Глава 11

НЕНАДЕЖНОЕ ПАРТНЕРСТВО

Людвиг фон Бек – Рейхенау

По мнению большинства германских офицеров, «деятельность коричневых» не имела к ним никакого отношения. Их, безусловно, радовала перспектива перевооружения, а затем и революции (народного восстания, как называли ее многие) с санкции генералов, но это вовсе не означало, что армия собиралась отказаться от традиции оставаться в стороне. Однако нельзя обойти молчанием следующий факт. Развернувшаяся драма была настоящей революцией – беспрецедентным случаем психологического освобождения. Порождением подлинного энтузиазма. Люди искренне надеялись, что таким путем удастся восстановить в государстве порядок и дисциплину.

Прежде всего, Гитлер мастерски владел искусством возвращать надежду и, что более важно, воодушевлять народ мечтой, иллюзией. Народ превратил Гитлера в идола, и этот фактор стал определяющим в политике рейхсвера.

На тот момент у армии не было причин для недовольства. С назначения Бломберга на пост военного министра для министерства началась новая глава, в которой министерство получило такую власть, какой никогда не было у прежнего прусского военного министерства. Вступив в должность, Бломберг немедленно вызвал прежнего начальника штаба и назначил его своим заместителем (Chef der Ministeramtes). Рейхенау был тут же произведен в генералы и, можно сказать, стал первым реально значимым военным экспертом, безоговорочно принявшим диктатуру. Этот молодой генерал, с его хорошими манерами и моноклем в глазу, должен был казаться типичным юнкером, но значил гораздо больше, чем типичный юнкер. У Рейхенау были наполеоновские амбиции, и, вероятно, он считал, что обладает способностями Наполеона. Он конечно же был генеральским сыном, но выпадал из привычного образа, поскольку в какой-то мере перенял энергию и напористость Вальдерзе. Но главное его отличие заключалось в том, что он разбирался в проблемах, касающихся современной армии. Он был признанным экспертом в части баллистики, признавал значение техники и, кроме того, осознавал важность такого фактора, как народные массы. Рейхенау верил, что Гитлер, понимая это, будет действовать во благо военным. «Парни в коричневом», считал Рейхенау, должны будут навести дисциплину.

Войсковое управление получило приказ относительно формирования армии, состоящей из двадцати одной дивизии, в условиях мирного времени. План предусматривал создание трехсоттысячной армии, оснащенной оружием тяжелого калибра и авиацией. В 1933 году Крупп смог начать производство танков; первая программа выпуска продукции шла под названием «План выпуска тракторов для сельского хозяйства». В августе 1933 года удалось изготовить пять, а в 1934 году сто танков. Первый танковый батальон носил название «автотранспортное учебное подразделение».

Был сформирован военно-промышленный штаб, преемник экономического штаба, под началом генерала Томаса, состоявший из отдела производства вооружения, отдела сырья и расчетного отдела. Ко всем военным округам был приписан штат инспекторов военно-промышленного штаба под командованием генерала, находящегося на уровне командира дивизии. Все это, конечно, держалось в тайне, поскольку Версальский договор все еще оставался в силе, хотя, после срыва переговоров о разоружении, шли упорные разговоры, что Германия не может вечно соблюдать условия договора.

Резко изменилась ситуация с воздушными силами. В министерстве рейхсвера был создан авиационный отдел под началом нового рейхскомиссара Германа Геринга. С этого времени пошел отсчет деятельности новых воздушных сил как независимого рода войск под началом человека, который никогда прежде не принадлежал к касте высших военачальников, а теперь получил от Гинденбурга чин пехотного генерала.

Кадровым офицерам Генерального штаба выпало проведение трудоемкой подготовительной работы. А затем на сцене появились новые люди, вроде Мильха, быстро поднявшиеся до генеральских чинов. Воздушные силы раздирали противоречия. Кадровые офицеры Генерального штаба полностью сосредоточились на формировании военно-воздушных сил, в то время как новые люди, пришедшие из гражданской жизни, и по большей части летчики, воевавшие в войну (и конечно же фанатичные национал-социалисты), старались добиться независимого от армии положения.

На высшем уровне старались разрешить этот конфликт. Каждый из «большой тройки», Геринг, Гиммлер и Рем, в тайной борьбе за власть стремился сформировать свою собственную армию. Геринг, как министр внутренних дел, имел в своем подчинении полицию, организованную по военному образцу; Рем – CA, а Гиммлер – СС. Вскоре стало ясно, что Геринг к уже существующим у него подразделениям намеревается добавить воздушные силы.

К радости военных, некоторые положения, принятые во времена республики, были отменены. Не стало представителей от рядового состава, были восстановлены военные суды, и армия вышла из-под юрисдикции гражданских судов. Военные атташе получили назначения в Лондон, Париж, Рим, Москву и Вашингтон. Военная наука достигла больших успехов. Отставной генерал фон Кокенхаузен, ушедший в люфтваффе (Luftwaffe), создал немецкое политико-научное военное общество (Deutsche Gesellschaft fur Wehrpolitik und Wehrwissenschaft), умышленно выбрав для его регистрации 28 июня, годовщину подписания Версальского договора. В обществе собрались ведущие специалисты из разных областей, которые ставили целью изучение проблем, касающихся тотальной войны. Это была благодатная почва для геополитической доктрины генерала Хаусхофена.

Царящая повсюду атмосфера перемен таила определенную опасность для Генерального штаба, который, естественно, хотел восстановить свое прежнее положение. И он, конечно, добился бы своего, если бы только смог закрыть глаза на некоторые малоприятные вещи, творящиеся при новом режиме. Но как показало время, между национал-социалистической партией и Генеральным штабом имелись глубокие противоречия, видные невооруженным глазом. Постепенно Генеральный штаб осознал, что новый принцип «лидерства» абсолютно несовместим с его собственной традицией, согласно которой вся ответственность возлагалась на старшего по званию. К тому же Гитлер ставил перед армией трудновыполнимые задачи. Если всерьез рассматривать проект о введении всеобщей воинской повинности, то необходимо найти инструкторов, которые будут вести подготовку, рассчитанную на четырнадцатилетний срок службы. А это проблема. Из-за нехватки кадров осенние маневры 1933 года пришлось прервать. И наконец, Геринг.

Геринг руководил люфтваффе, совершенно не считаясь с требованиями армии. Помимо прочего, он оголил армию, лишив ее таких первоклассных генштабистов, как генерал Вевер, нынешний начальник штаба люфтваффе, полковник Штумпф, занимавшийся кадровой политикой, полковник Кессельринг, генерал Фельми, Вильберг и другие. К сожалению, эти люди не смогли передать традиции и дух старого Генерального штаба новому формированию.

Если и имелись определенные разногласия между новым и старым типом офицеров, то вскоре намного более сильный антагонизм развился в отношении отрядов штурмовиков CA, наводненных личностями, которых Генеральный штаб стремился уничтожить еще в 1919-м и 1920 годах. Новые формирования, служившие не государству, а идее, новой социорелигиозной доктрине спасения, состояли из двадцати четырех групп CA, приблизительно соответствующих армейским корпусам. В дни захвата власти группы CA при необходимости использовались в качестве вспомогательной полиции. С тех пор они стали орудием террора. Ряд руководителей CA, осужденных за убийство жен и связанных гомосексуальными отношениями, организовали «штабные отряды» и действовали по своим законам. Наиболее известны Карл Эрнст из Берлина и Эдмунд Хейнес из Бреслау. Рем сформировал собственную кавалерию, саперные и инженерные подразделения.

