Призрак бродит по Европе, призрак Вечного города.

По Европе, и не только. Рим, Иерусалим, Вавилон… Сочинив разные мифические миры, авторы матричной истории не забыли и про их столицы. И не просто про большие и важные города, а нечто большее — центры мировой светской и духовной жизни с миллионным населением, места немеркнущей славы и сказочного богатства, государства в государстве, живущие собственной и независимой от окружающего мира жизнью. Судьба этих городов одна: они живут и процветают, возносясь над миром, почти вечно, пока однажды, по законам драматургии, не придет час их падения. После чего они возродятся на этом месте или в другом, под тем же или иным названием, продолжив земную жизнь или, став поэтическим образом, останутся жить в мифах и сказаниях.

С чем мы имеем дело? С реальным существованием в прошлом неких центров цивилизации или с вымыслом, в основе которого лежит один и тот же повторяющийся сюжет? Само то, как описываются эти города в истории, а также то, что мы сталкиваемся с несоответствием материальных следов этому описанию, позволяет говорить о них как о мифических. История — миф, и эти города его естественная и неотъемлемая часть.

Как и в других случаях исторического конструирования, история Вечного города представляет собой растиражированное реальное явление. Был — и, естественно, стоит до сих пор — город, который, будучи могущественным и процветающим, в какой–то момент пережил падение и потерял свое величие. Его история послужила основой для создания двойников, которые отличаются от оригинала лишь тем, что раскрашены в соответствующие историческому контексту цвета.

Согласно традиционной истории, был город Вавилон, простоявший более тысячи лет и закончивший свое существование задолго до рождения Христа. От этого города ничего не осталось. В Ираке, недалеко от Багдада, есть развалины, которые считаются остатками Вавилона, однако доказательств этому нет. Археологические объекты — как тест «пятна Роршаха». В этих пятнах, будучи клиентом психолога или психиатра, каждый может увидеть что–то свое. Но если на психологической консультации человек идентифицирует объект в соответствии со своим бессознательным, то, находясь в пустыне перед руинами, он черпает свое вдохновение из сложившейся исторической концепции.

В отличие от Вавилона, Рим оказался более вечным. Несмотря на те захваты и разграбления, которым он согласно истории подвергался, он стоит и собирается стоять дальше. За царившие в нем в древности нравы Рим называли вавилонской блудницей, однако все это на самом деле царило лишь на бумаге, ничего ни блудного, ни вавилонского в обозримом прошлом в городе не наблюдалось. Разве что остался недостроенный Колизей — символ строительных возможностей своего времени и чудо, не меньшее, чем мифическая вавилонская башня.

Как и Вавилону, не повезло Трое. Великий город, эпопея падения которого разнеслась в легендах по всему миру, куда–то затерялся. Нет ни его следов, ни даже знания о том, где он точно находился. Тот городок, который под видом Трои раскопал авантюрист Шлиман, по площади меньше современного московского рынка. Никаких надписей типа «здесь была Троя» или других следов, говорящих хотя бы о какой–то возможности соотнесения этого города с Троей, конечно же, нет. Исследования истории шлимановского открытия позволяют предположить, что и само золото, найденное при раскопках, Шлиман, скорее всего, подложил туда сам.

Другая Троя, древний Константинополь, чьё падение в XV веке всколыхнуло всю Европу, почему–то никуда не пропал. Страшные турки, захватившие его, оказались не такими уж и страшными. Они не только не стали его разрушать, но и, наоборот, увеличили его мощь и процветание. И, действительно, какой дурак будет уничтожать чудо гражданского и военно–оборонительного строительства, стоящее в месте прохождения крупных торговых путей и просто притягивающее к себе богатства. Да и жители никогда не покинут свой город. Всегда и везде люди стремятся в столицу или другой крупный город, а не наоборот, и потому никакое исчезновение с исторической карты такому городу не грозит.

Вот и Иерусалим стоит там, где и стоял в древности. С одной только разницей — современный Иерусалим — это другой город. Еще в XIX веке на его месте было арабское поселение Эль–Кудс. Потом, в полном соответствии с канонизированной версией истории, поселение превратилось в город со всеми необходимыми древними памятниками. Считается, что и город, и деревушка выросли на месте развалин старого Иерусалима, который, простояв более трех тысяч (!) лет и пережив разрушения и восстановления, постепенно все же пришел в полное запустение. Доказательств опять же никаких. Если не считать доказательствами сказки, подаваемые под видом научной истории.

Древний Иерусалим, вообще, это не столько город, сколько целый символический комплекс объектов: священный холм Сион, Храм и т. д. И этот комплекс или его части можно обнаружить в разных городах. Римский Капитолий ассоциируется с античным названием Иерусалима — Элиа Капитолина. Согласно легендам Капитолий, или Сион — это гора, под которой покоится голова Адама. Европейское название средневекового Иерусалимского храма — Палатиум — переносит нас снова в Рим и Константинополь. Неудивительно, что средневековые хроники путаются с тем, что называется Иерусалимом. То они под историей падения Иерусалима подразумевают историю осады греками Трои, то считают, что Иерусалим находится на острове Итака. А Итака — родина Одиссея, что опять дает ассоциацию с Троей, потому что Одиссей — один из героев Троянской войны. Примечательно, что на Итаку Иерусалим «отправила» византийская императрица и историк Анна Комнина, образованнейший человек своего времени.

Иерусалим можно найти и в Москве. На Красной площади находятся как минимум две части его комплекса: лобное место, получившее свое название за то, что символизировало священный холм с челом Адама, и храм Василия Блаженного, который, судя по тому, что его называли Иерусалимом, должен был олицетворять иерусалимский Храм. Или, может, храм Гроба Господня? А что, в этом что–то есть: храм Гроба Иисуса и храм Гроба Василия. Осталось только, чтобы Василий воскрес и изрек изумленной публике пару глубокомысленных философских фраз.

В XVII веке была попытка построить Иерусалим на подмосковной Истре. Истра превратилась в Иордан, рядом вырос Сион, началось строительство Храма. По каким–то причинам миссия оказалась невыполнимой, но на географической карте осталась точка — Новый Иерусалим.

Говоря о московском адресе Иерусалима, невозможно не вспомнить о том, что Москва объявила себя Третьим Римом. И строительство храма напротив Спасской башни, и это заявление — дело рук царя Ивана Грозного, то есть эти события произошли одновременно. Случайно ли, что Иерусалим и Рим появились в этой истории вместе, и не идет ли здесь речь опять об одном и том же?

Библейские пророчества о падении Иерусалима, а также его знаменитые исторические захваты и разрушения напоминают истории как с Троей, так и с взятым турками Константинополем. Первое слово в римском названии Иерусалима Элиа Капитолина похоже на другое название Трои — Илион. Троя и Иерусалим в средневековых летописях то отождествляются, то разделяются, но, как и Иерусалим, Троя не имеет точного адреса «прописки». Куда её только не помещали — и в Италию, и на Балканы, и в Германию, и, конечно же, в Малую Азию, где она была «найдена» Шлиманом. Некоторые средневековые хронисты утверждали, что троянцы являлись предками франков, некоторые — что Троя была основана франками*.

* Нужно также иметь в виду, что изначально троянский литературный цикл предстал в работах европейских авторов. Вообще, хронология здесь забавная. Троя погибла в XIII веке до нашей эры. В V веке до н. э., то есть спустя семь веков, это событие впервые описывается Гомером. Ещё более чем через полторы тысячи лет после этого, в XII—XIII веках, появляется европейская литература, написанная, как правило, на французском языке. Никакого Гомера никто не упоминает, о нём заговорят позже. В оригинальном исполнении — на греческом языке — его бессмертное произведение «всплывает» лишь в XV веке, да и то не полностью. Естественно, что речь во всех случаях идет лишь о разного рода копиях документов, и никаких доказательств этой нелепой хронологии нет, да и быть не может. Целиком же «Илиада» появилась лишь в начале XVIII века.

В связи с этим представляет интерес заявление крестоносцев, вступивших в Константинополь в 1203 году. Болгарский царь Иоанница усомнился в их праве на этот город и предъявил соответствующие претензии, на что получил ответ, что предки крестоносцев владели Троей. Историки не комментируют странную фразу хрониста, потому что никакой связи между Константинополем и Троей согласно официальной исторической версии не существует. Троя находилась в другом месте и погибла за два с половиной тысячелетия до этого. Однако какой–либо смысл в словах, которые должны были удовлетворить болгарского царя с его стотысячной армией, можно найти, лишь отождествив Константинополь с Троей.

Одним из защитников Трои был Эней. Согласно легендам, после падения города он скитался по Средиземноморью, пока не оказался в Италии, где и остался жить, а его потомки позже основали Рим. В другом варианте Эней сам являлся основателем Рима. Интересно, что во времена захвата турками Константинополя на исторической сцене появляется другой Эней, чья биография также связана и с осажденным городом, и с Римом. Этот персонаж — Эней Сильвио Пикколомини, бывший министром императора Священной Римской империи Фридриха III.

В 1453 году (год падения Константинополя) Эней на рейхстаге в Регенсбурге выступает с пламенными призывами организации крестового похода против турок. Через пять лет после этого он становится римским папой под именем Пий II. Его реформы в области социально–экономического устройства Папской области дали этому церковному государству новое развитие. Так что в какой–то мере он может считаться одним из его основателей. Показательно и второе имя этого Энея — Сильвио. Внука троянского Энея звали Сильвий, а дочь этого Сильвия, или же более отдаленного потомка — Рея Сильвия. Она стала матерью Ромула и Рема.

Об Энее средневековом написано много, однако скорее всего этот герой является таким же мифическим, как и Эней античный. Биографические даты этого папы Пия перекликаются с датами папы Пия V. Родился Пий V спустя 99 лет после рождения Пия II, папами они стали с разницей в 108 лет и закончили папское правление (умерли) тоже с разницей в 108 лет. Но вернемся к городам.

