Одним из наиболее древних дошедших до нас документов является Библия. Ортодоксальная церковная традиция утверждает, что Пятикнижие было написано Моисеем, книга Иисуса Навина самим Иисусом Навином, книга Судей и Руфь пророком Самуилом. Ему же приписываются I и II книги Царств. Царю Соломону приписывается авторство носящих его имя Притчей, Песни Песней и Экклезиаста. В отношении остальных книг Ветхого Завета утверждается, что они написаны теми лицами, именами которых названы: книгу Исайи написал Исайя, книгу Даниила — Даниил, книгу Иезекиила — Иезикиил и т.д. Однако даже теологами это авторство давно подвергалось сомнению, и, более того, существуют иные церковные традиции, резко расходящиеся с этой.

История книг Нового Завета выглядит, по церковной традиции, проще и определеннее. Вся она укладывается в рамки одного столетия, точнее даже, — одной лишь второй половины I в. н.э. С другой датировкой церковь согласиться не может, так как авторство новозаветных книг приписывается либо ученикам Христа, либо ученикам последних. Согласно этой версии, евангелия написаны апостолами Матфеем и Иоанном, учеником апостола Павла Лукой и учеником апостола Петра Марком. Это якобы произошло не позже 60—70 гг. I в. н.э. Из 21 Послания 14 приписываются апостолу Павлу, который якобы погиб около 66 г., остальные, также приписанные апостолам, появились примерно в это же время. Автором Деяний апостолов считается евангелист Лука, и они датируются примерно 70–ми годами. Последним по времени новозаветным произведением церковь считает Апокалипсис, написанный якобы апостолом и евангелистом Иоанном в начале 90–х годов.

Вся эта хронология уже давно была подвергнута основательной критике и не только светскими учеными, но и богословами рационалистического направления. Тем не менее, вопрос с датировкой библейских книг окончательно до сих пор не решен. Единственное, что определенно может сказать, например, советский историк религии И.А. Крывелев по отношению к ветхозаветным книгам, так это следующее: «Таким образом, ветхозаветные книги создавались на протяжении ряда столетий в различных исторических условиях»([40], стр. 263), хотя по отношению к некоторым библейским книгам Крывелев и утверждает, что их можно датировать довольно уверенно и точно. Мы рассмотрим эти датировки (все падающие на первое тысячелетие до нашей эры) в гл. 9, когда они нам понадобятся.

Далее И.А. Крывелев пишет: «Подлинная история происхождения новозаветных книг тоже не совпадает с той, которую отстаивает церковь. Книга, якобы появившаяся позже всех — Апокалипсис, — на самом деле оказывается первой по времени своего возникновения; Апокалипсис написан во второй половине 68 г. н.э. или, может быть, в первой половине 69 г. В начале II в. появились некоторые из Посланий. Ко второй четверти II в. относятся евангелия и остальные Послания. В середине II в. были написаны Деяния апостолов. Из евангелий первым по времени своего появления считается евангелие от Марка, за ним идут евангелия, приписываемые Матфею и Луке, наконец, последним по времени считается евангелие от Иоанна. Большинство новозаветных произведений неоднократно переделывалось, дополнялось и изменялось в течение первых двух веков существования христианства.

Книги Нового завета все псевдонимны, так как лица, которых церковь считает их авторами, в действительности не существовали… Настоящие имена авторов новозаветных книг исторической науке пока остаются неизвестными. Может быть, когда–нибудь находка новых материалов и документов приоткроет завесу тайны над тем, кто в действительности написал книги Нового Завета»([40], стр. 264).

Конкретные утверждения, содержащиеся в этой цитате (например, о дате составления Апокалипсиса), мы в своем месте подробно обсудим, но общие ее положения сомнений, конечно, никаких не вызывают.

Во избежание недоразумений следует, впрочем, указать, что термин «автор библейской книги» на самом деле весьма условен. В каждой из библейских книг обнаруживаются явные следы компиляции, исправлений и переделок. «Все рассказы ветхого завета — компиляции, некоторые из них компиляции, составленные по компиляциям. Пятикнижие… составлено из различных писаний, переплетающихся между собой, как пряди веревки….Слово «наслоение» лучше всего определяет тот процесс, благодаря которому большинство книг ветхого и нового заветов стали тем, что они есть в настоящее время» ([51], стр. 51—52).

Таким образом, «автор» почти каждой библейской книги — это целый коллектив людей, разбросанный по векам и странам.

Долгим и трудным процессом было и собирание воедино библейских книг. Церковные писатели сохранили много свидетельств ожесточенных споров о том, какие произведения следует включать в канонический текст Библии. «Любопытен тот факт, что из всех великих писателей и отцов древней церкви едва ли найдется хоть один, который причислял бы к новозаветному канону именно те книги, из которых состоит теперешний новый завет. Почти все они или признавали каноническими такие писания, которые мы отвергаем, или, наоборот, отвергали некоторые из писаний, включенных в канон» ([51], стр. 47).

После победы традиции, признаваемой теперь канонической, все тексты ей не соответствующие (так называемые апокрифы — в узком, церковно–каноническом смысле этого слова) подвергались планомерному уничтожению. О некоторых из уничтоженных книг известно из ссылок на них в канонических книгах. Вот их список (см. [51], стр. 138—139; в скобках указан канонический текст, на них ссылающийся):

1. Книга войн Господних (Числа, XXI, 14).

2. Книга праведного (Иисус Навин, X, 13 и II Царств,I, 18).

3. Книга прав царства, написанная Самуилом (I Царств, X, 25).

4. Книга Нафана–пророка и Гада–прозорливца, касающаяся царя Давида (I Паралип., XXIX, 29).

5. Книга дел Соломона (III Царств, XI, 41).

6. Пророчество Эноха (Послание Иуды, 14,15).

7. Книга Нафина, Ахни и Цеддо о царе Соломоне (II Паралип., XIX, 29).

8. Песни Соломона, притчи и трактаты о естественной истории (III Царств, IV, 32—33).

9. Книга Самея о царе Ровоаме (II Паралип., XXII, 15).

10. Книга Ииуя об Иосафате (Паралип., XX, 34).

11. Книга Исайи о царе Осии (II Паралип., XXVI, 22).

12. Слова прозорливцев, о6ращенные к царю Манасии (II Паралип., ХХХП1, 18,19).

13. Книга плачевных песней о царе Иосии (II Паралип., XXXV, 25).

14. Одна часть книги Иеремии, сожженная царем Иоакимом (Иеремия, XXXVI, 2, 6,23).

15. Летописи о царях иудейских (Книги Царств).

16. Летописи о царях израильских (Книги Царств).

Мы уже никогда не прочитаем этих книг и никогда не узнаем, что же было написано в этих летописях. Но одно мы можем утверждать совершенно определенно: эти книги были уничтожены потому, что они описывали древнюю историю не так, как она описана в книгах победившей церковной фракции. Знаем мы эти книги только благодаря тому, что ссылки на них, как на писания, равные по авторитетности сохранившимся текстам, случайно дошли до нас в этих канонизированных текстах. Можно только гадать о том, насколько был велик тот айсберг уничтоженной литературы, сохранившаяся верхушка которого сегодня воспринимается историей как единственная церковная традиция. Я.А. Ленцман пишет, что апокрифов «было во много раз больше, чем сочинений, признанных церковью каноническими» ([78], стр. 76).

А. Донини указывает, что «евангелия, бывшие в ходу в ранних христианских общинах, насчитывались сотнями… В середине V века н.э. один восточный епископ, по имени Теодорет Сирийский, установил, что в его диоцезе все еще применяется свыше двухсот неканонических книг. Он приказал отобрать их и заменить четырьмя евангелиями» ([154], стр. 265). Хотя, как мы далее увидим, последняя информация явно апокрифична, сам факт существования сотен «евангелий» сомнения не вызывает.

В тех случаях, когда цитаты и фрагменты из этого моря уничтоженной литературы дошли до нас в изложении историков церкви, можно смело сказать, что ни одному слову этих историков верить нельзя, так как единственной их целью являлась дискредитация уничтоженных источников.

Часть апокрифов все же сохранилась. Например (см. [51 ], стр. 140), известны следующие ветхозаветные апокрифы (считаемые за таковые протестантами; католическая церковь исключает только книги 15—16, а православная — книги 10—12):

1. Первая книга Эздры.

2. Вторая книга Эздры.

3. Книга Товита.

4. Книга Юдифь.

5. Последние главы книги Эсфирь, которых нет ни в еврейских, ни в халдейских списках.

6. Книга Премудрости Соломона.

7. Книга пророка Варуха.

8. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова.

9. Песня трех святых младенцев.

10. История Сусанны.

11. История поражения Ваала и Дракона.

12. Молитва Манассии, царя иудейского.

13. Первая книга Маккавейская.

14. Вторая книга Маккавейская.

15. Третья книга Маккавейская.

16. Третья книга Эздры.

Заключительные главы книги Даниила (в которых повествуется о борьбе Даниила с идолом Вилам и драконом) признаются каноническими только католической и православной церквями (см. [162], т.4, стр. 67—69).

Имеются также сочинения во всем подобные апокрифам и лишь по формальным соображениям не включаемые в их список. К ним относятся, в частности, «Апокалипсис Авраама», сохранившийся только в церковнославянском варианте, «Жизнь Адама и Евы», известная также как «Апокалипсис Моисея», «Книга Юбилеев» и др. (см. [162], т. 1, стр. 255—258, 446—449, т. 2, стр. 871—872, т. 9, стр. 563—572 и др.).

Известны также названия 100 новозаветных апокрифов; из них до нас дошли 41. К их числу принадлежат (в скобках указан язык сохранившегося оригинала) (см. [51], стр. 141):

1. Первоевангелие Иакова (греч., латин.).

2. Евангелие Фомы (греч., латин.).

3. Евангелие детства (арабcк., греч.).

4. Евангелие Никодима (греч., латин.).

5. Повествование Иосифа Аримафейского (греч.)

6. Деяния Пилата (греч., латин.)

7. Соборное послание Варнавы (греч.)

8. Первое и второе послания Климента (греч.)

9. Апостольские установления (греч., эфиоп, и копт.)

10. Первая и вторая книги Герма (греч., и латин.)

Церковная традиция всячески подчеркивает различие между каноническими и апокрифическими христианскими памятниками. Однако на самом деле провести какую–либо резкую границу между каноническими и неканоническими текстами невозможно, (см. [162], стр. 871—872).

Особенно туманна грань между каноническими и неканоническими новозаветными сочинениями. Исследователь Библии Давидсон пишет:

«Невозможно установить, какими собственно принципами руководились при составлении новозаветного канона. Очевидно, не существовало никаких определенных и сознательно установленных оснований для принятия или непринятия в канон тех или других книг… При этом епископы руководствовались или традициями, или авторитетами» (см. [51], стр. 148). Другой крупнейший специалист по истории нового завета. Хедж пишет: «Несмотря на все то, что было извлечено библейскими критиками и археологами из пыли древности в доказательство подлинности книг нового завета, против достоверности их все–таки говорит тот факт, что времена, в которые эти книги появились и были пущены в обращение, были временами полного отсутствия научной критики…; это были времена безграничного легковерия, располагавшего людей верить так же легко в чудеса, как и в действительные события, не требуя от первых более веских доказательств, чем те, которыми они довольствовались для вторых, т.е. слухов и пересказов; времена, когда литературная честность была, еще совершенно незнакомой добродетелью, и, следовательно, литературные подделки появлялись так же часто, как и подлинные произведения: когда переписчики священных книг, не задумываясь, изменяли текст подлинника как в своих личных целях, так и для поддержания какой–нибудь предвзятой доктрины» (см. [51], стр. 147—148).

Ту же мысль повторяет советский историк Ленцман: «На протяжении полутора тысяч лет почти все дошедшие до нас памятники находились в руках церковников, не гнушавшихся никакими подлогами. Учитывая это, мы поймем, почему в наших руках оказались только жалкие крохи некогда столь обильной антихристианской литературы и почему так полны интерполяций и просто искажений как христианские, так и нехристианские памятники первых веков нашей эры» ([78], стр. 26).

Когда же был окончательно установлен канон? Ветхий Завет дошел до нас в двух редакциях: древнееврейской (состоящей из 39 книг и называемой Танахом) и древнегреческой (состоящей из 50 книг и называемой Септуагинтой). Иудаисты утверждают, что канон Танаха был установлен в самом конце I в. н.э. составителями Талмуда. Однако они же вынуждены признавать, что до конца IX в. н.э. Танах неоднократно исправлялся и редактировался, пока, наконец, так называемые масореты (в переводе «хранители традиции») окончательно его не канонизировали, определив его объем в 1152207 знаков (см. [160], с.10).

Таким образом, текст Танаха является продуктом IX в. н.э. (а быть может, и еще более позднего времени, поскольку деятельность масоретов весьма легендаризирована и не исключено, что на самом деле она протекала на несколько веков позже).

Имеются сведения о нескольких различных вариантах Ветхого Завета на древнегреческом языке (см. [162], т.1, стр. 605—613 и т.4, стр. 507—511). Как правило, от них сохранились лишь обрывки и отдельные цитаты. Исключением является Септуагинта, канонизированная христианскими церквями. Легенда (восходящая к Аристею и Епифанию (см. [162], т.3, стр. 109—116)) утверждает, что Септуагинта является переводом Танаха, осуществленным в III в. до н.э. семьюдесятью переводчиками, работавшими не зависимо друг от друга, но, тем не менее, представившими идентичные тексты («Септуагинта» и означает по латыни — «перевод семидесяти»). Эта легенда опровергается собственной невероятностью, но то же самое показывает текстологический и филологический анализ Септуагинты. Современные религиоведы полагают (см. [160], стр. 13), что перевод Септуагинты был осуществлен трудами многих переводчиков в течение III—I вв. до н.э. Во всяком случае, определенные особенности Септуагинты (дополнительные объяснения, смягченность ряда малоприличных мест, устранение наиболее вопиющих невероятностей в числах и т.п.), по–видимому, однозначно указывают на то, что она действительно является переводом Танаха (в одной из его первоначальных, «домасоретских» форм), а не Танах переводом Септуагинты.

Христианские церкви расходятся в своем отношении к Танаху и Септуагинте. Большинство протестантских церквей учит, что только Танах «дан свыше», хотя они и пользуются в повседневной практике не Танахом, а теми или иными его переводами на современные живые языки. Православная церковь, включая в Ветхий Завет 50 произведений, признает вполне каноническими только 39. Католическая церковь считает священным весь состав Септуагинты и числит ее в каноне (в форме так называемой Вульгаты).

Церковная традиция утверждает, что христианская канонизация полного текста Библии (включая Ветхий и Новый Заветы) была осуществлена Лаодикийским Собором 363 г. н.э. Современные исследователи (в частности, уже упоминавшийся выше Давидсон) отрицают это (см. [51], стр. 149), отмечая, что установление канона было длительным и плохо прослеживаемым процессом (заметим, кстати, что никаких достоверных актов ранних церковных соборов не сохранилось, и, более того, сведения об этих соборах столь сумбурны и противоречивы, что можно сомневаться, созывались ли эти соборы вообще). Протестантский канон никем никогда формально не утверждался. В католической же церкви канонический текст Библии был окончательно установлен лишь на Тридентском Соборе, происходившем с 1545 по 1563 гг. Собор этот издал формальный декрет, определяющий, какие именно книги принадлежат Библии. Сам факт издания этого декрета доказывает, что до него канона не было; в противном случае декрет был бы не нужен.

