• Статья первая ЖИЗНЬ АРХИЕПИСКОПА ДО НАЧАЛА ЕГО ПРОЦЕССА
  • Статья вторая ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ ПРОЦЕССА
  • Статья третья ПАПСКОЕ БРЕВЕ, РАЗРЕШАЮЩЕЕ АРЕСТОВАТЬ АРХИЕПИСКОПА. МЕРЫ, ПРИМЕНЕННЫЕ ДЛЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЕГО ВИНОВНОСТИ
  • Статья четвертая ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ И ПРОЦЕДУРА, ПРЕДШЕСТВОВАВШАЯ АРЕСТУ АРХИЕПИСКОПА
  • Глава XXXII

    ЗНАМЕНИТОЕ ДЕЛО ДОМА БАРТОЛОМЕО КАРРАНСЫ, АРХИЕПИСКОПА ТОЛЕДО, ДО ЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ В ТЮРЬМУ

    Статья первая

    ЖИЗНЬ АРХИЕПИСКОПА ДО НАЧАЛА ЕГО ПРОЦЕССА

    I. Из многочисленных людей, ставших жертвами своеобразных форм, которым следовала испанская инквизиция при ведении начатых ею процессов, дом Бартоломее Карранса де Миранда, архиепископ Толедо, был, быть может, одной из самых знаменитых жертв. Судопроизводство, которое велось по его делу в Испании, копии документов, посланные из Мадрида в Рим, — все вместе образует не менее двадцати четырех томов в лист, а в каждом томе от тысячи до тысячи двухсот листов. Итак, можно с достоверностью утверждать, что, не считая следственных документов процесса, составленных в Риме, проверенные копии коих не были присоединены к мадридскому судопроизводству, число писаных листов превышает двадцать шесть тысяч. Если бы следствие и ведение этого процесса были публичны, обычны и согласны с естественным правом, с законами королевства, с уголовным кодексом, соблюдаемым в епархиальном церковном суде и в судебных палатах, двух тысяч листов было бы довольно для его объема, и не потребовалось бы трех лет для его окончания, несмотря на множество написанных архиепископом сочинений, которые приходилось рассматривать и обсуждать. Огромное количество писаного материала должно, несомненно, заключать много фактов, которые остались неизвестны дому Педро Саласару де Мендоса, канонику-судье Толедо, автору Жизни и приключений, счастливых и несчастных, дома Бартоломео Каррансы. Этот уважаемый и правдивый писатель произвел самые точные изыскания и (что не в обычае у людей очень богатых) не пожалел ни забот, ни затрат, чтобы открыть истину. Но эти издержки не помогли ему проникнуть в тайну, которая покрывает все действия инквизиторов. Я читал этот процесс и сделал из него извлечения, которые дают мне возможность дополнить упущения, существующие в труде этого ученого каноника, и исправить некоторые невольные ошибки, которые у него встречаются. Я уплачу этот долг публике.

    II. Бартоломео Карранса родился в 1503 году в Миранда-де-Арге, городке королевства Наварра. Он был сыном Педро Каррансы и внуком Бартоломео, из дворян Миранды. Следовательно, его настоящая фамилия была Карранса, хотя доказано процессом, что, будучи доминиканским монахом, он назывался Миранда, по имени его родины. Когда он был назначен архиепископом, его стали называть Карранса де Миранда, чтобы показать тождество. Однако он подписывался «брат Бартоломео Толедский» (frater Bartholomeus Toletanus), согласно обычаю своего времени. Род Каррансы продолжался от отца к сыну до восемнадцатого столетия через Педро, брата архиепископа. Последнему было двенадцать лет, когда старанием его дяди Санчо де Каррансы, доктора университета в Алькала-де-Энаресе и противника знаменитого Эразма, он был принят в коллегию Св. Евгения, подчиненную этому университету. Когда он достиг пятнадцатилетнего возраста, он перешел в коллегию Св. Бальбины в том же университете для изучения того, что тогда называли философией и искусствами и что сводилось к общим понятиям о логике, метафизике и физике. В 1520 году он принял монашество в доминиканском монастыре Веналах в Алькарии, перенесенном впоследствии в город Гвадалахару. Как только он постригся, его отправили изучать богословие в Коллегию св. Стефана в Саламанке. В 1525 году он был помещен в коллегию Св. Григория в Вальядолиде.

    III. Успехи, которые проявлял Бартоломео в столь юном возрасте, были поразительны. Доказательство этого имеется в его процессе. Брат Мигуэль де Сан-Мартин, доминиканец, в возрасте более сорока пяти лет, профессор коллегии Св. Григория в Вальядолиде, 19 ноября 1530 года донес на него инквизиции, говоря перед инквизитором Морисом, что два или три года тому назад у него было несколько разговоров с Каррансой по вопросам, касающимся совести, и он заметил, будто этот молодой монах сильно ограничивает папскую власть касательно церковных обрядов; некоторые его выражения, повторяемые несколько раз, заставили предполагать, что мнения Каррансы об этом предмете ложны и что ему следует сделать за них выговор. Из того же процесса вытекает, что, когда в 1527 году была создана комиссия для рассмотрения учения Эразма и этот важный вопрос сделался в 1528 году предметом всеобщих разговоров, Карранса был одним из тех, кто выразил мнение, противоположное общепринятому. 1 декабря 1530 года на него донес тому же инквизитору Морису брат Хуан де Вильямартин, член коллегии Св. Павла в Вальядолиде. Он говорил, что Карранса был горячим защитником Эразма даже относительно его учения о таинстве покаяния и о частой исповеди лиц, у которых имеется только отпустительный грех; когда ему противопоставили пример св. Иеронима,[148] он уверял, что нельзя подтвердить факт никаким достоверным церковно-историческим авторитетом; Карранса говорил также, что не следует осуждать Эразма за утверждение, что Апокалипсис — творение не св. Иоанна Богослова, но другого священника, носившего то же имя.[149]

    IV. Эти два доноса были записаны под № 17 в реестре инквизиторской ревизии, произведенной в 1530 году в округе Вальядолида. Тогда ничего не предприняли против Каррансы, потому что не признали мотивы и улики достаточными для установления обвинения. Впоследствии перемена инквизиторов и секретарей предала все забвению, и о доносах вспомнили, когда архиепископ подвергся аресту. Когда следствие по его процессу двинулось вперед и были пущены в ход всевозможные средства для отыскания материала обвинительных пунктов, перерыли все реестры и все связки доносов и приостановленных следствий и нашли два вышеупомянутых доноса. Их внесли в число свидетельских показаний под номерами 94 и 95, тогда как, следуя порядку дат, им следовало быть под номерами 1 и 2.

    V. Так как эти доносы были неизвестны вне инквизиции, ректор и члены совета коллегии Св. Григория в Вальядолиде представили в 1530 году Каррансу к званию профессора философии. В 1533 году его назначили помощником профессора богословия. В 1534 году, по смерти профессора этой кафедры брата Яго де Астудильо, Карранса занял его место. Затем вскоре он был назначен квалификатором святого трибунала вальядолидской инквизиции, который воспользовался несколько раз его услугами и отблагодарил его преследованием, составляющим предмет этой истории. В 1539 году он был послан в Рим для присутствия в генеральном капитуле своего ордена. Прибыв в этот город, он был избран для ведения диспута, что обыкновенно поручали лицам, способным провести его с наибольшим блеском. Он справился с этим поручением, к удовольствию своих начальников, в присутствии нескольких кардиналов, между прочим кардинала Караффы (впоследствии ставшего папой под именем Павел IV) и дона Хуана Манрике де Лары, маркиза д'Агилара, испанского посла. Обнаруженный им талант доставил ему степени доктора и магистра богословия, а папа Павел III разрешил ему читать запрещенные книги.

    VI. По возвращении в Испанию он с величайшим успехом преподавал богословие в коллегии Св. Григория. В 1540 году его добродетели, милосердие и сочувствие бедным проявились весьма ярко. В этом году совсем не было урожая в горах Леона и Сантандера, и несчастные жители этой области во множестве пришли в Вальядолид. Карранса не только кормил в своей коллегии сорок этих бедняков, но делал для них сборы по городу и продал все свои книги, оставив только Библию и Суммы св. Фомы. В это время он был постоянно занят то в святом трибунале в качестве квалификатора, то у себя дома, просматривая книги, присланные ему верховным советом, то на городской площади, произнося проповеди на аутодафе, справлявшихся там, например на аутодафе Франсиско Сан-Романа, сына старшего алькальда Брибиэски, который был сожжен живьем как нераскаявшийся лютеранин. В том же 1540 году он был назначен в епархию Куско. Когда известие о его назначении было принесено ему доном Хуаном Бернардом Диасом де Луке, членом совета Индий (который был потом епископом Калаоры), Карранса ответил ему, что, если правительство желает послать его в Америку в качестве проповедника Евангелия, он готов повиноваться, но только не в должности епископа или приходского священника. Его отказ приняли во внимание.

    VII. В 1545 году Карранса отправился на Тридентский собор в качестве богослова, посланного Карлом V. Он оставался там три года и много работал во всех конгрегациях под главенством папских легатов и испанского посла. Кардинал дом Пабло Пачеко, епископ Хаэна, а затем Сигуэнсы (декан испанских прелатов, присутствовавших на соборе), настоятельно предложил ему произнести проповедь об оправдании перед отцами собора, собравшимися в приходской церки Св. Лаврентия в Триенте. В 1546 году он напечатал в Риме один из своих трудов под заглавием Итог соборов, а в Венеции — Другой труд: Богословская полемика. В 1547 году он опубликовал трактат О резиденции епископов, доставивший ему множество врагов; на этот труд нападал брат Амброджио Катерине, доминиканец, а защищал его тоже доминиканец, брат Доминике Сото.

    VIII. По возвращении в Испанию в 1548 году он был назначен духовником Филиппа II, тогда принца Астурийского. Император письмом из Германии дал ему знать о назначении, а принц Астурийский, который был тогда в Коллиуре, со своей стороны уведомил его об этом, послав приказ выехать в этот город, чтобы сопровождать его в путешествии по Фландрии и Германии. Карранса поблагодарил государей, но отказался от должности, считая себя недостойным ее, хотя брат Педро де Сото, его ученик, был тогда духовником Карла. В 1549 году монарх назначил его епископом Канарских островов; но Карранса отказался, извиняясь таким же образом, как он сделал в 1540 году при отказе от назначения епископом Куско. Доминиканцы Паленсии в том же году избрали его настоятелем своего монастыря. Он принял это предложение. В том же году он составил толкование на Послание св. Павла к Галатам. В 1550 году он был назначен провинциалом монастырей Кастилии и посетил свою провинцию, ревностно заботясь о восстановлении всех правил, если было введено послабление, а особенно годовщин, заупокойных обеден и других служб, установленных во спасение душ чистилища.

