• Справедливый меч
  • Сабля, кинжал и боевой нож
  • Копьё
  • Боевой топор
  • Булава, палица, дубина
  • Кистень
  • Литература
  • Оружие ближнего боя

    Справедливый меч

    На территории нашей страны мечи появляются в погребениях древних славян с конца IХ века. Первые научно зафиксированные находки их были сделаны в 70-х годах XIX столетия, когда археологи успели уже хорошо изучить мечи, открытые в Скандинавии, в основном – в Норвегии. Наши мечи оказались очень похожи на них и характерной формой клинка, и видом рукояти. Не являлось, правда, секретом, что скандинавы не были изобретателями тяжёлого рубящего меча: по отзывам зарубежных учёных, культура, породившая их, была не более скандинавской, чем славянской. Этот тип меча сформировался к VIII веку в Западной и Средней Европе: специалистам удалось проследить предшествовавшие стадии его развития.

    Тем не менее российские находки с завидным упорством объявлялись сплошь скандинавскими по происхождению. В исторической науке XIX века господствовал норманизм – теория, согласно которой викинги были «завоевателями и колонизаторами славянской равнины», принесшими в «дикие» земли все приметы цивилизации. В соответствии с такими воззрениями лучшую часть мечей безоговорочно признавали «импортом из Швеции» и лишь скверным или необычным экземплярам отводили роль неумелых «туземных» подражаний.

    При этом совершенно не принимали в расчёт, что на «славянской равнине» обитали не дикари, а талантливый и гордый народ, обладатель мощной культуры, за которой, как и у всех соседних племён, стояли века традиций – воинских и ремесленных.

    Время и научные исследования, к счастью, расставили всё по местам. Выяснилось, что и викинги нас не завоёвывали, и наши кузнецы-оружейники в своих мастерских создавали не жалкие подражания, а настоящие шедевры.

    Современные учёные подразделяют мечи IХ—ХI веков, найденные на территории Древней Руси, почти на два десятка типов с подтипами. Однако различия между ними сводятся в основном к вариациям в размерах и форме рукояти, клинки же практически однотипны. Средняя длина клинка составляла около 95 см. Известен только один «богатырский» меч длиной 126 см, но это – исключение. Его в самом деле нашли вместе с останками человека, обладавшего статью богатыря.


    Мечи. IX–XI века

    Ширина клинка у рукояти достигала 7 см, к концу он плавно сужался. Посередине клинка проходил «дол» – широкое продольное углубление. В художественной литературе, желая подчеркнуть «свирепость» эпохи, дол иногда называют «желобком для стекания крови». На самом же деле он служил для некоторого облегчения меча, который весил около 1,5 кг. Толщина меча в области дола была около 2,5 мм, по сторонам дола – до 6 мм. Однако выделка металла была такова, что это не влияло на прочность клинка.


    Составной меч скандинавского типа: 1. Рукоять («крыж»): а – набалдашник («яблоко»), б – рукоять («черен»), в – перекрестье («огниво»). 2. Клинок: г – дол

    Особое внимание хочется обратить на закруглённый кончик меча. В IХ—ХI веках меч был чисто рубящим оружием и для колющих ударов вовсе не предназначался. Об этом иногда забывают авторы, которые заставляют своих героев, викингов или славян, сплошь и рядом пронзать кого-то мечами. Если это и делали, то большей частью в безвыходной ситуации, когда отчаяние придаёт сил. Между прочим, таким образом воины иногда совершали самоубийство, смывая невыносимый позор. «Он воткнул рукоятку меча в лёд и навалился на остриё», – рассказывает скандинавская сага…

    Как же изготавливали наши предки клинки своих мечей, которые в Х веке вывозились на Восток и там пользовались исключительной популярностью, поскольку их, по словам мусульманского автора тех времён, можно было «сгибать пополам и когда отнять, они возвращаются в прежнее положение»?

    Говоря о холодном оружии из высококачественной стали, мы привычно оглядываемся на арабский Восток. Всем знакомы слова «булат» и «дамасская сталь». Однако в эпоху викингов, о которой здесь в основном говорится, исламские мечи не ввозили в Европу, ибо они значительно уступали местным по качеству. Замечательную сталь делали несколько дальше, в Персии и Индии. Как пишут историки, название древнего царства Пулуади, занимавшего часть территории современных Турции, Армении, Грузии и Ирана, где с древнейших времён выделывали железо, дало персидское слово «пулад» (сталь), которое в устах наших предков и превратилось в «булат».

    Слово «булат» слышали все, но далеко не все знают, что же это такое.

    Вообще сталь – это сплав железа с другими элементами, в основном с углеродом. Булат – сорт стали, издревле славившийся удивительными свойствами, трудно сочетаемыми в одном веществе. Булатный клинок был способен, не тупясь, рубить железо и даже сталь: это подразумевает высокую твёрдость. В то же время он не ломался, даже будучи согнут в кольцо.


    Рукояти мечей. IX–XI века

    Как выяснили учёные-металлурги, противоречивые свойства булата объясняются высоким (более одного процента) содержанием углерода и в особенности его неоднородным распределением в металле. Достигалось это путём медленного охлаждения расплава железа с минералом графитом – природным источником чистого углерода. Клинок, выкованный из полученного металла, подвергали травлению, и на его поверхности проявлялся характерный узор – волнисто извивающиеся, прихотливые светлые полоски по тёмному фону. Фон получался тёмно-серым, золотисто– или красновато-бурым и чёрным. По мнению некоторых языковедов, именно этому тёмному фону мы и обязаны древнерусским синонимом булата – словом «харалуг»: его сопоставляют с тюркским «каралук» – «чёрная сталь». Другие учёные, впрочем, приводят название афганского племени (карлук, харлук, харлуж), которое славилось изготовлением стальных клинков.

    Булатный узор бывал белым или светло-серым, матовым или блестящим. Булат с чёрным фоном считался более хрупким, знатоки предпочитали золотисто-бурый фон. Различались сорта булата и по виду узора. Крупный (признак высшего качества) узор достигал 10–12 мм, меньше ценился средний – 4–6 мм, ещё меньше – мелкий, 1–2 мм.

    Играл свою роль и рисунок узора. «Полосатый» состоял из прямых, почти параллельных линий: такой булат считался низкосортным. Когда среди линий попадались изогнутые, булат стоил дороже и назывался «струйчатым». Ещё лучше был «волнистый» узор из сплошных изогнутых линий. Если они сплетались в пряди, это был «сетчатый» узор, ценившийся очень высоко. Но всех лучше был «коленчатый» булат. Узор на таком клинке располагался прядями, как на «сетчатом», только в виде поперечных поясков-«коленец», повторявшихся по всей длине клинка.

    На высших сортах персидских и индийских булатов отчётливо виден белый «коленчатый» узор – повторяющиеся грозди, клубки, мотки и пряди волокон по тёмно-бурому с золотистым отливом фону. Когда же рисунок узора напоминал человеческую фигуру – мечу поистине не было цены.

    По отзывам среднеазиатских авторов Х—ХI веков, литая булатная сталь боялась лишь одного – лютых северных морозов, делавших её хрупкой. Так или иначе, подобных мечей той эпохи в Европе не найдено ни одного. Однако булат с похожими свойствами делали и здесь. Только не литой, а «сварочный».

    Чтобы получить металл с неравномерным содержанием углерода, западноевропейские и славянские кузнецы брали прутья или полосы железа и стали, складывали или скручивали их вместе через один и затем множество раз проковывали, вновь складывали в несколько раз, перекручивали, собирали «гармошкой», резали вдоль, проковывали ещё раз и так далее. Получались полосы красивой и очень прочной узорчатой стали, которую травили для выявления характерного рисунка «ёлочкой». Эта-то сталь и позволяла делать мечи достаточно тонкими без потери прочности, это благодаря ей клинки распрямлялись, будучи согнуты вдвое.

