Под функцией языка понимается в первую очередь роль (употребление, назначение) языка в человеческом обществе. Согласно традиционной классификации важнейшими, базовыми функциями языка являются коммуникативная – быть средством общения, когнитивная (познавательная, гносеологическая) – быть средством выражения деятельности сознания, «непосредственной действительностью мысли» (К. Маркс), эмоциональная – быть одним из средств выражения чувств и эмоций и метаязыковая – быть средством исследования и описания языка в терминах самого языка. В отдельных актах речи и текстах те или иные функции проявляются в разной степени.

Частными (производными) базовой коммуникативной функции являются контактоустанавливающая (фатическая), конативная (усвоения), волюнтативная (воздействия), функция хранения и передачи национального самосознания, традиций культуры, истории народа и некоторые другие. С когнитивной совмещаются функции: орудия познания и овладения общественно-историческим опытом и знаниями; оценки (аксиологическая); денотации (номинации), референции (соотнесенности слова и предмета объективной действительности), предикации (соединения компонентов предложения, выражающих отношение предмета и признака) и некоторые другие. С эмоциональной функцией связана модальная функция и соотносимо выражение творческих потенций, которое наиболее полно реализуется в поэзии (поэтическая функция)[Слюсарева 1990: 564].

Одна из современных типологий языковых функций представлена в статье А.К. Киклевича [Киклевич 2009], который выделяет 12 функций языка:

1) номинативная (передача языковыми знаками представлений о мире),

2) магическая (характерная, например, для пропагандистских текстов),

3) индексальная (принадлежности человека к определенной социальной группе),

4) экспрессивная (реализация которой помогает, в частности, установить физическое, физиологическое, психическое состояние говорящего),

5) социативная (языковое выражение социальных отношений между людьми),

6) прагматическая (выражается в стремлении говорящего влиять на поведение собеседников, воздействовать на них),

7) стилистическая (выбор одного из возможных языковых вариантов в зависимости от ситуации общения),

8) этологическая (эвристическая, благодаря которой говорящий оптимизирует собственное поведение),

9) когнитивная (познавательная, гностическая),

10) креативная (проявляющаяся в воздействии структуры, специфики национального языка на познание и поведение говорящих на этом языке),

11) конститутивная (связана со статусом языка в социальной структуре общества, например с административным его статусом),

12) интерлингвистическая (проявляется в воздействии одной языковой системы на другие, например в современной экспансии английского языка в мире).

Все названные языковые функции в той или иной степени актуальны для журналиста[49], строящего устный или письменный публицистический текст. В то же время следует учитывать мнение современных лингвистов (Е.С. Кубрякова, Л.В. Цурикова), считающих, что «в деятельности СМИ реализуется новая функция языка, охарактеризованная нами как коммуникативно – когнитивная. <…> Посредством информирования осуществляется управление коллективным адресатом, т. е. контролирование и регулирование поведения огромных масс людей. Не только с точки зрения назначения языка как используемого для достижения определенных целей средства, но и с точки зрения имеющего здесь место процесса, деятельность СМИ и участие в ней языка не вполне тождественны тому, что наблюдается при осуществлении как чисто коммуникативной, так и когнитивной (репрезентативной) функции в прямом межличностном общении. <…> Коммуникативные интересы участников этого вида общения зачастую радикально расходятся. В то время как главная цель источника информации в СМИ – воздействовать на получателя (в том числе посредством дозирования информации и манипулирования ею), адресат дискурса СМИ имеет другую стратегическую цель – получить как можно больше информации: недаром современное общество живо откликается на все попытки ограничить информацию, передаваемую СМИ» [Язык СМИ… 2004: 155,156].

Основополагающие принципы функциональной грамматики сформулированы российским лингвистом A.B. Бондарко.

Фрагмент книги

A.B. Бондарко. Функциональная грамматика

«функциональная грамматика может быть определена как грамматика, 1) ориентированная на изучение и описание закономерностей функционирования грамматических единиц во взаимодействии с элементами разных языковых уровней, участвующими в передаче смысла высказывания; 2) предполагающая возможность анализа не только в направлении от формы к значению (от средств к функциям), но и в направлении от значений к форме (от функций к средствам). <…>

Функционирование языковых единиц – это процесс актуализации и взаимодействия в речи единиц, классов и категорий той языковой системы, которой владеет каждый член данного языкового коллектива. Живой процесс функционирования осуществляется в речи, однако правила и типы функционирования языковых единиц относятся к системе и норме языка, к языковому строю (представляя собой его активный, динамический компонент). Именно эти правила и типы находятся в центре функционально-грамматического описания. <…>

Понятие „функционирование языковых единиц“ включает: 1) отбор говорящим (пишущим) средств, необходимых для передачи смысла высказывания, что предполагает возможность выбора того средства, которое в наибольшей степени соответствует замыслу говорящего; 2) взаимодействие структур и функций единиц, относящихся к разным аспектам и уровням системы языка; 3) преобразование функций-потенций в функции, выступающие как достигаемые цели.

Необходимо подчеркнуть присущий рассматриваемому понятию признак динамики. Функционирование – это всегда преобразование: преобразование языка в речь, преобразование функций как потенций и потенциальных целей в функции как реализуемые и реализованные цели коммуникации, преобразование функций с точки зрения говорящего, для говорящего – в функции для слушающего, воспринимаемые слушающим.

В рассматриваемом понятии могут быть выделены три стороны: а) системно-языковая (внутренне-лингвистическая) сторона, охватывающая преобразование элементов системы языка в элементы системы речи; б) психолингвистическая сторона, связанная с процессами программирования и формирования высказывания, с динамикой речи и ее восприятия; в) социолингвистическая сторона, охватывающая все факторы социальной обусловленности реализации языковых функций. <…>

Наиболее высоким возможным уровнем реализации функций языковых единиц является уровень целостного текста. Так, весь текст первого из „Севастопольских рассказов“ Л.Н. Толстого – „Севастополь в декабре месяце“ построен в том „персональном ключе“, который связан с взаимодействием целого комплекса более частных функций: речь идет о действиях реальных и конкретных, но вместе с тем репрезентирующих действия потенциально возможные, типичные, характерные для описываемых событий; о действиях, участником или свидетелем которых мог бы быть обобщенный читатель (неопределенное множество читателей). Ср. отрывок текста: „Вы подходите к пристани – особенный запах… поражает вас… – На Графскую, ваше благородие? – предлагают вам свои услуги два или три отставных матроса… Вы отчалили от берега…“ Такой способ повествования, непосредственно включающий читателя в описываемую ситуацию как ее образного, обобщенного участника, репрезентирующего опыт как автора, так и других возможных участников описываемых событий, создает актуальный персональный ключ всего текста, обусловливающий соответствующие функции форм лица – числа и в каждом отдельном высказывании, отражающем эту общую персональную доминанту текста» [Бондарко 1984: 5, 39–42].

Функциональная грамматика акцентирует внимание на том, что в языковой системе каждый элемент предназначен «к определенному способу существования в системе, к определенному служению этой системе» [Золотова и др. 1998: 45]. В свою очередь, языковая система служит для коммуникации, приспособлена для выражения говорящими различных смысловых оттенков. Вот, например, как может модифицироваться «лично-глагольная» модель предложения в русском языке [там же: 133].

В пособиях для журналистов большое внимание обычно уделяется употреблению объектно-пассивной модификации. Автор текста должен отдавать себе отчет в том, ставит ли он в центр повествования объект действия или передает его динамику. «Конечно, если преступник был задержан нарядом милиции или был осужден, это вполне уместно в отношении преступника, на которого пало справедливое возмездие. Но наряд милиции задержал преступника по горячим следам или суд присяжных осудил преступника на максимальный срок[50] – гораздо больше говорят о милиции и о суде, которые хорошо выполнили свою работу. Другой пример – фразы был оправдан судом присяжных и суд присяжных оправдал. Эти фразы не идентичны в смысловом отношении и говорят про разные аспекты события в зависимости от контекста» [Самарцев 2009: 460].