Все смешалось. Вавилон, Троя, Константинополь… Не являются ли все эти города и их истории повторением событий, связанных с каким–то одним крупным городом более позднего времени?

После того как турки взяли Константинополь и сделали его своей столицей, их государство в Европе получило наименование Блистательной или Высокой Порты. Что за название? Это перевод с французского. Все контакты иностранных дипломатов с Османской Турцией шли через главного визиря, который был кем–то вроде премьер–министра. За прекрасный высокий дворец, в котором располагалось его ведомство, европейцы называли турецкое правительство la Sublime Porte. По–русски — Высокие Врата или, оставляя второе слово без перевода, Высокая Порта. Первое слово можно перевести и как «высокий», и как «сверкающий» в смысле «величественный». С правительства это название перешло и на все государство.

На тюркских же языках Высокие Врата — Баб–и–Али, в чем нетрудно разглядеть Бабилон, то есть — по–русски — Вавилон. Тем более что и сам Вавилон традиционно производится от аккадского Баб–Илум — Врата Бога. Турецкие дипломаты общались, естественно, не только со своими западными коллегами, но и с восточными. Так в обиход вошло два названия одного государства, которые потом в результате размножения исторических сюжетов разнеслись во времени и пространстве. Понятно, откуда могло взяться и сочетание «Вавилонская башня», поскольку «Вавилон» — это и есть почти башня*. Это подтверждает и историк XVI века Жан Боден, писавший, что название «Вавилон» произошло от башни, называемой «Вавил».

* Интересно, что в русском языке выражение «вавилонское столпотворение» является двусмысленным. Как правило, оно употребляется для обозначения большой массы народа и производится от слова «толпа». Никакая башня при этом не подразумевается. Совсем другое дело, если «столпотворение» производить от слов «творение столпа», то есть процесса строительства башни.

Возможно, что и название Иерусалима тоже проистекает отсюда. В латинском языке Иерусалим — Solyma. Сравните с вышеприведенным Sublime. На латыни это слово пишется так же, как и во французском. Если усилить его значением «уходящий в небо», «небесный», то получится латинское Aero Sublime, то есть — Иерусалим.

А может, Иерусалим — это Aero Solum — Небесная страна? И тогда, действительно, он мог быть везде, в том числе и в России, так как являл бы собой лишь символ Небесного царства.

Не исключено, что и другое название Трои — Илион — это всего–навсего лишь вторая часть слова «Бабилон», «Баб–Илион». Кстати, привычное отождествление Трои с Илионом является гипотетическим, поскольку вместе эти два слова в первоисточниках не встречаются. Гомер пишет исключительно об Илионе, а средневековые историки — о Трое. Причем события описываются ими по–разному. Лишь некоторое сходство в именах отдельных участников и в ряде моментов обеих эпопей дали историкам возможность предположить, что речь идет об одном и том же городе. В этом свете отождествление Трои с Константинополем, Вавилоном или другим городом не так уж и необычно.

А теперь посмотрим на цифры.

В 1595 году до нашей эры — и кто это только мог сохранить такие чудовищно древние даты до нашего времени? — Вавилон был завоеван хеттами. Через 2799 лет Константинополь завоевывают крестоносцы. В 539 году до нашей эры Вавилон был захвачен персидским царем Киром II. И ровно через 1800 лет Константинополь берут византийцы. Интересно не столько то, что в обоих случаях выявлены числа Скалигера — 2799 и 1800 — сколько то, что математическая разница между ними равна 999. Классика!

История с потерей византийцами Константинополя и его обратным отвоеванием напоминает одну древнюю историю — о том, как евреи потеряли Иерусалим, а затем снова обрели его. Эта библейская сказка известна как вавилонское пленение иудеев. Тождество двух историй подтверждается нумерологией. (Никогда бы не подумал, что такая лженаука, как нумерология или каббалистика, может что–либо подтверждать или опровергать.)*

* Не углубляясь в вопросы методологии, можно констатировать, что если каббалистика действительно что–то подтверждает в хронологии, то цена истории как научной дисциплины не выше всей этой оккультной дребедени.

Византийцы потеряли столицу в 1204 году, когда город был взят воинами Четвертого крестового похода. За 7797 год до этого вавилонский царь Навуходоносор II захватил Иерусалим и угнал евреев в Вавилон. Византийцы вернули себе Константинополь в 1261 году. А за 1800 лет до этого Вавилон захватывает Кир II — этот случай приводился чуть выше — и освобождает несчастных евреев, которые возвращаются в Иерусалим. Интервалы 1791 и 1800 почти равны, так как являются ближайшими друг к другу числами Скалигера.

К полученным числам нужно добавить еще одно. От захвата Вавилона хеттами до взятия Константинополя римским императором Септимием Севером — опять же 1791 год.

Отождествлению трех вышеназванных городов способствует и тот факт, что целью Четвертого крестового похода был Иерусалим. Римский папа Иннокентий III организовал крестовое войско для того, чтобы оно очистило Святой город от неверных. И крестоносцы справились с задачей, только «зачистили» они не Иерусалим, а Константинополь. Расправившись с «неверными» православными и подвергнув город невиданному разграблению, они «забыли» про Иерусалим и обосновались на захваченных землях. Не говорит ли это о том, что Константинополь и был тем самым Иерусалимом и изначальной целью похода?

То, что Навуходоносор переселил большинство жителей Иерусалима себе под бок — это, конечно же, и без всяких цифр полная чушь. С подобным мы уже несколько раз встречались в предыдущих главах. Скорее всего, автор, сочинявший древнюю историю, под вавилонским пленом имел в виду просто власть Вавилона, а поздний переписчик понял это в географическом смысле. В результате на страницах Библии, неоспоримом источнике истины и глубокой мудрости, многострадальные евреи массами мотаются за сотни километров туда и обратно.

Возможно, что Иерусалим в этой истории находится в самом Вавилоне. Просто под Иерусалимом понимается не город, а Церковь. А под евреями, соответственно, её члены. Возвращение евреев в израильской истории именуется возвращением на Сион. В Иерусалиме гор нет, а вот в Константинополе их полно. На одной из них, кстати, находится большая и древняя могила мусульманского «Исуса» — святого Юсы. Так что, скорее всего, под Иерусалимом, Вавилоном и Константинополем подразумевается одно и то же место. Но даже если это не так, то все равно видно, что истории этих городов являются зависимыми друг от друга, а значит, фиктивными.

В 396 году Константинополь был взят и разграблен Септимием Севером. А в 1204 году он был захвачен и разграблен крестоносцами. Хронологический интервал между событиями — 1008 лет. От взятия Вавилона хеттами до захвата и разграбления Иерусалима Навуходоносором прошло тоже 1008 лет. А от взятия ассирийцами Самарии, древней столицы Израильского царства, в 721 году до н.э., до захвата Иерусалима султаном Саладином прошло 1908 лет. Между этим и предыдущим интервалом разница «круглая» — 900 лет.

В 70 году после продолжительного и ожесточенного штурма римский полководец Тит взял Иерусалим. Взбешенные упорным сопротивлением защитников города римляне убивали всех подряд. В кровавой драме погибло около 1 100 000 человек, ещё 97 000 — ни больше и ни меньше — было взято в плен и угнано в рабство. Сам город в ходе боев был обращен в руины. Вот такая история… Эту развесистую клюкву поведал миру римский историк Иосиф Флавий. Так как он был участником той войны и видел все собственными глазами, то мы, наверное, просто обязаны ему верить. Для справки: сегодня население Иерусалима составляет 700 000 человек, а каких–то тридцать лет назад — в два раза меньше.

Падение города, описанное Флавием, случилось спустя 657 лет после того, как Иерусалим захватил и сровнял с землей вавилонский царь Навуходоносор. А через 567 лет после описанного разгрома Иерусалима римлянами его захватили арабы. Еще через 567 лет крестоносцы взяли Константинополь. Но города не только разрушались. Через 675 лет после возвращения евреев из вавилонского плена в восстановленный Иерусалим его заново отстроил в 136 году римский император Адриан.

От завоевания Вавилона хеттами до второго захвата Иерусалима римлянами в 70 году прошло 1665 лет. От взятия Вавилона ассирийцами до первого захвата Иерусалима римлянами в 63 году до н.э. прошло — страшно подумать — 666 лет. Перейдя от легкого испуга к простейшей арифметике, мы увидим, что оба интервала отличаются на 999 лет. Число, как говорится, — без комментариев.

В 614 году Иерусалим захватили персы, а в 1244 году — турки. Интервал — 630 лет.

Главная святыня древнего Иерусалима — храм Соломона — был полностью разрушен в середине VI века до н.э. В 520 году до н.э. на его месте началось строительство нового храма. Через 2070 лет после этого в бывшем Константинополе начинается строительство грандиозной мечети султана Сулеймана. Даты правления Соломона и Сулеймана нумерологически почти совпадают. От начала правления Соломона до начала правления Сулеймана прошло 2485 лет. А между окончаниями их правления — 2494 года. Если оба эти числа уменьшить на единицу, то получатся интервалы Скалигера — 2484 и 2493 года.

В 546 году готы во главе с Тотилой взяли Рим. Через 981 год его захватывает немецкий король и римский император Карл V. В 409 году Рим взяли готы под руководством Алариха, и через 981 год византийский император Иоанн VII при поддержке турок захватывает Константинополь. В 472 году Рим завоевали варвары во главе с Рицимером, а через опять же 981 год турки берут Константинополь.

Падение Константинополя в 1453 году было самым громким событием века. Так, по крайней мере, преподносится это историками.