    Часто полосы сварочного булата («дамаска») составляли основу клинка, по краю же приваривали лезвия из высокоуглеродистой стали: её предварительно подвергали так называемой цементации – нагреванию в присутствии углерода, который пропитывал металл, придавая ему особую твёрдость. Подобный меч вполне способен был рассекать панцири и кольчуги врага, ведь их, как правило, делали из стали или железа более низких сортов. Перерубали они и клинки мечей, изготовленных менее тщательно.

    Специалисты подчёркивают, что сварка железа и стали – сплавов, заметно различающихся температурой плавления, – процесс, требующий от кузнеца высочайшего мастерства. И археологические данные подтверждают, что в IХ—ХI веках наши предки вполне владели этим мастерством, а не только «умели изготавливать простые железные предметы», как полагали норманисты!

    В связи с этим нелишне рассказать историю меча, найденного в местечке Фощеватая, что в Полтавской области на Украине. Его долгое время считали «бесспорно скандинавским», поскольку на рукояти просматриваются узоры в виде переплетающихся чудовищ, очень похожие на орнамент памятных камней Скандинавии ХI века. Правда, скандинавские учёные обращали внимание на некоторые особенности стиля и предлагали искать родину меча в Юго-Восточной Прибалтике. Но когда в конце концов клинок обработали специальным химическим составом, на нём неожиданно проступили чёткие кириллические буквы: «ЛЮДОТА КОВАЛЬ». В науке разразилась сенсация: «бесспорно скандинавский» меч оказался сделан у нас, на Руси!


    Меч, изготовленный русским оружейником. Надпись на клинке: «Людота коваль»

    Любопытно, что покупателю тех времён, вознамерившемуся приобрести клинок настоящего (то есть литого) или сварочного булата, приходилось опасаться подделки. Техника, о которой выше рассказывалась, очень сложная и, естественно, дорогая. Хороший булатный меч покупали за равное по весу количество золота и не жаловались на дороговизну: он того стоил. Ничего удивительного, что жуликоватые ремесленники иной раз пускались на хитрость: делали основу меча из простого железа и покрывали с двух сторон тонкими пластинками булата. Чтобы не обмануться, покупатель первым делом проверял меч по звону: хороший меч от лёгкого щелчка по клинку издавал чистый и долгий звук. Чем он выше и чище, тем лучше булат. Испытывали и на упругость: не останется ли искривлённым после того, как его положили себе на голову и пригнули (к ушам) за оба конца. Напоследок меч должен был легко (не тупясь) перерубить толстый гвоздь и разрезать тончайшую ткань, брошенную на лезвие. В Западной Европе ещё пускали комок непряденой шерсти плыть по течению речки на подставленный клинок – сложнейшее испытание для меча.

    Не всякий воин обладал мечом, – это было в первую очередь оружие профессионала. Но и не каждый обладатель меча мог похвастаться великолепным и чудовищно дорогим «харалужным» клинком. У большинства мечи были попроще. Скандинавская сага рассказывает о викинге, которому туго пришлось в бою из-за того, что его меч всё время гнулся: чуть не после каждого удара приходилось выправлять его, наступая ногой. Различия в способах изготовления разных по качеству мечей прослеживаются и археологически: во все времена существовал как «штучный товар», так и «ширпотреб». У одних мечей стальные лезвия приварены к основе из простого железа.


    Меч с замысловатым растительным узором на рукояти. Первая половина XI века

    У других при стальных лезвиях основа состоит из трёх полос – двух железных и стальной. У третьих и лезвия, и основа стальные, разного качества. У четвёртых – стальная основа сделана из нескольких пластин. У пятых – весь клинок из одного куска железа, впоследствии цементированного…

    «Каких-либо технологических трудностей и секретов в производстве клинков мечей, не известных русскому кузнецу-оружейнику, не было», – с законной гордостью утверждает современный учёный, автор большой специальной работы о технике металлообработки в Древней Руси.

    Рукояти древних мечей, как легко убедиться, богато и разнообразно отделаны. Мастера умело и с большим вкусом сочетали благородные и цветные металлы – бронзу, медь, латунь, золото и серебро – с рельефным узором, эмалью и чернью. Особенно любили наши предки замысловатый растительный узор.

    Шедевром национального ремесла называют учёные меч первой половины ХI века, у которого бронзовая рукоять украшена замечательным растительным узором, рельефно выделенным на чернёном фоне. Целое Мировое Древо со стволом, ветвями и листьями цветёт на его рукояти…

    Носили мечи в ножнах, которые делались из кожи и дерева. В погребениях от них остаются только фигурные металлические наконечники. Зарубежные учёные пишут даже о влиянии русского производства наконечников ножен на скандинавское: во всяком случае, со второй половины Х века в орнаменте наконечников ножен у мечей викингов, для которых ранее были характерны изображения животных, всё чаще появляется растительный узор, перенятый на Руси.

    Насколько можно судить по материалам погребений, ножны с мечом располагали не только у пояса, но и за спиной, так, чтобы рукоять торчала над правым плечом. Подобный способ ношения был распространён в Х веке во многих странах Европы, что нетрудно понять, если вспомнить о тяжести и метровой длине клинка и о том, насколько подвижен должен быть воин. Плечевую портупею охотно использовали всадники. (Заметим, что «портупея» – французское слово, означающее буквально «перевязь для меча».)


    1. Мечи и ножны к ним. XI–XIV века. 2. Портупея. Реконструкция

    В дальнейшем мечи, как и прочее вооружение, существенно изменяются. Сохраняя преемственность развития, в конце ХI – начале ХII века мечи становятся короче (до 86 см), легче (до 1 кг) и тоньше, их дол, занимавший в IХ—Х веках половину ширины клинка, в ХI—ХII веках занимает лишь треть, чтобы в ХIII веке вовсе превратиться в узкий желобок. В ХII—ХIII веках, по мере усиления воинского доспеха, клинок снова вытягивается в длину (до 120 см) и утяжеляется (до 2 кг). Становится длиннее и рукоять: так появились на свет двуручные мечи. Мечами ХII—ХIII веков по-прежнему большей частью рубили, но ими можно было и колоть. Такой удар впервые упоминается в летописи под 1255 годом.

    Меч, пожалуй, наиболее мифологизированное оружие.

    В главе «Кузница и мельница» уже рассказывалось о том значении, которое наши предки-язычники придавали железу. Этот металл, относительно новый и очень важный для человечества, считался подарком Богов. Сходные легенды о железе распространены у многих народов: из-за этого некоторые учёные пришли даже к выводу, будто древние люди сперва познакомились с метеоритным железом, а руду обнаружили позже. Мастер-кузнец, связанный со стихиями огня и железа, по всему миру предстаёт помощником и побратимом светлых Богов. Он выручает их из беды, куёт им оружие, помогает одолеть страшного Змея. Священная сила кузнеца распространяется и на изделия его рук: любой железный предмет является оберегом, защитой от нечисти, вот почему мы по сей день хватаемся за железо, «чтобы не сглазить».

