Города и деревни

По убеждению античных авторов, климат «Аравии Счастливой» для человеческого существования настолько благоприятен, а ее водные ресурсы настолько обильны, что она не только может, но прямо-таки должна быть заселена очень плотно. Ими приводится настолько внушительный список аравийских племен, что перед глазами читателя самопроизвольно возникает густая сеть городов и деревень, причем численное преобладание городского населения над сельским представляется истиной, не требующей доказательств.

Действительность же куда более сложна и куда более нюансирована. На Йеменском плоскогорье, на Высоких Землях, процветающее земледелие и в самом деле возможно. Однако его зоны совпадают с не очень-то обширными котловинами, очерченными горными гребнями. На краю пустыни Саб'атайн природные условия другие: земледелие здесь может быть лишь поливным, а в силу этого оно жестко ограничено в пространственном отношении только теми районами, на которые, время от времени, изливается поток паводка. И «наверху», и «внизу» годная к возделыванию территория очень мала, а ее заселенность сравнима с долиной Нила. Возделанные оазисы — всего лишь островки в море песчаной и каменистой пустыни, отделенные один от другого обширными пространствами. Пространства эти долгое время считались полностью безлюдными, ныне же признаются все же заселенными — правда, очень редко^{1}. Даже на кромке пустыни, где достигается наивысшая плотность населения, города немногочисленны, причем располагаются они крайне неравномерно.

В этой приграничной области число городов, достойных этого названия, едва ли достигнет и трех десятков. В Джауфе, если считать с востока на запад, это: Иннаба, Ма'ин, Баракиш, Хирбат Хамдан, Камна ас-Савда и аль-Байда (Камна, Черная и Белая). Южнее, в вади Рагван, их всего два: аль-Асахиль и Хирбат Са'уд. В вади Зана, если его считать вместе с его притоками, их три: Ма'риб, Сирвах и Йала. Еще южнее, в вади Джуба, только один: Хаджар ар-Райхани. Два города — в вади Хариб: Хуну аз-Зурейр и Кухайла. Один — в Байхане: Тамна'. Четыре — в вади Марха: Талиб, ам-Барка, Ладжиййа и Йахирр. Города на «бордюре» плато Хадрамаута: Барира, Шабва, Накаб аль-Хаджар. В больших внутренних его долинах: Хурайза, Райбун, Суна и, наконец, Шибам и Тарим.

Все эти города — средние по размерам: от 6 до 10 га. Баракиш занимает площадь в 7,25 га, Ма'ин — 5, Камна — едва 10 га. Длина их крепостных стен, как правило, не превышает одного километра. Камна и аль-Байда выглядят как большие города с их стенами, соответственно, в 1350 и 1500 метров^{2}. Три города являются, однако, исключением из общего правила. Это — столицы Катабана, Хадрамаута и Сабы. Первый, Тамна', обнесен стеной длиной в 1850 метров, что, впрочем, не так уж и много для метрополии некогда обширной империи. Шабва расположена в треугольнике из трех холмов, ограничивающих обширное срединное пространство. Город, в узком смысле, развернулся на южном склоне гребня аль-'Акаб и окружен стеной протяженностью в 1500 метров. Сверх того, возвышающиеся над ним холмы Увенчаны цепью легких фортификационных сооружений длиной в 4000 метров. Город, в широком смысле, занял, таким образом, около 57 га. Ма'риб вызывает почтение своими исключительными размерами: периметр стен — более 4500 метров, площадь — 90 га. Это не только самый большой город Аравии, это — ее единственный город, чья слава перешагнула ее пределы. О численности его населения остается только гадать, однако оценка в 10 тысяч представляется слишком завышенной.

Нет ни одного южноаравийского города, который не был бы обнесен крепостной стеной. Причин тому несколько. Самая из них главная — та, что они построены по большей части на плоскости, не имеющей естественной защиты и прямо переходящей в пустыню. Города господствуют над оазисами, каждый над своим. Города заключают в кольцо своих крепостных стен жилые дома и святилища, хранящие под своими кровлями разного рода богатства. Города служат местопребыванием власти, неважно в чьих она руках — старейшин или государя. А так как потенциальная угроза исходит прежде всего от кочевников, их ближайшим соседям надобно позаботиться о ее предотвращении в первую очередь.

Корни этих оборонительных систем теряются во мраке тысячелетий, но уже к VIII веку до н. э. системы эти наличествуют, причем в полной боевой готовности. Экспансия Сабы отмечена, как мы помним, разрушением городов противника или, по меньшей мере, их крепостных стен: так, после завоевания Нашшана его крепостная стена была срыта до основания. Одновременно сабейские мукаррибы строят и перестраивают свои крепостные сооружения. Если появляется потребность, они возводят целые города — как, например, Нашк (аль-Байда), призванный контролировать долину Джауф вообще и ее главный город Нашшан в особенности. Первые же начертанные мукаррибами надписи упоминают о строительстве башен и куртин.

Для сабейских оборонительных сооружений аль-Байда, пожалуй, наиболее характерна. Приблизившийся к ней сквозь заросли кустов и акаций вдруг обнаруживает, за изгибом одного из рукавов вади Мазаб, импозантный овал ее крепостных стен. Эта фортификационная линия еще более усиливается куртинами — дугообразными выступами, которые чередуются через правильные промежутки. В крепостной стене проделано двое ворот^{3}. На стенах и на куртинах высечены надписи посвящения, подобные следующей: «Ллисама Набат сын Набат'али, царь Каминаху (Камны), (…) построил два эти выступа во имя бога Альмакаха и царей Марйаба (Ма'риба)». Всего на внешних укреплениях — 91 надпись такого рода. Все надписи выполнены монументальным шрифтом. Хорошо сохранившиеся западные ворота состоят из двух башен, которые вверху соединены перемычкой, а внизу обрамляют собою довольно узкий вход, ведущий в не менее узкий и довольно длинный переход, легко превращающийся в ловушку для штурмующих крепость.

Поражает высокое качество обработки камня: ведь каменные монолиты размером в 2–3 метра сочленены в единое целое без строительного раствора^{4}, да так, что между ними не проходит даже лезвие ножа: каменотесы в VII веке до н. э. отличались высочайшим профессионализмом.

Баракиш (в древности Йасилл), стоящий на рубеже между оазисом и пустыней, являет собой еще более величественное зрелище: за много километров от него видны его высокие стены на фоне окрестных серых полей. Именно эта крепостная стена «прошла» сквозь века в состоянии исключительной для Йемена сохранности: ныне она — почти та же самая, что была еще, без малого, двадцать семь столетий тому назад. Отсюда — тот совершенно исключительный интерес, вызываемый ею у исследователей.

Город возвышается на горном гребне из песчаника, образуя неправильный полукруг диаметром в 276 метров. Крепостная стена насчитывала 56 башен высотой до 14 метров, о чем и свидетельствует одна из сохранившихся до наших дней на южной стороне. Древнейшие участки стены и ныне легко отличить от позднейших по следующим признакам: у основания стены положены тщательно подогнанные друг к другу крупные широкие блоки; чем выше, тем они уже; блоки обработаны соответственно общему стандарту: по краям гладкий рант, середина покрыта насечкой; стена сложена из них до самого венца без строительного раствора. Блоки неправильной формы, встречающиеся то здесь, то там, или же блоки, уложенные косо, — следы позднейших ремонтных работ, которые в крепости предпринимались неоднократно, причем в последний раз — в XVII веке (в том же столетии крепость была заброшена).

С внутренней стороны крепостная стена подпирается солидным массивом, сложенным из необожженного кирпича. Массив этот, по-видимому, ради предотвращения эрозии прикрыт еще одной стеной. Первоначально он, помимо прочего, служил опорой для деревянной надстройки, отдельные фракции которой сообщались между собой посредством лестниц. Ни те ни другие до наших дней не сохранились. В Баракиш можно было проникнуть лишь через одни ворота, расположенные на юго-западе и защищенные башней; потайной ход, проделанный в восточном направлении, позволял выйти в святилище Накраха.

Это Кариб'иль Ватар окружил Баракиш впервые крепостной стеной — вероятнее всего, из камня. Однако стена, которую можно увидеть и в наши дни, была сооружена между IV и II веками до н. э.^{5} Она заменила свою предшественницу в самом буквальном смысле: не только взяв на себя функцию защиты города, но и встав в основном на то же самое место, где стояла первая. Прежде всего были возведены большие ворота, выходящие на юго-запад. Потом работы были продолжены в восточном и северном направлениях. Следуя за поворотом стены на восток, обнаруживаешь на ней надпись, сделанную главами каравана 'Аммисадаком и Са'дом^{6}. Что касается северной и западной частей стены, то их сооружение относится, быть может, к эпохе Саладина (Салах ад-Дина): известно, что одно время султан пребывал в Баракише и велел произвести там важные восстановительные работы.