Впрочем, «про разные аспекты события» говорят и другие приведенные модификации исходной лично-глагольной модели, возможные в русском языке и, соответственно, имеющиеся в распоряжении у автора. Правда, не все они одинаково уместны в публицистическом тексте. Например, объектно-пассивная модификация несет на себе печать официально-делового стиля, с его стремлением к «устранению активного субъекта», субъектные модификации типа Пишу пьесу, Пишешь пьесу или субъектно-предикатные типа Ему не пишется, Мне бы писать! характерны для разговорной речи, их употребление придает тексту «живость», переходящую в фамильярность. Таким образом, языковые единицы могут иметь различную стилистическую окраску, дифференцироваться по функциональным стилям.

Фрагмент словаря

В.Я. Мурот. Функциональный стиль

«функциональный стиль (Ф. с) – разновидность литературного языка, в которой язык выступает в той или иной социально значимой сфере общественно-речевой практики людей и особенности которой обусловлены особенностями общения в данной сфере. Наличие Ф.с. связывают также с различием функций, выполняемых языком. Ф.с. – категория социальная и историческая, зависящая от исторически изменяющихся социально-культурных условий использования языка. Системы Ф.с. различны в различных языках и в разные эпохи существования одного языка.

Ф.с. реализуется в устной и письменной формах и имеет особенности в лексике, фразеологии, словообразовании, морфологии, синтаксисе, фонетике, в использовании эмоционально-оценочных и экспрессивно-образных средств, в наличии своей системы клишированных средств. Различен в Ф.с. удельный вес стилистически нейтральных средств выражения.

Существует регулярная воспроизводимость, предсказуемость употребления определенных языковых явлений для каждого Ф.с.» [Мурот 1990: 567].

В соответствии с определением, приведенным в монографии «Функциональные типы русской речи», функциональные стили – это «исторически сложившиеся в данное время в данном языковом коллективе разновидности единого литературного языка, представляющие собой относительно замкнутые системы языковых средств, регулярно функционирующие в различных сферах общественной деятельности» [Кожин, Крылова, Одинцов 1982: 69].

Фрагмент книги

Т.В. Матвеева. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий

«функциональная стилистика имеет целью выявить типовые разновидности литературного языка в соответствии с типовыми разновидностями экстралингвистических факторов в их комплексе. При этом для функционально-стилевого подхода характерно абстрагирование от текста как отдельного структурно-содержательного единства, как речевого произведения. Группа или все множество существующих однотипных текстов условно принимается за один текст, что вполне правомерно, так как стилистов интересует языковое отражение совокупности экстралингвистических условий в целом. Этот совокупный текст, „текст целой речи“, связанный с определенной сферой деятельности, интерпретируется в аспекте уровневой концепции языка или со стороны отражения типовой экстралингвистической ситуации в целом. Термина „текст“ специалисты по функциональной стилистике нередко избегают, например: „Понятие стиля есть результат абстрагирующего обобщения на базе речевых данностей, отбираемых по принципиальному сходству на основе опыта и интуиции“ (курсив мой. – Т. М.)» [Матвеева 1990: 5–6].

Фрагмент книги

А.Н. Кожин, О.А. Крылова, В.В. Одинцов. Функциональные типы русской речи

«Не подлежит сомнению истина, что литературный язык – феномен функционально-речевой дифференциации, что это – совокупность стилистически отмеченных типов русской речи. Более того, стилевая дифференциация литературного языка – следствие функционально-речевой дифференциации средств общения на разных этапах истории общества. Взаимодействие литературно-книжной речи с речью народно-разговорной определяло контуры стилей и характер их соотношения на каждом этапе развития национального языка, поэтому стили языка следует рассматривать как явление, исторически обусловленное и исторически изменчивое» [Кожин, Крылова, Одинцов 1982:218].

Итак, литературный язык предстает как совокупность текстов (т. е. материальных фиксаций дискурсов), реализующих пять основных функциональных стилей (в настоящее время говорят также о формировании религиозного стиля – при этом имеется в виду не освященный традицией текст молитвы, а относительно свободное речевое общение священника и прихожан; см., например, [Крысин 1996; Шмелев 1999]). Публицистический стиль – один среди прочих, существующий наряду с прочими. Необходимо подчеркнуть, что понятия литературный язык и язык художественной литературы – не одно и то же. «Литературный язык охватывает <…> и языковые реализации в области публицистики, науки, государственного управления, а также язык устных выступлений и определенный тип разговорной речи (устная форма Л.я.)» [Гухман 1990: 271].

Напомним, что литературным языком признается лишь часть национального языка; в национальный язык входят также территориальные диалекты, жаргоны (социальные диалекты) и просторечие – язык необразованного городского населения. В отечественной лингвистике сложилась и иная традиция классификации литературного языка. В частности, К.Ф. Седов, наследуя эту традицию, указывает на существование двух видов литературного языка: кодифицированного литературного языка, которому свойственна дифференциация на функциональные стили, и разговорной речи, для которой членение на функциональные стили не значимо.

Фрагмент книги

К.Ф. Седов. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции

«Для разговорной речи гораздо важнее дифференциация на речевые жанры, отражающие типические ситуации социально значимого взаимодействия членов социума. <…> Жанры речи присутствуют в сознании языковой личности в виде фреймов, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово. При этом формирование дискурса уже на стадии внутреннего планирования использует модель порождения речи, которая соответствует конкретной ситуации общения и которая диктуется жанровым фреймом. Дискурсивное мышление, обслуживающее задачи создания многообразных речевых произведений, имеет принципиально жанровый характер» [Седов 2004: 59, 70].

Дифференциация литературного языка влияет на построение любого дискурса. Так, автору публицистического текста часто советуют писать «простым языком», «как если бы он обращался к конкретному человеку, у которого есть собственное имя и собственное лицо и который автору хорошо знаком» [Самарцев 2009: 392]. Однако «простота языка» публицистического текста и «знакомство» его автора и его адресата – это не то же самое, что «простота» разговорной речи и знакомство друг с другом участников неофициальной коммуникации, в которой используется разговорная речь. Продемонстрируем это на примере эксперимента. Студентам отделения журналистики было предложено создать текст в публицистическом стиле о событии, отраженном в разговорном повествовании (разговорном нарративе). Приведем этот первичный «устный текст» из книги И.Н. Борисовой «Русский разговорный диалог: структура и динамика»[51], представляющий собой фрагмент обширного застольного полилога (И., О., Г. и В. в гостях у А. и Н.; Н. и Г. давно знакомы, учились вместе; О. и А. – компаньоны по бизнесу, дружат семьями).

И. – А Наталья тут как-то тоже шуганула//[52]

Н. – Я рассказывала/ как я тут?…

В. – Расскажи//

Н. – Я значит/ э-э…/ мы тут въехали в квартиру/ соседи ремонтом занимаются/ и тогда-то у нас знакомство и произошло/ мы уже дверь доделали// я захожу/ тут значит жена муж/ значит жена в этом/ платке таком завязанном// проходит наверно/ где-то неделя/ я слышу шебуршание около дверей/ думаю <что такое?>// Я выглядываю/ стоят две пьяных бабы/ с каким-то букетом цветов значит/ чё-то они там шебуршались шебуршались/ вышли и снова подошли// и я э-э/ пошла/ мусор выносить/ мешок взяла// дверь-то открываю/ одна значит сидит/ у второй связка ключей/ и они там э-э… дверь открывают// а у этой/ она меня там увидела/ она как-то привстала и от меня старается ключи спрятать// я говорю значит <вы что тут делаете?>

О. – Смелая с мешком// (смех)

В. – Смелая!

A. – Нет бы с газовым баллончиком/ так эта с мешком!

Н. – Я говорю <что вы делаете?>/ она говорит (подражая интонациям пьяного) <д-дверь открываем>/ я говорю так строго <зачем открываете?> (смех)

О. – (с шутливым восхищением) Это вопрос!

B. – Вопрос ребром!

Н. – Она/ (подражая голосу и интонациям)<мы здесь живем>/ я говорю <вот класс! это кто здесь живет?>/ <вот мы>/ и они как-то знаешь/ так очень поспешно/ быстренько ретировались/ э… с таким испугом// я говорю <ни фига себе>/ думаю/ то ли мне милицию вызывать? то ли еще что/ Ну соседей пытались ограбить нахально/ понимаешь/ это/ отмычками тут открывали дверь// проходит где-то день… нед…/ соседей я не слышала// я решила зайти предупредить/ что грабануть вас решили// я звоню/ выходит этот мужик/ я говорю/ <вы знаете/ тут такое-такое дело/ тут выходит жена его// я так на нее смотрю (изображает крайнее удивление на лице)

А. – (патетически) Это она! (все смеются)

Н. – То есть эта баба… которая… которая… она понимаешь/ была в платочке/ а тут она с прической (смех)/ и тут я ее медленно узнаю!