    IX. Когда Тридентский собор был созван вторично в 1551 году, Карранса отправился туда по приказанию императора, снабженный полномочиями от дома Хуана Мартинеса Силисео, кардинала-архиепископа Толедо. Он присутствовал на всех собраниях и конгрегациях до 1552 года, когда собор был вторично приостановлен. В числе разных поручений, доверенных ему, было составление индекса. Для этой цели ему доставили множество книг, из которых он велел сжечь те, которые считал пагубными, а остальные отдал в доминиканский монастырь Св. Лаврентия в Триденте. По приезде в Испанию, когда окончился срок его должности провинциала, он вернулся в свою коллегию Св. Григория в Вальядолиде. В это время принц-регент королевства, советы Кастилии и инквизиции и святой трибунал Вальядолида были постоянно заняты обсуждением щекотливых и затруднительных дел. В числе прочих надо назвать произведенный домом Диего де Таверой (членом верховного совета, а затем епископом Хаэна) разбор нескольких Библий и работу над подготовкой той, которая была с большой точностью напечатана по-латыни и послужила образцом для последующих изданий.

    X. Когда был решен брак Филиппа II с Марией, королевой Англии, брат Бартоломее отправился в это королевство в 1554 году, чтобы вместе с кардиналом Поло подготовить вступление этого королевства в лоно Церкви и признание им папы. Вскоре отправился туда и король. Было бы затруднительно дать точное представление о том, что Карранса сделал в Англии в интересах католической религии. Почти все время он проводил в проповедях и добился обращения великого множества еретиков. Он убедительно отвечал письменно или устно на аргументы колеблющихся и этим способом сумел утвердить их в вере. Когда Филипп II покинул Лондон в 1555 году, чтобы отправиться в Брюссель, Карранса остался при королеве, которой его помощь была полезна для укрепления католического учения в университетах и для завершения других дел крайней важности. По приказанию кардинала Поло, папского легата, он редактировал каноны, декретированные на национальном соборе. Он содействовал казни некоторых упорных еретиков, особенно Томаса Кранмера,[150] архиепископа Кентерберийского, примаса Англии, и Мартина Босера,[151] который трудился неустанно над разъяснением заблуждений не только лютеранских, но и своих. Усердие Каррансы часто подвергало его опасности потерять жизнь, исполняя апостолические обязанности.

    XI. В 1557 году, отправившись во Фландрию, чтобы дать отчет Филиппу II обо всем, что он сделал в Англии, Карранса велел с большой старательностью собрать и сжечь книги, зараженные ересью Лютера и других протестантов. Так же он поступил во Франкфурте при помощи брата Лоренте де Вильявисенсио, августинского монаха, посланного в этот город в светском платье. Он простер свои заботы в этом отношении до Испании, внушив королю, что много вредных книг ввозилось через Арагон. Вследствие этого Филипп дал приказ главному инквизитору перехватывать все подобные произведения. Карранса, желая сделать эту меру более действенной, составил списки испанцев, уроженцев Севильи и других городов, бежавших в Германию и Фландрию и посылавших еретические книги в Испанию. Подлинник этого списка был найден в его бумагах при аресте.

    XII. Дом Хуан Мартинес де Силисео, архиепископ Толедо, умер 31 мая 1557 года, и король назначил его преемником дома Бартоломео Каррансу. Тот не принял этого предложения и, наоборот, предложил трех лиц, сказав, что выбор короля должен был бы пасть скорее на них, чем на него. Эти три лица были: дом Гаспар де Суньига-и-Авельянада, епископ Сеговии, впоследствии кардинал и архиепископ Севильи; дом Франсиско де Наварра, епископ Бадахоса, а затем архиепископ Валенсии; дом Альфонсо де Кастро, францисканский монах, который умер, получив назначение архиепископом Сант-Яго. Отказ Каррансы, хотя и повторенный трижды, был бесполезен. Король стал говорить с ним как государь и приказал ему принять назначение, если он не желает отказать ему в повиновении как подданный. Из описи бумаг, захваченных у Каррансы при аресте, явствует, что, в них находился оригинал этого приказа. Павел IV хорошо узнал Каррансу де Миранду на Тридентском соборе; он знал, что Карранса был потом в Англии, Германии и Фландрии, и избавил от формальностей, которые римская курия обыкновенно предписывает исполнять назначенным епископам. 16 декабря 1557 года на пленарном заседании консистории он был провозглашен достойным епископского сана, и ему были посланы буллы. Педро де Мерида, каноник Паленсии, и дон Диего Бривиэска де Муньятонес, член совета Кастилии и королевского тайного совета, 5 марта 1558 года вступили во владение толедской кафедрой в силу полномочий, данных им в Брюсселе 15 января 1558 года. Педро де Мерида жил в Толедо для управления епархией до прибытия архиепископа. Вальядолидская инквизиция преследовала его впоследствии, найдя в бумагах этого прелата письма к архиепископу. Он был также скомпрометирован братом Домиником де Рохасом и другими сообщниками доктора Касальи.

    XIII. Архиепископ Карранса был посвящен в Брюсселе 27 февраля 1558 года кардиналом Гранвеллой, Антуаном Перено, епископом Арраса, который впоследствии стал первым архиепископом Мехельна. Он напечатал в Антверпене свой катехизис на испанском языке под заглавием: Толкование преподобнейшего господина брата Бартоломео Каррансы де Миранды архиепископа Толедо, на христианский Катехизис; в четырех частях, содержащих все, что мы исповедуем при святом крещении, как видно на следующей странице; посвященное светлейшему господину, королю Испании и проч., нашему государю. В Антверпене, в типографии Мартина Нусио, в 1558 году, с королевской привилегией. Затем он отплыл в Испанию и 10 августа приехал в порт Ларедо, откуда он отправился в Вальядолид, где тогда пребывал двор. В том же месяце он присутствовал несколько раз на заседаниях совета Кастилии и совета инквизиции. Последнему он отдал отчет обо всех мерах, принятых им против бежавших во Фландрию испанских еретиков и против ввоза в Испанию книг, зараженных ересью. В середине сентября он уехал из Вальядолида, чтобы представить Карлу V отчет во всех делах, порученных ему Филиппом II, и чтобы явить знак уважения государю, уже удалившемуся в монастырь Св. Юста. Он прибыл туда в ту минуту, когда император был удручен бременем болезни, от которой умер через два дня. Я уже рассказал в главе XVIII, что произошло при этом посещении. Он отправился в свою епархию, прибыл в Толедо 13 октября и прожил там до 25 апреля 1559 года, когда он отправился в Алькала-де-Энарес, намереваясь произвести общий объезд своей епархии. В течение шести месяцев, пока он пребывал в столице, он служил для всех, особенно капитул, примером добродетелей, которые должны отличать епископа, тратя все свое время на проповедь, раздачу милостыни, посещение узников и больных и на наблюдение за тем, чтобы возносили молитвы за умерших. Его поведение было одинаково во всех местах, которые он посещал, до прибытия в Торрелагуну, где он был арестован по приказанию инквизиции 22 августа. Ему велели отправиться в Вальядолид, куда он прибыл 28 августа в два часа пополуночи. Вместо тюрьмы ему отвели часть дома, принадлежащего майорату дона Педро Гонсалеса де Леона, а другую часть его занял дом Диего Гонсалес, инквизитор, приставленный сторожить его. Мне показалось нужным выяснить, что предшествовало той мере, которая получила большую огласку и вызвала изумление, скандал и страх не только во всей Испании, но и в Италии, Германии, Англии и Фландрии.

    Статья вторая

    ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ ПРОЦЕССА

    I. Архиепископ Карранса навлек на себя вражду и ненависть некоторых епископов с 1547 года, когда опубликовал трактат О резиденции епископов. Я прибавлю: страсти легко проникают в людские сердца, и начиная с первых же заседаний Тридентского собора репутация ученого, которою он пользовался более некоторых других лиц, считавших себя его учителями в этом отношении, сделала их его врагами или, по крайней мере, соперниками. К этому числу принадлежал Мельхиор Кано, доминиканец, о котором я много говорил. Соперничество перешло в открытую зависть как со стороны Кано, так и со стороны брата Хуана де Реглы, иеронимита, духовника Карла V, как только Карранса был назначен архиепископом Толедо. Ненависть, вражда, досада и другие подобные настроения стали обыкновенными у многих священников, когда они узнали, что Карранса отказался от предложенного сана и предложил королю трех вышеупомянутых лиц, потому что они считали себя выше тех, кого назвал архиепископ. Мстительность, которую внушило им это предпочтение, приоткрывает часть их душевного состояния. К этому числу принадлежали: дом Фернандо Вальдес, архиепископ Севильи, главный инквизитор, дом Педро де Кастро, епископ Куэнсы, сын графа де Лемоса, гранда Испании первого класса; а особенно человек величайших достоинств — дом Антонио Агостино, епископ Лериды, архиепископ Таррагоны, светоч Испании в богословской литературе. Эти три личности прибегли к притворству для прикрытия своих истинных чувств, но слова и поступки вполне разоблачили их.

    II. Кроме этого главного мотива заговора, составленного против архиепископа, можно предположить и другой. Прелат работал над катехизисом в несколько приемов и дал копию своего труда из нескольких разрозненных частей донье Эльвире де Рохас, маркизе Альканисес; отдавая в печать, он разделял свою работу на тетради по мере того, как они выходили из типографии; таким образом в феврале 1558 года труд был уже в полном виде в Вальядолиде, а в марте получено было несколько экземпляров из Фландрии. Маркиза Альканисес доверила этот труд некоторым доминиканцам, ученикам или сторонникам архиепископа, в частности брату Хуану де ла Пенье, брату Франсиско де Тордесильясу и брату Луису де ла Крусу. Этот труд был прочтен также Мельхиором Кано, который говорил о нем много дурного в разных беседах и давал весьма прозрачно понять, что в нем содержатся тезисы, рискованные, опасные, непристойные и отдающие ересью Лютера. Дом Фернандо Вальдес, главный инквизитор, узнав о случившемся, велел купить несколько экземпляров этого труда, передал их лицам, образ мыслей коих был ему известен, и посоветовал им внимательно прочесть эту книгу, указать, что им покажется заслуживающим богословской отметки, и доложить ему; однако они не должны были высказывать свое мнение письменно без вторичного совещания с ним. Избранные им лица были: брат Мельхиор Кано, брат Доминго Сото, брат Доминго Куэвас, магистр Карлос и брат Педро Ибара, провинциал францисканцев, брат одного инквизитора.

    III. Этот труд был также отправлен дому Педро де Кастро, епископу Куэнсы, и можно сказать, что его ответ, посланный из Парехи 28 апреля 1558 года, послужил основанием для процесса Каррансы, хотя можно отыскать и другое в собрании фактов, содержащихся в различных документах, найденных у архиепископа. Из письма, посланного Кастро главному инквизитору, видно, что тот спрашивал его мнение о катехизисе. Кастро отвечает, что этот труд показался ему очень опасным; обещает высказать свои доводы и теперь уже заявляет, что в статье об оправдании есть тезисы, зараженные лютеранством; услыхав, продолжает он, как автор говорил в том же смысле на Тридентском соборе, он составил дурное мнение о его учении, хотя до сих пор не думал, что Карранса исповедует в душе эти ложные убеждения, но теперь он переменил мнение, потому что лютеранские тезисы встречаются здесь очень часто. Это доказывает, что автор проникся духом ереси. Дом Педро де Кастро прибавляет, что его мнение основывается еще и на других фактах, о которых он сообщил доктору дону Андреа Пересу, члену верховного совета.

