Глава 14. VENI, VIDI, VICI–VADA!

Переход на Мальту оказался интересным и насыщенным событиями. Начался он с выполнения весьма приятной обязанности доставить на Маддалену капитана Стивенса и коммандера Аллана. Все мы их очень уважали и всегда с удовольствием проводили время в их компании. И в этот раз они, несмотря на сильное волнение, большую часть путешествия провели на мостике.

На Маддалене они нас покинули, а мы в очередной раз поздравили себя с тем, что наши командиры – умные, понимающие, в общем, во всех отношениях замечательные люди. В июле 1943 года капитан Стивенс был назначен командующим Береговых сил Средиземноморья, число подведомственных ему кораблей быстро увеличивалось, да и сфера их деятельности постоянно расширялась. Чтобы постоянно держать руку на пульсе, ему приходилось много путешествовать на разные базы. Он посещал их поочередно, причем старался делать это по возможности чаще. А поскольку этого человека везде любили и уважали, его визитов всегда ждали с радостью.

Капитан Стивенс всегда (в отличие от многих старших офицеров) проявлял искренний интерес к делам даже младших офицеров и знал многих из нас по именам. Во время своего последнего визита в Бастию он принял участие в прогулке на джипах, организованной младшими офицерами (включая Деррика и меня) по горам севера Корсики и вниз к живописной деревушке Сент-Флорент, расположенной на западном берегу. Таким образом он достигал одновременно двух целей: отдыхал и лучше узнавал людей.

Бобби Аллан тоже был чрезвычайно популярной личностью, и мы с восторгом приветствовали новость о его награждении орденом Британской империи 4-й степени.

На этот раз мы шли на Мальту через остров Искья, где была база катеров. Искья – удивительно живописный островок – близнец Капри, расположенный в Неаполитанском заливе. Для нас там не было ничего интересного, кроме его природной красоты, но Корни устроил для нас заход в Неаполь за припасами. Неаполь теперь стал крупным центром судоходства, поэтому в понятие «запасы» можно было включить все, что угодно.

Мы разделились и приступили к работе. Корни отправился на военно-морские склады с заявкой на двух листах, которую мы втроем предварительно подготовили. В нее мы включили абсолютно все, что может понадобиться, чтобы содержать 658-ю в порядке, – от банок краски до ветоши для протирки и от канатов до запасных баллонов для огнетушителей – всего этого мы никогда не получали в нужном количестве. Причем заказ мы сделали в масштабе флотилии. Понятно, что физиономия старшины-снабженца выразила крайнюю степень изумления, когда он ознакомился с заявкой, но Корни оказался весьма убедительным, поведав грустную и очень трогательную историю о нашей флотилии, отрезанной от внешнего мира и затерянной в самом диком уголке Корсики. Почти вся команда приняла участие в погрузке на корабль припасов, которые мы планировали по возвращении раздать во флотилии.

На продуктовом складе меня ждал еще больший успех. Мы доставили январскую норму джина на Маддалену шестью неделями раньше, и с тех пор в Бастию ничего спиртного не поступало. Мы чувствовали себя крайне неловко, потому что не могли ответить на гостеприимство американцев, которые охотно принимали нас у себя, а их кают-компания по разнообразию спиртных напитков напоминала коктейль-бар отеля «Уолдорф-Астория».

Поэтому я прибыл в Неаполь хорошо подготовленным, иными словами, располагая документом, подписанным командиром 56-й флотилии канонерских лодок и торпедных катеров и снабженным нашей печатью. В нем говорилось, что «ни одна лодка флотилии не получала спиртного в феврале, а младший лейтенант Рейнолдс уполномочен получить его из расчета 1 бутылка на каждого из следующих офицеров: лейтенант-коммандер Дж. Д. Мейтленд, лейтенант К. Бёрке…».

Все это было чистейшей правдой, хотя представлялось чрезвычайно сомнительным, что нам удастся убедить снабженцев любой другой базы, кроме неапольской, удовлетворить наш запрос в полном объеме. В Неаполе была очень большая база, и ее служащие редко сталкивались с флотилиями канонерок и катеров. Так что шанс был.

Со склада я вышел в сопровождении трех ухмыляющихся матросов, тащивших нагруженную тележку. Но их расплывшиеся в улыбках физиономии не имели никакого отношения к полученным мной тридцати шести бутылкам джина. Они с вожделением поглядывали на стоящие друг на друге ящики пива – первая норма спиртного, которую мне удалось выбить для них с самого Рождества.