Я говорю ото вы были?>/ она <угу>/ я говорю <ой!>/ она говорит <да ничего/ бывает>

И. – Спасибо за бдительность не сказали?

Н. – Нет// [Борисова 2007: 282–283, 286–287].

Приведем один из вариантов текста, написанного в публицистическом стиле. Темой текста является та же история.

Рубрика: Курьез недели

С пакетом мусора на «грабительниц»

Своих соседей желательно знать в лицо. Чтобы не спровоцировать нелепую ситуацию, в которую попала тюменка Наталья Н.

Наталья совсем недавно вселилась в новую квартиру. Ее соседи делали ремонт, поэтому хозяйку соседней квартиры она видела лишь мельком, да и то в робе и косынке. Примерно через неделю после знакомства Наталья услышала странный шум на лестничной площадке. Заподозрив неладное, она посмотрела в дверной глазок. На площадке две подозрительные незнакомки склонились над замочной скважиной соседней квартиры. Прихватив пакет с мусором, Наталья вышла на разведку. Увидев ее, нетрезвые женщины попытались спрятать ключи и, как показалось Наталье, набор отмычек. На ее вопрос, что они здесь делают, «подозреваемые» не смогли внятно ответить. Испугавшись ее грозного вида, они убежали вниз по лестнице.

Только через неделю Наталья решила зайти к соседям, чтобы сообщить о случившемся. Каково же было ее удивление, когда в соседке она узнала одну из тех самых «грабительниц»!

Если сравнить полученный текст в публицистическом стиле с исходным разговорным повествованием, мы увидим, что текст изменился почти до неузнаваемости. Рассказ от первого лица трансформировался в рассказ от третьего лица. Исчезли реплики собеседников – показатели «обратной связи», обязательный элемент любого разговорного повествования (если по каким-то причинам рассказчика перестают слушать, он прерывает свой рассказ). Текст стал сугубо монологическим. Из него исключены показатели спонтанности речи типа самоперебивов (Я значит/ э-э…/мы тут въехали в квартиру; проходит где-то день… нед…), «слов-паразитов» (значит). Разыгранный «в лицах» диалог на лестничной площадке оказался «свернут» до констатива На ее вопрос, что они здесь делают, «подозреваемые» не смогли внятно ответить. (Интересно изменение «платка такого завязанного» на «робу и косынку».) Удивление главной героини в момент узнавания (кульминация рассказа) в разговорном тексте выражено невербально – мимикой (изображает крайнее удивление на лице), в публицистическом тексте – вербально, при помощи книжного клише Каково же было ее удивление, когда… Вообще, текст в публицистическом стиле, несмотря на свою «простоту», более официален. Так, исчезли фамильярные номинации «действующих лиц» и их действий, ср.: две пьяных бабы, одна, у второй, у этой, они – две подозрительные незнакомки, нетрезвые женщины, «подозреваемые», «грабительницы» (обратим внимание на соответствие кодифицированной норме согласования определения с существительным, зависящим от числительного два, в сочетании две подозрительные незнакомки и несоответствие этой норме – в сочетании две пьяных бабы); въехали в квартиру – вселилась в новую квартиру, соседи ремонтом занимаются – соседи делали ремонт, шебуршание – подозрительный шум и т. д.

У двух приведенных текстов различаются и контексты. Разговорное повествование функционирует в составе застольного праздноречевого полилога, направленного на поддержание контакта участников неофициальной коммуникации – хорошо знакомых друг другу людей; их общую установку можно сформулировать следующим образом: «мы интересны друг другу, а значит, каждому из нас интересна жизнь другого». На первом плане – личность участника общения, не случайно текст начинается высказыванием: Я рассказывала/ как я тут?… Интерес собеседников выражается и вербально – в реплике Расскажи. Повествование действительно обращено «к конкретному человеку, у которого есть собственное имя и собственное лицо и который автору хорошо знаком» (здесь – к нескольким таким людям).

Текст в публицистическом стиле существует в ряду других подобных текстов – сообщениях о занимательных происшествиях, «нарушающих привычный порядок вещей». «Публика всегда охотно воспринимает сообщения этого рода, поскольку они как забавны, так и поучительны» [Самарцев 2009: 184]. Происшествие можно интерпретировать и как отражение проблемы разобщенности людей в современном городе (хотя в данном случае главная героиня все-таки решила сказать соседям о том, что их пытались «грабануть»), как сигнал для «включения» стереотипа массового сознания – противопоставления прошлого и настоящего, например: «раньше все друг друга знали, гуляли всем двором, а теперь не то» и т. п. В любом случае, если у читателя существует установка на понимание этого текста, то потому, что ему (в отличие от участника разговорного диалога) интересно лишь происшествие как таковое, а не конкретный человек, с которым оно приключилось. Это отражено и в заголовке, выявляющем нелепость ситуации: С пакетом мусора – на «грабительниц». Поэтому и личность «главной героини» оказывается для текста несущественной, для ее обозначения достаточно имени с инициалом. В тексте, в отличие от разговорного диалога, представлена «дискурсивная доминанта» публицистического произведения – социальная оценочность [см. Клушина 2007: 101, Чернышева 2007: 102]; в данном случае она выражена вербально, высказыванием в генеритивном регистре Своих соседей желательно знать в лицо. Таким образом, публицистический функциональный стиль «предоставляет» свои, отличные от разговорной речи, средства повествования о событии.

Резюме

Язык существует как функционирующая система. Язык – это абстракция, реализующая себя только и исключительно в текстах. Но текстовое проявление языка не бывает свободным от условностей. И самые главные условности, заставляющие язык предстать перед человеком в виде той или иной «маски», – это ситуации жизни человека говорящего, который по некоторому образцу, навязанному, с одной стороны, лексико-грамматической структурой языка, с другой – самой реальной, внеязыковой жизнью, строит собственное речевое произведение, собственный текст, который прежде всего является реализацией того или иного функционального стиля.

Фрагмент книги

Русская речь в средствах массовой информации

«Понятие публицистического стиля, традиционно используемое при описании языка массовой коммуникации, подразумевает наличие у того или иного текста особых качеств, связанных с функциями, которые выполняет публицистический текст: „Главная функция публицистического стиля – сообщение социально значимых новостей и их комментирование, оценка событий и фактов. Публицистические тексты имеют ряд общих черт: все они носят воздействующий характер, связанный с созданием у читателей (зрителей) определенного отношения к передаваемой информации; пишутся в соответствии с определенной идеологической системой и опираются на систему определенных идеологических ценностей; отличаются тенденциозностью, т. е. журналист сознательно ставит свой текст на службу той или иной идее; обладают ярко выраженным субъективным началом; воспринимаются читателями (зрителями) как определенный эталон речи, поэтому создаются журналистами с установкой на демонстрацию речевого мастерства[53]“» [Русская речь в средствах массовой информации 2007:81–83].

В «двойной» цитате приведено одно из многих имеющихся в научной и учебной литературе определений публицистического стиля. Чтобы продемонстрировать специфику публицистического стиля на фоне других традиционно выделяемых стилей литературного языка, приведем наиболее общий, но и достаточно четкий, с нашей точки зрения, набор параметров (факторов) и характеристики функциональных стилей.

7.1. Экстралингвистические факторы[54]

⁵³ Ср. фрагмент интервью с В. Познером: «…Самое главное – пытаться общаться со зрителем. На тебя смотрят 30 миллионов человек, но необходимо разговаривать с каждым по отдельности. Надо сделать так, чтобы каждый почувствовал, что ты улыбаешься, подмигиваешь, разговариваешь именно с ним» [Российская газета. 19 ноября 2009].

⁵⁴ См., например, характеристику масс-медиального дискурса в [Желтухина 2004: 26]:

7.2.3. Соотношение эксплицитной и имплицитной информации (наличие подтекста[55])

Обращая особое внимание на собственно лингвистические факторы, приведем фрагменты публицистических текстов, в которых ведущим является тот или иной тип указанной в таблице объектной или субъектной информации. В целом тексте, как правило, представлено несколько типов информации.

