в который входило девять кварталов, ограниченных Чэтэм-сквер, Бауэри, Дивижн-стрит, Клинтон-стрит и Хьюстон-стрит. Преподобный Чарльз Паркхерст, будучи главой Нью-Йоркского общества борьбы с преступностью, начал в 1890-х годах крестовый поход против инспектора Уильямса и капитана Девери, обеспечив множество доказательств, на которых во многом основывались расследования комиссий Лексоу и Мазета 1894-го и 1899 годов соответственно, показывавших степень взяточничества в полиции и органах власти. Свидетельскими показаниями было доказано, что влияние «Таммани-Холл» на управление полиции было настолько сильно, что местные полицейские лидеры диктовали назначения на должности и практически каждый представитель закона без возражений платил взносы на поддержание организационной структуры «Таммани-Холл». Капитан Кридон рассказал, что заплатил 15 тысяч долларов гангстерам от политики за свое звание, а капитан полиции Макс Шмиттбергер, ставший позже старшим инспектором, а в Тендерлойне бывший сержантом, признался, что собирал «дань» с тех, кто содержал нелегальные кабаки и игорный бизнес, и отдавал инспектору Уильямсу. Были получены свидетельские показания и о том, что Уильямс «продвигал» одну из марок виски и навязывал ее владельцам салунов, проводя облавы в их заведениях, если тем не удавалось наладить сбыт. Одна женщина, владелица сети публичных домов, дала показания о том, что выплачивала по 30 тысяч долларов ежегодно «за защиту», а другие свидетельствовали, что, когда открывали свои заведения, от них требовалось выплатить вступительный взнос в 500 долларов, а впоследствии вносить от 25 до 50 долларов ежемесячно с каждого дома, в зависимости от количества девушек. Проститутки рассказывали следователям, что они платили патрульным полицейским за право работать на улице, а грабители, попрошайки, воры-карманники и мародеры признавались, что отдавали долю от своей добычи полицейским и представителям власти. Более 600 игорных домов платили в среднем по 15 долларов в месяц каждый, с бильярдных собиралось по 300 долларов, а с шикарных игорных домов – еще больше.


    Вход в многоквартирный дом и двор. Дверь слева – вход прямо в дом, а подворотня справа ведет в грязный двор и здание, расположенное дальше


    Инспектор Уильямс отрицал факты каких-либо правонарушений, но признал, что, хотя его зарплата никогда не была большой, он оказался достаточно бережливым, чтобы купить дорогое имение в Коннектикуте, где одна пристань стоит 39 тысяч долларов, и что у него есть яхта, дом в городе и другая собственность, а также несколько счетов в крупных банках. Он заявил комиссии, что его состояние нажито в результате земельных спекуляций в Японии.

    Результаты расследования комиссии Лексоу не привели к каким-либо действиям против полицейского чиновника, но через год он добровольно ушел в отставку и занялся страховым бизнесом, где вскоре приумножил свое состояние до нескольких миллионов. Умер он в 1910 году. А вот улики против Большого Билла Девери были настолько сильны, что его уволили в 1894 году. Через несколько месяцев Девери было предъявлено обвинение в вымогательстве, но суд присяжных оправдал его. Тем временем распоряжением Верховного суда он был восстановлен в должности капитана, и в течение последующих нескольких месяцев специальные уполномоченные полиции по второму разу пытались избавить от него отдел. Но Девери добился еще одного решения Верховного суда, и специальным уполномоченным запретили подавать на него в суд. Настолько велико было влияние деятельности «Таммани-Холл» и настолько высоко положение Девери, что в начале 1898 года он был назначен инспектором, а еще через полгода стал начальником полиции. Девери был огромного роста, постоянно держал большую черную сигару в уголке рта и знал много уловок, которые делали его популярным и весьма приятным человеком.

    Роберт Ван Уик, последний мэр Нью-Йорка перед присоединением к Манхэттену Бронкса, Бруклина, Куинса и Ричмонда, чем и был сформирован современный мегаполис, называл Девери лучшим начальником полиции за всю историю Нью-Йорка. Доктор Паркхерст, однако, продолжал приводить доказательства взяточничества и коррупции, а газеты вели широкую кампанию за очистку города от преступников, обвиняя Девери практически во всех грехах.

    Газета «Нью-Йорк геральд» проявляла особенную враждебность к полиции во время расовых бунтов в августе 1900 года, когда толпы черных и белых целых два дня сражались на улицах и крышах «Адской кухни». Все началось с того, что гангстеры-негры убили полицейского, который искал преступника в многоквартирных домах на Тридцать седьмой улице. Его убили днем, а ночью белые гангстеры собрались на углу Тридцать седьмой улицы и Девятой авеню, где бросали в проходящих мимо негров камнями и обломками кирпича и нескольких человек серьезно покалечили. Вскоре на них напало большое количество негров, к которым присоединились банды с Холма Сан-Хуана – так назывался район к северу от Пятидесятой улицы и к востоку от Восьмой авеню. Газета утверждала, что беспорядки быстро переросли в полицейский бунт, где полиция активно помогала белым гангстерам. «Каждый раз, – писал корреспондент, – зачинщиками были молодые белые. После них в дело вступали полицейские, избивая несчастных цветных дубинками и часто арестовывая их. Такое поведение людей Девери явно не способствовало прекращению расовых беспорядков. Когда начальник полиции приказал своим людям очистить Восьмую авеню, пострадало много простых зевак. Полицейские осуществили мощный бросок по Восьмой авеню и покалечили множество женщин и детей».