Остальной груз составляли сигареты (их были тысячи!) по шесть пенсов за два десятка, «натти» (для моряков любой шоколад – «натти»), мыло, зубная паста и все остальные предметы роскоши, которые мы не могли получить из других источников. В тот вечер на лодке царило оживление. Людям было выдано по три бутылки пива – понятно, что доза для цыпленка, а не для мужчины, но это было столь редкое событие, что каждая капля напитка смаковалась, как хорошее шампанское.

Мы вовсе не стремились оставаться вдали от Бастии дольше, чем это было необходимо, поэтому уже на следующий день мы вышли в море и взяли курс на Мальту. Когда за бортом остался остров Искья, Корни задумчиво посмотрел на проплывающий мимо остров Капри и послал в машинное отделение за механиком.

С тех пор, как наши лодки участвовали в принятии капитуляции острова во времена Салерно, Капри стал местом отдыха американцев, причем британский персонал туда, как правило, не допускался. Было откровенно жаль находиться так близко и не иметь возможности взглянуть на хорошо разрекламированные красоты этого места, да и хотелось проверить восторженные байки команды 663-й, однажды здесь побывавшей.

Наш курс на юг проходил очень близко (если не придираться слишком строго) от входа в гавань. Странно, конечно, но что поделать, в жизни случаются и более странные вещи. Так вот, когда до входа оставалось каких-то несколько сотен ярдов, все двигатели по очереди начали кашлять, глохнуть и вообще вести себя кое-как. Их запускали заново, но они активно не желали работать как следует. Корни немедленно позвонил в машинное отделение «стоп бортовые двигатели», приказал Тони поднять флаг «Гарри 2» и воскликнул:

– Черт побери, Ровер, кажется, нам придется зайти на Капри и выяснить, что случилось с двигателями!

Сохраняя на лицах мрачное выражение, мы вползли в гавань и пришвартовались у стенки рядом с американским эсминцем. На причале моментально появился крайне недовольный представитель американских портовых властей и крикнул Корни:

– Эй, лейтенант, вы разве не знаете, что вам нельзя здесь находиться? Что у вас случилось?

– Лейтенант Корнелиус Бёрке, – представился Корни, спрыгнув на причал, – из королевского канадского военно-морского добровольческого резерва, сэр. Рад встрече. К сожалению, у нас возникли проблемы с двигателями, и механики уверяют, что им необходимо три часа на ремонт. Я решил, что не будет большой беды, если мои люди немного погуляют по вашему красивому острову. Мы все время в море, и им так редко удается провести время на берегу.

Американец явно отнесся к нам с большими подозрениями, но заметил на борту ряд свастик – по одной за каждый потопленный вражеский корабль и уничтоженный самолет – и, по достоинству оценив их количество, смягчился.

– Ладно, все в порядке, лейтенант. Но учтите, вы должны уйти отсюда до полудня, иначе мне начальство снесет голову.

Через пять минут первая группа людей, уже переодетых в лучшую парадную форму, была на берегу.

Корни и я тоже постарались извлечь максимум из представившейся возможности. Мы даже покатались на фуникулере и бегло осмотрели верхний город. Каждая смена смогла провести на берегу час, и в 11.30 мы снова вышли в море. Люди были переполнены впечатлениями и нагружены сувенирами. Шанс не был упущен. Неудивительно, что команда была готова ради Корни на все.

Мы шли в южном направлении по неспокойному морю, а ночью заметили зарево на горизонте прямо по курсу. Сначала мы решили, что это горит какое-то судно, но через два часа зарево так и оставалось на горизонте, и мы поняли свою ошибку. Это был вулканический остров Стромболи, на котором вулкан постоянно извергался, выплевывая огненные потоки ярко-красной лавы на свой северный склон.

Мы прошли в миле от вулкана, и в 22.00 все члены команды высыпали на палубу – людям хотелось взглянуть на диковинное зрелище. Моряков нередко зачаровывают природные явления, очевидно, потому, что они живут очень близко к природе и имеют все основания относиться с глубоким уважением к ее силе и капризам.

На Мальте мы провели шестнадцать дней, из них двенадцать – в знаменитом доке номер 1, где приводили в порядок валы и передачи 658-й. Корни пришлось на несколько дней лечь в госпиталь, и в док лодку заводил я – это было интересно. Мы постарались извлечь максимум пользы из пребывания в доке и настояли на выполнении некоторых мелких работ, принесших очень приятные результаты. Нашим главным достижением можно считать замену потускневших и местами проржавевших металлических полос, идущих вдоль бортов на жилой палубе и в камбузе, на новые медные. Когда их отполировали, подпалубное пространство нашей лодки стало больше напоминать роскошную яхту, чем канонерку. Как тут не возгордиться!