Чисто оборонительными потребностями трудно объяснить возведение таких высоких и столь заботливо украшенных орнаментом стен. Перед лицом какого врага они сооружались? Что кочевники могли бы предпринять против них? У бедуинов отсутствовали необходимые для взятия крепостей знания, навыки, осадная техника. Для овладения ею требовались усилия целого государства, даже Кариб'иль осаждал Нашшан три года, прежде чем заставил его сдаться. Истина в том, что оборонительные сооружения такого рода служили прежде всего выставлению напоказ богатства города, вокруг которого они возводились. Нет ничего удивительного в том, что разбогатевшие на торговле благовониями города вроде Ма'ина, Баракиша, Шабвы понастроили вокруг себя столь великолепные оборонительные ансамбли, и в том, что вожди караванов хвастались тем, что финансировали те или иные отдельные сооружения.

Южноаравийские города отличаются от своих аналогов на Ближнем Востоке своим урбанизмом, весьма своеобычным. Вовсе не следует пытаться как-то уяснить себе те правила градостроительства, которые были свойственны древности: их просто-напросто не существовало. Не было не то что общей, но и вообще никакой концепции города, организованного по какому-либо плану. В средиземноморских городах той эпохи трудно различить, например, улицы, которые возводились бы по линиям заранее данного чертежа как два более или менее параллельных ряда строений. Совсем не просто отличить общественные здания от частных домов, площади от рынков и в некоторых случаях даже храмы от некультовых сооружений.

Даже по вопросу о том, что, собственно, следует считать городом, историками было пролито немало чернил. Сами древние авторы оказались — невольно, разумеется, — у самых истоков полемики: разве Плиний не насчитал 60 храмов в Тамне и 60 в Шабве?^{7} И вот, когда майор Хамильтон в 1938 году закончил раскопки одного из них, он вынужден был признать: перед ним не храм, а мавзолей. Шабва, стало быть, представляла собой обширный некрополь^{8}. Некоторые историки, подчеркивая тот факт, что в ряде городов (Ма'ин, Майфа' и Тамна') вообще не обнаружено домов с надземными помещениями, задаются законным вопросом: что же это за города, какова их истинная природа?^{9} Трудность распознавания функционального предназначения различных строений и помещений в этих строениях лежит в основе проблемы, которая далеко не повсеместно находит удовлетворительное решение. Причина этого такова: храмы и частные дома очень часто возводились по одним и тем же архитектурным проектам и с использованием одних и тех же приемов строительной инженерии. Чтобы отличить одни от других, следует во внимание принимать прежде всего их этажность, их разрез, их вертикальную проекцию. Однако как раз верхние этажи у раскапываемых зданий чаще всего не сохранились — по причинам разным: эрозия, пожары, грабежи…

Археологам во многом помогли аналогии с современным традиционным зодчеством. Так, еще в 1942 году сэр Леонард Булей (Woolley) высказал две догадки: 1. Древние дома в Хадрамауте должны походить на нынешние. 2. Строения в Шабве не были ни храмами, ни усыпальницами. Однако они тогда так и не смогли возобладать по причине скудости открытых к тому времени памятников. Лишь в восьмидесятые годы противники его взглядов оказались вынужденными капитулировать перед очевидностью: каменные цоколи служили основанием для зданий иногда очень высоких. Раскопки в Шабве сделали решающий вклад в решение проблемы.

Путешественник, подъезжая к Шабве с запада, узнает ее издали по ее серым холмам, усеянным валунами и покрытым галькой. По холмам, которые смотрят на окрестные поливные поля с высоты в пятьдесят метров. За сотню метров до въезда в город он по мосту пересечет взятое здесь в трубопровод течение вади 'Атф. Затем поднимется по широкому гребню холма Карат аль-Хадида — и окажется перед линией укреплений, венчающей хребет и сочленяющейся с укреплениями внутри города. Пройдя мимо угловой башни Дар аль-Кафир, он попадет в широкую впадину, очерчиваемую треугольником холмов: аль-'Акаб с юга, аль-Хадида с запада и аль-Фиран с востока. В наши дни это пространство называется ас-Сабха (солончак), по причине множества соляных рудников^{10}. Соль, используемая со времен античности, послужила городу основой благосостояния; однако ее присутствие имеет и обратную сторону: оно делает всю эту небольшую долину довольно неустойчивой, губчатой, а после выпадения дождей покрывает ее белесой коркой.

Итак, наш путешественник идет вдоль вала, за которым высятся грозные башни, и доходит до больших северных ворот. Он видит открывающуюся перед ним центральную транспортную ось города, которую он, однако, поостережется назвать «главной улицей» — настолько изменчива она по ширине и настолько капризна ее трасса. Лишь сравнительно недавно она была относительно спрямлена. С той и с другой ее стороны высятся многочисленные (около 120) и очень похожие одно на другое здания^{11}. Мысленно вернувшись к началу нашей эры, постараемся воспроизвести их первоначальный облик. Построенные в плане прямоугольника, они часто состоят из множества этажей. Все они выглядят очень массивно — с их солидными каменными цоколями высотой от одного до двух метров, с их поднимающимися ко входу неудобными лестницами, слуховыми окнами, нижним нежилым этажом и последовательным нагромождением (без уступов) этажа на этаж, которое увенчивается террасой на кровле. Эти дома скорее походят на башни, нежели на мирное жилище. Вспомним текст Страбона:

На востоке в основном живут Хатрамотиты (обитатели Хадрамаута), имеющие столицей Шаботу (Шабву). Все эти города (аравийские) подчинены властителю, процветают, богаты многочисленными храмами и царскими дворцами. Их дома походят на египетские своим способом строить деревянные комнаты^{12}.

Самый замечательный из этих домов поставлен боком к северным воротам и возвышается над главной улицей более чем на 5 метров. Это монументальное здание, раскопанное французскими археологами в период 1975–1985 годов, состоит из центрального строения (А), включающего в себя великолепный каменный цоколь, на котором зиждятся несколько деревянных этажей, а также — из одноэтажного здания (Б), обрамляющего покрытый керамической плиткой двор. Восточное и западное крылья здания Б частично охватывают и здание А, оставляя тем самым лишь очень узкий вход во двор. Последний разделен оградой на две части: первая включает в себя монументальную каменную лестницу, ведущую на первый этаж здания А, который выше двора примерно на 4 метра.

Этот монументальный ансамбль, сооруженный около I века до н. э., был идентифицирован как дворец Шакир, резиденция царей Хадрамаута^{13}. Он будет сожжен сабейцами в начале III века н. э., потом восстановлен и украшен несколькими десятилетиями позднее и окончательно разгромлен в V веке. До наших дней дошел только его каменный цоколь да некоторые остатки кирпичных стен первого этажа.

«Главная улица», поднимаясь к югу, приводит к монументальному храму Сийаха^{14}. Ныне лишь с трудом можно представить себе его великолепие: он был уставлен статуями и другими произведениями искусства, но все это исчезло. На его монументальной лестнице и над ней высились четыре статуи и четыре покрытых бронзой пилона. С восточной стороны на мощном цоколе-монолите была установлена колоссальная статуя из бронзы. Смежные террасы были украшены статуями животных (возможно, лошадей в натуральную величину) и другими бронзовыми статуями. Все это в совокупности составляло всего лишь парадный вход в храм. От входа кое-что сохранилось, от самого храма — ничего. Сказанное относится к конечному состоянию сооружения, датированному первыми веками нашей эры; что же касается предыдущих состояний, то единственный их остаток — подиум с ведущими на него ступеньками.

Можно и дальше продолжить прогулку в глубь древнего города, погребенного под заносами. В древности дома располагались здесь в непосредственной близости друг от друга, иногда даже соприкасаясь, но все же не имели общих стен. Они выстраивались в довольно правильную прямую линию, оставляя, однако, между собой лишь тесные проходы. «Улицы» в ту эпоху были всего лишь незастроенными пространствами, оставленными между высокими строениями, — нынешний Шибам в Хадрамауте^{15} довольно точно воспроизводит панораму древнего города. Проблемы соседства, проветривания помещений и другие бытовые вопросы должны были быть довольно-таки острыми, однако тексты не содержат никаких указаний на них. Вряд ли когда-либо существовали коллективные системы вывоза нечистот и мусора, канализации, снабжения водой — лишь индивидуальные цистерны у подножия каждого дома или внутри него. Нет и следа центрального рынка, построенного по модели греко-римской агоры с портиками, укрывающими под своей сенью лавочки торговцев.

Остается неизвестным, как земли в Шабве распределялись между собственниками, перераспределялись, продавались и покупались, сдавались в аренду, передавались по наследству и пр. Владело ли такое-то или такое-то племя отдельной территорией, на которой и селило своих членов, сохраняя тем самым свою этническую однородность в данном квартале? Сопоставления с нынешними моделями побуждают рассмотреть такого рода гипотезу. Но можно выдвинуть и противоположную ей: наличие свободного рынка предполагает межплеменную пестроту. Как бы то ни было, уже дороговизна строительства жилья сама по себе предопределяла социальный облик горожан: лишь весьма состоятельные семьи могли позволить себе удовольствие жить внутри городских стен.