Одно из первых событий, случившихся при Гитлере, было связано со «Стальным шлемом». До этого «Стальной шлем» расценивался практически как продолжение рейхсвера, но сторонники Гитлера усмотрели в этом определенный консерватизм. Теперь CA контролировали «Стальной шлем». Зельдте, первый руководитель «Стального шлема», ставший министром труда, не выдвинул возражений. Дюстерберг, возмущенный тем, что старые фронтовики попадают под начало педерастов, выразил протест Бломбергу и Рейхенау. Но ему объяснили, что в новых условиях это не тема для обсуждения.

Многое из германской действительности тех лет созвучно тому, что происходило в Италии в первые дни фашизма. Образования, подобные гитлеровским штурмовым бригадам (Squadristi), состояли по большей части из боевых офицеров, утративших социальную ориентацию. Эти люди, составлявшие ядро будущей фашистской милиции, столкнулись с яростным сопротивлением со стороны итальянских генералов. Кстати, создавая национал-социалистические воздушные силы, Геринг просто повторил созданные Бальбо фашистские воздушные силы, которые претендовали на ведущую роль в армии.

Людендорф учил, что отличительной чертой перевооружения Германии будет не введение всеобщей воинской повинности, а приобретение Германией мировоззрения, и это нацистское мировоззрение натолкнулось на ограниченного традицией прусского офицера.

Вполне естественно, что Гитлер приложил все усилия, чтобы вторгнуться в замкнутый мир офицерского корпуса. Любое тоталитарное государство рано или поздно сталкивалось с подобной проблемой. В Советском Союзе армия была превращена в орудие однопартийного государства ценой десятков тысяч жизней высшего офицерского состава. Итальянский вариант несколько отличается от русского, поскольку итальянские офицеры имели за спиной королевскую власть. В Германии внутренний конфликт так и остался неразрешенным. Гитлер добился определенного успеха, но в конечном счете часть офицеров, ревностных сторонников соблюдения традиций, восстала против него.

Офицеры чем дальше, тем больше ощущали собственную беспомощность. Шлейхер бесновался, зато Сект, когда ему доложили о состоянии Шлейхера, холодно заметил, что все, чем они занимались, стало теперь ненужной игрой. Гаммерштейн-Экворд предпринял гигантские усилия, чтобы вернуть прошлое, и попытался устроить совещание с Брюнингом и Шлейхером. Брюнинг, нашедший убежище в стенах берлинского госпиталя, не проявил активности, хотя и был посвящен в довольно бестолковый план, направленный против режима.

Шлейхер не был готов покориться судьбе. Он не мог поверить, что, вновь завоевав доверие президента, связал себя по рукам и ногам. Нацистский террор, который уже привлек внимание всего мира, до настоящего времени касался евреев и членов партий правого крыла. Теперь он стал распространяться на бывших союзников Гитлера. Гинденбург вряд ли мог оставаться безучастным – по крайней мере, так считал Шлейхер.

Какова же была позиция командующих округами? Раушнинг, встревоженный оборотом событий, встретился с Браухичем, сменившим Бломберга на посту командующего 1-м военным округом, и Бломбергом. Рейхсвер должен соблюдать нейтралитет, заявил Браухич. В противном случае не может идти речи о перевооружении.

Бломберг отделался аналогичным ответом. Когда Герберт фон Бисмарк-Ласбек, консерватор из прусского министерства внутренних дел, задал подобный вопрос, Бломберг просто ответил, что он офицер и верен присяге. Бисмарк возразил, что говорит не с Бломбергом-генералом, а с Бломбергом-министром, который не может уклоняться от политической ответственности. Бломберг стукнул кулаком по столу и закричал, что отказывается вести подобного рода беседы.

До настоящего момента все расчеты Войскового управления строились в надежде на поддержание хороших отношений с Россией и сохранение членства в Лиге Наций, но Гитлер, в основном из идеологических соображений, был готов пренебречь всеми расчетами. В 1933 году генерал Томас побывал в России и по возвращении попытался убедить Гитлера в необходимости поддержания отношений с Востоком. Гитлер заявил, что Россия способна создавать лишь «потемкинские деревни» и всегда будет оставаться разрушительной силой.

Когда Томас поднял вопрос о торговых отношениях с Китаем, где Сект занимался реорганизацией армии, Гитлер ответил, что его интересует только реальная политика. Идеи ее полностью основывались на представлениях о конфликтах между славянами и германцами в былые времена. Славяне были врагами. Англия, Италия и Япония идеальными союзниками. Таким образом, рейхсверу пришлось отказаться от «курса на Россию», с недавнего времени ставшего «русско-китайским», хотя Советский Союз был готов забыть обо всех идеологических разногласиях между собой и Германией. В ноябре 1934 года на традиционном банкете в ознаменование Октябрьской революции Бломберг в последний раз поднял тост за Красную армию.

Пришлось отказаться и от миролюбивой политики в отношении Лиги Наций, когда комиссия по разоружению воспротивилась безоговорочно признать принцип равноправия в отношении вооруженных сил. Осенью 1933 года Гитлер вышел из Лиги Наций.

После выхода Германии из Лиги Наций Войсковое управление издало приказ об удержании линии Рейн – Шварцвальд на западе и по реке Одер на востоке. Военизированная полиция, железнодорожная охрана и таможенная служба поступили в распоряжение военных для оказания помощи в эвакуации на запад. Бломберг настаивал на получении им особых санкций. Он понимал, что армия слишком слаба, чтобы ввязываться в серьезные международные конфликты.

Тем временем Гитлер лично взялся за решение польского вопроса. Не посоветовавшись с армией, он приступил к переговорам с Пилсудским с целью заключить договор о сотрудничестве, который в результате был подписан в начале 1934 года. Этот договор компенсировал потерю дружбы с Россией, с которой Гитлер собирался разорвать отношения. Довольно странно, что именно в это время капитан Сосновский, польский тайный агент, сумел перехватить некоторые русско-германские планы о сотрудничестве в случае нападения Польши. Сосновский достал их через титулованных дам, секретарей министерства рейхсвера. С любой точки зрения это не слишком хорошо характеризовало Германию, показывая новым друзьям, чего стоит дружба с немцами.

В то время как удалось весьма удачно восстановить польско-германские отношения, произошли некоторые изменения в Верховном командовании. Адам, не скрывавший враждебного отношения к новой власти, был освобожден с должности главы Войскового управления и принял командование 7-й дивизией в Мюнхене. За ним последовал генерал-лейтенант Бек, в то время командующий 1-й кавалерийской дивизией. Спустя короткое время Гинденбург присвоил Бломбергу звание генерал-полковника и назначил командующим тремя видами войск: армией, морскими и воздушными силами. В результате Геринг как главнокомандующий люфтваффе оказался в подчинении у Бломберга, хотя и не подчинялся ему как рейхскомиссар воздушных сил.

Бломберг, воспользовавшись расширением властных полномочий министерства рейхсвера, тут же превратил министерство в своего рода координационный штаб, которому должно было подчиняться Войсковое управление, морской и воздушный штабы. В результате перемещений Рейхенау, ставший кем-то вроде начальника Генерального штаба вермахта, был, естественно, доволен создавшимся положением. Все еще помнили, к чему привела несогласованность действий между Генеральным штабом и штабом адмиралтейства во время последней войны.

Появился отдел главнокомандующего, или отдел национальной обороны, где были собраны штабные офицеры трех родов войск. Подобная мера, которая была предпринята для того, чтобы в конечном счете подчинить Генеральный штаб, стала началом постепенного уменьшения его влияния.