Неизвестность происхождения библейских книг вызвала, как только безусловность авторитета церкви была поколеблена, серьезные сомнения в их аутентичности. Особенно бурные дискуссии о подлинности многих книг Нового Завета велись на рубеже XX века. В этих дискуссиях был вскрыт удивительный параллелизм Ветхого и Нового Заветов; обнаружен тот факт, что очень многие новозаветные сюжеты и положения имеют своих прототипов в Ветхом Завете.

Например, в евангелии Луки есть рассказ о том, как будущие апостолы с Симоном и Петром во главе долго и безрезультатно ловили рыбу, но достигли успеха и вытащили много рыбы только тогда, когда сеть закинули «по слову Иисуса» (Лука, V, 2—7). Иоанн излагает этот миф в переработанном виде, относя не к началу деятельности Иисуса, а ко времени его воскресения из мертвых. Он уточняет, что было выловлено 153 больших рыбы (Иоанн, XXI, 11). Откуда взялась такое некруглое число? Как сообщает советский историк религии Румянцев, этот вопрос рассмотрел В. Смит, обративший внимание на то, что во II книге Паралипоменон говорится: «И исчислил Соломон всех пришельцев, бывших тогда в земле Израилевой… и нашлось их сто пятьдесят три тысячи шестьсот» (II Паралип, II, 17). В еврейском оригинале здесь употреблено слово «элеф» («алфим»), которое якобы означает не только «тысяча» («тысячи»), но и «племя» («племена») или «большой род» («рода»). Судя по этому месту, авторы Библии полагают, что число больших языческих племен равно 153. Эти племена, и есть «большие рыбы», уловленные во всезахватывающую сеть церкви, новой религии. Румянцев пишет: «Думается, сомневаться в правильности такого толкования не приходится. Совпадение между числами вряд ли может быть случайным, а предлагаемое объяснение совершенно просто, естественно и удовлетворительно» ([90], стр. 15).

Мы склонны относиться к этому объяснению более осторожно, поскольку перевод «элеф» — «племя» не признается специалистами по языку (см. [40], стр. 128), но вместе с тем не можем не отметить, что его логическим следствием является разрушение общепринятого представления о том, что апостолы были бедными необразованными рыбаками.

Значительно более выразителен тот неожиданный (для впервые приступающих к исследованию Библии) факт, что образ распятого спасителя проходит через многие книги Ветхого Завета. Подробно этот вопрос рассмотрен в [36]; мы здесь ограничимся лишь отдельными примерами.

Оказывается, что рождение Иисуса Христа было «предсказано» Исайей: «… Сам Господь даст вам знамение: Дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил (что значит «С нами Бог»; см. [154], стр. 225. — Авт.). Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе» (Исайя, VII, 14—15).

Более того, вся пятьдесят третья глава книги пророка Исайи представляет собой «зародыш истории Иисуса, исходный пункт всего того, что о нем рассказывается, крепкое ядро, вокруг которого как бы скристаллизировалось все остальное.

Пророк говорит о «рабе божьем», который добровольно предает себя на страдания и тем способствует искуплению грехов народа: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от него лицо свое; он был презираем, и мы ни во что ставили его. Но он взял на себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что он был поражаем, наказуем и уничтожен богом. Но он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на нем и ранами его мы исцелились… и господь возложил на него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст своих… предал душу свою на смерть и к злодеям причтен был, тогда как он понес на себе грех многих и за преступников сделался ходатаем»

По обычному пониманию, здесь речь идет о страданиях Израиля во имя всего человечества. Но… несомненно, в этом представлении заранее намечены все существенные черты страдающего, приносящего себя в жертву за человечество и искупающего вину последнего Христа…

В Премудрости Соломона (2) нечестивые сговариваются друг с другом осудить на «бесчестную смерть» праведника. По словам Второзакония 21, 23, не существовало более бесчестной смерти, чем смерть на древе мучения (греч. ксилон, стаурос; лат. крукс, древо, столб, крест), почему последняя невольно представлялась настоящим родом смерти праведника. Из того же места Премудрости… выяснилась вместе с тем и более точная мотивировка смерти праведника. Он умер жертвой неправедных, нечестивых, которые говорят там: «Будем притеснять бедняка–праведника… Устроим кознь праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о боге и называет себя сыном господа. Он пред вами — обличение помыслов наших… жизнь его не похожа на жизнь других, и отличны пути его; он считает нас мерзостью и удаляется от путей наших, как от нечистот; ублажает кончину праведных и тщеславно называет отцом своим бога. Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его, ибо, если этот праведник есть сын божий, то бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его, осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет. Так они умствовали, и ошиблись, ибо злоба их ослепила их, и они познали тайн божиих».

При этих словах должен был придти на память тот мученик в псалме 21, мучения которого также напоминают смерть на «древе». «Боже мой! Боже мой! для чего ты оставил меня?… Боже мой! я воплю днем, — и ты не внемлешь мне… Я… поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: «он уповал на господа; пусть избавит его, пусть спасет его, если он угоден ему… Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались… Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прилипнул к гортани моей. Ибо псы окружили меня; скопище злых обступило меня; льну подобны руки мои и ноги мои (у 70 — «пронзили руки мои и ноги мои»)… А они смотрят и делают из меня зрелище. Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребии…»» ([36], стр. 154—155).

У Исайи имеется даже «помазанник» — Христос; см. напр. Исайя, IX, 1, где пророк говорит, что дух господен почиет на нем, ибо господь «помазал» его. ««Помазанник» же, по иудейскому представлению, не кто иной, как мессия, каковое слово само является только еврейским выражением для слова «Христос»» ([36], стр. 172).

Связь книги Исайи с Новым Заветом живо ощущалась и самими евангелистами, которые не уклонялись и от прямых ссылок на эту книгу (см. напр. Матфей, 1, 23),

Дальнейшие полные параллелизмы Ветхого Завета с евангелиями обнаруживаются в книге Иова.

«Каноническая книга Иова рисует перед нами праведника, который, совершенно аналогично «рабу божию» пророка (имеется в виду пророк Исайя. — Авт.), подвергается со стороны бога испытанию в своей борьбе с сатаной, переживает невыносимые страдания и самое крайнее уничижение, дабы затем бог снова вернул ему его прежнее положение и состояние. Кое–что в этой книге прямо напоминает Исайю, 53 гл., и псалом 21, напр., то обстоятельство, что Иов и «раб божий» обезображиваются болезнью, напоминающей проказу (Исайя, 52,14; 53,4)…

… Однако еще большее, чем с канонической книгой Иова, сходство образа евангельского Иисуса с иудейскими народными дополнениями к содержанию книги Иова. Одно из таких дополнений мы имеем в так называемом «Завещании Иова», которое впервые было опубликовано в 1883 г., в 1897 г. Монтегю Родсом и Колером было переиздано, а Спитта подверг тщательному исследованию его отношение к Новому Завету. Джемс первоначально считал это «Завещание Иова» чисто иудейским и дохристианским, однако впоследствии он пришел к мысли, что оно, должно быть, написано перешедшим в христианство иудеем, так как иначе он не мог себе объяснить поразительные совпадения с новым заветом, которые касаются не только вообще содержания, но отчасти даже буквального сходства в тексте. Колер видит в нем дохристианское произведение, а именно: ессейский мидраш (толкование) на книгу Иова, что, однако, отвергается Спиттой. Осторожный Буссе предполагает «легкую христианскую переработку» иудейского произведения, между тем как Спитта высказывается за чисто иудейский характер этого замечательного литературного памятника, «одной из иудейских предпосылок христианства, более точное знание которой имеет громадное значение для суждения: о самом христианстве и, не менее того, об образе Иисуса». «Здесь, как мне кажется, — пишет он, — можно было бы скорее, чем при чтении эпоса о Гильгамеше или «Дохристианского Иисуса» В. Смита, высказать взгляд, что образ Иисуса — дохристианского происхождения» (т.е., иными словами, образ Иисуса содержится в Ветхом Завете, комментариях на него и в «античных», «языческих» религиях. — Авт.) и он отмечает следующие, особенно характерные пункты: «Иов и Иисус оба — царского происхождения; оба оказываются спасителями бедных и скорбящих (имеется ввиду принадлежность к потомкам царя Давида. — Авт.); оба борются с властью сатаны, и последний тщетно пытается отклонить их от бога; оба вследствие вражды дьявола подвергаются страданиям, презрению и даже смерти; оба избавляются от «netrotes» (состояния смерти), заслуживают уважение на земле и сидят на престоле одесную бога». Хотя Спирта не забывает привести также и различия между Иовом и Иисусом, но все же считает сходство столь большим, что, по его мнению, этого достаточно «для объяснения, как могло произойти, что образ Иисуса иудейскими писателями невольно (! — Авт.) был наделен такими чертами, которые принадлежали первоначально образу легенды об Иове»» ([36], стр. 161—163).

В Ветхом Завете можно найти даже Богородицу. В книге Иеремии, XII, V, 15—19 подробно рассказывается о некоем культе «богини неба». Однако в еврейском оригинале стоит «malkat hassamajin», что означает «царица небесная»!(см. [97], стр. 84). Впрочем, большинство историков религии полагают (без каких–либо особых оснований), что здесь речь идет не о Марии матери Христа, а о другой, восточной богородице, Астарте.

Как мы уже видели о «Деве» говорит и Исайя. Чтобы выпутаться из противоречий здесь историкам приходится создавать целый роман (см. [154], стр. 225).

Детали биографии Христа повторяются в биографии пророка Самуила (совершенно неожиданное сопоставление!). В гл. II евангелия Луки рассказывается, что когда родители принесли младенца Иисуса в храм, чтобы «представить пред Господа», то ко всеобщему удивлению окружающих его взял на руки старец Симеон, а пророчица Анна «говорила о Нем». (Этот эпизод известен как «Сретенье господне»). Когда же Иисусу исполнилось 12 лет, родители, отправившись с ним в Иерусалим на праздник Пасхи, потеряли его и только после трехдневных поисков нашли в окружении мудрецов «слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лука, II, 46—47). Совершенно аналогично, когда чудесно зачатый и рожденный младенец Самуил подрос, то (см. 1 Царств,!, 24 и след. — Авт.) родители его отправились вместе с ним в храм, дабы «привести его пред лице Господа» (у Луки — «чтобы представить пред Господа») и принесли надлежащие жертвы. Придя туда, престарелая мать его Анна излила свою радость и благодарность богу в той песне, которая, как было показано (мы опустили за недостатком места этот анализ — Авт.) почти наполовину вошла… в хвалебный гимн Марии при ее встрече с Елизаветой… Правда, совпадение не полное… однако влияние этого места неоспоримо» ([97], стр. 180). «Далее, как отрок Иисус своими мудрыми советами в храме привел в удивление учителей–книжников, так и отрок Самуил в храме превзошел первосвященника Илию, удостаиваясь неоднократного откровения от бога (см. 1 Царств — Авт.). Больше того, по свидетельству иудейского предания, сохраненного у Иосифа Флавия (! — Авт.), первое пророческое выступление Самуила в храме произошло тогда, когда он, подобно Иисусу, имел 12 лет…» ([97], стр. 186).

В Ветхом Завете можно найти и самые «ударные» черты христианской идеологии. Например, знаменитая заповедь «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Марк. XXII, 39; Лука X, 27; Марк, XXII, 31) дословно заимствована из книги Левит (XIX, 18), что, кстати, простодушный Марк даже подчеркивает (и о чем последующие евангелисты предпочитают умалчивать).

Параллели Ветхого и Нового Заветов послужили лишь начальным толчком к детальному сравнительно–историческому исследованию Библии. Хотя в процессе этого исследования и были вскрыты очень интересные факты, но общий его уровень, как правило, оставлял желать лучшего. Об этом уровне можно судить на примере споров вокруг подлинности Посланий апостола Павла, опровергаемой Древсом.

Вот что писал Вейс, один из самых авторитетных представителей ортодоксальной немецкой школы XIX века:

«Как можем мы пенять на Древса и других, утверждающих, что нет никакого действительного довода за подлинность, раз мы сами спорим еще о критерии подлинности или подложности! Кто следит за исследованиями последних десятилетий в этой области, тот видит в них топтание на месте и неуверенность… Нет самых необходимых, основных филологических работ, прежде всего, самых элементарных исследований Павлова стиля… Если говорить, что Павловы послания произведения не одного лица, а целой школы, как опровергнуть это, если не приобрели еще ясного представления о самом личном элементе, о стиле?» (см. [36], стр. 100).

В ответ на это Древс замечает: «Хорошо, филология великолепная наука, но как путем чисто филологического изучения стиля, не имея в наличии никаких иных образцов Павловых выражений, установят, что послания на самом деле вышли из–под пера известного апостола Павла и принадлежат половине первого века, это для меня непонятно…» ([36], стр. 100). Этого не понимал Древс, этого не понимал Вейс, этого не понимал никто в начале нашего века, этого никто не понимает и сейчас, когда «принято считать», что вопрос о подлинности и вопрос о хронологии «давно решен».

Древс продолжает: «… откуда филолог знает характер и личность Павла, как не из циркулирующих под его именем посланий? Следовательно, критерии подлинности посланий он заимствует из них самих и, если затем он нашел, что послания, конечно, отвечают этому критерию, то полагает, что тем самым доказана их подлинность. «Применяют тот масштаб, говорит ван–Манен, который только что позаимствовали от послания или посланий, подлинность которых следует доказать. Поступают так, как будто бы образ апостола язычников, каковым обязаны преданию… возник помимо послания или посланий, с которыми его сопоставляют. Затем вне себя от радости восклицают: как есть Павел! Узнают его точка в точку. Что же после этого доказали? Сами подняли себя на смех»…. Если у противников не хватает всех прочих оснований, то они всякий раз в качестве довода ссылаются на неподражаемость, оригинальность и своеобразие… «Да и общее впечатление от этих посланий, — с экстатической восторженностью восклицает Вейс, — и мы видим, как он в исступлении поднимает очи кверху и бьет рукою по своему тексту посланий Павла, — это богатство тонов и оттенков, эта необыкновенная оригинальность, только не обладающий никаким литературным вкусом и пониманием может не чувствовать всего этого!»» ([36], стр. 101).

Вот на таком уровне «доказывалась» (и доказывается до сих пор) подлинность многих библейских (и не только библейских) документов.

К сожалению, даже более здравые критики Библии (скажем, Древс) находились под гипнозом традиционных хронологических представлении, и потому их результаты мы почти не можем использовать.

Но неужели вопрос о подлинности нельзя решить, непосредственно обращаясь к древнейшим рукописям Библии? Оказывается, что нельзя, потому что древних рукописей Библии просто нет.

