ГЛАВА 17

ФИНЛЯНДИЯ В ТРАУРЕ

В Хельсинки и других финских городах флаги были приспущены. Люди ходили по улицам со слезами на глазах, кое-кто даже говорил, что самым приятным для слуха звуком сейчас была бы сирена воздушной тревоги. 13 марта 1940 года Финляндия была погружена в траур. Она скорбела о своих 25 тысячах погибших и 55 тысячах раненых; она горевала о материальных потерях, которые даже моральная победа, одержанная ценой стойкости и мужества ее солдат на полях сражений, не могла восполнить. Сейчас Финляндия была во власти России, и она снова прислушивалась к мнению великих держав. Прозвучали, например, страстные слова Уинстона Черчилля:

"Финляндия в одиночку — находясь в смертельной опасности, но сохраняя свое величие — демонстрирует, на что способны свободные люди. Услуга, оказанная Финляндией всему человечеству, неоценима… Мы не можем сказать, какой окажется судьба Финляндии, но нет ничего более прискорбного для всего цивилизованного мира, чем то, что этот прекрасный северный народ в конце концов должен погибнуть или, в результате ужасной несправедливости, попасть в рабскую зависимость, худшую, чем сама смерть".

Министр иностранных дел Финляндии Вяйнё Таннер заявил: "Мир восстановлен, но что это за мир? Отныне наша страна будет продолжать жить, чувствуя свою ущербность".

Возвращались на лыжах домой с полей сражений солдаты, многие из них, потрясенные условиями мира, рыдали. Они едва держались на ногах от усталости, но по-прежнему считали себя непобежденными. Многих мучил вопрос, что они будут чувствовать, когда у них появится время отдохнуть и все обдумать.

Когда 14 марта члены участвовавшей в мирных переговорах делегации вернулись в Хельсинки, перед ними предстал безразличный ко всему город. Мир на таких условиях казался нереальным… ужасным.

В России, говорят, один из генералов заметил: "Мы отвоевали достаточно земли, чтобы похоронить наших погибших…"

У русских было достаточно времени для разработки своих планов, выбора времени и места для нападения, и они значительно превосходили по численности своего соседа. Но, как писал Хрущев, "…даже в таких наивыгоднейших условиях лишь с великим трудом и ценой огромных потерь мы смогли одержать победу. Победа такой ценой на самом деле была моральным поражением".

Из общего количества 1,5 миллиона человек, отправленных в Финляндию, потери СССР убитыми (по словам Хрущева) составили 1 миллион человек. Русские потеряли около 1000 самолетов, 2300 танков и бронемашин, а также огромное количество различного военного имущества, включая снаряжение, боеприпасы, лошадей, легковые и грузовые автомобили[43].

Потери Финляндии, хотя и несоизмеримо меньшие, были сокрушительными для 4-миллионного народа. Произойди нечто подобное в 1940 году в США с их населением более 130 миллионов, потери американцев всего за 105 дней составили бы 2,6 миллиона человек убитыми и ранеными.

В ходе обсуждения условий мирного договора Молотов заметил: "Поскольку кровь пролилась вопреки желанию советского правительства и не по вине России, территориальные уступки, предлагаемые Финляндией, должны быть значительно больше тех, что были предложены Россией на переговорах в Москве в октябре и ноябре 1939 года".

По условиям мирного договора к России отходили: второй по величине город Финляндии Виипури (ныне Выборг. — Ред.); крупнейший порт на Северном Ледовитом океане Петсамо; стратегически важный район полуострова Ханко; крупнейшее Ладожское озеро и весь Карельский перешеек — место проживания 12 процентов населения Финляндии.