1 октября, в этих не слишком благоприятных обстоятельствах, один из лучших стратегов армии, генерал-лейтенант Бек, принял на себя руководство Войсковым управлением. Бек не принадлежал к кругам прусского юнкерства; его отец был известным фабрикантом железных изделий. Одухотворенное лицо Бека с тонкими чертами напоминало лицо Мольтке-старшего, хотя обстоятельства, в которых он был вынужден действовать, резко отличались от тех, в которых находился Мольтке-старший. Если Мольтке-старший поднял Генеральный штаб на недосягаемую высоту, то Беку Генеральный штаб достался в состоянии упадка.

Когда Бек принял руководство Войсковым управлением, он находился всего лишь на четвертом уровне власти. На пути к верхнему уровню перед ним располагались министр рейхсвера, военное министерство и главнокомандующий армией. Бек столкнулся с неизбежным конфликтом между традициями Генерального штаба, в которых сам был воспитан, и так называемыми «солдатами-политиками» революции с непомерно развитым честолюбием. Кроме того, у Бека началась скрытая борьба с Герингом, который, хотя и подчинялся Беку, как высшему руководству, по-прежнему претендовал на преимущественное положение.

Трудно было вести борьбу, находясь в столь невыгодном положении. Бек очень рассчитывал получить защиту со стороны, как он предполагал, главного советника – главнокомандующего, но Гаммерштейн-Экворд, будучи противником национал-социализма, утратил прежнее влияние. Он находился под надзором полиции и не делал ничего, по крайней мере открыто, чтобы поддержать Бека. Возможно, Гаммерштейн верил в способности Шлейхера избавиться от режима. А может, он воспринимал все излишне просто; он часто повторял, что это его большой грех.

Решимость Бломберга взять руководство армией в свои руки привела к дальнейшей потере влияния Войскового управления. В ведении вермахта теперь находился военно-промышленный штаб и управление разведки и контрразведки под началом Канариса.

Теперь несколько слов о Совете обороны рейха (Reichsverteidigungsrat), не путать с управлением национальной обороны (Abteilung Landesverteidigung). Совет был в основном занят с вопросами мобилизации. Изначально председателем совета был руководитель Войскового управления, но теперь руководство перешло к Рейхенау, пользовавшемуся доверием своего начальника, такого же солдата-политика, как и он.

Гаммерштейн-Экворд, о котором позже Гитлер скажет, что видел в нем одного из опаснейших врагов, в конце 1933 года вышел в отставку. Рейхенау мог решить, что пробил его час, но заложенные Сектом традиции были сильнее его. Ни Рундштедт, ни Лееб не желали работать под его началом. Человеком, выбранным в качестве преемника Гаммерштейна-Экворда, был командующий 3-м военным округом генерал-лейтенант фон Фрич.

Мужественный Фрич соответствовал образцу офицера старой школы. Само собой разумеется, что он носил монокль. Придерживался консервативных взглядов. Однако на самом деле был человеком крайне восприимчивым, в некотором смысле эпигоном. Фрич отличался редким самообладанием.

Он разбирался в политике не больше чем остальные генералы. Фрич, безусловно, был христианином и монархистом и, как многие, потрясен необычайной популярностью Гитлера. Как-то он поинтересовался у Раушнинга, что может занять место национал-социализма, если Гитлер будет убит. Интересное высказывание!

На той стадии Гитлер не давал повода считать, что его политика нацелена на что-то иное, чем мир (взять хотя бы его договор о сотрудничестве с Польшей), и наверняка ни Фрич, ни Бек не испытывали желания воевать. Фрич отлично понимал, что Германия недостаточно сильна, чтобы воевать на несколько фронтов, а Бек особо отмечал, что Германия не может быть вовлечена ни в какую войну.

К сожалению, генералам было не дано услышать, о чем Гитлер распространялся за обеденным столом. Генералов там не слишком жаловали, вероятно, потому, что бывший капрал никогда не мог совладать с эмоциями в их присутствии. Этим, возможно, объясняется и то, что спустя какое-то время Гитлер слукавил, рассказав Кейтелю и Гальдеру, что был лейтенантом Баварского пехотного полка.

У Фрича не хватало времени, чтобы интересоваться проблемами внешней политики. Он был слишком занят внутренними вопросами, и CA не давали ему времени отвлекаться на что-то иное. В отличие от Шарнхорста и Гнейзенау Фрич не мог повлиять на политические процессы в армии; он строил армию заново.

Вполне естественно, что CA относились к армии с завистью и подозрительностью. Теперь, когда вновь вводилась всеобщая воинская повинность, армия могла вернуть себе значительное влияние как образовательная основа для народных масс, какой она и была всегда. Весьма специфическое воспитание, в котором монополистами стали CA и партия, заключалось в воспитании мировоззрения. Первым из множества конфликтов в духовной сфере была борьба за армейских капелланов, которых Фрич и Бек (а в особенности католики Лееб и Крессенштейн) хотели сохранить, а CA – упразднить.

Перед Фричем стояла непростая задача. В документе, который относится к 1938 году, он пишет, что когда принял назначение, то нашел груду руин. Гаммерштейн-Экворд не шевельнул и пальцем, занимая свой пост. Рейхенау, похоже, преследовал собственную политику, которая заключалась в попытке противодействовать CA, оставаясь в хороших отношениях с партией. Справедливости ради следует заметить, что Рейхенау действительно противостоял CA. В противовес CA он создал «солдатские союзы» из бывших военных, которые должны были стать основой резервной милиции. Это шло вразрез с идеей Рема об объединении CA и армии в единую милиционную (территориальную) армию.

Игры Рейхенау с партией заставляли армию постоянно испытывать чувство неуверенности, поскольку никто не мог сказать, куда может в следующий момент прыгнуть министерский ветреник. Что касается Бломберга, то Фрич уже служил под его началом. В целом он был высокого мнения о Бломберге, хотя считал, что для министра рейхсвера тот излишне интересуется модными идеями и, кроме того, легко поддается влиянию.

Таким образом, проблемы, связанные с CA, в большинстве случаев так и оставались нерешенными и зачастую мешали работе. К примеру, «пограничные отряды» были в значительной степени созданы с помощью «Стального шлема», а теперь «Стальной шлем» входил в CA. В результате «пограничные отряды» превратились в практически непригодное для использования орудие. И это не единственный случай. CA непрерывно требовали инструкторов, нанося тем самым вред армии. На пивных вечеринках, проводимых CA в Берлине и Бранденбурге, руководитель бригады Эрнст, бывший швейцар в гостинице, а позже вышибала в кафе, которое часто посещали гомосексуалисты, регулярно излагал идеи в отношении «народного Генерального штаба». Трудно сказать, что толкнуло Эрнста явиться к полковнику Гальдеру, начальнику штаба 9-го военного округа, с требованием ознакомить его с деятельностью штаба. Гальдер сообщил об этом Фричу. В итоге Фрич направил в Добериц бригаду в полной боевой выправке с приказом немедленно начать действия против CA. В Штеттине события приняли такой поворот, что фон Бок, командующий 2-м военным округом, запретил вход в любое военное учреждение людям в форме CA.

Было трудно ожидать, что CA могут достигнуть временного соглашения с рейхсвером, руководством вермахта, общим управлением армии или с любым существующим на законном основании институтом. В течение 1933 года велись переговоры между представителем руководства вермахта, общего управления армии и обергруппенфюрером CA Крюгером в отношении поведения CA, не вызвавшие ничего, кроме ожесточенных споров. Несмотря на возникшие разногласия, Рейхенау согласовал план предвоенной подготовки гитлеровской молодежи. Кроме того, он организовал курсы военного обучения для студентов, и офицеры Генерального штаба были направлены в ведущие университеты в качестве инструкторов по так называемым «военным видам спорта». Вот отсюда и появилось словосочетание «оборонительная политика» («Wehrpolitic»).