Все, без исключения, строения имеют массивный каменный цоколь высотой от двух до четырех метров. Этот приподнятый цоколь, опирающийся на не менее мощный фундамент, призван нести на себе огромную нагрузку — тяжесть всех этажей. Этажи на протяжении веков не раз подвергались обновлению, даже их число, вероятно, менялось, то увеличиваясь, то уменьшаясь, но раз и навсегда установленный под ними цоколь стоял незыблемо, как скала. Они, цоколи, не поддаются эрозии и составляют самую сущность пейзажа древнего города.

С боковой стороны к дому пристроена относительно высокая лестница, открывающая доступ на первый этаж. Любопытное обстоятельство: стены дома, его этажи, его каркас построены исключительно из дерева. Деревянные стоянки и балки составляют костяк строения и их сочленения воспроизводятся в неизменном виде на каждом новом уровне, на каждом более высоком этаже. Ныне такая техника строительства может показаться весьма странной — в стране, начисто лишенной растительности. Вот это строительство в течение тысячелетий «многоэтажек» из дерева, не извело ли оно начисто дремучие леса, о которых говорят древние авторы? Имеются серьезные основания принять это предположение.

Как определить высоту древних домов? Задача трудная. Особенно если принять во внимание, что дошедшие до нас фрагменты древних стен не превышают в высоту двух метров. Для ее решения археологи могут обратиться к текстам посвящения, таких, как: «три этажа этого здания (?)», «четыре этажа»… Или еще к таким, не вполне вразумительным: «шесть уровней с шестью этажами (дворца), из которых высший уровень включает в себя два этажа»^{16}. Изображаемые на барельефах дома суть, предположительно, довольно верные копии со своих оригиналов — с их этажами, с их парадными подъездами, которые украшены пилонами, с их террасами, огражденными парапетом, не непрерывным, но расчлененным. Высокие жилые дома в современном Йемене, эти правнуки античности, продолжают ее многовековую традицию. Не впадая в преувеличения относительно возможного числа этажей, можно тем не менее с достаточной уверенностью сказать: преобладающим типом городского жилья в древности был, конечно, «дом-башня».

В таком типе строений на первое место выходит оборонительная функция древнего жилища. Цоколь приподнимает дом, делая доступ в него довольно трудным. Предполагаемая высота здания также служит элементом его защиты. Малочисленные и очень узкие отверстия в стенах первого этажа могут быть при необходимости использованы как бойницы для стрельбы из лука, а верхние террасы — для наблюдения за противником и для отражения его атак при помощи всякого рода метательного оружия. Итак, обитатели дома видят в нем свое убежище и свою крепость. На протяжении всей своей древней истории и совсем недавней, йеменцы с успехом находили своим жилищам и такое применение. Единственное уязвимое место состоит в выборе строительного материала: деревянные каркасы зданий частично выступают наружу — их легко поджечь.

Высокий тип домов вовсе не монополия одной только Южной Аравии. В Эфиопии дворцы аксумских государей, возводимые с самого начала нашей эры, также состоят из нескольких этажей из дерева и из каменного цоколя. Или, вернее, состояли, а сохранившиеся обелиски дают некоторое представление о пышном декоре экстерьера. В дельте Нила немало высоких домов из кирпича и дерева, с окошками-бойницами и с башнями-голубятнями по обеим сторонам. Фрески и мозаики Помпеи также воспроизводят тот же тип конструкции — одновременно мощный и хрупкий. В южной Сирии башни-дома обеспечивают неприкосновенность окружающих их садов и виноградников. В Киликии такой же тип домов весьма распространен в эллинистическую эпоху. В целом, тип башен-домов общ для местностей, которым угрожают набеги кочевников, и наиболее распространен на периферии земледельческой зоны.

Более того, дома-башни — достояние не одной только античности. В Средние века, как и в Новое время, такие дома можно встретить в широком ареале от Италии до Кавказа. Останемся, однако, в Йемене, где градостроительство явно предпочитает вертикальное направление. Дома на высоких плато Хадрамаута и в вади Дав'ан весьма походят на замки, а дома-фермы в оазисах на плоскости — на маленькие форты. Все они несут на себе шрамы грабежа, поджога, погрома, все они хранят память о былых сражениях. В течение веков они даже продвинули вперед фортификационные работы: амбразуры в стенах, галерея с навесными бойницами над входом, парапеты с промежутками для амбразур на террасах, внутренние двери и т. п.^{17} Появление земляных валов не испортило их экстерьера. В городе, как и в деревне, именно потребности обороны — главнейший мотив возведения высоких домов. Правда, их высота некоторыми авторами истолковывается как производная от цены на землю: так, к примеру, объясняется высота домов в Шибаме (Хадрамаут) или в современной Сане. Это, возможно, еще одна составляющая того же явления. И еще одна, причем на этот раз совершенно бесспорная: престиж. Величина дома — зеркало богатства его сеньора.

Строительство каждого из этих домов требует весьма разнообразных материалов (камня, строительного леса, необожженных кирпичей) и столь же разнообразных профессий (камнеломов, камнетесов, каменщиков, плотников). Работающих нужно кормить и вознаграждать за их труд. Все это предполагает наличие очень значительных финансовых средств у будущего домовладельца или у пайщиков товарищества^{18}.

Представители племенной верхушки и заказывают строительство больших домов, и отмечают надписями на их стенах его завершение. Поэтому до нас дошли и их имена, и их происховдение. Один пример: Раф'ан, Йа'иль, Нимрам, Ллишарах, Марсадум совместно построили дом в Шабве^{19}. Те сто двадцать домов, что ныне открыты в этой бывшей метрополии, должны были принадлежать зажиточным и богатым семьям. Плотность заселения в ряде кварталов такова, что она просто не оставляет места для более скромных жилищ. Крестьяне жили вне города, среди своих орошаемых полей. Эта типология мест проживания подтверждает наш взгляд на южноаравийское общество как раз в высокой степени иерархическое.

Посетим один из таких домов-башен. Мы поднимаемся по крутой лестнице на цоколь, проходим под тяжелым деревянным порталом, входим через массивную украшенную бронзовым запором дверь — и оказываемся внутри, в самом начале коридора, который проложен через весь нижний этаж. По обе его стороны — ряд небольших темных помещений, каждое из которых отделено от коридора порогом, иногда довольно высоким. Помещения эти служат хранилищами и зерна, и фуража, и всего, что необходимо в быту. Здесь же — стойло, здесь же — и хлев.

В Йале в двух помещениях такого же рода обнаружено по каменной купальне, а в Шабве, в угловой комнате царского замка, найдено четыре каменных чана.

В нынешней Сане первые этажи домов, однотипных с древними, по-прежнему служат житницами, складом строительных материалов, дров и горючего; сюда же на ночь загоняется скот; здесь же хранится и вода — в кувшинах и прочих емкостях^{20}. В Шибаме (Хадрамаут) козы сами вскарабкиваются на цокольный этаж; там для них отведено несколько комнат.

В глубине центрального коридора имеется осевая лестница, ведущая на этажи. Последние, как кажется, совмещают функции жилых и парадных (приемных) помещений. Наличие этажей удостоверено в множестве надписей: один поздний текст повествует о том, что владелец восстановил и привел в должное состояние, устранив все последствия разрушения, свой дворец Шаб'ан, его этажи, его доступы (?), его приемный зал, его портики и все служебные помещения^{21}. Этот приемный зал или зал чести (масвад) упоминается во многих надписях. И в наши дни лучшие дома Саны не обходятся без дивана, гостиной, где мужчины принимают своих гостей в непринужденной и спокойной обстановке; без манзара, откуда принято любоваться пейзажем; и без мафраджа, помещения (часто весьма просторного), расположенного на самой кровле дома, изолированного и доступного только для мужчин^{22}. В самых высоких домах пятый и шестой этажи составлены из комнат, предназначенных для постоянного или временного (в зависимости от сезона) проживания, но, вообще говоря, помещения на верхних этажах могут выполнять и иные функции. Все эти сравнения (может быть, несколько натянутые) с традиционной йеменской архитектурой рискуют ввести в заблуждение, так как нравы и образ жизни, конечно, изменялись в ходе двух тысячелетий. Тем не менее остается достаточно правдоподобным то, что традиции зодчества в такой обособленной стране, как Йемен, восходят к доисламской эпохе.

Дома эпохи южноаравийской античности не очень-то радуют взор своей орнаментальной отделкой. Их цоколи сложены в основном из нетесаного камня. Только в исключительных случаях, в домах наиболее красивых, перевязка каменной кладки обработана тщательно, а каменные блоки несут на себе очень тонкую орнаментальную огранку. Деревянные остовы этажей, видимые в любом случае, представляющие собой однотипные и постоянно повторяющиеся конструкции, чаще всего прикрыты слоем глины, приглаженным рукой. И опять-таки лишь в виде исключения, эти конструкции облицованы известковой плиткой, заключенной в деревянные рамки и украшенной регулярной насечкой. Но такие исключения найдены лишь в великолепных дворцах Шабвы.

Внешний же декор выражается, по большей части, в том, что отверстия в стенах цокольного этажа (походящие скорее на бойницы, нежели на окна) со стороны улицы выбеливаются алебастром, а окна верхних этажей обводятся белым известковым раствором; возможно также, что в облицовке фасада применялись многоцветные камни. В дворце Шабвы один водосток (или их было несколько?) крыши предохранял фасад от ливневых потоков — по примеру такого же рода приспособлений, устроенного на некоторых домах в области гор 'Асира^{23}. Вряд ли какие-либо архитектурные украшения имелись на верху зданий — у их подножий археологи никогда не находили ни частей парапета, ни скульптур.