Синтаксическая структура предложений, посредством которых передается информация о конкретных фактах, – самая распространенная в русских текстах. Её структурная схема считается наиболее частотной для русского синтаксиса: N₁ V_f(подлежащее и глагольное сказуемое). В абсолютном начале предложения, как правило, детерминант времени (как во всех предложениях приведенного ниже первого текста и в двух первых предложениях второго текста). Частотное в речи средство выражения детерминанта со значением времени использовано как имя газетной рубрики – «Даты». Подобные тексты насыщены собственными именами, конкретными существительными в форме единственного числа, глаголами совершенного вида прошедшего времени, что характерно для текстов с предметной рематической доминантой:

ДАТЫ

1 февраля

В 1795 году родился Александр Смирдин, русский книгоиздатель, первым в русской печати введший авторский гонорар.

В 1884 году родился Евгений Замятин, русский писатель («Мы», «Островитяне»).

В 1898 году застрахован первый автомобиль.

В 1930 году в СССР объявлено начало массовой коллективизации.

В 1931 году родился Борис Ельцин, первый президент России (1991–1999 гг.).

В 1939 году родилась Екатерина Максимова, русская балерина.

В 1942 году родился Лев Лещенко, русский певец [Тюменская область сегодня. 1 февраля 2006].

ВОЛЕЙБОЛ

В минувшую субботу стартовал очередной, 15-й чемпионат России. В первый же его день прошли игры с участием трех уральских клубов – новоуренгойского «Факела», «ЗСКТазпрома» из Сургута и екатеринбургского «Локомотива-Изумруд». Свердловчане, считающиеся одними из претендентов на победу в чемпионате, разгромили новокуйбышевскую «Нова» со счетом 3:0 <…> [Коммерсантъ. 4 октября 2005].

Представленные ниже текстовые фрагменты резко контрастируют с предыдущими. В первом тексте все собственные имена нужны только для идентификации источника информации, во втором имена городов предстают как условные номинации государств, столицами которых эти города являются. Тексто-образующими же выступают глагольные формы несовершенного вида настоящего времени, множественное число имен существительных и зависящих от них прилагательных, обобщающие понятия и термины, за которыми стоят многочисленные конкретные их носители (власть, публичная политика, социум, печать, сотрудничество, военная сфера и др.). Во втором текстовом фрагменте показателем обобщения служит вводное сочетание таким образом, подводящее итог примерам и аргументам и вводящее в текст обобщающие выводы.

<…> Тема взаимодействия власти и СМИ не могла не оказаться в центре внимания. Гость фестиваля, известный журналист, создатель «Независимой газеты» и нынешний главный редактор «Московских новостей» Виталий Третьяков заметил, что федеральные власти при всех своих авторитарных замашках на порядок демократичнее, чем власти некоторых регионов. Не потому ли федеральные СМИ в нашей стране намного свободнее, чем региональные.

Сегодня, по словам В. Третьякова, сильно «схлопнула», сократилась публичная политика. Но от нее нельзя окончательно отучать общество. Именно средства массовой информации в отсутствии реальной партийности поддерживают в социуме политический тонус. Именно печать постоянно, каждодневно должна оказывать давление на власть, корректировать ее действия. Иного в современном мире не дано [Тюменские известия. 11 февраля 2006].

<…> Таким образом, Москва и Ереван укрепляют свое сотрудничество в военной сфере. Это происходит на фоне стремления России сохранить позитивные отношения с Азербайджаном, которому, как известно, очень не нравятся военные контакты Москвы и Еревана.

Очевидно, не понравится Баку и факт расширения 102-й военной российской базы [Независимая газета. 27 января 2006].

На лексическом уровне приведенные ниже текстовые фрагменты изобилуют основными показателями абстрактной информации – терминами и другими отвлеченными существительными (девальвация, уважение; приобретение, разъяснений и др.). Отвлеченность от конкретной действительности на собственно текстовом уровне поддерживается активным употреблением логических связок (например, одним словом; соответственно), на синтаксическом уровне – предложений с грамматическим настоящим временем (принимают меры, появляется, ограничивается; рассматривает и др.; нулевые формы связки быть в именных сказуемых и в безличных предложениях проиграна, нельзя бороться, надо защищать; необходимо согласовывать, нет; присуща и др.), имеющим значение абстрактного. Здесь нет имен собственных, дат, обстоятельств времени и места. Встретился лишь детерминант условия (в противном случае) – показатель аналитической информации.

АЛЬВАРО ХИЛЬ-РОБЛЕС: ЕВРОПЕЙСКИЙ ПРОЕКТ НЕВОЗМОЖЕН БЕЗ РОССИИ

<…> Права человека и так уже сильно пострадали. Все правительства принимают меры, ущемляющие права человека. Например, появляется специфическое законодательство, предполагающее большой срок содержания подозреваемых под стражей, ограничивается доступ к адвокатам, устанавливается контроль над средствами коммуникации, ограничиваются права иностранцев и т. д. Одним словом, идет девальвация наших ценностей.

<…> Нельзя бороться с терроризмом без уважения свобод и принципов правового государства. В противном случае эта борьба уже наполовину проиграна. Демократию надо постоянно защищать. Демократия – это не только закон, но и то, как этот закон соблюдается <…> [Независимая газета. 26 января 2006].

<…> Закон рассматривает депозитарии, которые хранят у себя акции и выпускают на них расписки, как владельцев этих бумаг. Соответственно, будучи акционерами, банкам-депозитариям по новому закону необходимо согласовывать с государством приобретение пакета акций, который превышает 25 % (для компаний, ведущих разведку или добычу на участках недр федерального значения, этот порог составляет 5 %). Проблема в том, что пока нет никаких разъяснений, как будут проходить эти согласования о покупке бумаг [Время новостей. 5 июня 2008].

«Многовекторность вообще присуща слабым странам, – говорит политолог Андрей Хан. – Это политика ситуативного реагирования, а проще говоря, круговая оборона» [Комсомольская правда. 25 ноября 2009].

– <…> Почему Сбербанк принял решение сосредоточиться на чистом кредитовании строительства и полностью отказаться от программ соинвестирования?

– Если совмещать два вида деятельности, то неминуемо возникнет конфликт интересов, который, как правило, приводит к печальным результатам. Когда мы выступаем как чистый кредитор, то обеспечиваем максимальные объемы, однозначность всех кредитных и маркетинговых технологий. Кроме того, мы демонстрируем клиенту, что не имеем прямого интереса к его бизнесу и тем самым безопасны для него. Если проследить историю, можно увидеть много примеров того, как банки сначала кредитовали бизнес, а потом поглощали его и создавали банковско-промышленные группы. Поэтому у участников рынка всегда есть опасение, что в силу такой тенденции их бизнес могут поглотить <…> [Коммерсантъ. 4 октября 2005].

Как правило (и это наблюдаем в процитированном текстовом фрагменте), аналитическая информация переплетается с информацией абстрактной (представленной в данном случае абстрактными существительными, образованными от глаголов и имен прилагательных, строительство, деятельность, конфликт, однозначность и терминами кредитование, соинвестирование, кредитные и маркетинговые технологии, клиент и т. д.).

Обратим внимание на выделенные логические связки – показатели цепочки хода мысли текста (см. п. 9.3.2), а также на распределение по тексту глагольных форм – грамматических показателей времени. В примерах – это формы прошедшего времени кредитовали, поглощали, создавали, в основном тексте, построенном по модели текста-рассуждения, это преимущественно формы настоящего времени со значением вневременности, как и в следующих фрагментах, – оценивают, царит, пытаются, преподается. Важны также показатели оценочности (печальны, безопасны, невыгодны, безуспешна) и внутрисинтаксической модальности (может, должны), свидетельствующие о рассуждении в виде предположения:

<…> Китаю невыгодна наша демократия, которая может спровоцировать хаос, невыгодны наши технологии. Мы должны быть законсервированы как сырьевой придаток, и попытка вырваться из этой роли безуспешна [Комсомольская правда. 25 ноября 2009].

<…> Еще одна проблема – русский язык плохо преподается в школе. В силу очень большого количества причин <…> Более того, многие современные школьники даже ручку правильно держать не умеют. <…> Дети смотрят телевизор, поэтому то, что они слышат с экрана, они переносят в свою повседневную жизнь. «Дядя из телека» становится для них учителем русского языка. Поэтому, на мой взгляд, нормы русского языка должны соблюдаться всегда и везде [Российская газета. 12 ноября 2009].