Введенная CA обязательная трудовая повинность и даже скорее военные лагеря и так называемые спортивные школы по всей стране (Gelandesportschule) стали препятствием, как уже отмечалось, на пути единого военного воспитания. Вдобавок ко всему CA создали Управление оборонительной политики (Wehrpolitisches Amt), ставшее главным центром оборонительной политики национал-социалистов.

Все эти вопросы послужили поводом для ссоры Рейхенау с CA. Рейхенау и Бломберг потребовали ликвидации Управления оборонительной политики и установления контроля над всеми фондами, выделяемыми для военного обучения CA. К тому же они предприняли шаги в направлении детальной разработки обучающих программ для солдатских союзов.

Рем, как мы знаем, отрицательно относился к рабочим союзам, поскольку чувствовал в них угрозу для CA и опасался, что в один прекрасный день CA окажутся лишним. Он давно уже видел себя командующим революционной германской армией. Наиболее отчаянные руководители CA соглашались с тем, что захват власти 30 января не имел никакого отношения к революции: слишком мало пролилось крови. Из всех врагов им только с коммунистами и социал-демократами удалось свести счеты. Высшее общество, которое они ненавидели даже больше, чем левых, избежало кровопролития.

Руководству CA пришло в голову потребовать, чтобы впредь рейхсвер пополнялся только за счет членов CA, а это означало, что постепенно армия должна была «революционизироваться». В этом случае группенфюреры CA заняли бы командные генеральские должности.

Преследуя свои цели, CA вряд ли бы четко соблюдали конституционную процедуру. В Нюрнберге Йодль заявил, что Рем кто угодно, только не революционер. Это означает, что Войсковое управление, где в то время служил Йодль, было готово с помощью силовых методов покончить с Ремом.

Столкновение между рейхсвером и CA было всего лишь отражением конфликта на высшем уровне. Борьба, по сути, шла не между Ремом и Беком и даже не между Ремом и Фричем, а между Ремом, Рейхенау, Герингом и Гиммлером. Геринг видел в Реме соперника в борьбе за управлением вермахтом; Гиммлера возмущало номинальное подчинение CA.

Гитлер, похоже, по крайней мере в то время, был скорее игрушкой, чем хозяином этих сил, тем не менее, ему требовалось срочно принять решение. Гинденбург долго не протянет, и хорошо бы ему (Гитлеру) привести в порядок дела, пока Гинденбург не назвал преемника.

В марте стало проясняться, каким образом Гитлер собирался решить проблему с CA. В министерстве рейхсвера он произнес речь перед командующими военными округами и группенфюрерами CA, в которой сравнил армию с «носителем герба», а CA с «ударными войсками» новой Германии. Речь едва ли уменьшила напряжение. Рем стоял как скала, и Гитлер потратил несколько часов, пытаясь заставить его проявить благоразумие.

В июне Папен выступил перед марбургскими студентами, в своей сенсационной речи заявив, что пора положить конец революциям и что пришло время восстановить порядок. Ответ не замедлил последовать, несмотря на то что Папен, в отличие от Геринга, Рема, Гиммлера и Рейхенау, не обладал теперь реальной властью. Геббельс запретил речь к распространению. Юнг, сотрудник Папена, был арестован. Геббельс и помощник Гитлера Рудольф Гесс пока только предупредили тех, кто полагал, что может пускать в свои гостиные людей, находящихся в оппозиции к режиму.

Если речь Папена произвела странное впечатление, то поведение Рема было еще более странным. Он отправил Фричу письмо, выразив надежду на мирное решение затянувшегося конфликта. Затем Рем поехал на отдых в Бад-Висзее, куда вызвал группенфюреров CA.

Едва ли Рем планировал путч. Но впоследствии Гитлер заявил, что получил донесения, согласно которым CA готовились к мятежу. Не вызывает сомнений, что эти донесения передали Гитлеру те, кто стремился подтолкнуть его к решению назревшего вопроса; Рейхенау, Геринг и Гиммлер не могли больше ждать. Гитлер был вынужден сделать выбор. CA, несмотря на численность, имели мало шансов по сравнению с оснащенной современным оружием армией. И Гитлер выбрал армию.

За несколько месяцев до этого Бломберг приказал нашить свастику на военную форму. 30 июня в «Volkischer Beobachter» появилась статья Бломберга о слиянии армии с государством. Это было решительным отходом от идеи Секта об изолированности армии. Таким образом, принцип «государство в государстве», во всяком случае официально, оказался похороненным.

В день появления статьи Гитлер санкционировал арест группенфюреров CA и Рема, своего близкого друга, с которым был на «ты». Одновременно с этим Геринг и Гиммлер начали действовать в Берлине. Пострадала не только старая гвардия CA, но и все, кто был в оппозиции к Гитлеру или связан с такими скандалами, как таинственная смерть племянницы Гитлера, которая якобы была его любовницей. Шесть молодчиков из СС расправились со Шлейхером и его женой прямо в их доме в Лихтерфельде. При схожих обстоятельствах был убит фон Бредов. Папена поместили под домашний арест. Фон Бозе, первый помощник Папена, был застрелен в собственном кабинете. В тот же день был убит Юнг. Дюстерберг сбежал. Его жена с помощью генерал-майора Гроппе смогла связаться со старым Ольденбург-Янушау, который проинформировал о происходящем Гинденбурга. Среди тех, кто выступил против Гитлера, были Кар, которого убили, и Шейссер, отправленный в концентрационный лагерь. Брюнинг ухитрился сбежать за границу.

А в это время сидящие в своих кабинетах Риф и Бек пребывали практически в полном неведении относительно происходящего, не зная, что Шлейхер, бывший министр рейхсвера, убит. Они слышали о перестрелке в кадетской школе в Лихтерфельде, но на свой запрос получили ответ, что это внутреннее дело партии и вермахту лучше оставаться в стороне.

Когда генерал фон Витцлебен, командующий 3-м военным округом, узнал о расстреле «диких и развращенных руководителей CA», он пришел в восторг и заявил, что сожалеет о том, что не присутствовал там лично.

Однако Фрич был встревожен происходящим. Он попытался через секретную службу выяснить, что же произошло на самом деле. В тот день он присутствовал на званом обеде у министра иностранных дел фон Нейрата, который принимал принца Такамацу, брата японского императора. Принц опоздал почти на час, объяснив, что на улице, ведущей к дому Нейрата, выставлены кордоны. Нейрат решил, что СС, в связи с мятежом CA, приняли в отношении его меры предосторожности. Позже Фрич объяснил Нейрату, что в «черном списке», найденном в бумагах Рема, было его имя.

Страх нарастал. История в министерстве транспорта заставила многих министров опасаться за собственную жизнь. СС ликвидировали Клаузенера, лидера католического движения, прямо в министерстве. Когда министр фон Эльц-Рубенах спешно прибежал, чтобы выяснить, что произошло, ему объяснили, что если он не хочет получить пулю в лоб, то пусть лучше идет заниматься своими делами.

Через три дня после освобождения Папен посетил Фрича, который вместе с ним учился в Военной академии, и поинтересовался, почему тот не вмешивается в происходящее. Фрич ответил, что ничего не может делать без приказа Гинденбурга. Да, он слышал об убийстве Бредова и Шлейхера и заявил протест Бломбергу и Рейхенау. Шлейхер перестал быть солдатом, заявил Рейхенау. Печально, что он убит, но у любой революции есть недостатки. Папен попытался через общего друга связаться с Гинденбургом, но из этого ничего не вышло.

