• Обществу не нужна свобода, когда люди бедны
  • Бедность и избыточное неравенство
  • Политическое неравенство и политическая бедность
  • Сравнительный уровень заработной платы в России и Европе
  • Оплата труда
  • Необходима другая социальная политика
  • Модель «Большое государство» «Большие корпорации» «Большие профсоюзы»
  • «Идеальное российское общество» доверие к власти при нерешенности проблем
  • Мимикрия и догматизм
  • «Верните мою рынду!»
  • Кризис партийной системы
  • «Ты записался в Народный фронт?»
  • Жилищно-коммунальное хозяйство: угрозы социального взрыва и как его избежать?
  • Реформы как способ улучшения условий жизни людей. О значении «...измов»
  • Ельцин демократ? Путин тиран?!
  • Глава 4

    Бедность и нищета

    Обществу не нужна свобода, когда люди бедны

    В России преобладает бедное и нищее население, и это явление, несомненно, связано, с низким правовым сознанием граждан. Этот вопрос, относительно низкого уровня государственно-правового сознания общества, даже в его наиболее образованной части, включая правительство, парламентариев, провинциальное чиновничество, достаточно ясно возник уже в начале 90-х гг. В тот период, эпоху страстных дискуссий вокруг вопросов демократии, мы одновременно провозглашали все мыслимые и немыслимые свободы и вводили их в действующую российскую Конституцию, включая положение о разделении властей.

    Спустя полтора десятка лет общая ситуация с государственно-правовым сознанием общества мало изменилась, о чем справедливо было сказано президентом Дмитрием Медведевым уже вскоре после его прихода в Кремль. К примеру, редко можно встретить в огромном море текущей политической публицистики статьи, авторы которых строили бы свой анализ на прямой связи свободы и уровнем благосостояния людей, между политической активностью общества и возможностями реально использовать провозглашенные Конституцией права и свободы и т.д.

    А ведь такая связь западноевропейскими обществами была осознана еще со второй половины XIX века, как следствие универсального воздействия великой просветительной революции XVIII – ХIX вв. Вот как описывает эту государственно-мировоззренческую эволюцию русский ученый – юрист, специалист в области конституционного права П.И. Новгородцев, имея виду эпоху конца ХIХ – начала XX в. ...Существенные перемены совершились в последнее время не столько во взглядах на организацию государства, сколько в воззрениях на его функции, на задачи его деятельности. С этой стороны можно сказать, что правовое государство с конца XIX века вошло в новую стадию развития. Теоретики первой половины этого века полагали, что государственная деятельность должна ограничиваться охраной прав граждан; они выступали с требованием полного невмешательства в частную жизнь граждан, в экономическую сферу. Это считалось наилучшим средством обеспечить свободу и равенство. В Англии этот взгляд был выражен Бентамом, во Франции Бенжаменом Констаном, в Германии Вильгельмом Гумбольдтом. Свобода и равенство понимались тут чисто формально, юридически, в смысле обеспечения их в законе путем устранения юридических неравенств и стеснений.

    Для своего времени, когда надо было уничтожить тягостный гнет старого порядка, осуществление свободы и равенства в этом смысле являлось огромным шагом вперед, и неудивительно, что первоначально вся задача правового государства представлялась исчерпывающей с достижением этой цели.

    Однако политическое развитие XIX века обнаружило, что для осуществления начал равенства и свободы требуется не только устранение юридических препятствий к их утверждению, но также и некоторых материальных, положительных условий их реализации. В жизненной борьбе свобода и равенство для слабых и изнемогающих превращаются в отвлеченное понятие, лишенное действительного значения.

    Требуется влиятельная поддержка государства и общества, чтобы помочь каждому, кто в этом нуждается, достигнуть действительной свободы и настоящего равенства членов общества. Проникаясь этим сознанием, европейские государства одно за другим вступают с конца XIX века на путь социальных реформ. Задача, которая ставится в этой области, представляется бесконечно более трудной и сложной по сравнению с той задачей, которую правовое государство ставило себе ранее. Для того чтобы устранить юридические неравенства и стеснения, достаточно было отмены старых законов с соответствующим преобразованием различных учреждений (институтов).

    Осуществление равенства и свободы в положительном смысле требует продолжительной деятельности устроения жизни при помощи создания лучших материальных условий общественного развития. Современная политическая мысль, ставя государству эту трудную задачу, не ждет ее немедленного осуществления, как и вообще устраняет мысль о скором «достижении всеобщей гармонии». (См.: П.И. Новгородцев. На пути к правовому государству. Новый мир, 1991, № 12, с. 216.)

    Все это не означает, что «трудная задача, о которой пишет Новгородцев, ныне должна переходить из десятилетия в десятилетие, оставаясь удобным предлогом для манипуляций политиканов, использующих бедность и нищету как платформу в их карьере, чтобы немедленно предать забвению эти задачи при достижении личных целей. (Прошло 20 лет после начала реформ по капиталистической трансформации. Теперь, оказывается, нужны еще десятилетия «походной» жизни (для истеблишмента?). Это – больше половины всего времени, когда СССР существовал как социалистическое государство. Обещания, обещания.)

    Не будем отрицать, что постъельцинской эпохе перешло тяжелейшее наследие, свирепствовали переплетающиеся кризисы в экономической, политической, социальной областях, шла война на Кавказе, управление страной находилось на примитивном уровне, армия и правоохранительные институты стремительно разлагались, отношения центра и периферии напоминали отношения московского царя с боярами XVI века. Недовольство населения крайне низким уровнем жизни было на грани всеобщего бунта – бедность абсолютного большинства перерастала в нищету, повсюду царили произвол власти и преступных сообществ, бесправие и нищета миллионов, сотни тысяч бродяг, пожилые люди, роющиеся в мусорных баках, – это все то, что осталось от обещаний Ельцина, когда он боролся с Горбачевым, вселяя надежды на быстрое улучшение жизни всех и каждого. Это ельцинистское наследие было сложно преодолеть, когда Путин пришел к власти в 2000 г. как прямой наследник предыдущего правителя.

    Однако в постъельцинский период, с конца 2000 г. в российскую казну стал непрерывным потоком поступать все возрастающий объем нефтяных денег, появилась самая реальная возможность для осуществления позитивных изменений в экономике, материально-культурной жизни общества, в частности, в короткие сроки ликвидировать нищету и существенно снизить бедность, серьезно повысить уровень и качество жизни населения. Эти реальные возможности не были осуществлены (при некотором, весьма скромном улучшении положения населения). Более того, путинское государство почти «освободило» себя от ответственности за реальное положение людей, направляя скромную долю государственных расходов на социальные и культурные цели.

    Создается впечатление, что от внезапно обрушившегося богатства продолжает стремительно богатеть лишь узкая страта праздного класса – правящая государственная бюрократия и нефтегазовые и иные сырьевые магнаты – этот «новый альянс нечестивых». При этом надежно действуют каналы перераспределения ВВП в их пользу, как водопровод в некоторых квартала современного Рима, построенный 2,5 тысячи лет тому назад. Но они (эти каналы) серьезно модернизированы, с учетом новых процессов, связанных с огосударствлением активов и менеджмента в нефтегазовой отрасли, успешно осуществленных после бюрократической национализации мощной нефтяной компании «Юкос».

    Социальное расслоение общества, которое было велико уже к концу 90-х гг., продолжает увеличиваться, иллюстрируя самым конкретным образом, чьи экономические интересы отражает государство – в частности, на 1% богатых семей приходится более трети всех доходов, превышающих весь фонд заработной платы. Такого социального разрыва, который свидетельствует о несоциальной природе всей внутренней политики государства, не существует ни в одной из стран ОЭСР.

    Высока степень эксплуатации трудящегося населения (игосударством, и частными фирмами), норма которой превышает ее показатель, существовавший при социализме в 80-х гг. XX века. В результате, если у развитых стран на оплату труда направляется 70–75% ВВП, то в современной России – около 30% (напомню, что в СССР этот показатель был на уровне 40% в 80-е гг.). Материальный уровень жизни населения России снизился в период между 1991 и 2000 г. в три раза! Мы, начинатели реформ, стоявшие у истоков замены социализма на капитализм, этой нищетынароду не обещали. Мы, российские руководители, в том числе я, Председатель Верховного Совета, клятвенно заверили наш народ в том, что обеспечим его процветание. И полагаю, что я свою часть обещаний мог бы выполнить в полном объеме, если бы ельцинисты силой, коварством и предательством не устранили бы меня из системы высшей государственной власти.

    Отметим и следующее обстоятельство: в 2001–2007 гг. (докризисный период) указанный выше разрыв в уровне материальной жизни населения (1991–2000 гг.), сократился с трех до двух раз. Таким образом, за годы президентства Путина появились и стали действовать две важные новые тенденции. Это – следующие:

    Во-первых, была приостановлена тенденция к непрерывному падению уровня жизни населения, свойственная всей эпохе правления Ельцина.

    Во-вторых, начался процесс медленного повышения уровня жизни населения.

    Конечно, этот рост явно был недостаточен, и при тех колоссальных нефтяных доходах, которые стекались ежедневно в казну государства, можно было бы улучшить более существенно материальное положение людей. Однако тенденция к позитивному изменению наметилась, и важно было укрепить ее действие, что вполне было реально при разумной политике правительства.

    Этой самой «разумной политики», как представляется, в последующие годы не обнаружилось, и тенденция к улучшению материально-культурного уровня жизни населения так и осталась весьма «слабенькой» тенденцией. Малая эффективность социальной политики государства отразилась в таком интегральном показателе, как смертность населения. В 80-е гг. XX века, когда все советское общество было уверено, что «дела в стране обстоят неважно», а поэтому горбачевская перестройка была поддержана всеми, с верой в то, что «плохую» ситуацию она (перестройка) изменит на «лучшую», – ежегодная смертность в Российской Федерации составляла 1,5 млн человек (на 128млн населения). На 2006 год смертность составила 2,3 млн человек (на 125 млн человек). Смертность российских мужчин в трудоспособном возрасте на 2006 г. в 10 раз превышала соответствующий показатель в развитых странах мира и в 5 раз – в группе по развивающимся странам. Согласно заключению одного международного эксперта, в России – «европейская рождаемость и африканская смертность». Особенно тревожно складывалась ситуация с «присутствием населения» на обширных территориях Восточной Сибири и Дальнего Востока (начиная с Читинской области); в 2001–2008 гг. население этой гигантской по протяженности территории сократилось на 3,5 млн человек – здесь проживало столько же людей, сколько их было в начале XX века, – 6 млн человек (ныне – еще меньше).

    Низким остается пенсионное обеспечение в стране – порядка 6 тыс. руб. на пенсионера, в то время как показатели по некоторым европейским странам следующие: Австрия – 826 евро, Германия – 1060 евро, Финляндия – 1150 евро, и даже в Чили – 200 евро, в три с половиной раза выше, чем в России. Показательно то, что Россия не ратифицировала Конвенцию Международной организации труда (МОТ), согласно которой «коэффициент замещения пенсией заработной платы» не должен быть ниже 40%. Например, пенсии в Италии и Испании составляют 90% от размера заработной платы; Швеции и Германии – 65%; Франции, Японии и США – 50%; а в России всего лишь 27%, при этом произошло существенное снижение этого показателя, который составлял 32% в 19921993 гг. Правда, премьер недавно сообщил, что коэффициент замещения вскоре должен составить 40% от уровня заработной платы, но если сам уровень заработной платы низкий, то и пенсии останутся незначительными, неспособными обеспечить жизни пенсионера и его семьи.

    Бюджетное распределение имеет явно нерациональный характер, вплоть до последнего времени действовала тенденция к утрате социальности государства (с точки зрения патронажа над бедными слоями общества, которых явное большинство). Так, например, в развитых современных государствах на функции государственного управления, обороны, полиции и суда направляется обычно 3–4% от федерального (или центрального) бюджета. В России на те же цели – более 30%. На социальные цели, здравоохранение, культуру и образование, пенсии, пособия и т.д. в первой группе стран приходится до 40% всего ВВП, а в ряде европейских стран (Швеция, Норвегия, Финляндия, Италия – свыше 45%. В России на эти же цели направляется около 10% ВВП). На такой финансовой основе и при таком подходе можно построить, – иронично заметил профессор С.М. Рогов, – «всего лишь вертикаль ХVIII века».

    Все это – самые конкретные результаты целенаправленной социальной политики федеральноых провинциальных властей, их просчетов и ошибок. Те действия и целевые национальные программы, которые преследовали задачи «поддержки многодетных семей» и пр., безусловно, имели положительное значение (с точки зрения логики «лучше иметь это, чем ничего»). Но они были чрезмерно ограниченны по своим микрозадачам, а на их реализацию выделялись скромные финансовые ресурсы (по сравнению с масштабами проблем). К тому же социальная политика государства логично осуществляется в рамках самой федерально-провинциальной социально-экономической политики, и вряд ли целесообразно было придавать ей некий «надстроечный характер», выделяя отдельные программы из общей социальной политики, когда все внимание властей концентрировалось на последних в ущерб всей социальной политике государства (проводимой бездарными министрами).

    Ущербность деятельности государства в области повышения уровня жизни населения в значительной мере связана и со спецификой формирования российского олигархического капитализма. Президент и его политический режим оказались не способными стать мощной конструктивной силой на пути к экономическому прогрессу. Его разрушительный потенциал, заложенный ельцинизмом, явно доминировал, несмотря на некоторые позитивные изменения, происшедшие и ныне происходящие вее структуре в последние годы – но исключительно в сфере отдельных сфер экономики. Политическая культура, моральные и нравственные стороны развития общества продолжали деградировать. Отсюда – и рост коррупции до небывалых масштабов как проявление разложения политического режима, да и самого государства, которое не смогло рационально «перевозить» огромные финансовые ресурсы, непрерывным потоком текущие в федеральную казну. Здесь, несомненно, и истоки бурного возрастания мздоимства и лихоимства чиновничества.

    К российскому большому бизнесу более, чем к какому-либо другому, применима теория «праздного класса» Торстейна Веблена, а его плебейская природа делает его чрезвычайно жестоким по отношению к обществу. Представители этого «класса», все еще не уверенные в том, что это они, вчерашние попрошайки и маргиналы, сегодня – сверхбогаты и известны, как бы мстят обществу за свою вчерашнюю бедность и унижения, им неведомы чувства сопричастности к судьбам отечества, положению народа и т.д. И эти первобытные хищнические инстинкты (по Т. Веблену) будут сопровождать их всю жизнь, хотя вполне естественно, что в структуре предпринимательства и его менеджмента уже заметно происходят положительные сдвиги. Они в основном связаны с неумолимо идущими процессами взаимодействия национальных деловых кругов с иностранными, повышением образования и деловой культуры и пр. И самое главное – с приходом новой генерации управленцев и деловых людей, усматривающих смысл жизни не только в накопительстве, подобно «скупому рыцарю» Шекспира, но прежде всего за счет нового слоя – реально профессионального, добивающегося успеха своими способностями, умением использовать конкурентные механизмы, соблюдающего должные (в том числе неписаные) правила ведения предпринимательства, этики и морали. Это то поколение, которое является продуктом уже нашего воспитания в лучших университетах и институтах России и зарубежных вузов. На них – моя надежда...

    Профессор Никита Кричевский указывает: одной из ведущих отраслей промышленности почти два столетия была легкая промышленность, еще в 1990 г. в ней было занято более 3% всей рабочей силы; однако, в 1995 году в текстильном, швейном, обувном и кожевенном производствах страны было занято уже менее 2% всей занятости, а в 2007 г. – 0,6%. Сравнение с показателями 1987–2007 гг. показывает следующую картину.

    В 1987 г. в РСФСР было произведено 8426 млн кв. м тканей всех видов, а в 2007 г. в РФ – 2735 млн кв. м (уменьшение в 3 раза); производство шерстяных тканей уменьшилось с 451 тыс. кв. м до 29 тыс., льняных – с 592 тыс. до 201 тыс. кв. м; производство трикотажных изделий – с 714 млн штук до 108 млн; обуви – с 366 млн до 51 млн пар (в 7 раз!). (См.: НГ, 2010, 3 июня, с. 7.)

    Особенно катастрофическое сокращение произошло в производстве шерстяных тканей: за 20 лет оно снизилось в 15,6 раза – с 451 до 29 млн кв. м. Этот показатель эпохи становления производства российского текстиля при императрице Екатерине Второй! Для сравнения: в наши дни доля продукции легкой промышленности в ВВП Китая составляет 21%, Италии – 12%, Германии – 6%, России – менее 1%. Катастрофическое состояние отрасли отражает то, что в 2004–2006 гг. китайские предприятия закупили 121,2 тыс. ткацких станков, российские – 176 единиц.

    Некоторые аналитики считают, что ускоренное развитие текстильной промышленности предоставило бы России целый ряд преимуществ. Во-первых, позволило бы восстановить производство традиционных текстильных материалов и изделий, которое ныне сосредоточено в Китае, других восточных странах и в странах Европы. Во-вторых, избрать как развитие страны модель производства современного текстиля и нетканых материалов на базе внедрения высоких технологий. В-третьих, занять свою нишу в сегменте производства, например, всего домашнего текстиля. Текстильные предприятия можно было бы развить там, где они и ранее развивались и имеются предпосылки и сегодня, – в Московской области, Петербурге, Иванове, Ярославле и др. В этих регионах есть производственные мощности (нуждающиеся, впрочем, в техническом перевооружении) и специалисты, соответствующая научно-экспериментальная база. Технологическая цепочка, необходимая для производства химволокон и красителей, могла бы протянуться до Твери, Курска, Щекина, Кемерова, Барнаула, где сохранились инфраструктура, кадры и опыт. В мировой текстильной индустрии доля смесевого текстиля (смесей хлопка, вискозного волокна и шерсти с полиэфирными волокнами) составляет около 25%, в России – чуть больше 2%.