    IV. Из другой бумаги, подписанной тем же епископом 1 сентября 1559 года, видно, что его сообщение члену совета сводилось к следующим пунктам: находясь в Лондоне во время Великого поста 1555 года, он присутствовал на проповеди, произнесенной Каррансой перед королем, и заметил, что проповедник, представляя, что он видит на небе распятого Иисуса Христа, говорил об оправдании людей живою верою в страдания и смерть Иисуса Христа в выражениях, близких к лютеранству. Епископ высказал брату Хуану де Вильягарсии, спутнику Каррансы, как он возмущен этой проповедью, на что тот ответил, что дом Бартоломее произносил ее в прошлом году в Вальядолиде, и он сам нашел ее достойной порицания. Епископ Кастро прибавляет, что, высказав свой образ мыслей Каррансе, он приписал чувству смирения хранимое им молчание. В другом случае тот же проповедник, стоя на кафедре перед королем, заявлял, что есть непростительные грехи. Сначала он подумал, что ослышался, но затем сомнения исчезли, потому что этот тезис повторялся часто. В конце письма епископ говорит, что в другой проповеди, произнесенной перед королем, дом Бартоломее говорил таким образом, что можно было подумать, что за два реала (десять су, полфранка) покупаются индульгенции, даруемые буллою о крестовом походе; он подумал, что подобный способ выражения опасен в Англии среди еретиков. «Все сказанное мною, — заключил Кастро, — согласуется с показанием, данным 18 октября 1559 года братом Ангелом де Кастильо после ареста архиепископа. Там сказано, что он слышал, как Кастро рассказывал в Лондоне историю о проповеди; показание заканчивается словами: „Карранса проповедовал, как мог бы это сделать Филипп Меланхтон“.

    V. Из этого письма видно, что сомнения в отношении Каррансы возникли у Кастро только через три года после путешествия в Лондон и что он счел себя обязанным сделать донос тогда, когда потерял надежду стать архиепископом Толедо. Если бы дом Бартоломео продолжал быть простым монахом, никто никогда на него не донес бы. Главный инквизитор передал письмо, полученное им от Кастро, для начала преследования; но он не упомянул о том, которое сам ему писал, и это доказывает, что оно не имело официального характера. Член совета дон Андреа Перес не заявил и не удостоверил ни одного из фактов, о которых упоминает епископ. Таким образом, в судопроизводстве не было показания, когда был дан приказ об аресте. Так как этого документа недоставало, то через полтора года сочли нужным дополнить судопроизводство письмом, подписанным епископом. Можно ли после этого подвергать сомнению злоупотребления, взращиваемые таинственными приемами инквизиции? Вот почему, когда материалы дела были получены в Риме, с величайшим изумлением увидали царивший в нем беспорядок, и процесс назвали: „необработанная и беспорядочная груда“ (rudis indigestaque moles).

    VI. Брат Хуан де Вильягарсия, будучи уже в тюрьме, 17 сентября 1561 года заявил, что он вспомнил, будто слышал, как епископ Куэнсы говорил о проповеди, сказанной в Лондоне Каррансой, но не помнит, говорил ли Кастро, что он был возмущен этой проповедью или что она представляла собой что-либо способное произвести это действие. Впрочем, в этом можно убедиться, прочитав ее, так как она была переписана, как и все проповеди, произнесенные Каррансой. Он прибавил, что он, как старый товарищ Каррансы, участник всех его предприятий, поверенный его мнений, переписывавший все, что тот составил, может лучше кого-либо другого защитить чистоту его веры. Он старался убедить, что ни в проповедях, ни в катехизисе нет ни одного тезиса, смысл коего не был бы католическим, что судящие об этом иначе нанесут оскорбление добродетелям Каррансы и его горячему усердию к чистоте католической религии, которое он обнаружил на Тридентском соборе, в Англии, Германии и Фландрии.

    VII. Итак, очевидно, процесс архиепископа Толедо обязан своим происхождением злобному чувству дома Фернандо Вальдеса, которое довело его до того, что он поступил в начале апреля 1558 года как человек, пожираемый завистью, и сам дал с преступным намерением прочесть труд Каррансы Мельхиору Кано, такому же врагу Каррансы, как и он сам, чтобы тот отыскал тезисы, послужившие материалом для доноса. Когда главный инквизитор был уведомлен Кано о существовании этих тезисов, он вручил ему книгу официально, как квалификаторам, Сото, Куэвасу и другим, чтобы они ее рассмотрели. Но эта операция была произведена позже, и мы увидим, что раньше в процессах против лютеран были случаи, которые, по-видимому, породили дело Каррансы, хотя этот факт совершенно ложен, как я докажу.

    VIII. Главный инквизитор, находясь во власти злобных настроений и, с другой стороны, зная, что архиепископ имеет дружеские связи с маркизами Альканисесом и Позой, среди родственников и друзей которых были узники инквизиции, приказал инквизиторам Вальядолида выпытывать от узников все, что возможно, насчет верования Каррансы. Исподтишка распространили слух, которому некоторые поверили, о сходстве мнений Каррансы и Касальи. В этом настолько преуспели, что брат Амбросио де ла Серна, сторонник Кано, в проповеди, произнесенной в церкви Св. Павла в Вальядолиде во время ареста Касальи и его сообщников, осмелился заявить, будто отдан приказ об аресте архиепископа Толедского. Этот ловкий прием не замедлил произвести ожидаемое действие.

    IX. 25 апреля 1558 года донья Антония Мелья (о процессе которой я дал подробности в главе XX) заявила, что Кристо-бал де Падилья давал ей читать несколько рукописных тетрадей, содержащих лютеранское учение, и говорил, что они составлены Каррансою. Это показание не повлекло никаких последствий и не было сообщено архиепископу при оглашении свидетельских показаний, потому что вскоре было доказано, что этот труд принадлежал не ему, а брату Доминго де Рохасу.

    X. 17 апреля Педро де Сотело дал подобное же показание. Он прибавил: брат Антонио де ла Асенсион, настоятель доминиканского монастыря в Саморе, прочтя эти рукописи, сказал ему, что, вопреки утверждению Падильи, он не может думать, чтобы этот труд принадлежал Каррансе, потому что нельзя допустить, что человек, придерживающийся подобных взглядов, употреблял на соборе такие великие усилия для защиты противоположного учения.

    XI. 23 апреля поступило показание доньи Анны Энрикес д'Альманса. В этот день она ничего не говорила против архиепископа. Но на допросе 29 апреля эта женщина заявила, что, спросив у брата Доминика де Рохаса, беседовал ли он об этих пунктах учения с архиепископом, получила ответ, что он этого не делал, потому что Карранса только что написал сочинение против лютеран. Она прибавила, что слышала от Франсиско де Виберо, что архиепископ будет гореть в адском огне, потому что, зная лучше, чем кто-нибудь другой, как правоверно учение Лютера, он осудил на сожжение в Англии нескольких лиц, принявших лютеранство. Франсиско де Виберо заявил, что не помнит этого разговора и считает его сомнительным, так как архиепископ всегда был римским католиком.

    XII. Донья Катерина де Риос, настоятельница доминиканского женского монастыря Св. Екатерины в Вальядолиде, 24 апреля показала, что слышала от брата Доминика де Рохаса, будто дом Бартоломео учил, что он не видит в Священном Писании очевидных доказательств существования чистилища. Она прибавила, однако, на следующий день: вопреки услышанному, она убеждена, что Карранса верит в существование чистилища; будучи провинциалом своего ордена, он увещевал монахов исполнять завещания относительно заупокойных обеден и делал другие благочестивые распоряжения относительно поминовений об упокоении душ усопших; его проповеди и протоколы объездов монастырей ордена полны тех же увещаний; спросив однажды у доньи Анны Энрикес, придерживается ли архиепископ тех же мнений, что и она, получила ответ, что он так далек от них, что написал книгу для их опровержения. Донья Бернардина де Рохас говорила ей, что узнала от брата Доминика де Рохаса, будто архиепископ советовал ему не очень увлекаться его талантам; Савино Астете, каноник Саморы, уверял ее, будто слышал, как брат Доминик свидетельствовал, что Карранса внушает ему величайшее сострадание, потому что не следует его мнениям. Это показание не было сообщено архиепископу при оглашении свидетельских показаний, потому что оно ничего не содержало против него. Из этих подробностей видно, какие средства защиты трибунал должен был предоставить подсудимому. Если бы показания такого рода были известны его защитнику, какую пользу он сумел бы извлечь из них для своего клиента! На запрос о тезисе, относящемся к чистилищу, брат Доминик де Рохас заявил 23 августа, что, беседуя однажды с домом Бартоломео о мучениях чистилища, он получил ответ, из которого можно было видеть его веру в существование чистилища, и он всегда говорил об этом предмете, как настоящий католик.

    XIII. Брат Хуан Мануэлес, доминиканец, заявил 18 октября 1560 года, что девять или десять лет тому назад беседовал с домом Бартоломео по поводу одного лютеранина, осужденного на сожжение, и он не уверен, выставлял ли архиепископ следующий тезис: известно, что Священное Писание не удостоверяет нас в существовании чистилища. Это показание не только единственное, но и не подтверждающее факта. Кроме того, оно дано спустя год после ареста архиепископа. Неужели он не донес бы десять лет тому назад, если бы слышал это утверждение?

    XIV. 4 мая 1559 года Педро де Касалья заявил, что слышал, как дон Карлос де Сесо отрицал в 1554 году существование чистилища и повторял этот тезис перед домом Бартоломео Каррансой, который казался возмущенным, но не счел нужным ни пристыдить его, ни донести на него. Свидетель сказал также, что брат Доминик де Рохас рассказывал, что, высказав Каррансе, как ему трудно примирить учение об оправдании с учением о чистилище, получил ответ, что невелико несчастие, если нет чистилища; на его возражение о решении Церкви его учитель прекратил спор словами: „Вы еще не способны хорошо понимать этот предмет“. Дон Карлос де Сесо на вопрос о первом пункте ответил 27 июня, что дом Барто-ломео говорил ему, что он должен верить в существование чистилища и полагаться на решение Церкви, и, если бы не настало время отъезда, он ответил бы удовлетворительно на все аргументы; свою беседу с Каррансой он сообщил только Педро де Касалье. Это дает основание думать, что обращенный к нему запрос вызван показанием Касальи, который сказал неправду. 20 и 23 августа брат Доминик заявил, что дом Бартоломео постоянно говорил о чистилище, как всякий настоящий католик. Следовательно, показание Педро Касальи было опровергнуто и уничтожено до приказа об аресте.