Многие дворцы в греко-римскую эпоху украшались зато металлическими накладками с изображениями людей и животных. К самым замечательным образцам жанра относятся две бронзовые пластины (размером 52 на 61 см), служившие декором к фасаду дома Йафеша в Тамне: они представляли нагих купидонов верхом на львах^{24}. Дворец Шабвы также был Декорирован бронзовой накладкой, на которой можно различить лошадь, лучника, барана и рычащего льва. Скорее всего, эти накладки не были предметом импорта, а были отлиты на месте, в Тамне или в Шабве, каким-нибудь бродячим художником-ремесленником, добравшимся до южноаравийских городов из одной из восточных провинций Римской империи.

Оставляя в стороне частности, сформулируем общее правило: внешний вид южноаравийских домов эпохи античности представляется суровым. То же впечатление оставляют и алтари для ладана, и орнаменты фасада и дверной рамы. Оно очень далеко от того, которое выражалось, не без гиперболизации, латинскими авторами:

Говорят, они (сабейцы) понастроили множество колонн, позолоченных или из серебра и не поскупились на драгоценные камни, чтобы только украсить ими двери и потолки своих дворцов. Таким образом, вид открывающейся в глубине колоннады просто восхитителен^{25}.

Чтобы оживить дома, следует еще раз воззвать к начертанным на них надписям-посвящениям — начертанным по случаю завершения строительства. В них прежде всего описываются различные работы, которые выполнены, и перечисляются разные материалы, которые при этом потреблены. Так, Ахрам и Зархам, дети Са'адума, и Бану Са'айм, сын одного из них, обладая ранее заложенным фундаментом, возвели на нем, этаж за этажом, целый дом, от уровня земли до кровли; они предварительно сделали заявку на строительство, и теперь их право на строение никем не может быть оспорено.

Дом также служит символом могущества своего владельца. Каждый из вышеназванных заявляет о своем богатстве, полученном в ходе введения в сельскохозяйственный оборот новых земель и в итоге своей военной и коммерческой деятельности. Точно так же племенные вожди, знать и члены царской фамилии владеют большими домами, по отношению к которым провозглашают себя не просто владельцами, а — сеньорами, господами. Оттуда, как из дворца, они управляют своими землями, собирают налоги, отдают распоряжения членам своего племени, вызывают к себе его вождей, собирают их и т. д. Дом, таким образом, утверждает их власть. И их легитимность — тоже. Государи передают власть своим наследникам в одном и том же дворце: цари Сабы — во дворце Салхин, Нашшана — во дворце 'Афрав, Авсана — во дворце Мисвар, Катабана — во дворце Хариб, Хадрамаута — во дворце Шакир.

Торжественные надписи высекаются на стенах дома даже иной раз много лет спустя после завершения его строительства. Они повествуют и о других достойных упоминания работах. Один домовладелец сообщает о приобретении им новых земель и, в частности, участков, прилегающих к его дому. Другой добивается успеха в орошении земель за чертою города, во введении их в хозяйственный оборот. Третий отрывает в пустыне колодец и взращивает вокруг него пальмовую рощу. Четвертый строит конюшню. В Джауфе «дети» племени Шайбан извещают в одной из надписей, что ими вспаханы все находящиеся в их распоряжении пустоши и что они приняли участие в возведении дворца Шаб'ан^{26}. В вади Байхан некие Ахдаб и Са'адун со своими сыновьями и товарищами построили дома, служащие местом складирования военной добычи, местом заключения пленных и рабов, местом хранения снятого с окрестных полей урожая и, несомненно, собранной натуральной ренты^{27}. Все эти тексты недвусмысленно указывают не только на экономическую, но и на политическую функцию такого рода жилища.

Религиозную функцию оно, несомненно, также выполняет, хотя выносить о ней сколь-либо определенное суждение весьма затруднительно. По крайней мере, самые большие дома должны были бы включать в себя особые культовые помещения — вроде частных молелен с алтарями для воскуривания фимиама, с изображениями богов, молелен, где могли бы совершаться жертвоприношения, отправляться другие обряды культа, храниться поднесенные богам ценности и т. д. Раскопки дома Хадас в Тамне обнаружили любопытную бронзовую пластину с изображением руки, которая держит светильник. На пластине надпись:

Своему Богу и Господину (он) отдает руку с горящим во мраке светочем, принося посвящение, соответствующее тому, что он Ему обещал и позднее подтвердил. Он доверил господину Йасула все свои силы и способности (…)^{28}.

Однако не все предметы однозначны в смысле своего применения, так что те, что отрыты в ряде строений, далеко не всегда внятно говорят о своей функции. Уже то, что термин «байт» указывает и на дом, и на храм, делает возможным смешение обоих древними аравитянами. Археологи, в свою очередь, мучаются вопросами о природе некоторых больших зданий с внутренним двором. Эта оригинальная архитектурная формула охватывает в равной степени и храмы, и дворцы. Она воплощается, всякий раз с некоторыми нюансами, и в храме Бар'ана в Ма'рибе, и в царском замке в Шабве, и в главном здании Тамны^{29}. Конечно, организация пространства центрального здания — это гипостиль (обширный зал, потолок которого подпирается колоннами) внизу или на одном из верхних этажей — позволяет провести различия, однако исчезновение всех верхних структур делает проведение идентификации крайне затруднительным. Можно спросить себя, не использовались ли одни и те же здания и как святилища и как жилища одновременно, и не меняли ли они своих функций за долгий период своего существования.

Наша документация страдает от отсутствия равновесия: содержание текстов относится исключительно к зажиточным и богатым слоям древнеаравийского общества, деревни же и фермы вообще не оставили никаких надписей, если не считать нескольких имен. Древние южноаравийские деревни, погребенные под толстым слоем ила, нанесенного с их же полей, вызывают интерес археологов лишь с самых недавних пор. Впрочем, не так уж и трудно восстановить их облик в нашем воображении: скопление небольших, как правило, по размеру домов из камня, необожженного кирпича или глинобитных, одноэтажных или в несколько этажей.

Вот обычный — по крайней мере для Джауфа, Ма'риба и Байхана — тип поселения: деревня состоит из кольца, линия которого нигде не разрывается, прижавшихся друг к другу домов^{30}. Такой план построения явно предполагает оборонительную функцию. Если кольцо составляется из относительно низких домов, повернутых к окружающему миру «спиной», то есть своими слепыми торцами, — функция эта выполняется лишь с посредственным успехом; но если дома высоки, насчитывают несколько этажей — они являют собой, каждый в отдельности, а главное, в совокупности, настоящую крепость. Очерченный ими круг определяет собой внутреннее пространство деревни, заполняемое другими домами или святилищами. Доступ в деревню обеспечивается многочисленными проходами, которые проделаны между домами внешнего кольца и которые легко могут быть перекрыты.

Приведем лишь один пример деревни подобного типа: аль-Джанадила, на краю вади Марха. Поселение построено в плане неправильного эллипса, максимальный диаметр которого равен 210 метрам. Оно состоит из кольца домов, либо тесно прижавшихся друг к другу, либо соединенных общими стенами, обычными или даже двойными. В западном его секторе обнаружено, кроме того, несколько каменных Цоколей, которые явно служили основанием для самых богатых и, следовательно, самых высоких домов. Этажи последних, как всегда, не сохранились. Были ли они сложены из дерева или из кирпича-сырца? Вопрос также остается открытым. Городок Хаджар аль-Джубиййа (вади Дура) в первые века нашей эры также защищал себя кольцом могучих домов-крепостей. Более глубокие раскопки показали, что кольцо это воспроизводилось на месте и по подобию более древних сооружений того же типа^{31}.

Система кольца, составленного из вплотную друг к другу стоящих домов, характерна не только для деревень или городков, но и для более крупных центров — таких, как, к примеру, Наджран. Этот город (нынешний Ухдуд) включает в себя кольцо домов, имеющих под собой солидные каменные цоколи и состоящие из нескольких этажей. Из такого же кольца выросли многие города Южной Аравии, а само кольцо, возможно, уходит корнями к «бронзовому веку». В самом деле, в пустыне Негев (в нынешнем Израиле) и в пределах древней Сабы известны поселения «кольцом», датированные XI–X веками до н. э. Некоторые из них, став городами, окружают себя дополнительно и крепостной стеной — во времена первых мукаррибов. Это, к примеру, Йала, недалеко от Ма'риба, которая возвела вокруг своих домов, построенных кольцом, каменную стену^{32}. Другие же города, как Хину аз-Зурейр и тот же Наджран, напротив, долго сохраняли свое оборонительное кольцо из «сросшихся» между собой домов.