    Очевидно, для всего этого необходимо разработать программу «Российский текстиль». Финансирование могло бы осуществляться в форме долгосрочных кредитов под государственные гарантии. Необходимо закупить, наладить и запустить новейшее иностранное оборудование, возможно, и приобретение сырья. Требуется серьезная учеба кадров, лучше – в Италии. Зато результат мог бы дать феноменальный успех. Посмотрите на людей, не только на молодежь – костюмы, рубашки, блузки, платья, юбки – все иностранное. А ведь не трудно одеть наших людей в отечественное – доступное по цене, красивое модное, прочное.

    Внесоциальный, паразитарный характер российских крупных частных собственников, не вписывающихся в общую логику классического развития капиталистической системы, – это бесспорная реальность. Форсированное, искусственное его развитие сопровождалось органическим вплетением в его ткань целого «блока аморальности» – заменителя конкуренции. Но что не менее опасно, нигилистическими настроениями, отвергающими наличие неких установленных аксиоматических положений, связанных с развитием и эволюцией капитализма, и более того, уверенных, что административная власть «может все», – были заражены представители государственного аппарата, политики и т.д. В частности, они и ныне непрерывно твердят о необходимости «защиты частной собственности», но почему-то забывают о не менее важной задаче – «защитить права гражданина на достойную жизнь», «защите права трудящегося на работу и оплату этой работы в соответствии с затратами его труда». В какой стране Запада ныне существует такой позорно-убийственный минимальный уровень оплаты труда, какой установлен ныне в России? Фактически, если иметь в виду фонды общественного потребления, этот уровень ниже, чем уровень при социализме. Об этом говорит и депутат Государственной думы Оксана Дмитриева (она одно время возглавляла бывшее Министерство труда и социальной политики, и возглавляла достойно. Видимо, по этой причине ее «убрали», а министерство объединили с Министерством здравоохранения). По ее мнению, некоторые социальные итоги следующие:

    ? В 2011 г. покупательная способность «среднего пенсионера» на 20% меньше, по сравнению с соответствующими показателями на 1990 г.

    ? Объем промышленного производства в сравнимых ценах меньше на 18%.

    ? Объем сельскохозяйственного производства и животноводства меньше на 23%.

    ? Население страны уменьшилось с начала гайдаровских времен на 2010 г. на 5 млн чел.

    Генеральная тенденция, свойственная всем современным развитым странам, – это высокий уровень социально-экономического регулирования, которое опирается на мощную аккумуляцию под контролем государства ВВП. Доля государственных расходов в развитых странах мира ныне составляет 45–65% ВВП, в России – 30%. Доля оплаты труда в ВВП в этих странах колеблется в пределах 60–75% ВВП; в России – менее 30%. Это отражает, во-первых, крайне низкий уровень оплаты труда, или сверхэксплуатацию рабочей силы, превышающую уровень эксплуатации при социализме; во-вторых, чрезмерно большую долю дохода, присваиваемую собственниками крупных корпораций (более трети ВВП).

    Все это, среди прочего, означает, что многочисленные, причем назойливые, призывы создать «сильное российское государство» на деле остаются всего лишь лозунгами – реальной экономической силой в стране обладают те финансово-экономические силы, которые распоряжаются свыше 70% ВВП. На фоне непрерывного публичного обсуждения крупных поступлений в казну доходов от продажи нефти на мировом рынке процесс стремительного усиления финансовых позиций небольшой части верхушки нефтяного бизнес-сообщества (в пользу которой установлен немыслимый в мире налоговый порог в 13%), аккумулирующей колоссальные финансовые средства, остается в тени. Соответственно, Российское государство – при всей кажущейся финансовой мощи – это экономически слабое государство, не способное обеспечить свои конституционные функции как «социального государства».

    В 2006 г., наконец, после 16-летнего обратного движения, ВВП России достиг его суммарного объема периода высшего показателя социализма, приходящегося на 1989 г. (1,3 трлн долл. в сопоставимых ценах, в 1990 г. был небольшой спад). Кризис серьезно приостановил его повышательную динамику – в 2010 г. он составил 1,2 трлн долл. Но, однако, по многим важным экономическим и социальным показателям современная Россия не достигла соответствующих показателей 1989–1990 гг. Качество современного ВВП не сравнимо с его качеством 1989 г. – оно попросту «плохое». Конкретно современный ВВП России в основном вырос на «дрожжах» высоких цен на нефть, газ, металлы, лес – эти товарные группы, которые (прямо и косвенно) составляют в структуре ВВП более 65%, в то время как его доля на товары и услуги, в том числе машинно-техническую продукцию, товары народного потребления, производство продукции сельского хозяйства и животноводства, уменьшилась в сравнительном аспекте более чем вдвое. Эти же товарные группы уменьшили свою экспортную квоту в три раза (по сравнению с 1989 г.). Таким образом, отечественная капиталистическая экономика производит товары и услуги на национальный рынок по крайней мере вдвое меньше, чем производила экономика при социализме, которой, как известно, был свойственен хронический дефицит потребительских товаров. Импорт этих товаров (непрерывно возрастающий) обеспечивается растущими поступлениями «нефтяных доходов» и займами частных корпораций на внешних финансовых рынках. Средний уровень заработной платы трудящихся (без учета доходов праздного класса), как отмечено выше, составляет менее 80% средней заработной платы от уровня 1990 г. – последнего года социализма. Это все – реальное отражение той социально-экономической политики на базе «Вашингтонского консенсуса», которая проводится последовательно в стране вот уже 20 лет.

    Во многом такие результаты связаны с отсутствием конкуренции и мотивами исключительно наживы со стороны нового корпоративного капитализма, но не продуктивной деятельностью государственного менеджмента, отсутствием ответственности перед обществом за низкие результаты и даже откровенные провалы (здравоохранение, образование, социальное обеспечение, наука).

    Бедность и избыточное неравенство

    С утверждением жесткой модели авторитарного правления экстремистов-либералов, что, подчеркнем еще раз, никак не являлось исторической необходимостью (этот тезис ныне почему-то пытаются заново «обосновать»), восторжествовала, соответственно, авторитарная (причем в наиболее жестких формах, с сильно выраженными элементами тоталитаризма) либеральная экономическая политика – политика полной свободы и бесконтрольности больших корпораций. «Рыночный большевизм», так назвал эту политику американский аналитик Питер Риддуэй, – правда, спустя много лет с тех пор, как был пущен в оборот этот термин в десятках публичных выступлений председателем Российского парламента в 1992–1993 гг. Этот экономический порядок чем-то напоминал порядок генерала Пиночета, правда, в Чили не было такого разнузданно-анархистского поведения предпринимателей и бюрократии. Но важно то, что те известные западные экономисты, которые очертя голову ринулись поддерживать российских «реформаторов», не разобравшись в их сути, уже десятилетие спустя стали отказывать в своей поддержке этим прошлым «реформам». И даже классик современного неолиберализма Милтон Фридмен признал, что в начале 90-х гг. он советовал всем странам, ставшим на путь реформ, «приватизировать, приватизировать, приватизировать», – но, как оказалось, он был неправ.«Оказывается, соблюдение закона по всей видимости, более важно, чем приватизация». (Economic freedom of the World. Annual report. Vancouver: B.C. Fraser Institute, 2002, P. XVII.) Этот нобелевский лауреат тоже «прозрел», но намного позже чем Российский парламент, который был уничтожен именно за то, что требовал соблюдения Закона, в то время как все эти ныне «прозревшие», тогда, в начале 90-х, придерживались совершенно противоположной точки зрения.

    Политическое неравенство и политическая бедность

    Развитие авторитарного режима послесокрушения парламентарной демократии взрывным образом породило рост абсолютного неравенства, которое создало «чрезмерное неравенство». В результате страна представляет собой одну из немногих стран мира, в которой социальные контрасты достигли предельных величин – 10% наиболее обеспеченной части населения аккумулирует под своим контролем суммарный доход, превышающий его объем, достающийся 90% населения. Профессор-социолог Юрий Красин с тревогой писал о весьма опасной тенденции «деления России на две неравные части. Одна представлена «новыми русскими» и правящей элитой, живущими в некоей «гламурной» реальности. Другая Россия несет на своих плечах всю тяжесть социально-экономической и политической бедности. Общество распадается на два «сословия», которые различаются не только размерами доходов, но и образом жизни, мировосприятием, языком и нормами поведения. «Россия бедная» безмолвствует, и это порождает у богатых и власть имущих иллюзию стабильности. Но в недрах общества назревают опасные процессы, накапливается энергия протеста. Не выходя открыто в политическую сферу, она проявляется в социально девиантном поведении больших групп населения. Протест выражается в уходе из общественной жизни в сферу криминала, в наркоманию, алкоголизм, мистику и религиозный фанатизм. Подобная форма протеста не менее губительна, чем та, которую поэт назвал «бунтом жестоким и бессмысленным». Затяжная деградация общества истощает творческий потенциал народа, лишает надежды на возрождение пассионарности, которая, по мнению Льва Гумилева, превращает нацию в субъект истории». (Ю.А. Красин. Политические аспекты социально неравенства. Вестник Российской академии наук, 2007.)

    Неравенство в сферах общественной жизни в полной мере принципиально неустранимо. В конечном счете его истоки восходят к естественным различиям природных задатков и способностей людей. Здесь, однако, во-первых, существует граница, за которой неравенство становится не только непродуктивным, но наносит обществу ущерб, в том числе и в сфере политики. Для современной России характерен высокий уровень избыточного неравенства. По данным Н.М. Римашевской, в первые годы прошлого десятилетия 33% населения (47,7 млн человек) имели денежный доход ниже официально признанного прожиточного минимума. (Н. Римашевская. Человек и реформы: секреты выживания. М., 2003.) В последующие годы этот показатель сократился (13% в 2008 г.; 15% – 2009; 13% – 2010 г.), но не настолько реально, с точки зрения уровня жизни, как утверждает официальная статистика, – рост заработной платы и пенсий поглощается ростом налогов, платежей и иных выплат за жилье: электричество, топливо, газ, телефон, воду и т.д. (т.е. ЖКХ). Во-вторых, все западные государства, со времен великих просветителей, ставят официальными задачами сокращение неравенство, стремление к справедливости.

    Представляется верной точка зрения профессора Юрия Красина, который пишет, что «культура неравенства проникает и в политику, создавая атмосферу нетерпимости, конфронтации, препятствуя достижению национального согласия. В конечном счете это ведет к политическому противостоянию, разрыву между обществом и властью. В глазах социальных низов власть выступает на стороне богатых и преуспевающих, в лучшем случае занимает нейтральную позицию. Социально ущемленные слои населения перестают идентифицировать себя с властью и государством. Ослабевает, если не разрушается, гражданская солидарность эта глубинная основа самого понятия гражданственности как сопричастности членов общества национальным целям и государственной публичной политике. (Ю. Красин. Политические аспекты социального неравенства. С. 974.)

    На таком фоне происходит «распыление» гражданской солидарности, которая заменяется корпоративными (и групповыми) связями, что подрывает основу единения общества. Интересы различных слоев, испытывающих лишения, – с одной стороны, и чрезмерно эгоистические интересы праздного класса – с другой стороны, имеют разнонаправленный характер, и им «никогда не сойтись» (Киплинг) в едином гражданском обществе. Поэтому чрезмерно слаба гражданская основа общенациональной солидарности по любому важному вопросу жизни страны. Трудно обеспечить единение общества даже по тем вопросам, которые реально касаются интересов каждого гражданина. Нарастающее социальное неравенство порождает глубокое противостояние в обществе, его расслоение на изолированные сегменты, которые вполне могут эволюционироваться в направлении раскола.

    Бедность буквально удушает гражданскую активность населения. Там, где избыточное неравенство препятствует участию граждан в общественной жизни, возникает феномен политической бедности. «Политическая бедность» выводит граждан из публичной сферы. Они оказываются не способны представлять свое мнение и интересы в общественно-политической жизни государства. Поэтому даже огромная часть вполне сознательных граждан, недовольных властью, не желают участвовать в партийно-политической жизни, предпочитают позиции «наблюдателей». Их пассивность, в свою очередь, воспринимается властью как согласие с проводимой политикой. В стране целые слои населения практически исключены из политического процесса. Причем речь не идет только о маргиналах, бомжах (а их, кстати, сотни тысяч) или работниках низкой квалификации с минимальной оплатой. Масса интеллектуальной элиты страны – учителя, врачи, преподаватели вузов, научные работники – составили ряды «новых бедных». Поглощенные заботами о выживании, они лишены возможности полноценно участвовать в общественной деятельности (а часто – попросту побаиваются), не имеют рычагов давления на власть и не могут добиться включения своих требований в политическую повестку дня. Рост «политической бедности» приводит к тому, что функция принятия решений выходит из-под контроля общества и концентрируется в узком кругу правящей элиты. Тем самым генерируются авторитарные тенденции. В таких условиях и происходит «поддержка» правителя, которая правящей элитой воспринимается как реальный выбор большинством населения, но ее на деле не существует.

    В то же время реальные интересы (не те, которые реализует правящая бюрократия) общества требуют иного подхода и иной политики государства, в частности увязки проблемы свободы, равенства и справедливости. Государство же в настоящее время не выполняет функции регулятора неравенства в обществе, не обеспечивает базу для устойчивой гражданской солидарности, более того, своей неразумной политикой создает стабильный и трудноразрешимый узел противоречий, могущий взорваться с огромной разрушительной силой. Понятия «равенства» и «справедливости» вообще выброшены из политической лексики как ненужный хлам. Неравенство, несправедливость утверждаются реальной практикой.

    Ельцинизм умертвил демократический подъем начала 90-х, а после 93-го года он сменился общественной усталостью, утерей внутренней энергетики, пассивностью, произросшей на общем фоне разочарований и ожиданий. Все это и есть база монополизации власти и эволюции авторитаризма, которые не встречают общественного сопротивления. Некоторые аналитики, не решаясь дать точную характеристику современного политического режима, пишут, что он является своего рода императивом, поскольку и общество, и правящая элита – обе эти силы нуждаются в сильных рычагах централизованного управления. Возможно, это и так. Но суть проблемы, как представляется, в другой плоскости.

    Президент Путин получил готовую политическую систему на базе существующей Конституции страны. Плохая она или хорошая – но он, как президент, был пленником этой конституции и, реформируя в своем стиле политический режим, вынужден был действовать в рамках этой существующей конституции. А она, эта власть, досталась ему скорее по праву наследника, а не от народа, его избравшего. Поэтому, даже если он хотел бы иного правления, он был вынужден считаться с существующими правовыми институтами. Тем более, что недавняя политическая история с некоторыми лидерами страны (в особенности моя) показала, что занять позицию идеалиста-реформатора – законника обходится очень дорого (можно лишиться и головы, и власти), лучше – следовать по течению, укрепляя позиции режима личной власти (как Ельцин).

    С такой точки зрения только следующий за действующим президент мог бы стать более «свободным» от действующих конституционных институтов (легитимность которых весьма сомнительна с точки зрения кремлевского мятежа 93-го года, включая технологию принятия конституции в декабре 1993 года, когда точно неизвестно, была ли она принята или нет, всеобщим плебисцитом, и в силу ряда других причин). Но и для этого нужны были условия, когда избрание президента Медведева не было бы связано с Путиным. Вот в этой «мелочи» – суть отличий американских президентских выборов от российских, когда «поддержка» уходящего президента не имеет абсолютно никакого значения для американского избирателя. И даже порою оборачивается против кандидата в президенты. В условиях демократии любая форма власти покоится на устойчивом балансе сдержек и противовесов. В современном Российском государстве такого баланса фактически не существует – вся реальная власть в государстве находится в сфере исключительной деятельности президента (а после занятия Путиным премьерского поста – и правительства), а парламент – это собрание привилегированных, хорошо оплачиваемых квазипарламентариев (реально – нечто напоминающее Боярскую думу), которым позволены шумные выступления, политические игры, концерты (шоу) и, естественно, право «штамповать» такие законы, которые разрабатываются в кабинетах президентско-правительственной власти. На верхних этажах правящей бюрократии такая система всех устраивает, особенно когда имеется возможность щедро финансировать такой квазидемократический порядок, формально соблюдающий основные процедуры функционирования классических демократий.

    Если с точки зрения политики можно говорить о «мягком авторитаризме» действующего политического режима, то в области социальной политики речь идет, скорее всего, о «жестком авторитаризме», равно как и о степени реальных политических свобод. Но о последних общество тревожится в меньшей мере, чем о своих реальных жизненных, материальных условиях, поскольку именно они определяют в конечном счете отношение общества к политическим свободам. Избыточное неравенство – сильнейший блокиратор общественно-политической активности граждан, медленно, но неуклонно ведущий страну к авторитаризму – в «мягкой», а затем – в «жесткой» формах; собственно, эти обозначения одного явления – диктатуры (в «мягкой» или «жесткой» разновидностях).