    XV. 7 мая 1559 года инквизитор Гильельмо передал письмо, адресованное ему архиепископом Толедским по частному делу. В этом письме он упоминал о том, что случилось в 1554 Году с доном Карлосом Сесо; он признавал возможность вменить ему в вину, что он не донес на него, но прибавлял, что не сделал этого потому, что считал его не еретиком, а только впавшим в заблуждение; доказательство этого содержится в ответе, который дал ему Сесо; ответ этот был вызван упреком Каррансы и гласил, что он желает верить только в то, что Действительно согласно с католической религией, на что Карранса заметил ему, что именно так лучше всего поступать.

    XVI. Гарсия Барбон де Бехега, альгвасил калаорской инквизиции, показал 12 мая, что, арестовав в этом городе брата Доминика де Рохаса, когда тот пытался покинуть Испанию, много беседовал с ним об увеличении числа лютеран. На вопрос его, не лютеранин ли Карранса, его учитель, Рохас ответил отрицательно и добавил, что хотел ехать к нему во Фландрию не по этой причине, а чтобы добиться у короля милости не быть опозоренным. Это показание также не было сообщено архиепископу при оглашении свидетельских показаний.

    XVII. 13 мая брат Доминик де Рохас заявил, что брат Франсиско де Тордесильяс говорил, как он жалел о нем, когда слышал его разговоры об оправдании, к которым он примешивал фразы, имевшие лютеранский смысл, что случалось также с Каррансою. На вопрос об этом брат Франсиско ответил, что, переписывая некоторые труды архиепископа и переводя другие с латинского языка для маркизы Альканисес и разных других лиц, он поместил в рукописи предисловие к читателю, в котором было сказано, что средство не впасть в заблуждение при чтении этих трудов состоит в том, чтобы не приписывать автору больше того, что он намеревался сказать, а также понимать в католическом смысле некоторые тезисы его об оправдании, которые при поверхностном отношении могут быть истолкованы в противоположном смысле; все написаное Каррансой согласуется с духом католической религии, но есть несколько темных мест, которые могут быть истолкованы в дурном смысле, вопреки намерениям автора; он, свидетель, знает, что они чисты, потому что видел добрые дела Каррансы (пост, милостыня, молитва); все виденное и слышанное им в проповедях Каррансы и его Частной жизни совершенно согласуется с истинными принципами католической религии.

    XVIII. Донья Франсиска де Суньига показала 2 июня, будто Карранса говорил ей, что она может причащаться без исповеди, раз она не в состоянии смертного греха; 13 июля она слышала, как брат Доминик де Рохас сказал, что Карранса думает подобно ему о некоторых мнениях Лютера, но не обо всех; монахини Вифлеемского монастыря якобы считали, что нет чистилища, потому что Педро Касалья сказал им, что таково мнение Каррансы. Брат Доминик ответил на запрос то, что я уже передал относительно чистилища. 21 марта 1559 года он прибавил, что дом Бартоломее всегда толковал свои тезисы в католическом смысле; он осуждал и отвергал все относящееся к лютеранскому учению, хотя в обоих исповеданиях веры употребляется одинаковый способ выражения; при первом возвращении с собора он часто беседовал со свидетелем об этом предмете, чтобы ближе ознакомить с ним; его рассуждения постоянно клонились к защите католической религии и к опровержению еретиков; если бы он, свидетель, всегда пользовался его толкованиями, то не впал бы в заблуждение. На вопрос о вифлеемских монахинях Педро Касалья ответил, что не помнит, чтобы он так говорил, но что он стал думать таким образом в отношении архиепископа с тех пор, как тот не донес на дона Карлоса де Сесо.

    XIX. 13 июля инквизиторы приказали забрать у маркизы Альканисес все книги, труды и рукописи, составленные архиепископом Толедским. После некоторых инцидентов этот приказ был выполнен. 28 июля та же особа показала, что, прочитав Толкование на пророка Исайю, написанное Каррансой, она спросила брата Хуана де Вильягарсию, откуда автор почерпнул столько учености. Брат Хуан ответил ей, что в труде Лютера, что эта книга не может быть доверена никому, потому что у этих авторов хорошее часто смешивается с дурным. На запрос об этом брат Хуан де Вильягарсия ответил, что книга эта составлена не Лютером, а Эколампадием и что архиепископ постоянно держал ее в секрете; он действительно почерпнул в ней некоторые материалы для трактата, в котором толковал пророка Исайю, но он обыкновенно говорил, что не следует иметь ни малейшего доверия к авторам-еретикам, изливающим скрытый яд, которым они полны, когда меньше всего можно ожидать этого; архиепископ никогда не обольщался их учением, потому что всегда защищал католическую религию. Мы уже сказали, что Павел III даровал дому Бартоломее разрешение читать запрещенные книги. Бреве, содержавшее это разрешение, нашлось среди его бумаг.

    XX. 31 июля Елизавета Эстрада показала, будто брат Доминик де Рохас говорил, что от дома Бартоломео зависит, чтобы маркиза Альканисес, его сестра, усвоила учение Лютера, так как она во всем доверяет его советам; он еще надеется, что эта перемена произойдет и тогда король и вся Испания примут эту религию. Свидетельница сказала также, будто узнала от самого брата Доминика, что дом Бартоломео читал произведения Лютера. Брат Доминик на вопрос об этом ответил, что ему часто случалось так говорить с монахинями, которые держались его мнения, а также с другими лютеранами, прибавив, что Карранса разделял его мнение по вопросу об оправдании и о чистилище; он, Рохас, составив Изъяснение членов веры согласно его личным убеждениям, подумал, что придаст больший вес своему сочинению, выдавая его перед монахинями и другими читателями за труд Каррансы. Он старался среди этих людей поддерживать мысль, будто принципы Лютера одобряются таким добродетельным и ученым человеком, как архиепископ; он считал это средство удобным для убеждения их в этом веровании и для его упрочения; но он никогда не говорил, что дом Бартоломео читал произведения Лютера, потому что он действительно не знал, делал ли это когда-либо Карранса. Свидетель прибавил, что перемена, происшедшая в его положении, обязывает его говорить правду, поэтому он уверяет, что архиепископ никогда не усваивал этого учения и постоянно придавал католический смысл тезисам, которые по сходству фраз или выражений можно понять в противоположном смысле.

    XXI. 23 августа брат Бернардин де Монтенегро и брат Хуан де Месета (оба из францисканского монастыря в Вальядолиде) донесли по собственному побуждению на проповедь, которую слышали два дня назад от архиепископа Толедского в монастыре Св. Павла; некоторые выражения ее, хотя и католические, казались им согласными с теми, которые употребляют еретики. Архиепископ говорил также, что следует милосердно обходиться с обратившимися еретиками и что иногда называют некоторых людей еретиками, иллюминатами или квиетистами только потому, что видят их на коленях перед распятием, бьющими себя в грудь камнем. Проповедник призывал авторитет св. Бернарда для поддержки последнего предположения, которое (по словам доносчиков) нисколько не соответствовало тому, что он высказывал раньше. Впоследствии проповедь была найдена в бумагах архиепископа, рассмотрена квалификаторами, и в ней не нашлось ни одного тезиса, который заслуживал бы критики. Эти два монаха явили доказательство недоброжелательства, в особенности когда они включили в оговариваемые ими тезисы тот, который рекомендует милосердие к новообращенным. Однако инквизиторы осмелились официально запросить принцессу Хуанну, правительницу королевства, чтобы она соблаговолила сказать, что она думает об этой проповеди, при которой, как было известно, Ее Высочество присутствовала. Принцесса имела любезность ответить, что вспоминает только, будто слышала несколько положений, которые ей не очень понравились.

    XXII. 25 августа Фернандо де Сотело донес на дома Бартоломео, что он сказал в присутствии Педро Сотело, его брата, и Кристобала Падильи, что попросит нотариуса составить акт отречения от всех своих добрых дел, если в минуту смерти у него будет нотариус. Педро и Кристобал были в тюрьме запрошены, говорили ли они по этому поводу с Фернандо де Сотело; на этот запрос они ответили, что ничего не помнят об этом. Но брат Доминик де Рохас показал 10 апреля 1559 года под пыткою, что вспоминает, как, будучи однажды в деревне Альканисес, слышал, что дом Бартоломео говорил, будто желал бы в минуту смерти иметь при себе нотариуса, который составил бы акт отречения от всех его добрых дел, потому что старается опереться на заслуги Иисуса Христа; будто он считал все свои грехи ничтожными, потому что Иисус Христос их искупил. Доминик прибавил, что дон Луис де Рохас, его племянник, рассказывал ему ту же историю, как случившуюся при его возвращении из Фландрии в свите короля. Все эти выражения не заставляли его смотреть на архиепископа как на лютеранина, потому что католики и лютеране различаются тем, что последние отрицают способность добрых дел человека искупать совершенные им грехи и приписывают это искупление единственно заслугам Иисуса Христа; между тем Карранса не говорил этого, но заявлял, что искупление добрыми делами грешника маловажно в сравнении с искуплением беспредельными заслугами нашего Искупителя и поэтому грешник может считать свои дела ничтожными, если он с истинным рвением просит применения к себе заслуг Спасителя нашего Иисуса Христа, умершего на кресте. Это не позволяет более сомневаться, что брат Доминик был автором оговоренного тезиса; он изъяснял его в пользу оговоренного лица в своем признании под пытками.

    XXIII. 8 сентября брат Доминик показал в тюрьме, будто он слышал от архиепископа, что выражение „читать мессу“,[152] которое обыкновенно употребляют, неточно и что правильнее было бы говорить: „служить мессу“; он основывал свое мнение на том, что по-латыни говорится: „совершать священное делом“ (sacram rem facere); вследствие этого дом Бартоломео постоянно выражался так в своих рукописных сочинениях и с кафедры, прибавляя, что верные, присутствующие при таинстве евхаристии, совершают обедню вместе со служащим священником. Этого показания не было достаточно для приказа об аресте архиепископа.

    XXIV. 23 сентября доктор Касалья показал, что слышал десять или двенадцать лет тому назад от брата Доминго де Рохаса, что дом Бартоломео следует учению лютеран. Брат Доминик на вопрос об этом пункте ответил отрицательно. Однако под пыткою он сознался, что несколько раз говорил, будто дом Бартоломео верует в учение лютеран, но признал, что говорил неправду: боязнь, что те, кого он хотел убедить, не поверят его уверениям и сочтут его за молодого, безответственного и неавторитетного человека, побудила его сослаться на очень высокий авторитет, но архиепископ в действительности никогда не принимал этого учения, хотя по некоторым богословским вопросам выражался, как лютеране, но придавал своим фразам вполне католический смысл.

    XXV. Тот же доктор Касалья (на запрос по поводу того, что донья Франсиска Суньига утверждала, будто он преподал ей учение лютеран об оправдании) ответил, что эта дама и ее брат Хуан де Суньига говорили ему, будто дом Бартоломее был их наставником. Брат и сестра отвергли этот факт. Касалья, будучи подвергнут пытке 4 марта 1559 года, взял назад свое показание.