Армия не высказала своей реакции ни на убийство двух выдающихся людей, ни когда убийцы были публично оправданы, ни когда Гитлер потребовал без суда и следствия расстреливать тех, кто просто подозревается в измене. Рундштедт, Витцлебен и начальник его штаба, фон Манштейн, потребовали провести расследование. Бломберг и Рейхенау сохраняли молчание. В конце концов фельдмаршал фон Макензен пришел к Гитлеру с просьбой восстановить соблюдение приличий в общественной жизни. Гитлер проявил некоторое беспокойство и, немного помолчав, ответил: «Все так, но я ничем не могу помочь».

Порядка четырехсот штабных офицеров, присутствовавших на заседании шлифеновского общества, председателем которого был Макензен, приняли резолюцию, в которой заявлялось, что Шлейхер и Бредов заслужили почет и уважение. Прессе было запрещено сообщать об этом, и поэтому имена Бредова и Шлейхера оказались окутаны молчанием. Чтобы отвести внимание от убитых, было заявлено, что из-за постоянных происков они лишились доверия порядочных офицеров.

Рейхенау мог решить, что достиг политической победы. Революционная армия, являвшаяся соперницей его армии, была полностью ликвидирована, и CA уже не смогли оправиться от удара. Их численность по-прежнему оставалось большой, но они прекратили играть какую-либо роль в дальнейших событиях.

Однако если Рейхенау считал, что может поздравить себя с успехом, то он сильно заблуждался. 20 июля СС под руководством Генриха Гиммлера заявили о себе как о самостоятельной организации, и у армии появился новый соперник, более сильный и могущественный, чем CA. Теперь Гиммлер всерьез занялся превращением СС в вооруженную революционную армию.

Гиммлер начал с формирования вооруженных соединений для охраны отдельных личностей и организаций; среди прочих были такие, как «Лейбштандарте Адольф Гитлер» («Leibstandarte Adolf Hitler») – личная охрана Гитлера и подразделение «Мертвая голова» – для охраны концентрационных лагерей. Первые столкновения с армией произошли в Аленграбове. СС начали выкрикивать оскорбления в адрес Фрича и на более высоком уровне, когда в Восточной Пруссии фон Браухич предпринял попытку остановить СС, оснащенные тяжелым оружием.

Гитлер принял сторону армии и запретил оснащать СС артиллерией. Мало того, он дал армии право инспектировать подразделения СС с тем, чтобы обеспечить единообразие обучения. Но Гиммлер был упрям и не отказался от борьбы, тем более что постепенно он становился одним из наиболее влиятельных деятелей рейха. Вскоре он уже командовал не только СС, но и полицией и гестапо. Так что для Бломберга и Рейхенау СС представляли самую большую опасность.

В разгар этой борьбы умер Гинденбург. Гитлер тут же издал приказ об объединении должностей канцлера и президента. Бломберг незамедлительно отреагировал на действия Гитлера. 2 августа, сразу же после известия о смерти Гинденбурга, Бломберг приказал армии принести присягу «фюреру и канцлеру». Для многих офицеров этот момент оказался критическим. В течение долгих лет Бек не уставал задавать себе вопрос, не обязан ли он был по долгу службы отказаться от присяги. Он будет часто, вспоминая о дне 2 августа, говорить о нем как о черном дне для германской армии. Однако были эти часы черными или нет, но клятва была дана, а сила клятвы велика.

Новый внешнеполитический курс Гитлера, прекращение дружеского соглашения с Россией и заигрывания с Польшей, его неуклюжие попытки добиться взаимопонимания с Италией весной 1934 года – все это вместе с убийством Дольфуса австрийскими национал-социалистами не могло не отразиться на сфере международных отношений. Барту (в 1913 году премьер-министр Франции, в 1934 году министр иностранных дел) предпринял попытку объединить Францию, Чехословакию, Югославию, Румынию, Польшу и Россию в некий союз государств.

В начале 1935 года Гитлер решил, что пришло время официально ввести всеобщую воинскую повинность, и публично объявил о создании военно-воздушных сил. Вопреки практике, которой он пока еще следовал, Гитлер до последнего момента не доводил до сведения военных властей своего эпохального решения. 14 марта Гитлер сообщил о намерениях своему адъютанту, полковнику Хоссбаху, и на следующий день информация дошла до Бломберга, Фрича и Бека.

Бломберг ужаснулся; он боялся международных осложнений, тем более что армия в ее теперешнем состоянии была абсолютна непригодна для решения международных конфликтов. Фрич и Бек восприняли информацию более спокойно, хотя Фрич прилагал все усилия, чтобы объяснить Гитлеру, что переход на всеобщую воинскую повинность потребует времени и нет ничего, что нельзя было бы разрушить. Однако Фрич не отказался от этой идеи. Он рассматривал армию всего лишь как средство достижения целостности Германии и искренне верил, что именно этим руководствуется Гитлер в своей политике.

16 марта Гитлер публично оповестил о своем плане; он, как всегда, был многословен. Новая армия, сказал он, будет состоять из тридцати шести дивизий и двенадцати корпусов. Существенные изменения коснулись названий. Министр рейхсвера стал военным министром рейха, и Бломберг получил звание фельдмаршала. Командование сухопутными войсками было преобразовано в Верховное командование сухопутных войск (ОКХ). Войсковое управление сбросило маску и стало открыто называться Генеральным штабом сухопутных войск.

Ответом Франции на новые акции Германии, помимо увеличения срока военной службы, стало подписание соглашения о взаимопомощи с Россией. В ответ Гитлер вновь заявил о готовности Германии вступить в переговоры о разоружении. Кроме того, он заключил соглашение с Англией, налагавшее ограничения на военно-морское вооружение, на которое для Германии формально еще существовал запрет. Переговоры велись не через министерство иностранных дел, а через Риббентропа, личного советника Гитлера в международных делах. Гитлер был уверен, что услужливый жест в сторону Англии развяжет ему руки на Востоке.

Занимаясь дипломатическими авантюрами, Гитлер всячески избегал обращаться к военным советникам. Похоже, что тем самым он хотел обеспечить себе максимальную свободу действий. Это объясняет его нежелание консультироваться с компетентными, профессиональными солдатами перед объявлением о введении всеобщей воинской повинности. На самом деле Фрич и Бек считали абсолютно невыполнимой идею относительно тридцати шести дивизий и отдавали предпочтение плану Секта относительно двадцати одной дивизии, который уже существовал в зачаточном состоянии. В конце концов им удалось частично отстоять свою позицию, уменьшив число дивизий до двадцати четырех и добавив к ним две кавалерийские дивизии, одну самостоятельную кавалерийскую бригаду для Восточной Пруссии и несколько танковых подразделений. Из этих подразделений были сформированы десять корпусов и распределены между тремя армейскими группами со штабами в Берлине, Касселе и Дрездене. В том же году инспектор моторизованных частей был назначен командующим в звании генерала танковыми войсками.

Превращение Войскового управления в Генеральный штаб поставило Бека перед огромной проблемой. Теперь ему предстояло вернуть Генеральный штаб в то положение, которое он когда-то занимал в военной иерархии. Существенные изменения коснулись структуры штаба: к четырем существующим отделам добавились восемь новых. Бывший центральный отдел подвергся полной реорганизации. Каждый из отделов боевой подготовки и иностранных армий был поделен пополам. Появились новые отделы: технический, транспортный, картографический и топографический, военно-исторический, военного обучения, фортификационный. Отделы Генерального штаба были распределены между пятью обер-квартирмейстерами. В состав Генерального штаба входили девятнадцать военных атташе и различные вспомогательные службы.