    Сравнительный уровень заработной платы в России и Европе

    Кризис и инфляция отбросили Россию по уровню минимальных зарплат ниже самых бедных стран Евросоюза. Даже в сравнительно благополучных Москве и нефтяных регионах зарплатный минимум немногим превышает уровни Румынии и Болгарии, замыкающих по этому показателю список стран ЕС. Такие выводы следуют из последнего обзора европейского статистического агентства Евростат.

    В отчете Евростата о минимальных зарплатах страны Евросоюза разделены на три группы: в группе богатых стран минимальный заработок превышает 800 евро в месяц, в группе среднеобеспеченных стран он лежит в пределах от 400 до 800 евро, в группе беднейших стран зарплатный минимум находится ниже 400 евро в месяц.

    Самая высокая минимальная заработная плата (без вычетов) среди стран Евросоюза установлена в Люксембурге (1642 евро), Ирландии (1462) и Бельгии (1387). А самый низкий уровень минимальной зарплаты в ЕС в пересчете на евро зафиксирован в Болгарии (123 евро) и Румынии (153), Латвии (232), Литве (254), Венгрии (270), Эстонии (278) и Польше (281). В стране-кандидате Турции минимальная заработная плата установлена на уровне 319 евро.

    В России с сентября 2007-го официальный МРОТ равнялся 2300 руб., что соответствовало примерно 64 евро в месяц. В 2008 г. официальная минимальная зарплата (МРОТ) соответствовала 97 евро; с 1 января 2009 г. она была увеличена и соответствовала в начале года 104,5 евро.

    Таким образом, зарплатный минимум в России недотягивал до уровня самой нищей Болгарии. Между тем еще в 2000 г. болгарский МРОТ соответствовал 38 евро, но в 2007 г. он поднялся до 92, а в 2008-м – до 112 евро. Такой же путь проделала Румыния, где минимальная официальная зарплата была повышена с 25 евро в 2000 г. до 114 в 2007-м; в 2008 г. румынский МРОТ был увеличен до 141 евро.

    И даже при всех «увеличениях» на очередные 6% минимальный размер оплаты труда в России «не дотягивает» до уровня самых бедных стран ЕС (в них в 2009–2010 гг. произошло повышение МРОТ).

    Соответственно, соревноваться по уровню минимальных зарплат с беднейшими странами ЕС сегодня у нас могут лишь столичные города (Москва и Петербург) и некоторые российские регионы, где местные власти устанавливают региональный МРОТ выше федерального уровня. Так, в Москве с сентября 2008 г. минимальная зарплата была увеличена до 7650 руб., что тогда соответствовало 213 евро и даже приближалась к прошлогодним уровням МРОТ в Латвии, Литве и Словакии. В 2009 г. столичный минимальный заработок был увеличен до 8700 руб. Однако из-за инфляции это соответствовало всего 195 евро. Отстают от беднейших стран по уровню минимальной оплаты труда и другие столичные регионы, а также богатые нефтяные провинции. Так, в Ханты-Мансийском автономном округе с 1 января 2009 г. минимальная заработная плата была повышена с 6300 до 8000 руб. А в Ленинградской области МРОТ был увеличен до 5430 руб., что позволило области немного опередить по этому показателю аутсайдера Евросоюза – Болгарию, хотя и временно, поскольку в Болгарии вскоре МРОТ был повышен на треть. Эксперты уверены, что России не удастся в ближайшие годы догнать беднейшие страны Евросоюза по уровню минимальных зарплат. Причиной будет принятие закона о замене единого социального налога (ЕСН) взносами во внебюджетные фонды.

    Следует заметить, что более корректным было бы сравнение минимальных зарплат в разных странах не по официальному обменному курсу, а по паритету покупательной способности (ППС). Так, номинальный зарплатный минимум в Румынии в 153 евро Евростат предлагает считать с учетом соотношения цен за 263 евро. Также увеличивается и зарплатный минимум в Болгарии. С учетом паритета покупательной способности номинальный минимум в 105 евро Евростат превращает уже в 240 евро в месяц. Однако сопоставимых данных по паритету покупательной способности рубля и евро пока нет, и поэтому сравнение возможно только по номиналу. Однако очевидно, что на фоне непрерывного роста цен как на продовольствие, так и на потребительские товары реальный уровень заработной платы в стране не растет. При этом растут общие государственные расходы на всевозможные проекты.

    Оплата труда

    Основная часть населения Мира – это наемная рабочая сила, живущая за счет получаемой заработной платы, это – аксиома. От оплаты труда зависит и благосостояние семьи, и стабильность общества. В России, как и в СССР, низкий уровень заработной платы в отношении 75–80% работающего населения. Правительство недавно внесло в Государственную думу законопроект, предусматривающий с 1 июня текущего года рост минимального размера оплаты труда (МРОТ) на 6,5% – до 4511 руб./мес. Этот уровень, однако, значительно ниже по сравнению с реальными расходами человека на основные жизненные потребности – то есть так называемым прожиточным минимумом – этот минимум для трудоспособного населения установлен на уровне 6986 руб./мес. в текущем году. В соответствии с действующем порядком он индексируется ежеквартально (в зависимости от инфляции), в то время как МРОТ – величина постоянная. Установление МРОТ ниже прожиточного минимума не практикуется в развитых странах. Если бы расчеты относительно бедности отечественная статистика выводила бы на базе прожиточного минимума, численность бедных в стране официально была бы не на уровне 13%, а в пределах 35–40% населения. Это более или менее соответствовало бы реальной ситуации в этой области.

    Явно негативной стороной нынешнего чрезмерно низкого показателя МРОТ является то обстоятельство, что работодатели ориентируются на МРОТ. Он служит ограничителем, поскольку ниже этого минимума платить нельзя. Само это понятие в нашей стране появилось еще в начале 90-х гг., когда ельцинско-гайдаровские «реформы» способствовали гиперинфляции, так и введением показателя МРОТ (правда, тогда Верховный Совет ежеквартально индексировал этот показатель), Законодатель стремился обеспечить постоянный уровень минимальной оплаты труда. К тому же он совпадал с прожиточным минимумом. Но ныне сам этот показатель представляется анахронизмом, поскольку речь должна идти о прожиточном минимуме, соответствующем расходам на необходимые условия жизни.

    Установление МРОТ ниже прожиточного минимума ведет к тому, что многим лицам, получающим за свой труд установленный законом МРОТ, приходится жить на такую низкую заработную плату, на которую попросту жить невозможно. Другой момент – как выше отмечено, с 1 июня МРОТ составил 4511 руб./мес., то есть рост на 281 руб. (по сравнению с 2010 г.), или 6,5%. Но и инфляция прогнозируется в 2011 г. на 6,5% – такая цифра запланирована в федеральном бюджете (на деле она будет в пределах 8–9%); это означает, что фактически никакого роста МРОТ не произойдет. Это относится также к студенческим стипендиям, рост которых предусмотрено также на уровне 6% в текущем году.

    Согласно последним данным Росстата, численность граждан с доходом ниже прожиточного минимума в 2010 г. по сравнению с 2009-м не изменилась: за официальной чертой бедности по-прежнему находятся 18,5 млн человек, или около 13% населения. Аналитики же утверждают, что речь идет о 30% бедных – не менее 37 млн чел. Независимые эксперты считают, что дальнейшее снижение бедности – после ее двукратного сокращения за последнее десятилетие – будет идти медленно, с учетом слабой социальной политики за счет ускоренного обогащения 10% населения и неразумного использования доходов от нефти, газа и других сырьевых товаров. На фоне развитых стран, в том числе ЕС, Россия выглядит крайне неблагополучно, – по разным оценкам, до 80% россиян не могут отнести себя к среднему классу. Однако в апреле текущего года Всемирный банк (ВБ) представил Доклад о мировом развитии, согласно которому Россия – вместе с Азербайджаном, Белоруссией, Казахстаном и Литвой – попадает в группу стран с доходом населения выше среднего уровня: от 4 до 12 тыс. долл. на человека в год. Между тем относительно высокий среднестатистический доход в РФ соседствует с высокими показателями уровня бедности.

    В начале апреля 2011 г. Росстат обнародовал очередной отчет о численности населения, чьи доходы остаются ниже прожиточного минимума. В нем отмечаются успехи правительства с борьбой за преодоление бедности. Двухтысячные годы начались с 42,3 млн человек за чертой бедности, что составляло около 29% от общей численности населения. Далее, в течение десятилетия бедность в России, судя по статистике, неуклонно сокращалась. Как отмечено выше, по итогам 2009 г. она составила 18,5 млн человек, или около 13% населения; столько же бедных было и в 2010 г. На самом деле, по данным аналитиков, эту цифру следует увеличить вдвое: дело в том, что статистика не учитывает, во-первых, предельно низкий стандарт прожиточного минимума в стране (в том числе МРОТ); далее, трудно согласиться со «средним уровнем заработной платы» как надежным показателем, если не учитывается инфляция, еженедельный рост цен на продовольствие и товары первой необходимости, лекарства, ЖКХ, в результате 75–80% населения с трудом сводят «концы с концами».

    В США, отметим, тоже 13% бедных. Но если бы американский критерий «бедных» был бы применен в России, то у нас бедность была бы на уровне 60% населения. Россия, наравне с Казахстаном, со своими официальными показателями уровня доходов на фоне иных участников СНГ выглядит лучше других. Ведь ближайшие соседи РФ насчитывают по разным оценкам, порой от 30 до 55% бедного населения среди городских жителей и от 40 до 90% бедных среди сельского населения.

    В Европе тоже есть бедные люди. В декабре 2010 г. Евростат сообщил, что за чертой бедности в ЕС живут 17% всего европейского населения. Наиболее высокие показатели бедности наблюдались в Латвии (26%), Румынии (23%), Болгарии (21%). Лучше всего дела обстояли в Чехии (бедных насчитывается 9% от общей численности населения), Нидерландах и Словакии (по 11%), Дании, Венгрии, Австрии и Швейцарии (по 12%). Но дело в том, что европейские методики измерения бедности отличаются от российских и от тех, которые использует Всемирный банк. В Европе ориентируются на относительную черту бедности, которая устанавливается на уровне 40–60% от медианного (среднего) дохода. Медианный доход – это уровень, выше и ниже которого получают доход одинаковое количество работников или населения.

    Таким образом, статистически вроде бы в России бедность отступает, но при более глубоком анализе нельзя не прийти к выводу, что дальше статистических сводок дело не идет. Вызывает сомнение и обоснованность методики определения бедных именно по уровню «прожиточного минимума», который эксперты очень часто называют «прожиточным минимумом бомжа». В России этот минимум явно не предполагает наличия у человека квартиры, когда необходимо ежемесячно оплачивать коммунальные услуги. Еще одно лукавство статистики в том, что те граждане, которые получают доход в два-три раза выше прожиточного минимума, из статистики бедных уже «выпадают», однако на практике они остаются малоимущими, и реальные доходы у них не только не растут, но и в условиях постоянной инфляции сокращаются. «В Европе явления бедности и неравенства связываются друг с другом. И если использовать европейскую методику измерения бедности, то в России доля бедных насчитывала бы уже как минимум 26% от общей численности населения. Причем в период кризиса этот показатель заметно вырос бы из-за роста неравенства, – объясняет ситуацию директор научных программ Независимого института социальной политики Лилия Овчарова. – При этом если бы европейцы использовали российский подход к измерению бедности, то в принципе у них бедных не было бы вообще. Так что Россия находится сейчас на совсем другом уровне благосостояния, чем европейские страны». Директор Института экономики РАН Руслан Гринберг также указывает на следующее: «В России в отличие от Европы практически нет среднего класса. Около 20% населения РФ можно отнести к этой категории, в то время как в Европе средний класс составляет 70% населения. Супербогатых в России насчитывается 2%. А почти всех остальных можно отнести к тем, кто ведет борьбу за существование». (См.: НГ, 2011, 12 апреля.)

    По разным экспертным оценкам, к бедным в России на самом деле можно отнести более половины жителей страны. «У нас около 30 миллионов работающих получают зарплату в размере менее 10 тысяч рублей в месяц. Этот феномен «бедных работающих», как правило, считается скандальной ситуацией», – приводит пример Гринберг. Еще один одиозный пример – размер пенсий: сегодня в России пенсия равняется 30% от последнего заработка гражданина, в то время как в Европейском союзе она достигает от 60 до 80%. При этом сам уровень (средний, без 10% верхнего децильного уровня) самый низкий в странах Европы – этот факт буквально скандальный для страны, в которую только в 2010 г. «приплыл» более 220 млрд нефтедолларов. Это – свидетельство полного провала всей социальной политики государства.

    Прогнозы на ближайшее будущее пока не вселяют оптимизма. Тенденция сокращения численности бедных – пусть даже за счет статистических методик – сходит на нет в результате ценовой инфляции. И в ближайшее десятилетие ждать особых улучшений не приходится. «При нынешнем политическом и экономическом устройстве перспектив снижения бедности в России нет. Бедность в РФ обусловлена высоким неравенством, а причина высокого неравенства – структура экономического роста, ориентированного на сырьевой доход», – справедливо пишет Овчарова. Гринберг в свою очередь указывает, что рост благосостояния в стране сдерживается инфляцией, которая для большинства граждан достигает двузначных показателей: «Более 50% населения тратят практически весь свой доход на продукты питания и услуги ЖКХ, рост цен на которые, как правило, превышает 10–15%». А вот суждения, несомненно, талантливого человека, ученого и организатора производства, бывшего заместителя министра атомной промышленности, профессора Булата Нигматуллина. Вот как видится ему эта ситуация в стране. «...Что касается децильного коэффициента (отношение средних доходов 10% наиболее высокодоходных и средних доходов 10% наименее обеспеченных граждан), в России, по итогам 2010 г., 1:17 (около 1:3 на исходе существования Советского Союза). Мы по этому параметру находимся на уровне с худшими по экономическому развитию латиноамериканскими странами. Расслоение по уровню оплаты труда таково, что в России, как говорят ведущие экономисты, сложилось «плохое неравенство», которое посылает демотивирующие сигналы населению. Сверхвысокие доходы сейчас получают не созидатели и производители, а те, кто перераспределяют доходы, «сидящие» на финансовых потоках из бюджетов, главным образом, федерального».

    В США годовая оплата труда госчиновников любого уровня – губернаторов, министров, членов конгресса, сената и других – не может превышать 198 тыс. долл., в которых около 30% составляют налоги. При этом в США децильный коэффициент поднялся в последнее десятилетие до 1:9. Для развитой страны это неблагополучный показатель. В группе развитых стран самый низкий децильный коэффициент – в скандинавских странах, где он варьирует от 1:3 до 1:5. В Германии, Австрии и Франции он чуть выше и достигает 1:7. В России, как мы отмечали, этот показатель на уровне 1:17. Но есть авторитетные специалисты, которые утверждают, что это показатель составляет уже 1:35.

    Необходима другая социальная политика

    Другая социальная политика должна быть теоретически и практически правильно сформулирована. И направлена на достижение большей социальной справедливости, устранение «перекосов» в расслоении общества, ликвидацию нищеты и бедности. На этой базе, соответственно, и должна разрабатываться указанная выше программа повышения материального и культурного уровня жизни населения. Неважно, что оппоненты будут говорить о «ярко выраженном этатизме», «переходе на патерналистскую модель развития», избранную Кремлем, и прочую чепуху. Вся эта вероятная пустая критика разбивается поставленной конкретно задачей – реальной заботой о народе вместо абстрактных и бесконечных призывов строить «рыночную экономику». (Ну и стройте, все условия и предпосылки для этого созданы уже много лет тому назад. Что вам мешает?)

    В упомянутой Программе должны быть представлены разработанные отдельные социальные блоки решения основной задачи:

    1) с какого года будет увеличена заработная плата (как ключевой элемент Программы), в среднем по стране в 2,5–3 раза;

    2) когда можно ввести пенсионную систему, при которой минимальная пенсия не может быть установлена ниже прожиточного минимума;

    3) с какого года в государственном секторе будет установлена минимальная оплата за трудовой час работы;

    4) с какого года будут повышены стипендии студентам (не на 6%, а существенно, раза в три);

    5) как сохранить и улучшить качество образования и здравоохранения – при незыблемости принципа государственной бесплатной медицины и образования (не нужны беспочвенные ссылки на якобы «зарубежную практику» – нет такого всеобщего, универсального опыта, в каждой стране – свои системы, с преобладанием или частного, или государственного, или смешанного подходов в образовании и медицинском обслуживании населения);

    6) установить механизм регулирования заработной платы управленческому персоналу государственных компаний, банков и пр. законодательным порядком.

    Этот социальный аспект, и в целом необходимость новой социальной политики, приобрел особую актуальность в силу полной «запущенности» главного фактора производства материальных и нематериальных благ – ТРУДА. Труд работника оказался предан забвению. Все, как зомбированные, повторяют: «бизнес», «бизнес», «олигархи», «мелкие предприниматели», «менеджеры» и т.д. Но кто непосредственно приводит в действие машины, добывает уголь, качает нефть? – не олигархи, не менеджеры, не банкиры, – а работники (рабочие, инженеры и т.д.). Кто сеет, кто пашет, кто убирает урожай? – крестьяне. Почему проявляется какая-то изощренная, маниакальная жестокость по отношению к человеку труда? Можно только удивляться этому необычайному явлению. Даже без ссылок на теорию трудовой стоимости Рикардо – Маркса должно быть ясно без труда работника невозможно получить ЛЮБЫЕ БЛАГА. Следовательно, труд надо защищать, оплачивать работу по труду, прекратить платить гроши за труд.