    Разумеется, могущество подобного оберега тем больше, чем больше труда и вдохновения вложил в него мастер. Мы уже видели, что приготовление качественного металла и ковка клинка требовали массу времени, сил и искусства. К тому же необходимой частью «технологического процесса» были молитвы, заговоры и заклинания: работа кузнеца, впрочем как и любого ремесленника древности, оказывалась своего рода священнодействием. (Заметим, что, по мнению некоторых исследователей, размеренно произносимые заговоры и молитвы ещё и помогали поддерживать нужный ритм технологического процесса.) Изготовление новой вещи, в особенности сложной, означало для древнего человека участие в Сотворении Мира – дело, требовавшее помощи свыше. Наше выражение «работать с душой» – лишь бледное отражение того, о чём я говорю…

    Понятно, что меч, родившийся при таких обстоятельствах, никак не мог быть «просто железкой». Это было живое, разумное существо. Более того, он был своего рода личностью.

    Между мечом и его хозяином-воином возникала таинственная связь; нельзя сказать однозначно, кто кем владел. А если учесть, что во многих языках слово «меч» женского рода, становится ясно, что меч зачастую был для воина не только другом, но как бы и любимой подругой…


    Воин с мечом

    К мечу обращались по имени. Меч легендарного короля Артура звался Экскалибур. Мечи короля Карла Великого и его рыцаря Роланда носили женские имена: Жуайёз («Радостная») и Дюрандаль. Были имена у мечей викингов: Хвитинг, Тюрвинг, Атвейг и другие. Нет причин сомневаться, что и славянские воины нарекали свои клинки торжественными и грозными именами. Жаль только, эти имена до нас не дошли. Может быть, славяне считали их слишком священными и редко произносили вслух? А может быть, летописцы, работавшие в христианских монастырях, сочли этот обычай языческим и оттого о нём умолчали?

    Вера в священную силу мечей ощущается и в легендах о происхождении многих знаменитых клинков. Иные мечи считались прямым подарком Богов. Могущественные силы вручают их воинам: так, Экскалибур, согласно сказанию, был передан юному Артуру сверхъестественной рукой, воздетой из озера. Когда земной путь Артура приблизился к концу, та же рука унесла меч обратно в пучину… Отважные герои скандинавских саг нередко добывают свои мечи из древних курганов, порою выдерживая нелёгкий поединок с призраком погребённого. А о том, при каких обстоятельствах обретали свои мечи-кладенцы русские богатыри, можно прочитать в любом сборнике сказок. Не забудем всё же, что сказка – тот же миф, только утративший значение «священной истории».

    Каким бы путём ни достался меч герою сказания, эта встреча никогда не бывает случайной. Не только воин подбирает себе добрый меч, но и меч ищет владельца под стать. Никогда священное оружие не отдаст себя в недостойные, нечистые руки. Обладание чудесным мечом зачастую уже означает избранничество героя. Будущий король Артур вырос в безвестности, вдали от столицы. Он доказал своё право на трон, сумев вытащить меч, неведомо кем воткнутый в камень. Заколдованное оружие покорилось только ему.

    Кстати, по некоторым вариантам легенды, меч был вонзён в наковальню, что снова выводит нас на чародея-кузнеца…

    Избрав себе хозяина, меч верно служит ему до смертного часа. Или до тех пор, пока воин не обесчестит себя, что равносильно гибели, если не хуже. Скандинавский вождь Гейррёд не знал поражений, пока не запятнал себя нарушением закона гостеприимства. И тотчас выпал у него из руки любимый клинок, и Гейррёд «умер без всякой славы, напоровшись грудью на остриё»…

    Если верить сказаниям, мечи древних героев сами собой выпрыгивали из ножен и задорно звенели, предвидя сражение. Любопытный эпизод сохранила для нас скандинавская сага. Один человек слишком долго медлил с местью за убитого родича. Тогда жена этого человека потихоньку подрезала ножны его меча таким образом, чтобы меч то и дело вываливался наружу. Муж нисколько не удивился, увидев, как меч «побуждает» его к отмщению…


    Мечи. XII–XIV века

    Иные мечи «запрещали» владельцам обнажать их без достойного повода; но будучи вынуты, «отказывались» возвращаться в ножны, не отведав вражеской крови. Они жалобно стонали и покрывались кровавой росой, если другу-хозяину суждено было погибнуть. Меч мог и отомстить за погибшего. Когда пал великий Кухулин, любимый герой ирландских легенд, вражеский вождь подошёл срубить ему голову. Тогда меч Кухулина вдруг выскользнул из мёртвой ладони и отсёк руку врага…

    Во многих воинских погребениях рядом с человеком лежит его меч. И нередко оказывается, что меч – мы помним, это живое существо! – перед похоронами «убивали»: старались согнуть, сломать пополам. Однако бывало и так, что меч «отказывался» уходить в курган, предвидя встречу с новым героем и новые славные подвиги.

    В начале этой главы уже говорилось о том, что мечи появляются в славянских погребениях с конца IХ века. Учёные пишут: это отнюдь не значит, что до тех пор славяне не знали мечей. Скорее всего, в более ранние времена ещё сильна была традиция, согласно которой меч не мог являться личным имуществом: это было наследие рода, передававшееся от отцов к сыновьям. Как положить его в могилу?

    Наши предки клялись своими мечами: предполагалось, что справедливый меч не станет слушаться клятвопреступника, а то и покарает его. Западноевропейские рыцари, молясь накануне сражения, втыкали в землю свои мечи с крестообразными рукоятями и преклоняли перед ними колена.


    Рукояти мечей. XII–XIV века

    Мечам доверяли вершить «Божий суд» – судебный поединок, которым, согласно тогдашнему «уголовному кодексу», порою оканчивалось разбирательство. Происходило подобное и у древних славян, судебный поединок назывался у них «поле». И можно представить, с какими чувствами выходил подлец и обманщик на «Божий суд» против оклеветанного им человека, предчувствуя, как возмущённый меч вотвот задрожит и вывернется из преступной руки, а то и переломится от первого же удара. Ведь его, меч, только что клали перед изваянием Перуна и заклинали именем грозного и справедливого Бога: «Не дай совершиться неправде!»

    Сознание правоты придаёт силы и порою выводит нас из безнадёжных, казалось бы, ситуаций. А в древности за справедливость сражался не только сам человек, но и его меч, наделённый разумом и нравственным чувством…

    Герою одной из славянских легенд довелось изобличить собственную мать в гнусной измене: злая женщина надумала погубить сына-богатыря и погубила бы, не выручи его любимая девушка. Потрясённый злодейством, богатырь тем не менее отказался поднять руку на мать.

    «Рассуди нас», – сказал он мечу и бросил его высоко в небо. Преступница-мать подскочила к сыну и прижалась как можно теснее, но всё напрасно: справедливый меч поразил её насмерть…

    Надо упомянуть и ещё об одном обычае. Знаменитые мечи во все времена отличались не только великолепным клинком, но и богато отделанной рукоятью. Чаще всего в этом видят лишь стремление к красоте да тщеславие воина плюс желание мастера изготовить и выгодно продать драгоценное оружие. Всё это так, хотя учёные доказывают, что богатый наряд воина и дорогое оружие представляло собой скорее дополнительный вызов врагу: «Попробуй-ка отними, коли не боишься…»

    Однако в первую очередь драгоценные украшения были… своего рода подарками мечу за верную службу, знаками любви и благодарности хозяина. Вот сколько удивительного и таинственного можно рассказать о мече. А ведь здесь упомянуты лишь немногие свойства из тех, что ему приписывались.

    Отнюдь не случайно даже персонажи современных «космических» боевиков, путешествующие на звездолётах, очень часто решают смертельный спор не на бластерах, а… на вполне средневековых мечах. Причём меч положительного героя почти наверняка какой-нибудь «особенный». Что поделаешь – никуда нам не деться от исторической памяти, более того – от глубинной памяти мифа.