Во время пребывания в доке мы узнали о кадровых перестановках в команде. Рулевой Робертс возвращался в Англию на курсы торпедистов, после чего должен был получить назначение на большой корабль. С ним отправлялся Ганнинг, также продвинувшийся по службе. В команде все знали, что Корни всегда рекомендует своих людей на повышение, если считает их достойными этого, даже если в результате команда 658-й оказывается на какое-то время ослабленной. Не все командиры поступали так же, и это давало основания нашим парням хвастать на берегу за кружкой пива, что наш командир – самый лучший. Они были очень близки к истине.

Наш новый рулевой носил фамилию Ходжес и был совсем не похож на Робертса. Он только что прибыл из Англии, где служил в знаменитой флотилии малых канонерок. Вначале нам изрядно надоедало то, что свое любое высказывание он начинал с вступления: «А вот на моей последней лодке…» Но он был жизнерадостным, неугомонным и вовсе не злобным парнем и, хотя всегда был строг с людьми, очень скоро приобрел популярность в коллективе и хорошо выполнял свою нелегкую работу.

На Маддалену мы возвращались через Неаполь и Искью, и я решил снова попытать счастья на продскладе. Уже давно наступил март, и они вполне могли оказать нам любезность и выдать мартовский рацион спиртного. В конце концов, им совершенно необязательно знать, что мы еще февральский не успели доставить по назначению. Должно быть, им понравилась моя физиономия, или они глубоко уважали всех представителей малых боевых кораблей, но я без всякого труда получил желаемое и вернулся на 658-ю победителем.

Когда мы прибыли на Маддалену, весь наличный состав базы находился в состоянии взволнованного ожидания. После неудач, последовавших в период светлых лунных ночей, когда наши лодки не могли подойти к противнику достаточно близко, чтобы атаковать, командование приступило к выработке новой тактики атаки, которую предстояло впервые опробовать будущей ночью.

Операция «Gun» – «Орудие» представляла собой патрулирование крупными силами малых кораблей. Ею командовал лично коммандер Аллан с борта РТ, выполняющего роль радарного судна. В операции также участвовало три танкодесантных корабля, оснащенных дополнительным вооружением в виде двух 4,7-дюймовых орудий каждый с расчетами из морских пехотинцев (о них я уже упоминал ранее).

Общий план заключался в следующем: разведка (три подразделения из двух-трех РТ) выходила на поиски в трех разных направлениях – на север, юг и в центральную часть района, где мы обычно ведем патрулирование. Установив радарный контакт, они должны были доложить об этом «адмиралу» по радиотелефону (Бобби) и организовать преследование цели, продолжая докладывать о ее движении. «Адмирал» выдвигает свои танкодесантные корабли и дог-боты на позицию для атаки и, по готовности, атакует.

План был безусловно хорош и обещал многое. Но сработает ли он? На следующее утро мы получили ответ. Из Бастии пришло сообщение о том, что операция «Орудие» прошла успешно и ее результатом стало полное уничтожение конвоя из шести лихтеров. План сработал как часы. Конвой появился как раз в подходящее время, Бобби вывел свои силы на нужную позицию, танкодесантные корабли выстрелили осветительные снаряды, а дальше все шло как на учениях. Артиллеристы у морпехов были отменные, им требовался лишь один пристрелочный выстрел, а иногда они поражали цель с первого снаряда. На вражеских лихтерах, похоже, так и не поняли, откуда нанесен удар. Они вели ответный огонь на свет и, очевидно, считали, что подверглись атаке с воздуха. На танкодесантных кораблях использовали снаряды, не дающие вспышек, и с трех миль их не было видно.

Операция была задумана и блестяще исполнена Бобби Алланом и в очередной раз подтвердила тот факт, что всеобщим уважением он пользуется совершенно заслуженно.

Наше прибытие в Бастию на следующее утро было встречено всеобщим ликованием. Почти до полудня шла раздача доставленных «предметов роскоши» – сигарет, спиртного, шоколада и т. д. Также мы привезли несколько мешков почты. Благодаря этому мы пресекли на корню даже саму возможность возникновения разговоров о том, что мы уклонялись от своих обязанностей, прячась на Мальте. Поэтому мы были рады узнать, что период нашего отсутствия был беден событиями. Имело место только два боя с противником, не считая успешной операции «Орудие» накануне ночью.