Но середина XV века — это было очень давно… Скорее всего, это событие — лишь одно из звеньев цепочки копий, связанных друг с другом нумерологическими зависимостями. Если и был какой–то подобный случай, то было это позже.

За 99 лет до завоевания Константинополя турками его в процессе междоусобной войны захватил император Иоанн V. А через 99 лет после турецкого завоевания Константинополя пал город Магдебург. Это уже отдельная история, и уделим ей чуть больше внимания.

Середина XVI века. Европа охвачена религиозными войнами. Начинается Контрреформация. Магдебург–на–Эльбе — крупнейший город Саксонии и главный оплот протестантов в Германии. Для уничтожения этого гнезда еретиков император Карл V отправил пять армий. Однако с геройски обороняющимся городом они ничего сделать не могли. По всей Германии воспевали его стойкость и славили его защитников. Так продолжалось целых два года, пока наконец Магдебург не сдался под гарантии сохранения его независимости.

Интересен состав князей, возглавлявших осаду города. Среди них мы видим Альбрехта Бранденбургского, сына бранденбургского маркграфа Альбрехта Ахиллеса. Что еще за Ахиллес? Посмотрим на список бранденбургских правителей. Ниже приводится его часть, соответствующая рассматриваемому периоду времени.

Альбрехт III Ахиллес

Иоганн I Цицерон

Иоахим I Нестор

Иоахим II Гектор

Что мы видим? Бранденбургские маркграфы носят имена известных древних людей, двое из которых, Ахиллес и Гектор, — современники и герои Троянской войны. Альбрехт же Ахиллес оказывается современником падения Константинополя, ему в 1453 году было 39 лет. Его сын Альбрехт участвует в осаде Магдебурга, а правителем Бранденбурга в это время является Иоахим Гектор.

Ахиллом Альбрехт якобы прозвался за свою рыцарскую доблесть, но вряд ли это так, иначе бы он не подписывался этим именем в официальных документах.

История двухлетней осады и взятия Магдебурга в 1552 году имеет продолжение. Не мирная сдача, а настоящая гибель этого города произошла в 1631 году. Как и прежде, он был осажен католическими войсками императора. После месяца осады нападавшим удалось сломить сопротивление горожан. Прорвавшись за крепостные стены, они устроили страшное кровопролитие, сопровождавшееся разграблением и разрушением города. Завершилась трагедия грандиозным пожаром. Граф Тилли, командовавший имперскими войсками, докладывал императору, что со времен падения Трои и разрушения Иерусалима ничего подобного в истории ещё не было.

Ещё одно событие из серии завоевания Трои или Константинополя — падение Кандии. Другое и более известное название этого города — Ираклион. Это древняя столица и главный город Крита, являющийся одним из самых легендарных уголков Греции и вообще Средиземноморья. На память приходят и рождение Зевса, и заключение здесь похищенной им Европы, а также полёт Икара, Кносский дворец, Минотавр и многое другое. Ираклион держал осаду турок целых двадцать лет, в течение которых получал подкрепления от венецианцев и французов. Оборона этого города — одна из самых ярких страниц истории XVII века. В 1669 году Ираклион был взят.

За 846 лет до захвата Ираклиона турками этот город, принадлежащий Византии, был захвачен арабами. Византийцы отвоевали его в 961 году. За 891 год до этого римляне захватили Иерусалим. Интересно, что римлянами командовал полководец и будущий император Тит, а византийцы же, когда взяли Ираклион, сразу заложили церковь Святого Тита. Этот Тит считался покровителем Крита и основателем его первой христианской общины, а также является одним из персонажей Нового Завета.

От захвата Рима Септимием Севером до взятия Константинополя турками прошло 1260 лет. И от захвата Рима Аларихом до взятия турками Ираклиона — тоже 1260 лет (Имеется в виду 409 год. В 410 году Аларих снова взял город и учинил его разграбление. В литературе чаще приводится только вторая дата). От падения Константинополя до падения Ираклиона — 216 лет.

Мировая история полна известных людей. От них остались их материальные творения, научные открытия и всевозможные достижения. Без этих личностей наше прошлое было бы пустым и ничего из себя не представляющим. И именно поэтому они в нем и появились.

В конце XVII и в начале XVIII веков жил и творил известный английский математик и астроном Кристофер Рен. А в глубокой древности жил другой любитель небесных траекторий и математических выражений — античный грек Эратосфен Киренский. Как этот деятель мог в то время что–то научно наблюдать и осуществлять какие–то вычисления, как, например, относительно точный расчет длины окружности Земли, непонятно, но между датами рождения этих ученых — 1908 лет, а между датами смерти — 1917 лет.

Про Коперника, Галилея и Галлея я уже писал. Стоит добавить, что труд Коперника «Об обращениях небесных сфер» увидел свет в 1543 году. Через 162 года вышел трактат Эдмунда Галлея «Краткий каталог кометной астрономии», в котором ученый как раз и показывает, как обращаются малые небесные тела вокруг Солнца.

А вот и книжный «друг» Галилея и Коперника — Джордано Бруно, которого, кстати, на самом деле звали Филиппом. Этот Филипп–Джордано умер за свои еретические идеи в 1600 году. А в 160 году, за 1440 лет до этого, умер известный греческий астроном Клавдий Птолемей. И хотя дата его смерти считается приблизительной, но через 1314 лет после неё скончался арабский астроном Аладдин Али Кушчи по прозвищу… Птолемей. За 477 лет до этого умер другой арабский астроном — Абуль Вефа. В данном случае этот персонаж примечателен тем, что его научный труд часто путали с известным Альмагестом, основным трудом Клавдия Птолемея.

То, каким путем мог чего–то достичь в астрономии Евдокс Книдский, внимательно смотревший на звездное небо за несколько веков до нашей эры, пусть остается на совести «шаманов» от истории. Но спустя 1980 лет после его рождения на свет появился будущий астроном Иоганн Байер. И умер Иоганн через эти же 1980 лет после Евдокса.

Немецкие астрономы эпохи Возрождения Иоганн Кеплер и Иоганн Мюллер родились с разницей в 135 лет. Первый, но более поздний, жил в Регенсбурге, второй же вошел в историю под прозвищем Региомонтан, что означает примерно то же самое и является латинским переводом названия его родного города Кёнигсберга. За 621 год до Иоаннеса Кеплера родился арабский астроном Ибн Юнус. И умер этот ученый араб за 621 год до его смерти.

Еще один Иоганн — немецкий астроном Иоганн Даниэль Тициус, умерший в самом конце XVIII века, в 1796 году. За 522 года до этого умер опять же древний и восточный звездочет Нассир ад–Дин am–Туей.

Астроном и картограф Герард Меркатор и астроном и математик Николаус Меркатор — не родственники. Первый — фламандец, второй — немец. Родились эти обитатели эпохи Возрождения с разницей в 108 лет.

Очень похожи между собой среднеазиатский астроном XV века Улугбек, известный также как Тарагаи, и датский астроном XVI века Тихо Браге. Если к датам последнего прибавить один год, то между рождениями этих ученых получится интервал в 153 года, и столько же будет между датами их смерти. Браге построил обсерваторию, которая называлась «Ураниборг». Зачем понадобилось давать имя обсерватории совсем непонятно, но Улугбек на своей обсерватории создал звездный каталог под названием «Гурагони». Учёный, внук Тимура и правитель Самарканда Улугбек, был казнен в 1449 году, а через 99 лет родился Джордано Бруно, которого постигла та же участь.

То, что нумерологическая зависимость может проявляться между рождением одного персонажа и смертью другого, показательна на примере сравнения упомянутого ранее Региомонтана и Эдмунда Галлея. Сравните даты: 1472 и 1742 годы. Вторая дата — год смерти Галлея. Первая — год, когда Региомонтан якобы зарегистрировал комету, названную позднее кометой Галлея. Позднее — это, соответственно, лет так через триста. Между указанными датами — 270 лет. От рождения Региомонтана до смерти Галлея прошло 306 лет, а от его смерти до рождения Галлея — 180 лет.

Этот Региомонтан, как и многие другие его гениальные собратья, так опередил свое время, что когда он умер, его сочинения, оставшись не понятыми и никак не оцененными, были просто выброшены на помойку. Знакомая картина. Когда нужно объяснить отсутствие материальных следов выдуманных персонажей, историки их творения «сжигают», «теряют», и вот, оказывается, еще и просто «выбрасывают».

Некоторые труды астрономов все–таки сохранились, но на самом деле лучше бы они для историков были «утеряны». Каталог античного Птолемея содержит координаты звезд с точностью около десяти дуговых минут. Средневековый Тихо Браге в своем каталоге повышает точность до двух дуговых минут. Это кажется естественным, ведь за прошедшее время астрономические приборы стали более совершенными. Однако повышение точности измерения ничего не даёт. В обоих случаях перевод дугового времени в обычное даст точность менее одной минуты: десять дуговых минут — это сорок секунд обычного времени, а две минуты — соответственно восемь секунд. То есть и Птолемей, и Браге должны были в своих наблюдениях использовать часы с секундной стрелкой, а такие часы появились лишь во второй половине XVII века. Поэтому никакой разницы между двумя звездными каталогами нет — и тот и другой являются фикцией.

Французский физик Шарль Жан Борда жил в XVIII веке. За 432 года до его рождения в той же Франции родился философ и астроном — отдельной физической науки тогда еще не было — Жан Буридан. Умер Буридан за 441 год до смерти Борда.

В середине XVIII века всемирно известный итальянский математик, физик и астроном хорватского происхождения Руджеро Джузеппе Бошкович посетил Лондон, где за свои научные достижения был сразу же принят в члены Королевского Общества. И вот за пять веков до Руджеро Бошковина мы находим в английской истории другого известного математика, физика и астронома — Роджера Бэкона. Прожить более семидесяти пяти лет, как это сделал Бэкон, в XIII веке было вряд ли возможным, а вот в XVIII веке, в котором Бошкович дожил до семидесяти шести, — вполне.