    У тех, кто носил мечи, был совсем другой закон жизни и смерти, другие отношения с Богами, чем у обычных мирных людей… Учёные упоминают и о любопытной иерархии разных видов оружия, существовавшей, к примеру, у древних германцев. Лук в ней стоит на самом последнем месте. Оно и понятно, ведь застрелить врага можно из укрытия, не подходя к нему близко и не подвергаясь опасности. А на самой высшей ступени – меч, спутник истинных воинов, исполненных мужества и воинской чести.

    Сабля, кинжал и боевой нож

    В нашем представлении сабля служит неотъемлемым атрибутом мусульманского воина. Тем не менее турецкие археологи, специально занявшиеся этим вопросом, установили: с VII по ХIV век у арабов и персов, как и в Западной Европе, господствовал прямой меч. Он и по форме клинка был схож с западноевропейским, отличаясь в основном рукоятью.

    Сабля же впервые появилась в VII–VIII веках в евразийских степях, в зоне влияния кочевых племён, где главной военной силой были отряды лёгких всадников, действовавших на просторе. Родина сабли – территория, где археологи находят древнейшие искривлённые клинки, – простирается от Венгрии, Чехии и Северного Причерноморья до Алтая и Южной Сибири. Отсюда этот вид оружия и начал распространяться среди народов, которым силою исторических обстоятельств приходилось иметь дело с кочевниками.

    Повествуя о временах седой старины, русская летопись противопоставляет хазарскую саблю и обоюдоострый славянский меч. Хазары, рассказывает летописец, вышли к поселениям днепровских славян и предложили им выплачивать дань – не то, мол, худо будет. Славяне, посовещавшись, вынесли незваным гостям… по мечу «от дыма», то есть от каждой семьи. «Недобрая это дань!» – поглядев на грозные клинки, решили хазары. И ни с чем убрались восвояси.

    Другая летописная сцена противопоставления меча и сабли – знаменитый эпизод 968 года. Русский воевода «замирился» с печенежским вождём и обменялся с ним оружием: подарил ему кольчугу, щит и меч. Печенег отдарил воеводу конём, саблей и стрелами – классическим набором вооружения конного степняка.

    Тем не менее в том же Х веке наши предки понемногу берут саблю на вооружение, а в дальнейшем она даже несколько теснит меч. Однако дело здесь вовсе не в том, что она была «вообще» более прогрессивным оружием, как иногда пишут. Всякое оружие появляется там, где оно может быть использовано с наибольшим успехом, и тогда, когда оно нужно. Карта археологических находок свидетельствует, что в Х– ХIII веках (особенно после 1000 года) сабля была весьма популярна у конных воинов Южной Руси, то есть в местах, где происходили постоянные стычки с кочевниками. Специалисты пишут: по своему назначению сабля – оружие маневренной конной борьбы. Благодаря изгибу клинка и лёгкому наклону рукояти в сторону лезвия сабля в бою не только рубит, но и режет; при небольшой кривизне и обоюдоостром конце годится она и для колющего удара.

    С другой стороны, меч был более древним общеевропейским оружием, за ним стояла могучая сила традиций (см. главу «Справедливый меч»). Меч годился и конному, и пешему, тогда как сабля была исключительно оружием всадника. По всей видимости, преимущества перед мечом в домонгольское время сабля у нас так и не получила, во всяком случае в центральных и северных областях. В батальных эпизодах летописей меч упомянут пятьдесят четыре раза, сабля – десять раз. На сохранившихся миниатюрах, по подсчётам учёных, изображены двести двадцать мечей, сабель же – сто сорок четыре. А в ХIII веке, для которого характерно усиление защитных доспехов, на первый план снова выходит тяжёлый рубящий меч, а с ним – и утяжелённая сабля.

    Сабли Х—ХIII веков изогнуты несильно и притом равномерно. Делали их примерно так же, как и мечи: были клинки из лучших сортов стали, были и попроще. Вот только украшений и орнамента, за исключением некоторых драгоценных экземпляров, в целом поменьше. Видимо, из-за того, что сабле в те времена не сопутствовала такая «аура», как мечу.

    По мнению археологов, сабли того времени формой клинка напоминают шашки образца 1881 года, но длиннее их и пригодны не только для всадников, но и для пеших. В Х—ХI веках длина клинка составляла около 1 м при ширине 3,0–3,7 см, в ХII веке он удлиняется на 10–17 см и достигает ширины 4,5 см, увеличивается и изгиб. Такие же тенденции изменения свойственны и саблям наших соседей-кочевников – печенегов, половцев, венгров.

    Носили саблю в ножнах, причём, судя по её расположению в погребениях воинов, как у пояса, так и за спиной, кому как было удобней. Археологами найдены небольшие пряжки от узких портупейных ремней.

    Любопытно, что славяне, сами воспринявшие саблю у соседей, до некоторой степени способствовали её проникновению в Западную Европу. По мнению специалистов, именно славянские и венгерские мастера в конце Х – начале ХI века изготовили шедевр оружейного искусства – так называемую саблю Карла Великого, ставшую позднее церемониальным символом Священной Римской империи. Вообще же в европейском воинском обиходе сабля появилась позже, чем на Руси: во Франции – в середине ХIII века, в Сербии – в ХIV веке, в Германии – около 1500 года. Любопытно также, что славянское название этого оружия вошло во многие западноевропейские языки, в том числе французский, немецкий и скандинавские. Откуда оно попало к нам – вопрос остаётся открытым. Некоторые филологи считают, что из венгерского, но другие учёные это оспаривают.

    Итак, сабля проникла в Европу с Востока. Но и из Европы на Русь пришли некоторые принятые там виды оружия. Правда, у нас они из-за специфики местных условий широкого распространения не получили.


    1. Воин с саблей. С миниатюры Радзивилловской летописи. XV век. 2, 4, 5. Сабли. XI – первой половины XIII века. 3, 6, 7, 8. Сабли черноклобуцких памятников. Сабли 2, 4, 5, 6, 7 – показаны с навершиями и деталями ножен в том виде, в каком были найдены

    Один из этих видов оружия – большой боевой нож, или «скрамасакс». В V – начале VIII века эти ножи, длина которых достигала 0,5 м, а ширина – 2–3 см, были любимым оружием франков – группы германских племён, давших современное название Франции. В VI–VII веках кое-где на севере континентальной Европы скрамасаксы даже вытеснили из обихода обоюдоострые мечи. Другое германское племя – саксы – считало, что даже именем своим обязано этим боевым ножам, наводившим ужас на врагов. Судя по сохранившимся изображениям, носили их в ножнах, которые располагались вдоль пояса воина, горизонтально. Скрамасаксы употреблялись и в Скандинавии, и на Руси, но для IХ—Х веков это оружие было уже архаично. Находки его у нас немногочисленны, а в ХI веке скрамасакс, по-видимому, исчезает совсем.

    «Боевыми» учёные называют все ножи более 20 см длиной, но делались ли они специально для боя или для универсального применения, сказать невозможно. Ясно одно: каждый воин имел при себе нож, удобный хозяйственный и походный инструмент, который, конечно, мог сослужить службу и в бою. Летописи, однако, упоминают их применение лишь при богатырских единоборствах, при добивании поверженного врага, а также во время особо упорных и жестоких сражений, когда в ход пускали не то что ножи – любую подвернувшуюся утварь. Ношение за голенищем «засапожных» ножей, отмеченное памятниками литературы, археологически ещё не подтверждено.


