Глава 8. НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ И ПОВЫШЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ

Неожиданно поступил новый приказ – нам предписывалось отправляться на Мальту для докования и установки подкреплений под наши новые эрликоны. Эта новость вызвала смешанные чувства. Человек не может не испытывать удовольствия при мысли о возвращении к относительному комфорту и цивилизации – а именно это ожидало нас на Мальте. Но в то же время не приходилось сомневаться, что операция «Хаски» двигается к кульминационной точке, иными словами, мы наверняка что-нибудь пропустим. Да к тому же нам не слишком хотелось «подвергаться термической обработке» – в сентябре на Мальте очень уж жарко. А воздух в доках, пропитанный отнюдь не цветочными запахами, даже при самом богатом воображении свежим не назовешь.

И действительно, 658-я провела в доке три недели – для нас это был удручающе скучный период. Всеобщее недовольство усиливалось сообщениями с фронта, которые, казалось, подчеркивали нашу бездеятельность.

3 сентября типичный для Монтгомери артиллерийский барраж из Мессины через пролив предшествовал массовой перевозке людей и грузов в Италию. Маленькие самоходные десантные баржи оказались бесценными – они совершали рейс за рейсом, проходя между легендарными чудовищами Сциллой и Харибдой до тех пор, пока вся 8-я армия не оказалась по ту сторону пролива. Началось вторжение в Италию. Одни наши лодки сразу же приступили к патрулированию вдоль южного и западного берегов Италии, другие были отправлены в Северную Африку и находились там в готовности при необходимости направиться к островам в Сицилийском канале или везти десантников на Сардинию.

8 сентября поступили новости, удивившие многих и заставившие всех жителей и гостей Мальты взволнованно гадать, как будут развиваться события. Италия капитулировала, и правительство Бадольо приказало всем итальянским войскам и кораблям прекратить операции. Значит ли это, что война в Италии закончилась? Сможет ли итальянский флот уйти из портов раньше, чем спохватятся немцы? Ответы на эти вопросы мы получили очень скоро. 9 сентября пришло сообщение о высадке большого десанта союзников в Салерно, недалеко от Неаполя, и об упорном сопротивлении, с которым столкнулись наши солдаты.

Итальянский флот успел вовремя уйти с баз в Ливорно, Специи и Таранто. Утром 10 сентября мы узнали, что итальянский военный флот направляется на Мальту, чтобы сдаться. Среди сил эскорта были и наши катера из 7-й и 24-й флотилий. Через несколько дней мы вышли в море для проверки орудий и прошли мимо итальянских кораблей, стоявших в главной гавани как раз под орудиями древнего форта.

Позже мы обнаружили, что, пока мы отирались о причальную стенку дока на Мальте, наши друзья из 20-й и других флотилий весьма неплохо проводили время в разных интересных местах. Сначала 663-я (Томми) и 657-я (Дуг) вышли из Алжира с Бобби Алланом на борту, чтобы принять капитуляцию острова Галит, расположенного на полпути между Боном и Бизертой. Затем операции переместились в Салерно. Наши флотилии базировались на знаменитом острове Капри и впервые начали работать в сотрудничестве с американским флотом, одним из старших офицеров которого был лейтенант-коммандер Дуглас Фэрбенкс-младший.

К тому моменту, как наш ремонт был закончен и нас выпустили за ворота мальтийского дока, армия уже ушла из Салерно. Было очевидно, что в будущем наша база будет располагаться где-то на севере. Поэтому, когда мы вернулись в Мессину и воссоединились с флотилией, основной темой бесед было вероятное местонахождение будущих баз.

Те, кто успел побывать на Капри, рассчитывали, что для базы будет избран именно этот живописный остров. Но когда поступило сообщение с Сардинии о капитуляции древнего островного королевства, а также о том, что войска Свободной Франции на Корсике быстро теснят оккупантов на восток, мы предположили, что нас отправят именно в тот район. Одну из лодок послали на Маддалену (островной порт к северу от Сардинии, база итальянского ВМФ), чтобы обследовать его пригодность для размещения базы. Мы считали, что такое решение вопроса наиболее вероятно.

28 сентября из Мессины вышел очень необычный конвой – пожалуй, ничего более странного мне больше не приходилось видеть. Он в основном состоял из быстроходных малых кораблей прибрежного плавания, ползущих, как старые черепахи, со скоростью не более 6 узлов, чтобы обеспечить охрану нескольких малых танкодесантных кораблей, на которые погрузили всю базу Бобби Аллана.

Переход начался неудачно. Едва мы вышли из защищенного Мессинского пролива и взяли курс на запад (мы должны были зайти в Палермо), как погода резко ухудшилась. Это был еще не шторм, но волнение оказалось сильным. 658-я то зарывалась носом в волну, при этом вода свободно гуляла по носовой надстройке, а холодные брызги летели на мостик, то взлетала вверх, задирая нос к небу. Мгновение помедлив, она скатывалась вниз по склону очередной волны, и все повторялось сначала. Такие короткие волны всегда доставляли массу неприятностей, они были куда опаснее водяных валов Атлантики.