    Несмотря на нападки, Большой Билл Девери оставался на посту до начала 1901 года, пока Законодательное собрание не издало закон, отменяющий пост начальника полиции, и не реорганизовало управление. После этого главная полицейская должность стала звучать как «специальный уполномоченный». Девери стал помощником специального уполномоченного, но ему была не по душе спокойная кабинетная работа, и вскоре он ушел в отставку и занялся недвижимостью. Умер Девери в 1919 году и был воспет прессой.

    2

    Пока Уильямс и Большой Билл Девери богатели, оказывая покровительство преступникам в нижней части Ист-Сайда, другие полицейские чиновники занимались тем же самым по всему городу. «Хиос» и современные им банды исчезали, на смену приходили новые группировки, которые были не слабее предшественников по части драк и превосходили их по части преступных достижений. Они все еще вызывают страх у обывателей и часто упоминаются всуе молодыми выскочками-хулиганами. В течение почти 15 лет остров Манхэттэн к югу от Таймс-сквер был поделен бандами на четко разграниченные королевства, и границы их охранялись так же тщательно, как и границы иных государств.

    «Банда Пяти Точек» (преемники «мертвых кроликов» и «уродских цилиндров») и «хиос» насчитывали в совокупности 1500 человек и хозяйничали в районе от Бродвея до Бауэри и от Четырнадцатой улицы до парка при городском управлении. Их основные сборища проходили в танцевальном зале «Нью-Брайтон» на Грейт-Джонс-стрит, принадлежавшем Полу Келли, главарю банды. Именно там они планировали налеты на вражескую территорию. Банда, возглавляемая великим Монахом Истменом, могла созвать под свои знамена более 1200 бойцов и правила территорией от Монро до Четырнадцатой улицы и от Бауэри до Ист-Ривер, включая район «красных фонарей». Члены этой банды называли себя со скромной гордостью «истменами». Их штаб находился в отвратительном притоне на Кристи-стрит возле Бауэри; полиция однажды конфисковала здесь два фургона кистеней, револьверов, дубинок, кастетов и прочего бандитского инвентаря. Более двух лет между «истменами» и «бандой Пяти Точек» шла ожесточенная война из-за тонкостей территории, и спор их так никогда и не был улажен, хотя и было проведено десятка два генеральных сражений и жизни примерно 30 бандитов принесены в жертву. Монах Истмен заявлял, что территория «банды Пяти Точек» заканчивается на кабаке Ниггера Майка Солтера «Пелхам» на Пелл-стрит, но Пол Келли придерживался мнения, что граница его королевства проходит по Бауэри и что он имеет право делать, что ему вздумается, на восточной стороне этой улицы.

    «Банда Дома Газа», состоявшая примерно из двух сотен головорезов, контролировала Третью авеню, с Одиннадцатой улицы по Восемнадцатую. На этой сравнительно ограниченной территории членам этой банды было где поразвлечься и чем обогатиться, а когда вдруг таких возможностей не оказывалось, они без раздумий вторгались на чужую территорию. Они были очень ловкими разбойниками и в расцвете своей деятельности совершали в среднем около 30 налетов за ночь.

    «Гоферы»[11] хозяйничали в «Адской кухне», от Седьмой до Одиннадцатой авеню и от Четырнадцатой до Сорок второй улицы. Они, как правило, скрывались в подвалах и погребах, отсюда и происходит их название. «Гоферы» могли выставить не более 500 бойцов, но каждый из них был головорезом до мозга костей, и даже Монах Истмен побаивался вести своих гангстеров на «Адскую кухню», если их численность не превосходила численность «гоферов», как минимум, в два раза; а в тех редких случаях, когда «гоферы» предпринимали вылазку в Ист-Сайд, там поднимался большой переполох. Любимым заведением «гоферов» был салун на Бэттл-роу (Тридцать девятая улица, между Десятой и Одиннадцатой авеню), которым владел Мэрфи Киянка, названный так, потому что вместо дубинки он использовал огромную киянку, когда надо было выгнать залетных хулиганов или успокоить буйных клиентов. «Гоферы» были настолько воинственны и непостоянны, что их лидеры редко сохраняли корону дольше нескольких месяцев, поэтому в банде и не проявилось такой выдающейся личности, как Монах Истмен или Пол Келли. Однако многие из них фигурируют в полицейских хрониках как отчаянные преступники и жестокие бойцы. Ньюбург Галагер, Марти Бреннан и Стампи Маларки были известными «гоферами» своего времени; Гу-Гу Кнокс тоже приобрел значительную известность как «гофер» и как один из отцов-основателей «гудзонских чистильщиков».