Штат Генерального штаба состоял из ста девяноста офицеров. Менее трети составляли офицеры, призванные из запаса. Согласно данным 1938 года, более пятидесяти офицеров были титулованными особами. Очень высокий процент, если учесть, что в целом в армии было всего десять процентов титулованных офицеров.

Существовала опасность, что поспешное переформирование Генерального штаба может привести к непониманию стоящих перед ним задач. Бек осознавал эту опасность и попытался предотвратить ее, создав специальный отдел, занимавшийся изучением новых военных проблем, появившихся в свете недавних событий. Ни Гитлер, ни Бломберг не смогли по достоинству оценить этот шаг, и он остался незамеченным.

Незадолго до этого Бек бился над решением кардинальной проблемы. Этой проблемой была старая теория совместной ответственности. Вопрос заключался в том, будет ли одобрена эта теория в условиях авторитарного государства, и Бек был вынужден обратиться в научный отдел с просьбой изучить проблему. Ответ был отрицательным, но, несмотря на это, Бек отдал распоряжение восстановить старый принцип. Это был серьезнейший шаг. Когда появилась возможность поднять бунт против Гитлера и его безумных методов ведения войны, по сути именно эта концепция совместной ответственности явилась для офицеров движущей силой.

Бек фактически смог возродить поколение генштабистов, воспитанных в традициях, заложенных еще Мольтке – старшим. А это было ох как не просто. Ему, безусловно, помогали опытные, знающие офицеры, фон Манштейн, первый обер-квартирмейстер, один из наиболее перспективных молодых стратегов, и генералы Гальдер и Карл Генрих фон Штюльпнагель, второй и четвертый обер-квартирмейстеры; к ним следует добавить полковника Хоссбаха, адъютанта вермахта, представителя армии у Гитлера.

Штюльпнагель заслуживает отдельного упоминания как соавтор Бека. Ими были составлены новые инструкции поведения в боевых условиях. Кардинальная идея, заложенная Войсковым управлением, заключалась в «маневренной обороне». Фрич называл эту доктрину переходного периода «организованным бегством» и требовал заменить ее традиционной тактикой наступления. Будущее, к сожалению, показало, что ни Фрич, ни Бек не смогли перенести этот принцип в сферу политики.

Стремление Бека вернуть форму и основанную на прежних принципах школу Генерального штаба встретилось с непреодолимыми, как выяснилось, препятствиями. Ряд офицеров Генерального штаба во главе с Йодлем считали, что единственным оправданием существования Генерального штаба в современном государстве будет изучение в мирное время проблем, которые встанут во время войны. Как только вспыхнет война, следует сразу же применить принцип «лидера». Задача генштабистов заключается в том, чтобы стать «помощниками лидера», безукоризненными и непритязательными, а не ответственными советниками с независимыми суждениями.

Эти рассуждения шли вразрез с кардинальной идеей Бека. Ситуация осложнялась еще и тем, что в Генеральном штабе становилось все меньше офицеров (в том числе и командующих), которые прошли школу старого Генерального штаба, хотя их вполне хватило, чтобы занять командные посты в период Второй мировой войны.

На открытии в октябре 1935 года Военной академии (Wehrmachtakademie) Бек произнес довольно-таки примечательную речь. Выдав слова Мольтке «гений – это труд» за собственные, Бек сформулировал принципы деятельности Генерального штаба приблизительно следующим образом. Во-первых, логически мыслить, тщательно отрабатывать все ситуации и избегать поверхностных суждений. Затем, после того как все тщательно спланировано, приступать к решительным действиям. На принципы, лежащие в основе успешного ведения войны, подчеркнул Бек, не влияет техническая революция. Люди, а не машины настоящее орудие войны.

Речь, естественно, подверглась критике со стороны друзей Гитлера. Это и понятно. Бек не восхвалял нового Верховного главнокомандующего, к тому же речь отличалась «проклятой объективностью», в которой партия неоднократно упрекала Генеральный штаб. Гитлер, присутствовавший при этом событии, лишний раз уверился в том, что Генеральный штаб – «обычный клуб интеллектуалов».

Трагедия Бека, по сути, началась с того дня, когда он предположил, что его должность, соответствовавшая уровню его власти, будет гарантировать ему обособленность. В период с 1934-го по 1938 год у него состоялась только одна короткая беседа с Гитлером. По всей вероятности, Гитлер не видел необходимости в беседах с начальником Генерального штаба, и причина не только в ненависти и недоверии к Генеральному штабу как организации. Вероятно, в 1933–1937 годах Гитлер действительно верил, что может достигнуть цели мирным путем с помощью заключения договора с Британией и Италией. А может, считал, что еще не пришло время для фантазий, высказанных когда-то за обеденным столом.

Общество мало слышало о Беке. Для немцев имена Мольтке, Вальдерзе, Шлифена и Гинденбурга были связаны с конкретными делами. Совсем иначе было с Беком. Реорганизация армии и программа перевооружения были укрыты завесой тайны, скрывшей имя Бека.

Пожалуй, самая серьезная ошибка Бека заключалась в том, что он искал и устанавливал контакты с некоторыми противниками Гитлера. В этом Беку помогал Гаммерштейн-Экворд, который знакомил его с бывшими лидерами профсоюзов. Но что еще более важно, так это связь Бека с доктором Герделером, мэром Лейпцига, который был вынужден уйти в отставку, поскольку отказался принимать участие в политических играх Гитлера. Это были опасные связи, и их требовалось держать в секрете. Таким образом, народ, от которого так много зависело, продолжал оставаться в неведении относительно начальника Генерального штаба.

На самом деле не Генеральный штаб был основным центром противостояния режиму, а Управление имперской безопасности адмирала Канариса и его центральный отдел под началом Ганса Остера, впоследствии генерал-майора. Управление занималось разведкой, диверсиями и саботажем, контрразведкой. Помимо основной деятельности, связанной с зарубежными странами, управление использовало агентов (порядка пятнадцати тысяч человек), работавших в штабах всех родов войск.

Канарис был довольно странным человеком, любящим вести опасную двойную игру. В глубине души яростный враг любого вида насилия, он был противником откровенно выжидательной политики Гитлера и, действуя тайно, но весьма решительно, саботировал планы Гитлера. Под его прикрытием работали еще более активные натуры, вроде Остера. Канарис действовал крайне осторожно, используя только антинацистски настроенных генштабистов. Кроме того, он крайне успешно действовал еще в одном направлении: обеспечил Бека эффективной разведывательной службой.

В течение какого-то времени между Гитлером и армией не было открытой вражды. Позицию Гитлера в отношении армии в первые годы наглядно иллюстрирует прием, который Гитлер оказал Секту по возвращении начальника Генерального штаба в 1935 году из Китая. Гитлер отправил генерала встретить Секта в Басле, а затем принял его в имперской канцелярии в присутствии Нейрата и Бломберга. Гитлер спокойно выслушал, как Сект пространно рассуждал о необходимости придерживаться определенного политического курса в отношении Китая. Сект был приятно удивлен и счел Гитлера объективным, вежливым, человечным, но самоуверенным. Какое-то время Сект обольщался мыслью, что пользуется благосклонным вниманием Гитлера. А затем внезапно произошло то, чего он никак не ожидал. Риббентроп подписал антикоминтерновский пакт с Японией.

