Несколько вступительных слов

Глядя на обширный и неровный ландшафт, порой нужно прищурить глаз, чтобы различить его главные черты. Примерно то же нужно сделать тому, кто захочет отыскать смысл в истории. Внимание к деталям важно для подробного анализа и придает ему точность, но часто приводит к разбору мелочей и мешает осознать поистине значительные вехи, которые окружены большим количеством мелких фактов.

Эта книга – это «взгляд прищуренных глаз» на один из аспектов истории Запада. Одной из самых поразительных черт западноевропейской культуры выглядит ее способность добиваться убедительных результатов военными средствами. Возможно, это качество явилось решающим фактором, позволившим этой культуре распространиться по всему миру. Конечно, на Дальнем Востоке и в Африке хватало великих битв и великих побед, но их результаты не оказывали долговременного воздействия на ход мировой истории. Классический случай – завоевания Китая; они привели лишь к ассимиляции победителей, и возникшие в результате культурные модели были усвоены только самым узким кругом окраинных территорий. Постепенное проникновение в Индию через афганские перевалы обошлось без каких-либо военных событий и, что более важно, почти не имело того эффекта, который изменил бы основной образ жизни в Индии или распространил бы его на другие регионы. Подлинно решающие войны стали происходить, когда представители западно-европейской культуры (и те, кто постепенно усвоил ее, подобно арабам) осознали, что на поле битвы возможно изменить ход истории.


Древний мир


Предвижу много разных мнений по поводу выбора битв, приведенных в книге в качестве решающих, и потому хочу объяснить, на каком основании делался такой выбор. Первый критерий состоит в том, что война, в ходе которой происходила битва, должна сама по себе привести к какому-либо результату, должна действительно стать одним из тех поворотных пунктов, после которых история могла отправиться совсем по другому пути, если война имела бы другой исход. К примеру, можно взять несколько сражений из Первой мировой войны, рассмотреть с технических оснований то существенное воздействие, которое она оказала на идеологию и тактику сражений; но сама война ничего не решила, так что через двадцать лет пришлось ее повторить. Кроме того, некоторые решения, принятые в битвах Первой мировой, оказались обратимы. Например, Цусима; любой, кому вздумалось бы написать эту книгу в 1930 году, мог назвать ее результативной, и кое-кто так и сделал; но дальнейший ход событий не позволяет нам согласиться с этим мнением.

Второй критерий выбора заключается в том, что битва, о которой идет речь, должна привести к положительному результату. История полна негативных решений, которые не позволили чему-то произойти. «Пятнадцать решающих битв» Кризи (первая книга из серии, в которую входит и данное издание) говорит о битвах при Шалоне и Туре, произошедших близко друг от друга; обе они стали превентивными решениями. Но особый талант западноевропейской культуры, если она берется за оружие, есть талант решительно изменять ход истории в битве, давая ему новое направление. Это сделали все описанные здесь битвы вопреки субъективным сожалениям, возможным в каждом отдельном случае.

Кроме того, пришлось ввести определенное ограничение, чтобы этот труд не превратился в общую военную историю западного мира, пространную, как Британская энциклопедия. Для соблюдения такого ограничения были исключены те случаи, когда сражение или военная кампания, хоть и решающие, едва ли могли привести к иному результату. Безусловно, и здесь возникнут разногласия в связи с этим критерием отбора, но я могу проиллюстрировать свою точку зрения битвой при Теночтитлане, в которой Кортес уничтожил империю ацтеков. Принимая во внимание малое число испанцев, участвовавших в битве, в ее исходе существовал некоторый элемент сомнения; к тому же Теночтитлану предшествовала битва, в которой испанцы потерпели безоговорочное поражение. Но европейцы со своей материально-технической подготовкой: кораблями дальнего плавания, лошадьми, мечами, мушкетами, доспехами и умением все это применять настолько превосходили индейцев, что, если бы армия Кортеса была разбита, это явилось бы случайностью в нахлынувшей волне завоевания.

Победа викингов над Англией была неизбежна не по причине их технического превосходства, а в результате более рациональной социальной организации. Гастингс ничего не решил, кроме имени норманнской династии, которая заняла английский трон, а основная система изменилась весьма незначительно. Напротив, распадавшуюся Византийскую империю могла бы спасти от турок только убедительная победа, которая не произошла; и битва при Манцикерте, как обычно считается, нанесла империи сокрушительный удар и поддержала существовавшую тенденцию.