«Наиболее древними из сохранившихся более или менее полных экземпляров Библии являются рукописи Александрийская, Ватиканская и Синайская. Каждая из них содержит полностью или почти полностью оба Завета и даже с некоторыми дополнениями, которые в канон церковью не включены. В Александрийскую входят, помимо Ветхого и Нового заветов, два послания Климента Римского, не связанные с Библией. В Ватиканской рукописи на хватает нескольких библейских посланий. В Синайской рукописи, помимо книг Ветхого и Нового заветов, имеются еще не входящие в Библию Послание Варнавы и «Пастырь» Гермы. Все три рукописи — кодексы, исполненные на пергаменте, датируются они второй половиной IV в. н.э. Язык кодексов — греческий. Ветхий завет дан в переводе «70 толковников». Каждый из перечисленных кодексов имеет сложную и интересную историю, которая известна нам далеко не полностью.

Меньше всего известно о Ватиканском кодексе — в частности, неясно, как и откуда этот памятник попал около 1475 г. в Ватикан. Когда Наполеон I в конце XVIII в. овладел Римом, он увез Ватиканский кодекс во Францию, но потом документ вернулся обратно. Об Александрийском кодексе известно, что в 1628 г. Константинопольский патриарх Лукарис подарил его английскому королю Карлу I. Большой интерес представляет история Синайского кодекса.

«В 1844 г. немецкий ученый Константин Тишендорф посетил находящийся на Синайской горе монастырь святой Екатерины. Занимаясь в монастырской библиотеке, он случайно заметил в мусорной корзине куски пергамента, предназначенные для сожжения в печи. Стоило ему только вытащить из корзины один из них, как он сразу понял, что имеет дело с очень древней рукописью Библии. В корзине было всего 129 листов, которые не составляли цельного комплекта. С большим трудом всякими правдами и неправдами Тишендорфу удалось часть из них (43 листа) увезти с собою в Лейпциг. С этого времени ученого буквально преследовала мысль о том, что надо во что бы то ни стало найти остальные листы библейского комплекта… В 1853 г. он совершил второе путешествие на Синай, на этот раз безуспешное: ни получить оставленные ранее листы, ни найти недостающие ему не удалось: по неизвестным причинам невежественные и упрямые монахи были на этот раз особенно несговорчивы.

Через шесть лет, в 1859 г., Тишендорф в третий раз появился в монастыре, и теперь уж ему удалось найти путь к сердцу «отца эконома». С таинственным видом тот привел его в свою келью и вынул завернутый в красное сукно сверток. Развернув его, Тишендорф не смог удержать крика радости и изумления: перед ним лежали не только те листы библейской рукописи, которые 15 лет тому назад ему отказались отдать, но и все остальные, к ней относящиеся. Очевидно, за эти годы монахи поняли, что им нет смысла использовать вместо топлива ценные древние манускрипты…

Ученый взмолился, чтобы ему продали рукопись. Монастырское начальство заявило, что святыню оно продавать не может, но готово подарить ее благочестивому русскому царю…

Так Тишендорф получил возможность пустить в научный обиход один из древнейших манускриптов Ветхого и Нового заветов. Вскоре он издал эту рукопись. Теперь Синайский кодекс хранится в Британском Музее, а те 42 листа, которые Тишендорфу удалось приобрести в свою первую поездку, находятся в музее Лейпцига» ([40], стр. 267—269).

Вся эта история Синайского кодекса поражает своим сходством с уже известным нам трафаретом, восходящим к Поджо Браччолини: отдаленный труднодоступный монастырь (на этот раз на Востоке), невежественные монахи, таинственные сделки, неуточненные обстоятельства «находки» и т.д.

Н.А. Морозов специально исследовал Синайский кодекс (см. [58], стр. 259—261). По заявлению Н.А. Морозова, удивляет и обращает на себя внимание, что листы пергамента у этого документа совсем не истрепаны, не замусолены и не загрязнены пальцами, как, кажется, должно было бы быть при тысячелетнем пользовании им в богослужении. Это странное обстоятельство «объяснялось» специалистами рукописного отделения Публичной библиотеки тем, что якобы монахи, считая эту книгу за особенно святую, всегда тщательно мыли руки, приступая к ее чтению. Это тщательное мытье рук продолжалось (согласно Тишендорфу) с пятого века до наших дней.

С другой стороны, эта книга носит следы крайне неосторожного обращения с собой. В то время, как все средние листы пергамента абсолютно чисты, все начальные и последние оборваны и даже утрачены. Такой вид получают обычно книги, которые мало читают и употребляют не по назначению (например, в качестве пресса). Тогда книга быстро ветшает снаружи, тогда как внутренние листы под прикрытием верхних остаются совершенно новыми. На фотографиях, изданных сейчас в Англии, страницы этого кодекса кажутся много грязнее, чем в действительности, так как даже и новый пергамент, сфотографированный на снежно–белом фоне глянцевой бумаги, кажется серым и грязным. Но даже и на этих снимках видна прекрасная сохранность листов, весьма подозрительная для книги, возраст которой равен 1500 лет.

По утверждению Н.А. Морозова, листы пергамента прекрасно выделаны, полностью сохранили свою гибкость и не сделались хрупкими, что типично для всех действительно древних списков.

Текст Кодекса написан крупным почерком, отдельными заглавными буквами. Тишендорф заявил, что таким почерком писали только до IX или X в. н.э., после чего якобы стали писать только строчными обычными буквами, но это утверждение никогда никем не было доказано. Более того, ничто не мешает позднесредневековому любителю книг с древней внешностью написать себе совершенно такими же буквами целую книгу.

Все это приводит к мысли, что эта рукопись (если она действительно была написана до XIX века, а не является подделкой Тишендорфа), досталась синайским монахам от какого–то благочестивого любителя древнерелигиозных образцов (в его понимании) уже в то время, когда у самих монахов были в широком употреблении новые образцы, т.е. после X века. После смерти первоначального автора–любителя эту рукопись уже не портили постоянным чтением, вероятно именно потому, что уже отвыкли читать такое письмо и предпочитали иметь дело с современными текстами, написанными привычным, новым письмом. Только вследствие этого рукопись и сохранилась до того момента, когда ее нашел Тишендорф.

Оказывается, что Тишендорф приложил свою руку и к Ватиканскому кодексу. Этот кодекс тоже написан по–гречески на превосходном, сохранившем всю свою гибкость пергаменте, такими же отдельными, но еще более красивыми, мелкими заглавными буквами, в три столбца на странице. Никому неизвестно, когда и как попал этот список в Ватикан. Тишендорф первый возвеличил его, а вместе с: ним и Ватиканское книгохранилище и себя самого, заявив (и опять без всяких доказательств), что список относится к IV в. н.э., а потому является самым древним. Ватикан охотно поверил «авторитетному» заявлению европейского ученого. Все были довольны. Однако через некоторое время эти высказывания Тишендорфа были подвергнуты обоснованной критике, и теперь этот список относится к периоду между VI и XII веками, хотя, повторяем, ничто не мешало любителю красивых книг древнего образца заставить хорошего писца и в XVI веке сделать себе на пергаменте такую копию по древнему способу писания, как его понимали в XVI веке.

Не лучше обстоит дело и с Александрийским кодексом, который хранится сейчас в Британском музее. Он содержит со значительными пробелами книги обоих Заветов и, кроме того, два послания Климента Римского, одно из которых не окончено и признается подложным. Он считается даже теологами за документ не ранее VI века.

К этому же типу документов относится кодекс Безы и кодекс Ефрема Сирина, хранящиеся в Париже. В последнем из них имеются только 4 евангелия и Деяния Апостолов в параллельных греческой и латинской версиях, а ветхозаветные книги только в отрывках. Во многих отношениях эти кодексы интереснее остальных, так как принадлежат к отделу палимпсестов, т.е. вторично восстановленных.

Согласно легенде, в XII или XIII в. некий безвестный писец в одном из парижских монастырей якобы взял старую Библию, старательно стер с нее весь ее текст (между прочим, — адский труд) и на этом пергаменте написал сочинения христианского богослова Ефрема Сирина. В таком виде пергамент находился сначала во Флорентийской библиотеке Медичи, а оттуда попал в Парижскую национальную библиотеку, где консерватор рукописей Гозе химическими средствами «восстановил первоначальный текст». Однако реставрация была сделана почему–то очень неумело, и читать этот «текст» было практически невозможно (см. [40], стр. 270). И тут появился Тишендорф. В 1840 г., находясь в Париже, в возрасте 25 лет, он «прочел» этот текст и издал его с незначительными пропусками как образчик Библии V века. Никаких основании этой датировки приведено не было, да их никто и не требовал.

Таким образом, мы видим, что репутация необъятной древности за указанными библейскими документами создана авторитетом одного и того же лица, Тишендорфа. А его авторитет, при полном отсутствии контроля за его «деятельностью» со стороны доверчивой общественности, наоборот, создан древностью этих самых документов. Достоверная же история этих рукописей прослеживается, как выше сказано, лишь до 1475 г.

Других более или менее полных Библий, написанных по–гречески, в настоящее время неизвестно. Из отдельных же библейских сочинений самыми древними считаются рукопись пророчества «Захария» и рукопись «Малахия», хранящиеся в Гейдельберге. Они написаны на листах папируса и относятся археологами к VII в. н.э. Дата эта является правдоподобной; во всяком случае она не вызывает очевидных возражений, как в перечисленных выше примерах.

Обратим внимание, что все эти кодексы написаны на греческом языке. Что же касается еврейской Библии (Танаха), то никаких еврейских рукописей Библии ранее девятого века не существует, в то время как рукописи более позднего времени, главным образом середины XVIII в., хранятся во многих национальных книгохранилищах. «К середине нашего века наиболее древние из сохранившихся экземпляров древнееврейской Библии были сравнительно «молодыми» по своему происхождению. В Британском музее имеется обрывок кодекса книг Пророков (это самая древняя еврейская рукопись. — Авт.), относящийся к 895 г. н.э. В Ленинградской Публичной библиотеке хранятся две более полные ветхозаветные рукописи почти такой же древности, как рукопись Британского музея. Одна из них относится к 916 г. н.э. и заключает в себе книги Пророков, во второй, датируемой 1008 г. н.э., содержится весь текст Ветхого завета; в международном научном обиходе она носит название Ленинградского кодекса…» ([40], стр. 270). От себя добавим, что первая из этих рукописей, это — старинная еврейская рукопись Библии, содержащая в себе «Исайю» и несколько других пророков, и на ней поставлен ее писцом год: 1228. Там имеется пунктуация над буквами по так называемой «вавилонской системе», вследствие чего она называется Вавилонским кодексом, хотя найдена Фирковичем не в Вавилоне, а у крымских караимов. Ее 1228 год считается почему–то помеченным по «Селевкидской эре», что соответствует 916 г. н.э. Однако никаких серьезных обоснований для такого утверждения никем не приведено, а потому с таким же правом можно счесть 1228 год отмеченным, например, по обычному юлианскому счету.

На чем основана датировка Ленинградского кодекса — 1008 г. н.э., нам неизвестно, но мы очень и очень сомневаемся в ее основательности (скорее всего она не лучше датировок Тишендорфа).

Таким образом, мы видим, что нет никаких первичных документов, удостоверяющих существование хотя бы отдельных книг Библии до кануна нашего тысячелетия. «Даже все цитаты из библейских книг и комментарии к ним, приписываемые средневековым талмудистам и массоретам, представляют из себя лишь рукописи конца средних веков или начала эпохи Возрождения… Защитники древности библейских книг часто утверждали, будто отдельные отрывки из них сохранились от первых веков нашей эры и даже до нее, но утверждения эти всегда страдают одним важным недостатком: никто не может указать, где же именно хранятся такие отрывки?… А когда начнешь добираться до первоисточников подобных утверждений, то всегда находишь, что «сохранившимися отрывками» называют цитаты в сочинениях конца средних веков, голословно приписываемые их авторами различным писателям глубокой древности» ([58], стр. 264—265).

Странный факт отсутствия древнееврейских рукописей Библии давно обращал на себя внимание специалистов–религиоведов. Были придуманы объяснения. «То обстоятельство, что древнееврейских рукописей Библии сохранилось значительно меньше, чем греческих, объясняется в известной мере деятельностью так называемых масоретов…. Все экземпляры Ветхого завета, которые в чем бы то ни было — в крупном или мелочах — не соответствовали масоретскому оригиналу, строго и категорически предписывалось сжигать во избежание тяжелых наказаний не только на том, но и на этом свете. Не удивительно, что до последнего времени не было известно ни одного экземпляра немасоретской или домасоретской Библии. Варварские действия раввинов лишили, таким образом, науку больших возможностей в области историко–библейского исследования» ([40], стр. 271). Но, спрашивается, существовали ли «немасоретские» или «домасоретские» Библии? Не могло ли случиться так, что канон Танаха был скомпилирован самими масоретами? Ответ на этот вопрос филологический анализ библейского текста не дает (и, очевидно, дать не может).

Но не могут ли помочь делу археологические находки недавнего времени (кумранские рукописи и т.п.)?

В XIX и XX веках был обнаружен целый ряд фрагментов библейских текстов, которые историки склонны относить к очень ранним датам.

«В 1896 г. началась перестройка караимской синагоги в Каире. В ходе работ была открыта старинная гениза, вход в которую в средние века был замурован… Замурованная кладовая оказалась настоящей сокровищницей, содержащей около 200 тысяч обрывков большего или меньшего размера и даже цельных рукописей. И все же во всей этой массе старого пергамента не нашлось канонических библейских рукописей древнее тех, о которых мы выше говорили.

… В 1902 г. англичанин Нэш приобрел в Египте фрагмент папирусной еврейской рукописи (интересно у кого? — Авт.), о датировке которой ученые не могут прийти к единому мнению до сегодняшнего дня: она колеблется между II в. до н.э. и III в. н.э. Во всяком случае, папирус относится к временам, отстоящим недалеко от начала нашей эры. По своему содержанию он довольно беден — десять заповедей из текста Второзакония и известная иудейская молитва «Слушай, Израиль»… Все значение этого документа заключается в его палеографических особенностях и, прежде всего в том шрифте, которым он написан. В дальнейшем после открытия кумранских рукописей именно сличение «почерков» папируса Нэша и кумранских рукописей дало возможность с самого начала установить большую древность последних» ([40], стр. 272—273).

Интересно все же было узнать, на чем основывается хотя бы грубая датировка папируса Нэша («относится к временам, отстоящим недалеко от начала нашей эры»). На содержании? На палеографических особенностях? (Заметим, что ввиду уникальности этого папируса сравнивать его не с чем). Есть все основания считать любые датировки этого папируса неопределенными и глубоко субъективными.

Обратим внимание, что на датировке папируса Нэша основывается и датировка кумранских рукописей. Об этих рукописях стоит поговорить подробнее.

В 1947 г. в пещере близ селения Хирбет–Кумран, на северо–западном побережье Мертвого моря, были найдены многочисленные кожаные свитки с древнееврейскими текстами ветхозаветного характера (см. напр.[113]). В одном из свитков описывается гонение на какую–то иудейскую секту и говорится о преследовании и казни ее главы, именуемого «наставником справедливости». В рукописи заявляется, что он возвратится после смерти «судить Израиль и все народы», и что только верующие в него будут спасены. «В датировке свитков среди ученых возникли большие разногласия (от II в. до н.э. вплоть до времени Крестовых походов). Однако после дальнейших раскопок в 1952 г. и последующих годах, а также в результате применения новейших методов анализа к органическим остаткам находок было установлено, что многие свитки относятся к I в. до н.э.» ([78], стр. 47). Мы уже знаем, как успешно «подтверждает» радиоуглеродный анализ любую сколь угодно фантастическую дату, в древности которой уже имеется априорное убеждение. В данном случае, как мы видели, «первоисточником» служил папирус Нэша.