    И если не будет кардинально изменена эта, по сути, провокационная политика по отношению к человеку труда, ничего из замыслов ПутинаМедведева не получится. И будут их когда-нибудь вспоминать как неудачников, коих отечественная история знала немало. Отмечу, что степень эксплуатации работающих (в промышленности, сельском хозяйстве и нематериальной (бюджетной) сфере) в современной России намного превышает соответствующую их эксплуатацию в СССР в 80-е гг. (не говоря уже о развитых странах). Даже за счет уменьшения присвоения прибавочного продукта от сверхэксплуатации наемной рабочей силы уже сегодня следовало бы поставить перед правительством задачу обеспечить рост заработной платы в 23 раза.

    Возможно, эта важнейшая мера не осуществляется не только в силу равнодушия к людям, а от теоретического и практического незнания того, как использовать имеющиеся ресурсы (в том числе незапланированные валютно-денежные поступления от экспорта нефти), чрезмерной боязни инфляции, возможного обвала потребительского рынка; неумения создать конкурентную, диверсифицированную обрабатывающую промышленность. Без решения этих простых и ясных задач конкретной организаторской работы никаких 25 млн рабочих мест в ближайшие 10 лет создано не будет. А именно эту идею уже несколько раз повторил в последнее время Владимир Путин, в том числе выступая на заседании МОТ в середине июня текущего года. Он сообщил также о двукратном росте пенсий в России, но «забыл сказать», сколько реально получает пенсию конторский госслужащий, рабочий завода, профессор, инженер. Вот удивились бы собравшиеся на торжественное заседание представители рабочих организаций всего Мира! Отход реальных дел и результатов от слов (слов правильных, часто – даже очень правильных!) – это одно из очевидных прегрешений руководителей.

    Конечно, прежде всего следует отказаться от экономической политики 90-х гг, старательно проводимой правительством. Стране нужна вообще другая парадигма развития. Речь следует вести обэффективной социальной политике, решению задач в которой должна быть подчинена собственно экономическая и научно-техническая политика (и технологическая), а также административные и прочие реформы...

    Модель «Большое государство» «Большие корпорации» «Большие профсоюзы»

    Странно, что политические партии не подняли не только указанную выше проблему (в ходе избирательной кампании), но и еще по крайней мере два важных вопроса: первый – необходимость государственного контроля над положением наемных работников в частном секторе (в ряде случаев эти работники рассматриваются работодателем как рабочий скот); второй – необходимость возрождения профсоюзов, их укрепления. Отмечу, что высшей исполнительной власти было бы выгодно укрепление профсоюзов. Поскольку их практически нет и некому защищать права рядовых рабочих (суды не в счет), вся ответственность за положение работников ложится на власть. В то время как сильные профсоюзы могут сами обеспечить права своих членов – работников во взаимоотношениях с работодателями.

    Для российского капитализма это представляет особое значение, поскольку отечественные предприниматели показали себя далеко не самыми лучшими образцами поведения homo sapiens. Зачем государству прислуживать предпринимателям в этих вопросах? Нелогично. Известная концепция из практики США (разработанная, в частности, профессором Дж. Гелбрэйтом): «Большое государство» – «Большие корпорации» – «Большие профсоюзы» – в нашем отечественном случае вполне применима в плане формирования определенного равновесия социально-экономической системы и защиты труда от произвола.

    «Идеальное российское общество» доверие к власти при нерешенности проблем

    Абсолютное большинство населения было крайне недовольно и внутренней, и внешней политикой Ельцина, который откровенно превратил Россию в сателлитное государство, переставшее фактически выступать как самостоятельный (суверенный) субъект международных отношений. Поэтому одобрительно было воспринято в обществе известное «мюнхенское выступление» Путина (2007 г., на совещании по европейской бедности), в котором, при глубоком анализе, высвечивается другой, субъективный аспект, чем некие «новые принципы внешней политики России», о чем утверждала российская аналитика. Это, как мне представилось тогда, глубокая личная обида Владимира Путина, который, по существу, спрашивал западных лидеров: «Почему вы непрерывно атакуете меня? Разве я не делаю все то, о чем мы гласно и негласно договаривались? Единственно, чего я не могу позволить, – это взращивать оппозицию, которая стремится сбросить меня – как этого вы не понимаете?..»

    Общественные настроения на фоне сравнения с предыдущим негодным правителем, опасения того, что «как бы не было хуже без Путина», – вот что являлось основой высокого уровня его поддержки, а не некие «элементы гениальности», которые готовы были приписать ему лакействующие аналитики. При этом люди российские, как всегда, выделяют «хорошего» правителя и «плохих чиновников», скорее, из-за безнадежности реально влиять на управление страной. Отсюда – и то одобрение выбора Путина, когда он решил возглавить правительство, как и поддержка им Медведева, на которого указал Путин, как человека, которого следует избрать президентом (заверив всех в том, что он, Медведев, – такой же, как и он сам, Путин).

    Возможно, Путин сам верит в то, что честно служит народу. Возможно, он не знает реальное положение народа, не во всем представляет себе, что создание современной диверсифицированной экономики, эффективного сельского хозяйства – это, по сути, задачи, к решению которых государство даже не приступило за все более 10 лет его пребывания во власти. Что касается социальной политики – она оказалась попросту на задворках, переданной на «откуп» неким «менеджерам». Пренебрежение сказалось даже в том, что всю громадную сферу, имеющую первостепенное значение, – практически как бы «дезавуировали» – объединили в одно безликое министерство – «Министерство здравоохранения и социальной политики». Тем самым ликвидировали самостоятельный субъект государственного здравоохранения и самостоятельный объект ее воздействия – народ, который нуждается в лечении. А во главе этого суперминистерства поставили какого-то инженера-киберентика, якобы... преуспевающего «менеджера». На деле – пройдоху. На какие размышления наводит этот, даже единичный факт, а таких – множество в современной России? «Размытым» оказался и другой объект регулирования – вся обширная сфера социальной политики. Для чего внесена такая созидательная путаница? Один знающий человек упрекнул меня в наивности, сказав, что это сделано для коррупционных целей – чем больше «сложностей» и путаницы в управлении, тем легче воровать. Не знаю.

    Президентское и премьерское правление Владимира Путина сопряжено с огромным числом кадровых и организационно-управленческих издержек, негативные последствия которых всякий раз приходится «гасить» многомиллиардными финансовыми вливаниями из средств государственного бюджета – а он формируется не только за счет доходов от нефти и газа, но и за счет налогов граждан. Социальная сфера – то есть конкретная жизнь десятков миллионов людей, в том числе в сферах общего труда (рабочие и крестьяне), здравоохранении, просвещении и образовании, науки, вспомогательных производств (интеллигенция) – все они оказались в разряде «второго внимания», будучи «переданными» на откуп сомнительным «менеджерам». А они, не разбираясь ни в экономике, ни в медицине, ни в труде, стали «быстро-быстро» создавать здесь «рынок». Это – тяжкое прегрешение перед народом, нисколько не меньшее по масштабам тех преступлений, которые совершались ельцинистами в предыдущее десятилетие. Например, чтобы как-то минимизировать ущерб от деятельности одного «менеджера», государству пришлось затратить раз в десять больше финансовых средств, чем оно предполагало первоначально на цели «монетизации льгот». Но эта пресловутая «монетизация» – всего лишь одно, и далеко не главное, из множества мероприятий социальной политики, наносившее огромный ущерб обществу.

    А как обстоят ныне дела с нескончаемой пенсионной реформой? С налоговой реформой? С социальным страхованием, да и самой экономической политикой правительства? Как обстоит дело с разработкой перераспределительного механизма, наподобие тех, которые действуют в развитых странах мира? – Да никак! Можно лишь сказать, что если бы не нефтегазовые доходы, не заработанные трудом общества, а льющиеся волей Всевышнего, трудно представить, что произошло бы со страной, да и самой правящей стратой.

    Но еще большие негативные издержки, в долгосрочной перспективе, я усматриваю в переводе здравоохранения на платную основу. Это практически открывает путь вымирания бедных людей. Если цена на бензин сегодня у нас превышает соответствующую цену на бензин в Нью-Йорке, то и лечение сегодня (как и лекарства) – уже на том же, нью-йоркском уровне – разумеется, с точки зрения не качества, а цены. Кто может себе это позволить? – Незначительная часть общества. Вот некоторые последствия этой самой «стабильности». Насколько долго общество может выдержать этот пресс? Мне трудно понять, почему сами правители этого не понимают.

    Другой вопрос – о демократии, свободе прессы, возможностях оппозиции, обвинениях Путина в том, что он «узурпировал власть» и пр. Здесь вопрос не менее сложен. Известно, что отход от демократии в России происходил на всем протяжении с начала 1993 г., что ныне признается и некоторыми объективными аналитиками Запада. Об этом, например, писал Жан-Мари Шовье в специальной статье Le Monde diplomatique. Автор подчеркивает следующую мысль: «Ставший очевидным с 1993 года (когда по парламенту стреляли из танковых пушек) «отход от демократии» стали яростно разоблачать лишь с недавних пор. Храня сдержанность в ходе обеих военных кампаний в Чечне, Запад начал подавать голос тогда, когда был нанесен удар по частной нефтяной компании «ЮКОС». По иногда упоминаемой в прессе гипотезе, она готовилась к слиянию с «Сибнефтью» и разрабатывала вместе с «Exxon Mobil» и «Chevron Texaco» план по массивному вливанию американских капиталов в сибирскую нефть все это накануне войны в Ираке». (Le Moude diplomatuque, Fev., 2007.) По утверждению автора, именно это и стало первым шагом на пути к ренационализации энергетической отрасли, часто – вопреки национальным интересам.

    Это утверждение, однако, нуждается в существенной корректировке, поскольку приведенный случай из действий этой компании – это всего лишь повод, который позволил Кремлю развернуть события вокруг «ЮКОСа»; но эффект в обоих случаях был однотипный – с точки зрения целевого воздействия: и в первом случае, и во втором противник был повержен и смертельно напуган (т.е. общество в целом, а не только бизнес-сообщество). Но расправа с «Юкосом», заставив трепетать бизнес-сообщество, в громадной степени возвысила авторитет президента Путина в глазах народа – но народ ожидал, что президент начнет наступление на криминальную приватизацию, осуществит национализацию ключевых отраслей экономики, сильно прижмет коррупционеров – в общем, будет действовать в направлении интересов народа. Но ничего этого не произошло – президент, достигнув поставленных им лично целей (обеспечение контроля над крупными бизнес-компаниями), продолжил осуществление либерально-монетарной модели чилийского образца ( введенной ельцинистами в полном объеме немедленно после расстрела парламента в октябре 1993 г.).

    Путина обвиняют в «отказе от демократических ценностей» Ельцина. Это – несерьезно, поскольку экономическая политика Путина последовательно продолжала линию Ельцина, имея лишь отдельные «нюансы», которые по большей части были связаны лишь с индивидуальным стилем правителя и его администрации. Они также отражали стремление укрепить финансовую базу собственно Кремля за счет наиболее прибыльного нефтегазового сектора экономики (отсюда – повод в обвинениях Путина в склонности к этатизму и государственному капитализму в духе китайской модели – но это всего лишь иллюзии тождества, а не реальность).

    Владимир Путин, по-видимому, искренне пытаясь действовать во имя общего блага, на самом деле в громадной мере укрепил систему тотального бюрократического государства, составляющего суть и стрежень политического режима IV республики. И, как ни неприятно приходить к такому выводу, сам стал заложником этой Системы. Он не сумел преодолеть тенденции, ведущие к формированию крайне реакционных процессов в структурах власти, способствовав симбиозу праздного класса с высшей политической бюрократией. Сформировалась своего рода неформальная политически-деловая мегаструктура, которая образовала пропасть между Путиным-президентом, Путиным-премьером и обществом, при существовании устойчивой иллюзии «полного взаимопонимания» каждой из «сторон». Общество видело в Путине не реального Путина – выразителя интересов крупного бизнес-сообщества, а того Путина, которого оно желало видеть – якобы их защитника. Путин же в свою очередь полагает, что он сделал так много для общества, что оно должно его искренне боготворить – и он не ошибался в своем мнении. И каждая из «сторон» находится в счастливом неведении относительно реальной ситуации в стране.

    Поэтому, как представляется, неслучайно то обстоятельство, что при его президентстве и премьерстве ускорился процесс разобщенности людей, утеряны коллективистские начала, что было особенно свойственно русскому и другим народам России издавна. Отсюда – враждебные общественные тенденции, формирование отношений «человек человеку – волк», воспринимаемые некоторыми аналитиками как «конкуренция», «выбор» и т.д. Отсутствие сострадания к страждущему, неимущему, нуждающемуся в помощи становится нормативным поведением, культивируемым самой властью и носителями власти. Цинизм стал всеобщей нормой для носителей власти. В обществе уже не ценятся ум, способности, опыт, честь, знания, а исключительно – богатство, умение делать деньги любыми путями, склонность к стяжательству. Из таких людей формируются всевозможные органы власти на всех уровнях, начиная от федеральных и кончая районным, сельским масштабом в российской глубинке.

    Надо отметить, что кадровая политика при Путине – это шаг, если не два – назад, по сравнению даже с кадровой политикой Ельцина. Маниакальная устремленность Путина на выдвижение на руководящие посты в государстве, во-первых, людей из Питера, во-вторых, из правоохранительных ведомств и спецслужб (наименее подготовленных для работы в гражданской сфере) резко снизило общий профессиональный и интеллектуальный уровень правящей элиты. При этом крайне отрицательную роль играет бросающаяся в глаза нерешительность Путина избавляться от высоких должностных лиц, явно показавших свою несостоятельность. При этом упор делается на привлечение к управлению государством неких «менеджеров». Но дело в том, что в России все еще нет ни одного менеджера, соответствующего тем критериям, которые свойственны «классическим» менеджерам крупных корпораций, добивающихся успехов в конкурентной среде; деятельность которых мы, профессора, обычно анализируем в лекциях нашим студентам. Ни одного. Например, во всех странах мира принято назначать на должность министра здравоохранения наиболее авторитетного, признанного в обществе врача, который сам в любой момент может оказать помощь больному. Именно таких можно увидеть на ежегодных конференциях Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) ООН. Какой «министр здравоохранения» от России участвует в этих ежегодных всемирных ВОЗ? Представьте себе «кибернетика» или бухгалтера в этой высоколобой интеллектуальной среде медиков уровня Дэбейки, Рошаля, Чазова, Святослава Федорова, которые на своих ежегодных международных конференциях проводят показательные операции над больными. Ну хорошо – была ошибка. Но откуда такое упрямство – нежелание исправить эту ошибку, пока не «взорвалась» вся страна? И это, к сожалению, не единичный пример. Общество еще узнает плоды «реформаторской деятельности» далеко не одного известного персонажа (в сфере электроэнергетики, образования и др.), которые буквально разрушают отрасли социальной сферы, расходуя при этом немыслимо огромные деньги, которые им не принадлежат.

    Мимикрия и догматизм

    Другая заметная тенденция – чиновники всех уровней, включая провинциальных администраторов, партийных деятелей, бизнесменов и пр., – спешно обзаводятся различного рода дипломами об окончании наиболее престижных высших учебных заведений страны, становятся докторами наук, профессорами, все настойчивее стремятся стать членами Российской академии наук (РАН). Вместо того чтобы вовлечь общественную науку в процесс разработки проблем, соответственно, привлекать признанных ученых (а не «модных», «якобы-ученых», угодливых, готовых «обосновать» что угодно) к государственной деятельности,бюрократия стремится к обладанию научными титулами. Это – следствие комплекса неполноценности, но это не безобидная тенденция, поскольку снижает теоретический уровень государственного руководства, в то время как в современных условиях развития цивилизации необходимо непрерывное его (уровень руководства) возвышение. Догматизм проник в самые высокие сферы государственной деятельности.

    ...Догматизм умерщвляет ум. Самые опасные люди в эпоху реформ – это догматики. Догматики – коммунисты, ортодоксы, в своем бессилии обращающиеся к образу Сталина, осужденному самой КПСС полвека тому назад, и не понимающие, что такая позиция обрекает их на абсолютное исчезновение с политического поля. Догматики – антикоммунисты, либералы, бравирующие своей фрондой вдогонку истории и внутренне понимающие смехотворность такой позиции, свирепеющие в неправедном гневе, обращенном к теням былого. Какие-то «правые» – от кого они «правее»? От предельно правого правительства, которое держит на полугодном пайке население страны, в то время как само не знает, как распорядиться деньгами, которые Провидение мощным потоком наполняет переполненную казну? Не хотят думать... Все догматики – партии и их лидеры, – «единые», «справедливые», «демократические», «либеральные», «патриотические», «народные», «социалистические» и т.д., похоже, все они начисто лишены способности думать, размышлять, а потому им легко править. Такое впечатление, что вся правящая элита не желает думать. Так было в истории страны в прошлом, XX веке, неоднократно.

    Царь вступил необдуманно в бессмысленную войну с Германией и Австро-Венгрией в 1914 г. и вызвал Февральскую революцию 1917 г. Керенский и его правительство не хотели думать, продолжили войну – и грянула Октябрьская революция. Правительство бежало, большевики установили свою власть на долгие 70 лет. Пока не пришло новое поколение большевиков, которые не хотели и не могли думать. Горбачев и его соратники разучились думать, они только говорили – и потеряли власть. Ельцин вообще не был способен думать от рождения – таких много было в верхушке КПСС, поэтому та партийная бюрократия потеряла свое государство, СССР. Но к периоду прихода Ельцина к власти в России общество уже не хотело думать.