Бошкович поступил на учебу в иезуитскую коллегию в Риме в 1725 году, став позже членом ордена иезуитов. А в 1257 году — те же цифры — Бэкон вступает в орден францисканцев. Оба Роджера долгое время жили в Париже. В 1773 году Бошкович, возглавлявший обсерваторию в Милане, подвергся нападкам со стороны завистливых коллег–ученых и вынужден был уйти в отставку. Вдобавок в том же году был распущен орден иезуитов, и ученый, по его же собственным словам, остался сиротой. За 495 лет до этого Бэкон за свои слишком смелые научные суждения подвергся нападкам и аресту. И умер первый Роджер также за 495 лет до смерти второго. Если кто–то посчитает, что имя Роджер в Англии было распространенным, то он ошибется — никаких других ученых с таким именем в английском прошлом мы не найдем. Да и не в английском, кстати, кроме как Бошковича, тоже.

Интересно, а на каком языке писали свои труды западноевропейские ученые в век Просвещения? Не знаю, как все, а Руджеро Бошкович писал их не на итальянском, и не на французском, а, как и Роджер Бэкон, исключительно на самой настоящей латыни. На носу XIX век, а он шпарит на языке древних римских цезарей и средневековых ученых.

В 1506 году родился философ и математик Джероламо Кардано, а через 90 лет после этого родился философ и математик Рене Декарт, известный также под латинизированным именем Картезий.

В 1601 году родился математик Пьер Ферма, но его всемирная известность не поможет этой дате избегнуть зачисления в разряд фиктивных: слишком давно это было. Тем более что через 99 лет родился математик Даниил Бернулли. И умер Бернулли спустя 117 лет после смерти Ферма. Помимо авторства известной теоремы, Пьер Ферма известен также как крёстный отец теории вероятности, датой рождения которой принято считать 1654 год, когда Ферма обсуждал вероятностные события в переписке с Блезом Паскалем. Странное совпадение — именно в этом году родился Якоб Бернулли, родной дядя Даниила и основоположник… теории вероятности.

Призрачность фигуры Ферма проявляется и в истории появления одноименной теоремы, над доказательством которой лучшие математики безуспешно бились в течение трех последующих веков. Как известно, он изложил её на полях страниц книги античного математика Диофанта. То ли у Ферма были проблемы с писчим материалом, то ли он не мог оторваться от красоты древнегреческой мысли, но лучшего места для изложения своей идеи он найти не смог. Забавно и то, что он тут же приписал, что знает доказательство этой теоремы, но не приводит его из–за недостатка места.

Упомянутый Блез Паскаль, французский математик и физик, родился за 126 лет до рождения другого французского математика и физика Пьера Лапласа, который усовершенствовал теорию вероятности.

Еще два математика — швейцарец Габриель Крамер из XVIII века и француз Пьер де ла Раме из XVI века. Родились эти ученые с разницей 189 лет, а умерли — 180 лет.

А вот два итальянских религиозных философа — Джероламо Савонарола и Джерардо Сегарелли. Оба кончили свою жизнь на костре. От одного костра до другого — 198 лет. Еще два философа — итальянец Томас Кампанелла и англичанин Томас Мор. Общее у них то, что оба написали известные утопические произведения, а также то, что родились они с разницей в 90 лет.

В 1771 году умер французский философ Адриан Клод Гельвеций, а за 630 лет до этого события смерть постигла еврейского философа Иегуду Галеви. Родился же Галеви за 639 лет до рождения Гельвеция.

Странную параллель мы находим и между датами жизни двух известных древних врачей и философов. Это европейский Парацельс и азиатский Авиценна. Между их рождениями прошло 513 лет, а между смертями — 504 года. Более современный английский врач Уильям Гарвей родился за 90 лет до нидерландского врача начала XVIII века Германа Бургаве. И умер за 81 год до него.

В 1793 году умер швейцарский биолог Шарль Бонне. За 180 лет до этого скончался его соотечественник ботаник Иоганн Боэн. Родились эти ученые также с разницей в 180 лет.

Арабский химик Джабир ибн Хайям, химичивший в VIII—IX веках, прожил более девяноста лет. Такая продолжительность жизни в те времена была явно невозможна. Немецкий же химик Иоганн Глаубер родился на 882 года позже Джабира и прожил намного меньше. Умер он через 855 лет после арабского долгожителя.

В отличие от ученых поэты долго не живут. Это правило подтверждает пара следующих персонажей — шотландский поэт Роберт Бернс, живший во второй половине XVIII века, и итальянский поэт Франческо Берни. Оба прожили по 37 лет. Родился Берни за 261 год До рождения Бернса и умер, соответственно, за столько же лет до него.

Арабская ученость просто потрясает. Практически всё, что в Европе было достигнуто в эпоху Возрождения, на Востоке появилось на несколько веков раньше. Но чтобы добиться таких успехов в науке, философии или литературе, необходим высокий уровень экономического и технологического развития общества. Следов этого на Востоке, однако, не существует, да и в теоретическом плане непонятно, куда бы это развитое общество могло деться.

Арабский историк Белазури умер за 801 год до смерти славянского историка Ивана Валвасора. А его коллега и соотечественник Табари умер, опять же, за 801 год до смерти французского историка Жана Гардуина. Этот Табари, похоже, имеет отношение и к античному римскому историку Страбону. От смерти одного до смерти другого прошло ровно 900 лет.

Ну а «отец истории», античный грек Геродот — это более чем возможно, голландский историк и юрист Гуго де Гроот, живший в первой половине XVII века и бывший учеником Жозефа Скалигера. Историки любят называть его Гуго Гроций — так сходство почти незаметно. Умер этот деятель спустя 2070 лет после Геродота.

Параллель между Древней Грецией с её историческими персонажами и Нидерландами XVII века можно увидеть и ознакомившись с творчеством Рембрандта. На картине известного голландского художника «Аристотель с бюстом Гомера» мы видим не менее известного античного философа в типичной для современников Рембрандта одежде. За бюстом Гомера изображены не древние свитки, а стопка обычных книг. И не нужно, как это обычно бывает, ссылаться на некую условность и традиции в изображениях прошлого, когда художники сопровождали представителей старых времен современным антуражем. Такой взгляд на самих художников представляет их просто глупыми. На самом же деле у нас нет никаких оснований лишать Рембрандта здравомыслия, тем более что других древних персонажей он рисовал в экзотических для его культуры одеждах.

От различных алхимиков и историков перейдем к деятелям изобразительного искусства. Арабов здесь что–то не видно, зато чересчур много итальянцев. Такое впечатление, что в эпоху Возрождения они только и занимались тем, что рисовали.

Два великолепных художника, Рафаэль и Караваджо, прожили по 37 лет. Родился Караваджо через 90 лет после рождения Рафаэля и умер, соответственно, через это же количество лет после него. Еще один человечище — Микеланджело. Этот Микеланджело Буонаротти родился за 135 лет до смерти Микеланджело Караваджо и умер за 9 лет до его рождения.

Итальянский живописец Агостино Карраччи родился на 63 года позже итальянского же художника Якопо Пантормо, которого на самом деле звали Якопо Карруччи. Умерли оба живописца с разницей 45 лет.

Нидерланды тоже славились своими художниками. Но смысл здесь всё тот же самый — шаманский. Известный Иероним Босх, полное имя которого Босх ван Акен, родился спустя 90 лет после рождения не менее известного Хуберта ван Эйка. Умерли эти мастера кисти также с разницей в 90 лет.

Ещё раз хочу остановиться на идее вымышленных миров, событий и, в частности, персонажей. То, что согласно высказываемым в этой книге соображениям, многие исторические личности в действительности не существовали, вовсе не отменяет того, что было сделано якобы ими в науке или, например, в искусстве. Естественно, что раз существуют теорема Ферма и росписи Сикстинской капеллы, приписываемые Микеланджело, то существовали и их авторы. Вопрос только в том, кто на самом деле были этими авторами и в какое время они жили и творили.

Большинство научных открытий и шедевров искусства были созданы в сравнительно позднее время, но, сочинив длинную историю цивилизации, хронологи отправили их в прошлое. И придумали, естественно, для них соответствующих ученых, художников и прочих одаренных личностей. Поэтому ни Ферма, ни Микеланджело не существовали. Были другие люди, в другое время. Жившие под иными, а может, даже и под этими именами, но всё же позже, а значит — другие. И создавали они свои шедевры тогда, когда это стало возможно, когда для этого появились необходимые условия. Ну не высекал Микеланджело свою «Пьету» из глыбы мрамора, как это принято считать, а сотворил её более современными и прогрессивными способами изготовления скульптуры.

Эта скульптурная композиция представлена на помещенной здесь фотографии. Для сравнения ниже приводятся два других творения Микеланджело: «Пьета Ронданини» и «Бородатый раб». Рядом с ними первая «Пьета» — вещь из другого мира. И дело не только в потрясающей реалистичности произведения, — хотя это, возможно, и главное — но и в том, что мрамор является хрупким материалом, и сделать из него что–либо подобное просто невозможно. Напрашивается способ отливки из искусственного мрамора, но чтобы принять эту мысль, необходимо поменять даты жизни Микеланджело на более поздние.

Ситуация с этими скульптурами станет более туманной, если посмотреть на хронологию их появления. Дело в том, что первая «Пьета» является одним из самых ранних произведений Микеланджело. Он завершил над ней работу, когда ему было всего 24—25 лет.

«Бородатого раба» он создал уже будучи в зрелом возрасте, а вторую «Пьету», «Пьету Ронданини», вообще сотворил спустя более шестидесяти лет после первой, в конце своего творческого и жизненного пути.