Мы тотчас включились в работу и после двух спокойных патрулирований в районе Специи и Пьомбино снова попали в переделку.

Тим Блай прибыл в Бастию и привел несколько лодок 57-й флотилии, а Дуг увел большую часть своих лодок на Маддалену для небольшого отдыха и мелкого ремонта. 7 апреля мы вышли в район Сан-Винченцо – Вада-Рокс. Тим Блай, командир флотилии, шел на 662-й, в группе также находились мы, 640-я (Кэм Маклахлан) и три РТ. Ночь была лунной и очень светлой. Не стану утверждать, что в такую ночь я рвался совершить самоубийственную атаку на хорошо вооруженный конвой, вроде того, что мы встретили месяцем ранее.

Через час наше подразделение уменьшилось – 662-я и один РТ вернулись в Бастию из-за неисправности двигателей. Тим перешел к нам, и мы сразу же преисполнились решимости сделать все возможное, чтобы он не усомнился в своем везении, приведшем его на борт 658-й.

Мы достигли района патрулирования и застопорили машины в 8 милях от берега – луна светила ярко, и видимость была превосходной – куда лучше, чем хотелось бы. Ведущий РТ доложил, что засек цель близко к берегу. Цель движется на север. Команда 658-й заняла места по боевому расписанию, людьми овладело знакомое напряжение. Корни и Тим пошли в штурманскую рубку, чтобы поработать с картами, а вернулись уже с готовым планом. Тактическая позиция была очень похожа на ту, в какой мы оказались во время последней акции в Вада-Рокс, но теперь у нас имелось больше пространства для маневра.

С кормы мигнули «I», и мы устремились в северном направлении, чтобы обойти противника и подойти к нему со стороны берега к югу от Вада-Рокс. При столь ярком освещении о внезапности можно было только мечтать. Мы пересекли курс противника и вышли на нужную позицию.

Тим опасался, что, если мы будем атаковать орудийным огнем, РТ могут помешать, поэтому приказал американцам занять позицию замыкающих в строю. Но когда мы смогли рассмотреть цель в бинокль, выяснилось, что перед нами один крупный траулер и один торпедный катер. Расстояние между нами составляло 3,5 мили. Тим решил, что траулер достаточно большой, чтобы атаковать его торпедами. Но пока наш торпедный катер номер 640 и американские РТ готовились к атаке, суда противника неожиданно изменили курс и направились к берегу. Не приходилось сомневаться, что нас обнаружили. Мы свернули влево, стараясь сохранить положение между судами противника и берегом. Положение становилось опасным. Теперь до берега оставалось только полмили, а судя по карте, прибрежные воды в этом районе изобиловали мелями и рифами.

Тим уже взял в руки микрофон, чтобы приказать торпедным катерам открыть огонь, но тут захрипел динамик, и мы услышали голос командира РТ:

– Привет, Тим. Здесь еще один конвой – как раз за углом, движется на юг. Похоже, нам следует поторопиться.

Тим скорчил недовольную гримасу:

– Роджер,[11] начинайте торпедную атаку немедленно по готовности.

А тем временем с торпедного катера противника замигала буква «Р».

– Послушай, Тим. Бьюсь об заклад, эти шутники еще не поняли, кто мы такие, тем более что здесь поблизости еще один конвой. Может быть, попробовать ответить?

Тим кивнул. Корни взял лампу и просемафорил (совершенно произвольно) букву «С». С катера ответили «С», а мы, в свою очередь, просемафорили «Р». Похоже, это всех удовлетворило. Тем более, что, пока шел обмен сигналами, расстояние между нами сокращалось. Противник играл нам на руку.

Нам предстояло взять на себя вражеский катер, чтобы остальные провели торпедную атаку. Так мы и сделали. Когда Кэм выпустил первую торпеду по основной мишени, мы открыли огонь. Расстояние между нами составляло всего лишь 150 ярдов, это казалось невероятным. Ведь они нас заметили за три мили!

Ответный огонь немцы открыть не успели. Первый же залп «пом-пома» и трех эрликонов попал точно в цель. Не прошло и нескольких секунд, как охваченный пламенем от носа до кормы катер противника устремился вперед, явно потеряв управление. Он проскочил у нас за кормой, причем артиллеристы почти сразу прекратили огонь, решив, что нет смысла расходовать боеприпасы на обреченный корабль. Мы видели, что, пройдя еще какое-то расстояние, катер остановился к юго-западу от нас – он полыхал как факел, и собственный траулер вел по нему огонь.