«В огромном количестве найденных там фрагментов древних рукописей занимают немалое место книги Ветхого завета и комментарии на эти книги, так называемые мидраши. За исключением книги Эсфири, среди разбросанного и систематизированного материала оказались в цельном виде или в обрывках все канонические книги Ветхого завета. Некоторые из них представлены во многих экземплярах. В одной только IV пещере, как сообщает И.Д. Амусин, были обнаружены 14 экземпляров Второзакония, 10 книг Псалмов, 8 комплектов малых пророков; все это, конечно, не цельные экземпляры, а более или менее поврежденные и неполные. В других пещерах найдено также большое количество ветхозаветных рукописей и их остатков…

Представляется довольно многозначительным то, что ни одна из найденных в Кумране рукописей не содержит ни одного отрывка, — тем более ни одного цельного произведения, которые относились бы к Новому завету. Это столько существенный факт, что над ним стоит подумать» ([40], стр. 274—276).

Таким образом, мы видим, что к моменту захоронения кумранских рукописей уже были известны все канонические книги Ветхого Завета, хотя, быть может, еще не объединенные в канон и заведомо не подвергавшиеся редакционной правке масоретов (по сравнению с каноническим масоретским текстом кумранские тексты содержат более пятидесяти тысяч (!) разночтений). Утверждать, что книги Нового Завета еще не были известны, можно только с определенными оговорками (возможно, например, что жители пещер Кумрана Новый Завет не признавали). Вместе с тем, учение о «наставнике справедливости» позволяет рассматривать кумранцев как непосредственных предшественников христиан.

По существу, это все, что можно с уверенностью утверждать о времени рукописей Кумрана. Все более точные «датировки» опираются на всякого рода априорные представления, основательность которых неясна и нуждается в исследовании. Если, скажем, Крывелев указывает на 68 г. (какова точность!), то, например, американский историк Цейтлин категорически настаивает на средневековом происхождении кумранских рукописей (см. [40], стр. 27).

Одна из самых сенсационных находок произошла в 1935 г., когда Ч.Х. Роберте нашел в библиотеке Джона Райлендса в Манчестере клочок папируса размером около 9 см в длину и менее 6 см в ширину, исписанный греческими письменами. Это оказались семь стихов из XVIII главы евангелия от Иоанна. Он был датирован 125—150 гг. н.э. и «до сих пор это самый древний из, когда бы то ни было, найденных фрагментов Нового завета» ([40], с. 274).

Эта идея — находить древности прямо в европейских библиотеках, была поддержана многими энтузиастами. «С 1954 года стали публиковаться папирусы и пергаменты из библиотеки швейцарца Бодмера близ Женевы, до сих пор их опубликовано около двух десятков. Некоторые из них не имеют отношения к Библии, например, папирус, известный под названием Бодмер I, содержит часть Илиады, Бодмер IV — комедию древнегреческого драматурга Менандра. Большинство публикаций Бодмера относится, однако, к Библии. Три рукописи на коптском языке, датируемые IV в. н.э., содержат ряд фрагментов ветхозаветных книг. Папирус Бодмер III, относящийся также к IV в., содержит несколько глав книги Бытия и евангелие от Иоанна..» ([40], стр. 274). Все эти папирусы были «датированы» 200 г. н.э. По поводу опубликованного в 1956 г. папируса Бодмер II, содержащего на 108 страницах первые 14 глав евангелия от Иоанна, И.А. Крывелев пишет: «Рукопись хорошо сохранилась, она очень четко выполнена и совершенно не выцвела, так что текст легко читается» ([40], стр. 274). Этой рукописи — 1700 лет?

В 1740 году известный итальянский историк, библиотекарь моденского герцога, Лодовико Муратори, разбирая архив амвросиевской библиотеки в Милане, «неожиданно наткнулся» в одной рукописи VIII в. н.э. на листок папируса. Это было написанное на очень плохом латинском языке перечисление книг Нового Завета с некоторыми комментариями. Он заявил (по–существу без каких–либо доказательств), что папирус относится к 200 г. н.э. (см. [40], стр. 285).

В 1935 году в Египте был найден отрывок из евангелия, которое до сих пор никому не было известно; этот фрагмент называется папирусом Эджертона по имени впервые опубликовавшего его ученого (см. [40], стр. 289).

«В 1886 г. в Ахмиме (Египет) несколько апокрифических документов были найдены в гробнице одного монаха; там оказался, между прочим, фрагмент апокрифического евангелия Петра. Через несколько лет после этого был найден знаменитый клад рукописей в Оксиринхе, тоже в Египте. Английские ученые Гренфел и Хант в 1897 г. нашли там большое количество греческих папирусов с текстами ряда литературных произведений древности. Среди них оказался текст, содержавший так называемые Логии, или Речения Иисуса Христа, до тех пор неизвестные и не фигурирующие в евангелиях… Помимо них, в оксиринхских находках оказался и фрагмент из неизвестного евангелия II в.» ([40], стр. 287).

В 1945 г. у подножия горы Джебель эль–Тариф в районе Хено–боскиона на левом берегу Нила была обнаружена искусственная пещера, в которой в прекрасно сохранившемся ящике нашли 13 папирусных кодексов. «Находка далеко не сразу стала достоянием гласности (интересно, почему? — Авт.). Только через два года сведения о ней проникли в печать, после чего рукописи стали публиковаться» ([40], стр. 287). «Поразительна сохранность папирусов: свыше 800 страниц этого собрания сохранились полностью. Часть хено–боскионских документов — это именно те гностические сочинения, с которыми полемизировали в свое время Ириной, Ориген и другие отцы церкви; следовательно они датируются II в.» ([78], стр. 44). Это литературное сопоставление — практически единственный способ, каким осуществлялись все датировки этих древних источников.

Мы не будем перечислять других находок последнего времени (напр., коллекцию Честера Битти и т.п.), поскольку общая картина читателю должна быть уже полностью ясна.

Мало кто знает одну любопытную особенность языка еврейской Библии. Дадим слово специалисту–историку:

«С первых же шагов нашего исследования о первоначальном языке Ветхого завета мы встречаемся с фактом огромного, даже поражающего значения. Факт состоит в том, что еврейский письменный язык первоначально не имел ни гласных, ни заменяющих их знаков. Из этого, конечно, вытекает немаловажное следствие, что книги Ветхого завета были написаны одними согласными…

… Правда, если мы теперь возьмем еврейскую библию или рукопись, то мы найдем в них остов согласных, заполненных точками и другими знаками снизу и сверху, обозначающими недостающие гласные. Эти знаки не составляли принадлежности древнееврейской библии. Тогда люди читали книги по одним согласным, заполняя их гласными, каждый по мере своего умения и сообразно с кажущимися требованиями смысла и устных преданий.

… Попробуйте представить себе, насколько точно может быть прочитано и в наше время письмо, написанное одними согласными, когда, например, буквы крв могут обозначать одинаково: кровь, кривой, корова, кров, или буквы рк должны обозначать реку или руку, рек или рок, буквы дн — день, дано, дно, дань, дунь и т.д.

… Еврейское слово (или остов согласных этого слова) dlt может быть существительным, глаголом или причастием; если оно — глагол, то оно может быть действительным, страдательным и возвратным залогом и может иметь девять различных значений, смотря по тому, какие гласные буквы будут добавлены при чтении. Еврейское слово dbhr может иметь пять различных значений, а именно: «слово», «он сказал», «чума», «говорить», «говорят», «сказано», смотря по гласным, которыми оно будет заполнено. Итак, вот тот письменный язык, которым первоначально была написана большая часть библии. «Легко понять», говорит Гезениус, «как несовершенен и неясен такой способ письма».

Профессор Т.Ф. Куртис сравнивает письмо согласными со стенографической скорописью газетных репортеров. Он говорит: «Покуда еврейский язык был разговорным языком, он писался без всяких гласных и двойных букв. Совершенно также пишутся в наше время стенографические отчеты, и этого письма обыкновенно бывает довольно, чтобы напомнить репортеру речь, смысл которой он недавно ясно понял… И древнееврейское письмо без знаков также было пригодно для людей, хорошо знакомых с предметом и языком; по крайней мере, оно могло служить руководством для священников и напомнить им закон так, что они могли объяснить его народу; но и здесь всегда было много случаев, в которых смысл письмен оставался крайне сомнительным и мог быть понят только с помощью авторитета предания».

Профессор Робертсон Смит говорит по этому поводу: «Прошу вас представить себе ясно и точно, каким образом книжники обращались с библией. Они имели перед собой только голый текст без гласных, так что одни и те же слова могли быть прочтены и истолкованы различными способами. Хорошим примером для этого может служить 21–й стих Послания к Евреям (гл. XI), где мы читаем, что «Яков поклонился на верх жезла своего», тогда как в еврейской Библии, как она напечатана теперь (Бытие, XIII, 31), ничего не сказано о «жезле», а говорится о возглавии «постели его». Слово «постель» по–еврейски называется hammitittah, жезл — hammatteh; согласные в этих словах одни и те же, разница только в гласных. А так как писались только согласные, то нет ничего удивительного, что одно лицо читало «постель», как написано в Библии, согласно с еврейскими книжниками, и что, с другой стороны, автор Послания к Евреям понял это слово как «жезл», согласно греческому переводу семидесяти толковников. Помимо голого текста, как мы видели, часто двусмысленного, книжники не имели другого руководства, кроме устного чтения. У них не было грамматических правил, которым они могли следовать. Тот еврейский язык, на котором они сами писали, часто допускал обороты речи, невозможные в древнем языке, и когда им встречалось устарелое слово или выражение, они не могли сами находить ключ к его пониманию, без указания учителя, как произносить и понимать эти слова».

… В таком положении еврейский язык находился не только в самом начале, но и в продолжении еще многих столетий. В самом деле, этот серьезный недостаток еврейской библии был устранен не ранее VII или VIII веков по Р.Х., когда еврейские ученые, известные под названием массоритов, с большим терпением проверили весь текст ветхого завета и, по лучшему своему разумению, прибавили к нему знаки, заменяющие гласные; но у них не было никаких руководств, кроме собственного суждения и очень несовершенного предания; и что они действительно сделали бесчисленное множество ошибок, это не составляет тайны ни для какого знатока еврейского языка. Профессор Драйвер говорит: «Правда, что со времени возникновения школы массоритов в VII и VIII столетиях… евреи выказали чрезвычайную добросовестность и точность в сохранении и правильной передаче текста священных книг; но нет никакого сомнения в том, что этому периоду осторожного обращения с текстом предшествовал другой, когда отношение было весьма вольное, благодаря чему в текст вкрались различные искажения. Евреи принялись охранять свои священные книги с необыкновенной заботливостью уже тогда, когда было слишком поздно исправить таким образом нанесенный им вред. Результатом этой заботливости было только увековечение искажений, которые теперь были поставлены по авторитетности (конечно, бессознательно) совершенно на одном уровне с подлинным текстом и облечены в фиктивное подобие подлинности. (…Проф. Райт говорит следующее: «Хотя существенное содержание священного писания хорошо сохранилось, книги писания не дошли до нас в том самом виде, в котором они были первоначально написаны или хотя бы даже в окончательной версии, приданной им лицами, занимавшимися пересмотром их до нашей эры. Массориты приложили все старания к тому, чтобы установить единообразный текст, и при этом увековечили немало ошибок. И еврейские манускрипты, хотя они и согласны в существенных чертах с текстом, установленным этими учеными, содержат много ошибочного…»).

Прежде придерживались того мнения, что гласные знаки были введены в еврейский текст Эздрой в V столетии до Р.Х., и что для этой работы он был особо вдохновлен богом, так что он не мог сделать ошибки. Когда в XVI и XVII столетиях Левитт и Капеллюс во Франции опровергли это мнение и доказали, что гласные знаки были введены только массоритами, т.е. (по ортодоксальной хронологии. — Авт.) более тысячи лет спустя после Эздры, это открытие произвело большую сенсацию во всей протестантской Европе. Многим казалось, что новая теория ведет за собой полное ниспровержение религии. Если гласные знаки не были делом божественного откровения, а были только человеческим изобретением и притом гораздо позднейшего времени, то как можно было полагаться на текст писания? Возбужденные этим открытием прения были одними из самых горячих в истории новой библейской критики и длились более столетия. Наконец, они прекратились: верность нового взгляда была всеми признана…» ([51 ], стр. 155—158).

Трудности, связанные с чтением Библии не ограничиваются огласовками. Ее еврейский текст изобилует сокращениями и аббревиатурами (типа наших «колхоз», «МТС» и т.п.), которых насчитывается более десяти тысяч и смысл которых в большинстве случаев весьма темен (см. [162], т.14, стр. 435—436).

Кроме того, еврейский алфавит содержит несколько пар очень похожих букв (например, «бет» и «каф»), которые путались не только писцами, но даже типографами (см. [162], т.14, стр. 856).

Для наших целей важно отметить, что если отсутствие огласовки употребительных в обыденной жизни слов (или замена в них графически похожих букв) не приводит, как правило, к недоразумениям (гласные буквы и ошибочные согласные могут быть восстановлены по контексту), то положение резко меняется, когда в тексте появляется словосочетание, означающее название города, страны, реки и т.д. То, что знали те, для кого писался этот текст, давно утрачено и потому все теперешние чтения собственных имен (даже те из них, которые считаются достаточно достоверными) являются на самом деле только одним из многочисленных возможных вариантов. Надо четко понимать, что отождествления библейских названий городов, стран, царей и т.д. опираются, на самом деле, не на библейский текст, как таковой, а основываются на предвзятой точке зрения, относившей события, описанные в Библии, по церковной традиции на Восток. И вот мы «узнаем» из Библии о существовании на Востоке целых государств и империй (вроде Вавилона, Ассирии и т.д.), затем археологи раскапывают какие–то древние города и называют их Вавилоном и т.д., считая, что тем самым они находят то, что описано в Библии. Все эти отождествления на самом деле чрезвычайно шатки и, как мы увидим ниже, на археологическом материале не подтверждаются.

Библия содержит массу сведений об истории Израиля, Египта и смежных областей. Подтвердить или опровергнуть эту информацию призвана так называемая «библейская археология», являющаяся в настоящее время мощным и вполне самостоятельным разделом общей археологии.

Исследования библейской археологии распространяются на т.н. «библейские страны», в первую очередь Палестину, но также и на Египет, не только в связи с библейским сказанием, ортодоксально трактуемом как описание пребывания израильтян в египетском плену, а и потому, что как считается, будто бы на эту страну особенно быстро распространилось раннее христианство. Объектом изучения библейской археологии являются, кроме того, Ассирия и Вавилон, составляющие якобы древнюю Месопотамию, так называемое «древнеперсидское царство» (на территории современного Ирана), и Малая Азия, так как считается, что здесь существовало государство хеттов, о которых якобы неоднократно упоминает Ветхий Завет. Территория Италии и примыкающие к ней области к ведению библейской археологии не относятся, так как считается, что эти территории имеют отношение только к Новому Завету.