Это кажется странным, ведь мастерство исполнения у раннего Микеланджело оказывается явно выше, чем у позднего. Однако, как нам поведают искусствоведы, такая точка зрения является дилетантской, и эти, как, казалось бы, хуже выполненные работы, на самом деле обладают высокохудожественной ценностью. В них можно проследить эволюцию мастерства, выражающуюся в более утонченной передаче эмоционального переживания, а также в различных глубинах и высотах, явленных гением скульптора. «Пьета Ронданини», получается, венчает скульптурное творчество Микеланджело, потому что выражает тенденцию «к нарастающей одухотворенности образов» (Ротенберг Е. И. Искусство Италии. Средняя Италия в период Высокого Возрождения. М., 1966).

Конечно же, ценность произведения искусства определяется не только его реалистичностью. Это бесспорно. Но не являются ли в данном случае искусствоведы заложниками традиционной хронологии в общем и принятых датировок творчества Микеланджело — в частности? И на основании чего вообще указанные скульптуры были отнесены к одному автору? Ведь более чем очевидно, что если экспертам представить рядовое произведение, снабдив его легендой о недавно раскопанной мастерской какого–нибудь признанного гения, то и результат их оценки будет соответствующим. Это не вина искусствоведов, а проблема человека вообще. Человеческая психология такова, что наше восприятие по большей части определяется интеллектуальными установками, то есть, немного утрируя эту теорию, можно сказать, мы видим в предмете то, что уже о нем знаем. И искусствоведение здесь — не исключение*.

* Субъективный характер анализа произведений искусства связан не только с психологическими установками, но и проявляется на более глубоком уровне восприятия, в его психофизиологической основе. Примером может служить известная картина К. Малевича «Черный квадрат». Эффект, который оказывает эта картина на зрителя, кроется в пропорциях изображенной фигуры. Дело в том, что квадратом она только кажется, на самом деле её стороны между собой неравны. А психофизиология восприятия устроена так, что в течение долей первой секунды происходит процесс идентификации геометрии объекта. Поскольку отличие от настоящего квадрата очень тонкое, то нейронная система не может сразу и точно сказать, квадрат это или что–то другое, и «зависает» в попытках решения этой задачи. Как следствие этого, «зависает» и личность перед картиной, в результате чего это абстрактное художество наделяется ею магическим свойством, а сам художник — гениальностью. Можно гадать, то ли Малевич случайно нарисовал квадрат не совсем правильно, то ли его талант намеренно исказил его правильные пропорции, но совершенно точно можно утверждать, что эффект необычности происходит от психофизиологии зрительного восприятия.

Однако вернемся к персонажам, населяющим пространство матричной истории.

В 347 году епископ и проповедник Ульфила начал свою евангелическую деятельность среди готов. Одним из главных достижений Ульфилы был перевод на готский язык Библии. Но через 1170 лет евангелическую деятельность начал другой религиозный деятель – немецкий богослов Мартин Лютер. Странное дело — предки немцев готы читать Библию могли, а немцы — нет. Поэтому Библию надо было перевести ещё раз, что Лютеру и пришлось сделать.

Ульфила не только перевел Библию, но и придумал сам готский алфавит. Лютер же известен тем, что утвердил нормы немецкого литературного языка. В связи с этим возникает вопрос, уж не является ли его имя производным от слова «литера» (лат. litera — буква)? Тем более что распространение лютеранства подозрительно совпало с развитием книгопечатания, основным элементом которого как раз и была типографская литера. И, кстати, не о процессе ли книгопечатания говорит Библия, говоря, что в начале было слово?

Почти что современником Ульфилы был раннехристианский проповедник святой Эразм. В 303 году он принял мученическую, но вместе с тем нелепейшую с точки зрения исторической правды смерть. Согласно легенде, палачи истязали его, наматывая внутренности на лебедку. Эту животрепещущую картину со всеми подробностями изобразил итальянский художник первой половины XVII века Никола Пуссен. Но жил Пуссен не только спустя более тысячелетия после главного героя своей картины, но и спустя всего век после другого Эразма — Роттердамского. Этот известный гуманист умер через 1233 года после своего святого тезки. Корни дурацкой истории с наматыванием кишок станут понятны, если допустить, что речь идет об извращенном в результате пересказов и переводов случае дизентерии. Второе же имя Эразма Роттердамского было Дезидерий.

Известный полководец Священной Римской империи Валленштейн, имевший странный набор имен — Альбрехт Венцеслав Евсевий, — был убит заговорщиками в 1634 году. За 1242 года до этого в результате заговора был убит римский император Валентиниан II. Свое самостоятельное правление Валентиниан начал также за 1242 года до того, как Валленштейн встал во главе имперских войск. За 7779 лет до убийства Валленштейна погиб от рук заговорщиков император Валентиниан III, а за 1260 (1259) лет умер император Валентиниан I. В итоге — три Валентиниана из трёх существующих.

Закончить обзор матричных персонажей хочется теми, кто встречается в этой книге чаще всего, — королями.

Вильгельм III Оранский и Вильгельм I Оранский. Между датами их рождения — 777 лет. Оба получили власть в Нидерландах с разницей в 99 лет. Оба с целью остановить дальнейшее вторжение противника пошли на то, чтобы открыть шлюзы морских плотин и затопить территорию. От одного потопа до другого — 99 лет. В их время французы разбили протестантов, сначала своих гугенотов при Монконтуре, а через 108 лет — голландских при Монкасселе. Вильгельм I стал правителем Голландии, а через 777 лет Вильгельм III короновался английским королем в Лондоне. Умерли они с разницей в 777(118) лет.

Искусство мореплавания представляет особый интерес. В отличие от других областей, в которых человек был озабочен проблемами своего передвижения, мореплавание требовало достижений в ряде точных и технических наук. По суше человек мог передвигаться пешком, верхом, в повозке, но все эти способы не требовали большого количества знаний. Конечно, подковать лошадь или смастерить телегу тоже, в общем–то, было не просто. Чтобы это сделать, общество должно было дорасти до определенного научно–технического уровня. Но этот уровень не идет ни в какое сравнение с тем, который должен был обеспечить выход человека в открытое море.

Для мореплавания необходимо было развитие двух направлений человеческого знания и опыта. Это кораблестроение и морская навигация. Для первого требовалось развитие наук, без которых сконструировать корабль было невозможно: геометрия, математика, физика. Необходимы были познания и опыт в теоретической и практической механике, материаловедении, инженерном деле и т. п. Никак нельзя было обойтись и без развитого деревообрабатывающего комплекса — топором доски не сделаешь.

Для навигации были необходимы достижения в астрономии, математике, географии и, как следствие, картографии. А для разработки и изготовления пусть даже простейших навигационных приборов требовались опять же познания в механике, материаловедении, физике и т. д.

В общем, на одном знании закона Архимеда далеко не уплывешь. Необходим практически весь научно–технический опыт человечества, при этом уровень развития наук и технологий должен быть достаточно высоким. По научным затратам выход в море для наших предков можно соизмерить с выходом человека в космос.

История мореплавания интересна тем, что она должна отражать общий ход исторического развития, одно должно соответствовать другому. Не может исторический человек никуда поплыть, если в обществе не накоплены определенные знания и опыт. И наоборот, если мы имеем какие–то факты развития мореплавания, то, значит, и научно–технический уровень общества должен на тот момент им соответствовать. Однако традиционная история такую логику не приемлет и предлагает опять же нечто немыслимое.

Люди в древности бороздят морские просторы вдоль и поперек, не испытывая при этом никаких трудностей. Плавают корабли боевые и торговые, лодки и огромные транспорты, парусные и гребные, деревянные и тростниковые, одиночные и организованные в большие группы и еще бог знает какие. Древние моря буквально кишат мореплавателями всех мастей. Флоты, состоящие из сотен кораблей, просто наводнили Средиземноморье, а люди перевозятся десятками тысяч за раз. При таком прогрессе крестовые походы должны уже были осуществляться на Марс, но века проходят, а они все плавают и плавают…

Кораблестроительные достижения античности просто потрясают.

Несмотря на то, что греческие государства были очень маленькими, напоминая по размерам (и, соответственно, ресурсам) средневековые княжества, в войнах друг с другом они демонстрировали фантастические возможности. Во время Пелопонесской войны, длящейся уже не один десяток лет, в морском сражении при Кизике афиняне разбили пелопонессцев. Флот последних перестал существовать. Однако потребовалось всего три года, чтобы Пелопонесский союз смог продолжить военные действия на море и разбить афинян при Нотии. В следующем году у Митилены с обеих сторон участвовало чуть более 200 кораблей. А в том же году и там же было задействовано почти 300 кораблей. Морской бой произошел у Митилены, но в литературе это событие известно как сражение при Аргинусских островах. Афиняне разбили пелопонессцев, но мы же знаем, что те так просто не сдаются. И уже на следующий год (ускорение налицо) они взяли реванш, собрав более мощный флот. Сражение произошло при Эгоспотамах. На этот раз с обеих сторон уже участвовало около 350 кораблей.

Эгоспотамы — это речка, впадающая в пролив Геллеспонт, называемый сейчас Дарданеллами. Здесь, у её устья, и произошло сражение, в котором весь афинский флот был уничтожен. А другого у Афин не было. Как же так получилось, что все их морские силы оказались на одном берегу Эгейского моря, а сами Афины вместе со своим противником и соседом Пелопонесским союзом — на другом? Сражение интересно и тем, что через 729 лет в Геллеспонте произошло другое известное морское сражение — между римскими флотами Константина и Лициния. Еще через 1332 года венецианцы там разгромили флот турок.

Пелопонесская война у греков, конечно, не единственная. Делать–то им, кроме как воевать да заниматься философией, больше было нечего. Вот и писали они свои чудесные трактаты, а заодно штамповали не менее дивные корабли.

