8. Гидролокатор — твердый орешек

Равномерный гул авиационных моторов сменился отрывистым клокотанием это летчик убрал газ и пошел на посадку. Под нами был остров Сайпан. Через окно самолета я видел лабиринт больших и малых взлетно-посадочных полос, с которых круглые сутки самолеты армейской и морской авиации уходили на боевые задания. Повсюду чернели развалины и зияли воронки от снарядов. На вечнозеленом фоне тропического ландшафта резко выделялись только что построенные здания. Под нами промелькнула бухта с массой стоявших на якорях кораблей и сновавших во всех направлениях небольших катеров. Я успел разглядеть плавбазу «Фултон», окруженную подводными лодками. Среди них должна быть «Танни», которая, как я узнал из сообщения, полученного мною на Гуаме, прибыла сюда накануне. Командиром ее был капитан 3 ранга Джордж Пирс. В числе вновь прибывших был профессор Малькольм Гендерсон с двумя специалистами по гидролокационной технике — младшим лейтенантом Робертом Дай и старшим техником Нигретти. Итак, сцена готова. Все члены труппы в сборе. Можно начинать репетиции спектакля «Гидролокатор «Танни»». Мы прибыли на Сайпан 2 марта 1945 года. Следующие два дня я намеревался провести на «Танни», чтобы испытать действие ее гидролокационной аппаратуры при форсировании минных заграждений, выставленных в учебных целях в открытом море милях в пяти от якорной стоянки «Фултон».

Самолет подрулил к зданию, в котором размещался пункт управления полетами, и летчик выключил моторы. Меня встретил старший офицер штаба базы подводных лодок на острове Сайпан капитан 2 ранга Петерсон. Мы уселись в его виллис и на предельной скорости помчались мимо бульдозеров, грейдеров, бомбопогрузочных автомашин и виллисов, беспорядочным потоком двигавшихся по еще не достроенной дороге. Наконец, после короткого перехода на катере мы ошвартовались у борта «Фултон».

Там меня ожидал профессор Малькольм Гендерсон, высокий, черноволосый, худощавый человек, которому едва перевалило за сорок. Судя по его широкой улыбке и приподнятому настроению, он, словно молодой матрос на подводной лодке, рассматривал свое пребывание на действующем флоте, как приключение, связанное с удовольствием увидеть в действии детище своей лаборатории гидролокатор и подготовить его к обнаружению минных заграждений противника, выставленных у островов Окинава и Формоза, в Желтом море и Корейском проливе. Крепкое рукопожатие Гендерсона внушало уверенность, что ему по плечу такая работа и что он выполнит ее тщательно и со знанием дела.

С того дня, как мы встретились на борту «Фултон», и до 4 июля, когда «морские дьяволы» с победой возвратились из Японского моря, высокочтимый профессор редко бывал в своей Калифорнии, но зато на подводных лодках он проплавал почти столько времени, сколько нужно для получения «Значка дельфина» — эмблемы подводной службы, гордости подводников. Миллионы наших людей в то время с готовностью отдавали все лучшее, что было у них. Лучшим у профессора Гендерсона были его блестящие идеи и драгоценное время, и он отдавал их, не задумываясь. Мы, моряки, редко встречавшиеся с людьми науки, учились у него.

На рассвете 3 марта мы вышли в район испытаний, где на буях были закреплены шесть учебных мин. День обещал быть хорошим. Но когда мы погрузились на перископную глубину и начали сближение с целью, нас уже не радовала никакая погода. Гидролокатор — наша главная надежда — бил мимо цели, и не раз, не два, а систематически. Сколько бы раз мы ни выходили на цель, и при этом в условиях, близких к идеальным, результат был один никакого результата. Выбросы на экране расплывались в бесформенные световые узоры, а в репродукторе вместо звонков слышалось мышиное попискивание. И на близкой, и на дальней дистанции прибор работал одинаково отвратительно. От присутствия трех или четырех эскортных миноносцев, искавших неприятельские подводные лодки в районе учебного минного поля, на душе не становилось легче. Нередко своими шумопеленгаторами они засекали нашу подводную лодку, и если бы не верный страж — эскортный миноносец, все время болтавшийся поблизости, они не преминули бы сбросить на нас парочку «гостинцев». Да, нам явно не везло в тот день!