    XXVI. 9 ноября брат Амбросио де Саласар, доминиканец, тридцати шести лет, принужденный ответить, правда ли, будто он сказал, что некоторые лица говорят словами германских еретиков, ответил, что это правда и что он подразумевал брата Доминика де Рохаса, Кристобала Падилью и Хуана Санчеса. Этот ответ показался неудовлетворительным. Его принудили назвать всех, на кого он намекал своими словами. Он сказал, что не помнит никого, кроме тех, кого назвал. Ему посоветовали старательно припомнить и на другой день явиться в трибунал инквизиции. Он явился, но не прибавил ничего к своему первому показанию. Ему сообщили, что инквизиторы осведомлены, будто он намекал на другое лицо, и велели постараться припомнить и прийти, когда его память будет лучше служить ему. Монах явился в инквизицию 14 ноября и сказал: ему стало ясно, что все предложенные вопросы имели в виду архиепископа, в особенности после распространившейся молвы о его процессе; до сих пор он, монах, будто был очень далек от такой мысли, потому что ему казалось невозможным обвинять в ереси самого ревностного защитника католической религии против лютеран, человека, речи которого соответствовали его сочинениям и который обратил множество еретиков и велел сжечь несколько других. Далее монах показал, что если архиепископ пользовался некоторыми фразами, которые зачастую употребляют лютеранские еретики, то он старался их изъяснять в правоверном смысле; в этом случае архиепископ подражал примеру некоторых святых; нередко последние, желая быть лучше понятыми теми, кого они желали обратить в истинную веру, стараются показать внутреннее соотношение между догматом и их мнениями, потому что это средство более привлекало еретиков к выслушанию истин вселенской религии; иначе они не могли бы внушить еретикам ни уважения, ни желания их знать, а это могло их убедить, насколько проповедуемые истины достойны почтения. Свидетель подкрепил свои слова указанием на примеры св. Иринея, св. Кирилла,[153] св. Епифания,[154] св. Августина, св. Иеронима и некоторых других. Можно сказать, что его показание было апологией архиепископа. Дом Франсиско Манрике де Лара, епископ Саламанки, заявил 10 октября 1559 года, что, услыхав в Нахере об аресте архиепископа по делу о его катехизисе, брат Амбросио сказал:

    „Это не может быть единственной причиной, возможно, что вызвали сомнение его взгляды относительно чистилища“. В процессе не нашлось ни одного свидетеля, который показал бы то, что рассказывали о брате Амбросио. Но способы, при помощи которых инквизиторы добивались от обвиняемого нужных показаний, доказывают их старания нагромоздить факты для обвинения архиепископа.

    XXVII. Когда произошло оглашение свидетельских показаний, этот свидетель не был назван и защитники подсудимого не знали, что он участвовал в предварительном следствии. Таким образом инквизиторы извращают в своих процессах естественное право, пряча все, что может обернуться в пользу защитника. По этому поводу я расскажу о своем разговоре с инквизитором Севальосом (человеком характера доброго и сострадательного). Я сделал ему при аналогичных обстоятельствах замечание против столь опасного обычая. Он старался защитить этот способ, говоря, что инквизиторы исполняют в отношении подсудимых не только долг судей, но и долг отцов, восприемников и попечителей; что характер деятельности налагает на них обязанность иметь перед глазами все документы защиты, хотя бы они и не были включены в оглашение свидетельских показаний. Если это так, возразил я, то бесполезно иметь защитника, так как его лишают знакомства с документами, которые ему могут доставить средства в пользу обвиняемого. Самым неправильным было то, что нередко читали документы процесса, когда шла речь о вынесении окончательного приговора; видели подлинники только тех документов, сокращенное изложение которых, сделанное секретарем, указывало, что их надо прочесть.

    XXVIII. 9 декабря брат Хуан де Регла добровольно донес на архиепископа за выражения, которые этот прелат употребил перед Карлом V касательно отпущения грехов. Я уже говорил о последствиях этого дела в главе XVIII. 23 декабря этот модах снова донес на дома Бартоломео, будто он энергично поддерживал аргументы и авторитеты лютеран на второй сессии Тридентского собора, когда зашел вопрос о святом таинстве, причем архиепископ осмелился сказать: „Я положительно присоединяюсь к ним“ (ego haereo certe); это вызвало скандал среди многих отцов собора, между прочим, богословов его ордена; говоря по правде, оговоренный, по словам того же Хуана де Реглы, объяснил затем свои слова, но в отношении некоторых пунктов холодно и вяло. Этот монах был единственным доносчиком, отметившим этот факт. Дон Диего де Мендоса, испанский посол на Тридентском соборе, внимательно следивший за его заседаниями, на вопрос, обращенный к нему 28 сентября 1559 года, не мог припомнить это обстоятельство, которое раньше не было упомянуто ни одним из многочисленных соперников Каррансы, даже самим Хуаном де Реглой. Впрочем, донос сопровождался обстоятельствами, которые сильно подрывали его значение. Этот враг Каррансы был крайне уязвлен тем, что не мог получить епископства, несмотря на звание духовника Карла V. Зависть могла внушить ему сомнения через шестнадцать лет после происшествия. Следует прибавить, что он сам был осужден сарагосской инквизицией, отрекся от восемнадцати тезисов и преследовался иезуитами, ожесточенным противником которых он был вместе с Кано, тогда как дом Бартоломео питал к ним большое уважение. Поэтому Кано и доносчик старались унизить Каррансу и преследовали его как тайно преданного иезуитам. Лиценциат Орнуса, апелляционный судья округа города Сант-Яго, в письме от 15 октября 1559 года (то есть через полтора месяца после ареста архиепископа), которое было приобщено прокурором к процессу, говорит, что этот прелат представил Тридентскому собору несколько доводов в пользу Лютера, на что, по его утверждению, можно было основательно ответить. Свидетель прибавляет, что доктор Градос может подтвердить истинность его сообщения. Доктор Градос не был спрошен. Кто на самом деле поверит, чтобы Карранса или кто-нибудь другой осмелился так говорить на Тридентском соборе?

    XXIX. 14 декабря брат Доминик де Рохас представил рукопись, содержащую признание в заблуждениях и просьбу о прощении. Относительно архиепископа он добавил, что, как он уже показывал, этот прелат постоянно придавал католический смысл выражениям, которыми пользовался по примеру лютеран; однако он обязан сказать: если бы у него и у многих других лиц ум не был затуманен ароматом лютеранских фраз, чтение книг ересиарха не произвело бы на них такого действия. Брат Доминик де Рохас говорил все это для облегчения своей вины и в надежде получить примирение с Церковью. Получив 7 октября 1559 года указание готовиться к смерти на другой день, в качестве проповедующего еретика, он попросил аудиенцию, чтобы заявить о том, что считал нужным для покоя своей души. Получив ее, он сказал, что „положение, в котором он находится, обязывает его показать, что он никогда не слышал из уст дома Бартоломео ни одного слова и ничего не узнал от него, что было бы противно тому, чему учит святая римская Церковь в своих соборах, решениях и предписаниях; напротив, каждый раз, как им случалось беседовать о мнениях лютеран, архиепископ говорил, что они полны коварства и заблуждений и кажутся ему порождением ада для обмана тех, кто не примет предосторожности против изливаемого ими яда. По словам Доминика де Рохаса, Карранса доказывал, в чем они ложны, и излагал основания римской Церкви, подкрепляя свое учение рассуждениями и цитатами; точно таким же образом он поступал при публичных чтениях. Все эти моменты побуждают его, Доминика де Рохаса, держаться того заявления, которое он сделал раньше в пользу дома Бартоломее; правда, фразы, которыми Карранса пользовался в сочинениях и проповедях, похожи на те, какие он, брат Доминик, читал в еретических книгах и слышал из уст лиц, составлявших лютеранскую общину Вальядолида, но архиепископ действительно придавал им католический смысл“.

    Статья третья

    ПАПСКОЕ БРЕВЕ, РАЗРЕШАЮЩЕЕ АРЕСТОВАТЬ АРХИЕПИСКОПА. МЕРЫ, ПРИМЕНЕННЫЕ ДЛЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЕГО ВИНОВНОСТИ

    I. Мы только что видели, какие показания содержал процесс, возбужденный против толедского архиепископа, когда у папы попросили бреве для его ареста. Надо думать, что материалов было немного, потому что издание бреве Павла IV последовало 7 января 1559 года, а просьба об этом бреве была послана, видимо, не позднее начала декабря 1558 года. Однако оценка трудов Каррансы, произведенная Мельхиором Кано, Домингом Куэвасом, Доминго Сото, Педро Ибарой и магистром Карлосом, как и мнение, высказанное домом Пед-до де Кастро, епископом Куэнсы, также послужили для мотивирования этой просьбы. Вот список рукописных произведений архиепископа, которые приводятся вместе с печатным катехизисом в этой части судопроизводства:

    II. 1) Заметки на толкование Книги Иова, сделанное другим автором.

    2) Заметки на толкование стиха Слыши, дщи псалма 44, составленное достопочтенным Хуаном д'Авилой.

    3) Изъяснение псалма 83 — Как вожделенны жилища твои, Господи сил.

    4) Изъяснение псалма 129 — Из глубины взываю к тебе, Господи.

    5) Изъяснение псалма 142 — Господи, услыши молитву мою.

    6) Толкование на пророка Исайю.

    7) Толкование Послания св. Павла к Римлянам.

    8) Толкование Послания к Галатам.

    9) Толкование Послания к Ефесянам.

    10) Толкование Послания к Филиппинцам.

    11) Толкование Послания к Колоссянам.

    12) Толкование на соборное Послание св. Иоанна.

    13) Трактат о любви Божией к людям.

    14) Рассуждение о таинстве священства, с заметками о том же предмете.

    15) Рассуждение о святой жертве литургии.

    16) Рассуждение о безбрачии священников.

    17) Рассуждение о таинстве брака.

    18) Рассуждение о пользе и действенности молитвы.

    19) Рассуждение о скорби праведных.

    20) Рассуждение о христанской вдове.

    21) Рассуждение о христианской свободе.

    22) Заметки о заповедях Божиих и о смертных грехах.

    23) Апология труда, опубликованного автором под заглавием Толкование на Катехизис.

    24) Доказательства, извлеченные из Священного Писания для защиты Катехизиса, напечатанного на испанском языке.

    25) Сокращение Толкования на Катехизис.

    26) Проповеди на весь год.

    27) Проповедь о любви Божией.

    28) Проповедь на слова: На реках Вавилонских.

    29) Проповедь о том, как надо слушать обедню.

    30) Проповедь в Великий четверг.

    31) Проповедь, произнесенная перед государем 21 августа 1558 года в церкви Св. Павла в Вальядолиде.

    32) Проповедь на обрезание Господа нашего Иисуса Христа.

    33) Проповедь, озаглавленная: Покайтеся.

    34) Проповедь на слова: Если обратитесь и покаетесь, здравы будете.

    35) Проповедь о молитве.

    36) Проповедь на слова: Пора нам восстать от сна.

    37) Проповедь на слова: Приготовьте путь Господу.

    38) Проповедь на слова: Бог есть дух.

    39) Проповедь на псалом: Из глубины взываю к тебе, Господи.

    40) Проповедь на слова: Впрочем сын человеческий идет.

    41) Сокращение двух проповедей, посланных из Фландрии лиценциату Эррере.