Чрезвычайно активное использование в современной газете слов в переносном значении, позволяющих читателю «нарисовать яркую картинку» происходящего, связано с возрастанием значимости воздействующей функции масс-медиального[57], в том числе газетного, текста.

Насыщенность следующих фрагментов зримыми контрастными образами, метафорами[58] и стилистическими фигурами, парцеллированными конструкциями[59] экспрессивного синтаксиса, прецедентными феноменами позволяет привести их в качестве примера текстов с ведущей конкретно-образной и субъективно-эмоциональной информацией.

<…> Еще люблю наблюдать. Вот две женщины возвращаются с рынка. Одна – 150 см «на коньках и в шляпе», другая… Ну все при ней – и рост, и вес, и уверенная поступь ноги, заполняющей обувь 42-го размера. Она-то и взвалила на себя большую часть поклажи, рассчитанной на двоих. Поэтому идет тяжело, а та, что семенит сзади, сочувствует ей, пытается помочь советами: «Может, тебе будет легче идти, если ноги будешь ставить „веточкой“?»

Несколько лет носила в себе этот уличный эпизод. И вот пригодился – выплеснулся. Иллюстрацией к материалу о том, как добывает свой хлеб журналист. Мягкий или черствый, белый или черный – любой – горьковат и солоноват на вкус. Потому что трудно добывался. <…> И чем дольше торишь свою дорогу в профессии, тем отчетливее осознаешь: как же далеко еще до Киева! [Тюменские известия. 13 января 2006].

<…> «Индекс счастья» – это разница между теми, кто считает себя счастливым, и теми, кто не считает <…> Так вот, у них, на диком Западе и загнивающем Востоке, у них, может, и колеблется этот индекс в таком диапазоне. А у нас – нет. У нас, я уверен, он идёт собственным курсом, своим, третьим путём.

Они от кризиса плачут – мы хохочем. Что русскому хорошо, то немцу – смерть. Кризис – наш кормилец и благодетель. Счастливых-то стало больше. Так, может, стоит продолжить? Может, надо немного подбавить, что ли, кризису-то? Подкинуть дровишек? [Независимая газета. 12 ноября 2009].

Главная головная боль МИД Казахстана – вода. Китай давно и бесстыдно забирает воду из рек Черный Иртыш и Или, угрожая экологической катастрофой не только Казахстану, но и России. (Иртыш – главный приток Оби. Мы ещё наплачемся, когда процесс зайдет далеко.) Закрыть водный кран сейчас так же легко, как закрыть газовый. Но если без газа ещё можно выжить, то без воды – нельзя [Комсомольская правда. 25 ноября 2009].

РЕЗУЛЬТАТ ОТМЕНИЛИ ИЗ-ЗА ДРАКИ!

ВПЕРВЫЕ В ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО ФУТБОЛА

БУДЕТ ПЕРЕИГРАН МАТЧ РЕГУЛЯРНОГО ПЕРВЕНСТВА

<…> Разбирательство протекало очень долго и наконец привело к историческому событию. Исполком РФС принял беспрецедентное решение – матч переиграть. Такого в нашем футболе еще не было! [Комсомольская правда. 26 октября 2005].

В заголовок текста вынесено повествовательное по цели высказывания, но эмоционально окрашенное предложение[60], выражающее, как представляется, не только коллективную радость болельщиков в связи с беспрецедентным решением исполкома РФС (которое было возведено на уровень исторического события), но и эмоциональную реакцию на нарушение футбольной этики – на драку. Те же смысловые составляющие выражены риторическим восклицанием, в структуре которого логическое ударение падает на первое слово. Такой порядок слов принято называть экспрессивным. Текстообразующая значимость данного типа информации в предложении подчеркивается, как и в заголовке, интонационно (в письменном тексте – восклицательным знаком).

В следующем ниже текстовом фрагменте яркое присутствие автора, субъективная окрашенность окружающего мира, синтаксические конструкции «внутренней речи» (или задумчивого монолога, адресатом которого может быть только близкий человек, перед которым не страшно «открыть душу») – все это на языковом уровне представлено активным функционированием местоимения я в формах разных падежей (мне, меня), определенно-личных односоставных предложений (не соответствую, чувствую), вопросно-ответными и уточняющими конструкциями, графическим отображением пауз – многоточиями.

<…> Идеальным «вариантом» журналиста мне представляется человек молчащий. Тот, который умеет слушать и слышать других. Не перебивая, мотая себе на ус… Этому идеалу явно не соответствую. Потому что чувствую себя виноватой уже в первые секунды нависшей паузы. Я должна ее заполнить. Чем? Наводящим вопросом? Но он может увести в такие дебри… И так затянуть разговор… А у меня, как у всякого пишущего, есть план по строчкам, по срокам сдачи готовых материалов в секретариат – есть такой штаб в редакции <…> [Тюменские известия. 13 января 2006].

U APPARATА!

ПАРАЗИТЫ-СЛОВА И НАЦИОНАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ ВЕЛИКОРОССОВ

«Господи, какой же у вас красивый язык! – чуть не плачет от умиления подружка-француженка, которая прожила в России восемь лет, а теперь звонит из Парижа. – Но только не могу слышать это ваше „Алё!“ по телефону. Так вульгарно…»

«Алё» – вульгарно? Мы даже не сразу поняли, что она хочет сказать. <…>

…Но вот проблема: правильная, отфильтрованная русская речь в условиях московской какой-нибудь там дизайн-студии или, того пуще, съемочной группы (про интернет-общение даже не говорю) звучит ужасно пресно, как этот самый «тупогубенк'ай бычок». Или как простое «Да, да!» в ответ на звонок. Я пробовала отвечать «Да, да!» – люди шугаются, переспрашивают. И что тут делать, спрашивается? Говорить «Привет!» – а вдруг там официальное лицо? <…>

Да лучше бы мы научили всех говорить «У аппарата!». Только для этого первым делом надо самим привыкнуть так говорить. Да и слово «аппарат» не слишком-то русское… [Независимая газета. 26 января 2006].

Как видим, оценочная информация является отражением субъективного авторского начала – в данном случае молодого, «продвинутого» московского журналиста. Но если субъект – должностное или «коллективное» лицо, через «личностную» субъективность языковой формы может быть передана и некая общая оценка – мнение учреждения, политической партии, общественной организации или государства в целом, т. е., как ни парадоксально это звучит, «объективная» оценка, как в следующем интервью военного комиссара Тюменской области.

<…> В общем-то все знают, что многие подростки не хотят идти в армию, – рассказывает генерал-майор Юрий Серков. – Но я уже в 2002 году видел тех, кто хочет служить. Сегодня я могу привести примеры, когда мальчишки не просто хотят, но буквально рвутся на службу. В прошлом году был интересный случай: один молодой человек, закончивший ТюмГУ с золотой медалью, поступил в аспирантуру. Но специально перевелся на заочное отделение для того, чтобы служить в армии. Кроме того, он просился в горячую точку! Есть случаи, когда призывники, которые по каким-либо причинам не подходят для службы в армии, чуть ли не со слезами просятся защищать Россию [Тюменские известия. 13 января 2006].

Яркая индивидуальность «предмета речи» неизбежно предопределяет оценочность посвященного ему текста (и в содержательном, и в речевом аспекте), например, материала, посвященного 60-летию Александра Градского:

<…> Бескомпромиссный, он яростный противник лжи в искусстве (например, фонограмм и различного рода проектов, где проталкивают неталантливых артистов) и в жизни – с большим трудом дает интервью, а телевидение, кажется, вообще презирает (словечко «журналюги» ведь из его лексикона, так же как и знаменитый «совок») [Независимая газета. 12 ноября 2009].

<…> Всем активно работающим необходимо не менее активно отдыхать, переключаться на другие виды деятельности, используя полный арсенал средств восстановления. Поэтому, если бдительное око начальства вдруг отвлеклось от вашей скромной персоны, иногда нелишне отложить в сторону медиаплан или финансовый отчет, воспользоваться случаем и развлечь себя чем-нибудь <…> [Независимая газета. 27 января 2006].