    Российский парламент образца 1990–1993 гг. мог и думать, и действовать – но такой парламент оказался не нужным обществу – он заставлял его (общество) думать. Поэтому ельцинисты-неандертальцы так легко с ним разделались. А нынешняя полурабская элита, превратившая страну в корпорацию «Россия», трусливая до умопомрачения, делает вид, что такого парламента вообще не существовало.

    Современным правителям легко править: общество уже не способно думать, а те немногие, якобы оппозиционеры, – тем более лишены таких способностей изначально. Зато отовсюду раздаются бравурные марши: «Не допустить вмешательства Запада! Мы непобедимы!». Еще в 1853 г. французский путешественник Onessime Chenapan в «Воспоминаниях о путешествии в северные страны» отмечал, что в Московии преподается особая наука, которая называется «Zwon popeta razdawaiss!» «Звон победы раздавайся!». (См.: Салтыков-Щедрин М.Е. Сочинения. Том 2. М., 1988, с. 263.) По мере нагнетания напряженности в отношениях России с Западом этот «звон победы над «коварным Западом» все бравурнее гремит на отечественных телеэкранах и СМИ, вовлекая общество в бездумные политические игры. Особенно гротескный характер они приобрели в результате «победоносной маленькой войны с Грузией». Возродились и набрали запредельную высоту конструкции «асимметричного» реагирования на «угрозы НАТО и Америки» – как быстро забываются уроки истории – именно концепция «асимметричного ответа» была принята на вооружение руководящими кругами СССР в период нового витка «холодной войны» и «звездных войн» (70-е – начало 80-х гг.). Она значительно обескровила экономику страны, втянула ее в новый, крайне затратный виток гонки вооружений. И вместе с 10-летней афганской войной легла непосильным бременем на все общество. Экономический рост прекратился, поскольку все, что производилось, – направлялось на обслуживание политико-стратегических целей, не связанных ни с модернизацией промышленности, ни с улучшением положения народа. Однако запас социальной прочности предыдущего социалистического развития был настолько значительным, что он позволял, хотя и с трудом, осуществлять соответствующие социально-экономические задачи. Еще раз подтверждается бессмертная мысль Альберта Эйнштейна: «В мире две бесконечности – вселенная и человеческая глупость». Эту мысль великий математик высказал после атомных бомбардировок США японских городов (Хиросима и Нагасаки), когда погибло 140 тыс. человек.

    Преимущества и успешное развитие общества связаны исключительно с творчеством народа, качеством государства, уровнем управления им, ответственностью правительства перед народом и реальными правами народа формировать свое правительство и требовать от него ответа за результаты правления.

    Новые возможности на мировых рынках углеводородов предоставили правящим стратам ресурсы для выдвижения амбициозной задачи превращения страны в одну из ведущих экономических и политических сил в системе современных государств, заявить о своем самостоятельном внешнеполитическом курсе, выступить с критикой политики США и Западной Европы в отношении некоторых сегментов во взаимоотношениях, так или иначе задевающих российские интересы (например, в отношении втягивания Украины и Грузии в НАТО) или создающих впечатление угрозы (размещение компонентов ПРО в Чехии и Польше и т.д.). Все это, в том числе высказывания Путина и Медведева о необходимости возвращения стране статуса великой державы, а нации – ее великодержавной гордости, пользуются поддержкой подавляющей части общества, особенно людей среднего и старших возрастов, которые ностальгируют по былому величию СССР, помня при этом и свою относительно безбедную материальную жизнь, и социальную стабильность, и безопасность на улицах городов...

    Хотя за 10 лет правления Путина экономика страны приобрела высокую динамику роста (но без развития) и по ряду показателей вышла на уровень последнего года социализма, 1990 год, но качество этого развития и его результаты весьма неутешительны. Согласно официальным статистическим данным, по итогам 2007 г. (до кризиса), промышленное производство страны составило – менее 2/3 от 1990 г., машиностроение – 37%, легкая промышленность – менее 20%. Уровень жизни народа – 60% уровня 1990 г.; или 28% от уровня жизни США, в то время как в 1990 г. этот уровень составил около 40% от соответствующего американского показателя уровня жизни.

    Отметим и другую, лукавую сторону постъельцинского правления. Со времени прихода к власти президента Путина критика экономической и социальной политики, проводившейся при Ельцине, непрерывно усиливалась, ее подвергали анафеме даже тогдашние проводники этой политики или те, кто оправдывал ее, включая иностранных специалистов и ученых. Об этом я ранее уже указывал. Они, похоже, как и ельцинисты, все еще не перестали бояться первого Российского парламента, мощного и неподкупного. Они хотят, чтобы в обществе их вариант критики ельцинизма (намного менее «облегченный», чем критика Хрущевым Сталина на XX Съезде КПСС) выступал единственно «правильным». Современные неоельцинисты пытаются вообще сказать, что других критиков ельцинской политики не было до их прихода к власти.

    Поэтому, несмотря на внешне броскую критику ельцинизма представителями элиты, его суть остается стержнем всей идеологии и политики правящих кругов, панически боящихся подвергнуть сомнению легитимность конституционного порядка, установленного Кремлем силой и произволом на обломках разгромленной парламентской демократии начала 1990-х гг. Горьким парадоксом истории выступает то обстоятельство, что свою власть эти современные правители получили через наши искалеченные судьбы (судьбы российских депутатов). Но что им Гекуба!Им и в голову не приходит простая человеческая мысль: реабилитировать расстрелянный Российский парламент, дать возможность тем, кто еще жив и в «рабочем состоянии», служить Отечеству – разве они не доказали, что имеют на это право?

    Но современные нувориши, похоже, не способны на такие человеческие поступки. Их принципы как побудительные мотивы – это отсутствие всяких моральных принципов, откровенное игнорирование справедливости в распределении материальных благ в обществе, крайнее равнодушие к человеческим судьбам и социальная глухота. Все это создает впечатление – как справедливо, на мой взгляд, пишет В. Соловей, – что они «преодолели в себе человеческое», «перестав быть людьми» (оставив далеко позади соответствующие призывы знаменитого философа Ницше).

    Представители новой власти были необычайно похожи на первую плеяду большевиков-комиссаров по своим методам руководства обществом (абсолютно игнорирующими Закон). Поэтому неслучайно некоторые отечественные ученые (академик Г.А. Арбатов), а также иностранные (З. Бжезинский) назвали их «необольшевиками», «неотроцкистами» и иными близкими терминами. И первые и вторые при этом твердо исходили из марксистского постулата «невозможности» создать «справедливое общество» на основе капиталистических отношений. Но если первые (большевики), руководствуясь марксистским положением, поставили цель коренным (революционным) образом изменить систему экономических отношений капитализма на коммунистические, чтобы ликвидировать базу несправедливости, – то вторые (ельцинисты) исходили из принципиальной невозможности (при любых типах общества) строительства справедливого общества.

    А потому – открывай шлюзы перед «предприимчивыми» (а таковыми были, разумеется, в своей основе, мошенники и авантюристы, близкие «по духу» новой ельцинской политической страте), для которых была свойственная особая, изощренная жестокость к народу (эта социальная природа власти хорошо известна из мировой истории). Чтобы легализовать свое нечестивое прошлое, они становятся на путь уничтожения не только целых социальных слоев общества, в том числе лишая их традиционного статуса (наука, школа, высшие учебные заведения, здравоохранение), но вбрасывая в общество непрерывный поток клеветы на историю страны, народа, егоисторическую и духовную память. При этом новый класс добивается своих целей, в том числе и задачи «облагораживания» своих собственных персон, «доказывая» свою «не случайность» в системе власти или в качестве нового монополиста-собственника, а результатом чуть ли не некой «исторической предопределенности». Это – откровенное шарлатанство прочно внедряется в сознание как самих нуворишей, так и в общественную мысль современной политической идеологией, обслуживающей правящие элиты и их интересы.

    «Тезис о заслугах Путина на деле всего лишь современная сказка, сочиненная в Кремле, в которую охотно верит Запад, – пишет немецкая Der Spiegel. – Инфляция, как и пропасть между богатыми и бедными, бьет все новые рекорды. А безбрежная коррупция поглощает страну, но на Западе культивируется миф о стабильности», – указывала газета, подводя итоги восьмилетнего правления Путина в качестве президента (Red News, 31 Dec. 2007, p.1). Возможно, немецкая газета слишком сурово оценивала президента, но факты приводила убедительные. Постъельцинские политики и их колоссальная пропагандистская машина догматически усвоили уроки указанного выше марксистского подхода и его большевизанствующих последователей, при этом отрицая саму возможность создания справедливого общества в рамках капиталистического строя. Они не замечают качественно новые, гуманистические свойства, быстро развивающиеся вмире в первое десятилетие XXI века. В этих странах происходит ускоренная модернизация модели государства всеобщего благосостояния в направлении еще большей социализации экономики и власти, что превращает государство в плотно насыщенный социальным содержанием, общественный механизм регулирования. (К новой европейской модели реформированного государства всеобщего благоденствия: европейская альтернатива американской модели. – См.: Обзор экономического положения Европы. Европейская экономическая комиссия ООН, Нью Йорк и Женева, 2005, вып. 1, с. 122132.) В этой новой модели понятие «справедливость» является реальной экономической, политической и социальной целью модернизирующегося общества, государства, партий, различных ячеек гражданского общества. Но самый крупный сдвиг в западных обществах стал происходить в связи с глобальным кризисом.

    Современное Российское государство (появление Медведева в качестве президента совершенно не изменило природы путинского государства) – прямой наследник ельцинской России – развивается, как представляется, по пути «обратной эволюции», ускоренно устраняя оставшиеся элементы социального государства. Данная тенденция, несомненно, получила мощный импульс в результате внутренних войн и августовской войны с Грузией, обозначивших новый этап эволюции путинского государства (при дуумвирате политического режима); победоносная 5-дневная война породила в правящей элите чувство «самодостаточности» Российского государства, якобы освободившегося от комплекса ельцинской «неполноценности» перед Западом. Это – хорошее чувство, но его «избыток» трансформируется в самонадеянность силы, что с неизбежностью порождает политику изоляционизма, деформирует политические институты, усиливает авторитарные тенденции, органически заложенные в систему мышления правящей бюрократии. Авторитаризм отражается в стремлении чуть ли не навечно закрепить государственную власть за своими «группами интересов», поэтому они страшатся любых событий, могущих влиять на устойчивость «линейной ситуации».

    Так, «Августовская война» на Кавказе привела в действие новый этап динамизации спонтанно действующих дезинтеграционных процессов на Кавказе, с его множеством «замороженных» этнополитических конфликтов. В каких формах они «взорвутся»? И что вынуждена будет предпринять Россия в такой обстановке? – Эта «проблема» сильнейшим образом взволновала в 2008 г. правящие круги, которые почувствовали угрозу для своих позиций. Затем пришло успокоение – «проблема разрешилась».

    Дрейф Грузии и Украины в НАТО то ускорялся, то замедлялся, но в целом рассматривается в российских верхах как откровенная угроза. Политологи «примеряют» «грузинский сценарий» к Украине, порою рассуждают не столько о вероятном ее расчленении (Крым, Восточная Украина, Западная Украина), но рассуждают уже о последствиях такого «раздела» – как о некоем «закономерном» событии (в особенности до прихода к власти нового президента и ухода Ющенко). Ясно одно – сомнительные последствия нового витка милитаризации очевидны – отвлечение ресурсов на интенсивное наращивание военного производства. И это – только видимая часть из всего множества негативных процессов, которые начнут обволакивать всю сложную систему государства, его политический режим, все еще формирующиеся социально-экономические структуры, задачи модернизации и т.д. Конечно, это не может быть и не будет «холодной войной» – слишком не равноценны субъекты противостояний. Это будет, скорее всего, определенная разновидность полусамостоятельного государства, полузависимого в сфере международных отношений и зависимого в области экономики, включая поставки из западных стран машинно-технической продукции и продовольствия. Изменится ли этот вектор развития с его ожидаемыми результатами? Я бы сказал «нет», если иметь в виду выбор Путина – Медведева группы экономистов российского филиала обанкротившейся модели «Вашингтонского консенсуса» в качестве руководителей плана развития страны «Стратегия-2020», в то время как лучшие экономисты страны оказались невостребованными. Это и есть свидетельство того, чего хотят лидеры страны. Можно ли расценивать этот факт по другому? – Согласитесь, для иных толкований нет оснований, хотя я был бы рад ошибиться. Отсюда я делаю вывод: отношения России с Западом, и прежде всего с США, скорее, будут вполне гармоничными, поскольку Россия как следовала последние 20 лет в фарватере американской политики, так она и будет продолжать этот курс. Допуская порою некоторые «крутые виражи», которые дают основания комментаторам говорить о «возвращении холодной войны». Например, «споры» по американской ПРО в Восточной Европе, отношении России к бомбардировкам Ливии. Все это – достаточно второстепенные вопросы, чтобы превратиться в серьезные противоречия.

    Государство должно и может выполнять свою важнейшую функцию универсального регулятора достижения социальной справедливости в обществе. Без этого понимания любые технологические инновации теряют смысл. Наше государство плохо выполняет свои обязанности, чиновники, в том числе «чиновники от науки», ссылаясь на рынок (который они обожествляют), сбрасывают с государства его социально-экономические функции – им так удобнее, они ни за что не несут ответственности; все можно переложить на «рынок», «заграницу», колебания цен на нефтяных рынках и пр. Но они, эти «представители государства», – работают якобы идеально. Это – очень опасная политика, заводящая государство и общество в тупик.

    Другим ведущим направлением развития должна выступить модернизация системы налогообложения. В этом отношении у нас много проблем, наше налогообложение очень сложное и громоздкое. Существующая «плоская» шкала вызывает всеобщее негодование в обществе. И когда правительство оправдывается: «Они (предприниматели) не будут платить, если мы увеличим налоги», – это глупость. Это означает не что иное, как признание в несостоятельности правительства, в его неспособности обуздать крупных налогоплательщиков.

    Соответственно, задачи модернизации экономики России, осуществления новых технологических прорывов, инновационное развитие – все это крайне затруднено как следствие абсолютного доминирования монополистов. Сложившийся российский капитализм не просто индифферентен к этим задачам, он отторгает их. Современные крупные российские капиталистические корпорации – это реакционная структура, по существу – антимодернистский производственно-экономический комплекс, высасывающий из общества все его жизненные силы. И в альянсе с государственной бюрократией он превратил общество в некую одномерную бессловесную общность разрозненных (атомизированных) групп людей.

    «Верните мою рынду!»

    ...Лето 2010 г. было необычайно жарким, лесные пожары начались еще весной и продолжались чуть ли не до зимы. Облака дыма подступали к Москве по всему периметру, и лишь узкая полоса вдоль Минского шоссе к Западу, казалось, все еще светла. Горело все – деревеньки на болотах, столетние леса, болота. Тушить было нечем, хотя людей было много. В этих пожарах, когда люди обессилили лить в свои горящие избы воду из ведер, раздался вопль: «Верните мою рынду!» Так в словарь современного русского языка вернулось это слово, которое когда-то означало нехитрое сооружение в каждом сельском населенном пункте, предназначенное для оповещения о начавшемся пожаре («били в рынду»).

    Соответственно, этот вопль «Верните мою рынду!» означал не что иное как исчезновение мифа об эффективной деятельности самого «старого» министра, возглавляющего ведомство по чрезвычайным ситуациям (МЧС), Сергея Шойгу, утвержденного еще Верховным Советом, кажется, еще в конце 1991 г. Он сумел превратить «свое министерство» в хорошо экипированное, технически превосходно оснащенное (дальняя авиация, «летающие танкеры», наземная техника и т.д.), хорошо финансируемое ведомство. Но... фактически разгромил одно из главных направлений работы – противопожарные службы.

    Пример: в Можайском районе, в котором у нашей семьи был небольшой дачный домик, у соседа загорелась баня, его не было. Я вместе с соседями бросился на помощь: похватали ведра, стали поливать. Конечно, тут же позвонили пожарным. Через час прибыли две машины с пожарными во главе с полковником – ему сказали, что горит «у Хасбулатова», вот он и примчался. Но банька сгорела – наших усилий хватило только на то, чтобы огонь не перекинулся на лес.

    Я спросил полковника, почему прибыли так поздно? Он мне разъяснил: «Раньше, до «реформы» МЧС, в каждом селе была пожарная машина, ныне они сконцентрированы в районном центре; район – большой. И как правило, пока они добираются к месту пожара, все заканчивается. К тому же они не вправе въезжать в леса – может сгореть дорогостоящая техника...»

    Одновременно, как оказалось, в соответствии с Лесным кодексом, ликвидирован институт лесничих, охранять леса некому. Вот и горят леса по всей России. А селения кричат: «Верните мою рынду!» Какое правительственное ведомство ни возьми – везде полная бесхозяйственность, бестолковщина, самодурство руководителей, непрофессионализм. Почему не закреплено положение, что все леса – это государственная собственность? Почему они не охраняются?

    Эти вопросы своим подчиненным в правительстве неоднократно задавал и премьер Путин, который даже сам сидел за штурвалом самолета-пожарника, танкера, сбрасывая воду на горящие торфяники. И не получил ответа, и не мог его получить – создана такая управляющая система, когда должностные лица ни за что происходящие в стране ответственности не несут.