    III. К процессу присоединили, чтобы подвергнуть квалификации как относящиеся к Толкованию на Катехизис рукописные тетради, переданные маркизе Альканисес и другим лицам до напечатания этого труда; они содержали то же самое, за исключением исправлений, сделанных автором позже. Одна из этих тетрадей, озаглавленная Первая, имела 566 листков без оглавления. Третья имела 263 листка. Четвертая имела 420 листков. Шестая имела 261 листок. Седьмая имела 557 листков. Нет никакого упоминания о существовании второй и пятой тетрадей. Маркиза Альканисес передала их дону Диего де Кордове члену верховного совета. Он был назначен епископом Авилы и вскоре умер. Рукописи были тогда взяты обратно св. Франсиско де Борхой, который написал Каррансе, вернувшемуся из Фландрии, что они находятся у него и нужны ему для составления порученной ему проповеди. Так как дом Бартоломее был арестован раньше, чем к нему вернулись эти тетради, св. Франсиско де Борха передал их главному инквизитору, у которого они затерялись. Из процесса видно только, что одна из них была найдена у него несколько времени спустя.

    IV. Святой трибунал пытался поставить в вину архиепископу другие произведения, осужденные в процессе.

    Таковы: 1) Толкование на члены веры, написанное братом Доминго де Рохасом.

    2) Мнение о переводчиках Священного Писания, написанное Хуаном Альфонсо де Вальдесом, секретарем Карла V, принявшим ересь Лютера.

    3) Рассуждение о молитве и размышлении, вышедшее, по-видимому, из-под пера какого-либо другого лютеранина.

    4) Толкование на Книгу Иова. Карранса составил на этот труд только заметки, опровергавшие текст в нескольких местах.

    5) Толкование на стих: Слыши, дщи. Только объяснительные заметки по некоторым пунктам принадлежат дому Бартоломео.

    Сюда были отнесены также разные бумаги, которые распространяли брат Доминик де Рохас и Кристобал де Падилья, умышленно выдавая их за произведения дома Бартоломее, тогда как они на самом деле принадлежали брату Доминику и другим лютеранам. Что касается Толкования на соборное Послание св. Иоанна, то архиепископ заявил, что в том состоянии, в каком оно находится, он не признает его за свой труд; он сделал его словесно своим ученикам и впоследствии один из них записал его так, как могла восстановить его память; поэтому, хотя в основе сочинения лежит его преподавание, нельзя приписывать ему ни одной из ошибок, которые могли проскользнуть в изложение или в предметные тезисы.

    V. Главный инквизитор сначала познакомился с одним из трудов архиепископа Толедского, с его катехизисом, квалификацию коего он поручил Кано, Куэвасу, Карлосу, Сото и Ибаре. Первый из них (сердце которого было полно ненависти) не нуждался в подстрекательстве к его осуждению; в главе XXIX мы видели, каково было его настроение. Относительно других мы можем судить по письмам от 30 октября, от 8 и 20 ноября 1558 года, в которых брат Доминик де Сото говорит, что затрудняется подвергнуть богословской критике некоторые тезисы, которые считает весьма правоверными. Можно ли ожидать встретить торжество правосудия и беспристрастия в трибуналах, когда судьи применяют такие средства для отыскания виновных? Из всех произведений Каррансы богословская отметка постигла те, которые обозначены под номерами 3, 4, 13, 27, 28, 29 и 30. Этот труд был поручен магистру Карлосу, а затем Кано и Куэвасу, не были более привлечены ни Ибаре, ни Сото.

    VI. Так как среди лютеран были известные лица, связанные дружбой с архиепископом, и некоторые из них были даже его учениками, он не мог равнодушно относиться к их процессу. Он захотел осведомиться о состоянии их дел. Брат Хуан де да Пенья, брат Франсиско де Тордесильяс и брат Луис де ла Крус сообщали о них подробности во Фландрию брату Хуану де Вильягарсии, спутнику архиепископа. Таким путем архиепископ узнал, что решался вопрос об осуждении его катехизиса по двум причинам: 1) потому что он содержит несколько еретических тезисов; 2) потому что принцип, заставивший запретить в Испании Библию, переведенную на народный язык, ввиду особых обстоятельств, в которых находилось королевство, не мог позволить, чтобы на этом языке был создан труд об оправдании и по другим вопросам, которые стали спорными пунктами с лютеранами. Архиепископ поручил сначала брату Хуану де Вильягарсии, а затем иезуиту Хилю де Гонсалесу перевести его катехизис на латынь, прибавив толкования неясных тезисов. Этот труд был начат двумя богословами, но они его не закончили.

    VII. Однако архиепископ совсем не предполагал, что могут подвергнуть нападкам его личное исповедание веры, когда он получил письмо от брата Луиса де ла Круса из Вальядолида от 21 мая 1558 года, в котором тот писал, что лютеране объявляют, будто он разделяет их мнения. Карранса ответил, что ему более досадно видеть, что они причинили себе несчастье, приняв ересь, чем лжесвидетельство против него. Так как он был внутренне убежден в чистоте своей веры, чему, как он полагал, дал достаточно доказательств усердием в борьбе с еретиками и их вредными учениями, он убедил себя, что оспаривают только смысл его толкования. Поэтому он отправился в Испанию в надежде решить этот вопрос в нескольких беседах с главным инквизитором. Он думал скорее достичь этого через одобрение своей книги несколькими наиболее известными испанскими богословами. Он имел в этом успех. Одобрительный отзыв дали: дом Педро Герреро, архиепископ Гранады; дом Франсиско Бланке, архиепископ Сант-Яго; дом Франсиско Дельгадо, епископ Луго и Хаэна; дом Андреа Куэста, епископ Леона; дом Антонио Горионеро, епископ Альмерии; дом Диего Собаньос, ректор университета в Алькала; брат Педро де Сото, духовник Карла V; брат Доминик Сото, профессор в Саламанке; Дом Фернандо де Горионеро, каноник-учитель и профессор в Толедо, и брат Мансио дель Корпус, профессор университета в Алькала; кроме того, несколько докторов Саламанки, Вальядолида и Алькала.

    VIII. Во время пребывания в Вальядолиде, с середины августа до середины сентября 1558 года, архиепископ просил сообщить ему причины недовольства его катехизисом, ему это нужно было для того, чтобы ответить и дать полное удовлетворение, которого можно было от него потребовать. Он считал себя вправе заявить это требование по различным мотивам: 1) как автор; 2) как архиепископ — примас испанской Церкви; 3) как человек, смеющий надеяться на этот почтительный жест со стороны святого трибунала, для которого он много потрудился. Но главный инквизитор Вальдес (его тайный враг, хотя и скрывающий свою неприязнь) не только не пожелал удовлетворить его просьбу, но даже избегал дать точный ответ. Он ссылался на разные обстоятельства. Если бы даже и была правда в том, что говорили, то присяга, обязывающая хранить все дела инквизиции в тайне под угрозой прослыть клятвопреступником, не позволяет удовлетворить требование архиепископа; но Вальдес указывал и на то, что вообще не принято выслушивать авторов по поводу квалификации их трудов. Карранса думал тогда опереться на одобрительные отзывы вышеупомянутых известных богословов, которые почти все были отцами Тридентского собора; но он не мог добиться, чтобы их приняли, и получил отказ со стороны членов верховного совета. Тайна, связывающая всех членов этой корпорации, привела к тому, что он уехал из Вальядолида, к сожалению, не узнав, на чем основан его процесс.

    IX. По некоторым одиночным сведениям, которые он смог получить, он, однако, понял, что на него нападали не только за катехизис, но что заслушали показания относительно его личного верования, что отзывы, полученные на его труд, квалифицировали его как содержащий ересь и тезисы, разжигающие ересь, клонящиеся к ереси и могущие ее породить. Вследствие этого Карранса выехал из Вальядолида, неспокойный насчет своей участи, хотя никому ничего не сказывал. Чтобы дать понятие о его душевном состоянии, я скажу, что 16 сентября он послал королю и папе доклад обо всем, что произошло между ним и главным инквизитором, и умолял их о покровительстве. Впоследствии в его бумагах нашли черновики этого рапорта и сопровождавших его писем.

    X. 20 сентября Карранса прибыл в Юст в Эстремадуре. Легко представить себе, что щемящие душу размышления, поглощавшие его, сделали его осмотрительным в выражениях в присутствии Карла V, когда он беседовал с ним, чтобы оживить его надежду и утешить его в последние минуты. Невероятно, чтобы он прибег к такому способу выражения, на который донес брат Хуан де Регла, его соперник, и не прибавил ничего ограничивающего абсолютный смысл сказанного, который хотел придать его словам доносчик. 5 октября он снова писал королю по случаю смерти императора. Он не забыл также написать Руи Гомесу де Сильве, принцу Эволи и дому Антонио Толедскому, великому приору ордена св. Иоанна, которые пользовались уважением монарха и с которыми он был связан дружбой, особенно с домом Антонио. Последний всегда старался быть ему полезным, как можно видеть из переписки, которую он поддерживал до ареста Каррансы. Эта переписка была найдена в бумагах архиепископа. Там были также письма кардинала Караффы, Фриаса, епископа Овиедо и многих других лиц, живших в Риме и желавших оказать ему услугу. Папский нунций в Испании дал уже отчет римской курии о происшедшем, и там стали думать, что главный инквизитор действует заодно с королем. Поэтому, несмотря на уважение Павла IV к Каррансе, он не вмешивался в это дело, пока не убедился окончательно в том, что об этом следует подумать.

    XI. Филипп II, пребывавший тогда в Брюсселе, был мало способен остановить течение процесса, предпринятого инквизиторами по делу веры. Он удовлетворился обещанием Каррансе своего покровительства, насколько оно согласно с католической религией. Удовлетворение просьбы Каррансы быть выслушанным до осуждения катехизиса являлось одной из милостей, которую можно было ему даровать. Но большим препятствием, по-видимому, стали показания свидетелей насчет его личного верования. Дом Фернандо Вальдес говорил об этом с принцессой Хуанной, правительницей Испании; он представил ей результаты свидетельских показаний в желательном ему освещении; читанные без обсуждения, притом человеком, настроенным недоброжелательно, эти показания представляли архиепископа действительным еретиком. Принцесса сообщила все королю, своему брату. Монарх, от природы подозрительный, осведомленный о том, что главный инквизитор питает вражду к Каррансе (как он сам об этом говорил дому Антонио Толедскому), принял решение, столь обычное для трусов, — ничего не делать и выжидать, пока время все выяснит. Неправда, что Филипп раскаивался в назначении дома Бартоломее на должность толедского архиепископа. Доказательство этого имеется в судопроизводстве. Он был благосклонно расположен к архиепископу, пока Вальдес и члены совета инквизиции не уверили его, что Карранса являлся под покровом лицемерия тайным еретиком. Абсолютная вялость характера этого государя и страшная и упорная деятельность Вальдеса были причиною несчастий толедского архиепископа.