В этом текстовом фрагменте модальность волеизъявления выражена как прямым лексическим способом (необходимо), так и косвенным – посредством оценочного слова (нелишне). Обратим внимание на синтаксическую структуру предложений: это безличные конструкции, грамматическое значение которых – в представлении сложившейся ситуации как объективной, не зависящей от субъективного мнения автора. Тем более что в тексте нет никаких показателей субъективной модальности, и это усиливает значение модальности не просто рекомендации, а, скорее, правила, без соблюдения которого можно и не выжить…

В следующем текстовом фрагменте прямые показатели модально-волевой информации входят в грамматическую основу каждого предложения, а их лексическое значение более категорично (надо, должна). К косвенным показателям относится инфинитив представить в достаточно изолированной от грамматически главного для него слова надо позиции, имитирующей структуру инфинитивного предложения (синтаксически специализированного показателя максимального, категорического волеизъявления). «Льют воду на ту же мельницу» наречие энергично и глагол пробить в переносном употреблении.

<…> Теперь тюменской стороне надо действовать энергично – в короткие сроки представить варианты размещения производств вина и масла. Площадка должна быть обеспечена подходящими помещениями, электроэнергией, водопроводом, канализацией.

Надо формировать единую коммерческую структуру для юга области и обеих автономий, способную «пробить» в Евросоюзе свои интересы <…> [Тюменские известия. 1 февраля 2006].

Прямое выражение волеизъявления представляют собой определенно-личные предложения с глагольными формами повелительного наклонения. Для выражения скрытого побуждения к действию в тексте используются предложения с обобщенно-оценочной информацией (своего рода аргументы к «повелительному» тезису):

<…> Начните правильно питаться. Кишечник играет чуть ли не основную роль в формировании иммунитета. <…> Постарайтесь лучше высыпаться. Хорошо отдохнувший и восстановившийся за ночь организм значительно эффективнее борется с болезнями. Закаляйтесь. <…> Не игнорируйте прививки. Зачем попусту напрягать иммунитет болезнями, если от них можно заранее привиться. <…> Больше радуйтесь жизни. Наша психика способна воздействовать на иммунную систему [Российская газета. 8 октября 2009].

В ПОИСКАХ ДЕНДИ

В повседневной жизни англичане не склонны придавать одежде большого значения

«Как денди лондонский одет…» Что имел в виду поэт, характеризуя этим английским словом своего героя? Раскроем словарь: денди – щеголь, франт.

Летом я исколесил несколько графств Британии, был на модных приморских курортах, но ни на улицах, ни в театрах и пабах не встретил ни одного джентльмена, одетого, как у нас говорят, «с иголочки», элегантного. То же самое можно отнести и к англичанкам.

Искать денди на улицах и площадях Лондона? Бесполезно в толпах туристов вряд ли угадаешь местного жителя. <…>

Девушки тоже одеты более чем скромно: незамысловатая кофтенка с короткими рукавчиками, оголенный пупок, джинсики ниже поясницы… И это англичане, законодатели моды? <…>

Дамские шляпы – неотъемлемая традиция Британии; продаются эти роскошные головные уборы в самом широком ассортименте. Но ни одной леди в шляпе – пусть даже в шляпке! – я не встречал. Исключение – королева, которую показывали по телевидению на какой-то торжественной церемонии. <…>

За два месяца пребывания в Англии я видел всего нескольких курильщиков! И тех – в специальной комнате в театре. А на улице ни одного! <…> [Независимая газета. 27 января 2006].

Основными средствами выражения усилительно-экспрессивного значения в тексте являются риторические фигуры (вопросы, восклицания), отмеченные соответствующими знаками препинания, а также конструкции усиленного отрицания с одиночным или повторяющимся союзом ни. В цитируемом ниже текстовом фрагменте экспрессия усиливается благодаря обращению к прецедентным культурным феноменам (семь чудес света, «Книга Гиннесса», алтарь, грешные и праведные), специализированному значению междометия увы, той же синтаксической структуре с повторением союза ни… ни, отношениям нарастающей градации (молодость… саму жизнь), морфемному составу редкого слова сверхусилия (экспрессивность которого нагнетается плеонастическим[61] сочетанием с прилагательным титанические), лексической семантике слов в переносном употреблении человек-легенда, щедро жить, история – великое драматургическое действо…

ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА

НЕ КАЖДОМУ ДАНО ТАК ЩЕДРО ЖИТЬ…

В свое время поэт и публицист Альфред Гольд точно подметил: «Ни сегодня, ни в будущем, увы, никому в голову не придет присовокупить наши полярные „газовые пирамиды“ к семи чудесам света. Титанические сверхусилия людей, положивших молодость, ум, талант, а порой и саму жизнь на их алтари, не занесут в „Книгу Гиннесса“. Более того, в новых формациях и поколениях всегда отыщутся „аналитики“, для коих история – лишь повод почесать языки…»

Поводы отыщутся. Ведь история северного освоения многослойна. В великое драматургическое действо были вовлечены десятки и сотни тысяч живых «исполнителей» – и грешных, и праведных <…> [Тюменские известия. 8 декабря 2005].

В основном эстетическая информация выражается на уровне конкретного содержания текста, провозглашающего высокие эстетические идеалы (которые формируются в противовес «низменным плотским интересам»), и поддерживается, как в цитируемом ниже текстовом фрагменте, лингвистическими оппозициями (старые балеты – новые смыслы, тяжелое – легкое, балерина – движущееся устройство, развлекательное искусство – экзистенциальная трагедия и др.).

<…> Считается, что Павлова привнесла в старые балеты XIX столетия новые смыслы века XX. Например, психологизм. Или то понимание танца, что воспевали новейшие писания модного философа Ницше: «Все тяжелое должно стать легким, всякое тело – плясуном, всякий дух – птицей; поистине это есть мои альфа и омега».

После Павловой балерина перестала восприниматься как движущееся устройство для эротических томлений, созданное для демонстрации ножек, достойного бюста, осиной талии и кокетливых манер. Павлова привнесла в развлекательное искусство невиданную глубину трактовок. И трансформация знаменитого Лебедя от милой имитации птичьих повадок до экзистенциальной трагедии – тому вечное доказательство [Независимая газета. 27 января 2006].

Представляется, что в следующем фрагменте публицистического текста (оформленном как отдельный абзац) эстетическое начало, выражающее авторское представление о категории прекрасного (об эталоне прекрасного!) и безобразного, также является ведущим – именно ему подчинены все языковые средства, которые направлены на выражение авторского поиска слова, которое бы адекватно выразило суть города. Отсюда и разброс авторских сравнений: то с конкретностью человека (подросток, биография), то с абстрактностью модели мира. Город постоянно стремится ввысь (очередная высотка), и в то же время для него реальна угроза свалиться в болото (актуализированная привлечением в текст образа утонувшего «Титаника»). Представляется, что речь в тексте идет не только о физической призрачности в облике города, но и о духовных миражах. Именно на такое восприятие нацеливают контрасты, подтексты и аллюзии: в северном городе – но рядом с искусственной елкой; несмотря на то, что из ледяных кубиков, – но все-таки настоящая Северная Венеция. Авторский «путь» от реального города Губкинского к образу Санкт-Петербурга оказался намеренно длинным и сложным – через «Курск» (да, высотка, но одновременно и имя утонувшей подлодки, известной всему миру)в Италию, излюбленный эстетический идеал художников всего мира.

<…> Губкинский. Как все города-подростки, он еще не имеет ни своей большой истории, ни биографии. Но в какой-то мере этот город тоже можно сравнить с маленькой моделью мира. На одной из улиц стоит здание, которое острый на язык народ окрестил «Титаником». А рядом, пожалуйста, – «Курск», очередная высотка. Про эти дома-тяжеловесы говорят: «Есть опасение, что свалятся в болото». А возле искусственной елки какие-то заезжие мастера соорудили из кубиков настоящую Северную Венецию – Санкт-Петербург… [Тюменские известия. 10 февраля 2006].