В Амбракийском заливе сошлись 155 кораблей, при Наксосе — 140, при Эмбате — 220…

Интересно, а как при таких масштабах осуществлялось руководство морским боем? До изобретения радиосвязи команды отдавались при помощи визуальных сигналов. Другого способа не существовало. Но так как речь идет не о мирно плывущих рядом двух–трех кораблях, а о занимающих огромные пространства флотах, то без подзорной трубы никаких сигналов увидеть просто невозможно, а её тогда еще не было. Представить же, что флот, «съевший» немалую часть ВВП своей страны, пускается в бой без управления, нельзя. Это неприемлемо ни с психологической точки зрения, ни с экономической, ни с какой–либо другой.

После греческих морских баталий римские просто обязаны быть более масштабными. И здесь историки не подкачали. Выдали по полной.

В сражении при Навлохе флот Секста Помпея сошелся с флотом его римских врагов под командованием Агриппы. У первого было 300 кораблей, у второго — примерно столько же. В этом сражении Помпей не просто потерпел поражение, но и потерял почти весь свой флот, из которого спаслось только 17 кораблей. С таким количеством морских судов в то время надеяться было не на что.

У Марка Антония была другая проблема — кораблей было больше, чем людей. Ну, не совсем, конечно, так, но его огромному флоту не хватало около тридцати процентов личного состава. Поэтому к мысу Акций он смог привести только 230 кораблей, да и то из которых часть наиболее слабых тут же сам и сжег. Этот гениальный ход не принес ему успеха — морские силы Октавиана, состоявшие из 260 кораблей, оказались сильнее. В результате гибели флота, сухопутная армия Антония сложила оружие, а в руки Октавиана попали еще 300 кораблей противника.

Другая гражданская война Римской империи. Константин Великий воюет с Лицинием. Их морские силы встретились в уже упоминаемом Геллеспонте. Флот Константина — 200 кораблей, флот Лициния — 350. В результате двухдневного сражения от армады Лициния не осталось ничего, от флота Константина уцелела одна треть. Крисп, полководец Константина, хоть и уничтожил весь флот противника, наверное, мог бы избежать больших потерь, если бы учился военному искусству у карфагенского флотоводца Адгербала.

За пять с половиной веков до описанного сражения карфагенский флот встретился у Дрепан со 123 римскими кораблями. Не бог весть какое количество, дело здесь в другом. Карфагеняне уничтожили больше 90 кораблей противника, сами же не потеряли при этом ни одного. Абсолютная нелепость, но это сражение упоминается в любой литературе, посвященной Пуническим войнам.

При Экноме римские и карфагенские силы были куда больше. Со стороны Рима вступили в бой 330 кораблей, на которых, кстати, находилось ни много ни мало 100 000 человек. Карфаген выставил флот в 350 кораблей. Всего же его морские силы состояли из более чем 500 судов.

В сражении у мыса Бона у римлян было — страшно представить — 1100 военных и транспортных кораблей. Несмотря на это, флот вандалов одержал победу. Варвары уничтожили больше половины римских кораблей, а сам римский командующий спасся только чудом. Вот вам и варвары.

Цивилизованным грекам и римлянам, конечно, к превосходству варваров в военном деле не привыкать. Но одно дело — большая драка на земле, и совсем другое — морское сражение, в котором создание и успешное использование флота дикой и необузданной силой объяснить не получится. Но зачем нужны объяснения, если есть «факты». Вот и за тысячу лет до победы вандалов при Бона другие варвары, персы, в сражении при Книде полностью уничтожили флот спартанцев. У греков было 120 кораблей, у персов — намного больше. Откуда взялся этот варварский флот? Ясно, что ответов может быть только два: либо персам помогли их боги, либо историки.

При Ладе персидский флот насчитывал 600 судов, у греков же было «всего» 353 корабля. Причем греки в данном случае — это крохотные островные государства Лесбос, Хиос и Самос. Греческая ученость ничего не смогла сделать против численного превосходства противника, и в итоге варвары разгромили островитян в пух и прах.

Ну и, конечно же, стоит упомянуть знаменитую битву при Саламине. У этого острова в Эгейском море сошлись в неравном бою отважные греки и покусившиеся на их свободу воинственные персы, которые за пару недель до этого буквально стерли Афины с лица земли. Первые смогли выставить 370 кораблей, зато вторые потрудились на славу и привели к месту сражения более 800 кораблей. Однако такой чудовищный по размерам флот персам не помог. Мужественные греки то ли в приступе праведного гнева, то ли от отчаяния смело бросились на врага и в результате ожесточенной схватки одержали победу, отправив на дно около половины персидской армады. Царь Ксеркс, наблюдавший с берега вместе со своей многочисленной армией за ходом морского сражения, был так опечален увиденным, что, решив отложить дальнейшее вторжение, повернул обратно в Азию.

Однако греко–персидская война на этом не закончилась. Окончательная точка в ней была поставлена три десятилетия спустя, когда греческий флот разбил флот финикийцев, бывших союзниками персов. Курьез состоит в том, что произошло это сражение при… Саламине. Только, как подскажут мудрейшие, это — другой Саламин. Еще через 144 года при этом другом Саламине македонский флот разбил флот египтян. Одних только захваченных македонцами кораблей было около сотни.

Пираты в древности тоже были. Да ещё какие! Рим отправил против пиратов морскую экспедицию во главе с Помпеем. Тот разгромил их флот и захватил при этом 1300 кораблей. На Сицилии Помпей построил город с незамысловатым названием Помпееполис и поселил в нем 20 000 захваченных в плен пиратов. Трудно даже представить, какой логикой руководствовался автор при сочинении этой странной истории.

Вот такие они были — доблестные античные моряки и выдающиеся кораблестроители.

Историки, конечно, понимают, что здесь что–то не то. И многие из них рассматривают подобные количественные показатели военной мощи как преувеличенные. Якобы древние авторы, описавшие все эти события, просто немного их приукрасили. Но возникает законный вопрос, зачем древние историки так преувеличивали военные данные? И почему только военные? Или почему только количественные? Ведь речь идет о цельных по форме и содержанию исторических текстах. На каком же основании одна часть описываемой действительности относится сегодняшними историками в разряд сомнительных, а другая — у того же автора или в том же тексте — считается правдивой? Не имеем ли мы в данном случае дело с практикой, как это сейчас часто говорят, двойных стандартов? Почему 300 кораблей кажутся преувеличением, а 300 лет до нашей эры — нет? Ответ на последний вопрос может быть только один — историкам кажется, что 300 кораблей это много, и не кажется, что такая давность сомнительна. Эта формула «кажется — не кажется» и является настоящим методом исторического познания. «Шаманы» всех времен и народов, естественно, пытались и пытаются замаскировать её под наукообразной шелухой, но мы обращаемся не к процессу шаманства, а к результату.

Средневековые морские баталии XVI века немногим уступают античным по своему размаху. Так, в известном сражении при Лепанто, в котором испано–венецианский флот разгромил турецкий, участвовали с обеих сторон более 500 кораблей. В проливе Ла–Манш встретились 197 английских судов и знаменитая Непобедимая Армада испанцев, насчитывавшая 125 кораблей. Да какая же это армада? Вот раньше!..

Чтобы оценить все эти нелепые цифры и понять абсурдность этих и подобных им событий, можно посмотреть на то, какими были морские сражения в более позднее время. Естественно, что речь пойдет не о мелких стычках, а о настоящих баталиях.

1798 год. В Абукирском сражении англичане нанесли поражение французам. У первых было 14 кораблей, у вторых — 17. Несмотря на такую непрезентабельность в цифрах, для Франции это было настоящей катастрофой. Египетская армия Наполеона оказалась отрезанной, что, в итоге, привело к краху экспедиции и потере Египта.

Через семь лет после Абукира при Трафальгаре английский флот окончательно подорвал морское могущество Франции и захватил господство на море на последующие десятилетия. В чем же выражалось это могущество и что можно было ему противопоставить? Союзный испано–французский флот состоял из 40 кораблей, под командованием же знаменитого Нельсона был 31 корабль.

Остальные известные сражения конца XVIII века демонстрируют примерно такое же количество участников. При Доджербанке у англичан было 13 кораблей. У Гренады — 24. У Генуи 14 английских кораблей целый день сражались с 15 французскими, в результате чего последние потеряли всего 2 корабля. При Доминике сошлось очень много кораблей — 36 английских и 33 французских. Французы проиграли сражение, потеряв 5 кораблей. А при Онессанте около 60 английских и французских кораблей палили друг в друга целый день, но все безрезультатно. Не знали просвещенные потомки, что надо было не из пушек стрелять, а из каких–нибудь древних метательных машин, — глядишь, и потопили бы половину судов.

Самые большие, но не сильные эскадры того времени были у турок. В 1770 году в Хиосском проливе русский флот в составе 30 кораблей напал на турецкую флотилию из 73 судов. После ожесточенной схватки турки отошли в Чесменскую бухту, в которую их корабли забились так плотно, что представляли собой одну большую мишень. Неудивительно, что спустя два дня в результате дерзкой ночной атаки турецкий флот был сожжен. В 1791 году победой при Калиакрии Ушаков поставил точку в очередной русско–турецкой войне. У него было 37 кораблей, у турок — 78. Проигрыш турок заключался не в гибели кораблей, а в их бегстве с места боя.

Как видим, морские сражения Нового времени не имеют ничего общего с теми, которыми пестрит античная и средневековая история. Отличие как в размерах флотов, так и в их ударной силе, выражающейся в способности и степени нанесения урона противнику. Под действием этой мощи корабли древних гибнут десятками и сотнями, унося жизни многих тысяч людей. В конце XVIII века ничего подобного не наблюдается. А ведь корабли в это время делаются не из какого–нибудь чудесного материала, а из того же дерева, да и пушечный огонь многократно увеличивает их боевую разрушительную мощь.