Было бы, конечно, неправильно считать, что археологические работы в странах Ближнего Востока сосредоточены только вокруг библейской проблематики; однако в очень многих трудах крупных зарубежных специалистов наблюдается необоснованная тенденция к отождествлению библейской археологии и археологии Ближнего Востока.

Пионерами археологических исследовании в Месопотамии явились в первой половине и середине XIX в. англичане Рич, Лэйярд и находившийся на французской службе итальянец Ботта. Это были любители, работавшие по собственной инициативе на случайные средства: первый из них был коммерсант, второй и третий работники консульского и дипломатического аппарата. Эти люди сделали ставку на раскопки и, естественно, для получения субсидии были вынуждены прибегать к сенсационной рекламе своих находок, иногда совершенно произвольно отождествляя обнаруженные ими города с теми названиями, которые упоминаются в древних источниках, например, в Библии. Их действительно замечательные открытиям, однако, к сожалению, преподнесенные научной общественности под броскими ярлыками «библейских городов», сыграли большую роль в возникновении и укреплении археологической традиции отнесения библейских сказаний на Восток и вызвали к раскопкам огромный интерес.

Различные музеи, институты и университеты стали посылать свои экспедиции для систематических раскопок; крупные газеты включились в активную пропаганду исследований, окрашенных в «библейский» цвет. Были организованы многочисленные специальные общества и фонды с основной задачей ведения археологических исследований в «библейских» странах. Первым из учреждений такого рода явился организованный в 1865 г. Палестинский исследовательский фонд. В настоящее время таких организаций около двадцати, среди них Американский институт восточных исследований, Иерусалимский филиал Ватиканского библейского института, Израильское исследовательское общество и т.д. и т.п.

Ни один из районов земного шара не подвергался такому интенсивному археологическому изучению, как «библейские» территории. Издаются специальные журналы, монографии, атласы альбомы, популяризирующие тематику и содержание работ по библейской археологии. «Библейская тематика нередко теснит в археологии всякую другую. Выдающийся советский историк древности академик В.В. Струве пишет по этому поводу: «Раскопки в Египте и Вавилонии интересовали буржуазную науку лишь постольку, поскольку они соприкасались с Палестиной. Только исходя из таких соображений, ученые могли найти необходимые средства для производства раскопок. Они должны были доказать сначала, что сюда были сосланы евреи, что здесь при раскопках можно рассчитывать найти древний экземпляр Библии или сандалии Моисея, и тогда на это находились средства…» ([40], стр. 44). Пример: в начале XX в. в г. Умме (Месопотамия) было найдено Струве несколько десятков тысяч табличек хозяйственной отчетности. Поскольку Умма не упоминается в Библии (и поскольку никакой предприимчивый энтузиаст не успел отождествить этот город с каким–либо библейским названием) раскопки в Умме были прекращены, а архив был разбазарен (даже без исследования). В Париже таблички продавались коллекционерам по франку за штуку.

Безусловно, раскопки на территории всех этих стран представляют огромный интерес, но то оформление, в рамках которого они производятся, имеет прямую задачу: подтвердить при помощи вещественных памятников историческую достоверность библейских сообщений в их ортодоксальном понимании. Англичанин Пол Илтон откровенно писал: «Великие учителя… вдохновили меня на то, чтобы заняться археологией со специальной целью: подтверждение Библии» ([40], стр. 45). Многие ученые, считающиеся серьезными и добросовестными, позволяют себе писать, например, следующее: «В целом… археологическая работа дает несомненно сильнейшую уверенность в надежности библейских сообщений» (американский археолог Миллар Берроус; см. [40], стр. 16). Столь же категорически настаивает на том, что археология опровергла «разрушительный критицизм второй половины XIX в.», профессионал–археолог и бывший долголетний директор Британского музея Фредерик Кенион. В 1955 г. западногерманский журналист Вернер Кеплер издал книгу под названием «И все–таки Библия права!», в которой он собрал все, что он считал «археологическими подтверждениями» библейских текстов в их ортодоксальной трактовке. Вообще в последнее время стало «даже признаком хорошего тона для любой работы по ближневосточной археологии указывать на то, что в ходе археологических исследований последнего времени выросло доверие к исторической точности Библии» ([40], стр. 15).

Один из крупнейших современных авторитетов в области библейской археологии, американец Уильям Олбрайт пишет: «Не может быть сомнений в том, что археология подтверждает существенную историчность ветхозаветной традиции» (см. [40], стр. 16). Он считает, что этими возможностями археология стала располагать в сравнительно недавнее время. Олбрайт признает, что в начале периода 1919—1949 гг. в этом вопросе господствовала неразбериха, что различные взгляды по вопросам хронологии было невозможно согласовать, и что «в таких условиях, действительно, нельзя было использовать археологические данные по Палестине для иллюстрации Ветхого завета». Другой авторитет, Нельсон Глюк пишет о «почти невероятно точных исторических свидетельствах Библии» и о том, что «нет никакого археологического свидетельства, которое в чем–либо противоречило бы библейским свидетельствам». Но один из известных археологов Джордж Райт, ярый сторонник археологических доказательств ортодоксальной трактовки Библии, бывший редактор специального журнала «Археолог–библеист», был вынужден все–таки признать: «Громадное большинство находок ничего не доказывает и ничего не опровергает; они заполняют фон и дают окружение для истории… К несчастью, желанием «доказать» Библию проникнуты многие работы, доступные среднему читателю. Свидетельства неправильно употребляются, выводы, делаемые из них, часто неверны, ошибочны или наполовину правильны. Мы должны изучать историю избранного народа точно тем же путем, каким мы изучаем историю других народов, рискуя даже нарушить уникальность этой истории. Если мы не пойдем на такой риск, мы можем никогда не достичь истины» (см. [40], стр. 17). Херберт Хааг в предисловии к книге Сайруса Гордона «Исторические основания Ветхого завета» ставит в заслугу автору, что «его цель — не апологетическая, как у авторов некоторых других работ, которые теперь выбрасываются в массовых изданиях на книжный рынок и в которых пытаются доказать истинность слова Божия при помощи нанизывания ошеломляющих «подтверждений» Библии древневосточными источниками» (см. [40], с. 18).

Фактически же, как мы покажем ниже, чем больше пополняется археологический материал, тем труднее оказывается «подтверждение Библии». Хотя постепенно наука освобождается от гипноза, которому она была подвергнута на протяжении столетий, еще и до сих пор критика вопросов, затрагивающих церковь, сопряжена с большими трудностями. В начале XX в. Древс писал: «В вопросе о происхождении христианской религии и об историчности Иисуса историческая наука до сих пор еще совершенно не принимала самостоятельного участия, более того, она прямо–таки рада, что не имеет, будто бы, надобности вступать в разбор этой щекотливой темы, как это с милой откровенностью высказывается даже Зеек, когда в своей «Истории падения античного мира» он пишет: «Мы не имеем намерения изображать Иисуса в его человеческом виде и очерчивать его земную судьбу, т.е. задачи, которые, судя по состоянию предания, быть может, неразрешимы и, во всяком случае, еще не разрешены. Все вопросы, касающиеся возникновения христианства, столь трудны, что мы рады возможности и праву их обойти» ([36], стр. 46). К сожалению, эта точка зрения процветает и поныне.

Покажем же на примерах, в какой мере и как археология «подтверждает» библейские сказания.

Как известно, ковчег Ноя пристал к горе Арарат на Кавказе. На вершине горы холодно, так что он вполне мог там сохраниться. И действительно, вблизи Арарата, по сообщению Вернера Келлера, находится армянская деревня Вайзит, в которой до сих пор живет предание о пастухе, который однажды на Арарате видел большое деревянное судно. Якобы некая турецкая экспедиция 1833 г. упоминала «некий деревянный корабль, который летом возвышался над южным глетчером». Далее Келлер утверждает, что в 1892 г. некто доктор Нури предпринял экспедицию для установления истоков Евфрата и на обратном пути якобы видел в вечных льдах обломок корабля: «Внутри он был полон снегом; наружная стена — темно–красного цвета».

Во время первой мировой войны русский офицер–авиатор Росковицкий с борта самолета якобы видел на южном склоне обломки ковчега. Царь Николай II якобы отправил туда целую экспедицию, которая не только видела, но и сфотографировала остатки ковчега.

Американский историк и миссионер Аарон Смит из Гринсбора, «эксперт по проблеме потопа», сочинил полную литературную историю Ноева ковчега, в которой указаны 80 тысяч печатных работ на эту тему, а в 1951 году лично отправился на поиски Ковчега. Он с 40 сотрудниками провел на вершине Арарата 12 дней, но ничего не нашел. Это не помешало ему заявить: «Если мы даже никакого следа Ноя не нашли, то все равно мое доверие к библейскому рассказу о потопе только укрепилось; мы еще вернемся».

В 1952 г. состоялась экспедиция Жана де Рике. Как и Смит, де Рике никаких следов ковчега не обнаружил.

Эта курьезная история — только слабый отблеск огромной и весьма болезненной для традиционных историков проблемы отождествления географических пунктов и событий, описанных в Библии с исторической реальностью.

Библейской легенде о разрушении Содома и Гоморры повезло на «естественные объяснения». Дело дошло уже до того, что в ход были пущены пришельцы из космоса, которые якобы уничтожили полностью эти города ядерным взрывом.

На южной оконечности Мертвого моря, в очень соленой и малопрозрачной воде на глубине около 400 метров смутно маячат как будто обломки чего–то вроде стволов деревьев (см. [40], стр. 86). Серьезному американскому археологу Д. Финегану, а вслед за ним и В. Кеплеру этого оказалось достаточно, чтобы авторитетно заявить, что катастрофа Содома и Гоморры завершилась тем, что вся «долина Сиддим» вместе с обгоревшими остатками обоих городов опустилась на морское дно, хотя в Библии четко сказано, что «пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь» и ничего не говорится о погружении на дно.

И.А. Крывелев пишет: «Первое, что можно было бы использовать в данном случае, это предположение о вулканическом извержении. Но вулканов в данном районе нет» ([40], стр. 86). Здесь под «данным районом» Крывелев подразумевает Палестину, куда историки, следуя церковной традиции (только ей!), относят Содом и Гоморру. Кажется, самое естественное, поискать эти города там, где вулканы есть. Так нет же, поиски по–прежнему продолжаются в Палестине и в окрестных странах.

Когда начались систематические раскопки в Египте, сразу всплыл важный вопрос о возможности открытия материалов, которые подтвердили и проиллюстрировали бы библейские повествования о египетском плене израильтян и об исходе из Египта. Активные поиски в этом направлении ведутся с 1837 г., когда их начал американец Робинсон. Более полутора столетий на территории Египта почти непрестанно производились раскопки, равных которым по размаху и интенсивности не знает ни одна страна. Казалось бы, о драматических событиях, связанных с пребыванием израильтян в Египте, исторические памятники должны говорить громко и внятно. «Но на этот раз Египет остается в долгу перед исследователями. Мало того, что они ничего не нашли об Иосифе, они не открыли ни документов, ни памятников его времени», цитирует А.А. Крывелев В. Кеплера, замечая далее, что «не платит Египет… свои долги… и в отношении Моисея и его времени» ([40], стр. 91).

«… Археология и вообще историческая наука не находят никаких подтверждений для библейской легенды о пребывании евреев в египетском рабстве» ([40], стр. 102). Крупный египтолог, Вильгельм Шпигельберг говорит: «То, что Библия сообщает о пребывании Израиля в Египте, является не в большей мере историческим фактом, чем те повести, которые содержатся у Геродота в его описании исторического прошлого древних египтян» (см. [40], стр. 103). Еще в 1887 г. В. Штаде писал: «Во всяком случае ясно, что исследования о фараоне, при котором Израиль вселился в Египет и выселился из него, суть бесплодная игра датами и именами» (см. [40], стр. 103). Даже такой апологетически настроенный автор, как Сайрус Гордон, не находит более сильного аргумента, чем ссылка на то, что легенда о пребывании Израиля в Египте не менее достоверна, чем эпопея Гомера о Троянской войне. Чтобы выйти из этого положения, была предпринята попытка втиснуть всю историю «пленения» в интервал между 1730 и 1580 гг. до н.э., который в истории Египта известен очень мало. Это дало возможность заявлять, что поскольку от этого времени вообще не осталось никаких памятников, то поэтому ничего нет и об израильтянах (!). Однако, согласно церковной традиции, и как сказано в Библии, «плен» длился 430 лет, а не 150 (см. [40], с. 92).

Традиция приписывает израильтянам этого древнего периода некий стереотип ритуалов и погребений. Но тогда раскопки в Египте могли бы открыть развалины домов, алтарей—жертвенников, орудия производства, предметы домашнего обихода, специфические для этого стереотипа. Можно сделать все мыслимые поправки на то, что придя в Египет, израильтяне быстро усвоили нравы и быт этой страны, но допускать такие поправки по отношению к памятникам религиозного культа и в особенности погребений вряд ли допустимо. Проживая в Египте около 400 лет, израильтяне должны были оставить большое количество могил. Их распознать легко, потому что египетские погребальные обычаи весьма специфичны и резко отличаются от погребений других народов; к тому же египетские захоронения обычно являются массовыми. Однако, никаких кладбищ неегипетского происхождения в Египте не найдено (см. [40], стр. 93).

С другой стороны, обращает на себя внимание тот, хорошо известный, факт, что в огромном количестве найденных египетских папирусов содержатся тексты, весьма близкие к библейским. Примеры таких почти дословных совпадений (см. в [40], стр. 96—102). Обсуждая эти тексты, немецкий библеист Антон Йирку выражает сильнейшее удивление по поводу их смыслового совпадения и строит гипотезы насчет возможного заимствования. Трудность заключается в том, чтобы понять — кто у кого заимствовал. Если израильтяне заимствовали их у египтян, то снова встает вопрос: где же тогда археологические следы их пребывания в Египте. Кроме того, предполагать, что египтяне имели псалмы Давида еще в XV в. до н.э. (куда историки помещают Аменхотепа IV, к времени которого и относятся эти тексты), — «значит поставить на голову всякую возможную библейскую хронологию». Во всех вариантах возникают странные и очень глубокие противоречия в традиционной картине египетской истории.

Насколько здесь все неясно, показывает любопытная работа крупного американского археолога Д. Менденхолла, в которой защищается новая теория, по–иному пытающаяся объяснить древние страницы истории Израиля. Менденхолл считает, что порабощенные массы населения Египта были не едины в этническом отношении и имели разноплеменный состав. Однако общие интересы борьбы за освобождение сплотили некоторую группу в единую силу, стремившуюся к бегству из Египта. Единство действий, необходимое для такого шага, достигалось лишь при условии идеологического единства, а последнее могло быть тогда только религиозным. В осуществление этой назревшей идеологической потребности и явилась общая религия. Таким образом, Израиль «начал как специфически религиозное сообщество; только в ходе времени и исторического бедствия религиозная общность, в конце концов, породила биологическую непрерывность» (см. [40], стр. 136—137).

Как мы увидим, в этих идеях Менденхолла имеется, по–видимому, большой процент истины.