Разговор о соотношении текстовой (вербализованной, выраженной словом) и подтекстовой, скрытой (подразумеваемой, понимаемой, в частности, из контекста и конситуации) информации в публицистическом стиле проиллюстрируем примером из номера газеты «Тюменская правда» за 15 февраля 2006 г. Под рубрикой «Спортивная панорама» первым помещен текст под заголовком «Ахатова рядом с пьедесталом», вторым – «Президент поздравил Дементьева». По отношению к самому тексту второй заголовок является «компрессионным», т. е. в свернутом виде однозначно представляет как содержание, так и – посредством перформативного глагола поздравлять – речевое намерение (интенцию) автора (агентства спортивных новостей «Тюменская арена»). Заголовок же первого текста сам по себе может быть прочитан (если не знать уровня спортсменки и тех надежд, которые возлагаются на нее) двояко: как показатель и положительной, и отрицательной оценки сложившейся ситуации. Думается, что фоновые знания читателя о спортсменке (конситуация) и соседство на газетной полосе со вторым текстом, в котором явно выражена положительная оценка (контекст), заставляют адресата почувствовать в подтексте заголовка «Ахатова рядом с пьедесталом» скорее выражение неудовлетворенности автора текста.

АХАТОВА РЯДОМ С ПЬЕДЕСТАЛОМ

Триумфально для российской биатлонной сборной завершилась женская индивидуальная гонка на зимних Олимпийских играх в итальянском Турине.

На дистанции 15 километров с четырьмя огневыми рубежами «золото» завоевала Светлана Ишмуратова из Челябинска. <…>. Четвертый результат показала аспирантка института физической культуры Тюменского государственного университета Альбина Ахатова. Наша землячка допустила два промаха и уступила победительнице 1 минуту 30,9 секунды.

По словам заслуженного тренера России Леонида Гурьева, <…> у Альбины Ахатовой еще будет шанс проявить себя на Олимпиаде. Биатлонная трасса в Турине, как сказал Леонид Александрович, тяжелая. Перед стрельбищем лыжня тянется в гору до одного километра, и на огневых рубежах каждого спортсмена может подстерегать неудача.

Первое же предложение текста (зачин) вступает в сложные смысловые взаимоотношения с заголовком. Исходя из основополагающих критериев цельности и связности текста, приходится считать, что не вербализованная в заголовке оценка находит в этом предложении свое языковое выражение и, следовательно, общая положительная оценка триумфально ретроспективно распространяется и на заголовок. В направлении же текстовой перспективы «затухающий след» этой оценки может обнаружить себя в предложении Четвертый результат… Содержанию именно этого предложения фактически равен смысл заголовка. Таким образом, в проекции на весь предыдущий «лишний» текст это предложение выявляет «местечковый интерес» автора.

Однако наличие в следующем предложении слов с отрицательной оценочной семантикой промах, уступила заставляет вернуться к заголовку и «вытащить» из него примерно такой смысл: 'плохо, что спортсменка не оправдала наших надежд'. Правда, весь следующий абзац направлен как раз на «реабилитацию» спортсменки: в нем есть и положительный прогноз(шанс проявить себя), и ссылка на объективные обстоятельства, представленная как обобщенная информация, что подчеркивается местоимением каждый[62].

Характеризуя специфику газетно-публицистического стиля в 70-80-х годах XX в., авторы называли следующие признаки (представляется, что все они остаются сущностными и в настоящее время[63]):

– реализация стиля и в письменной, и в устной (ораторские выступления на митингах и собраниях) формах;

– сочетание в нем экспрессивности и стандарта, образного и логического (функции убеждения, эмоционального воздействия и информационно-содержательной функции): с одной стороны – метафоры, например рычаги власти, ростки демократии, прорубить окно в Европу, финишная прямая (в избирательной кампании), сколотить состояние, с другой – термины и выражения официально-делового стиля, например мониторинг, менеджмент, курс рубля, негативные последствия, нуждаться в поправках;

– консервативность и подвижность одновременно: «Язык газет переполнен штампами – да иначе не может быть: трудно писать быстро и правильно, не прибегая к избитым выражениям» (Ш. Балли); «В то же время средства воздействия очень быстро „срабатываются“, „изнашиваются“, требуют постоянного обновления. Иначе речь убеждающая становится неубедительной» (И. Кожевникова)[64];

– присутствие языковых средств, обладающих эмоционально-экспрессивной окраской, разговорных, просторечных, жаргонных элементов и слов, относимых к высокой, книжной лексике, ср.: показуха, разборка, ан нет, с одной стороны, и воздвигать, служение, держава – с другой;

– эмоционально-оценочный характер лексики и фразеологии: мелиоративный (поборник, инициатива, дружеский визит)или пейоративный (насаждать, вояж, клика, с позиций силы);

– в области словообразования: продуктивность иноязычных приставок (а-, анти-, ультра-, нео-, квази-…), суффиксальные образования в сфере существительных со значением лица: по роду занятий (заочник, многостаночник)и по политическим взглядам (реваншист, экстремист);

– статистические закономерности в области морфологии: широкая употребительность форм родительного падежа в сравнении с формами других падежей (если в художественной речи – 13 %, то в газетно-публицистической – 36 %), форм и настоящего, и прошедшего времени глагола;

– широкая употребительность эмоционально и экспрессивно окрашенных синтаксических конструкций: восклицательных и вопросительных предложений, обращений, риторических вопросов, повторов, сегментированных и парцеллированных конструкций[65], предложений с именительным темы[66], инверсий, неполных и эллиптических предложений, бессоюзных сложных предложений.

Анализируя тексты СМИ как особый тип дискурса, современные исследователи характеризуют его как «дистантный, ретиальный (передача сообщения неизвестному и не определенному количественно получателю информации), с индивидуально-коллективным субъектом (под этим подразумевается не только соавторство, но и, например, общая позиция газеты, теле– или радиоканала) и массовым рассредоточенным адресатом. Необходимо отметить и такую особенность коммуникации в СМИ, как ее обусловленность социокультурной ситуацией, с одной стороны, и способность (в определенных пределах) вызвать изменение этой ситуации – с другой» [Платонова, Виноградов 2000: 239].

В литературе отмечается, что в текстах СМИ представлена система «стереотипов массового (общественного) сознания, включенных в круг привычных ассоциаций, достаточно устойчивых независимо от характера интерпретируемого события» [Чернышева 2007: 231]. К подобным стереотипам применяется также термин ключевые слова идеологической системы [Русская речь в средствах массовой информации: 2007: 63], или идеологемы.

Фрагмент книги

Н.И. Клушина. Стилистика публицистического текста

«Идеологема – это базовое понятие публицистического дискурса. <…> В основе идеологемы лежит мировоззренчески насыщенное обобщающее слово, чаще всего образное слово, метафора, обладающая мощной суггестивной[67] силой (железный занавес, империя зла, ось зла, холодная война и т. п.). <…>

Публицистический дискурс демонстрирует два основных типа идеологем: социальные и личностные. Социальные идеологемы отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития. Концептуальными для публицистического дискурса являются идеологемы „модель будущего / прошлого“, „образ друга / врага“, „образ государства“, „идентификация народа“, „национальная идея“ и др. <…>

Личностные идеологемы складываются вокруг руководителя государства, любого значительного политического лидера, „героев / антигероев своего времени“. Личностные идеологемы помогают формировать стереотипы социального поведения, то есть выполняют морально-дидактические функции» [Клушина 2008: 93–95].

Давая характеристику современным СМИ с позиций культуры речи, авторы учебника для гуманитарных вузов «Культура русской речи» обращают внимание на следующее:

– функции СМИ, предопределяющие специфику публицистического дискурса: информационная, комментарийно-оценочная, познавательно-просветительская, функция воздействия, гедонистическая («речь здесь идет не просто о развлекательной информации, но и о том, что любая информация воспринимается с большим положительным эффектом, когда сам способ ее передачи вызывает чувство удовольствия, отвечает эстетическим потребностям адресата»);

– риторическое усиление речи достигается с помощью стилистических фигур (основные в газете: вопросы, повторы, аппликации и структурно-графические выделения) и тропов, которые «не только украшают текст, но и помогают осмыслить действительность, структурируя и смещая акценты».

Фрагмент книги

Русская речь в средствах массовой информации

«В сфере СМИ сформировались две глобальные, масштабные речевые концепции, каждая из которых обладает как своей ярко выраженной спецификой, так и внутренней стилевой дифференциацией, многообразием.