Мы перенесли огонь на траулер и при ближайшем рассмотрении пришли к выводу, что первоначально ошиблись в идентификации. Это скорее было судно КТ, то есть быстроходный, хорошо вооруженный транспорт примерно на 1500 тонн. Слишком уж плотный огонь оно вело. Но снаряд, весящий 6 фунтов, тоже способен доставить немало неприятностей, а у нас имелось соответствующее орудие, и оно вовсе не бездействовало. Хоуи упорно посылал снаряд за снарядом в корпус противника и, несомненно, достиг результата. В нескольких местах над палубой поднимался дым, показывались языки пламени.

Совершенно неожиданно ситуация изменилась. Мы резко снизили ход и почему-то никак не могли пробиться сквозь толщу воды и продолжить свой путь.

– Боже мой! – воскликнул Корни. – Мы на грунте!

Я моментально представил себе, как наши парни на спасательных плотиках гребут в сторону Корсики – картина мне очень не понравилась. Затем я вообразил колючую проволоку, тянущуюся вокруг лагеря для военнопленных, и почувствовал себя еще хуже. Правда, оглядевшись по сторонам, я понял, что паниковать рано. Мы двигались вперед, но вода выливалась только из выходных отверстий левого борта, то есть мы шли на двух двигателях. Оба двигателя правого борта вышли из строя в результате многочисленных попаданий 20-мм снарядов. А после того как пришлось остановить и один из двигателей левого борта, наша максимальная скорость не могла превысить 11 узлов.

Мы вышли из боя и направились к северу, при этом угодив под сильный огонь. Мы чувствовали, что некоторые снаряды попадают в нас, но о жертвах никто не докладывал, да и все равно мы ничего не могли заявить в ответ 88-мм «кирпичом». Надо было что-то предпринимать.

– Дуй в корму, Ровер, – рявкнул Корни, – и займись дымом!

Я побежал в указанном направлении, поминутно скользя на пустых гильзах и стараясь не оглохнуть, потому что как раз над моей головой велся огонь из сдвоенного эрликона. Добравшись до аппарата, производящего дым, я обнаружил рядом ждущего приказа механика. Приказ мне пришлось прокричать ему прямо в ухо, после чего его умелые руки в перчатках быстро открыли нужные клапана, сжатый воздух, издавая зловещее шипение, устремился в контейнер, и тонкая струйка кислоты потекла в сторону кормы, создавая при соприкосновении с влажной атмосферой густой белый дым.

Я бегом вернулся на мостик. Справа по борту Кэм Маклахлан уже выпустил две торпеды, которые, к сожалению, прошли мимо цели. Он удалился в юго-западном направлении, продолжая вести огонь по судну КТ, тем самым оттягивая часть огня с нас на себя. Оба РТ выстрелили свои торпеды в самом начале и, убедившись, что все они прошли мимо, удалились на высокой скорости обратно в Бастию.

Сложившаяся ситуация, когда мы уходили, прячась за собственной дымовой завесой, была в высшей степени неприятной. Мы использовали старый прием выбрасывания за борт кальциевых бомб, по которым противник вел огонь, принимая за нас, а сами максимально бесшумно ползли прочь, стараясь воспользоваться каждым клубом дыма как прикрытием.

Через несколько минут, в течение которых мы держали пальцы скрещенными, неожиданная вспышка ярко осветила мостик. Это загорелся дисковый магазин «викерса» по левому борту. В магазине было 100 пуль. Очевидно, произошла задержка, и воспламенился кордит, высыпавшийся из треснувшего патрона.

Я соображал до обидного медленно. Я как раз приходил к заключению, что, если немедленно не начну действовать, вероятнее всего, потом мне просто не представится такая возможность, потому что меня уже не будет в живых. Тони Брайдон, находившийся ближе всех к орудию, подскочил к нему, голыми руками освободил пружину, выхватил горящий магазин и выбросил его за борт. Из диска уже начали вылетать пули, но, к счастью, ни одна из них его не задела, он отделался только обожженными руками. В тот момент ему никто ничего не сказал, но все присутствовавшие на мостике понимали, что, среагируй он на секунду или две позже, скорее всего, для него уже все бы кончилось, как и для большинства из нас.