Такая архитектурная концепция предполагает наличие весьма четкой и последовательной социальной организации. Интересы безопасности властно диктуют свои требования: никаких слабых, уязвимых мест в системе кольца не должно быть, а следовательно, план заселения должен быть цельным и полным еще до начала строительства; недопустимы и раздоры между обитателями соседних домов. Необходимость поддержания хотя бы минимальной сплоченности для совместного отпора врагу диктует относительную скромность во взаимоотношениях тех социальных групп, что дома эти заселяли: именно так, скорее всего, обстояло положение в начале первого тысячелетия до н. э. Заслуживает внимания и тот факт, что тысячелетием позднее группы арабов, приходящие с севера и постепенно оседающие в больших вади, смежных с пустыней, образуют поселения по старой южноаравийской модели. Вполне возможно, что такие деревни в вади Марха, как Хаджар ан-Наб, Хаджар Талиб и Хаджар Хизма, построенные в форме защитного кольца, обязаны своим происхождением именно новоселам, северным арабам^{33}.

Мало ферм в собственном смысле этого слова известно, значительно менее того раскопано. Из них ферма А из аль-Хурейзы — самая древняя^{34}. Она, как и большинство домов, сложена из необожженного кирпича. С ее довольно солидными стенами цокольного этажа толщиной в 0,40 метра она вполне могла состоять из двух, а то и из трех этажей: высота все же не монополия одних только аристократических домов. В цокольном этаже один ряд помещений, по одну сторону от коридора, выходит на открытый двор, и в них сохранились многочисленные следы от пребывания, очевидно, содержавшихся там домашних животных; в помещениях же второго ряда (их следует, наверное, обозначить как комнаты) найдены скамейки и большое количество керамических изделий, датируемых IV или V веками н. э. Другие фермы отрыты в округе Шабвы, в местечке по имени аль-'Окм. От них остались, к сожалению, лишь фундаменты, структура которых все же позволяет воссоздать мысленно план цокольного этажа^{35}. На огороженном, но под чистым небом, участке женщины, защищенные оградой от ветра и от чужого взгляда, готовили пищу: они оставили после себя мельничные жернова, каменные сосуды, балку, украшенную головой кабана, и т. д.

Глина не единственный строительный материал; от Байхана до Макхи многие деревни построены исключительно из камня. Их фермы — в хорошем состоянии. Некоторые сохранились даже настолько хорошо, что в них и поныне селятся полукочевники, давая себе лишь труд покрыть их новой крышей. Именно так и произошло с домами деревни Сурбан^{36}.

Размеры обнаруженных ферм колеблются очень широко. От самых маленьких, длиной всего в 6 метров, — до более сложных конструкций, длиной от 15 до 20 метров. Имеются, наконец, и фермы очень большие: от 300 до 500 метров. Последние принадлежали, без сомнения, тем крестьянам, которые обогатились на пути концентрации земельной собственности. В любом случае размах таких колебаний отражает высокую социальную дифференциацию в Южной Аравии. Нынешние бедуины, занимающиеся самочинными раскопками на месте древних ферм, время от времени извлекают из-под земли восхитительные керамические изделия VIII–VI веков до н. э.^{37}

На основании проводимых изысканий трудно сказать что-либо определенное относительно эволюции форм жилища, как и о причинах изменений в выборе строительных материалов. Положим, нечему особенно удивляться, когда жилье в области первичных массивов оказывается построенным из гранита и сланца, то есть из того, что было под рукой. Гораздо более странным выглядит то обстоятельство, что в районе известковых пород победу в конкуренции с известняком одерживает сырцовый кирпич. Но, как видно, всюду — свои строительные традиции.

Повсеместно сельскому жилищу, как, впрочем, и городскому, присущи две характерные черты: четырехугольная форма строения и его высота. За городом, как и в городе, дома-башни обеспечивают дозор и охрану своей территории.

Примечания:

Города и деревни

¹ В качестве примера приведем предгорье Джебеля Низаййин к западу от Байхана.

² Breton J.-F., «Les fortifications d'Arabie méridionale…», op. cit., pp. 17–19.

³ Id., ibid., pp. 95–97.

⁴ Bessac J.-L qualifie cet assemblage à la règle malléable de «lesbien», Fouilles de Shabwa, III (sous presse).

⁵ De Maigret A. et Robin Ch., «Le temple de Nakrah à Yathill (aujourd'hui Barâqish)…», CRAIBL, 1993, p. 430…

⁶ Cf. chap. III.

⁷ Pline, Histoire naturelle, livre VI, 153–155.

⁸ Hamilton R. A. В., «Six Weeks in Shabwa», The Geographical Journal, 1942, p. 116.

⁹ Beeston A. F. L, «Functional Significance of the Old South Arabian "Town"», PSAS, Londres, 1971, pp. 26–28.

¹⁰ Breton J.-F., «Le site et la ville de Shabwa», Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 59–66.

¹¹ Darles Ch., «L'architecture civile à Shabwa», Fouilles de Shabwa, II, 1992, p. 83…

¹² Strabon, XVI, 4, 2 et 3.

¹³ Seigne J., «Le chateau royal de Shabwa: architecture, techniques de construction, et restitutions», Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 113–131, et В J.-F., «Le château royal de Shabwa: notes d'histoire», Fouilles de Shabwa, II, pp. 209–229.

¹⁴ Breton J.-F. et Darles Ch., «Le grand temple», Fouilles de Shabwa, III (sous presse).

¹⁵ Breton J.-F. et Darles Ch., «Shibam», Storia délia città, n° 14, Milan, 1980.

¹⁶ Тексты с Высоких Земель в Йемене.

¹⁷ Doe В. et Serjeant R. В., «A Fortitied lower-House in Wâdî jirdân (Wâhidî Sultanate)», BSOAS, XXXVIII, 1975, pp. 1–23 et 276–295, pl. I–VIII et I–III.

¹⁸ Breton J.-F., LArchitecture domestique en Arabie méridionale du VII^e siècle auant J. C. au IV^e siècle après J. С., thèse de doctorat d'Etat, université de Paris-I, 1997.

¹⁹ Pirenne J., Les Témoins écrits de la région de Shabwa et l'histoire, Paris, 1990, pp. 72–73.

²⁰ Bonnenfant P., Sanaa, Architecture domestique et société, Paris; 1996, p. 104; exemple: Bayt G.: p. 208, fig. 9 et p. 209.

²¹ Traduction Robin Ch.

²² Bonnenfant P., Sanaa, Architecture domestique…, 1996, pp. 145–153; exemple maison Bayt az-Zubaytî, pp. 249–260.

²³ Mauger Th., Tableaux d'Arabie, Paris, 1996: maisons de Bilad Qahtan, Bani Bishr, etc.

²⁴ Yémen, au pays de la reine de Saba', 1997, p. 202.

²⁵ Agatharchide, éd. Müller, p. 100.

²⁶ Текст, датированный V в. н. э.

²⁷ Текст, датированный I в. н. э.

²⁸ Yémen, au pays de la reine de Sabav, 1997, p. 110 (I^er siècle av. J.-G).

²⁹ Breton J.-F., Darles Ch., Robin Ch., Swauger J. L, «Le grand monument dit T. T 1 de Tamna': architecture et identification», Syria, 1997, pp. 1–40.

³⁰ Breton J.-F., «A propos de Najrân», Etudes sud-arabes, Louvain, 1991, pp. 59–84.

³¹ Breton J.-F., McMahon A., Warburton D., «Two Seasons at Hajar am-Dhaybiyya (Yemen)», AAA, pp. 1–22.

³² De Maigret A., The Sabaean Archaeological Complex in the wâdî Yalâ…, 1988, pp. 10–20.

³³ Breton J.-F., LArchitecture domestique…, op. cit. pp. 92–100.

³⁴ Caton Thomsom G., The Tombs and Moon Temple of Hureidha (Hadhramawt), 1944, pp. 139–143.

³⁵ Audouin R., «Al-'Oqm (sur la zone IR3>, Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 55–59.

³⁶ Breton J.-F. et Darles Ch., «Hajar Surban 1 et 2: villages du Jabal an-Nisiyîn», Arabia Felix, 1994, pp. 46–62.

³⁷ Breton J.-F., LArchitecture domestique…, op. cit., pp. 69–89. Cf. aussi Breton J.-F., Coque-Delhuille Br., Gentelle P., ArramondJ.-Ch., Une vallee du Yémen antique: le wâdî Bayhân, à paraîtte.

Экономика и общество

¹ En Hadramawt, cf. Serjeant R В., «Haram and Hawtah, the Sacred Enclaves in Arabia», Mélanges Taha Husain, Le Caire, 1962, republié dans Serjeant R. В., Studies in Arabian History and Civilisation, Variorum Reprints, Londres, 1981, pp. 41–58.

² Robin Ch., Sheba…, Paris, 1996, col. 1194.

³ Robin Ch., «Esquisse d'une histoire de l'organisation tribale en Arabie du Sud antique», La Péninsule Arabe d'aujourd'hui, CNRS, 1982, pp. 19–20.

⁴ Robin Ch., La Cité et l'organisation sociale…, 1979, p. 157.

⁵ Preissler H., «Abhängigkeitsverhältnisse in Südarabien im mittelsabäischer Zeit (1. Jh. v. u. Z. — 4. Jh. u. Z.)», Ethnogr. Archäol. Zeitung., 25, Leipzig, 1984, pp. 73–83.