Обращает на себя внимание и странная психология древних флотоводцев. Такое впечатление, что все ведение боя сводилось только к одному правилу — либо потопить противника, либо погибнуть самому. Корабли тонут пачками, а капитаны и командующие, видя превосходство противника, не проявляют ни желания отступить, чтобы сохранить оставшиеся силы, ни желания спастись бегством из чувства самосохранения. Самоубийственное безумие царило над просторами морских сражений более двух тысяч лет. Кстати, об этой чудовищной хронологии.

Хорошо известно, какими были военно–морские силы на заре греческой античности. Но вплоть до появления в Средневековье огнестрельного оружия они такими же и оставались. На протяжении двух тысяч лет морские просторы бороздят одни и те же гребные суда с установленными на них разными катапультами и стрелометами. Про «морских пехотинцев», вооруженных вечными мечами и щитами, я не говорю, — сейчас речь о развитии кораблестроения и мореплавания. Удивительно, но на протяжении этого времени в этой области не происходит никакого научно–технического прогресса. Потрясающее и просто невообразимое интеллектуальное безделье!

Если кто и проявлял мыслительную активность, то это были никак не древние ученые, а те, кто все эти морские истории придумывал. Их фантазия доходила до того, что помимо обычной галеры, в море появлялись трех-, четырех–и более ярусные корабли. Каждый ярус — это отдельный этаж, на котором находятся гребцы. Наибольшее распространение в Античности получила трирема (триера) — корабль с тремя рядами весел, в котором гребцы располагаются, соответственно, на трех этажах. Те, кто сочинял такое, были незнакомы ни с мореплаванием, ни с элементарными основами инженерного дела. Либо писали заведомо фантастические истории, которые потом были приняты за реальные.

Галера — не лодка. Поэтому и весла у нее намного больше, и составляют они не менее десяти метров в длину каждое. Вес такого весла более двухсот килограмм, а управляют им несколько человек. При этом гребцы, работая веслом, не сидят как в лодке, а делают гребки, шагая вперед и назад.

Теперь представим второй ярус гребцов, а над ним еще и третий. Весло на третьем этаже должно быть раза в два длиннее, чем на первом, поэтому оно превращается в двадцатиметровое бревно весом в полтонны. Сколько же понадобится для одного такого весла гребцов? Даже если они и оторвут его от воды, оно, скорее всего, обломится под собственной тяжестью.

В наше время энтузиасты в области исторической реконструкции попытались воссоздать реальную трирему, и созданный корабль даже смог поплыть. Чтобы избежать вышеописанную проблему, конструкторы этого судна снабдили его коротенькими лодочными веслами, на каждое из которых приходилось по одному сидящему гребцу. Получилась какая–то пародия: формально три яруса гребцов есть, но смысла в этом никакого нет. Соответственно, качества корабля получились никакими — плеску много, толку мало. А ведь античная трирема считалась самым быстроходным и маневренным из всех кораблей.

Кстати, до сих пор исследователи не нашли ни одной триремы, хотя морское дно должно быть устлано тысячами этих кораблей. Тем более что места, где нужно искать, хорошо известны. Однако, несмотря на нулевые результаты поисков, историки продолжают верить в античную морскую фантастику.

Читаем античного историка Аппиана:

«Римляне имели 10 000 конных воинов, 200 000 пехотинцев, простых кораблей — 2000, кораблей, имеющих три ряда весел — 1000, кораблей с пятью рядами весел — 500; кроме того, у них было 80 кораблей с золотым носом и кормой, огромное количество военно–морского снаряжения».

На сколько нужно «делить» слова Аппиана? На пять, десять, на сто? Но на сколько бы мы ни уменьшили указанное им количество кораблей с пятью рядами весел, даже наличие одного такого монстра с головой выдает Аппиана как сказочника. Очевидно, что так называемый историк ничего не преувеличивает, а откровенно фантазирует.

Такой же «историк» Мемнон описывает корабль с восемью рядами весел. Плутарх идет еще дальше, упоминая корабли с шестнадцатью рядами весел. Видеть в этой и подобной ей литературе какую–то действительность — откровенное безумие. Но ведь на таких Аппианах и Плутархах держится вся история Античности. Стоит убрать из фонда исторических источников всю эту беллетристику, как от Античности ничего и не останется.

Какие же на самом деле корабли плавали по морям в прошлом? Если отбросить всякие триремы, пентеры и прочие «титаники», порожденные гигантоманией писателей–изобретателей, то настоящей владычицей морей окажется обычная однорядная галера. Её время тянулось безумно долго. Название этого корабля вызывает ассоциации прежде всего с Античностью, но и в классическом Средневековье и даже в Новое время мы видим, что основным кораблем является старая добрая галера.

Традиционно считается, что парусный военно–морской флот появился в XV веке и окончательно вытеснил гребной в XVII веке. Даты просто невозможные. Во–первых, парусные корабли появились намного раньше, и что помешало поставить на них пушки, непонятно. Во–вторых, двести лет переходного периода — это слишком много. Зачем нужно было изобретать и строить парусный флот, если его преимущества станут очевидными лишь спустя два века? Думать столько времени можно только в книжках, а не в реальном мире, иначе бы человечество с такими мыслительными способностями просто не выжило. Ну и в–третьих, галерный флот превосходно себя чувствовал и в XVIII веке.

1571 год. Битва при Лепанто — самое громкое и масштабное морское сражение XVI века. Уже около трех веков по морям плавают каравеллы, но при Лепанто мы их не находим — это была схватка гребных флотов. Галера — вот основная единица того времени, что у христиан, что у мусульман.

1720 год. Сражение при Гренгаме, в котором русский галерный флот разбил шведскую эскадру, состоящую из нескольких парусников.

1788 год. В качестве укрепления своего небольшого черноморского парусного флота Россия создает гребную флотилию. Она приняла участие в борьбе с турецким флотом, который также был наполовину гребным. Примечательно, что созданием флотилии руководил английский инженер Самуэль Бентам. Вероятно, у русских не было опыта постройки даже таких простых кораблей, как галеры. А как же петровский парусный флот? Скорее всего, он был таким же мифическим, как и сам Пётр.

Конечно же, в России парусные корабли стали создаваться позже, чем в Европе. Но намного ли?

Парусный корабль — это не галера, у которой отобрали весла и добавили мачты. Это совершенно иное судно, конструкция которого принципиально отличается от конструкции галеры. Чтобы создать этот новый тип корабля, необходимы были революционные достижения в науках, инженерном деле и технологиях. В узком смысле корабль — это и есть парусный корабль, каравелла. Только с использованием такого, настоящего корабля можно было совершать дальние морские путешествия. Гребное судно не могло двигаться при морской качке, да и большая часть места на нем была занята гребцами. Эти и другие проблемы, связанные с маневренностью, управляемостью, надежностью, были разрешены в новом корабле. И в военном деле каравелла и её дальнейшие усовершенствования были лучше галер. Поэтому, зная, что в XVIII веке еще продолжали строить галеры, можно приблизительно установить и время появления первых каравелл. Это — начало все того же XVIII века или, в крайнем случае, — XVII век.

Каравеллы Колумба, бороздящие моря в XV веке, — явный вымысел. Да и сами личности великих мореплавателей никакого отношения к реальному прошлому не имеют. Их существование сомнительно даже в рамках традиционной истории. Так, например, о Колумбе мы фактически ничего не знаем. Его настоящее имя и национальная принадлежность неопределенны, поэтому на право считаться страной его рождения претендуют несколько государств. В самой же Италии на роль его родного города выдвигаются несколько городов. Генуя — лишь одна из версий. Могила этого великого человека неизвестна. Так был ли Колумб?

Самые известные из всех известных мореплавателей прошлого — это Колумб и Васко да Гама. Оба отправились на поиски морского пути в Индию и оба достигли цели. Только один приплыл в Западную Индию, а другой — в Восточную. И вот как выглядят даты жизни этих героев. Да Гама родился через 18 лет после рождения Колумба и умер так же через 18 лет после его смерти.

Менее известный мореплаватель, англичанин Джон Дейвис, родился спустя 99 лет после рождения Колумба и умер так же спустя 99 лет после него. Эти же 99 лет разделяют смерть Америго Веспуччи от кончины другого путешественника — Генри Гудзона. Но если Гудзон действительно открыл и исследовал американские территории, названные позже в его честь, то Америго Веспуччи не сделал ничего подобного. Поэтому с какой стати называть его именем уже открытые земли, да к тому же целый материк, непонятно. Да какой там материк — целых два! Очевидно, что традиционное происхождение названия Америки — это миф. Возможно, это слово является составным и по происхождению схоже с названиями двух американских стран — Коста–Рика и Пуэрто–Рико.

Чтобы усомниться в великом Колумбовом плавании, достаточно взять в руки глобус. На нем мы увидим, что расстояние от берегов хоть Англии, хоть Испании до североамериканского Ньюфаунленда почти в два раза меньше, чем до Кубы, куда приплыл Колумб. Тем более что если плыть на запад, как это, по идее, и должно было бы быть, то попасть можно как раз к северо–атлантическим берегам Америки, но никак не на Кубу. Конечно же, можно представить, что Колумб плыл по течению, такая точка зрения существовала. Но, во–первых, настоящие герои никогда не плывут по течению, и мореплаватели держат курс туда, куда им надо, а не туда, куда их несёт. Ну а во–вторых, Гольфстрим (правильнее было бы говорить о Северо–Атлантическом течении), хоть и совпадает с маршрутом Колумба, но течет не от Европы к Америке, а наоборот. Поэтому в истории закрепилось представление, что Колумб сначала отправился вдоль берега Африки и добрался до Канарских островов, а оттуда уже поплыл в западном направлении. Зачем ему понадобились Канары, не объясняется, но и держа от них курс на запад, он все равно должен был приплыть не в Центральную Америку, а в Северную.