    «Гофером» были Курран по прозвищу Без Легкого, прославившийся в своей среде тем, что, когда его девушка пожаловалась на отсутствие подходящего осеннего пальто, вышел на улицу, избил первого попавшегося полицейского, снял с него форму и подарил ее своей возлюбленной. Та перешила ее в симпатичный жакет военного стиля и положила таким образом начало новой моде, так что у каждого «гофера» в «Адской кухне» возникло желание последовать примеру Куррана. В течение некоторого времени полицейские постоянно возвращались в участок на западе Сорок седьмой улицы шатаясь и в одних рубашках. Это продолжалось, пока стражи порядка не начали патрулировать район группами по четыре или пять человек, а специальный отряд не предпринял несколько рейдов в «Адскую кухню», где избивал «гоферов» направо и налево.

    Еще одним выдающимся «гофером» был Счастливчик Джек Мулрани, прозванный так за то, что всегда смеялся. Однако улыбка его была следствием частичного паралича мышц лица. В действительности Счастливчик был очень жестким человеком и болезненно относился к своему недостатку; когда главарь банды хотел, чтобы он на кого-то разозлился, ему говорили, что некто отпускал пренебрежительные замечания относительно его постоянной ухмылки. В конце концов Счастливчик попал в тюрьму за убийство Падди, который держал салун на Десятой авеню и был верным другом Счастливчика Джека до тех пор, пока не спросил гангстера, почему тот не смеется другой половиной лица. Тогда Джек пристрелил его, а заодно и ограбил кассу.

    Мелкие банды «Адской кухни» гордились тем, что действовали под предводительством Куррана и других вожаков, благодаря усилиям которых название банды стало синонимом слова «свирепость», а «Адская кухня» приобрела славу одного из самых опасных мест на всем Американском континенте. Основными из этих мелких банд были «гориллы», «родосская банда» и «кабинетная шайка». «Гоферов» поддерживали также «женское общество Бэттл-роу» и «Атлетик-клуб», больше известный как «гоферши», состоявший только из женщин, чье боевое рвение часто испытывал ось в сражениях с полицией. Эту организацию возглавляла Боевая Анни, возлюбленная практически всех «гоферов», одна из самых популярных фигур в истории «Адской кухни». Подобно своим ярким предшественницам, Подтяжке Мэг, Козе Сэди и Чертовой Кошке Мэгги, она любила калечить людей и, по слухам, даже проводила уроки по этому искусству, делясь со своими последователями опытом и результатами собственных исследований. Более шести лет Боевая Анни была королевой «Адской кухни», приобретя славу самой грозной женщины своего времени. Когда профсоюзы и работодатели стали нанимать гангстеров, Боевая Анни хорошо заработала, поставляя женщин-бойцов обеим конфликтующим сторонам. В течение многих лет не было, наверное, такой забастовки с участием женщин, где Боевая Анни и ее гангстерши не кусали и не царапали бы с большим энтузиазмом как пикетчиков, так и штрейкбрехеров.

    «Гудзонские чистильщики» заправляли в Манхэттене, ниже Тринадцатой улицы и вплоть до Бродвея, западной границы царства Пола Келли. На юг их территория простиралась аж до Бэттери, но основной ареной их действий был район Гринвич-Виллидж, где запутанная сеть извивающихся, сквозных улиц создавала замечательные условия для того, чтобы скрываться. Они вытеснили оттуда «поташей», «банду Будль» и другие группировки начала 90-х. «Чистильщики» были друзьями и союзниками «гоферов», многие из их лидеров в прошлом входили в «банду «Адской кухни», которая перебралась южнее, когда в «Кухне» стало жарковато, но они удерживались от вражды с «истменами», «бандой Пяти Точек» и другими бандами из Ист-Сайда. Их основными врагами были «маргиналы» и «жемчужные пуговицы», с которыми они воевали за право грабить доки и грузовые корабли вдоль берегов Гудзона. В последующие годы, когда полиция разгромила «гудзонских чистильщиков», а их главари стали жертвой наркотиков или попали в Синг-Синг за различные преступления, главной бандой стали «маргиналы» под предводительством Таннера Смита, подчинившие себе «жемчужные пуговицы».

    Банда «гудзонских чистильщиков» была организована в конце 1890-х годов Кидом Йорком, Круглым Джеком и Гу-Гу Кноксом, сбежавшими из района «гоферов» после того, как подняли там неудачный мятеж против правящего князька. Из последующих известных вожаков можно назвать Реда Фаррелла, Рики Гаррисона, Майка Костелло, Раббера Шоу и Хони Стюарта, а славу самого искусного вора банды завоевал Дин-Дон. Он бродил по улицам в сопровождении полудюжины молодых оборванцев, которые залезали в почтовые фургоны и выбрасывали оттуда своему хозяину посылки. Дин-Дон прижимал добычу к груди и убегал по изгибающимся улицам Гринвич-Виллидж, пока водитель фургона и полицейские безуспешно пытались поймать мальчишек. Штаб банды расположился в здании на углу Гудзон-стрит и Тринадцатой улицы; владельца дома принудили выделить ей две комнаты. Поскольку банда увеличивалась численно и приобретала все большее влияние, этот штаб стал слишком мал, и «чистильщики» завладели старым домом на Гудзон-стрит. Там они поставили пианино и всю ночь танцевали и кутили с проститутками прибрежных районов, став просто бедствием для окрестных торговцев и честных домовладельцев, с которых они взимали дань. Но жаловались немногие, так как «чистильщики» жестоко мстили за любой намек на предательство, как реальный, так и мнимый. Однажды, когда хозяин салуна презрительно отказал им в требовании выдать полдюжины бочонков пива для вечеринки, «чистильщики» ворвались в его заведение, разгромили все и унесли весь запас спиртного. Но полиция в конце концов вошла в курс дела и провела несколько облав в здании на Гудзон-стрит; пианино было разбито вдребезги, а мебель выброшена на улицу. «Чистильщики» переместились на Битун-стрит, а оттуда – в другие места, поскольку их везде отыскивала полиция.