Финляндия отказывалась в пользу Советского Союза от своей территории общей площадью 22 тысячи квадратных километров. Кроме Виипури, она теряла такие важные порты, как Уурас, Койвисто, северную часть Ладожского озера и важный Сайменский канал. На эвакуацию населения и вывоз имущества давалось две недели; большую часть имущества пришлось оставить или уничтожить. Огромной утратой для экономики страны стала потеря лесной промышленности Карелии с ее отличными лесопильными, деревообрабатывающими и фанерными предприятиями. Финляндия также лишилась части предприятий химической, текстильной и сталелитейной промышленности. 10 процентов предприятий этих отраслей находились в долине реки Вуокса. Почти 100 электростанций достались победившему Советскому Союзу.

В своем радиообращении к народу Финляндии президент Каллио напомнил об остающихся у всех обязательствах перед семьями погибших, инвалидами войны и другими жертвами, а также перед населением регионов, ставших теперь частью России. Людям, живущим на отходящих к СССР территориях, предоставлялось право самим решать, покидать им свои дома или оставаться и становиться гражданами Советского Союза.

Ни один финн не выбрал последнего, хотя подписанный мирный договор превратил 450 тысяч человек в нищих и бездомных. Финское правительство реквизировало для эвакуации беженцев все имеющиеся автомобили и создало условия для их временного проживания в других частях Финляндии. Многим из этих людей требовалась поддержка государства, так как более половины из них жили за счет сельского хозяйства; предстояло найти 40 тысяч ферм, и коллективная ответственность за это ложилась на плечи всего народа Финляндии. 28 июня 1940 года был принят Закон о чрезвычайном переселении, обеспечивающий права беженцев.

Вопрос о том, почему СССР подписал мирный договор, не имея серьезных намерений оккупировать Финляндию, обсуждался долгие годы уже после войны. Хрущев говорил, что Сталин проявил здесь политическую мудрость, ибо понимал, что "Финляндия вовсе не была нужна для мировой пролетарской революции".

Но колоссальные усилия финнов по защите своей страны, несомненно, сыграли не последнюю роль в принятии Сталиным решения отказаться от намеченных планов. Подчинить себе этот упрямый и враждебный народ, несомненно начавший бы партизанскую войну, способную продлиться неизвестно сколько, было задачей не из легких.

Если брать шире, то Сталин просто не отважился позволить конфликту на территории Финляндии перерасти в мировую войну, ибо в его намерения не входила война против союзников на стороне Германии. В условиях, когда граница Финляндии по-прежнему оставалась ненарушенной, а союзники готовились оказать ей помощь техникой и оружием, война вполне могла затянуться до весны, и тогда победа, по всей видимости, досталась бы Советскому Союзу неизмеримо более дорогой ценой.

Зимняя война 1939–1940 годов в значительной степени повлияла на быстро меняющиеся планы великих держав. Для премьер-министра Великобритании Невилла Чемберлена нерешительность его правительства во время "зимнего безумия" закончилась его отставкой семь недель спустя при вторжении нацистов в Норвегию и Данию. Через неделю после вторжения в Норвегию и Данию пало французское правительство во главе с Даладье, которого сменил Пьер Лаваль, ловко использовавший конфликт в Финляндии для своего прихода к власти.

Что же касается Германии, то, не предстань Советский Союз в столь неприглядном виде в войне с Финляндией, Гитлер вряд ли недооценил бы военный потенциал России таким образом, как он это сделал. По сравнению с огромными усилиями, затраченными СССР в Финляндии, полученный результат оказался далеко не столь впечатляющим.

Несмотря на то что половина дислоцированных в европейской части и в Сибири регулярных дивизий русских была брошена против небольшой соседней страны, Красная армия потерпела крупный провал, и причины этого очевидны.