По книге Бытия в Египте протекала также деятельность Авраама и Иакова. Египетский период жизни Авраама, по Ветхому Завету, связан с тем, что, спасаясь от голода в Месопотамии, он поселился в Египте, где и проживал некоторое время в непосредственном общении с фараоном. Естественно было бы ожидать, что яркие события, связанные с пребыванием Авраама в Египте, оставили хоть какой–то в египетских памятниках, если библейский «Египет» — это Египет. Однако никаких следов не обнаружено.

В двадцатые годы XX в. немецкий археолог Шофер открыл в Луксоре так называемые Тексты Проклятий, расшифрованные египтологом Вето. Вскоре тексты такого же типа были обнаружены и в ряде других пунктов Египта. На стенах многих сооружений, на скульптурных изображениях, на обломках посуды имеется много надписей, содержащих яростные проклятия по адресу царей и государств, являющихся потенциальными или действительными врагами Египта. Перечисляется большое количество крупных и мелких властителей, притом не только прямо враждебных Египту, но и просто чужих, могущих когда–либо причинить те или иные неприятности. По поводу Авраама и его потомков эти тексты упорно молчат. А ведь традиционная история относит Тексты Проклятий как раз к тому времени, когда якобы жили патриархи и Авраам…

Так как ничего конкретного не обнаружено, то археологи вынуждены ограничиваться общими и неопределенными ссылками на то, что «тексты представляются иллюстрирующими условия той страны, которую Авраам и его род могли посетить» ([40], стр. 79).

Искусственные попытки включить Авраама в поток «аморитских народов», временами достигавших дельты Нила, также ни к чему не привели.

Это загадочное молчание египетских памятников привело некоторых археологов к необходимости делать невероятные натяжки. Иллюстрацией может служить история с так называемым «бени–хасанским фризом».

В 1890 г. английский археолог Перси Ньюберри обнаружил в египетском местечке Бени–Хасан в гробнице крупного египетского чиновника Хнумхотепа, жившего во времена фараона Сезостриса II (относимого к XIX в. до н.э.) интересную, многоцветную фреску, прекрасно сохранившуюся (за 36 столетий!). Изображена группа мужчин, женщин и детей, которую можно считать прибывшей из далекого путешествия. Все мужчины изображены с характерными бородками, служившими в египетском искусстве условным обозначением семитов (кстати, любопытно выяснить, как это было обнаружено). В надписи к изображению упоминается имя руководителя пришедшей группы, Ибша, и указывается число пришедших, 37 человек. Абсолютно никаких данных считать эту картинку иллюстрацией к Ветхому Завету не было, и нет. Однако вскоре после открытия этого «бени–хасанского фриза» стали широко распространяться слухи, что найдено изображение того самого прихода в Египет Иакова с сыновьями, которое явилось началом знаменитого «египетского плена» израильтян. Однако у большинства египтологов эта натяжка поддержки не встретила.

В настоящее время некоторые археологи связывают бени–хасанский фриз с приходом в Египет не Иакова, а Авраама. Правда, сейчас об этом отождествлении говорят глухо и осторожно, так как, кроме всего прочего, мешает имя Ибши, поэтому чаще говорится об «аналогичном случае», о «воспроизведении типичного эпизода» и т.д.

Некоторые археологи, продолжающие придерживаться ортодоксальных отождествлений и дат, формулируют выводы так: «археология не установила историческую истинность этих повествований, но она показала их историческое правдоподобие, а также обрисовала ту обстановку, в которой патриархи могли жить и, может быть (?! —Авт.) жили» ([40], стр. 80).

Длительное время обсуждался вопрос: когда жили патриархи? Однако ни один из многочисленных вариантов датировки, разработанных библеистикой и библейской археологией, не выдерживает проверки объективными данными раскопок. «Поскольку личности, названные в XIV главе книги Бытия, нигде другими источниками не упоминаются, мы не можем составить надежную картину действительного положения вещей, и эта глава остается одной из наиболее горящих исторических проблем Библии» ([40], стр. 83). В настоящее время принята методика воздерживаться от датировок: «Необходимо соблюдать осторожность при применении культурных и социальных показателей для целей датировки; поскольку у нас имеются принципиальные установки в вопросе о патриархальной эре, нужна определенная гибкость в фиксации хронологии» ([40], стр. 82).

Кстати, что, собственно говоря, означает фраза: «имеются принципиальные установки в вопросе о патриархальной эре». Насколько можно судить, эти установки ограничивают «гибкость» традиционной хронологии только несколькими столетиями вперед или назад от церковной даты.

Из того факта, что об Аврааме, например, нет никаких упоминаний ни в каких документах, был сделан вывод, что он «никогда не мог быть гражданином шумерской метрополии» ([40], стр. 83). Странная логика!

В двадцатые годы XX в. Леонард Вулли раскопал холм Муккайяр в Южной Месопотамии, под которым были обнаружены развалины города, который Вулли немедленно отождествил с упоминаемым в Библии городом Ур, родиной Авраама, т.е. с тем местом, откуда произошел израильский народ. Было бы естественно ожидать, что это отождествление будет подкреплено чем–нибудь более существенным, чем голословным утверждением. Однако Вулли поспешил заявить, что было бы исключительно счастливой случайностью найти следы, непосредственно свидетельствующие об Аврааме, так как Авраам не занимал в Уре видного положения… На это Вулли возразили, что в главе XIV книги Бытия подробно описывается, как Авраам воевал против Амрафела (отождествленного с Хаммурапи) и целой коалиции его союзников, причем одержал победу. Такое яркое событие должно было бы оставить хоть какие–то следы, однако никаких следов найдено не было, и потому теперь археологи отделываются скороговоркой: «К несчастью, невозможно с хронологической точки зрения удовлетворительно датировать эпизоды (связанные с Авраамам. — Авт.) в рамках II тысячелетия ближневосточной истории» ([40], стр. 71).

Но все же почему–то это дает основание приурочивать историческое существование Авраама ко времени Хаммурапи.

В результате длительной дискуссии было, наконец, заявлено, что XIV глава книги Бытия загадочна.

Ярый сторонник ортодоксальной библейской концепции Олбрайт пишет: «Прежнее представление об исходе из Ура Халдейского в Харак не нашло, за исключением самого города, никаких археологических подтверждений».

Не значит ли это, что родину Авраама надо искать в другом месте и в другое время? Правильно ли исходное отождествление библейского города с тем, который был найден Вулли? Может быть, библейский Ур расположен в другом месте?

Археологические исследования в Месопотамии и Сирии, проводившиеся в XX в., дали колоссальное количество материала. Ортодоксальная традиция считает, что именно в этих местах развивалась деятельность библейских патриархов и поэтому можно было ожидать, что данные археологических исследований прольют свет на этот важный отрезок библейской истории.

В 1933—1938 гг. были произведены раскопки на территории древнего города, названного Мари. Затем были раскопаны города, названные археологами Харран, Серуг, Полег, Нахор и отождествленные ими с некоторыми названиями в Библии. Однако дальше этих отождествлений дело не пошло. Найденные в большом количестве таблички (культовые, мифологические документы и материалы официального царского архива) хранят абсолютное молчание о ветхозаветных патриархах: «Что же касается личности самих патриархов Авраама, Исаака и Иакова, то можно лишь повторить, что богатейшие результаты раскопок в Сирии и Месопотамии дали о них беднейшие материалы — попросту сказать, никаких» ([40], стр. 77). Возникает вопрос: правильно ли мы ищем следы патриархов в Месопотамии?

В Библии перечисляется большое количество географических пунктов, которые были пройдены израильтянами за 40 лет странствования после исхода из «Египта». Обнаружить следы поселений соответствующего времени в тех местах, куда ортодоксально относятся описание Библии, археологам до сих пор не удалось. Райт пишет: «Немногие из стоянок могут быть идентифицированы с некоторой степенью вероятности на дороге к горе Синай».

Ему вторит В. Штаде: «Проверять избранный Израилем путь имеет тот же смысл, как, например, разыскивать обратный путь бургундцев в поездке их к королю Этцелю в песне о Нибелунгах». Египтолог Шпигельберг, цитируя это заявление, говорит, что «еще ныне мы можем подписаться под мнением Штаде, и что «изображение следующих за исходом событий, перечисление отдельных стоянок в продолжение странствований, прохождении через пустыню — все это является вымыслом». Во многих местах, которые считали с некоторой степенью вероятности лежащими на маршруте израильтян, давно ведутся интенсивные и тщательные археологические раскопки, но никаких следов знаменитого маршрута никому до сих пор обнаружить не удалось.

Одна из явных нелепостей ортодоксальной трактовки Библии хорошо известна: в тексте сказано, что число взрослых мужчин, «пошедших из Египта», равнялось 600 тысячам, но так как бессмысленное блуждание миллионных толп по пустынному Синайскому полуострову всегда представлялось, по меньшей мере, странным, то в настоящее время принято считать, что все цифровые данные Библии преувеличены. Но действительно ли Библия преувеличивала цифры? Этот вопрос мы еще будем обсуждать, и пока лишь заметим, что знаменитый археолог Флиндерс Петри предложил снять все трудности, переводя древнееврейское слово, обозначающее тысячу, как «семья» или «шатер». 600 семей — это, конечно, более соответствует традиционному взгляду на проблему исхода; однако, как мы уже говорили в § 1, такой перевод не признается специалистами по языку.

«Интересно, что оказалось фактически невозможным установить даже место, где находится пресловутая гора Синай. Трудность ее обнаружения усугубляется тем, что в Библии нередко фигурирует в качестве горы, где было дано откровение, не Синай, а Хорив. Если принимать всерьез библейские описания тех грозных явлений природы, которыми сопровождалась процедура откровения у горы Синай (а почему бы действительно не принять эти описания всерьез? — Авт.), то надо полагать, что эта гора представляла собой вулкан, и что израильтянам пришлось находиться вблизи нее в период довольно большой вулканической активности… Но беда в том, что та гора, которая теперь именуется Синаем, никогда не была вулканом» ([40], стр. 133). Библеист Гролленберг так описывает создавшееся в этом вопросе положение: «С древних времен христианская традиция помещала гору Синай на внушительном гранитном хребте, лежащем в южной оконечности Синайского полуострова, с Джебель–Муса (7500 футов над уровнем моря) как с его наиболее высоким пиком. Но эту локализацию оспаривают ученые. Некоторые из них ищут гору Синай в Мидии или, по крайней мере, в Северной Аравии… Согласно другим, она находится вблизи Кадеша или, может быть, в районе Петры…» (см. [40], стр. 133). Но все эти горы не являются вулканами.

Хорошо известна библейская легенда о разрушении Иерихона. Одно из древних городских поселений было голословно отождествлено с тем самым Иерихоном, стены которого были якобы разрушены трубными звуками. Крупные раскопки этого поселения были произведены Зеллином, Ватцингером, Гарстангом (начиная с конца XIX в.). В 1952 г. англо–американская археологическая экспедиция под руководством Кетлин Кенион продолжила деятельность Гарстанга. Никаких оснований для отождествления раскопанного городища с Иерихоном обнаружено не было. Райт пишет: «Информация о Иерихоне была названа разочаровывающей, и это верно: не только трудно интерпретировать библейское повествование о Иерихоне, но невозможно даже наметить и историю традиции… Проблема Иерихона теперь больше проблема, чем когда бы то ни было».

После Иерихона, как сказано в Библии, наступила очередь некоего города Гай. Место, где, по вычислениям историков, должен был бы находиться этот город, также было весьма основательно исследовано. Результаты оказались еще более плачевными. Немецкий археолог, библеист, Антон Йирку, выразив сожаление по поводу исследования Иерихона, переходит к сообщению о раскопках Гая так: «Еще хуже разрыв между сообщением о последовавшем тогда завоевании Гая и данными раскопок…»

Основным противоречием, которое разрушало достоверность таких отождествлений, являлось резкое несоответствие между ортодоксальной датировкой библейских событий и ортодоксальной же датировкой этих поселений. Не следует думать, что эти хронологические расхождения, постоянно вскрывающиеся в традиционной хронологии незначительны; например, в случае с Гаем они достигают полутора тысяч лет. И это еще не самое большое расхождение.

Олбрайт в конце 20–х годов раскопал возвышенность Телль Бейт–Мирсим и обнаружил остатки древнего города, который, по его мнению, был разрушен около 1225 г. до н.э. (какая точность!) во время завоевания Ханаана, и объявил его городом Давиром, о разрушении которого израильтянами упоминает Библия. На это другой археолог, Финеган, заявил, что нет никаких веских соображений в пользу такого отождествления (см. [40], стр. 147). Мы видим, таким образом, что вопрос об отождествлении раскопанных поселений с библейскими упоминаниями целиком решается авторитетом того археолога, которому удалось сделать находку. Да и вообще, трудно представить себе какой–либо научный принцип, который позволил бы восстанавливать название поселения, возникающего из–под земли в результате раскопок. В конце концов, на развалинах этих городов не написаны их библейские обозначения. Единственным аргументом, которым археологи–библеисты «обосновывали» все свои отождествления, является сопоставление даты разрушения города согласно ортодоксальной библейской хронологии (кстати сказать, имеется огромное количество разных «библейских хронологий») и даты разрушения города, устанавливаемой всевозможными косвенными соображениями (находки монет, которые в свою очередь тоже надо как–то датировать; находки каких–либо документов и т.д.). Если эти даты имеют один и тот же порядок, то тогда это считается доказательством того, что, например, эти развалины называются «Лахис».

Между прочим, считается, что развалины города Лахис находятся под поверхностью холма Эд–Дувейр, который был раскопан в начале 30–х годов XX в. археологом И. Старки. Вот что пишет И.А. Крывелев: «Все как будто указывало на то, что город был уничтожен в конце XIII столетия (до н.э.). Но эта датировка была сильно поколеблена тем обстоятельством, что вдруг в развалинах был обнаружен скарабей (значок в форме жука) египетского фараона Рамзеса IV, царствовавшего между 1204 и 1180 гг. до н.э. Получается, что Лахис существовал еще около полустолетия после предполагаемого вторжения израильтян…» ([40], стр. 147—148).

Мы видим, что важнейшие вопросы хронологии решаются случайными находками, и, что особенно важно, все эти даты в подавляющем случае не являются самостоятельными, а привязаны к каким–то весьма отдаленным и также невероятно шатким хронологическим сеткам, обоснованность которых висит в воздухе.

Кстати сказать, не надо забывать, что древние города неоднократно подвергались уничтожению. Крупный библеист Альбрехт Альт писал: «Не каждое разрушение, произведенное в Ханаане в период израильского завоевания, было результатом этого завоевания, и не каждое завоевание надо считать работой израильтян» (см. [40], стр. 149). Историки сами признают, что «археологи довольствуются лишь одним признаком, на основании которого они характеризуют военные разрушения как следы завоевания Ханаана израильтянами: им достаточно датировки концом или серединой XIII в. до н.э. Крупный немецкий библеист и историк древней Иудеи Мартин Нот прямо говорит, — что нет никаких оснований приписывать открытые археологами в Палестине разрушения… израильскому вторжению. С археологической точки зрения, вся библейская эпопея завоевания Ханаана Иисусом Навином повисает, таким образом, в воздухе» ([40], стр. 15—151).

«Об «эпохе судей» ни одно библейское сообщение не нашло до сих пор ни одного археологического подтверждения. Все имена судей, фигурирующие в Ветхом Завете, нам известны только по тексту последнего и не встречаются ни в каких археологических памятниках Палестины или какой–либо другой страны. Это относится и к именам первых царей Саула, Давида и Соломона» ([40], стр. 158).