    Поэтому люди не полагаются на власть и требуют: «Верните рынду!» Рында – это мощный деревянный столб, вкопанный в землю, к нему прибивают железный лист, по которому колотят из всех сил чем попало – когда надо созвать жителей для тушения пожара.

    Страна обладает огромными, уникальными лесными богатствами, но ими «занимаются» множество каких-то ведомств – и в федеральном правительстве, и регионах единого сильного федерального министерства для регулирования, контроля и обеспечения разумного использования лесных ресурсов, не существует. Вот и гибнут леса – горят, хищнически вырубаются, сдаются в аренду лесные участки каким-то иностранным фирмам, в том числе уничтожают все подряд, оставляя после себя равнину, обезображенную мусором и завалами. Полная бесхозяйственность, равнодушие к судьбе гибнущих лесов отечества – вот что характеризует высшее и среднее чиновничество страны.

    Кризис партийной системы

    В послеоктябрьский период (1993 г.) в стране сформировалась, по сути, однопартийная система, в которой достаточно активно действуют две другие партии, не выступая, однако, влиятельной и самостоятельной политической силой в парламенте. Это Российская коммунистическая партия (РКП], возглавляемая Геннадием Зюгановым, и Либерально-демократическая партия (ЛДПР) во главе с Владимиром Жириновским. Они являются старейшими партиями новой России: РКП – наследница КПСС, ЛДПР была создана еще в 1988–1989 гг., как утверждали знающие люди, не без помощи деятелей бывшего КГБ СССР, правда, трудно утверждать, что это был некий «удачный проект». Но тогда эта организация во главе с Крючковым занималась всем, чем угодно, только не охраной самого государства СССР. Считается, что спецслужбы были причастны также к появлению «фактора Дудаева» – сперва он прошел основательную «стажировку» в Прибалтике (где была расквартирована его дивизия), затем, после отставки из ВВС, – в Москве, где тогда проходили многотысячные митинги, направленные против власти, а лидерами их были неизменно Ельцин, Попов, Афанасьев и др.

    Обе эти партии (РКП и ЛДПР) прочно «вписались» в единую партийную систему, которая ассоциируется с партией власти – «Единой Россией» (ЕР), каркас которой скрепляет чиновный люд, включая губернаторов, мэров, провинциальные (региональные) и местные легислатуры. Быть в системе власти и не быть в Единой России – невозможно. Поэтому и коммунисты, и представители других партий, например «Яблоко», часто переходили (и переходят) в ЕР при вхождении во власть. Примерами являются переход известного и авторитетного деятеля РКП Амана Тулеева, Задорнова, а сравнительно недавно Белых («правые») – и другие аналогичные факты, их множество, особенно на провинциальном уровне. Они вполне объяснимы – власть не будет помогать, например, губернаторам, если они не состоят в партии власти – последнюю не всегда интересуют «проблемы» населения, для них приоритетными являются вопросы власти.

    Другая старейшая партия, созданная после расстрела парламента в 1993 г. и принятия ельцинской конституции, – это «Яблоко», считающаяся своего рода «классической» либеральной партией. Она первоначально была образована союзом трех политиков «среднего разряда» – Григорием Явлинским, Владимиром Лукиным и Юрием Болдыревым; аббревиатура заглавных букв их фамилий и способствовала «вызреванию плода», то есть самому названию партии – «Яблоко». На эту партию возлагала некоторые надежды определенная часть столичной интеллигенции. Со временем Болдырев и Лукин отошли от партии, но название «Яблоко» осталось. Регулярные поражения партии на национальных и местных парламентских выборах вынудили Явлинского уйти из руководства партии в пользу более энергичного и довольно смелого Сергея Митрохина, пытающегося вывести партию из состояния устойчивого кризиса, непрерывно «атакуя» Кремль и его главного идеолога Владислава Суркова. Заметен дрейф «Яблока» в сторону левого центра, к социал-демократическим лозунгам, но в целом платформа остается «рыхлой». Она потерпела сокрушительное поражение на парламентских выборах в 2007 г. (набрала 1%) и вряд ли есть основания рассчитывать на успех в предстоящую избирательную кампанию.

    Сравнительно недавно возник еще один кремлевский проект партии «Справедливая Россия» во главе с председателем верхней палаты Федерального собрания (парламента) Мироновым. Видимо, власть понимала, что созданная ею партийная система неустойчива, не опирается на поддержку «снизу», и стремилась обеспечить электоральную поддержку новой партии. Миронов объявил о «социалистических» целях своей партии. Формально она выступает оппозицией по отношению к «Единой России», но при этом заявляет о полной поддержке и Медведева, и Путина. Такое разумеется, возможно только в российской политической жизни. Но даже такая оппортунистическая деятельность Сергея Миронова стала раздражать руководство ЕР – видимо, как следствие некоторых критических высказываний в адрес «Единой России». Спикер Госдумы Борис Грызлов в начале мая объявил о необходимости смещения Миронова с должности спикера палаты сенаторов – якобы эта должность входит в «систему легислатуры Петербурга» и городские власти должны отозвать сенатора, критикующего их действия в Питере. Это было спешно осуществлено, Миронов покинул свое место «3-го человека» в государстве, которое он занимал в течение 10 лет, и... стал депутатом Государственной думы.

    На правом фланге действует партия «Союз правых сил» («Правое дело»), созданная еще Гайдаром, Немцовым и Чубайсом и нынешними их апологетами – ельцинистами. Но вряд ли она может добиться какого-либо успеха: самой правой партией из всех возможных и является «Единая Россия», несмотря на все ее претензии представлять интересы народа. Быть правее правой – это уже из разряда эквилибристики, но «новые правые», ортодоксальные ельцинисты, упорно стремятся это осуществить. На роль нового лидера присмотрели одного из олигархов, Прохорова. Партия, по замыслам, может стать станет неким прообразом действующей в США крайне реакционной либератирианской партии.

    Есть еще некоторые «партии», которые добиваются своей регистрации в министерстве юстиции – это партия свободы (экс-премьера Михаила Касьянова, Владимира Рыжкова и др.), а также национал-большевики писателя Эдуарда Лимонова (ПАРНАС) (но его, кажется, окончательно разгромили). Находясь долгие годы в эмиграции в Париже, Лимонов воспринял методы борьбы с властью, аналогичные тем, которые использовались в «студенческих революциях» во Франции в 1967 г. – открытые схватки с полицейскими силами, властью. Но Россия – это не Франция, здесь другие условия и другие традиции.

    Странно, но огромное «социальное поле», которое обычно на Западе занимают левые и левосоциалистические партии, в стране не представлено ни одной из партий. Коммунисты в своих лозунгах выступают с достаточно радикальных позиций, которые хотя и становятся все более привлекательными, в том числе и для молодежи, но не особенно восприимчивы для электората, в том числе и в силу отсутствия способных лидеров, а «старые» – поднадоели. Справороссы Миронова попросту смешны, когда они воюют с ЕР, но всецело поддерживают лидера ЕР – Владимира Путина и президента Медведева. Партии правые и правее правых – они откровенно восхваляют «величие» Ельцина и Гайдара и обвиняют нынешние власти в «отходе» от политики этих «великих вождей». У ЛДПР Жириновского есть своя устойчивая электоральная база, примыкающая к националистам, отметим, эта база имеет тенденцию к росту, особенно по мере того, как выявляется неэффективность действующей власти.

    Коммунисты, несомненно, могли бы добиться больших успехов и иметь в Государственной думе по крайней мере вдвое большую фракцию, если бы не скрытая обструкционистская политика руководства. Создается впечатление, что оно не стремится усилить роль своей партии – ему достаточно того, что оно занимает ту скромную, (но важную!) роль как системная оппозиция. Это создает иллюзию политического плюрализма, что отвечает интересам власти.

    Поэтому эта партия «не идет в народ», не пытается усилить своего влияния. Вообще все партии парламента основательно оторваны от общества: депутаты-партийцы богаты, ничем не отличаются друг от друга и их взаимные связи и отношения скреплены духом парламентского корпоративизма. Они – за прочный консерватизм в политике, устойчивость Системы и меньше всего заинтересованы в изменении существующего порядка с позиций и интересов «низов», поддерживают проекты власти по модернизации и инновациям, не имея собственных программ в этих областях.

    Политика в России «умерла». Политиков – всего двое, президент и премьер. Кругом – «серость» и пошлость. Этому есть свои причины. Яркие политики 80-х – начала 90-х исчезли вместе с СССР. Вторую волну ярких политиков смела олигархически-бюрократическая контрреволюция Ельцина. Появлению третьей волны ярких политиков, – а они непременно появились бы, поскольку в России огромное число талантливых людей, – помешала сама система власти, политический режим, который взял на вооружение большевистские методы «отбора кадров»: послушание, дисциплина, верность «вождю», никакого инакомыслия. И поскольку этот «порядок» жестко вплетен в ткань государства – никакой ниши для самостоятельного выхода на политическую арену не существует. Тем более если человек не богатый, даже не стоит мечтать о самостоятельной политической карьере.

    Похоже, некоторые из правящей бюрократии (Владислав Сурков) понимают ситуацию, пытаются «подтянуть» молодежь к политике (организация «Наши»), порою ведут диалог с «профессиональными оппозиционерами» («Яблоко», «Правое дело» и др.). Но и «Яблоко», и «Правое дело» – эта же группка сереньких людей, весьма близкая правящей «Единой России»; скорее – это фракция правящей партии, которая борется не столько за какие-то «народные интересы», сколько за свое возвращение во власть, откуда они были удалены. Основатели «Правого дела» – известные Чубайс и Гайдар, какую они могли создать «оппозиционную партию»? – Не смешно ли? Или бывший премьер Касьянов – тоже «оппозиционер»? Один из рьяных «оппозиционеров», Никита Белых, получил губернаторское кресло – стал хозяином громадного Пермского края – и немедленно «забыл» о своей былой «оппозиционности».

    Отсутствие ярких, привлекательных лиц, могущих возглавить оппозиционные партии, – это одна из особенностей нашего времени. Она наиболее рельефно отражает безусловно жесткий авторитарный характер государства, его политического режима.

    Каковы мотивы такого иррационального поведения власти? Стремление показать всем свою абсолютную независимость от общества? Разве в этом сила правителя? Разве он не должен чутко реагировать на сигналы, идущие снизу, от народа, от прессы? Трудно понять. Если не исходить из самого логичного мотива – неподготовленности к высокой государственной службе на благо народа. Отсюда – аппарат, также не подготовленный к своим высоким обязанностям, не способный подсказать правителю нужные действия, состоящий из якобы «молодых и способных», но малообразованных, неопытных, откровенно слабых, зато поднаторевших в части интриг и политических склок, способных «провернуть» любую провокацию. Дело государственного управления должно быть абсолютно «чистым», далеким от авантюр, провокаций, «подсидок» – в противном случае, рано или поздно, оно ведет к гибели самой Системы. Далее, снижение общего профессионального уровня управления государством наглядно проявляется в откровенном игнорировании науки, претензиях чиновничества «заменить» представителей научного сообщества собственными (встроенными) «учеными», примитивизации крупных управленческих решений. «Цена» ошибочных решений при этом «закрывается» за счет щедрого финансирования из казны (благо, этот источник еще не иссяк).

    В обществе сформировались весьма странные квазиполитические (административные) партии, мотивы деятельности которых откровенно построены на нахождении у власти или близости к ней. Политический язык этих партий, как, впрочем, и «их» аналитиков-политологов, крайне обеднен, в частности, «как семечки», используется термин «электоральная база», но почти никогда – «социальная база партии» – видимо, за неимением таковой. Разжиревшее партчиновничество, ведущее классически буржуазный образ жизни, вряд ли осмеливается «спуститься в народ» – в цеха заводов и фабрик, в студенческие аудитории и кафедры с профессорами, донашивающими костюмы начала 90-х, больничные палаты и т.д. Эти «надстроечные партии» и их вожди откровенно боятся простых людей – тружеников, они чужды рабочему классу (сам этот термин изгнан из сферы применения), за ними нет политической перспективы. Все это привело к падению (и подавлению) интереса общества к политическому процессу, включая избирательные кампании. В результате выборные органы избираются меньшинством граждан страны, что подспудно (бессознательно) рождает мысли о сомнительности их не только представительности, но и легитимности. С простой человеческой логики, трудно рассматривать такую власть в качестве избранной народом. Отсюда – скольжение вниз по наклонной всей системы органов государственной власти, невысокий авторитет ее институтов в глазах сограждан. В слабом государстве – это опасное явление, не учитывающееся правящими кругами.

    Эти признаки – далеко не «детские болезни», обычно свойственные молодым, неопытным организмам, – во всем своем наборе представлены на российской политической сцене, и весьма симптоматично то, что они не вызывают даже дискуссий в обществе. Причины этого, как представляется, или в том, что они либо бессмысленны, поэтому не формируютжелания у серьезных людей вступать в дискуссии, либо что-то другое, например, возвращение былых опасений перед жесткой авторитарной властью и возрождающимися сыскными функциями спецслужб и охраны порядка.

    «Ты записался в Народный фронт?»

    Владимир Путин, находясь накануне майского празднования Дня Победы в Волгограде, объявил сразу о двух инициативах – необходимости создания Общероссийского народного фронта (вокруг партии Единой России), и Федерального фонда по инновациям. Одновременно он фактически дал старт предстоящей в декабре избирательной кампании. Обосновывая политическую инновацию – необходимость создания Народного фронта, как некоего прототипа из мировой политической практики, называемого «широким фронтом», премьер сказал: «Пусть он будет называться Общероссийским народным фронтом», добавив, что это «уместно так назвать здесь, в Сталинграде». Это вызвало ликование тех групп населения, которые хотели бы возвращения этого названия Волгограду (а это – электорат коммунистов).

    Восторженно приветствовали собравшие эту политическую инновацию Путина. Андрей Исаев, вроде бы представитель профсоюзов в Госдуме, сказал: «6 мая войдет в историю учебников по политической истории России...» Не скрывали своей радости другие думские деятели, руководители различного рода общественных организаций, малозаметных и невлиятельных, но которые сообразили, что могут «попасть» в парламент таким необычным образом. Как относится рядовой гражданин – будущий избиратель думской кампании в декабре и президентской – в конце 2012 г. к этой инициативе – трудно сказать с определенностью, скорее – равнодушно, а вот среди аналитиков обе они вызвали различные толкования. Бывший премьер Михаил Касьянов, лидер партии народной свободы (он находился в ожидании регистрации в Министерстве юстиции своей партии), считает, что этот «Фронт» – закономерный бесславный итог 21-летнего формирования многопартийной системы в стране – т.е. отказа от этой самой «многопартийности». Станислав Белковский пишет, что объявленная идея Путина о Народном фронте – это точное «повторение технологии 2007 года, когда точно так же создавали якобы массовое движение «За Путина!» во главе с адвокатом Павлом Астаховым. Движение было призвано показать, что если хочешь сохранения курса Путина – голосуй за «Единую Россию». Поклонники русской демократии называли его «путинской опричниной», но после выборов оно исчезло. Такую же судьбу предрекает политолог и «Фронту». Другие, наоборот, усматривают новую идею лидера «Единой» необычайно конструктивной и логичной (Дм. Бардовский), направленной на консолидацию общества (Л. Поляков). Такая же разногласица и в отношении идеи создания Фонда по инновациям: Бардовский, одобряя эту идею, говорит о некоей «идеологеме Путина» в области социальной модернизации общества. Другие вспоминают, что аналогичное ведомство – «Федеральное агентство по науке и технологиям» уже было в 2006–2010 гг. и «тихо» исчезло и, видимо, возрождается. В целях «перехватить инициативу» у президента Медведева, который в общественном сознании стал восприниматься как «главный модернизатор и инноватор». А это якобы не нравится Путину. В общем, идут поиски всего того, что доказывало бы «самостоятельность» двух лидеров одной высшей исполнительной власти. Это, на мой взгляд, доказывает совершенно другое – ненормальность самой ситуации с этой самой высшей исполнительной властью, когда все властные полномочия сконцентрированы в системе президентско-правительственной власти, при полном параличе парламента и отсутствии сколько-нибудь серьезной политической оппозиции со стороны партий – по причине их реального отсутствия либо слабой дееспособности.

    Идея «Фронта» в такой обстановке вполне логична – она призвана заполнить отсутствующий левый центр, который обычно в демократических странах представляют самые сильные и популярные партии в обществах, но таковых в стране нет. Она была бы еще более логичной, если бы «Фронт» объединил разного рода партии, движения, профсоюзы и т.д. именно вокруг лозунгов левого центра. Но поскольку независимых партий, выступающих с позиций интересов народа, трудящихся не существует, Путин ловко (неважно – второй или третий раз!) воспользовался внутриполитическим вакуумом. Уверен, разного рода организации, в том числе профсоюзы (коллабораторские) валом повалятся в этот «фронт». И где-то к середине 2012 г. (после «удачных» думских выборов) вдруг окажется, что и Путин, и Медведев выступят с совместным призывом голосовать за «единого кандидата в президенты от Фронта» – это уже будет признаком «всенародной поддержки» избираемого, – кто бы они ни были – возможно, ни Путин, ни Медведев.