    Боевые ножи: 1 – скрамасаксы, 2 – подсайдашный нож, т. е. носившийся при саадаке, 3 – засапожный нож, 4 – нож походный, 5 – кинжалы

    Другая разновидность холодного оружия, не нашедшая широкого применения в домонгольской Руси, – это кинжал. Для той эпохи их обнаружено ещё меньше, чем скрамасаксов. Учёные пишут, что в состав снаряжения европейского рыцаря, в том числе русского, кинжал вошёл лишь в ХIII веке, в эпоху усиления защитной брони. Кинжал служил для поражения противника, одетого в броню, во время тесного рукопашного боя. Русские кинжалы ХIII века похожи на западноевропейские и имеют такой же удлинённо-треугольный клинок.

    Копьё

    Судя по археологическим данным, наиболее массовыми видами оружия были такие, которые могли использоваться не только в сражении, но и в мирном обиходе: на охоте (лук, копьё) или в хозяйстве (нож, топор). Военные столкновения происходили нередко, но главным занятием народа они не были никогда.

    Наконечники копий очень часто попадаются археологам и в погребениях, и на местах древних сражений, уступая по массовости находок лишь наконечникам стрел. Учёные шутят, что, когда наконец решено было рассортировать многочисленные находки и привести их в систематический порядок, им пришлось буквально «продираться сквозь лес копий». Тем не менее наконечники копий домонгольской Руси удалось разделить на семь типов и для каждого проследить изменения в течение веков, с IХ по ХIII.


    1. Всадник с копьем из Сильвестровского списка. XIV век. 2. Копья и наконечники копий. Образцы характерных типовых форм. IX–XIII века

    При составлении книги мне не раз приходилось убеждаться, что о каждом «пункте» материальной или духовной культуры древних славян, будь то Бог Грозы, простая ложка или закладка новой избы, можно написать отдельную большую работу – откуда пошло, как развивалось, во что превратилось в дальнейшем, как (о материальном предмете) делали и с какими поверьями связывали. В этом смысле не представляют исключения и копья. Чтобы не растягивать чрезмерно эту главу и не утонуть в обильном материале, расскажем лишь о трёх неправильных представлениях, почему-то укоренившихся в нашем сознании и даже проникших в произведения, претендующие на историческую достоверность.


    Наконечники сулиц. X–XIII века

    Во-первых, многие убеждены, что древнерусские воины, пользуясь копьями, метали их во врага. Батальные сцены иных исторических романов пестрят фразами типа: «просвистело метко пущенное копьё…» Во-вторых, когда спрашиваешь кого-нибудь, что такое рогатина, люди после некоторого раздумья чаще всего тычут в воздухе двумя растопыренными пальцами – дескать, что-то вроде вил или рогульки. И в-третьих, конных витязей наших былин очень любят изображать изготовившимися к «рыцарскому» таранному удару копьём, нимало не задумываясь, в каком веке такой приём появился.

    Начнём по порядку.

    Как рассказывается в соответствующих главах, меч и топор – оружие ближнего боя – были предназначены для нанесения рубящего удара. Колющим оружием рукопашной служило копьё. Учёные пишут, что копьё пешего воина IХ—Х веков общей длиной несколько превосходило человеческий рост: 1,8–2,2 м. На прочное деревянное древко («древо», «стружие», «оскепище») около 2,5–3,0 см толщиной насаживали втульчатый наконечник до полуметра длиной (вместе со втулкой). К древку он крепился заклёпкой или гвоздём. Формы наконечников бывали различны, но, по убеждению археологов, преобладали удлинённо-треугольные. Толщина наконечника доходила до 1 см, ширина – до 5 см, причём оба режущих края остро оттачивались. Кузнецы изготавливали наконечники копий разными способами; бывали цельностальные, бывали и такие, где прочная стальная полоса помещалась между двумя железными и выходила на оба края. Такие лезвия получались самозатачивающимися, так как железо стирается легче стали.


    Наконечники рогатины. X–XIII века

    Подобное копьё служило не для метания. Очень похожие, кстати, бытовали у скандинавов. Викинги часто украшали серебряной насечкой втулку наконечника копья, что и позволяет отличать скандинавские копья, найденные в нашей земле: у славян такого обыкновения археологи не прослеживают. Зато скандинавские саги сохранили для нас красочные описания копий и их боевого применения. Древко копья иногда защищали металлическим покрытием, чтобы враг не мог с лёгкостью его перерубить. Подобное копьё викинги называли «кол в броне». А вот как им сражались: «…он закинул за спину щит и, взяв обеими руками копьё, рубил им и колол…» Древнерусские документы, упоминая об ударе копьём, употребляют аналогичные выражения. А скандинавские археологи добавляют: «Посмотрите на эту замечательную насечку. Можно ли представить себе, чтобы такое богато украшенное оружие использовали всего один раз?»

    Для метания наши предки использовали специальные дротики – «сулицы». Их название происходит от глагола «сулить», имевшего значение «совать» и «метать». Как доказано специалистами, сулица представляла собой нечто среднее между копьём и стрелой. Длина её древка доходила до 1,2–1,5 м, соответственно меньше были и все остальные размеры. Наконечники же чаще были не втульчатые, как у копий, а черешковые, причём – любопытная деталь – прикреплялись к древку сбоку, входя в дерево лишь загнутым нижним концом. Вот это – типичное оружие «одноразового использования», которое почти наверняка терялось в бою. Археологи относят сулицы с более широкими наконечниками к охотничьим, к боевым же – снабжённые узким, прочным наконечником, способным пробить доспех и глубоко войти в щит. Последнее было немаловажно, так как сулица, засевшая в щите, мешала воину маневрировать им, прикрываясь от ударов. Поворачивая щит, чтобы обрубить торчащее древко, воин опять-таки подвергал себя опасности…

    Заметим, что в исключительных случаях, в упорных сражениях, когда необходимо любой ценой поквитаться с противником, копья, бывало, метали. И точно так же случалось, что сулицами кололи в ближнем бою. Наши летописи упоминают и о тех и о других случаях, но всегда – как исключение, как иллюстрацию к жестокости боя. Вот пример. Израненный воин, лёжа среди мёртвых, видит неосторожно подошедшего к нему вражеского полководца. Под руку воину попадает сулица – и тут уже «не до правил»…

    Возвращаясь к копьям, нарочно предназначенным для пешего рукопашного боя, упомянем о наконечниках особого рода, которые попадаются археологам в пластах, относящихся к ХII веку и позже. Их вес достигает 1 кг (при весе обычного наконечника 200–400 г), ширина пера – до 6 см, толщина – до 1,5 см. Длина лезвия – 30 см. Впечатляет и внутренний диаметр втулки: поперечник древка доходит до 5 см. Наконечники эти по форме напоминают лист лавра. В руках могучего и опытного воина такое копьё могло пробить самый прочный доспех, в руках охотника – остановить медведя и кабана. Вот это-то грозное копьё и называют рогатиной. Впервые рогатина появляется на страницах летописи при описании событий ХII века (что соответствует и археологическим данным) как боевое оружие, но в дальнейшем она всё более переходит в разряд охотничьих копий. Учёные указывают, что рогатина – русское изобретение, ничего подобного в других странах на сегодняшний день не обнаружено. И даже в соседнюю Польшу слово «рогатина» проникло из русского языка.


    Воин с копьем

    В том же «рыцарственном» ХII веке распространяется и таранный удар копьём в конном бою. Собственно, копья на Руси использовались всадниками и раньше (длина такого копья достигала 3,6 м), существовали – по крайней мере с Х века – и характерные для кавалерийских пик наконечники в виде узкого четырёхгранного стержня. Но в IХ—ХI веках всадники наносили удар копьём сверху вниз, предварительно замахнувшись рукой. Какой силы были эти удары, следует из сообщений летописей, где повсеместно встречается выражение: «изломил своё копьё». «Изломить копьё» становится чуть ли не синонимом сражения, при том что переломить при ударе с замаха трёхсантиметровое древко задача не из простых. Но в ХII веке утяжеляется защитный доспех, изменяется и посадка воина-всадника теперь он упирается в стремена прямыми ногами. И воины постепенно перестали замахиваться копьём. Они всё чаще прижимали локоть к правому боку, предоставляя коню взять разбег для удара. В Западной Европе такой приём появился в начале ХI века, но, как и на Руси, широкое распространение получил в середине следующего столетия.