Но даже когда мы, наконец, оторвались от судна КТ и береговых батарей и получили возможность наблюдать за сражением, завязавшимся между этими двумя сторонами и подоспевшим к месту событий конвоем, наши неприятности еще не закончились.

Мы знали, что было несколько попаданий, и я быстро огляделся, чтобы удостовериться, не поступает ли в корпус корабля вода. Похоже, серьезных пробоин не было. Вскоре Ласту удалось запустить двигатели левого борта, и мы на скорости 12 узлов направились в Бастию.

На причале, как обычно, нас встречало много народу, и мы сразу же направились к друзьям, чтобы обменяться первыми впечатлениями о ночных приключениях.

Через три минуты на верхнюю палубу выскочил перепуганный старшина-рулевой и выкрикнул:

– Извините, сэр, но мы, кажется, тонем!

Даже на первый взгляд он был абсолютно прав. Нос 658-й глубоко осел в воде, да и вся лодка находилась ниже уровня причала. Корни и я бегом вернулись на лодку и обнаружили, что уже организована цепочка матросов с ведрами. Носовые отсеки были затоплены, вода через переборки шла дальше. Заработали ручные насосы, появились добровольные помощники с ведрами. Но хотя уровень воды немного понизился, она все-таки продолжала поступать. Но где? Еще в море я сам все осмотрел. Было сухо и нигде никаких пробоин.

Неожиданно у меня появилась идея. Я приказал принести инструменты и принялся отвинчивать пластину, загораживающую доступ в форпик. Обычно туда не было доступа, и в море я не смог проверить только это помещение. Как только пластину сняли, мы увидели причину неприятностей. В форпике зияла пробоина размером больше футбольного мяча, причем как раз на ватерлинии. Заметить ее с палубы тоже было невозможно. На ходу нос корабля немного приподнимается, и сила воды, текущей мимо пробоины, не давала лодке принимать воду. Когда мы пришвартовались у причала, пробоина оказалась в воде, которая и начала беспрепятственно заливать носовые помещения.

Кого только не было среди наших добровольных помощников! Ведра с водой таскали матросы с других лодок, персонал базы. Вскоре, когда стало очевидно, что мы не утонем прямо у причала, и ситуация лишилась налета трагизма, мы стали замечать забавные сценки, на которые раньше не обращали внимания.

Артур Фрэнсис сидел, свесив ноги в загрузочный люк «пом-пома», передавал ведра, попутно комментируя действия и тех, кто находился внизу, и стоящих на палубе:

– Только что мы передали трехсотое ведро… пошла четвертая сотня… А вот Алфи Тэннер разделся до трусов. Ты там не замерзнешь, Алфи? Внизу, наверное, холодно. Эй, там, внизу, осторожнее! Идет командир! Не устройте ему душ!

Первая по-настоящему действенная помощь пришла от американцев. У них никогда не было проблем с оборудованием, и они доставили к борту 658-й большой насос – только тогда уровень воды начал быстро понижаться.

Несколько позже прибыла дополнительная помощь в виде очаровательно допотопного пожарного насоса, имевшего форму ракеты Стивенсона и выкрашенного в ярко-красный цвет. Он являлся гордостью местных пожарников.

Увидев этот раритет, Фрэнсис не смог сдержаться и во весь голос затянул песню:

Пожар внизу, пожар внизу.
Передайте мне ведро с водой, парни, внизу пожар.

Когда присоединили шланги, он крикнул стоявшему рядом французу:

– Эй, друг, у нас здесь и так хватает воды, постарайся не добавлять!

А потом он добавил, обращаясь к кому-то внизу:

– Будь начеку! Здесь подоспели лягушатники и собираются нам помогать. Надеюсь, они ничего не перепутают.

Когда общими усилиями воду откачали, прибыли два французских водолаза. С помощью изрядной дозы чистого рома их удалось без особого труда убедить наложить на пробоину временный пластырь – вероятно, жидкий аргумент оказался достаточно весомым. Так мы оказались временно избавлены от необходимости оставаться неизвестно сколько на берегу в ожидании ремонта.

Наша репутация укрепилась. Тим высоко отозвался о наших артиллеристах, а Бобби Аллан добавил:

– Артиллеристы 658-й продемонстрировали самое высокое мастерство, какое только можно ожидать от команды канонерской лодки. Молодцы, парни.

Примечания:

1

Капитан (М) осуществляет управленческие функции в рамках одной или нескольких флотилий кораблей малого флота. (Примеч. пер.)

11

«Роджер» синоним выражения «Вас понял».