    Проблема, как представляется, в другой плоскости: последний год недовольство как властью в целом, так и партией власти «Единой Россией» в обществе значительно возросло. Все «они надоели» – просто сказал Сергей Бабурин, один из основателей Российского народного фронта в 1993 г., в который вошла его организация «Российский общенародный союз» (РОС). Это ширящееся недовольство связано с низким уровнем жизни большинства, заработками, чрезвычайным усложнением проблемы ЖКХ, растущей преступностью, разговорами власти о борьбе с преступностью, в то время как она только разрастается, безобразиями в сферах образования и медицины, деградацией школы, ростом цен и различного рода налоговых поборов и т.д. В то же время кучка нуворишей стремительно обогащается под покровительством власти, причем их представители становятся все агрессивнее и наглее, один вид которых на каналах TВ вызывает отторжение у абсолютного большинства населения. Возникло реальное отчуждение между обществом и властью, между обществом и большим бизнесом. Вот это растущее отчуждение и пугает правящий класс, отсюда и инициатива Путина о создании Общероссийского народного фронта, под знаменами которого можно «вытащить» «Единую Россию» из того болота, в которое она загнала сама себя своей неопределимой «серостью» и «штамповкой» законодательства в интересах политической власти и олигархата.

    Видимо, в состав «Фронта» войдут «Единая Россия», профсоюзы, разного рода общественные организации, в том числе «Деловая Россия», «Опора России», РСПП, «Наши», конгресс русских общин (давно уже забытый, вместе с уходом Дмитрия Рогозина) и прочие, находящиеся на государственном содержании или на службе крупного бизнеса либо пребывающие в аморфном состоянии. «Фронт» станет достаточно привлекательным для множества людей (в силу отсутствия реальной политической альтернативы). Идею поддержал президент Медведев, сделав ударение на необходимости «омоложении» кадров – этого избитого тезиса всякого лидера, испытывающего недостаток в политических инициативах. Хорошо сказал об «инновации» руководитель профсоюза миллионеров из РСПП, Александр Шохин, заявив, что в «парламенте нужны люди, понимающие, что такое бизнес». Вот для чего, оказывается, нужен стране парламент. Сказано хорошо и ясно.

    Жилищно-коммунальное хозяйство: угрозы социального взрыва и как его избежать?

    Прежде чем заниматься политикой, человек должен иметь жилище, пищу для пропитания, одежду и т.д., – эти простые слова классика экономической теории отражают самые главные потребности человека. А «жилище» – т.е. квартиры и дома, их состояние и цена содержания – это, собственно, составляет суть отношения его к обществу, к власти, его внутренних ощущений, комфортности или наоборот, недовольства. Это – ключевой вопрос, своего рода измеритель уровня заботы государства о человеке. На этом «оселке» проверяется сама социальная природа государства – насколько она служит обществу, рядовому простому человеку и в какой степени реализует «другие» задачи. Можно утверждать – эффективность всей социальной и экономической политики государства совершенно точно находит свое отражение в том, как чувствует конкретная семья, живущая в своем доме или квартире, – как они содержатся, как ремонтируются, сколько приходится платить за газ, электричество, воду, капитальный ремонт, каков размер налоговых платежей; хватает ли у конкретной семьи (заработанных трудом работающих членов семьи или пенсионера) денег на оплату всех этих платежей. Отметим, все социальные революции, начиная, во всяком случае, с «классической» Великой французской революции 1789 г., начинались с недовольства ужасающими условиями жизни людей именно в этой области, которая в наше время именуется «жилищно-коммунальное хозяйство» (ЖКХ).

    В 1992 г. Верховный Совет России принял Закон о приватизации жилья (по инициативе его председателя, предложившего и концепцию самого Закона). В нем предусматривалось, что все граждане и семьи, живущие в своих квартирах, являющиеся государственной собственностью, получают их в качестве личной собственности, на полностью безвозмездной (бесплатной) основе. Они вправе отныне их продавать, дарить, передавать по наследству и т.д. То есть Закон предусмотрел все то, что относится к праву собственности (владение, пользование, распоряжение). Сразу скажу, вместе с Законом о передаче в собственность дачных участков – знаменитых «шестисоток» (инициатором которого также был председатель парламента) Закон о приватизации жилья, насколько я могу судить, – единственный Закон за все 20 прошедших лет, который что-то конкретное (то есть пользу, благо) дал народу. (В ряде статей бывших московских руководителей содержатся смешные утверждения, что они якобы «самостоятельно» решали вопросы приватизации жилья в Москве. Отмечу никто не мог решать «самостоятельно» вопрос о приватизации без принятого Закона, в котором четко и ясно были указаны все основные параметры приватизации в этой сфере. И преступить эти параметры, разумеется, никому позволено не было, в том числе и московским властям.)

    Но дело в другом. Закон исходил из того, что вся сложившаяся государственно-муниципальная система обслуживания домов и квартир, как институт, должна сохраниться, но, безусловно, следовало учитывать качественно иные отношения, сложившиеся в сфере жилищного фонда страны – отношения собственности. Формирование каких-то частных компаний, которые вторглись ныне в эту систему, не предусматривалось. Законодатель исходил из того положения, что постепенно, по мере успешного экономического развития страны и повышения доходов населения, они все в большей мере будут оплачивать все расходы на содержание своих квартир, их ремонт, благоустройство примыкающих участков и т.д. Отметим, хотя официальная статистика как-то «обходит» этот вопрос, но, по данным множества аналитиков, собственники квартир в России уже выплачивают все 100% стоимости содержания своих квартир. Причем эта оплата не возмещается теми работами, которые предусматривают платежи, о проведении которых утверждают в своих «справках» управляющие компании (УП) и товарищества собственников жильцов (ТСЖ).

    Однако после принятия Жилищного кодекса постепенно ЖКХ превратились (прежде всего стараниями муниципальной бюрократии) в источник наживы огромного числа разного рода «частных лавочек» типа ТСЖ, УП и иных организаций, создающихся не собственниками жилья. И не для их обслуживания, а для целей «перекачки» огромных по суммам денежных средств как самих жильцов, так и государственных бюджетных средств. Об этом буквально кричат чуть ли не ежедневно появляющиеся информационные сообщения СМИ о жульничестве разных организаций, действующих в этой сфере в огромном количестве. Об их создании жильцы узнают порою тогда, когда приходится платить по счетам, которые они предъявляют жильцам. В СМИ приводятся цифры о том, что в ЖКХ «крутятся» деньги в 3–5 трлн руб. Как-то премьер Владимир Путин вспомнил о временах, когда жильцы снимали показания электросчетчика для сверки со счетами для оплаты. «Это было важно для семьи и мы никогда не должны забывать об этом», – сказал он. Забывать-то мы не забываем – но ведь делать что-то сами жильцы не могут. Во-первых, в большинстве квартир нет индивидуальных счетчиков – часто все эти «липовые товарищества» и ПУ вовсе не заинтересованы в них. Во-вторых, счета выписываются нередко совершенно произвольно, осуществляя «дележку» общей суммы по дому, и заодно накидывая маржу для «управленческих расходов», то есть на свое содержание. И неплохое содержание. Причем это «содержание» не согласовывается с собственниками жилья, которые якобы их создают. Третье – сами нормативы, утверждаемые местными властями – «от потолка», они предусматривают, например, немыслимые кубометры воды, потребляемой каждым человеком в квартире.

    Росту затрат населения способствует политика федеральных властей, в частности непрерывное увеличение цены на электроэнергию, газ, а также расходы на тепло, ремонт квартир. В результате в 2000–2010 гг. стоимость электроэнергии в квартирах увеличилась в 4,5 раза, газа – в 5,5, отопления – в 9,6, водоснабжения – в 10,6 раза. Этот рост «съедает» весь рост заработной платы и пенсий, – о росте последних неустанно говорит премьер Владимир Путин. Конечно, говорил он об этом и на выступлении перед депутатами Государственной думы 20 апреля.

    Согласно президентскому указу от 1997 г. к 2002 г. собственники квартир должны были оплачивать 100% содержания своих квартир. Как отмечено выше, многие аналитики-специалисты считают, что этот рубеж преодолен уже с самого начала прошлого десятилетия. И уже почти целое десятилетие, судя по фактам, жильцы – собственники квартир – оплачивают счета, превышающие даже их сравнительный уровень в Европе. Особенно тяжело отражается на гражданах рост цен на электроэнергию (и в промышленности – тоже). «Реформу ЖКХ придумывали одни люди, и совсем другие разрабатывали реформу электроэнергетики. В результате ежегодный рост тарифов на газ и электричество был гораздо больше, чем повышение цен на коммунальные услуги», – говорит специалист Министерства регионального развития Ирина Булгакова. (См.: КП, 2011, 11 марта, с. 16.)«В сфере ЖКХ воровали всегда, – отмечает представитель Генпрокуратуры. – Но в последнее время масштабы и количество афер вышли на новый уровень. Жулики нашли немало лазеек в законодательстве, чтобы безнаказанно потрошить карманы владельцев жилья». (См.: Известия, 2011, 8 февраля.)

    Большинство ТСЖ и УК под видом наведения порядка в расчетах просто искажают цифры с количеством жильцов. Пресса сообщает, к примеру, что в Ульяновске вписывают в платежки собак и берут с них за воду как с полноценных квартиросъемщиков. Семья Елены Московцевой три месяца доказывала, что приписанный им третий потребитель услуг – всего лишь овчарка по кличке Степан. Перерасчет за собаку так и не сделали. Например, в Саратове утвержденные нормативы потребления воды в 5 раз выше реального расхода. Однако водоканалу этого показалось мало – потребителям насчитали еще и долги за перерасход воды. Общая сумма доплат составила 330 млн руб., с каждой квартиры предлагалось взыскать от 500 до 1500 руб. в месяц. Разъяренные жители обратились в прокуратуру, – хорошо, что в данном случае справедливость была восстановлена. В Москве «водный норматив» составляет более одиннадцати кубометров на человека в месяц (6,935 куб. м – холодная вода, 4,366 куб. м – горячая). Это – просто немыслимо! Разве может человек такие тонны воды расходовать ежемесячно?

    Вернемся к затронутому выше вопросу – как обстоит дело с реальными затратами населения на содержание своего жилья? Почему все время приходится слышать о «государственных дотациях» в этой сфере? На деле это не так: доля граждан, получающих субсидии от государства, составляет всего 6,9% от общего числа жильцов многоэтажек. Таковы данные Департамента ЖКХ Минрегиона страны. По закону, принятому в рамках реформы ЖКХ, субсидия положена, если квартирные платежи «съедают» 22% семейного бюджета.

    Но спрашивается, чем обоснована эта цифра в 22%? Оказалось, что при разработке реформы ЖКХ ее «позаимствовали» из европейских социальных нормативов. Но цифра получилась лукавой: в Европе расходы на коммуналку включают плату за аренду квартиры, а у нас – эту самую главную составляющую «не заметили». Другими словами, в европейских странах государство начинает помогать семье, если она тратит на жилье, включая стоимость его съема, четверть своих доходов. Для справки: средняя российская семья, арендующая квартиру, платит за это от 40 до 60% всех своих денег. Вот эти расходы «реформаторы» забыли «включить» в отношении тех бедных людей, которым полагается дотация по ЖКХ.

    Вместо этого потребителей вводят в заблуждение, утверждая, что «коммуналка в России по мировым меркам – очень дешевая». Населению постоянно твердят, что оно все еще не перешло на 100-процентную оплату ЖКХ, поэтому разницу приходится компенсировать государству. Вот почему власти исходят из посылки, что тарифы нужно увеличивать, и постоянно планируют этот непрерывный рост из года в год. Отсюда и возникают вопросы: «До каких пор и когда людям наконец скажут: 100% – это сколько в рублях?» По данным Росстата, с 2000 г. тарифы на коммунальные услуги в среднем по стране выросли в 13,6 раза! Каждый год их приближали к заветному 100-процентному рубежу: в 2001-м коммуналка подорожала на 47%, в 2002-м – на 62%, в 2005-м – на 35%, в 2010 г. – на 30%. Если суммировать – этот «план» уже давно выполнен и перевыполнен. Это подтверждают и экспертные материалы, подготовленные еще к заседанию правительства от 11 сентября 2003 г. Из этих материалов следует, что уже в то время (2002) уровень оплаты ЖКХ в среднем по стране составлял 72,2%, а в 46 регионах федерации – например, в Карелии, Бурятии, Воронежской, Белгородской, Владимирской, Тверской областях, Ставропольском и Приморском краях – он превышал 90%. Еще в 24 регионах уровень оплаты коммуналки составлял 80–85%. (См.: Известия, 2011, 8 февраля.)

    Напомним, это было семь лет назад. С того времени пресловутый уровень оплаты давно перевалил не то что за сто – за двести процентов. Однако представители властей это отрицают, по официальным данным, этот показатель составляет всего 80%. Рубежом пока обозначен 2014 г., потом, видимо, передвинут на 2020-й. А скорее всего мы не перейдем этот рубеж никогда – всякий раз его будут отодвигать, – полагают аналитики. Почему они не заинтересованы в том, чтобы сказать – население давно переплачивает за ЖКХ? Очень просто – тогда государству придется не на словах, а на деле выплачивать субсидии всем, для кого коммунальные тарифы стали непосильными. А это слишком дорого – по оценкам экспертов, за субсидиями может обратиться порядка трети населения страны. В итоге получается, что реформа ЖКХ выгодна только чиновникам и мошенникам. Для населения она превратилась в узаконенный механизм по бесконечному выкачиванию денег из карманов потребителей. Соответственно непрерывно возрастает плата в целом за ЖКХ – если в 2005 г. на каждого жильца приходилось в месяц 780 руб., то в 2011 г. – уже 1617 руб. При этом в структуре ЖКХ 40% расходов приходится на электроэнергию и водоснабжение. Так называемый «рынок электроэнергии» непрерывно изменяет цены в сторону их повышения, что препятствует заключению долгосрочных договоров с муниципальными организациями.

    Отметим, проблема ЖКХ не только в росте электроэнергии – такими же темпами возрастают и затраты населения по другим статьям ЖКХ. Так, общая сумма платежей в 1617 руб., приходящаяся на одного человека в текущем году, по своей структуре выглядит следующим образом: отопление – 467 руб., жилищные услуги (содержание жилья, обслуживание лифтов, сбор и вывоз мусора, зарплата) – 442 руб.; горячее водоснабжение – 217 руб.; электроснабжение – 163 руб.; газоснабжение – 160 руб.; канализация – 88 руб.; водоснабжение – 84 руб. Самое нелепое во всем этом хозяйстве – это то, что сами эти ТСЖ и УП хотя и не имеют права повышать цены по статьям ЖКХ, но оказывают прямое влияние на муниципальные власти по этим вопросам. Они тесно с ними связаны «по интересам». Федеральное правительство ежегодно устанавливает параметры повышения цен, например на электроэнергию и газ, «нижние этажи» власти повышают эту планку, а уже ТСЖ и УП «нагоняют» цены по другим статьям – в процессе «подсчетов».

    В результате создана трудноуправляемая и совершенно не зависящая от жильцов «мутная» Система, в которой сложно разобраться, и тем более – регулировать ее и управлять ею. Это все надо существенно изменить – прежде всего не следует давать право повышать цены ни региональным, ни муниципальным властям – за ценовую политику должно отвечать перед населением исключительно федеральное правительство. Если создать соответствующее федеральное министерство по ЖКХ – единственно ответственного в стране органа правительства, отвечающего за состояние в этой сфере, – управляемость этой запущенной, находящейся в хаотическом состоянии и все более деградирующей системы может быть упорядочена и улучшена. Но это – при условии, что на роль руководства этим министерством будет назначен толковый, сильный организатор, знающий эту систему.

    Это особенно важно в силу того обстоятельства, что в течение уже ближайших лет ЖКХ нуждается в колоссальных инвестициях для ее полной модернизации – специалисты называют сумму свыше 6 трлн руб. Но и без этих будущих инвестиционных средств в сфере ЖКХ обращаются огромные деньги – около 3 трлн руб. в 2010 г. При этом долги управляющих компаний составили 230 млрд руб. (Правда, непонятно, что это за «долги» и почему они образовались.) Но непонятно и другое – почему федеральное правительство создало такую «аморфную» систему-паутину ЖКХ, в которой «крутятся» немыслимо крупные объемы денежных ресурсов – и государства, и населения; и в которой нет даже специального министерства, которое – нельзя сказать, что бы оно несло ответственность – но хотя бы в какой-то степени регулировало бы эту деятельность, имело бы полную информацию об отношениях и процессах, происходящих в этой очень чувствительной сфере жизни людей.

    Ссылки на то, что эту работу «ведет Министерство регионального развития», – попросту смешны. Это – важное и нужное ведомство, но оно, даже по своему названию, отражает его конкретную направленность: развитие, причем экономическое развитие регионов страны, где у нас крупные проблемы экономического и социального порядка: территориальные разрывы, «зоны застоя и депрессий», слабые межрегиональные связи, в одних случаях – безработица и густонаселенность, в других – редконаселенность, большая дифференциация по уровню жизни и т.д. Это министерство должно заниматься координацией строительства межрегиональных промышленных объектов (вместе с округами и региональными органами власти), созданием производственной инфраструктуры, кластерами и региональными «Сколково» и т.д. При чем здесь ЖКХ и «это» министерство?