Впрочем, тут не обошлось без курьезов. Так, например, в 1889 г. некто аббат Кре нашел в Иерусалиме круглый камень размером с арбуз, на котором была выбита древнееврейская надпись: «Гиря царя Давида, триста сиклей». Как пишет Крывелев, «Подлинность этой находки весьма сомнительна» ([40], стр. 156).

По Библии столицей Иудеи при царе Сауле был город Гиза (или Гибеа). Было высказано предположение, что этот город можно отождествить с развалинами, раскопанными в холме Телль–эль–Фул, в 6 км к северу от Иерусалима. Однако в «раскопанном городе не сохранилось ни одной надписи, ни одного ясного доказательства того, что найденные развалины остались от дворца Саула или от возведенной им крепости» ([40], стр. 158).

Большие усилия были приложены археологами к тому, чтобы найти хоть какие–нибудь следы царя Давида. В 1913—1914 гг. экспедиция Раймонда Вейля раскопала южный конец горы Офель в Иерусалиме в надежде найти гробницу Давида. Ее не обнаружили, но поиски ее были признаны настолько актуальной задачей, что после окончания первой мировой войны (в 1922 г.) Джбн Гарстанг, директор Британского ведомства древностей в Палестине, обратился с призывом к ученым разных стран объединить их усилия в поисках гробницы Давида. Через год английская администрация Палестины объявила гору Офель «открытой для международных исследований». Раскопки велись в 1923—1925 гг. Макалистером и Дунканом. И снова гробница не была обнаружена. Но зато была раскопана городская стена с воротами, в одном углу которых оказались следы заделанной большой бреши. Из этого был сделан вывод, что найден вещественный след деятельности царей Давида и Соломона, поскольку один из фрагментов в Библии можно понимать так: «Соломон строил Милло; починивал повреждения в городе Давида, отца своего». Слою «милло» предлагалось читать как «заплата» (см. [40], стр. 159. Другие примеры такого сорта см. в [40], стр. 159—162).

Одним из подтверждений Библии считается знаменитая стела — Моавитский камень. История ее открытия несколько странна. В 1868 г. немецкий миссионер Ф.А. Клейн путешествовал к Востоку от Мертвого моря. В селении Дибон (которое было «отождествлено» с одним из библейских названий) Клейн получил сведения о том, что недалеко среди развалин лежит камень, исчерченный письменами. По его заверению, он нашел этот камень и, «почувствовав», что «имеет дело с очень древним памятником», наспех зарисовал его и, приехав в Иерусалим, стал хлопотать через прусского консула перед правительством об отпуске средств для приобретения камня «у его владельцев» (!). Камнем якобы заинтересовался сотрудник французского консульства Клермон–Ганно (востоковед) и стал через своих информаторов (?) исследовать камень, «так как были сведения о том, что местные жители относятся враждебно ко всем таким попыткам европейцев». Дальнейшие события развивались в чисто детективном ключе. Направленные Клермон–Ганно в Дибон «агенты» арабы Селим и Якуб не только зарисовали памятник, но и попытались снять с него гипсовый слепок; однако Якубу пришлось сорвать слепок с камня еще до того, как он успел высохнуть, так как жители почему–то хотели его уничтожить, а в последовавшей за всем этим свалке отпечаток был «сильно поврежден». В эту охоту включились Клейн, Клермон–Ганно и английский капитан Уоррен, однако целым камень они уже не увидели. Жители Дибона «решили его разломать», и, как пишет Крывелев: «… они осуществили свое варварское намерение — разогрели камень и стали обливать его холодной водой, в результате чего он развалился на куски. В дальнейшем, когда все куски были собраны, пришлось проделать кропотливую и трудную работу по восстановлению первоначального вида памятника и по прочтению надписи, причем все–таки немалую услугу оказали в этом сделанные Елейном и арабами первоначальные зарисовки и эстампажи» (т.е. гипсовые, — напомним «сильно поврежденные», — отпечатки — Авт.). Работа была чрезвычайно сложной»… ([40], стр. 165). Первоначально остатки камня оказались в разных странах: большая часть в Лувре, а 18 осколков (через посредство Уоррена) в Лондоне. В результате длительных споров осколки собрались в Лувре. Этот камень был датирован IX в. до н.э. и приписан моавитскому царю Меши, упоминаемому в Библии. «Далеко не все слова и буквы, которые были начертаны на нем, сохранились, и не все из сохранившихся оказалось возможным расшифровать» ([40], стр. 165). В расшифрованном (напомним, с помощью «первоначальных зарисовок») тексте говорится о войне израильтян с царем Меша, которая была отождествлена с войной, описанной в III главе IV книги Царств. Таким образом, камень был датирован через библейский текст.

Стоит отметить, что через некоторое время недалеко от места находки стелы Меши были «найдены» так называемые «моавитские древности», которые оказались подделкой (см. т. 1 гл. 5, § 1). Фальсификатором оказался тот самый араб Селим, который участвовал в находке стелы и, как выяснилось, был профессиональным фальсификатором.

Из Библии нам известен только один моавитский царь — Меша и именно его надпись так удачно нашел Клейн с помощью Селима.

Обращает на себя внимание также и тот факт, что язык надписи Меши практически тождественен еврейскому языку (см. [ 162], т. 11, стр. 481—482).

Немудрено, что «О подлинности надписи высказывались сомнения…» ([162], т.11, стр. 479), но, тем не менее, принято считать, что эти сомнения высказывались «без достаточных оснований» (там же) и ныне историки твердо уверены в аутентичности Моавитского камня: «Не подлежит сомнению (вот как! — Авт.), что стела и надпись относятся к тому самому моавитскому царю Меше или Месе, о котором говорится в Библии…» ([40], стр. 166).

Специалисты–археологи не преминут, конечно, нам сказать, что мы рисуем картину состояния библейской (точнее, ветхозаветной) археологии в слишком мрачных тонах. Ведь кроме неудач у библейской археологии есть и достижения. Как пишет И.А. Крывелев «… для периода после разделения царства на Иудею и Израиль появляются убедительные археологические свидетельства…» ([40], стр. 162). Какие же это свидетельства? Крывелев сообщает их два. Одно — это рассмотренный выше Моавитский камень, а второе — так называемый «рельеф фараона Шешенка»

В Библии упоминается египетский царь Сусаким, победивший иудейского царя Ровоама и ограбивший иерусалимский храм. С другой стороны, на одном из пилонов Карнакского храма в Египте «обнаружен рельеф, изображающий завоевательную экспедицию фараона Шешенка — об этом прямо говорит надпись — в Палестину. Нет сомнений в том, что это и есть библейский Сусаким. Сопоставление большого количества разных показателей указывает и дату этого похода, около 926 г. до н.э. Сам Шешенк и его покровитель бог Амман изображены вместе со 156 пленными, каждый из которых, видимо, изображает один из палестинских населенных пунктов, покоренных Шешенком; около изображения каждого пленного начертан овал, в котором написано название того или иного города, завоеванного Шешенком. Многие из этих городов, например, Таанах, Бетшан, Тибеон, Аялон, Мегиддо, Маханаим, фигурируют в Ветхом завете. Один из населенных пунктов именуется «полем Авраама»; установить, какой именно из палестинских городов имеется в виду, пока не удалось. В общей надписи говорится, что цель экспедиции Шешенка — завоевать всю Палестину. Мы видим здесь случай подтверждения библейского сообщения археологическими данными» ([40], стр. 163).

Мы не проводили специального исследования этого «свидетельства» и, в частности, не обращались к оригинальным работам. Однако уже и то, что сообщает Крывелев позволяет поставить ряд вопросов, показывающих, что не только «нет сомнений в том, что это есть библейский Сусаким», но, напротив, что таких сомнений очень много.

Подобно древнееврейской графике иероглифическое письмо передает только согласные, произношение которых к тому же весьма гадательно. Именно поэтому имена египетских царей, фараонов, принято давать «в условной, совершенно произвольной, так называемой школьной (так читают в университетах египетские письмена, лишенные гласных) передаче, принятой в учебниках истории древнего Востока для высшей школы. Эти формы… все — результат произвольного прочтения, ставшего традиционным» ([12], стр. 176). Это же верно и для других собственных имен.

Как в таких условиях можно с уверенностью говорить об отождествлении городов из надписи Шешенка с городами, которые «фигурируют в Ветхом завете», мы понять не можем. Да и вообще, о городах ли речь идет в этой надписи? Их 156 — слишком много. Совершенно неясно поэтому, в Палестину ли направлял свои завоевания Шешенк?

Дата «около 926 г. н.э. (кстати сказать, что здесь означает «около»? Когда указывается некруглое число, то «около» обычно означает «с точностью до 0,5». Так ли это в данном случае?) установлена «сопоставлением большого количества разных показателей». Почему их так много? Насколько каждый показатель надежен?

Но даже если мы и согласимся, что в надписи Шешенка речь идет о походе в Палестину, то где основания отождествлять Шешенка с библейским Сусакимом? Мало ли фараонов совершали экспедиции в Палестину?

Мы видим, таким образом, что «подтверждение библейского сообщения археологическими данными» в надписи Шешенка можно видеть только если этого очень хочется.

Оказывается, что точно также дело обстоит и с письменными памятниками Ассирии и Вавилонии, в которых также якобы содержатся вполне убедительные подтверждения библейской истории Израиля и Иудеи.

Например, (см. [40], стр. 169—170) еще в 1846 г. был открыт так называемый «черный обелиск» ассирийского царя Салманасара III, покрытый барельефами и надписями, прославляющими этого царя. В частности, в одной из надписей упоминается дань «от Ииуя сына Омри». Совсем недавно в 1961 г. там же была найдена статуя Салмансара с большой надписью, в которой также упоминается дань от Ииуя сына Омри. Этого оказалось достаточно, чтобы безапелляционно заявить, что эти тексты свидетельствуют о том, что израильский царь Ииуй был данником Салманасара. При этом пренебрегают четким свидетельством Библии, что Ииуй был вполне суверенным правителем, никому не платившим дань, и что Омри (в русском переводе Амврий) не был его отцом. Более того, Амврия от Ииуя отделяют три царя, последний из которых Иорам был Ииуем свергнут и убит. При этих условиях только горячее желание непременно найти археологические «свидетельства» библейских событий позволяет отождествить библейского Иеуя с Иеуем, платившим дань Салмансару. Кстати сказать, нечеткость клинописного и еврейского письма не позволяет даже говорить о совпадении (или хотя бы фонетическом сходстве) имен этих двух лиц.

Аналогично дело обстоит со всеми другими «клинописными подтверждениями» Библии. Мы не будем больше на этом останавливаться, во избежание излишних повторений. Подчеркнем только, что транскрипция собственных имен в клинописных памятниках устанавливается, как и в иероглифических, на основании весьма скользких соображений, в высокой степени неоднозначна и часто традиционна. При этом принятые традиционные чтения не имеют как правило общего (по звуковому составу) с будто бы соответствующими им греческими именами. Поэтому, например, утверждение, что в известной надписи Саргона (см. [40], стр. 174) речь идет о библейской Самарии, на самом деле, ни на чем реальном не основано.

Ничем не отличается ситуация и в отношении археологических подтверждений Нового Завета.

Места, где согласно церковной традиции протекала деятельность Иисуса Христа и других новозаветных героев, принято локализовать в Иерусалиме и его окрестностях. Традиционная история утверждает, что после поражения иудейского восстания 66—73 гг. н.э. Иерусалим был разрушен до основания, и евреям было запрещено не только селиться в этом месте, но и показываться вблизи него (см. напр.[40], стр. 196). Тем самым, традиция четко разделила историю Иерусалима на две части: древнюю и новую, специально подчеркивая отсутствие археологической преемственности.

Вообще отметим, что все эти «разрушения городов до основания» очень удобны для объяснения отсутствия археологических данных, призванных подтвердить ту или иную датировку.

Любопытно, что одного разрушения Иерусалима историкам оказалось недостаточно. Утверждается, например, (см. [7], стр. 276— 277), что в 614 г. Иерусалим подвергся разгрому со стороны персов, которые уничтожили все древние христианские святыни, увезли «святое животворящее древо», на котором был распят Христос, и убили до шестидесяти тысяч (!) христиан. Поэтому–то в Иерусалиме нет не только древнеиудейских, но и христианских памятников.

Об этом же пишет Крывелев, но менее определенно: «В дальнейшем (после римлян — Авт.) местность подвергалась всем видам естественного и искусственного разрушения — от землетрясений до пожаров, вызванных как случайностью, так и военными причинами. Неоднократный переход Иерусалима из рук в руки во время крестовых походов каждый раз имел разрушительные последствия для всего города, а в особенности для тех мест, которым христианской традицией приписывается специальная «святость», ибо вокруг этих мест кипела всегда особенно ожесточенная борьба. В частности, так называемый гроб господень был в 1109 г. полностью уничтожен арабами. В этих условиях трудно было ожидать, что сохранятся в неприкосновенности все достопамятные места Иерусалима, которые могли быть связаны с Христом ([40], стр. 196).

На протяжении многих столетий Иерусалим является объектом массового паломничества верующих, причем иудеи приходят на поклонение к остаткам храма («стена плача»), а христиане — к многочисленным местам, которые, по уверению церкви, суть «те самые», указанные в евангелиях. Большинство этих уверений не выдерживает критики (см. [40], стр. 195—200).

Забавное утверждение принадлежит католической церкви, по заявлению которой, в итальянском (!) городе Лоретто находится тот самый дом, в котором проживала дева Мария (!!) и в котором ей явился архангел Гавриил (см. [40], стр. 198).

«Чтение литературы, посвященной археологии Нового Завета, производит странное впечатление. Десятками и сотнями страниц идут описания того, как были организованы раскопки, каков внешний вид соответствующих местностей и предметов, каков исторический и библейский «фон» данного сюжета, а в заключение, когда дело доходит до сообщения о конкретных результатах всей работы, следует скороговоркой несколько невнятных и явно сконфуженных фраз о том, что проблема еще не решена, но есть надежда на то, что в дальнейшем и т.д. Можно сказать с полной уверенностью и категоричностью, что ни один, буквально ни один новозаветный сюжет не имеет до сих пор сколько–нибудь убедительного археологического подтверждения. Это полностью относится, в частности, к личности и биографии Иисуса Христа. Ни одно место, которое по традиции считается ареной того или иного новозаветного события, не может быть указано с малейшей долей достоверности» ([40], стр. 200—201).

«Никак нельзя установить, где находился город Эммаус, около которого Иисус якобы показался своим ученикам после воскресения. Неизвестно, где гора Фавор — место Иисусова «преображения». Под сомнением находится у археологов даже сама Голгофа» ([40], стр. 201).

Слово «голгофа» означает череп, однако то, что сейчас считается Голгофой, никак не похоже на череп. В 1867 г. недалеко от Дамасских ворот была обнаружена гробница поблизости от такого места, которое при наличии живого воображения можно было принять за череп. В 1882 г. английский генерал Гордон авторитетно заявил, что это и есть историческая Голгофа. Ему поверили. Однако в результате тщательного обследования оказалось, что «Гордонова гробница» относится уже к византийской эпохе (V—VI вв.). В настоящий момент ни «традиционная», ни «Гордонова» Голгофы не признаются археологами как исторические реальности, связанные с евангельским текстом. Археолог Швеглер пишет: «Здесь начинается трагедия для верующего, первой потребностью которого — является знать, где находится то место на земле, где его Спаситель жил и страдал. Но как раз место его смерти, если рассуждать археологическими понятиями, окутано глубочайшей тьмой» (см. [40], стр. 202).