    «Гудзонских чистильщиков» очень полюбили журналисты, и их «подвиги» подробно описывались, поэтому они стали одной из самых известных банд того периода. Их, конечно, нельзя было сравнить с «истменами», «бандой Пяти Точек» или «гоферами», но они все же представляли собой недюжинное сборище головорезов, и их репутация была заслуженной. Наверное, 90 процентов «чистильщиков» были кокаинистами и под действием наркотиков были очень опасны, так как становились нечувствительными к боли и безумно храбрыми и свирепыми. На полицейских они нападали редко, но если уж у них возникал конфликт с кем-нибудь из офицеров, то лучше было бы тому просить перевода, так как в противном случае рано или поздно он подвергался нападению и получал серьезные увечья. Так произошло, например, с Дэннисом Салливаном из полицейского участка на Чарльз-стрит, который в последние годы властвования «чистильщиков» заявил, что намерен в одиночку разгромить банду. Ему удалось арестовать с десяток гангстеров, включая Реда Фаррелла, их главаря, и поведение полицейского долго обсуждалось на сходках «чистильщиков». Наконец было решено, что Салливану нужно преподать урок; это решение одобрил один политический деятель из Гринвич-Виллидж, который во время выборов использовал «чистильщиков» в качестве своих боевиков и рассчитал, что нападение на полицейского еще раз докажет политической верхушке, что именно «гудзонские чистильщики» являются настоящими хозяевами своей территории. И вот однажды ночью на Гринвич-стрит, собираясь арестовать бандита по жалобе одного торговца, Салливан попал в засаду: «чистильщики» напали на него сзади, и он упал, храбро сражаясь с двумя десятками головорезов. Его жестоко избили камнями и дубинками, порвали одежду и отобрали оружие. Когда полицейский потерял сознание, «чистильщики» ушли, но перед тем решили покалечить его всерьез. Салливана перевернули на спину, и четверо бандитов шагнули вперед, пробив ему лицо каблуками. Полицейский патруль позже подобрал его и отвез в больницу, где Салливан пролежал еще много недель.

    Нападение на полицейского Салливана стало сенсацией в гангстерских кругах, и «гоферы» официально поздравляли «гудзонских чистильщиков» с прекрасно выполненной работой, особенно отмечая завершающий штрих. Курран Без Легкого, которого окончательно свалила давшая ему прозвище болезнь, услышал новость в туберкулезном отделении больницы Бельвью и тут же воспел этот подвиг в стихах, поскольку был признанным бардом среди гангстеров Вест-Сайда.

    Сказал наш Дэнни: «Вот мой шанс
    Известность обрести —
    Для этого «чистильщиков»
    Я должен извести!»
    Но гангстер отнял его ствол
    И жезл его унес.
    И он навеки присмирел.
    Знай свое место, пес!

    Там было еще полдюжины куплетов, описывающих это нападение во всех подробностях. «Гудзонские чистильщики» распечатали это стихотворение на листах грубой бумаги и распространили по экземпляру по всем парикмахерским и питейным заведениям своего «королевства». Особые старания были предприняты для того, чтобы стихи попали в руки полицейских с Чарльз-стрит, а еще дюжина экземпляров была отправлена в управление полиции и в больницу, где находился Салливан. Многие месяцы эту песенку распевали на улицах юные воришки Дин-Дона и прочие беспризорники, которые восхищались могуществом «чистильщиков» и, подрастая, вступали в банду.

    3

    Это были основные банды того времени, но не единственные; всего их насчитывалось несколько десятков. Около 50 мелких группировок, которые действовали южнее Сорок второй улицы, были преданы «гоферам», «истменам», «банде Пяти Точек», «банде Дома Газа» и «гудзонским чистильщикам» и в случае большой войны между бандами выступали под знаменами главарей крупных группировок. Каждая из этих мелких бригад была хозяйкой своей территории, на которую не имели права вторгаться другие банды, находящиеся под тем же сюзереном, но ее главарь был всегда в ответе перед вожаком большей групировки, точно так же, как, к примеру, князь перед своим королем. Среди автономных вассалов «истменов» были «Мак-Картис», «банда Батавия-стрит», «пернатые велосипедисты» и «банда Черри-стрит», которые очень старались возобновить былую славу речных пиратов бывшего Четвертого округа.