    Боевой топор

    Этому виду оружия, можно сказать, не повезло. Былины и героические песни не упоминают топоров в качестве «славного» оружия богатырей, на летописных миниатюрах ими вооружены разве что пешие ополченцы. Зато почти в любом издании, где речь заходит о вооружении и боевых действиях викингов, непременно упоминаются «огромные секиры». В результате укоренилось мнение о топоре как об оружии для Руси нетипичном, чужом. Соответственно, в художественных произведениях его «вручают» либо нашим историческим противникам, либо отрицательным персонажам, чтобы таким образом подчеркнуть их злодейский характер. Мне приходилось даже читать, будто русский народ «испокон веку» осмысливал топор как нечто «тёмное и гнусное» и даже «человеконенавистническое»…


    1. Секира. 2. Чекан. 3. Топор

    Подобное убеждение весьма далеко от истины и, как обычно, происходит от незнания предмета. О том, какой смысл в действительности придавали топору наши предки-язычники, говорится в главе «Перун Сварожич». Редкость же упоминания его в летописях и отсутствие в былинах учёные объясняют тем, что топор был не слишком удобен для всадника. Между тем раннее средневековье на Руси прошло под знаком выдвижения на первый план конницы как важнейшей военной силы. Если обратиться к карте археологических находок, можно убедиться, что на севере Руси боевые топоры находят значительно чаще, нежели на юге. На юге, в степных и лесостепных просторах, конница рано приобрела решающее значение. На севере, в условиях пересечённой лесистой местности, ей было развернуться труднее. Здесь долго преобладал пеший бой. Ещё в ХIII веке, по сообщению летописи, новгородцы порывались спешиться перед сражением, заявляя своим военачальникам, что не желают «измереть на конех», предпочитая биться пешими, «яко отцы наши». Пешими сражались и викинги – даже если к месту битвы приезжали верхом.

    Между прочим, миф об «огромных секирах», для простого поднятия которых требовалась «невероятная сила», тотчас развеивается, стоит заглянуть в любую учёную книгу. Боевые топоры, будучи похожи по форме на рабочие, бытовавшие в тех же местах, не только не превосходили их размерами и весом, но, наоборот, были меньше и легче. Археологи часто пишут даже не «боевые топоры», а «боевые топорики». Древнерусские памятники также упоминают не «огромные секиры», а «топоры лёгки». Тяжёлый топор, который нужно заносить двумя руками, – орудие лесоруба, а не оружие воина. У него в самом деле страшный удар, но тяжесть его, а значит, неповоротливость, даёт врагу хороший шанс увернуться и достать секироносца каким-нибудь более маневренным и лёгким оружием. А кроме того, топор надо нести на себе во время похода и «без устали» махать им в бою!

    Специалисты считают, что славянские воины были знакомы с боевыми топорами самого разного образца. Есть среди них и такие, что пришли к нам с запада, есть – с востока. В частности, Восток подарил Руси так называемый чекан – боевой топорик с обухом, вытянутым в виде длинного молотка. Подобное устройство обуха обеспечивало своего рода противовес лезвию и позволяло наносить удары с отменной точностью. Скандинавские археологи пишут, что викинги, приезжая на Русь, именно здесь познакомились с чеканами и отчасти взяли их на вооружение. Тем не менее в ХIХ веке, когда решительно всё славянское оружие объявлялось по своему происхождению либо скандинавским, либо татарским, чеканы были признаны «оружием викингов». Забавное впечатление производят иллюстрации некоторых тогдашних художников, где викинги идут навстречу славянам, держа в руках оружие, которое, по авторитетному мнению учёных, им предстояло через несколько столетий у славян же заимствовать!

    Гораздо более характерны для викингов были секиры, которые археологи называют «широколезвийными». Ничего уж такого «огромного» (кроме метрового топорища) в них нет: длина лезвия – 17–18 см (редко до 22 см), ширина тоже чаще всего 17–18 см. Вес – от 200 до 450 г; для сравнения – вес крестьянского рабочего топора составлял от 600 до 800 г. Такие топоры распространились около 1000 года по всему северу Европы. Пользовались ими от Карелии до Британии, в том числе и в таких местах, где викинги появлялись редко, например в центральных областях Польши. Учёные признают скандинавское происхождение широколезвийных секир. Но это не значит, что всякий, кто их делал или ими сражался, непременно был скандинавом.

    Ещё один вид боевых топориков – с характерной прямой верхней гранью и лезвием, оттянутым вниз, – чаще встречается на севере Руси, главным образом в районах со смешанным населением, где рядом жили славянские и финские племена. Учёные так и называют эти секиры – «русско-финскими». Топорики подобной формы, судя по археологическим данным, появились в Норвегии, Швеции и Финляндии ещё в VII–VIII веках. В Х—ХII веках они становятся типичными для Финляндии и северо-востока Руси.

    Выработался на Руси и свой собственный, «национальный» вид боевых топоров – что, кстати, лишний раз подтверждает неправильность мнения о чужеродности этого вида оружия для славян. Конструкция таких топоров удивительно рациональна и совершенна. Их лезвие несколько изогнуто книзу, чем достигались не только рубящие, но и режущие свойства. Форма лезвия такова, что коэффициент полезного действия топора приближался к единице: вся сила удара концентрировалась в средней части лезвия, так что удар получался поистине сокрушительным. По бокам обуха помещались небольшие отростки – «щекавицы», тыльная часть также удлинялась специальными «мысиками». Они предохраняли рукоятку, когда засевший топор приходилось раскачивать туда-сюда после сильного удара. Таким топором можно было совершать разнообразные движения и в первую очередь – наносить мощный вертикальный удар.

    Не случайно топоры этого вида бывали (в зависимости от размеров) и рабочими, и боевыми. Начиная с Х века они широко распространились по Руси, становясь наиболее массовыми. Другие народы по достоинству оценили русское изобретение. Археологи находят топорики такого типа в Волжской Болгарии, Скандинавии, Польше, Чехии и Прибалтике. Но эти находки датируются более поздним временем, так что даже самым упорным норманнистам остаётся только признать восточнославянское происхождение топоров данного вида.

    Упомянем одну любопытную деталь. На лезвиях некоторых боевых секир учёные нет-нет да и обнаруживают… дырочку. Её назначение очень долго было предметом научного спора. Одни считали дырочку магическим знаком, другие – украшением, третьи – производственным клеймом, четвёртые полагали, что в дырочку вставлялся металлический стержень, чтобы топор не слишком глубоко входил при ударе, пятые доказывали, что в неё продевали проволочное кольцо с привязанной верёвкой – подтягивать секиру обратно к себе после броска в цель. В действительности всё оказалось куда практичней и проще. По мнению многих археологов, дырочка служила для пристёгивания на лезвие матерчатого чехла, «да ся человек не обрежет». А кроме того, за неё топор вешали у седла или на стену.