Как писал маршал Маннергейм, "типичной ошибкой Верховного командования красных являлось то, что при проведении военных операций не уделялось должного внимания основным факторам в войне против Финляндии: особенностям театра военных действий и мощи противника"[44]. Последний был слаб в плане материального обеспечения, но русские не до конца отдавали себе отчет в том, что организационная структура их армии была слишком громоздкой для ведения боевых действий в дикой северной местности в разгар зимы. Маннергейм отмечает, что они вполне могли бы предварительно провести учения в условиях, подобных тем, с которыми им предстояло столкнуться в Финляндии, но русские не сделали этого, слепо веря в свое превосходство в современной технике. Подражать действиям немцев на равнинах Польши в лесистой местности Финляндии означало обречь себя на провал.

Другой ошибкой являлось использование в действующей армии комиссаров. "То, что каждый приказ сначала должен был быть одобрен политруками, обязательно приводило к задержкам и неразберихе, уж не говоря о слабой инициативе и страхе ответственности, — писал Маннергейм. — Вина за то, что окруженные части отказывались сдаваться, несмотря на холод и голод, целиком лежит на комиссарах. Солдаты были лишены возможности сдаться из-за угрозы репрессий в отношении их семей и заверений в том, что их ждут расстрел или пытки, если они попадут в руки противника. Во многих случаях офицеры и солдаты предпочитали сдаче в плен самоубийство"[45].

Хотя русские офицеры были людьми мужественными, старших командиров отличала инертность, исключавшая возможность действовать гибко. "Поражало отсутствие у них творческого воображения там, где меняющаяся ситуация требовала быстрого принятия решений…" — писал Маннергейм. И пусть русский солдат продемонстрировал мужество, упорство и неприхотливость, ему тоже не хватало инициативы. "В отличие от своего финского противника он был бойцом массы, неспособным действовать самостоятельно при отсутстствии контакта со своими офицерами или товарищами"[46]. Маннергейм приписывал это выработанной в ходе длившейся веками тяжелой борьбы с природой способности русского человека терпеть страдания и лишения, ненужному подчас проявлению мужества и фатализму, недоступным для понимания европейцев.

Несомненно, накопленный в ходе Финской кампании опыт был в полной мере использован маршалом Тимошенко в проведенной им реорганизации Красной армии. По его словам, "русские многому научились в этой тяжелой войне, в которой финны сражались героически".

Выражая официальную точку зрения, маршал С. С. Бирюзов писал:

"Штурм линии Маннергейма рассматривался в качестве эталона оперативного и тактического искусства. Войска научились преодолевать долговременную оборону противника за счет постоянного накопления сил и терпеливого "прогрызания" брешей в оборонительных сооружениях противника, созданных по всем правилам инженерной науки. Но в условиях быстро меняющейся обстановки недостаточное внимание уделялось взаимодействию различных родов войск. Нам приходилось заново учиться под огнем противника, заплатив высокую цену за тот опыт и знания, без которых мы не смогли бы разбить армию Гитлера"[47].

Адмирал Н. Г. Кузнецов подвел итоги: "Мы получили суровый урок. И он должен был стать полезным для нас. Финская кампания показала, что организация руководства вооруженными силами в центре оставляла желать лучшего. В случае войны (большой или маленькой) следовало знать заранее, кто будет Верховным главнокомандующим и через какой аппарат будет вестись работа; должен ли был им стать специально созданный орган, или это должен был быть Генеральный штаб, как в мирное время. И это были отнюдь не второстепенные вопросы"[48].

Что касается далеко идущих последствий Зимней войны, оказавших влияние на действия Красной армии против Гитлера, то Главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов писал:

"В конце марта [1940 года] состоялся Пленум Центрального Комитета партии, на котором большое внимание было уделено рассмотрению уроков войны. Он отметил серьезные недостатки в действиях наших войск, а также в их теоретической и практической подготовке. Мы до сих пор не научились в полной мере использовать потенциал новой техники. Была подвергнута критике работа тыловых служб. Войска оказались плохо подготовленными для ведения боевых действий в лесах, в условиях морозной погоды и непроходимых дорог. Партия потребовала тщательного изучения опыта, накопленного в боях на Хасане, Халхин-Голе и Карельском перешейке, совершенствования вооружения и подготовки войск. Назрела необходимость срочного пересмотра уставов и наставлений с целью приведения их в соответствие с современными требованиями ведения войны… Особое внимание уделялось артиллерии. В морозную погоду в Финляндии полуавтоматические механизмы орудий отказывали. Когда температура резко падала, наблюдались перебои в стрельбе 150-миллиметровых гаубиц. Требовалось проведение большой научно-исследовательской работы"[49].