Хотя про себя Гитлер подсмеивался над китайской армией Секта, он поддержал кандидатуру генерала Фалькенхаузена, отличного солдата, в качестве преемника Секта в Китае. В 1938 году китайское вооруженное формирование под командованием Фалькенхаузена добилось блестящей победы над японцами в Шантуне, после чего японцы заявили протест, требуя отозвать Фалькенхаузена. Гитлер подписал приказ о возвращении Фалькенхаузена, и тот крайне неохотно, под угрозой репрессий в отношении семьи, был вынужден подчиниться.

В 1935 году высшее армейское командование еще не потеряло веру в возможность надежного сотрудничества с Гитлером, так что на ранней стадии борьба Бека была не чем иным, как попыткой восстановить для Генерального штаба то положение, которое занимал его имперский предшественник. На тот момент еще не существовало сколько-нибудь принципиального конфликта с режимом. Противоречия возникли в процессе решения организационных вопросов. В ряде меморандумов, подготовленных для Фрича, Бек подчеркнул тот факт, что, поскольку Германия континентальная держава, сухопутные войска являются ее решающей силой, а ими руководит Генеральный штаб. В таком случае отделы оперативного планирования ВМФ и ВВС должны подчиняться оперативному штабу сухопутных войск. Эти соображения были направлены в основном против Бломберга и вермахта с его отделом национальной обороны.

1 октября 1935 года Рейхенау принял командование 7-м армейским корпусом в Мюнхене. Его преемником на должности в военном министерстве стал Вильгельм Кейтель, сын которого женился на дочери Бломберга. Кейтель, бывший артиллерист, полностью придерживался мнения Бломберга, что в Германии произошла «величайшая в мировой истории революция», и армия должна смириться с условиями, продиктованными новой эпохой.

Кейтель стал продвигать человека, о котором уже было упомянуто и который сыграл важную роль в дальнейших событиях. Этим человеком был Альфред Йодль. В 1935 году он возглавил отдел национальной безопасности и энергично принялся превращать его в оперативное управление военного министерства рейха. По мнению Фрича, Йодль был исключительно талантливым офицером, но прямо-таки патологически честолюбивым. Он, вне всякого сомнения, восхищался Гитлером, при этом испытывая определенное беспокойство. Йодль был выходцем из среднего класса и тяжело реагировал на взрывы ненависти Гитлера по отношению к офицерскому корпусу и среднему классу.

Как мы помним, первоначально Бломберг собирался создать собственный штаб. Но Йодль нацеливался на создание, при содействии отдела национальной обороны, своего рода верховного Генерального штаба, в чьем подчинении находились бы штабы армии, ВМФ и ВВС. В меморандуме от 5 декабря Бек, стремясь воспрепятствовать притязаниям Йодля, набросал схему для главнокомандующего армией. Он заявил, что главнокомандующего армией следует рассматривать как авторитетного советника кабинета и военного министра по всем вопросам, касающимся войны. В случае войны он должен командовать всеми родами войск и иметь полную самостоятельность. В чрезвычайной ситуации главнокомандующий, а не военный министр, должен быть последней инстанцией. Военный министр обычный координатор, который должен следить за тем, чтобы все рода войск действовали согласованно.

Все, что было написано в меморандуме относительно властных полномочий главнокомандующего, относилось также и к начальнику штаба. Отсюда становится ясно, насколько Бек стремился к восстановлению прежних отношений, существовавших между командующим и его начальником штаба. У Фрича с Беком имелись некоторые расхождения по этому вопросу. Фрич не испытывал желания за счет сокращения собственных полномочий позволить Беку обладать большими правами, чем другим руководителям ведомств.

Наконец все было улажено. Фрич подписал приказ, согласно которому на начальника Генерального штаба возлагалась ответственность за изучение всех вопросов, касающихся подготовки к войне и ее ведения. Это было компромиссным решением и в какой-то мере определяло положение Генерального штаба как мозгового центра армии.

Вполне понятно, что Фрич, поддержав предложения Бека, вступил в противоречие с Бломбергом. Бломберг, у которого и без того хватало проблем, увидел угрозу собственному положению. Он уже боролся с Герингом, но это был бессмысленный бой. Геринг, используя свое двоякое положение (главнокомандующий ВВС и рейхсминистр), смог обеспечить люфтваффе преимущественное положение.

Однако Фрич пока еще мог убедить Гитлера, что необходимо укрепить позицию армии. Приказом от 20 апреля 1936 года главнокомандующий сухопутными войсками был признан советником правительства по всем вопросам, имеющим отношение к войне на суше; Фрич и главнокомандующий ВМФ адмирал Рефер получили статус министров и могли приглашаться на заседания кабинета Гитлером или Бломбергом. Сложность заключалась в том, что кабинет не проводил заседаний, по крайней мере, заседаний, на которых принимались решения. Гитлер был одарен богатым воображением, но его нетренированный и недисциплинированный ум был не приспособлен к систематической работе. Кроме того, его постоянно преследовал страх, что, проводя заседания кабинета, он может неожиданно натолкнуться на сопротивление. Так что отчасти победа Фрича была номинальной.

Довольно любопытно, что склад ума Гитлера и его упорное желание пользоваться неконституционными методами оказывали на Бломберга такое же воздействие, как на Фрича. Долгое время должность военного министра оставалась мечтой создателей конституции. Теперь мечта осуществилась, но обстоятельства сложились таким образом, что должность оказалась чисто декоративной. Бломберг был не в состоянии выполнять министерские функции и оказывать влияние на политический курс. К счастью, он не был честолюбив и ограничился ролью простого солдата, выполняющего идущие «сверху» приказы.

Вот в таких условиях началась работа по восстановлению армии, и мало кто питал иллюзии относительно реальности поставленной задачи. Бек предполагал, что за семь-восемь лет удастся провести реорганизацию армии. Он был убежден, что только к 1942–1943 годам армия станет по-настоящему дееспособной.

Даже такой простой вопрос, как численность армии, вгонял Германию в безнадежную тоску. Франция, Польша и Чехословакия имели приблизительно девяносто дивизий, в то время как Германия с огромным трудом занималась формированием двадцати четырех. К концу 1935 года ни одна из них не была готова. Позже в Нюрнберге Йодль заявил, что период с 1935-го по 1936 год был самым тяжелым в германском перевооружении. Почти вся старая стотысячная армия была рассредоточена по небольшим учебным группам.

Колоссальная работа свалилась на Генеральный штаб и офицерский корпус. Обычно пехота рейхсвера превращалась в пять воинских единиц, но двадцать один пехотный полк вместе с подразделениями полиции были в итоге превращены в сто пять воинских единиц. Катастрофически не хватало хорошо подготовленных генштабистов, а значит, Генеральный штаб не мог надеяться, что удастся сохранить высокий уровень требований, предъявляемых к кандидатам. В этом случае страдал офицерский корпус в целом. Он переставал быть тем объединенным одной традицией закрытым сообществом времен Секта. Было призвано большое количество офицеров из числа ушедших в отставку, из младшего командного состава, из полиции. Кстати, неожиданно резко возросло число генералов. Если в 1932 году их было сорок два, то теперь их стало четыреста.

Офицерский корпус являл собой довольно пеструю картину. Офицеры отличались друг от друга уровнем образования, происхождением, политической ориентацией и, что самое главное, далеко не все соответствовали офицерскому званию. И это естественно, ведь офицерский корпус пополнился офицерами запаса и нацистами. Большое недовольство вызвал тот факт, что Рейнхард Гейдрих, бывший морской офицер, уволенный со службы за недостойное поведение и ставший шефом политической полиции, незаметно внедрил своих агентов в офицерский корпус. В армии появились генералы, получившие звания в СС, и среди них один, уволенный Шлейхером за национал-социалистические настроения.