    Некоторые учёные по аналогии с дырочкой на секире предлагают вспомнить копья эпохи бронзы, в наконечниках которых тоже делались отверстия. Подобные копья археологи находят в степной зоне России, а также в Дании и в Китае. Установлено, что их отверстия служили для крепления кожаных или матерчатых кисточек, подвесок, даже фигурок – вроде того как в наши дни оформляется конец древка военного знамени. Сохранилось одно древнекитайское копьё – к отверстиям в его наконечнике прикреплены на цепочках миниатюрные фигурки пленников, висящих, словно на дыбе, с вывернутыми руками…


    Боевые топоры. Образцы основных форм. X–XIII века

    Итак, топор был универсальным спутником воина и верно служил ему не только в бою, но и на привале, а также при расчистке дороги для войска в густом лесу. Право же, неплохо бы помнить об этом авторам произведений, которые заставляют своих героев рубить мечами кусты и деревья или колоть дрова для костра. Гораздо большего уважения заслуживают наблюдения восточных путешественников, которые своими глазами видели славянских воинов в начале Х века. Записи эти свидетельствуют, что наши предки в боевом походе постоянно носили при себе не только меч, но также топор, нож и другие необходимые инструменты, вплоть до пилы – целый арсенал «орудий ремесленника».

    В заключение сделаем ещё одно замечание. Чем отличается «секира» от «топора» и есть ли между ними различие? В археологической литературе оба эти слова употребляются вперемежку, как синонимы. В древнерусских литературных памятниках чёткого различения также нет. Зато в художественной литературе «секирой» чаще называют боевой, а не рабочий топор: видимо, грознее звучит.

    Тем не менее часть филологов настаивает, что «топором» в основном именовали как раз боевой топор, а «секирой» – рабочий. Во всяком случае, именно слово «топор» перешло из языка восточных славян в язык далёкой Исландии, закрепившись в нём как одно из названий боевого топора. Интересно, что славянские и германские языки в этом случае как бы «обменялись» названиями. Наши предки употребляли ещё один синоним «топора» – забытое ныне слово «брадва» (“брадовь”, “брады”). Языковеды полагают, что в глубочайшей древности это слово перешло к нам из языка германцев. Причём «брадва» не случайно похожа на «бороду». И германцам, и нашим предкам оттянутое вниз лезвие топора казалось «бородатым». Уже знакомую нам широколезвийную секиру в Исландии так и называли – «бородатый топор»…

    Булава, палица, дубина

    Когда говорят «булава», чаще всего представляют себе то чудовищное грушеобразное и, видимо, цельнометаллическое оружие, которое художники так любят привешивать на запястье или к седлу нашему богатырю Илье Муромцу. Вероятно, оно должно подчёркивать тяжеловесную мощь былинного персонажа, который, пренебрегая утончённым «господским» оружием вроде меча, сокрушает врага одной физической силой. Возможно также, что здесь сыграли свою роль и сказочные герои, которые если уж заказывают себе у кузнеца булаву, так непременно «стопудовую»…


    Булавы из железа. (XI–XIII века): 1 – булавы пирамидальной формы с шипами, 2 – булавы-«клевцы»

    Между тем в жизни, как водится, всё было гораздо скромнее и эффективней. Древнерусская булава представляла собой железное или бронзовое (иногда заполненное изнутри свинцом) навершие весом 200–300 г, укреплённое на рукояти длиной 50–60 см и толщиной 2–6 см. Рукоять в некоторых случаях обшивалась для прочности медным листом. Как пишут учёные, булава употреблялась в основном конными воинами, была вспомогательным оружием и служила для нанесения быстрого, неожиданного удара в любом направлении. Булава кажется менее грозным и смертоносным оружием, нежели меч или копьё. Однако прислушаемся к историкам, которые указывают: далеко не всякий бой раннего средневековья превращался в схватку «до последней капли крови». Довольно часто летописец заканчивает батальную сцену словами: «…и на том разошлись, и раненых было много, убитых же мало». Каждая сторона, как правило, желала не истребить врага поголовно, а лишь сломить его организованное сопротивление, заставить отступить, причём бегущих преследовали отнюдь не всегда. В таком бою было вовсе не обязательно заносить «стопудовую» булаву и по уши вколачивать недруга в землю. Его вполне достаточно было «ошеломить» – оглушить ударом по шлему. И с этой задачей булавы наших предков справлялись отлично.


    Многошипные булавы различных форм. XI–XIII века

    Судя по археологическим находкам, булавы проникли на Русь с кочевого Юго-Востока в начале ХI века. Среди древнейших находок преобладают навершия в виде куба с четырьмя шипами пирамидальной формы, расположенными крестообразно. При некотором упрощении эта форма дала дешёвое массовое оружие, распространившееся в ХII—ХIII веках среди крестьян и простых горожан: булавы делали в виде кубов со срезанными углами, при этом пересечения плоскостей давали подобие шипов. На некоторых навершиях такого типа имеется сбоку выступ-«клевец». По мнению учёных, булавы-«клевцы» предвосхищают «молоты с клювом сокола», распространившиеся в ХV веке и служившие для дробления тяжёлых, прочных доспехов.


    1. Шаровидная головка булавы с выпиленными ребрами. XIII век. 2. Шестоперы. XIV–XV века

    Однако развитие шло не только по линии упрощения. Тогда же, в ХII—ХIII веках, появились навершия весьма сложной и совершенной формы – с шипами, торчавшими во всех направлениях таким образом, чтобы на линии удара в любом случае оказался выступ – один или несколько. Эти навершия в основном отливали из бронзы, что первоначально ввело учёных в досадное заблуждение: в музейных каталогах и даже в научных трудах их причисляли к эпохе бронзы лишь на том основании, что они были сделаны из упомянутого металла!

    Многошипные булавы в руках опытных мастеров-литейщиков подчас превращались в настоящие произведения искусства. Пространство между шипами заполняли мелкими выпуклостями и плетёным узором. На некоторых навершиях узор сплющен и смят: эти булавы побывали в сражениях…

    Археологи установили, что мастер делал вначале восковую модель, придавая податливому материалу нужную форму. Затем модель обмазывали глиной и нагревали: воск вытекал, а в образовавшуюся пустотелую форму вливали расплавленную бронзу. Но булав требовалось немало, и восковую модель делали не для каждой. Форму-слепок можно было получить и с готового навершия, только в этом случае глиняную форму разделяли надвое, а потом скрепляли: на готовом слитке получался характерный шов, который в дальнейшем заглаживали напильником. Отлив по восковой модели одно навершие, мастер затем уже с него изготавливал несколько форм. Разойдясь по рукам, изделия порой попадали в руки других, часто менее квалифицированных ремесленников, те делали копию с копии – и так далее. Интересно следить за тем, как учёные, знакомясь с копиями разного качества, постепенно выходят на главные центры художественного ремесла…

    Кроме железа и бронзы, на Руси ещё делали навершия для булав из «капа» – очень плотного нароста с причудливой волнистой структурой волокна, который встречается на берёзах.

    А с ХII—ХIII веков археологам попадаются шаровидные головки булав, у которых рёбра, предназначенные для удара, выпилены. Учёные считают такие булавы непосредственными предшественниками знаменитых шестопёров – булав с шестью рёбрами «перьями», историю которых в Западной Европе и на Руси принято начинать с ХIV века.

    Как мы видели выше, булавы нередко становились массовым оружием. С другой стороны, сверкающая позолоченная булава, изделие хорошего мастера, делалась порой и символом власти. Это отмечено, в частности, у русских, украинцев, турок, венгров и поляков. В ХVI веке, например, булавы ещё служили оружием, но уже появились и специальные, церемониальные: их отделывали золотом, серебром и дорогими каменьями и, конечно, использовали не для сражений.