⁶ Textes cités dans Avanzini A., «Remarques sur le «matriarcat» en Arabie du Sub», LArabie antique de Kartell à Mahomet, REMM, n° 61, 1991–3, pp. 159–160.

⁷ Robin Ch., «Two Inscriptions from Qaryat al-Faw mentionning Women, Araby the Blest», Studies in Arabian Archaeology, Copenhague, 1988, pp. 172–174.

⁸ Avanzini A., «Remarques sur le matriarcat…», op. cit. p. 160.

⁹ Strabon, XVI, 4, 25.

¹⁰ Chelhod J., «L'évolution du système de parenté au Yémen», LArabie du Sud. Histoire et civilisation, Maisonneuve, Paris, 1985, p. 108…

¹¹ Beeston A. F. L, «Women in Saba'», Arabia and Islamic Studies, Articles presented to R. В. Serjeant… Edited by Bidwell R. L et Smith G. R., Longman, Londres, 1983, pp. 7–13.

¹² Avanzini A., «Remarques sur le "matriarcat".», op. cit. 1991, p. 160.

¹³ Ryckmans J. et alii, Textes du Yemen antique inscrits sur bois, 1994 (texte YM 11 726).

¹⁴ Texte Jamme 619.

¹⁵ Levkovskaya G. M. et Filatenko A. A., «Paleobotanical and Palynological Studies in South Arabia», Review of Paleobotany and Palynology, 73,1992, pp. 241–257.

¹⁶ Ryckmans J. et alii, Textes du Yémen antique inscrits sur bois, 1994, pp. 54–55 (texte YM 11 729).

¹⁷ Pline, Histoire naturelle, livre XIII, 34–35.

¹⁸ Lankester Harding G., Archaeology in the Aden Protectorates, Londres, 1964, pl. LII; Bafaqih M. A., «The Enigmatic Rock Drawings of Yatûf in wâdî Girdân. Notes and Observations», PSAS, vol. 8, 1978, pp. 5–14.

¹⁹ Lundin A., «Le décret de Hadaqan sur l'exploitation de la terre», Palestinskij Sbornik, vol. 29,1987.

²⁰ Несмотря на наличие диких маслин на высокогорных плато.

²¹ Goblot H., Les Qanats. Une technique d'acquisition de Peau, Paris, 1979, pp. 105–106.

²² Traduction Abdallah Y., Ein altsüdarabisher Vertragstext von den neuentdeckten Inschriften auf Holz, Arabia Felix, Beiträge zur Sprache und Kultur…, 1994, p. 1–12 et dans Archéologia, n° 271, septembre 1991, p. 52. Voir aussi Ryckmans J., «Pétioles de palmes et bâtonnets inscrits: un type nouveau de documents du Yémen antique», Académie royale de Belgique, Bulletin de la classe des lettres…, 1993.

²³ Pirenne J., «La juridiction de l'eau en Arabie du Sud antique d'après les inscriptions», L'Homme et l'eau en Méditerranée et au Proche-Orient, t. II: Aménagements hydrauliques, Etat et législation Lyon, 1982, pp. 84–86.

²⁴ Beeston A. F. L, «Qahtan. Studies in Old South Arabian Epigraphy», Fascicule 2: The Labakh Texts (with addenda to the «Mercantile Code of Qataban»), Londres, 1971.

²⁵ Cf. Roux J.-Cl., Fouilles archéologiques des ouvrages hydrauliques, DRAC du Languedoc-Roussillon, 1996.

²⁶ Ryckmans J. et alii, Textes du Yémen antique inscrits sur bois…, 1994, textes 13 (YM 11 743) et 12 (YM 11 730).

²⁷ Id., ibid., texte 15 (YM 11 738).

²⁸ Перевод, любезно предоставленный Ж. Рикманом до опубликования в PSAS, 1997.

²⁹ Pour toutes ces questions, voir Bessac J.-CL, Techniques de construction, de gravure, d'ornementation en pierre dans le Jawf (Yémen), et Le Travail de la pierre à Shabwa, à paraîtte dans Fouilles de Shabwa, III.

³⁰ Breton J.-F., «Les fortifications d'Arabie méridionale…», op. cit., pp. 158–159.

³¹ Ryckmans J. et alii, Textes du Yemen antique inscrits sur bois…, op. cit., pp. 43–44.

³² Id., ibid., pp. 63–65.

³³ Pritchard J., Ancient Near-Eastern Texts Relating to the Old Testament, Princeton, 1955,298, cité dans Briant P., Etats et pasteurs au Moyen-Orient, Paris, 1982, p. 127.

³⁴ Hérodote, III, 113.

³⁵ Retsö J., «The Domestication of the Camel…», op. cit., pp. 205–209.

³⁶ Strabon, XVI, 4,18.

Боги и их храмы

¹ Общие работы по южноаравийской религии: Ryckmans J., «Le panthéon de l'Arabie du Sud préislamique; Etat des problèmes et brève synthèse», Revue d'histoire des religions, 206, Paris, 1989, pp. 151–169; du même auteur: «Arabian religions, Middle Eastern Religions», Encyclopœdia Britannica, 1992, pp. 115–119 et 128 (bibliographie). Cf. aussi Bron F., «Los dioses y el culto de los Arabes preislamicos», Mitologia y religion del Oriente Antiguos, AUSA, Barcelone, 1995, pp. 412–447.

² Импорт статуэток греко-римских богов не предполагает с необходимостью какую-либо их «интерпретацию» южными аравитянами.

³ Nielsen D., Der dreieinige Gott in religionshistorischer Beleuchtung, I, Die drei Göttlichen Personnen; II, Die drei Naturgottheiten, Copenhague, 1922 et 1942.

⁴ Robin Ch., Les Hautes-Terres du Nord-Yémen…, 1982, pp. 49–50 et fig. 3, p. 54.

⁵ Cf. chap. I.

⁶ Schmidt J., «Tempel and Heiligtum von al-Masâgid», ABADY, I, 1982, pp. 135–143 et pl. 56.

⁷ Robin Ch., Sheba, 1996, col. 1160–1161.

⁸ Ryckmans J., «Le pantheon de l'Arabie du Sud…», op. cit., p. 164.

⁹ Théophraste, Histoire des plantes, live IX, 4, paragr. 5 et Pline, Histoire naturelle, livre XII, 62.

¹⁰ Cf. chap. IV.

¹¹ Robin Ch., Sheba, 1996, col. 1163–1164.

¹² Breton J.-F., «Les représentations humaines en Arabie préislamique», L'Image dans le monde arabe, CRNS Éditions, Paris, 1995, pp. 45–49.

¹³ De Maigret A. et Robin Ch., «Le temple de Nakrah à Yathill», CRAIBL, 1993, p. 480.

¹⁴ Pirenne J., Les Témoins écrits de la region de Shabwa et l'histoire, 1990, pp. 75–76 (texte RES 2693 du British Museum).

¹⁵ Ryckmans J., «La confession publique des péchés en Arabie méribionale préislamique», Le Muséon, t. LVIII, Louvain, 1945, p. 1–14. Voir aussi Ryckmans J., «Les confessions publiques sabéennes: le code sud-arabe de pureté rituelle», Annali dell'Istituto Orientale di Napoli 32, N.S., 1972, pp. 1–15.

¹⁶ Schmidt J., «Matib. Erater vorläufiger Bericht», ABADY, I, 1982 pp. 73–77.

¹⁷ Robin Ch. et Breton J.-F., «Le sanctuaire préislamique du Gabal al-Lawd (Nord-Yemen)», CRAIBL, 1982, pp. 621–627.

¹⁸ Robin Ch., Sheba, 1996, col. 1180–1181.

¹⁹ Garbini G., The Inscriptions of Sh'ib al-'Aql, Al-Gafnah and Yalâlad-Durayb, De Maigret A., The Sabaean Archaeological Complex in the wâdî Yalâ'…, 1988, pp. 21–41.

²⁰ Всякого рода гипотезы предлагались по вопросу о том, что же представлял собой интерьер овального пространства и как оно использовалось; предполагается наличие культовой утвари, скамей и стел с надписями.

²¹ Breton J.-F., «Le sanctuaire de 'Athtar dhû-Risaf d'as-Sawdâ…», CRAIBL, 1992, pp. 439–441.

²² Речь идет об общем расположении фигур в месопотамской иконографии, начиная с рельефов в Ур-Нанше, приблизительно датированных 2250 г. до н. э., и о ее иконографии, чье влияние, переданное через ряд промежуточных звеньев, дает себя чувствовать с большим запозданием и в Южной Аравии.

²³ Cf. Poir Pirenne J., Notes d'archéologie sud-arabe, III et IV, 1962 et 1965, et Yémen, au pays de la reine de Saba', 1997, p. 164.

²⁴ Cf. Breton J.-F., Arramond J.-Cl. et Robine G., Le Temple de 'Athtar d'as-Sawda', Paris, 1990 et Breton J.-F., «Le sanctuaire de 'Athtar dhu- Risaf d'as-Sawdâ'…», CRAIBL, 1992, pp. 429–449.