    XII. Последний решил, что следует покориться, чтобы избежать бесчестия. Не дожидаясь ответов из Брюсселя и Рима, он 21 сентября 1558 года послал дону Санчо Лопесу де Оталоре, члену совета инквизиции, просьбу, в которой он соглашался, чтобы его Толкование на Катехизис поместили в Индекс, только не называя автора; кроме того, он желал, чтобы это запрещение не простиралось за пределы Испании; при этом он ссылался как на довод на то, что этот труд написан по-испански. Он надеялся этим путем сохранить репутацию католического автора, единственную славу, которой он дорожил. 21 и 25 ноября он послал новые письма главному инквизитору, дону Хуану де Беге, председателю совета Кастилии, и дону Гарсии Толедскому, гувернеру принца дона Карлоса; 9 декабря он представил через брата Антонио де Санто-Доминго и брата Хуана де ла Пенью, ректора и руководителя классов в коллегии Св. Григория в Вальядолиде, ходатайства в совет инквизиции. Он настоятельно просил, чтобы для скорейшего прекращения всех затруднений был опубликован катехизис на испанском языке и чтобы автору дали его на предмет исправления, увеличения и перевода на латинский язык. Все эти действия оказались бесплодными. Вовсе не расположенный оказать услугу Каррансе, главный инквизитор выхлопотал папское бреве, исполнение коего увенчало опалу архиепископа. Тогда только он увидел, но слишком поздно, что лучше было бы последовать совету, который ему давали во Фландрии, а именно — поехать в Рим, а не в Испанию. Дом Франсиско Бланке, епископ Оренсе, дал ему понять, что в его деле речь идет о ереси. Карранса на это ответил: „Разве только это преступление вошло через рукав моей рясы так, что я не заметил этого. Милостию Божией я не виновен ни в чем подобном. Поэтому я предоставляю делу идти обычным ходом“.

    XIII. 7 января 1559 года Павел IV объявил на пленарном заседании консистории: „Осведомленный о том, что ересь Лютера и его сторонников распространяется в Испании, он имеет основание подозревать, что некоторые прелаты следуют этому учению. Поэтому он уполномочивает главного инквизитора в течение двух лет, считая с этого дня, производить следствия против всех епископов, архиепископов, патриархов и примасов королевств; если после начала процесса, возникнут подозрения в попытке бегства с их стороны, велеть их арестовывать и брать под стражу, инквизитор же обязан тотчас дать об этом отчет верховному первосвященнику и отправить в кратчайший срок в Рим виновных с запечатанными материалами процессов“. Архиепископ был уведомлен об издании папского бреве письмом кардинала Театинского от 18 января. Главный инквизитор доложил о нем королю и просил полномочия для приведения его в исполнение. Письмо дома Антонио Толедского к архиепископу из Брюсселя от 27 февраля известило Каррансу, что Его Величество приказал главному инквизитору приостановить преследование до его прибытия в Испанию. Дом Антонио прибавлял, что монарх в настоящее время убедился в недоброжелательстве по отношению к архиепископу. Это настроение Филиппа не помешало Вальдесу возобновить его просьбу в марте и представить неудобной дальнейшую отсрочку, которая повлечет отправку виновного в Рим и посылку туда документов его процесса. Он рисовал в самых мрачных красках скандал, который получался оттого, что на свободе в качестве еретика видят архиепископа, уже утратившего свою былую репутацию. Он устроил так, что в апреле король разрешил привести бреве в исполнение, как мы увидим это дальше.

    XIV. В это время вальядолидские инквизиторы продолжали получать всевозможные показания против архиепископа, чтобы оправдать этим направленное против него преследование. 20 февраля 1559 года брат Гаспар Тамдайо, францисканец из Саламанки, донес по собственному побуждению святому трибуналу на катехизис прелата. Он сказал, что ему кажется дурным, что автор в своем предисловии горячо убеждает верных читать Священное Писание, а не возносить молитвы Отче наш и Богородице дево. 11 апреля дон Хуан д'Акунья, граф де Дуэндиа, показал, что архиепископ советовал ему отказаться от молитв и просить заступничества святых тем способом, который он преподал в своей книге. Он сказал также, что он, его жена донья Франсиска де Кордова и вся его семья следовали этому совету, пока дом Педро Понсе де Леон, епископ города Сьюдад-Родриго, не побудил их прекратить это. Он прибавил, что знает, будто архиепископ давал подобные советы многим лицам, служащим в королевском дворце, главным образом дону Франсиско Манрике, камергеру короля. За этим показанием следовали показания графини, его жены, его капеллана Педро де Вальдеса и семи его главных слуг.

    XV. 11 апреля брат Доминик де Рохас непосредственно после пытки показал, что маркиз Поза, его отец, спросил у дома Бартоломео, не лучше ли будет заказать тысячу обеден о спасении души при жизни, чем по смерти, на что архиепископ ответил: „Если маркиз пожелает мне поверить, он закажет эту тысячу обеден до своей смерти“. Он прибавил еще, что архиепископ, отправляясь в Тридент для присутствия на втором созыве собора и находясь среди лютеран, сопровождавших короля Чехии, вступил в спор с одним из них в присутствии дома Гаспара де Суньиги, епископа Сеговии. Хотя казалось, что он одержал верх в споре, он затем сказал наедине брату Доминику: „Никогда я не чувствовал себя так стесненно, как сегодня. Хотя я хорошо владею богословием, я не так начитан в Священном Писании, как этот лютеранин, а он простой мирянин“. Свидетель сказал еще 13 апреля, что архиепископ читал и одобрил Толкование членов веры, труд свидетеля, и что он поместил часть его в свой катехизис. Мы уже видели, что брат Доминик взял это показание обратно накануне своей казни.

    XVI. 5 мая донья Катерина де Кастилья, содержавшаяся в тюрьме святого трибунала, показала, что она полагает, будто архиепископ следует учению лютеран. Эта дама, почувствовав потом угрызения совести за свои слова, 29 мая попросила аудиенцию и сказала, что она берет назад показание; она знает, что Карранса говорил ее мужу Карлосу де Сесо, что, отрицая существование чистилища, он впадает в самое пагубное заблуждение. 12 июня она продолжала настаивать на отказе от показания.

    Статья четвертая

    ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ АКТ И ПРОЦЕДУРА, ПРЕДШЕСТВОВАВШАЯ АРЕСТУ АРХИЕПИСКОПА

    I. Я предоставляю читателям судить, давали ли при таком состоянии процесса свидетельские показания повод к объявлению архиепископа виновным в преступлении ереси. Вальдес составил 8 апреля протокол о принятии полномочий, дарованных ему папою; лиценциат Камино, прокурор совета инквизиции, представил 6 мая главному инквизитору обвинительный акт, в котором требовал приведения в исполнение папского бреве и заявлял, что назовет в свое время и в надлежащем месте лицо, на которое оно должно обрушиться. Вальдес составил постановление, в котором известил, что готов применить правосудие, когда это потребуется. В тот же день прокурор представил другой обвинительный акт, в котором говорилось, что дом Бартоломее Карранса, архиепископ Толедский, проповедовал, разъяснял, писал и поучал в своих речах, проповедях, катехизисе и других книгах и сочинениях многие ереси Лютера; это видно из свидетельских показаний, из книг и бумаг, которые он представляет в подкрепление своего доклада, оставляя за собою право обвинить его потом более формальным образом. Вследствие этого он требовал ареста архиепископа, заключения его в секретную тюрьму, секвестра его имущества и доходов в распоряжение главного инквизитора. Последний, посоветовавшись об этом с верховным советом, приказал, чтобы прокурор представил документы, о которых говорит в своем обвинительном акте. Прокурор предъявил:

    1) Толкование на катехизис с квалификациями, сделанными Кано, Куэвасом, Сото и Ибарой; 2) две переплетенные рукописи, в которых находились Толкование членов веры (труд брата Доминика де Рохаса) и произведения Каррансы, приведенные мною под номерами 3, 4, 13, 27, 28, 29 и 30, с квалификациями, произведенными богословами; 3) сокращения двух проповедей Каррансы, посланные из Фландрии лиценциату Эррере, судье процессов по делам о контрабанде, арестованному тогда в качестве лютеранина; 4) свидетельские показания относительно архиепископа с сокращением, содержащим их результат, и с мнением прокурора; 5) письмо епископа Куэнсы дома Педро де Кастро, о котором я говорил; 6) письмо архиепископа к доктору Касалье из Брюсселя от 18 февраля 1558 года в ответ на поздравление с произведением в архиепископы; в нем он предлагал Касалье просить для него у Бога просвещения, необходимого ему для хорошего управления епархией, и прибавлял, что следует больше, чем прежде, просить об этом для тех, кто составляет Церковь Божию; 7) два письма Хуана Санчеса, арестованного в это время в качестве лютеранина, к донье Катерине Ортеге, оба из Кастро-Урдиалеса от 7 и 8 мая 1558 года, в которых он говорит, что едет во Фландрию, где надеется встретить хороший прием у архиепископа.

    II. Все эти формальности были исполнены в один день, и нет сомнения, что этот заговор был устроен с общего согласия прокурором, главным инквизитором и несколькими членами совета. Если бы это было не так и дело шло бы обычным ходом правосудия, то понадобилось бы по крайней мере три дня для представления двух обвинительных актов, постановления первого дня, совещания с советом на другой день и урегулирования с прокурором исполнения приказов на третий день. Вследствие этого 13 мая главный инквизитор постановил вместе с советом, что он пошлет архиепископу Толедскому повестку о вызове в суд, чтобы тот явился лично для ответа на обвинения прокурора по вопросам вероучения.

    III. Когда король разрешил преследовать архиепископа, он потребовал, чтобы с ним обращались со всем уважением, приличествующим его сану. Монарх послал даже 30 марта и 4 апреля Каррансе письма, в которых обещал ему свою поддержку. За ними последовали два других: одно — от принца Эволи от 6 апреля, другое — от брата Франсиско Пачеко от 20 апреля. Приказ, о котором я говорил, заставил приостановить исполнение мандата до тех пор, пока будет получено новое распоряжение Его Величества. Монарх, получив от кардинала Пачеко письмо с сообщением о просьбе архиепископа, чтобы дело о его катехизисе разбиралось в Риме, адресовал ему 21 апреля из Брюсселя ответ, составленный в следующих выражениях: „Вы были правы, доложив мне о выступлениях архиепископа перед папой по поводу его книги. Я распорядился в Испании, как следует поступать в этом отношении. Я рекомендовал относиться к нему со всем уважением и почтительностью, которые ему приличествуют“. Это королевское письмо привело к тому, что 19 мая главный инквизитор написал письмо государю, в котором извещал о принятых мерах, прибавляя, что, как он полагает, повестка о вызове в суд будет более мягкой, более сдержанной, менее унизительной и более тайной мерой, чем арест вооруженной рукой через альгвасилов. Однако король еще оказывал уважение архиепископу, так как он не одобрил этого решения. В это время дом Антонио Толедский продолжал писать Каррансе. Он сообщил ему 17 мая и 17 июня, что не похоже, чтобы дело приняло благоприятный оборот, которого он ожидал, но, несмотря на все дурные доклады, которые делали королю, он полагает, что у государя есть» привязанность к нему.