Генеральному штабу приходилось в одиночку бороться с собственными проблемами. Штаб был настолько перегружен работой, что офицеры не могли, как это было принято раньше, уделять время работе в полках. Росло число спорных вопросов, и одним из них был вопрос, связанный с ролью военно-воздушных и танковых сил. Что касается ВВС, то их роль в защите немецких территорий все еще оставалась непонятной. По мнению Бека, защита территории составляла основу всего планирования Генерального штаба. Геринг был уверен, что в новой войне ВВС окажется решающей силой, в то время как Гудериан считал, что решающая роль выпадет большим, более или менее самостоятельным танковым соединениям. Гудериан очень четко выразил свою точку зрения в книге «Внимание, танки!» («Achtung, Panzer!»), изданной в 1937 году.

Бек и Фрич были более консервативны, и, как правило, Генеральный штаб скептически относился к подобным высказываниям. Пока еще не было найдено удовлетворительных ответов на главные вопросы, связанные с эффективностью нового оружия, обеспечением топливом; не решены организационные проблемы. Кроме того, не стоило списывать со счетов кавалерию, и фон Погрель, последний генерал-инспектор этого вида войск, снискавший особое расположение Секта, упорно боролся за сохранение кавалерии.

На тот момент из 1-й и 2-й кавалерийских дивизий был сформирован кавалерийский корпус, в состав которого вошли моторизованные разведчасти. В 1938 году было, наконец, принято решение преобразовать большую часть кавалерийских полков в танковые полки или в так называемые моторизованные полки (Kavalkrieschiitzregimenter) и сформировать три танковые дивизии и несколько так называемых легких дивизий. Оставшаяся кавалерия была распределена по корпусам и занималась разведывательной деятельностью.

Гитлер не желал иметь дело с лошадьми, сохраняя непоколебимую веру в двигатель внутреннего сгорания. Таким образом, идея Гудериана о введении в бой танков, мотопехоты, самоходной артиллерии и самолетов упала на благодатную почву. Позже английские обозреватели упоминали о революционном «танковом направлении» Гудериана и конкурирующем направлении, поддерживаемом Фричем и Беком, сохранившими веру в пехоту и артиллерию. Это было не совсем правильно. Как-то Гудериан, имея в виду штабную поездку в 1939 году, когда впервые было осуществлено развертывание с использованием большого количества танков, сказал, что «пенни падает только «орлом» вверх». Неправда, что Генеральный штаб был в принципе против танков. Просто он взвешивал все «за» и «против», пытаясь найти разумное решение. Но Гудериан, насмехаясь над традиционным мышлением Генерального штаба (хотя многие генштабисты, бывшие артиллеристы, с энтузиазмом встретили появление танков), называл генштабистов «господами из конной артиллерии».

Тем временем несколько обособленно под наблюдением генерала Дорнбергера и отдела вооружения шла разработка ракетного оружия «Фау». Испытания ракет на жидком топливе возобновились в 1933 году в районе Куммерсдорфа, а так называемых «Фау-2» в следующем году в Боркуме. В 1936 году люфтваффе взяло дело в свои руки и построило полигон в Пенемюнде. Требовалось спроектировать ракету с радиусом действия пятьсот километров.

В свете этих событий стратегические идеи Бека поражают удивительной консервативностью, однако они основывались на детально продуманном плане. Бек, как никто другой, понимал, что живет в эпоху коалиционных войн и решающую роль играет экономический фактор. Исходя из этого ясно, что стратегическое положение Германии не только улучшилось по отношению к 1914 году, а стало намного хуже. Теперь никто не прикрывает Германию с юго-восточной стороны, поскольку Австрия ныне и не враг, и не союзник. Венгрия подверглась разоружению, в то время как Франция вооружила Чехословакию. Промышленные районы Германии теперь постоянно находились под угрозой нападения с воздуха.

Вспоминая 1914 год, когда Шлифен разработал свой гениальный план, Бек отчетливо понимал, что воздушная война изменила ситуацию. К тому же было мало надежды на Италию и Японию, которых в 1935–1936 годах Гитлер склонял на свою сторону как потенциальных союзников. Самое страшное, что у Бека не было резерва.

Имелось два пути выхода из сложившейся ситуации. Бек считал, что только один из них единственно правильный. Теперь, с учетом неудобного географического положения, государственные деятели, по его мнению, должны были любыми способами избегать вооруженных конфликтов. Гитлер думал иначе. Если само географическое положение вызывает трудности, то, заявил Гитлер, его надо изменить, то есть раздвинуть границы Германии до необходимых пределов. Произошло открытое столкновение сторонников политики силы и сторонников здравого смысла.

В 1935 году Людендорф издал книгу о тотальной войне, которая добавила Гитлеру уверенности. Людендорф настаивал на войне, ведущей к полному уничтожению одного народа другим. Диктатура была необходимым требованием подобной войны. Людендорф по-прежнему пользовался огромным уважением в военных кругах, и Генеральный штаб внимательно изучил его книгу, но… окончательно и бесповоротно забраковал ее.

Планы развертывания Бека абсолютно не соответствовали представлениям Людендорфа. Планы Бека были планами командующего, использующего все оборонительные возможности и реально оценивающего имеющиеся ресурсы. До 1935 года Генеральный штаб разработал только планы операции «Шулунг», которая вступала в действие в случае, если Франция применит санкции.

В 1935 году Бек приказал приступить к разработке операции «Рот», плана оборонительного развертывания на Западе. Согласно ему три небольшие армии должны были прикрывать Рейнскую область, в то время как четвертая во взаимодействии с силами, расположенными в Силезии, обеспечивать оборону с польской стороны. Безопасность границе с Чехословакией гарантировали подразделения ландвера. И наконец, в Центральной Германии должна находиться в резерве вновь сформированная армия. Были разработаны планы эвакуации из Силезии и, в случае необходимости, с побережья Балтики. Спустя несколько лет будет разработан оборонительный план «Грюн» на случай нападения Чехословакии.

Польша, несмотря на договор о дружбе, еще долго внушала серьезные опасения. В самом начале своей деятельности на посту начальника Генерального штаба у Бека был личный источник информации, начальник протокольного отдела министерства иностранных дел фон Бюлов-Шванте. В конце концов Бломберг запретил незаконную передачу информации. Кроме того, Бюлов-Шванте был на плохом счету у Гитлера. Конечно, имелись и другие источники информации. В конце концов Генеральный штаб пришел к выводу о необходимости изменения оборонительной системы на Востоке. В 1936 году были ликвидированы «пограничные отряды», и начались работы по сооружению оборонительной линии в районе Одер – Варта. Затем были проведены аналогичные работы на западе Германии. В результате с двух сторон Германию прикрывали оборонительные щиты. Удивительное совпадение. В то же время Йодль приступил к разработке планов по защите Восточной Пруссии.

До 1937 года ни одно из высказываний Гитлера не наводило на мысль, что он обдумывает военные планы. Замечания, доходившие до Бломберга и Йодля, относительно неизбежности урегулирования отношений с Россией, едва ли можно было принимать всерьез. У адъютанта Гитлера Хоссбаха, начальника центрального отдела, который имел возможность часто встречаться с Беком, не создалось впечатления, что в 1937 году Гитлер вынашивал планы о войне. Хоссбах, конечно, не знал, о чем говорилось в ближайшем окружении Гитлера, а Гитлер уже сообщил ближайшим друзьям, что война необходима каждому поколению и он проследит, чтобы нынешнее поколение получило все, что ему необходимо.