²⁵ Breton J.-F., «Temples de Main et du Jawf (Yémen): état de la question», Syria, à paraître en 1998.

²⁶ De Maigret A. et Robin Ch., «Le temple de Nakrah à Yathill…», op. cit., pp. 432–458.

²⁷ Проблема в следующем: изображения богов, если они вообще существовали, — скрывались ли они, как, например, в святая святых иерусалимского храма или же, напротив, были выставлены перед взорами верующих?

²⁸ De Maigret A. et Robin Ch., «Le temple de Nakrah à Yathill (aujourd'hui Barâqish)…», CRABL, 1993, pp. 471–475.

²⁹ Robin Ch. et Ryckmans J., «Le sanctuaire minéen de Nakrah à Darb as-Sabî (environs de Barâqish). Rapport préliminaire (seconde partie)», Raydân, vol. 5, 1988, pp. 91–159; première partie dans Robin Ch., Breton J.-F. et Ryckmans J. sous le même titre dans Raydân, vol. 4, 1981, pp. 249–261 et pl. 1-Х.

³⁰ Sedov A. S. et Bâtayi', «Temples of Ancient Hadramawt», PSAS, vol. 24, 1994, pp. 183–196.

³¹ Id., ibid., p. 188.

³² Will E., «L'adyton dans le temple syrien à l'époque impériale», Etudes d'archéologie classique, II, Annales de l'Est, université de Nancy, mémoire n° 22,1959, pp. 136–145, pl. XXXVI–XXXIX.

³³ Cf. Audouin R, «Sculptures et peintures du château royal de Shabwa», Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 167–173. Voir aussi les fresques de Qaryat al-Fau dans Ansary A. R, Qaryat al-Fau, A Portrait of Pre-Islamic Civilization in Saudi Arabia, Ryadh, 1981.

Мир мертвых

¹ De Maigret A., «Les pratiques funérairs», Yémen, au pays de la reine de Saba', 1997, pp. 165–166.

² Philby H. St. J.-B., Sheba's Daughters, Londres, 1939, pp. 373–379.

³ Две из этих мумий, извлеченные в Шибаме аль-Гйрасе (в районе Саны), находятся в университетском музее Саны.

⁴ Abd al-Halîm, N. D., «The Mummies of Shibâm al-Gharas (Sana'a District), al-Iklîl, 23, 1995.

⁵ Caton Thomson G., The Tombs and Moon Temple of Hureidha (Hadramawt)…, 1944, pl. XXIII–XLVIII.

⁶ Sedov A. V., Raybûn XV Cemetery (1985–1986 excavations), Raybûn Settlement (1983–1987 excavations), Moscou, 1996, pp. 117–143.

⁷ Roux J.-Cl., «La tombe-caverne 1 de Shabwa», Fouilles de Shabws, II, 1992, pp. 331–365.

⁸ Von Wissmann H. et Rathjens С., «Vorislamiche Altertümer», Rathjens-v. Wissmanche Südarabien-Reise, Band 2,1932, pp. 159–166.

⁹ Recherches menées par Michel Garcia et Madiha Rachâd.

¹⁰ Cleveland R., An Ancient South Arabian Necropolis, Baltimore, 1965.

¹¹ Phillips W., Qataban and Sheba, 1955, pp. 163–164.

¹² Albright F. P., «Excavations at Mârib, Yemen», Archaeological Discoveries in South Arabia, Baltimore, 1958, pp. 215–39 et pl. 182–188.

¹³ Antike Welt, n° 5, 28 Jahrgang 1997, pp. 429–430.

¹⁴ Will E., «La tour funéraire de Palmyre», Syria, XXVI, 1949, fasc. 1–2, pp. 87–116, pl. V–VI et «La tour funéraire de Syrie et les monuments apparentés», Syria, 1949, fasc. 3–4, pp. 258–313, pl. XIII–XIV. Plus récent, Sartre A., «Architecture funéraire de la Syrie», Archéologie et histoire de la Syrie, t. II, Saarbrücken, 1989, pp. 423–447.

¹⁵ Cf. Cleveland R., An Ancient South Arabian Necropolis…, op. cit., pl. 70–74: socles avec stèles et pl. 75–86: socles seulement.

¹⁶ Cf. Yémen, au pays de la reine de Saba', op. cit., pp. 152–157 et 171–173.

¹⁷ Жертвователи или усопшие? Археологический контекст не дает возможности определенно ответить на этот вопрос.

¹⁸ Sedov A. S., Ground Cemetery in the wâdî Na'am (Raybûn XVII), Raybûn Settlement (1983–1987 Excavations)…, Moscou, 1996, pp. 143–158, pl. CVIH-CXXXI.

¹⁹ Breton J.-F. et Bâfaqîh M. A., Trésors du wâdî Dura' (République du Yémen). Fouille franco-yéménite de sauvetage de la nécropoll de Hajar adh-Dhaybiyya, Paris, 1993.

²⁰ Vogt В., «Death, Resurrection and the Camel», Arabia Felex, 1994, pp. 279–290.

²¹ Henninger J., «Das Ppfer in den altsüdarabischen Hpchkulturen», réimp. dans Arabica Sacra; Orbis Biblicus et Orientalis, 40, Fribourg, 1981, pp. 204–253 et «Le sacrifice chez les Arabes», reimp. dans Arabica Sacra, Orbis Biblicus et Orientalis, 40, 1981, pp. 189–203.

²² Id., «Le sacrifice chez les Arabes», op. cit., p. 200.

²³ Sedov A. S., Ground Cemetery in the Wâdî Na'am (Raybûn XVII), op. cit., pl. CXIII.

²⁴ Nécropole de Raybûn XV.

²⁵ Vogt В., «Death, Resurrection and the Camel», po. cit., pp. 286–287.

²⁶ Rathjens С., «Sabaeica, Bericht über die archäologischen Ergebnisse seiner zweiten, dritten und vierten Reise nach Südarabien», II Teil, Die unlokalisierten Funde, 1955, photos 245–250, pp. 219–220.

²⁷ Alî 'Aqîl A., Les Stèles funéraires du Yémen antique, Mémoire de maîtrise, Paris, 1984 (exemplaire dactylographié) répertorie 159 stèles.

²⁸ Cf. Yémen, au pays de la reine de Saba', po. cit., pp. 168–170.

²⁹ Will E., «De la Syrie au Yémen: problèmes des relations dans le domaine de l'art», LArabie préislamique et son environnement historique et culturel, Actes du colloque de Strasbourg, 1989, pp. 271–281.

³⁰ Tassinari S., «Propos sur la vaisselle de bronze», Trésors du wâdî Dura'…, 1993, pp. 49–50 et pl. 11,13,14, 26–28.

³¹ Вероятно, так следует толковать назначение строения номер 74 в Шабве.

К новым горизонтам

¹ Robin Ch., Les Hautes-Terres du Nord-Yémen avant l'Islam…, 1.1, Istanbul, 1982, pp. 45–46 et 48–67.

² Robin Ch., «Aux origines de l'Etat himyarite: Himyar et dhû-Raydân», Arabian Studies in Honour of Mahmoud Ghul, Symposium at Yarmouk University, 8–11 décembre 1984, Wiesbaden, 1989, pp. 104–113, ou plus récemment Undell R.D., «The Rise of the Himyar and the Origins of Modern Yemen», Arabia Felix, 1994, pp. 273–279.

³ Средний показатель в течение десяти лет (1978–1988) для Йарима, максимум там же в 1981 г. — 1710 мм. Средний показатель для перевала Сумара — около 630 мм.

⁴ Ryckmans J., «L'apparition du cheval en Arabie ancienne», Ex Oriente Lux, 17, 1963, pp. 211–226.

⁵ Wilkinson T. J., Edens С., Gibson M., «The Archaeology of the Yemen High Plains: a preliminary chronology», AAA, 8, 1997, pp. 130–131.

⁶ Pline, Histoire naturelle, livre VI, 32.

⁷ Périple de la mer Erythrée, paragraphe 23.

⁸ Robin Ch., Sheba, 1996, col. 1099–1102.

⁹ Деревня Шу'уб ныне поглощена разросшейся Саной, в нее, в эту бывшую деревню, можно, впрочем, проникнуть и теперь через укрепленные ворота, носящие то же имя.

¹⁰ К йеменскому писателю Хасану аль-Хамдани, жившему в X в. См.: Faris N. A., «The Antiquities of South Arabia being a Translation…», Princeton Oriental Textes, vol. Ill, Princeton, 1938, p. 15.

¹¹ Robin Ch., «La pénétration des Arabes nomades au Yémen», REMM, n° 61, 1991, p. 72…

¹² Inscription RES 3943.

¹³ Robin Ch., Inventaire des inscriptions sud-arabigues, t. I, AIBL–IsMEO, Paris, 1992.

¹⁴ Yémen, au pays de la reine de Saba', 1997, p. 185.

¹⁵ Ibid., p. 184.

¹⁶ Gatier P.-L et Salles J.-F., «L'emplacement de Leuké Komé», appendice à «Aux frontières méridionales du domaine nabatéen», L!Arabie et ses mers bordièrs…, Lyon, 1988, pp. 186–187.