Даже Малькольм Гендерсон чувствовал себя не в своей тарелке. А обо мне и говорить нечего. Пот с меня так и лил. При температуре воды около 27° это немудрено, но пот у меня был холодный и липкий, как у человека, попавшего в беду. Действительно, мог ли я доверить судьбу своих людей и безопасность кораблей прибору, который, действуя от случая к случаю, настолько ненадежен, что может отказать в самый критический момент?

Я смотрел на экран гидролокатора и слушал звуки, исходившие из динамика. В то же время я наблюдал за членами экипажа «Танни» и прислушивался к их замечаниям. В том, что я слышал и видел, было мало утешительного. Люди нервничали, на вопросы отвечали односложно, вид у всех был расстроенный, настроение подавленное. Такой атмосферы никогда еще не было на «Танни», потопившей немало судов противника и пользовавшейся доброй славой. Бедный Джордж Пирс! Он очутился между двух огней, а я выступал в незавидной роли истопника, поддававшего жару. Джордж и все подводники за глаза звали меня дядей Чарли и, как мне казалось, считали верным другом. Потерять их дружбу или упасть в их глазах было бы тяжелее всего.

Перед заходом солнца мы возвратились на «Фултон», и я спустился в свою каюту подвести некоторые итоги и поразмыслить наедине. У меня в сейфе в запечатанном конверте лежал составленный мною на Гуаме боевой приказ для «Танни». Командиру «Танни» разрешалось вскрыть конверт в открытом море после выхода с острова Сайпан на выполнение боевого задания. Приказ предписывал ему направиться в район минных заграждений, выставленных в Восточно-Китайском море, и форсировать этот минный барьер в направлении с востока на запад.

Да, это всем приказам приказ!

Составляя его, я исходил из уверенности, что гидролокатор будет давать точную и своевременную информацию о минах, которые благодаря ему станут видимыми и слышимыми. Но способен ли гидролокатор выполнить такую задачу? Если нет, то мне оставалось одно — разорвать приказ и распрощаться с мыслью о возможности преодоления минных полей.

Может быть, так и сделать?

В каюту постучали.

— Войдите, — произнес я, и в дверях выросла фигура Джорджа Пирса. Я приказал принести кофе, и мы уселись за стол, чтобы обсудить дела минувшего дня. На лице у Пирса не было заметно и тени беспокойства. Я чувствовал себя так, словно за один этот день постарел чуть ли не на десять лет, а он ходит как ни в чем не бывало! Вот что значит молодость — она никогда не унывает и находит выход из любого положения.

— Адмирал, — сказал он, — если это проклятое устройство не наладится, мы просто погрузимся поглубже и пройдем под минными полями.

Разумеется, можно было действовать и так, но тогда мы не смогли бы нанести на карту минные поля и предупредить о них наши подводные лодки и надводные корабли, а тральщики по-прежнему не знали бы, где тралить. Прорваться через минный барьер — это только полдела. Но Джордж Пирс, тот самый Джордж Пирс, который потерял брата (подводная лодка «Аргонот» под командованием капитана 3 ранга Пирса была потоплена артиллерийским огнем и глубинными бомбами) и который теперь сам отправлялся на опаснейшее боевое задание и мог не вернуться, пришел ко мне поговорить также и о фуражке! Он только что получил звание капитана 3 ранга (это событие при других обстоятельствах следовало бы отметить бутылкой шампанского), а форменной фуражки капитана 3 ранга у него не было.