Хрущев говорил: "Все мы — и в первую очередь Сталин — ощущали в нашей победе нанесенное нам финнами поражение. Это было опасное поражение, ибо оно укрепляло уверенность наших врагов в том, что Советский Союз — это колосс на глиняных ногах… Мы должны были извлечь уроки на ближайшее будущее из того, что произошло"[50].

После Зимней войны институт политических комиссаров был официально упразднен и через три года в Красной армии были вновь введены генеральские и другие звания со всеми их привилегиями.

Для финнов Зимняя война 1939–1940 годов, несмотря на ее завершение катастрофой, стала героической и славной страницей в истории. В последующие 15 месяцев им пришлось существовать в положениии "полумира", пока наконец нескрываемая ненависть к Советскому Союзу не возобладала над здравым смыслом. Под стать ей была и почти паталогическая подозрительность России по отношению к Финляндии. В этот период непроницаемый покров секретности окружал всю деятельность правительства за пределами Финляндии; цензура лишала население возможности получать сведения о происходящем за границами страны. Люди были убеждены, что Гитлер завершает разгром Великобритании, а Советский Союз по-прежнему угрожает их стране.

Испытываемая финнами благодарность к Германии за ее прошлую помощь в их борьбе за независимость и за предложенные ею столь необходимые поставки сыграла не последнюю роль в том, что Финляндия встала на сторону Германии в надежде вернуть потерянные территории. После нескольких предупреждений в декабре 1941 года Великобритания объявила Финляндии войну, но вооруженным силам двух стран не пришлось сойтись на поле битвы. Формально Финляндия не являлась союзницей Германии; армии Финляндии и Германии сражались каждая под своим командованием, и сотрудничество между вооруженными силами этих стран практически отсутствовало.

"Черт побери, я по-прежнему утверждаю, что мы победили".

Художник Юсси Аарнио

Многие финские солдаты утратили свой первоначальный энтузиазм во время так называемой "последующей войны", когда были восстановлены прежние границы. В сентябре 1944 года война с Россией закончилась. Финны избавили свою землю от присутствия немцев, но навсегда потеряли Карелию, а также некоторые другие районы.

Репарации России за эти войны были огромными, но финны выплатили их. Они стоически убеждали себя: "Восток забрал наших мужчин, немцы забрали наших женщин, шведы забрали наших детей. Но зато у нас остался наш военный долг".

Противостояние Финляндии Советскому Союзу во время Зимней войны должно остаться среди самых волнующих событий в истории.

Примечания:

4

Лонгфелло Генри Уодсворт (1807–1882) — американский писатель, поэт-романтик. Автор поэмы "Песнь о Гайавате" и др. (Примеч. ред.)

5

Сибелиус Ян (1865–1957) — финский композитор, крупнейший симфонист. (Примеч. ред.)

43

Оценки потерь русских различны. Авторы придерживаются оценки, данной маршалом Маннергеймом. (Мемуары маршала Маннергейма. С. 369–370.)

44

Мемуары маршала Маннергейма. С. 336.

45

Мемуары маршала Маннергейма. С. 367.

46

Мемуары маршала Маннергейма. С. 336.

47

Бирюзов С. С. Когда гремели пушки. М., 1961. С. 31–32.

48

Кузнецов Н. Г. Перед войной. М., 1965. С. 188–189.

49

Воронов Н. Н. На службе военной. М., 1963. С. 153–157.

50

Хрущев вспоминает. С. 157–158.