¹⁷ Strabon, Géographie, XVI, IV, 22–24, traduction dans Pirenne, J., Le Royaume Sud-Arabe, Louvain, 1961, pp. 94–96.

¹⁸ Pline, Histoire naturelle, livre VI, 160, traduction Littré, cité dans Pirenne J., Le Royaume Sud-Arabe…, op. cit., p. 96.

¹⁹ Gagé J., Res gestae divi Augusti…, Publications de la faculté des lettres de l'université de Strasbourg, Paris, 1950, pp. 130–131.

²⁰ Costa P., «A Latin-Greek Inscription from the Jawf of the Yemen», PSAS, 7, 1977, pp. 69–72 et plus recent Bowersock G. W., Roman Arabia, Cambridge (MA), Harvard University Press, 1983, pp. 148–153.

²¹ Nicolet С., L'Inventaire du monde, Paris, 1988, pp. 86–95 te 98–99.

²² Desanges J., Recherches sur l'activité des Méditerranéens aux confins de l'Afrigue, Paris, Ecole française de Rome, 1978, pp. 155–173 et Rougé J., «La navigation en mer Erythrée dans l'Antiguté», LArabie et ses mers bordières…, op. cit., pp. 67–74.

²³ Strabon, Géographie, II, 5, 12 puis XVII, 1,13.

²⁴ Идентификация порта Миос Хормос остается неопределенной. См.: Sidebotham S. Е., «The Red Sea and the Arabian-Indian Trade», LArabie préislamique et son environnement…, op. cit., pp. 204–205.

²⁵ См. материалы по раскопкам в Вирампатнаме-Арикамеду (около Пондишери), опубликованные Ж.-М. Казалем в 1949 г. См. также: Sidebotham S.E., Roman Economic Policy in the Erythra Thalassa 30 B.C.-A.D. 217, Leiden, 1986, pp. 13–47.

²⁶ Robin Ch., «Yashur'îl Yuhar'ish mukarrib du Hadramawt», Raydân, 6, 1994, pp. 101–111 et p. 192 (pl. 48).

²⁷ Casson L, The Periplus Maris Erythraei, Text with Introduction, Translation, and Commentary, Princeton University Press, 1989.

²⁸ Périple de la mer Erythrée, paragraphe 27, adaptation de Pirenne J., Le Royaume Sud-Arabe de Qatabân, 1961 et de Dagron Ch., «La mer Erythrée, escales d'une découvette», Saba. 3–4,1997, p. 19.

²⁹ Sedov A. S., «New Archaeological and Epigraphical Material from Qana (South Arabia)», AAA, vol. 3, n° 2,1992, pp. 110–138 et fig. 4.

³⁰ Sedov A.S., «Qana' (Yemen) and the Indian Ocean; The archaeological Evidence, Tradition and Archaeolog», Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, Proceedings of the International Seminar, New Delhi, 1994, pp. 11–35.

³¹ Périple de la mer Erythrée, paragraphes 30–31.

³² Robin Ch., «LArabie du Sud et la date du Périple de la mer Erythrée (Nouvelles données)», Journal asiatigue, t. CCLXXIX, 1991, pp. 1–31.

³³ Segall В., «Sculpture from Arabia Felix. The Hellenistic Period», American Journal of Archaeology, 59,1955, pp. 207–214 et pl. 62–65.

³⁴ Segall В., «The Lion-Riders from Timna'», Archaeological Discoveries in South Arabia…, 1958, pp. 155–178. Cette plague pour- rait être datée de 75 av. J.-C. — 50 ар. J.-C. contrairement à certaines datations plus anciennes (Segall В., 1955, p. 207).

³⁵ Will E., «De la Syrie au Yémen: problèmes de relations dans le domaine de l'art», LArabie preislamigue et son environnement…, po. cit., p. 277; il propose le I^er siècle ap. J.-C.

Заключение

¹ Robin Ch., «Les écritures avant l'Islam», REMM, n° 61, 1991–3, pp. 134–135.

² Schaloske M., Untersuchungen des Sabäischen Bewässerungsanlagen in Mârib…, pp. 162–165.

³ Такого типа работы проводились на некоторых орошаемых полях вблизи Шабвы.

⁴ Faris N. A., The Antiquities of south Arabia…, op. cit., Princeton, pp. 34–36 et 67–68.

Примечания переводчика

¹ Южная Аравия. Памятники древней истории и культуры. Вып. I. М., 1978. С. 7–8.

Иллюстрации

Города и деревни

¹ В качестве примера приведем предгорье Джебеля Низаййин к западу от Байхана.

² Breton J.-F., «Les fortifications d'Arabie méridionale…», op. cit., pp. 17–19.

³ Id., ibid., pp. 95–97.

⁴ Bessac J.-L qualifie cet assemblage à la règle malléable de «lesbien», Fouilles de Shabwa, III (sous presse).

⁵ De Maigret A. et Robin Ch., «Le temple de Nakrah à Yathill (aujourd'hui Barâqish)…», CRAIBL, 1993, p. 430…

⁶ Cf. chap. III.

⁷ Pline, Histoire naturelle, livre VI, 153–155.

⁸ Hamilton R. A. В., «Six Weeks in Shabwa», The Geographical Journal, 1942, p. 116.

⁹ Beeston A. F. L, «Functional Significance of the Old South Arabian "Town"», PSAS, Londres, 1971, pp. 26–28.

¹⁰ Breton J.-F., «Le site et la ville de Shabwa», Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 59–66.

¹¹ Darles Ch., «L'architecture civile à Shabwa», Fouilles de Shabwa, II, 1992, p. 83…

¹² Strabon, XVI, 4, 2 et 3.

¹³ Seigne J., «Le chateau royal de Shabwa: architecture, techniques de construction, et restitutions», Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 113–131, et В J.-F., «Le château royal de Shabwa: notes d'histoire», Fouilles de Shabwa, II, pp. 209–229.

¹⁴ Breton J.-F. et Darles Ch., «Le grand temple», Fouilles de Shabwa, III (sous presse).

¹⁵ Breton J.-F. et Darles Ch., «Shibam», Storia délia città, n° 14, Milan, 1980.

¹⁶ Тексты с Высоких Земель в Йемене.

¹⁷ Doe В. et Serjeant R. В., «A Fortitied lower-House in Wâdî jirdân (Wâhidî Sultanate)», BSOAS, XXXVIII, 1975, pp. 1–23 et 276–295, pl. I–VIII et I–III.

¹⁸ Breton J.-F., LArchitecture domestique en Arabie méridionale du VII^e siècle auant J. C. au IV^e siècle après J. С., thèse de doctorat d'Etat, université de Paris-I, 1997.

¹⁹ Pirenne J., Les Témoins écrits de la région de Shabwa et l'histoire, Paris, 1990, pp. 72–73.

²⁰ Bonnenfant P., Sanaa, Architecture domestique et société, Paris; 1996, p. 104; exemple: Bayt G.: p. 208, fig. 9 et p. 209.

²¹ Traduction Robin Ch.

²² Bonnenfant P., Sanaa, Architecture domestique…, 1996, pp. 145–153; exemple maison Bayt az-Zubaytî, pp. 249–260.

²³ Mauger Th., Tableaux d'Arabie, Paris, 1996: maisons de Bilad Qahtan, Bani Bishr, etc.

²⁴ Yémen, au pays de la reine de Saba', 1997, p. 202.

²⁵ Agatharchide, éd. Müller, p. 100.

²⁶ Текст, датированный V в. н. э.

²⁷ Текст, датированный I в. н. э.

²⁸ Yémen, au pays de la reine de Sabav, 1997, p. 110 (I^er siècle av. J.-G).

²⁹ Breton J.-F., Darles Ch., Robin Ch., Swauger J. L, «Le grand monument dit T. T 1 de Tamna': architecture et identification», Syria, 1997, pp. 1–40.

³⁰ Breton J.-F., «A propos de Najrân», Etudes sud-arabes, Louvain, 1991, pp. 59–84.

³¹ Breton J.-F., McMahon A., Warburton D., «Two Seasons at Hajar am-Dhaybiyya (Yemen)», AAA, pp. 1–22.

³² De Maigret A., The Sabaean Archaeological Complex in the wâdî Yalâ…, 1988, pp. 10–20.

³³ Breton J.-F., LArchitecture domestique…, op. cit. pp. 92–100.

³⁴ Caton Thomsom G., The Tombs and Moon Temple of Hureidha (Hadhramawt), 1944, pp. 139–143.

³⁵ Audouin R., «Al-'Oqm (sur la zone IR3>, Fouilles de Shabwa, II, 1992, pp. 55–59.

³⁶ Breton J.-F. et Darles Ch., «Hajar Surban 1 et 2: villages du Jabal an-Nisiyîn», Arabia Felix, 1994, pp. 46–62.

³⁷ Breton J.-F., LArchitecture domestique…, op. cit., pp. 69–89. Cf. aussi Breton J.-F., Coque-Delhuille Br., Gentelle P., ArramondJ.-Ch., Une vallee du Yémen antique: le wâdî Bayhân, à paraîtte.