— Не могли бы вы сделать мне любезность, сэр? У вас есть связь с Сан-Диего. Попросите, пожалуйста, командира базы подводных лодок Кэмпбелла достать мне фуражку капитана 3 ранга и выслать сюда. Я бы очень хотел получить ее, когда вернусь с задания.

Удивительно, как мало иной раз требуется, чтобы разрядить обстановку и вновь обрести уверенность!

— Джордж, — сказал я, — я закажу вам дюжину фуражек, если вы этого так хотите, и они будут ждать вас на Гуаме.

Когда мы пришли в кают-компанию поужинать вместе с Петерсоном и офицерами плавбазы, я уже считал, что утро вечера мудренее и что завтрашнее утро будет лучше хотя бы потому, что оно не может быть хуже.

Малькольм Гендерсон не ужинал с нами. Он и его помощники решили перекусить на «Танни», где они выворачивали наизнанку внутренности гидролокатора.

Едва перевалило за полночь, как в дверь каюты постучали. Вошел Гендерсон. Он сообщил, что неисправность удалось обнаружить и устранить.

— На рассвете можно снова отправляться на испытания, — сказал он. Теперь гидролокатор должен действовать безотказно.

Перед рассветом, когда небо только начало светлеть, мы снова встретились на борту «Танни» и вышли в район учений. На этот раз дело пошло иначе. Гидролокатор действовал безукоризненно. Гендерсон и его помощники сотворили чудо. При среднем волнении моря на экране гидролокатора неизменно возникали четкие выбросы, а репродуктор давал звуковой сигнал о минах, обнаруженных на достаточно далеких дистанциях. Время от времени мысли мои возвращались к сейфу на «Фултон», в котором лежал приказ для «Танни», и с каждым разом я все более убеждался, что рвать его не стоит. Но я не спешил с окончательными выводами.

Безупречная работа гидролокатора значительно улучшила отношение к нему со стороны личного состава «Танни». Все члены экипажа, где бы они ни находились, будь то в боевой рубке, в носовом или кормовом торпедных отсеках, с напряженным вниманием следили за работой гидролокационной установки. День клонился к вечеру, и я с интересом замечал, как у команды враждебность к гидролокатору сменяется уважением, а сомнения уступают место доверию. На лицах, еще недавно таких угрюмых, заиграли улыбки, в глазах заискрились огоньки, и вместо подозрительного шепота стали раздаваться оживленные замечания. На «Танни» снова воцарилась атмосфера благополучия.

Ночью я вынул из сейфа конверт с приказом для «Танни», но рвать его я уже не собирался. Теперь я вручу его Джорджу Пирсу. Гендерсон заверил меня, что гидролокатор на «Танни» больше не откажет.

— Все в порядке, — сказал он. — С гидролокатором больше ничего не случится, нужно только следить за подачей тока и не допускать перегревания. Но я совершенно уверен, что, проработав с нами два дня, операторы не допустят этого.

Итак, я не разорвал приказ на мелкие клочки, а вручил его Пирсу и, как это принято у подводников, пожелал ему «удачной охоты». Одновременно я послал на остров Гуам радиограмму адмиралу Нимицу, который знал о моих намерениях относительно «Танни», и доложил, что она готова к выходу в море. В радиограмме я просил также разрешить мне лично участвовать в походе. Свою просьбу я мотивировал тем, что весь поход займет не более 12–14 дней.

В 02.00 меня разбудил дежурный офицер по связи и доложил ответ адмирала Нимица: «Весьма сожалею, что должен ответить отрицательно».

Обращаясь за разрешением на участие в боевом походе, я вовсе не собирался освободиться от выполнения своих основных обязанностей. Дело в том, что многие офицеры и матросы все еще сомневались в эффективности нового, недостаточно проверенного устройства, а я был знаком с ним больше, чем кто-либо другой из подводников, и потому очень хотел увидеть, как он будет действовать в боевой обстановке… «Ничего не поделаешь, — подумал я, выключая свет, — в армии поступают так же».