    Сумасшедший Батч сколотил бригаду «пернатых велосипедистов» в то время, когда Истмен занялся арендой велосипедов и открыл зоомагазин на Брум-стрит, таким образом отдавая честь и бизнесу своего шефа, и его страсти к голубям. Те, кто хотел заслужить милость великого гангстера, усердно занимались велосипедным спортом, и от «пернатых велосипедистов» ожидалось, что они будут арендовать велосипед по крайней мере раз в неделю, независимо от того, хотят они того или нет. Штаб Сумасшедшего Батча находился на Форсит-стрит, и однажды летней ночью, получив известие о том, что банда из Пяти Точек собирается бросить ему вызов, Батч решил проверить храбрость своих бойцов. В сопровождении трех ближайших соратников он ворвался в холл, стреляя на ходу из двух револьверов. Там было около 60 «велосипедистов», они играли в карты и пили, и все, за исключением двух или трех, быстро выскочили через окна или по служебной лестнице. Малыш Кишки, сидевший на подоконнике, так испугался, что выпал из окна и разбился насмерть.

    Другим любимым помощником Истмена был громила с густыми бровями Чарльз Ливии, который за огромную силу и свирепость получил прозвище Кровавый Айк. Кровавый Айк был рядом с Истменом во многих отчаянных набегах, и каждый раз ему находилось дело, когда нужно было пырнуть кого-то ножом или избить. В конце концов его убили «гоферы» в кабаке на углу Седьмой авеню и Двадцать восьмой улицы, куда он явился помочь другу, которого поймали в западню бандиты с «Адской кухни». Один из «гоферов» тоже был убит, но неизвестно, вылетела ли поразившая его пуля из пистолета Кровавого Айка.

    Такие знаменитые гангстеры Пяти Точек, как Испанец Джонни, Бифф (Биток) Эллисон, Джек Мак-Манус по кличке Сделай Их! и Натан Каплан, он же Кид Дроппер[12], которому было суждено стать последним из великих гангстеров, руководили своими собственными группировками и в то же время были верны Полу Келли.

    Мак-Манус начинал свою карьеру как профессиональный боксер, но потерпел неудачу и покинул ринг, став вышибалой в «Зале самоубийц» Мак-Гуирка в Бауэри. Позже он был шерифом в Нью-Брайтоне и пользовался большим доверием у Пола Келли. Он заслужил прозвище Сделай Их! из-за своей любви к нанесению увечий. Мак-Манус был убит после ссоры с Чиком Трикером, который содержал салун в Парк-роу. Трикер покритиковал то, как некоторые леди из Нью-Брайтона машут ногами, танцуя, а Джек посчитал своей обязанностью лично отомстить за оскорбление. После закрытия кабака эти двое встретились на углу Третьей авеню и Грейт-Джонс-стрит, и в результате последовавшей драки Трикер был ранен в ногу. Спустя сутки, когда Трикер лежал в гостинице и имел, таким образом, отличное алиби, к Джеку в темном квартале Бауэри подкрался гангстер и разнес ему череп куском свинцовой трубы, завернутой в газету. Среди преступного мира никто не сомневался, что трубой орудовал Фрэнк Сардинец, но он не был арестован. Позже Фрэнк стал вышибалой в гриль-баре «Нормандия» на углу Бауэри и Тридцать седьмой улицы, и, когда его спрашивали, что он делает так далеко от своих привычных мест, он отвечал просто: «Я здесь для того, чтобы выгонять отсюда всех своих знакомых!»

    Испанец Джонни, настоящее имя которого Джон Вейлер – он был испанским евреем, – еще будучи тщедушным 17-летним юношей, произвел сенсацию в преступном мире. Испанец был очень молчалив и угрюм и постоянно погружен в свои несчастья, реальные и мнимые. В течение нескольких лет он держался особняком, принимая заказы от любого, кто мог ему заплатить, но позже присоединился к «банде Пяти Точек» и руководил в ее рамках небольшой собственной группировкой в течение последних лет правления Пола Келли. Испанец никогда не выходил из дому, не повесив на пояс два револьвера, а когда отправлялся по важным делам, то клал в карманы пальто еще два, помощнее. Это помимо обычных дубинок и кастетов. Одним из его главных подвигов, который и принес ему известность среди гангстеров, было ограбление салуна на Норфолк-стрит, которым владел Мершер Сильная Рука. Испанец предупредил, что придет в определенное время, чтобы опустошить кассу, и в указанный срок появился в дверях в шляпе, натянутой на глаза, и с двумя револьверами в руках. За ним стоял сообщник, очевидно выполнявший обязанности оруженосца, поскольку он также имел два револьвера, но явно не собирался пускать их в дело. Испанец выстрелил в зеркало в баре и затем зашел в салун, где опустошил не только кассу, но и карманы десяти посетителей, выстроив тех у стойки, пока его помощник их обыскивал.