    1. Палица. XIII век. 2. Булава. XII век

    В том же ХVI веке, по-видимому, закрепляется в русском языке и само слово «булава», первоначально имевшее смысл «шишка», «набалдашник». Во всяком случае, впервые встречается оно в письменных документах начала ХVII века. Как же именовали это оружие в более ранние времена? В древнерусских летописях встречаются два термина, смысл и употребление которых не оставляет сомнений, что речь идёт именно о булавах. Первый из них это «жезл ручной», упоминаемый в произведениях ХI века. Второй термин «кий». В главе «Кузница и мельница» было рассказано об одном из значений этого слова «молот». Однако оно имело ещё смысл «посох», «тяжёлая палка», «дубинка». Между тем булава есть не что иное, как наследница первобытной дубины, боевая разновидность молота. А по-сербски «кий» и значит до сих пор – «булава».


    Всадник с булавой в руке

    Что же касается древних дубин, наши предки славяне отлично сохранили память о временах, когда ещё не были известны металлы и люди «бились палицами и камнями». Об этом говорилось в главе «Мать Земля и Отец Небо». Деревянные дубины истлели в земле, не дождавшись лопат археологов, но из письменных источников известно, что они очень долго находились на вооружении. В самом деле: палицу мог изготовить себе самый последний ополченец, у которого не было даже приличного лука, не говоря уже о мече. Арабский путешественник Х века, рассказывая о вооружении встретившихся ему славян, упоминает дубинки. Их носили у пояса, в бою же стремились ударить противника по шлему. Иногда дубинки метали. Происхождение слов «палица» и «дубинка» в комментариях, надо думать, не нуждается. Другим названием палицы было «рогдица» или «рогвица».

    Кистень

    Кистень – это довольно увесистая (200–300 г) костяная или металлическая гирька, приделанная к ремню, цепи или верёвке, другой конец которой укреплялся на короткой деревянной рукояти – «кистенище» – или просто на руке. Иначе кистень называют «боевой гирей».


    Кистени из кости. X–XIII века

    Если за мечом с глубочайшей древности закрепилась репутация оружия привилегированного, «благородного», с особыми священными свойствами, то кистень, по сложившейся традиции, воспринимается нами как оружие простонародное и даже сугубо разбойничье. Словарь русского языка С. И. Ожегова в качестве примера использования этого слова приводит единственную фразу: «Разбойник с кистенем». Словарь В. И. Даля трактует его шире, как «ручное дорожное оружие». Действительно, небольшой по размерам, но эффективный в деле кистень незаметно помещался за пазухой, а иногда в рукаве и мог сослужить хорошую службу человеку, на которого напали в дороге. Словарь В. И. Даля даёт некоторое представление о приёмах обращения с этим оружием: «…кистень летучий… наматывается, кружа, на кисть и с размаху развивается; бивались и в два кистеня, в-обе-ручь, распуская их, кружа ими, ударяя и подбирая поочерёдно; к такому бойцу не было рукопашного приступа…»


    Кистени из железа и бронзы. X–XIII века

    «Кистенёк с кулачок, а с ним добро», – гласила пословица. Другая пословица метко характеризует человека, прячущего за внешней набожностью разбойничий норов: «”Помилуй, Господи!” – а за поясом кистень!»

    Между тем в Древней Руси кистень был в первую очередь оружием воина. В начале ХХ века считалось, что кистени были занесены в Европу монголами. Но потом кистени откопали вместе с русскими вещами Х века, а в низовьях Волги и Дона, где жили кочевые племена, которые ими пользовались ещё в IV веке. Учёные пишут: это оружие, как и булавы, чрезвычайно удобно для всадника. Что, однако, не помешало и пешим воинам его оценить.

    Слово «кистень» происходит не от слова «кисть», что на первый взгляд кажется очевидным. Этимологи выводят его из тюркских языков, в которых сходные слова имеют смысл «палка», «дубина».

    Ко второй половине Х века кистенем пользовались по всей Руси, от Киева до Новгорода. Кистени тех времён обыкновенно делались из лосиного рога – самой плотной и тяжёлой кости, доступной ремесленнику. Имели они грушевидную форму, с высверленным продольным отверстием. В него пропускался металлический стержень, снабжённый ушком для ремня. С другой стороны стержень расклёпывали. На некоторых кистенях различима резьба: княжеские знаки собственности, изображения людей и мифологических существ.


    1. Боевой цеп, или боевой бич. XIV век. 2. Кистень на длинной рукояти. XIV век

    Костяные кистени бытовали на Руси ещё в ХIII веке, но с ростом популярности этого вида оружия кость постепенно заменяют более надёжные материалы – железо и бронза. Так, уже в Х веке начали делать бронзовые гирьки для кистеней, залитые изнутри тяжёлым свинцом. Иногда, экономя свинец, внутрь вкладывали камень.

    Археологи подчёркивают, что древнерусских мастеров всегда заботила не только практическая эффективность изготовленного оружия, но и его внешний вид. Кистени украшались рельефным узором, серебряной насечкой, чернением. Встречаются очень нарядные образцы, элементы декора которых искусно подражают зерни и скани (вспомним главу «Украшения»). Древнерусские кистени не были грубыми «обрубками на верёвке», – наоборот, многие из них представляют собой великолепные примеры литейного мастерства. В главах «Булава, палица, дубина» и «Обереги» рассказано о ремесленных подражаниях изделиям мастеров. Подобный процесс прослежен учёными и для кистеней.

    И так же, как на булавах, нарядный узор на кистенях порою бывает повреждён и помят о чьи-то доспехи и шлемы…

    Боевые гири Древней Руси не всегда имеют округлую или грушевидную форму. Некоторые из них напоминают навершия весьма распространённых в то время булав: например, кубики со срезанными углами, а также оснащённые шипами.

    «Пик популярности» кистеня в домонгольской Руси приходится на ХIII век. В это время кистени из русских мастерских попадают к соседним народам – от Прибалтики до Волжской Болгарии…

    В Западной Европе кистени начинают появляться в ХI веке, а в ХIV—ХV веках ими пользовались от Англии до Японии. Близкие родственники кистеней – крупные гири, соединённые с длинной рукоятью. Их называли «боевыми цепами» или «боевыми бичами». С боевыми цепами неразрывно связана история гуситских войн – войн, которые вёл против угнетателей чешский народ в начале ХV века. Одного из предводителей восставших, знаменитого полководца Яна Жижку, изображали на портретах держащим грозный боевой цеп. Это было страшное оружие, способное раздробить самые крепкие рыцарские латы. Между тем прародителем его был скромный маленький кистень.

    Литература

    Гуревич Ю. Г. Загадка булатного узора. М., 1985.

    Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.

    Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие: Мечи и сабли IХ—ХIII вв. М.; Л., 1966. Вып. 1.

    Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие: Копья, сулицы, боевые топоры, булавы, кистени IХ—ХIII вв. М.; Л., 1966. Вып. 2.

    Кирпичников А. Н. О своеобразии и особенностях в развитии русского оружия Х– ХIII вв.: К проблеме культурных влияний в истории раннесредневековой техники // Культура и искусство Древней Руси. Л., 1967.

    Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф. Вооружение // Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985.

    Колчин Б. А. Чёрная металлургия и металлообработка в древней Руси (домонгольский период) // Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1953. Вып. 32.

    Колчин Б. А. Оружейное дело Древней Руси (техника производства) // Проблемы советской археологии. М., 1978.

    Корзухина Г. Ф. Из истории древнерусского оружия ХI века // Советская археология. 1950. Вып. 13.

    Медведев А. Ф. Оружие Великого Новгорода // Материалы и исследования по археологии СССР. 1959. Вып. 65.

    Рабинович М. Г. Из истории русского оружия IХ—ХV вв. // Труды Института этнографии: Новая серия. М., 1947. Т. 1.

    Штакельберг Ю. И. Игрушечное оружие из Старой Ладоги // Советская археология. 1969. Вып. 2.