Ортодоксальная история евангелических событий находится в полном противоречии с археологическими данными.

Арка «Эссе Хомо» воспроизводится во всех курсах библейской археологии; однако сами же историки утверждают, что арка и все окружающие ее постройки возведены при Адриане, якобы царствовавшем с 117 по 138 гг. н.э., а потому к Христу не имеет никакого отношения (см. [40], стр. 202).

Не найдено в Иерусалиме и никакой претории, во дворе которой якобы происходил допрос Иисуса. Кстати, согласно светской исторической традиции, резиденция прокуратора Пилата находилась не в Иерусалиме, а в Цезарее, на побережье Средиземного моря, так что сообщения евангелий о том, что именно он принимал участие в евангельских событиях, с этой точки зрения ложны. Чтобы как–то выйти из положения, пришлось придумать целую теорию, объясняющую для чего Пилату понадобилось приезжать в Иерусалим на праздник Пасхи (см. [40], стр. 20). Ценность такого рода «исследований» серьезно обсуждаться, конечно, не может.

Хорошо известно, что в евангельском тексте при описании деятельности Христа большое место занимает город Капернаум. Как сообщает Крывелев (см. [40], стр. 204—205), было предположено, что во времена Иисуса он мог быть расположен (сейчас его не существует) на северном берегу Генисаретского озера, где и были предприняты в начале XX в. немецкими археологами Колем и Ватцингером раскопки с целью обнаружить какие–нибудь следы деятельности Иисуса. Были найдены развалины какого–то здания, о котором было сказано, что «оно, возможно было когда–то синагогой», поскольку в евангелиях говорится о проповедях Иисуса в капернаумской синагоге. В 1922 г. францисканский монах Орфали авторитетно заявил, что эти руины (они уже так и назывались: «руины синагоги»!) относятся именно к I в. н.э. Однако мнения археологов разошлись; большинство стало на ту точку зрения, что руины нельзя датировать раньше II в. н.э. Тогда была выдвинута замечательная гипотеза: «найденные руины принадлежат синагоге, которая была построена на развалинах более древней синагоги, а уж в той учил Христос»!

Особую роль в евангельском жизнеописании Иисуса играет также город Назарет. Родители Иисуса происходили из Назарета, и только случайно, в силу того, что им пришлось явиться для прохождения переписи в Вифлеем, Иисус родился не в родном Назарете, а в Вифлееме. Где же этот город? «Уже давно библейская критика обратила внимание на то, что название Назарета впервые упоминается лишь в Новом завете. В книге Навина, где перечисляются палестинские города, завоеванные израильтянами, Назарет не фигурирует. В произведениях Иосифа Флавия, жившего во второй половине I в. н.э., приводятся названия 45 галилейских городов, Назарета среди них опять–таки нет. Даже в Талмуде, книги которого относятся к III—IV вв. н.э., Назарет не упоминается. Создается впечатление, что во времена, к которым Новый завет относит жизнь Иисуса Христа, (от себя добавим: относят историки, а не Новый завет, который не называет никаких дат. — Авт.), либо такого города вовсе еще не было, либо он представлял собой весьма незначительное поселение, о котором никто не считал нужным упоминать…» ([40], стр. 205). Никаких археологических данных, подтверждающих местонахождение Назарета в Палестине, нет.

Таким образом, археология хранит полное молчание и об евангельских событиях, ортодоксально относимых в Палестину I в. н.э.

Все это невольно вызывает вопрос: а правильно ли мы относим место евангельских событий в Иерусалим и, вообще, в Палестину? Этот вопрос тем более законен, что, как оказывается, географические описания в евангелиях очень смутны. Вот, например, что пишет ортодоксальнейший теолог Вейс:«… он (евангелист. — Авт.) не имеет никакого представления о местоположении, это ясно из того отрывка, который посвящен рассказу о двух насыщениях народа. То Иисус разъезжает туда и сюда по морю, то он вдруг оказывается в пределах Тира и Сидона, а потом опять–таки на восток от моря, все это может смешать в кучу только тот писатель, который не имеет никакого понятия о топографии этих местностей… Топографические представления евангелиста запутанны… Он совершенно не интересуется (да неужели? — Авт.) этими вещами. Ему нет дела ни до места, ни до времени» (см. [36], стр. 141).

Так может быть, и в самом деле евангельские события происходили не в Палестине?

«Большое значение для установления точных хронологических вех, а на этом основании и всей эволюции раннехристианских общин и их идеологии, имеют памятники материальной культуры, найденные при археологических раскопках. В настоящее время эти находки, даже не будучи датированными (?! — Авт.) все же могут быть определены с точностью до полувека, а иногда до четверти века (!? — Авт.). Так как церковные организации не жалеют средств для раскопок в тех местах, где могут быть обнаружены древнейшие памятники христианства, археологические работы в Палестине, Египте и Риме ведутся с большим размахом. И все же нигде до сих пор не найдено ни одного христианского памятника, который можно было бы твердо датировать 1 в.» ([78], стр. 45).

Замечателен способ, каким пользуются для датировки надгробий: «В пособиях по христианским древностям принято считать все надгробия, на которых нет надписи dis manibus, христианскими» ([78], стр. 42). Датировку предметов на том основании, что на них что–то не написано, следует признать вершиной искусства хронологии. То же рассуждение доказывает, как известно, что древние египтяне пользовались беспроволочным телеграфом, поскольку проволока в их могилах не обнаружена.

«Между тем, каждые несколько лет в зарубежной печати регулярно поднимается большая шумиха о якобы потрясающих находках христианских памятников времени, если не второй четверти, то уже, во всяком случае, не позже середины I в. н.э. Вот несколько примеров.

В 1920 г. был найден в Филадельфии (Египет) папирус с рескриптом императора Клавдия от 41 г. (любопытно было бы, кстати, узнать, как был датирован этот папирус; быть может, дата тоже была названа после исследования ненаписанных на нем текстов? — Авт.), в котором тот в связи с недавно имевшими место в Александрии столкновениями между иудеями и эллинами угрожает репрессиями иудеям, как «возбуждающим некую общую болезнь всего мира». Взятых в кавычках слов было достаточно, чтобы крупные французские и итальянские буржуазные историки сочли этот документ доказательством распространения христианства уже в первой половине I в….

В 1929 г. была опубликована так называемая Назаретская надпись, датируемая большим промежутком времени от Августа до Клавдия (31 г. до н.э. — 54 г. н.э.); в этой надписи сообщается о распоряжении императора, запрещающем выбрасывать кости покойников из могил и уносить надгробные памятники. Сразу же нашлись «ученые», связавшие эту надпись с воскресением Иисуса.

Начиная с 1940 г. и особенно в послевоенные годы, в Риме велись раскопки под ватиканскими криптами (усыпальницы в катакомбах), предпринятые по желанию папы Пия XII. В конце сороковых годов в печати, прежде всего в католической, шумно сообщалось, что, наконец–то, окончательно достигнута цель, поставленная перед этими раскопками, и что найдено не только место погребения апостола Петра, но даже его останки. Заявлялось, что эти находки якобы дали окончательно доказательство исторического существования апостола и попутно подтвердили церковную традицию о пребывании Петра и Павла в Риме…

Объективный анализ результатов ватиканских раскопок показал, что все эти заявления церковников являются обманом. Дело дошло до того, что сам Пий XII в выступлении по радио 24 декабря 1950 г. вынужден был признать невозможность «с какой–либо степенью достоверности утверждать, что найденные человеческие кости принадлежат апостолу»….

В 1947 г. были опубликованы итоги раскопок израильских археологов вблизи Иерусалима. Руководитель раскопок Е.Л. Сукеник утверждал, что он обнаружил древнейшие следы христианства в Палестине. Раскопанный им могильный склеп… датируется I в. н.э. Сукеник нашел в склепе две кратких, по два слова, греческих надписи с именем «Иисус» и несколько знаков, состоящих из двух пересекающихся под прямым углом линий. Этот автор утверждает, что в указанных надписях речь идет именно об евангельском Иисусе, и что знаки из пересекающихся линий обозначают символ креста… Однако… нет никаких оснований относить имя «Иисус» в надписях именно к евангельскому Иисусу. Единственным соображением в пользу такого предположения служит для Сукеника знак, понимаемый им как крест. Однако общеизвестно, что крест в качестве символа христианства появляется не раньше IV века.

Если до сих пор, несмотря на громадный размах раскопок не найдено никаких следов христианских памятников, датируемых I в. н.э., то этот факт можно с уверенностью расценивать как важнейшее свидетельство отсутствия соответствующих документов. Само по себе это обстоятельство не должно вызывать удивление… христианские общины… еще не имели никакой обрядности. По этой причине вряд ли можно рассчитывать и в будущем на находки каких–либо относящихся к ним памятников.

Отсутствие материальных памятников так называемого апостольского времени явно показывает несостоятельность церковной традиции о молниеносном распространении христианства сразу же после его возникновения. Чтобы как–то выпутаться из этого положения, католические археологи относят большое число находок I и начала II в. к особой категории крипто–христианских памятников. Так, христианские археологи называют эпитафии, настенные изображения и погребения, содержание которых не дает им твердых оснований приписать эти памятники христианам. К водной из групп крипта–христианских памятников они относят и упомянутые надгробные надписи без обращения DM.

С точки зрения объективного научного исследования, введение категории крипто–христианских памятников ничем не обосновано» ([78], стр. 45—49).

Мы просим прощения за длинную цитату, но мы вынуждены были ее привести, чтобы читатель получил полную картину.

Библия очень подробно описывает историю Израиля, перечисляет разные страны и города, упоминает о многочисленных народностях. Очень странно, что все это не находит, как мы видели, объективного археологического подтверждения. Невольно возникает подозрение, что мы ищем не там, где надо, что «Египет» Библии — это вовсе не Египет в нашем современном понимании, а «Ханаан» — это не Палестина. Как бы ни дико казалось такое предположение, следует помнить, что ортодоксальные отождествления географических пунктов, упоминаемых в Библии, основываются главным образом на традиции, а их объективные основания очень неопределенны и шатки. Поэтому, если твердые и четкие объективные основания заставят нас изменить локализацию библейских событий, то это не будет противоречить никаким фактам, а только лишний раз покажет ненадежность традиции.

То же самое верно и по отношению к временной локализации библейских событий. Непосредственно текст Библии не позволяет характеризовать описанные в нем события. Он лишь связывает их с событиями в «Египте». Только предполагая, что этот «Египет» есть наш Египет, и только считая египетскую хронологию установленной, мы можем «датировать» библейские события. Не делая никаких предположений, мы можем лишь указать верхнюю границу для «библейских времен»; она определяется датами имеющихся рукописей Библии, а эти даты в лучшем случае падают на раннее Средневековье (а если быть до конца придирчивыми, то даже на XV век, т.е. эпоху книгопечатания).

Эти выводы не ограничиваются, конечно, Ветхим Заветом; в полной мере они применимы, как следует из всего сказанного выше, и к Новому Завету. Однако, в отношении последнего можно высказать и некоторые дополнительные соображения, более прямым образом вступающие в противоречие с традиционной датировкой (и локализацией) его книг.

Апологеты христианской религии не устают подчеркивать исключительность и уникальность ее истории. Эта религия появилась (или, точнее, была зафиксирована в письменном виде) в результате деятельности тесно сплоченной, количественно совершенно незначительной группы авторов новозаветных сочинений, сочинений, создавших по–существу всю идеологию и догматику христианства в несколько десятков лет, т.е., в исторических масштабах, одномоментно. Светские, антицерковные историки с этим также согласны; они лишь сдвигают момент создания Нового Завета лет на сто с середины первого века н.э. на вторую четверть второго века.

В дальнейшем на протяжении двух тысяч лет христианство проявило удивительную стабильность: хотя оно непрерывно сотрясалось многочисленными ересями, но дискуссии (христологическая о взаимоотношении в Христе человеческого и божественного, о святом духе «филиокве» и т.п.) касались весьма частных, третьестепенных вопросов, не затрагивая основ вероучения. Кстати сказать, до сих пор никем на самом деле не объяснен накал этих дискуссий, никак не соответствующий ничтожности их тем, но приводивший, тем не менее, к серьезнейшим политико–религиозным последствиям. Например, спор о «филиокве» повлек разделение западной и восточной церквей.

Еще более удивительна универсальность христианской религии, зародившейся в недрах рабовладельческого общества как вера низших, угнетенных слоев, ставшей официальной религией этого же общества, оказавшейся полностью адекватной феодальному обществу, в рамках которого она получила главенствующее значение, не утратившей своих позиций и при переходе к капитализму и сумевшей во многом сохранить их в наше время империалистических государств и социалистических революций.

Но что уже никак необъяснимо, так это сочетание всех этих трех свойств, (одномоментности создания, стабильности и универсальности), поскольку каждое из них очевидным образом отрицает два других. В частности, одномоментное создание столь исключительного вероисповедания безусловно является чудом и не могло быть осуществлено обыкновенными людьми без помощи «высших» сил.

Этому соображению апологетов христианской религии материалистически мыслящие историки–атеисты противопоставить ничего по–существу не смогли. Наиболее последовательной является, по–видимому, точка зрения итальянского марксиста А. Донини, который чтобы спасти одномоментность отвергает стабильность и универсальность, заявляя, что христианство подобно всем прочим религиям «стремится внушить, что ее идеологический багаж не претерпевает изменений, и скрывает за этим фасадом фиктивной преемственности серьезные изменения, вытекающие из преобразования общественных отношений» ([154], стр. 195). Однако ясно, что здесь А. Донини подменяет одну проблему другой и вопрос, почему же христианство смогло пройти через все общественные формации, оставаясь в принципе единым, остается у него без ответа. Возникновение же христианства он характеризует как образец явления «уже достаточно раскрытого историческим исследованием, хорошо документированного (так! — Авт.) и лишенного чего бы то ни было таинственного или сверхъестественного. Недавние археологические открытия и найденные в послевоенное время в Палестине и в Египте документы подтверждают (!? — Авт.), что в истории формирования христианства нет ничего такого, что невозможно было бы объяснить» ([154], стр. 193).

После всего сказанного выше обсуждать этот пассаж Донини нет нужды и можно только присоединиться к его же словам, которые он обращает к противникам своей концепции, что «от таких догматических и, позволительно сказать, самонадеянных взглядов необходимо отмежеваться» ([154], стр. 193).

Единственной альтернативой к тезису о «боговдохновенности» евангельских книг является полный пересмотр всей истории их создания. Уникальные особенности христианской религии можно объяснить только признав евангелия плодом длительного многовекового развития широко распространенной религии. Это означает, что евангелия представляют собой не исходный пункт, а венец развития христианства хотя бы на некотором его этапе.

Столь ответственный вывод нуждается, конечно, в более серьезном обосновании. Мы вернемся к нему с совершенно иных позиций в гл. 11.