    Вскоре после приключения на Норфолк-стрит Испанец Джонни влюбился и был охвачен горячим желанием украсить свою возлюбленную шелками и драгоценностями. Но у него не было достаточно денег, и, естественно, Испанец подумал об азартных играх, главным образом о игорном заведении Кида Джиггера на Форсит-стрит, одном из самых процветающих в Ист-Сайде. Кид Джиггер пользовался репутацией отличного стрелка, и гангстеры уважали его мастерство и не трогали его, но Испанец был ослеплен любовью и жадностью. Он явился в игорный дом и спокойно сказал Джиггеру, что с этих пор прибыль будет делиться пополам, хотя вся тяжесть работы по ведению игры и останется на плечах Кида.

    – А почему это я должен отдавать тебе половину своих доходов? – удивился Кид Джиггер.

    – Потому что, если ты этого не сделаешь, я отниму у тебя все, – ответил Испанец.

    Кид Джиггер смеялся громко и долго, а Испанец злобно смотрел на него немигающим взглядом черных глаз.

    – Хорошо, я ограблю тебя завтра вечером, – сказал он.

    В назначенный вечер Кид Джиггер вышел из своего игорного дома и увидел Джонни, который поджидал его на углу. Испанец немедленно открыл огонь из двух револьверов. Джиггер вбежал обратно в свое заведение, и его не задело, но одна из пуль Испанца убила 8-летнюю девочку, игравшую на улице. Испанец уехал из города, а когда через несколько месяцев вернулся, то узнал, что женщина, из-за которой он попал в такую беду, променяла его на более внушительную фигуру – Кида Дроппера. Джонни ничего ей не сказал, просто однажды ночью затащил ее в кеб, связал и увез на болото на Лонг-Айленде. Там он привязал несчастную к дереву и выстрелил несколько раз в живот. Несколько часов спустя ее нашли без сознания, но за это время она родила ребенка, у которого три пальца были отстрелены. Вскоре полиция арестовала Испанца, и в начале 1911 года он был отправлен в тюрьму на семь лет. Через несколько месяцев за решетку попал и Кид Дроппер, получив тоже семь лет за грабеж.

    4

    Кроме больших банд и их вассальных бригад имелось также много независимых группировок, которые контролировали небольшие районы, лежащие в границах королевств крупных банд, и ожесточенно противились любым попыткам поглотить или подавить себя. Как уже было отмечено, «маргиналы», «жемчужные пуговицы» и «фэшн-плейтс» претендовали на небольшие участки царства «гудзонских чистильщиков». На территории «истменов» в течение нескольких лет успешно поддерживала свою гегемонию «банда Четырнадцатой улицы» под руководством Эла Руни, а еще существовали «Яки Якес», «Лолли Мейерс» и «банда красного лука». «Яки Якес» держали район вокруг Бруклинского моста, пока их возглавлял Яки Як Брэди. Когда тот умер от туберкулеза, банда прекратила свое существование.

    Самой известной из независимых банд была группировка, возглавляемая Хампти Джексоном, чья деятельность концентрировалась вокруг старого кладбища в квартале, ограниченном Первой и Второй авеню и Двенадцатой и Тринадцатой улицами. Джексон был уникальной фигурой в преступном мире того времени. Довольно хорошо образованный, он всегда носил в кармане книгу. Его любимыми авторами были Вольтер, Герберт Спенсер, Дарвин, Хаксли. У него была хорошая библиотека, в основном содержащая работы по философии, и считалось, что он обладает глубокими познаниями в греческом и латыни. Самого Джексона, однако, никак нельзя было назвать философом; угрюмый и вспыльчивый, он стрелял при малейшем намеке на провокацию. Он носил с собой не менее трех револьверов: один лежал у него в кармане, другой висел на спине, а третий находился в специальной подставке, встроенной в его шляпу-дерби. В банде насчитывалось около 50 человек, включая таких прославленных головорезов, как Испанец Луи, Ниггер Рахл, Лобстер Кид и Граббер.

    Эти достойнейшие обычно встречались на кладбище через определенные промежутки времени, и Джексон сидел на надгробном камне подобно маленькому скрюченному гному, пока его сообщники располагались на могилах. Однажды летним вечером они настолько расслабились, что, набросившись на них внезапно, Сумасшедший Батч с парой десятков «истменских» гангстеров смогли связать их и отобрать все деньги и оружие. Полиция никогда не обвиняла Хампти Джексона в убийстве, но он был арестован более сотни раз и попадал в тюрьму по двадцати различным обвинениям. На одном из судов было доказано, что он принял 100 долларов у некоего незнакомца за избиение человека, которого никогда до этого не видел. Но саму экзекуцию конечно же производил не Хампти. Главарь банды редко компрометировал себя подобными действиями, ведь хозяин строительной компании не месит глину, а президент не отправляется на войну. Он брал деньги, указывал на предполагаемую жертву одному из мастеров дубинки или кистеня, если жертву нужно было слегка помять, или стрелков, если дело предполагало летальный исход, и шел в свой любимый кабак, где и сидел в ожидании отчета от своего головореза. Некоторые из гангстеров настаивали в таких случаях на составлении письменных отчетов; один из наиболее квалифицированных разбойников Монаха Истмена всегда предъявлял машинописный документ, называя жертву «объектом», а себя – «исполнителем». Что странно, этот человек подумывал о карьере полицейского.