В течение 15 минут мы мужественно терпели болтанку, сопровождавшуюся холодным душем, после чего с облегчением заметили, что командир поворачивает к Милаццо – небольшому порту, расположенному «за углом» от Мессины. Очевидно, он решил там переждать. Но в крошечной гавани для всех места не хватило, поэтому мы провели бессонную ночь, стоя на якоре за ее пределами в заливе Святого Антонио. Рано утром 658-я и 660-я зашли в порт.

Уже довольно долго наша пища представляла собой нечто чрезвычайно далекое от желаемого, поэтому вид небольшого городка, явно не затронутого войной, натолкнул Корни на мысль отправить меня на берег, чтобы попытаться купить яиц и свежих фруктов. В Аугусте с фруктами проблем не было – особенно много было винограда и дынь, но мы уже давно не получали этого приятного дополнения к меню.

Пища на 658-й (как и на всех других дог-ботах) готовилась на камбузе, втиснутом между кают-компанией и столовой команды. Кок (который обычно являлся добровольцем, хотя, бывало, назначался в принудительном порядке сроком на месяц) был обычно самым информированным членом команды и активным распространителем слухов, поскольку в камбузе часто можно было слышать, о чем говорят в кают-компании. Все мы – и офицеры и рядовые – питались одним и тем же. Если же офицеры желали внести разнообразие в свое меню, сделав дополнительные покупки, еще следовало уговорить кока это приготовить. Также мы доплачивали добровольцу из команды, который подавал еду в кают-компании. Поскольку работа была легкой, да еще и с дополнительной оплатой, на нее всегда находились желающие.

Мы все считали, что адмиралтейство совершенно напрасно экономит, не давая нам профессионального кока. Можно было обойтись без сигнальщика, даже без врача, но отсутствие кока всегда пагубно отражалось на моральном духе команды и часто являлось серьезнейшей проблемой.

Шагая по причалу, я лихорадочно припоминал итальянские слова, которые успел выучить за время нашего пребывания здесь. Скажу сразу, в изучении этого необычного языка я не преуспел и смог припомнить лишь то, что слова «яйца» и «виноград» в нем очень созвучны.

Мне сопутствовала удача. По пути я встретил оборванного босоногого паренька лет двенадцати и подступил к нему с расспросами, сопровождая свой скудный словарный запас богатой жестикуляцией. Он смотрел на меня с откровенным любопытством, к которому примешивалось то ли сочувствие, то ли тревога. Но явно ничего не понимал. Отчаявшись что-то объяснить, я на секунду замолк, и тут меня осенило. «Кукареку!» – заорал я и для наглядности развел в стороны руки, изображая крылья. На симпатичной загорелой физиономии мальчика мелькнула понимающая улыбка. Он закивал и махнул рукой, приглашая следовать за собой.

Мы миновали маленькую площадь и вошли в дверь крестьянского дома, где я увидел очень старую женщину, на морщинистом лице которой не отразилось никаких эмоций при виде человека в военной форме. Мальчик что-то залопотал, а я показал две банки тушенки, заготовленные для обмена. Женщина молча кивнула и направилась к большому жестяному баку, стоявшему в углу. Из его темных глубин, иными словами, откуда-то из-под горы тряпья, она любовно извлекла двенадцать яиц, завернутых в обрывки газеты.

Я мимоходом удивился странному способу хранения и, как мне показалось, преклонному возрасту яиц, но отдал банки и, получив покупку, почувствовал глубокое удовлетворение. Одиннадцать яиц очень скоро превратились в превосходную яичницу, которая была моментально съедена. Двенадцатое оказалось все-таки тухлым.

На следующее утро мы ушли в Палермо, столицу и главный порт Сицилии.

После недавней затянувшейся непогоды, казалось, снова вернулось лето. Наша первая военная зима еще была впереди. В Палермо, когда мы стояли у борта «Эмпайр Дансел», старого, преданного нашей флотилии танкера, снова налетел шквал. Он с необузданной яростью трепал нас в течение нескольких минут, после чего исчез так же неожиданно, как и появился. Вероятно, море желало напомнить, что у нас есть и более страшные противники, чем немцы. Находясь в средиземноморском лете, мы успели об этом позабыть.

На следующий день мы продолжили переход. Море было беспокойным, неприветливым. И вдруг меня свалили резкие боли в животе. Какое-то ужасное животное грызло, разрывало мои внутренности на части. Теперь в жизни меня интересовало только одно: расположиться в кают-компании так, чтобы успеть вовремя добежать до гальюна.