Интересно, по какому течению своих мыслей плыл римский император Карл V, когда просто «забыл» упомянуть в своей автобиографии про Америку? А ведь ему, как испанскому королю, за океаном принадлежали огромные территории.

Вызывает сомнение и сама дата открытия Америки — 1492 год. По летоисчислению от сотворения мира это 7000 год — дата круглее некуда. Открыть Новый Свет в таком году довольно символично.

У Колумба компас, согласно традиционным представлениям, был. В Европе первый компас сделали в начале XIV века. Но как без такого прибора плавали до этого времени? Считается также, что у китайцев компас появился еще до нашей эры, однако, как и в случаях с другими древними китайскими открытиями, никаких доказательств этому нет. Несмотря на чудесное развитие кораблестроения и искусства навигации, китайцы за тысячи лет так никуда и не приплыли. Наоборот, к ним приплыли отсталые европейцы.

И еще немного о хронологии развития искусства мореплавания.

1730 год. В этом году английский механик и астроном Джон Хэдли изобретает секстант — прибор для определения географических координат по звездам. Без него, обладая лишь компасом, мореплаватель не мог определить свое местоположение в открытом море. А без знания этого бесполезна была и карта. В 1758 году английский инженер Джон Берд создает секстант повышенной точности. В 1759 году англичанин Джон Харрисон изготавливает первый морской хронометр.

Конечно, в море можно плавать и без серьезной навигации. Если плыть вдоль берега. Однако море есть море, и речная лодка для передвижения по нему не подходит. Нужны морские суда — хоть большие лодки, хоть корабли, — но построить их не так просто. Просто — только в исторической литературе.

Вот и видим мы, как в X веке князь Олег на ладьях, то есть лодках, плывет завоевывать Царьград. Ладей этих было две тысячи, а воинов в них — восемьдесят тысяч. И не может историк удержаться от восхищения:

«Собрать такое количество воинов и построить такое количество кораблей (лодей) и сосредоточить их в нужное время в Киеве в условиях бездорожья могло только мощное государство».

(Ульянкин. Откуда есть пошла Русская земля? Тверь, 1993. С. 19)

Прав исследователь русской древности, прав по поводу мощного государства, только не было тогда такого ни у нас, ни у кого другого в мире. Неоткуда было ему взяться, да и некуда потом деться.

Олег не просто доплыл до Царьграда, но и победил, вынудив византийцев заплатить огромную дань. А что же, спрашивается, делал их морской флот? Неужели испугались опытные моряки на своих настоящих морских кораблях вступить в бой с какими–то лодками? Чудеса. Но еще чудеснее был последующий поход Игоря Рюриковича на Царьград.

Этот князь отправился в морской поход на десяти тысячах ладьях. Это какая же армия на них разместилась? Летопись цифры не называет, но нам помогут историки, которые доподлинно знают, что во времена Олега ладья вмещала сорок человек, а во времена Игоря — уже шестьдесят. Получается, что войско Игоря составляло шестьсот тысяч человек — даже нет слов, чтобы как–то прокомментировать это.

Русский десант одержал победу в борьбе с сухопутной армией греков–византийцев, но те отыгрались на море. На этот раз их корабли вступили в сражение и, применив свой знаменитый «греческий огонь», просто сожгли весь русский флот. Что стало при этом с громадной русской армией, летопись умалчивает. Но, вернувшись домой, наш князь не стал унывать, а решил организовать новый поход, для чего ему было необходимо сначала восстановить флот. И опять мы восторгаемся:

«И таких кораблей (лодий) надо было построить несколько тысяч. И они были построены, причем в удивительно сжатые сроки: за два с половиной года!»

(Там же. С. 22)

Создав новый флот, Игорь снова отправляется на Царьград, а впереди него бежит молва, что «идет Русь с бесчисленным множеством кораблей».

Фантастические походы на лодках и такие же сказочные победы будут повторены через несколько сот лет.

«Донские и запорожские казаки наводили страх на Турцию, совершая на своих челнах и чайках смелые походы по Азовскому и Черному морям, нападая на турецкие города и громя турецкий флот. Ходили на Крым и Тамань (1646), на Синоп (1651), Константинополь (1652), Судак и Кафу (1656), Трапезунд (1661). Казаки держали в страхе татарские и турецкие приморские города, «окуривали мушкетным дымом» стены дворцов турецкого султана».

(История СССР. Ч. 1. С древнейших времен до 1861 г. Учебник для студентов ист. фак. пед. ин–тов. Под ред. проф П.И. Кабанова и проф В.В. Мавродина. М., «Просвещение», 1974. С. 284)

Да уж… Жаль не выкурили турецкого султана из его дворца, тогда, быть может, не пришлось бы позже Екатерине выкупать незадачливого Петра из турецкого плена. Кстати, а зачем Пётр создавал российский корабельный флот, ведь на многовековом опыте доказано, что можно успешно воевать и на лодках?

Во второй половине XVIII века путешественники из Западной Европы, посетившие Россию, отмечали одну черту — отсутствие у русских такого инструмента, как пила. Русские мужики всё делали при помощи топора. И хотя так можно смастерить целую избу и много чего другого, лодку при помощи оного лишь топора не сделаешь. Для неё нужны доски или брусья, и тут человек с топором бессилен.

Конечно же, если бы упомянутые путешественники заглянули на большие стройки или на верфи, то они бы там пилы увидели. Пила — более дорогой инструмент, чем топор. И естественно, что сначала она появилась в государстве там, где это было жизненно необходимо, и лишь потом получила распространение среди городского и сельского населения. Сколько же для этого распространения понадобилось времени? Историки предлагают нам считать, что девяти веков, прошедших со времен Рюрика, для этого недостаточно. Полная чушь. Также маловероятно, что за сто лет до того, как русский крестьянин в глаза не видел пилы, ею во всю пользовались дивные донские казаки.

Настоящие, а не мифические походы на Царьград стали возможны лишь с развитием научно–технической и экономической мощи России. Лишь в 1769 году Екатерина смогла двинуть свои войска против Турции. Начало Первой русско–турецкой войны ознаменовалось наступлением русских на суше и на море.

В соответствии с планами Екатерины по захвату Константинополя, в Средиземное море из Балтики отправились три русские эскадры. За 909 лет до этого состоялся первый морской поход русских на Царьград–Константинополь. Спустя 81 год после которого состоялся первый поход Игоря на Царьград.

Сопоставить с Первой русско–турецкой войной можно и другие древние русские войны. Так, например, известный дунайский поход Святослава произошел за 801 год до наступления русской армии на Балканах. А разгром Святослава под Доростолом случился опять же за 801 год до поражения русских под Силистрией. Положение традиционной истории в данном случае усугубляется тем, что Силистрия и Доростол — это одно и то же.

Об истории развития мореплавания можно говорить бесконечно, и её всесторонний анализ выходит за рамки и настоящей главы, и книги, поэтому я добавлю лишь некоторые детали, имеющие отношение к нумерологической истории.

Учась в школе, я проявлял интерес к географии, участвовал в московской городской олимпиаде. Вероятно, поэтому хорошо запомнил портрет мореплавателя Витуса Беринга, который наряду с портретами других известных путешественников висел в кабинете географии. Это же полное круглое лицо можно было увидеть и в книгах, и, вероятно, этот портрет имели в виду авторы советского художественного фильма о Беринге, когда подбирали актера на главную роль. Каково же было мое удивление, когда много позже я узнал, что Витус Беринг выглядел совсем иначе, а известный портрет принадлежит одному из его родственников.

Беринг — герой первой половины XVIII века. И случай с его портретом показывает, как в то время реально обстояло дело с передачей и хранением информации, и в каком состоянии тогда находилась российская историческая наука. Насколько же достоверны сведения о мореплавателях, живших до Беринга?

Датчанин Витус Беринг умер в 1741 году. За 144 года до этого умер голландский мореход Биллем Баренц. Оба мореплавателя связали свою жизнь с русским Севером, оба искали северный путь в Тихий океан. То, что не смог осуществить Баренц, сделал Беринг. Правда, за то время, которое прошло после Баренца, можно было не только этот путь найти, но и избороздить весь земной шар вдоль и поперек, нанеся на карту намного менее значимые заливы, протоки и проливы.

Современник Баренца англичанин Френсис Дрейк обогнул земной шар, совершив трехлетнее кругосветное путешествие. Через 189 лет после его начала в свое трехлетнее кругосветное путешествие отправился французский мореплаватель Луи Антуан де Бугенвиль. Это случилось в 1766 году. Родился Бугенвиль также за 189 лет до рождения Дрейка.

Голландец Абель Янсзон Тасман — уж не греческий ли Ясон? — родился спустя 63 года после рождения Дрейка и умер спустя эти же 63 года после его смерти. Соотечественник Тасмана Якоб Роггевен родился в год его смерти, а умер в год рождения Бугенвиля — круг замкнулся. Роггевен осуществил и настоящий круг — вокруг Земли. В это плавание он отправился на 45 лет раньше Бугенвиля.

Самым же первым, кто осуществил кругосветное плавание, был португалец Фернан Магеллан. Странности, сопровождающие эту личность, содержатся в самой традиционной истории. Считается, что Магеллан открыл пролив на южной оконечности Южной Америки, который с тех пор носит его имя. Однако на географической карте, изданной в Нюрнберге за четыре года до того, как он отправился в плавание, этот пролив уже был обозначен. Родился великий Магеллан за 261 год до рождения французского путешественника Шарля Магеллона.