    Наиболее известным, после самого Джексона, из гангстеров, собиравшихся на старом кладбище, был Испанец Луи, также известный под именем Индеец Луи. Происхождение Луи было непонятно; он говорил неопределенно, при случае, о своих благородных испанских и португальских предках, а также о том, что по его венам течет горячая кровь индейских вождей и что он унаследовал все недостатки и ни одного достоинства краснокожих. Говорили также, что он служил в армии и на флоте, хотя молва не знала ни номера полка, ни названия корабля. Легенды о нем ходили по кабакам Чайнатауна и Бауэри, где его чаще всего видели, а Испанец Луи никогда ничего не подтверждал и не отрицал, поскольку был гением таинственности, и, что бы он ни делал, его репутация только подтверждалась. Он всегда имел при себе пару тяжелых револьверов Кольта, самое мощное оружие в мире бандитов, а вдобавок к этому – пару 8-дюймовых кортиков в специальных ножнах. Он носил одежду черного цвета, большое сомбреро траурного оттенка, а вместо рубашки – черный свитер до подбородка. Когда Луи разгуливал по улицам, сверкая черными глазами из-под черного сомбреро, он представлял собой идеальный образ для того, чтобы вызывать страх и уважение; но его товарищи никак не могли взять в толк, был ли он на самом деле тем, кем хотел казаться.

    У Луи всегда были деньги, так как на него работало не менее трех проституток, и, когда его наконец убили, у него было 170 долларов в кармане, 700 долларов в ботинке и 3 тысячи на счете в Сберегательном банке Бауэри. Луи даже не стоял на учете в полиции, но не успел он и года провести в нижней части Ист-Сайда, как его изрешеченное пулями тело было найдено на Двенадцатой улице возле Второй авеню. Его убийцу так и не поймали, но в преступном мире подозревали Граббера: было известно, что тот обвинял Испанца Луи в присвоении его доли доходов с социальных ассигнований «Таммани-Холл», полагавшихся им на двоих. В любом случае смерть Испанца Луи рассеяла тайну его происхождения, так как один человек из Бруклина опознал тело и предал его захоронению по еврейскому ортодоксальному обряду.

    На севере Ист-Сайда вплоть до реки Гарлем множество независимых банд орудовали в своих районах не менее свирепо, чем группировки нижней части города. «Красные перцы» и «угольные горы» вели постоянную жестокую войну за право грабить на востоке Сто второй улицы и прилегающих к ней территориях, в то время как «пансис», воодушевленные руководством Рекса Рилли, орудовали в прибрежных районах Ист-Ривер, а заодно и на значительной территории дальше от реки. Еще севернее территорию держали итальянские банды; большинство убийств совершалось ими по соседству со знаменитой «конюшней убийств» на востоке Сто двадцать пятой улицы, которая прославилась как место, где произошло больше убийств, чем где-либо еще во всей Америке, за исключением «кровавого угла» на Дойерс-стрит в Чайнатауне. Но большинство этих убийств происходили в ходе войн, начатых еще на Сицилии, и имели мало общего с обычной деятельностью банд.

    Самой известной из итальянских банд была группировка под руководством Игнацио Лупо, больше известного под именем Лупо Волк, отчаянного и кровожадного преступника. Его приспешники были такими же свирепыми. Их очень боялись простые соотечественники, поскольку они не только искусно пользовались бомбами, револьверами и стилетами, но и имели славу людей, которые могут, например, сглазить и вообще наделены колдовской силой. Всякий раз, заслышав хотя бы имя Лупо Волка, честный итальянец чувствовал необходимость перекреститься и вытягивал скрещенные пальцы, чтобы отвратить заклятия, которые на него мог наслать злой человек. Перепуганные люди, намеченные в качестве жертв для избиения или грабежа, часто обращались к священникам с просьбой защитить их от колдовства Лупо, но молитвы имели мало успеха. Помимо участия в вендеттах мафии и «черной руки», Лупо Волк предоставлял своих людей другим тайным итальянским объединениям, а также был опытным фальшивомонетчиком. Его главным помощником был Джузеппе Морелло, чей 18-летний пасынок был замучен и убит, так как его подозревали в предательстве и выдаче секретов банды. Уильям Флинн, руководитель тайного розыска Соединенных Штатов, отследил 60 убийств, совершенных бандой Лупо, в том числе убийство детектива Джозефа Петросино в Палермо, куда он отправился для сбора информации об итальянских преступниках. Практически каждую жертву банды находили с отрезанным по сицилийской традиции языком; также в обычае у гангстеров было упаковывать тела в бочки, сундуки и корзины и отправлять в другие города. Большинство убийств, когда трупы находили в бочках (а таких преступлений было очень много в первом десятилетии XX века), совершались в подражание этой традиции.

    5

    По мере убывания числа гангстеров, как по причине смерти, так и, временами, благодаря действиям полиции, банды пополнялись уличными мальчишками и новичками из общественных молодежных клубов, которых в Ист-Сайде и Вест-Сайде было множество, – «Два дуба», «Парни Янки Дудл», «Вперед!», «Клуб либерти атлетик», «Раунд бэк рэнджерс», «Индейцы Бауэри», «Сокрушители Ист-Сайда», «Драматически-развлекательный клуб Ист-Сайда», «Сорок восемь весельчаков», «Суп гринс», «Лимбургские крикуны» и другие. Над этими организациями шефствовали политические ассоциации, которые основывали региональные лидеры «Таммани-Холл», усиливавшие таким образом свое влияние на избирателей.