    IV. Наконец 26 июня король послал главному инквизитору ответ, которым он давал согласие на все, что постановлено, выражая надежду, что исполнение этой меры будет сопровождаться всем уважением, соответствующим заслуге и сану архиепископа, которым Карранса облечен. Прелат был извещен об этом письмом дома Антонио Толедского от 27 июня. После того как 10 июля было получено королевское согласие, прокурор 15 июля представил второй обвинительный акт, в котором настаивал на приведении в исполнение первого акта об аресте Каррансы и конфискации его имущества. Он говорил, что следствие по делу доставило улики, которые были сочтены достаточными 13 мая, что он присоединяет к ним показание, данное 14 июля доньей Луисой де Мендоса, женою дона Хуана Васкеса де Молины, королевского секретаря. Эта дама показала, будто маркиза Альканисес говорила ей со ссылками на наставления архиепископа, что лишать себя удовольствий — дело, не заслуживающее награды в очах Божиих, и что носить цилиций[155] не нужно. На вопрос об этом маркиза заявила, что ничего подобного не говорила; она сказала лишь, что все эти вещи мало похвальны; она связана дружбой с архиепископом более двадцати лет и исповедовалась у него, но за все это время она никогда не слыхала от него речей против веры.

    V. 1 августа главный инкизитор в согласии с верховным советом и несколькими юрисконсультами составил постановление, согласное с обвинительным актом прокурора. В это время Филипп II написал принцессе Хуанне, своей сестре, правительнице государства, о том, что во избежание скандала и неудобств, сопряженных с мерой, которую готовится привести в исполнение святой трибунал, следовало бы пригласить архиепископа ко двору под каким-либо благовидным предлогом. Дом Антонио Толедский, узнав об этом, постарался сообщить Каррансе в письме от 19 июля; это было последнее письмо, которое написал ему этот верный друг. В бумагах архиепископа нашли еще несколько писем, писанных другими лицами, которых впоследствии недостаток мужества перетянул в ряды его врагов, — между прочим письмо от дома Франсиско Бланке, епископа Оренсе, от 30 июля и другое, от дома Педро Герреро, архиепископа Гранады, от 1 августа. Нашли также черновик представления на латинском языке, сделанного папе от имени толедского капитула, в котором капитул умолял Его Святейшество перенести процесс в Рим и не разрешать его разбора святому трибуналу Испании, потому что его члены позволяют себе руководствоваться человеческими побуждениями вместо действительной заботы о благе религии. Недостоверно, что петиция была послана римской курии; но правда, что капитул вел себя по отношению к прелату с большим благородством и великодушием, как я впоследствии покажу.

    VI. Принцесса-правительница написала архиепископу 3 августа письмо, в котором говорила, что он, несомненно, должен знать о скором прибытии короля, и ей нужно обсудить с ним заранее некоторые дела и поэтому она приглашает его как можно скорее в Вальядолид. Она прибавляла: «Так как малейшее замедление в вашем приезде может иметь неприятные последствия, я буду очень рада, если вы приедете запросто, без свиты; помещение для вас будет устроено приличное. Я чрезвычайно рада, что вы сами просили об этом в данных обстоятельствах, потому что это согласуется с моим желанием и с тем, что может быть полезно в настоящее время. Поэтому мне нужно знать, когда вы намереваетесь быть здесь. Чтобы вам не терять времени и известить меня о вашем приезде, я посылаю дона Родриго де Кастро, подателя этого письма».

    VII. Этот дон Родриго был братом епископа Куэнсы, первого доносчика на архиепископа. Со временем он стал архиепископом Севильи и кардиналом. Он отправился из Вальядолида 4 августа; 6-го он передал письмо архиепископу. 7 августа архиепископ ответил принцессе, что он готов исполнить ее приказания. Действительно, он велел отправить тотчас в Вальядолид экипажи, часть своего хозяйства и деньги для меблировки. Затем он отдал другие необходимые распоряжения, связанные с путешествием, которое он совершал, однако, медленнно, посещая местечки и деревни своей епархии, по которой проезжал. 9 августа принцесса-правительница получила письмо архиепископа от 7-го числа.

    VIII. В этот промежуток дон Родриго де Кастро написал несколько писем дому Фернандо Вальдесу, а именно: одно из Аревало от 4 августа и четыре из Алькала-де-Энареса от 7, 9, 10 и 14 августа. Главный инквизитор счел отсрочку в неделю слишком длинной и таящей какое-то дурное намерение; он прикинулся, что опасается, как бы Карранса не решил скрыться, чтобы отправиться к королю и при успехе в этом предприятии отплыть в Рим.

    IX. Отсюда видно, до каких крайностей доходили люди под влиянием своих страстей, так как дом Бартоломео находился под наблюдением дона Родриго де Кастро, который помещался в том же доме и не терял его из виду. Этот предлог, как бы он ни был ничтожен, был достаточен для того, чтобы Вальдес составил 17 августа постановление, которым назначал инквизиторами округов Толедо и Вальядолида дона Родриго де Кастро и дома Диема Рамиреса де Седеньо (бывшего потом епископом Памплоны). Он поручил им и начальнику альгвасилов вальядолидской инквизиции арестовать архиепископа и секвестровать его имущество с составлением описи.

    X. Этот приказ был исполнен в Торрелагуне 22 августа ранним утром, когда архиепископ был еще в постели. Когда ему объявили, что он арестован, он спросил, в силу какого приказа его арестуют. Ему предъявили приказ главного инквизитора и папское бреве. Он ответил, что бреве носит общий характер и что нужно специальное поручение с расследованием дела, которое вне компетенции главного инквизитора; кроме того, не соблюдены в отношении его условия, предписанные папским бреве, которое намечает арест только в случае опасения побега — опасения химерического, которое могло быть порождено только злобными чувствами; по всем этим соображениям он протестует против приказа главного инквизитора и насильственного порядка его мероприятий и требует у папы удовлетворения за нанесенное им оскорбление. Не будучи в состоянии немедленно исполнить сказанное, архиепископ попросил Хуана де Ледесму, нотариуса святого трибунала, присутствовавшего при его аресте, составить акт о его ответах инквизиторам и о его покорности, которую он мотивировал намерением избегнуть дурного обращения.

    XI. Архиепископ просил, чтобы при составлении описи особенно поберегли его бумаги, из которых некоторые были очень важны, потому что касались процессов архиепископской кафедры, именно: одного — с королевскими прокурорами о правах короны; второго — с маркизом Камарасой, грандом Испании, о недействительности отчуждения сеньории Касорла и селений ее округа, называемого аделантамиенто,[156] и других с различными лицами и коммунами относительно прерогатив — и пользования угодьями и некоторыми правами. Ему обещали исполнить его просьбу.

    XII. 23 августа, накануне своих именин, он выехал из Торрелагуны и прибыл в Вальядолид 28 августа. Его заключили в дом майората дона Педро Гонсалеса де Леона. Его портфель и шкатулка, содержавшие бумаги, были переданы главному инквизитору, который 29 августа поторопился вскрыть их и велел составить опись предметов. 6 сентября главный инквизитор послал королю письмо с докладом об аресте, дав фактам особое освещение и мотивировав арест мнимым опасением бегства Каррансы. Он прибавил, будто ему казалось, что архиепископу известно было об этих мероприятиях. Эта вероломная инсинуация могла обойтись недешево дому Антонио Толедскому, чья переписка попала в руки главного инквизитора. Последний весьма спешил ознакомиться с бумагами, посланными вскоре из Рима и из Фландрии.


    Примечания:



    1

    Виана — город в испанской провинции Наварре, с главным городом Памплоной. Принц королевства Наварры носил титул принца Вианы (или инфанта Вианы).



    14

    Мериндада (merindad) — судебный округ.



    15

    Катерина Медичи (1519–1589) — дочь Лоренцо II Медичи, правителя Тосканы, герцога Урбинского; родилась во Флоренции; в 1533 г. вышла замуж за Генриха II, короля французского. Трое из ее сыновей — Франциск II, Карл IX и Генрих III — были королями Франции. Она поддерживала во Франции гражданскую войну между католиками и гугенотами и была одной из главных виновниц известной Варфоломеевской ночи (24 августа 1572 г.) — резни гугенотов в Париже.



    148

    Св. Иероним (Eusebiees Hieronymus) — учитель римской Церкви, родился около 340 года, умер в 420 г. После него осталось много сочинений и писем. Главным его трудом является перевод Библии на латинский язык, известный под именем Вульгаты.



    149

    Автор четвертого Евангелия (от Иоанна) и автор Откровения св. Иоанна Богослова, по суждению библейской критики, не идентичны. Апокалипсис, по мнению Гарнака, написан в 93 г. палестинским иудео-христианским писателем; он носит на себе отпечаток иудейских апокалипсисов II–I вв. до н. э. Четвертое Евангелие писано несколько позже. В нем заметны следы учения александрийского философа иудея Филона (род. около 30 г. до н. э.). Время написания определяется 110 г. И четвертое Евангелие, и Апокалипсис известны в Христианской Церкви со II в. н. э.



    150

    Томас Кранмер (1489–1556) — архиепископ Кентерберийский, примас Англии. Помог Генриху VIII ввести протестантство в Англии; при сыне Генриха VIII Эдуарде VI он установил новый чин литургии; при королеве Марии Кровавой Кранмер был арестован, осужден как еретик и сожжен на костре в 1556 г.



    151

    Мартин Босер (1491–1551) — сторонник реформации. Двадцать лет прожил в Страсбурге в качестве служителя культа, проповедника и профессора. С 1545 г. до смерти был профессором богословия в Кембридже. Постоянно колебался между учением Лютера и Цвингли. В Англии стоял за церковную иерархию. Главным его сочинением является «Толкование на псалмы», изданное в Страсбурге в 1529 г.



    152

    Читать мессу (исп. decer la misa, фр. dire la messe) — служить обедню. Католические обедни (литургии, мессы) могут совершаться двояким способом: 1) с участием хора певчих, и тогда она называется великая, или петая, обедня (grand messe, messe chantee), и 2) одним священником с мальчиком-аколитом, причем все молитвы и песнопения читаются, и тогда она называется тихая обедня (messe basse).



    153

    Св. Кирилл, патриарх Александрийский (412–444) — фанатичный борец против ересей. В числе его произведений есть «Сокровище, направленное против ариан».



    154

    Св. Епифаний Кипрский, епископ Саламинский (367–403) — известный ересиолог, в молодости из иудейства перешел в христианство. Владел пятью языками: еврейским, сирийским, коптским, латинским и греческим. Считал Оригена отцом всех ересей, особенно арианства. Из его сочинений дошли до нас: 1) «Панарий, или противоядие против ересей», и 2) «Якорь» (Анкорат).



    155

    Цилицип (cilicium) — широкий волосяной колючий пояс, который носят католические монашествующие миряне на голом теле для умерщвления плоти. Название произошло от шерстяной грубой материи, вырабатывавшейся некогда в Киликии (в Малой Азии) из козьей шерсти.



    156

    Аделантамиенто (adelantamiento) — округ, управляемый аделантадо, губернатором пограничной территории.