    Так же обстоят дела в организации и управлении и во многих других отраслевых группах. Очень странная структура нашего федерального правительства, как будто она задумана и создана для того, чтобы все запутать, чтобы оно не достигло позитивного эффекта и полезного результата. При этом повсюду – непрерывная «трескотня», что, дескать, «международный опыт подсказывает то, подсказывает другое». В то время как никакого международного опыта в его позитивной части не используется, более того, он отбрасывается напрочь там, где с пользой для дела его можно было бы применить, – например, в той же системе ЖКХ. Здесь есть чему поучиться, особенно позитивный опыт имеют страны Скандинавии, Франции и др.

    Такая же ситуация в области образования, здравоохранения. Конечно, главное – ответственные, профессиональные кадры, которые формируют адекватные системы управления. Должна работать Система, а не просто «отдельно взятые люди, пользующиеся особым доверием» верхов; «сбои» в системе легко проверить, устранить, чем в «хаотическом порядке», который к тому же в стране называется «рынком». Этим всемогущим обожествленным идолом прикрываются трудности общества, но никак их не решают.

    Что следовало бы сделать в сфере жилищно-коммунального хозяйства? Здесь следовало бы предпринять некоторые разумные меры. Перечислю то, что подсказывает мой опыт, в том числе на базе изучения того, как построена эта система в разных странах мира, а также из недавней отечественной истории СССР, опыт которой был далеко не худшим. Прежде всего следует изъять часть функций из ведения федерального Министерства регионального развития (у него должны быть задачи иные – экономическое развитие территорий), и передать их в ведение нового федерального Министерства жилищно-коммунального хозяйства. Его функциональными подразделениями должны быть соответствующие ведомства в республиках, краях, областях, крупных городах. Они в полной мере должны нести ответственность за решение тех вопросов, которые определены при их формировании.

    Все действующие ныне ТСЖ и УП должны быть ликвидированы, муниципальным властям следует иметь свои структуры (подразделения, учреждения), которые непосредственно занимаются жилым фондом на соответствующих территориях. Постепенно, не торопясь, на основе уже имеющегося (негативного) опыта, формировать самоуправляющиеся организации жильцов, которые, однако, не должны распоряжаться финансовыми ресурсами и заниматься сбором платежей – это функция сугубо городских, районных и прочих административно-территориальных единиц. При этом самоуправляющиеся организации – это исключительно организации общественного контроля, а не частные «лавочки»-фирмы.

    Городские муниципальные власти должны иметь свой (городской, муниципальный) сектор экономики (городская экономика) в виде строительных организаций, организаций по ремонту и эксплуатации жилых зданий, ГЭС, транспорт, включая городское такси и т.д. Муниципальное жилье должно быть в 3–4 раза дешевле того, которое реализуется на рынке (посмотрите, как все это организовано в странах ЕС, причем не в «новых», а в богатых – Франции, ФРГ, Великобритании; кстати, в последней есть и Министерство ЖКХ, хотя территория этой страны в 20 раз меньше, чем Россия – в ней же, кстати, есть и Министерство школ).

    На мой взгляд, если в стране в ближайшее время и возникнут серьезные социальные протесты и бунты, это может произойти вокруг проблем с ЖКХ. Люди попросту перестанут платить по счетам ЖКХ. Поэтому реформирование в указанном направлении – это единственный путь избежать их и навести порядок в интересах населения и самого государства.

    Реформы как способ улучшения условий жизни людей. О значении «...измов»

    Повышать материальное положение нужно не только чиновникам, а всем категориям работающих людей, равно как и пенсии. Со времен прихода к власти Путина в экономике страны непрерывно возрастали возможности для этого. В частности, в результате необычайно благоприятной конъюнктуры на мировых рынках нефти непрерывно увеличивались бюджетные доходы страны. Путин с гордостью сообщает о том, что валютно-долларовые запасы России настолько велики, что она по этому показателю занимает то ли третье, то ли четвертое место в мире. Прекрасно! А какое место в мире занимает Россия по продолжительности жизни человека? По смертности новорожденных? По средней заработной плате? По средней пенсии? Почему мы «догоняем и обгоняем» самые развитые страны мира по ценам на товары и услуги – при нищенских «доходах» рядовых граждан?

    Любые реформы так или иначе призваны решать вопросы, затрагивающие жизненно важные стороны человека, и прежде всего – человека труда. Любая реформа стоит чего-нибудь только тогда, если в результате ее проведения улучшается положение народа, если реально проглядывается стремление власти к социальной справедливости. Это аксиома. Это аксиоматическое положение, как ни странно, мне постоянно приходилось напоминать и президенту, и руководителям правительства, в том числе на докладах съездов народных депутатов в Кремле, на сессиях Верховного Совета, в многочисленных статьях и выступлениях. Почему? Да по простой причине – Кремль и правительство упорно игнорировали этот императивный постулат для любой демократической власти...

    Однажды в дискуссии в стенах Верховного Совета я повторил неоднократно высказывавшееся мною ранее суждение: «...переход к капитализму не может рассматриваться как самоцель. Социализм и капитализм – это всего лишь способы достижения социально-культурных и экономических задач. Если окажется, что в наших условиях капитализм окажется менее эффективным, чем социализм, мы смело должны избрать другую Систему, может быть, в большей степени идти по пути конвергенции, используя преимущества каждой из Систем. Нас не должны сдерживать догматики-апологеты ни капитализма, ни коммунизма». Может быть, поэтому я подвергался не просто критике со всех сторон, а чудовищным клеветническим кампаниям с откровенной целью уничтожения. Критика при этом велась и справа, и слева – и те и другие считали мои взгляды чуждыми...

    Странное дело, в ходе прошлых (и позапрошлых!) парламентских выборов все эти вопросы оставались в стороне, видимо, они показались малоинтересными для всех или почти всех политических сил. И вот они, эти выборы остались позади, а с телеэкранов и газет – непрерывные разговоры о том, как хорошо будут теперь идти (реформы), когда вся власть – в руках президента и его партии. Наивные иллюзии. Кто мешал правительству существенно (в 2–3 раза) увеличить заработную плату большинству работающих людей? Это было бы большим благом для всей экономики – резко возросло бы потребление, расширилась бы емкость внутреннего рынка, промышленность и сельское хозяйство стали бы работать намного интенсивнее, возросла бы занятость в сфере услуг. При грамотном регулировании без труда можно было «держать» инфляцию на нынешнем ее уровне и т.п.

    Ельцин демократ? Путин тиран?!

    Критики справа исходят из маниакальной идеи, что Владимир Путин, вначале как президент, затем как премьер, отошел от «демократической линии» Ельцина и установил авторитарный режим личной власти. Это, конечно, далеко от правды. Путин не расстреливал парламент, не создавал конституционный строй «под себя». Он не нарушал Конституцию, тем более что никакой нужды в прямом ее нарушении не было. Она позволяла толковать возможность изменений таким образом, как они были осуществлены. Проблема – в другом, а именно – в отсутствии в Конституции сдержек и противовесов. Это было сделано вполне сознательно составителями Конституции, когда они безбрежно расширили конституционные полномочия под директорат Ельцина, только что расстрелявшего Верховный Совет. Да, конечно, тогдашний Кремль был значительно стеснен «хасбулатовским Верховным Советом» – но расстреляли под улюлюканье шайки псевдодемократов и мародерствующей толпы. В результате Ельцин сосредоточил в своих руках всю власть в стране. Все перед ним трепетало. Запад не пошевелил даже пальцем, чтобы не допустить эту жестокую расправу. Эгоизм, оппортунизм, соглашательство – эти врожденные свойства западных демократий проявились тогда во всем своем блеске, когда их представители восхваляли тирана за жестокую расправу с парламентариями.

    С декабря 1993 г., когда Кремль навязал стране какую-то странную конституцию, нигде и ни с кем не обсуждая («штопали» в кулуарах), – и Ельцин, конечно же, стал обладать практически диктаторской, большей, чем ныне Путин и Медведев, властью. Этому способствовали ряд объективных и субъективных причин, в том числе и СТРАХ (пришедший после расстрела). Этот страх, возможно, в немалой степени явился причиной того, что на политическом поле осталась сплошь «серая масса». Престарелый диктатор в полном объеме передал ее (власть) Путину, как это происходит в наследственных монархиях. Не смешно ли критиковать азербайджанский, или казахский, или узбекский вариант высшей власти!

    В силу целого ряда причин Владимиру Путину пришлось затратить много сил для того, чтобы сохранить эту власть в том объеме, в котором обладал его предшественник. Он начал и вел долгую войну в Чечне, не замечал коррупционеров во власти (боясь их трогать), выдвигал малоспособных людей из Питера (Москву не знал и побаивался ее), воевал с телевидением (страшась критики), изгнал Гусинского и Березовского (болезненно реагируя на их излишне «вольное поведение»), бросил в тюрьму Ходорковского (показательная порка в назидание крупным предпринимателям).

    И только осуществив все эти акции, Путин сумел, во-первых, почти в полном объеме стать наследником необъятных полномочий, полученных им от Ельцина, во-вторых, преодолеть глубоко затаившийся в сознании комплекс неполноценности (в силу очевидной неготовности к крупной государственной деятельности, незначительности политического опыта, что, кстати, не следует рассматривать с точки зрения упрека, я фиксирую этот факт всего лишь как реальную данность).

    Оппоненты Путина – и справа, и слева – совершенно неправы, когда критикуют Путина за якобы отход от ельцинского наследия по следующим направлениям:

    ? Вместо политической демократии, приверженцем которой был якобы Ельцин, Путину ставится в вину внедрение управляемой демократии, под которой понимается автократическая власть кремлевского правителя.

    ? Вместо свободы слова, которая была характерна режиму Ельцина, введена государственная цензура, телевидение стало подконтрольным президентским институтом, газеты лишены возможности критического анализа власти.

    ? По их мнению, Путин, поощряет шовинистические общественные настроения.

    ? Одновременно Путину ставилось в вину проигрыш партий – Союз правых сил (Немцов, Чубайс, Хакамада, Гайдар) и демократической партии «Яблоко» Явлинского.

    При этом анализ поражения этих двух партий в предыдущих избирательных кампаниях осуществляется весьма бедно, примитивно. На деле же в этом поражении правых меньше всего следует винить Путина и даже Центральную избирательную комиссию Чурова. Отмечу кратко следующее.

    Первое. Для «Правого дела» Михаила Прохорова в России не существовало и не существует вообще никакой социальной базы – крупный капитал представлен всего лишь несколькими группами монополистов, сформировавшихся исключительно благодаря президентско-правительственной власти в эпоху Ельцина – Черномырдина – Чубайса. Это и есть экономическая опора «правых», но ее было совершенно недостаточно, чтобы стать политической партией – она не выходила за пределы интересов крупного капитала (не существовало сколько-нибудь ощутимой социальной базы). СПС не сумела этого сделать и оказалась в изоляции от общества, для которого само слово «правые» – сигнал об опасности. Буржуазные партии, конечно же, должны появиться в буржуазной стране, но их лозунги должны выходить за пределы собственно интересов крупной (и даже средней) буржуазии, отражать интересы если не рабочего класса и крестьянства, то хотя бы бедствующих слоев интеллигенции, – если они хотят становиться федеральными партиями. Исходить из отсутствия классовой стратификации общества – это не только незнание общества собственной страны, но и отражение теоретической несостоятельности, эклектики в мировоззрении, вместо логичной системы взглядов.Теоретики партий должны были знать, что специфика капиталистической системы, нарождающейся в России, заключается, среди прочего, и в том, что крупные монополистические группы, являясь самодостаточными, индифферентно относятся к классу предпринимателей, он им не нужен, им достаточно иметь тесные связи с властью. Тем самым эта бизнес-группа (из крупнейших капиталистов) блокирует становление капитализма как системы, изнутри подрывает конкурентные механизмы. Отсюда – его отторжение нарождающимся немонополистическим предпринимательством, усматривающим в нем опасность не меньшую, чем со стороны реваншистских политических сил. Однако такого понимания этой специфики, судя по выступлениям «партийных вождей», не существует.

    Второе. Неверно утверждение, что рассматриваемые партии были лишены доступа к информационным каналам – их поддерживали TВ, целый ряд газет, радиостанции, известные общественные деятели; их лидеры непрерывно «тусовались» на различного рода публичных мероприятиях и пр. Создавалось впечатление, что они – достаточно серьезный «встроенный элемент системы». И при этом – абсолютно никаких позиций в народе – в тех же профсоюзах, хотя, по сути и разгромленных в эпоху ельцинизма, но тем не менее играющих определенную роль и в рабочем классе, и в среде интеллигенции, и среди учащейся молодежи. И самое главное, СПС не имела никакого практического выхода в трудовые массы (очевидно, считая их «быдлом»). Все это, вместе с прямыми заявлениями о «поддержке» крупного капитала, обрекало СПС с самого его зарождения на быстрое исчезновение. И если эта партия «дотянула» до недавних парламентских выборов, то исключительно в силу возможности неограниченных финансовых ресурсов, используя которые ее вожди создавали имитацию существования партии. И даже сами поверили, что она (СПС) существует. Но ее не существовало в природе, щедро оплачиваемая партийная бюрократия – это не партия. Вот почему, проиграв на этих выборах, СПС навсегда исчезла как определенная политическая сила.

    Третье. Еще одна немаловажная причина поражения, на мой взгляд, – нахождение в руководстве СПС таких хорошо известных и совершенно неприемлемых для общества лиц, как Чубайс, Гайдар, да и в некоторой степени сам Немцов (а теперь – и Касьянов, «записавшиеся», правда, в другую партию – партию народной свободы (Парнас). Все они прямо и непосредственно связаны со всей политикой Ельцина: экономического и социального курса, налоговыми инновациями, всеми ныне критикуемой приватизацией, рождением паразитарно-криминального олигархического капитала, массовой нищетой большинства населения, вооруженными конфликтами и войнами, которых не было даже в былом проклинаемом большевистском правлении – неудивительно, что они потерпели поражение. Скорее, можно удивляться тому, как они оказались избранными в Думу на парламентских выборах 1999 г., чем их поражению на последних (декабрьских выборах 2007 г.).

    Сложнее было с причинами поражения партии Явлинского. Но мне представляется, что главная из них – в самом лидере («Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих». Шекспир). Выскажу лишь несколько соображений. Игра в оппозицию и заигрывание с властью – всегда приводят к поражению, что и случилось с «Яблоком». Известно, что разные политические силы, представленные в парламентах (не только в российском), как бы привыкают к комфортной жизни и органически склонны к оппортунизму, соглашательству. Их лидеры часто оказываются вообще неспособны к жесткой принципиальной политической борьбе, хотя пытаются создать в своей электоральной базе именно такое о себе мнение. Они даже не понимают, что лидеры политической оппозиции должны обладать характером сильным, отважным – в противном случае не стоит даже ввязываться в такого рода и ответственные, и опасные игры. Вот что произошло с лидерами этой партии (в какой-то части это верно и для КПРФ).

    На поражение «Яблоко» обрекло и руководство СПС, в частности Чубайс, Он, бесконечное число раз выступая на телеэкранах, убеждал всех и каждого в том, что между «правыми» и «Яблоком» нет существенных различий, что все «дело» в капризах Явлинского, и он, Чубайс, «надеется, что договорится с Гришей». Эта антиреклама дала эффект посильнее любого черного пиара, поскольку убедила множество людей, потенциальных симпатизантов «Яблока», что, помимо неких договоренностей с Кремлем, партия еще и ведет какие-то «шашни» с ненавистным Чубайсом. «Дружеские объятия» этого давным-давно обанкротившегося чиновника, кстати, не блещущего особым умом и какими-либо способностями, помимо шокирующей наглости, и задушили «Яблоко».

    Еще когда разгорелся скандал вокруг НТВ, я вспомнил аналогичный случай столкновения Верховного Совета с газетой «Известия», главный редактор которой (Голембиовский) самым бесстыдным образом «при(х)ватизировал» госсобственность, включая огромное здание на Пушкинской площади, с типографскими корпусами, современным дорогостоящим оборудованием и пр. Разумеется, абсолютно никаких претензий, даже в малейшей мере, у парламента не было к редакционной политике газеты. (Это уже позже она стала выступать с призывами расстрелять парламент. «Где же обещанный штурм?» – вопрошала она.) Возможно даже, что в те горячие дни мы и не заметили бы незаконные действия, если бы не одно «но»: возмущенные мошенниками типографские работники объявили забастовку, подняли большой шум, забросали нас телеграммами, направили в Верховный Совет делегацию и подтолкнули парламентариев к решительным и принципиальным действиям. Началось мощное давление на меня со всех сторон: вся пресса, и даже часть депутатов, правительственные чины, общественные деятели, актеры и актрисы и т.д., стали непрерывно обвинять меня в попытках «реставрации» чего-то и кого-то, диктаторских замашках, сталинизме и т.д. Вдруг в защиту прессы выступил Ельцин! Совершенно нелепо. Тем не менее нужное постановление парламент принял. Правда, Голембиовский достиг своей цели, но уже после расстрела Верховного Совета. Спор-то, однако, был связан с классическим имущественным вопросом и больше ни с чем...

    Неслучайно в современных цивилизациях аксиомой является постулат: парламенты это центральный, стержневой элемент подлинно демократического государства, по полномочиям парламента можно судить о степени развития демократии, прав человека, политических и экономических свободах гражданина, содержании местного самоуправления... Некоторые утверждают: Ельцин был сторонником либеральных реформ, а Путин возрождает патерналистскую модель экономики (усиление государственного вмешательства в экономику). Все это – либеральные иллюзии. Истина-то в совершенно другой плоскости...