Перечисленные здесь битвы можно рассматривать как результативные в антидетерминистском смысле. Не все из них отменили существовавшие тенденции, хотя для отобранных сражений это типичная характеристика. Вполне понятно, что силу древнеперсидской империи, стремившейся поглотить греческую цивилизацию, могли нейтрализовать только военные действия; так и случилось: после победы Александра Македонского при Арбелах поглощение пошло в другом направлении.

Тогда встал вопрос о том, в какой степени греческая система способна поглотить другие. Часто считается, что самому суровому испытанию римская система подверглась в великом противостоянии с Карфагеном, но я полагаю, что после пристального рассмотрения нельзя прийти к такому выводу. Карфаген был сильным противником, на службе у него находились величайшие гении военной истории, но фундаментальное военно-экономическое устройство Карфагена имело изъяны. Поражения Карфагена во время его войн с Римом всегда были катастрофическими; а поражения римлян заставляли их еще больше собираться с силами: они имели гораздо более мощное и способное к быстрому восстановлению государственное устройство. Опасность этому устройству грозила лишь однажды, при Беневенте, когда оно столкнулось с системой, оставшейся грекам в наследство от Александра и обладавшей элементами прочности, которой никогда не было у карфагенской организации.

После этого дальнейшее развитие Римской империи стало неизбежно; исход любых сражений, к каким бы последствиям они ни вели, был в большой степени предрешен. Фундаментальная структура западной цивилизации, на поле битвы или вне его, была определена для многих поколений. А неудача римлян, пытавшихся завоевать Германию, была неизбежна; римлянам так и не удалось разработать действенную тактику лесной войны. Восстание Ника, первый настоящий кризис, после которого могли начаться базисные изменения, произошло слишком поздно (в 553 году н. э.) и уже в Константинополе, в центре того, что осталось от Рима.

После этого утекло немало воды вместе с громадной волной варварских нашествий. Та эпоха была богата переменами и выдающимися личностями, но она не перестроила основы культурной модели. Можно указать на развитие отдельных тенденций, но не на резкую смену направлений, происшедшую за Арбелами. Когда смена все-таки произошла после битвы при Кадисии, она прошла по касательной к прежнему течению, а не в противоположном направлении; нужно уяснить значение Кадисии, чтобы понять, почему едва возникшая сила ислама превратилась в угрозу развивающейся европейской системе. Западная Европа положила конец этой угрозе в Испании, и причины этого объясняются в книге; это было кардинальное изменение характера угрозы в регионе, причем имел значение сам способ изменения.

Куда более серьезным для Запада оказалось продвижение ислама по Дунаю, когда туркам удалось разработать не только военную систему, превосходившую достижения их мусульманских предшественников, но и военно-политическое устройство, обладавшее способностью к неограниченной экспансии. Вена радикально повернула развитие событий; когда прилив схлынул по Дунаю, вместе с ним ушла последняя возможность того, что иноземцы смогут навязать европейцам чуждую организацию, и с тех пор результаты сражений оказывались в пределах вариаций западноевропейской культуры.

Чем дальше мы отходим от наивысших точек, тем лучше их видно. После Вены легче проследить тенденцию, и части все лучше соединяются в единое целое. Возможно, главу об освобождении Орлеана следовало поместить не туда, где она находится исходя из хронологии, а в более поздний раздел. Но для этого пришлось бы выхватить из контекста один из ключевых фактов, связанных с Веной: турки представляли более серьезную опасность для Карла V, чем протестантская Реформация.

Я не приношу извинения за употребление термина «битва» в довольно широком смысле. Не всегда военные решения зависели от исхода одного сражения. Виксбергская кампания лучше всего демонстрирует это положение; она определенно сыграла решающую роль, но ни об одном из пяти ее сражений нельзя сказать, что оно пошло дальше, чем подтверждение характера всей кампании. Непреодолимая сила была в командных решениях и натиске подвижных колонн Гранта, которые располагались таким образом, что при любом столкновении силы северян оказывались на поле битвы в таком количестве, которое предопределяло победу.

Если кому-то покажется, что значительная часть описанных здесь битв имеет отношение к Америке, на это можно ответить, что появление Соединенных Штатов в качестве мировой державы является одним из выдающихся фактов истории, какой мы знаем ее сейчас. Еще один такой факт – возникновение Советского Союза; но решения в пользу этого государства редко принимались на поле битвы (в конце концов, не все решения принимаются там), и в пропагандистских целях реальные события так часто намеренно искажались, что здесь невозможно дать о них честный отчет.