    Обычно эти организации назывались по именам районных лидеров или местных боссов, которые управляли ими и давали средства на проведение постоянных благотворительных мероприятий, экскурсий для бедных женщин и детей, на подарки в виде угля, ботинок и других предметов первой необходимости. Но в этих же организациях, как правило, главари банд набирали головорезов, чтобы шантажировать избирателей на выборных участках, а иногда чтобы убрать конкурентов, которые становились опасными.

    Под патронажем политических ассоциаций молодежные клубы в начале 1890-х годов расплодились в большем количестве, хотя они уже в течение многих лет были привычны для перенаселенных районов, где имелось немного возможностей развлекаться в рамках закона. Некоторые из этих клубов оставались респектабельными, но большинство состояли из молодых хулиганов и воров, которые могли были быть, если уже не были, гангстерами. Они восхищались такими гигантами преступного мира, как Монах Истмен, Пол Келли и Хампти Джексон, и сотни молодых ребят не имели других стремлений, кроме как заслужить благодарность от королей мира гангстеров. Иногда их подружки тоже объединялись в клубы, им подбирались имена, льстившие слуху девушек. Так появились «Леди саранчи», «Ассоциация кусающихся леди», «Леди Флэшерс», «Либертистки Четвертого округа» и «Ассоциация водительниц грузовиков».

    Многие объединения проводили свои встречи в полуразрушенных сараях, в подвалах многоквартирных домов или в залах и аудиториях, а другие встречались в подсобных помещениях салунов и кабаков. Все они проводили постоянные благотворительные вечера, называя их «рэкетом», потому что заставить торговцев и прочих бизнесменов покупать билеты удавалось только угрозами. Такие методы были приняты среди гангстеров в целом, и вскоре каждый гангстер, известный как убийца и головорез, организовал по ассоциации, единственным членом которой был он сам, и затем проводил столько «благотворительных рэкетов» за год, сколько только могла выдержать торговля. Одной из самых процветающих стала «Ассоциация Эллисона», состоявшая только из самого Битка Эллисона, который три раза в год проводил благотворительный «рэкет» в «Таммани-Холл». От этих сделок Эллисон получал годовой доход в 3 тысячи долларов – немалая сумма по тем временам, – что позволяло ему жить ничем не занимаясь. Но в конечном счете его утомила такая легкая прибыль, и он открыл публичный дом на Бауэри, которому нашел подходящее название – «Зал паралитиков». Через несколько месяцев заведение было закрыто.

    Многие из «рэкетов», осуществляемых гангстерами, социальными клубами и политическими ассоциациями, проводились в «Таммани-Холл», но еще более популярными были «Валгалла-Холл», более известный под названием «Вала-Вала», на Очард-стрит и «Нью-Ирвинг-Холл» на Брум-стрит, преемник бывшего «Зеленого дракона», который разгромили «мертвые кролики» во время войны с «парнями Бауэри» в 1857 году. Всегда первые несколько часов все проходило чинно-благородно, и все предпринималось для того, чтобы социальное общение было безукоризненным. Но бар никогда не жаловался на отсутствие клиентов, леди были прекрасны и любезны, а джентльмены темпераментны, и редкий благотворительный бал в Ист-Сайде не заканчивался всеобщей потасовкой. Иногда драка начиналась из-за пустяка: члены одного клуба посещали другой в шикарных костюмах; их противники бывали настолько потрясены этим зрелищем, что, с целью раздобыть себе денег на такой же, немедленно предпринимали бестактный грабеж, который полиция не могла не заметить. Такое происшествие омрачило, например, бал «Ассоциации Уильяма Салливана» в «Нью-Ирвинг-Холл» в середине 90-х и помешало нескольким членам этой организации посетить празднества. «Банда с Вишневого холма» возвестила, что ее члены все придут в клубных костюмах, и пять членов «Ассоциации Салливана», которые также были звездами «банды Батавия-стрит», решили, что должны хотя бы сравняться с соперниками, если не превзойти их. Под руководством Дака Ридона и Майка Уолша они обдумали все способы, и после долгих размышлений двое из них украли часы из ювелирного магазина Германа Сигала на Нью-Чемберс-стрит. Они разыгрывали хронометр в салуне Койна на Джеймс-стрит и попытались подстроить так, чтобы выпал один из их собственных номеров. Но сработали топорно, а пока пытались еще раз разыграть часы, уже не сумели продать лотерейные билеты. Из-за этого им пришлось опять вернуться в заведение Сигала, где они разбили витрину кирпичом и унесли 44 золотых кольца стоимостью от 4 до 45 долларов каждое. Кольца были проданы, а воры вскоре схвачены полицией во время примерки костюмов в швейной мастерской на Дивижн-стрит. В ночь бала они томились в Томбс. Вот так честь «банды Батавия-стрит» была запятнана элегантными героями с Вишневого холма.