В промежутке между болезненными спазмами я, бледный и покрытый холодным потом, без сил лежал на койке, думая только о перспективе провести в таком же положении еще 48 часов до прихода на Маддалену. Корни часто приходил взглянуть на меня, и в его взгляде все чаще и чаще сквозило беспокойство. Если это был аппендицит или дизентерия, меня следовало как можно быстрее доставить к врачу. В конце концов Корни принял решение и поднялся на мостик.

Вскоре командиру флотилии было отправлено сообщение:

«Младший лейтенант Рейнолдс заболел. Испытывает острую боль. Прошу разрешения следовать на Маддалену с максимальной скоростью для оказания заболевшему медицинской помощи».

Спустя 10 минут разрешение было получено и 658-я на полной скорости рванула вперед, оставив остальные дог-боты ползущими со скоростью 6 узлов.

Оставшийся путь до острова я проспал. Меня разбудило звяканье машинного телеграфа или топот многочисленных ног на палубе над головой. Проснувшись, я встал и, пошатываясь, добрел до иллюминатора и увидел быстро приближающийся берег.

Как только мы бросили якорь, меня отправили в итальянский военно-морской госпиталь. К моему ужасу, ни один из трех осматривавших меня докторов не знал ни слова по-английски. Правда, симптомы моего заболевания оказалось несложно объяснить языком знаков с добавлением нескольких обоюдно знакомых французских слов.

Врачи не обнаружили ничего серьезного и, закончив мять мой многострадальный живот, отправили меня обратно на лодку, снабдив большой бутылкой микстуры. В общем, чем бы ни было вызвано мое заболевание, оно дало возможность Корни и Пику считать себя первыми канадцами, высадившимися на Сардинии. Они основывали это утверждение на том факте, что до нас на острове было только два минных тральщика.

По прибытии конвоя коммандер Аллан очень быстро развернул базу и начались операции. С Маддалены мы могли патрулировать западное побережье Италии до самого острова Эльба, хотя расстояния были слишком большими для проведения регулярных операций и из-за длинных переходов до района патрулирования и обратно мы проводили в море по 20 часов. Конечно, это не выходило за пределы наших возможностей, но означало, что лодке, получившей повреждения, предстоял долгий и трудный путь домой.

Через день или два, как всегда эффектно, появились «восперы» 7-й флотилии под командованием лейтенанта Тони Бломфилда. Было очевидно, что на переходе им пришлось нелегко, но, что более важно, вскоре пронесся слух, что они привезли с Мальты пополнение гардемарин и младших лейтенантов с новыми назначениями.

Мне даже в голову не приходило, что назначения могут коснуться 658-й, поэтому, когда Пик и я вернулись после визита на базу и были вызваны в каюту Корни, сообщенные им новости ввергли меня в настоящий ступор. В каюте уже находился юный темноволосый младший лейтенант, а довольно мрачный Корни держал в руках какую-то бумажку.

– Знакомьтесь, парни, это младший лейтенант Тони Брайдон, новый штурман 658-й.

Представляю, как у меня вытянулось лицо. Ведь это означало, что я должен буду покинуть 658-ю! Черт! Но почему? С каменным лицом я пожал руку прибывшему. Я всей душой возненавидел его раньше, чем успел узнать. Какого дьявола он появился, когда мы так хорошо работали вместе? Почему командир флотилии позволил разрушить нашу замечательную команду? Все это казалось мне ужасным идиотизмом.

Неожиданно я понял, что Корни продолжает говорить, и заставил себя прислушаться. Выражение его лица изменилось – теперь оно излучало лукавство и удовольствие.

– Ты не выглядишь счастливым, Ровер. Возможно, тебе станет легче, если ты узнаешь, что отныне являешься старшим помощником на 658-й. А Пик назначен в резерв командиров кораблей флотилии. Молодцы, парни, вы оба отлично поработали!

Сообщение вообще лишило меня дара речи. Старший помощник? Но я же не справлюсь! Мгновение поразмыслив, я почувствовал себя значительно лучше. Конечно справлюсь! Да и Пик поможет. Он же останется на борту, пока не появится вакансия.

Мое отношение к Тони Брайдону, как по волшебству, изменилось. Он уже не казался мне исчадием ада, и я начал думать, каким он окажется в деле. Мне не следовало беспокоиться. Уже через день или два стало ясно, что он хорош во всех отношениях – надежный друг и неплохой моряк.

Через несколько часов мы уже вышли в море. Новый член команды даже не успел толком устроиться на новом месте. Мы решили еще неделю или две оставаться на старых местах – за это время я успею передать Тони все дела. А пока я старательно следил за работой Пика, особенно за управлением ведения огня, а Тони практиковался в навигации.

Мы поступили правильно, поскольку первое самостоятельное патрулирование Тони оказалось вовсе не простым. После шести месяцев напряженной подготовки и мучительного ожидания 658-я, наконец, встретила вражеские корабли и вступила в свое первое сражение.