Первая разновидность – это газетно-журнальная речь, ориентированная на идеологию речевого поведения, сложившуюся в сфере кодифицированной книжной письменной литературной речи. Эта идеология речевого поведения сложилась в сфере публичного официального общения. <…> На эту систему речевого поведения в наиболее полном виде ориентируются такие издания, как классические массовые общественно-политические газеты и журналы, а именно газеты „Известия“, „Коммерсант“, „Парламентская газета“. <…>

Укажем основные особенности этой концепции речевого поведения. Одно из основных положений – официальные отношения с читателем. Личная, интимная сфера собеседников закрыта для участников общения. <…>

Данная разновидность газетно-журнальной речи ориентирована, с одной стороны, на информацию, с другой – на воздействие. Влияние единства двух этих функций на строй речи показано В.Г. Костомаровым и сформулировано им в виде принципа чередования экспрессии и стандарта. Здесь, таким образом, актуализирован фактор содержания и фактор адресата.

Если говорить о специфике экспрессивных средств, то в данной разновидности речи наиболее распространены типовые, общеупотребительные средства выражения экспрессии. Предпочтение отдается синтаксическим средствам: сложноподчиненные с придаточным изъяснительным, вводные слова, модальные частицы, а также использование разговорных конструкций, которые на фоне книжных воспринимаются как выражения экспрессии. <…> Доминирующие речевые действия – констатация факта, информационное сообщение, рассуждение, директива. В значительно меньшем количестве – повествование и описание. <…>

Вторая разновидность – это газетно-журнальная речь, ориентированная на идеологию речевого поведения, сложившуюся в сфере разговорной речи. Это идеология речевого поведения повседневной бытовой жизни, где господствует межличностная неофициальная коммуникация. Данную стилевую манеру воплощают в себе различного рода бульварные издания <…>, издания, рассчитанные на молодежь <…>, глянцевые журналы.

<…> Данная разновидность письменной газетно-журнальной речи строится так, чтобы по интонации максимально приблизиться к устной разговорной речи. Это неизбежно ведет к изобилию конструкций нераспространенных и малораспространенных, неполных, односоставных и неосложненных. <…>

Общий уровень экспрессивности в текстах данной группы существенно выше. Такое положение вполне естественно, так как сам характер бытовых коммуникационных отношений ориентирован прежде всего не на информационный обмен, а на выражение своего отношения к участникам коммуникации. <…> Авторы текстов получают возможность использовать как экспрессивные средства, сформировавшиеся в сфере письменной речи (например, весь набор тропов и фигур), так и экспрессивные средства разговорной речи (разговорная и просторечная лексика, разговорный синтаксис, установка на языковую игру). Подобного рода речевая специфика требует высокой квалификации журналиста, и текст бульварного издания – это вовсе не примитивный текст.

Тексты второй разновидности гораздо разнообразнее, и они глубже разрабатываются в аспекте категории диалогичности, прежде всего в аспекте контактоустанавливающем. <…> Среди речевых стратегий и тактик встречаются в том числе и такие, которые отличаются долей агрессивности, балансируют на грани этической нормы» [Русская речь в средствах массовой информации 2007: 57–63].

Различным аспектам исследования языка современных СМИ (в частности, семиотическому, психолингвистическому, когнитивному, юридическому, социологическому, культурологическому, стилистическому) посвящено учебное пособие под редакцией М.Н. Володиной «Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования» [Язык СМИ… 2004], подготовленное на филологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова.

Грамматические отношения, представленные в сочинительном словосочетании язык СМИ и современное общество, свидетельствуют, с одной стороны, об относительной самостоятельности каждого сочиненного компонента, с другой – об их взаимообусловленности, которая может быть проиллюстрирована как отдельной цитатой[68], так и самими названиями двух очень важных для поднятой темы книг В.Г. Костомарова «Русский язык на газетной полосе: Некоторые особенности языка современной газетной публицистики» (М., 1971) и «Языковой вкус эпохи: Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа» (М., 1994).

Фрагмент книги

Культура русской речи (Под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. E.H. Ширяева)

«Как известно, субъект в коммуникации обладает сложной структурой. По мнению Е. Гоффмана, говорящий выступает в трех ипостасях: аниматора – того, кто произносит высказывание; автора – того, кто порождает высказывание; принципала – того, чья позиция выражена в высказывании. При помощи этой триады может быть охарактеризовано не только психологическое и когнитивное „расщепление“ субъекта, но и его социальная структура. Тогда (при известной детализации) структура субъекта в массовой коммуникации, скажем, применительно к тоталитарному обществу, может быть представлена следующим образом: автор – редактор – цензор – идеологический демиург. В период перестройки и особенно в постперестроечное время эта структура претерпевает существенные изменения. Постепенно ослабевает, а затем и „нулизуется“ влияние государственной идеологии; исчезает, правда, временами напоминая о себе отдельными рецидивами, цензура; редактор утрачивает функции идеологического наставника и становится организатором коллектива журналистов, объединяемых общей позицией. <…> Результатом этого стала глобальная авторизация газетного дискурса, то есть совмещение в субъекте ролей автора и принципала. Субъект в современной массовой информации не просто функционален – он выступает как личность со всеми особенностями ее менталитета, причем в структуре его целей все большую роль начинает играть стремление к самовыражению. <…>

Обратная сторона авторизации – чрезмерный субъективизм дискурса. <…> Этот авторский эгоцентризм находит адекватное лингвистическое выражение в гипертрофированном Я-дейксисе» [Платонова, Виноградов 2000: 256, 257].

Точки зрения разных субъектов могут сочетаться и сопоставляться на небольших участках публицистического текста с помощью приема, характерного в основном для художественного текста, – несобственно-прямой речи, например: «Опрашиваемые в один голос говорили, что им про кризис больше не интересно. Телевидение, газеты, антикризисная реклама в метро. Достали уже. Но социологи подозревают, что люди лукавят» [Русский Newsweek. 16.02 – 22.02.2009]. Курсивом выделено высказывание, содержащее несобственно-прямую речь – формально не выделенную речь «опрашиваемых» (сравните с высказыванием Опрашиваемые в один голос говорили, что им про кризис больше не интересно, где чужая речь оформлена как косвенная по модели сложноподчиненного предложения с придаточным изъяснительным). При этом предыдущее высказывание, построенное по модели ряда номинативных предложений (Телевидение, газеты, антикризисная реклама в метро)также отражает восприятие «опрашиваемых», но вместе с ними и «социологов», и автора, и читателей текста.

Авторы коллективной монографии «Хорошая речь», развивая концепцию о нескольких типах речевой культуры носителей русского литературного языка в современном обществе, констатируют, что авторы текстов нынешних российских СМИ проявляют, как правило, среднелитературный тип речевой культуры. Для носителей этого типа характерен, в частности, «недостаточный (по сравнению с элитарным типом речевой культуры) уровень языковой и речевой компетенции, самоконтроля, а также отсутствие привычки всегда сомневаться и проверять свои знания (как в области языка, так и в других областях человеческой деятельности)» [Хорошая речь 2007: 228]. Такая установка ведет к языковым и фактическим неточностям, погрешностям и ошибкам. Кроме того, «стремление быть нестандартным, проявить свои знания нередко приводит носителей среднелитературной речевой культуры к излишней вычурности», к неуместному употреблению малопонятных слов (терминов, иностранных слов, профессионального жаргона) без их пояснения [там же: 230, 231]. Яркий пример – обилие специальных терминов (волатильность, депозитарные расписки, хеджировать, опцион и мн. др.) без соответствующих комментариев в обзорах фондового рынка в СМИ, рассчитанных на массового адресата (не специализированных).

Новый взгляд на суть и место публицистического стиля и языка СМИ в современном мире и в структуре современного русского языка представлен в научных исследованиях нового тысячелетия.

Фрагмент статьи

Ю.Л. Караулов. Язык СМИ как модель общенационального языка

«Язык СМИ сегодня обрел господствующее положение среди всех функциональных разновидностей, вобрав в себя, поглотив, ассимилировав в себе ресурсы всех названных функциональных стилей. Иными словами, язык СМИ сегодня представляет собой, хотим мы этого или не хотим, обобщенную модель, совокупный образ национального языка, коллективным пользователем которого являются все россияне <…>

Язык СМИ не является одной из разновидностей национального языка, а представляет собой самостоятельную полноценную модель общенационального языка. Описывать и изучать язык СМИ – это значит анализировать и оценивать степень использования ресурсов и удовлетворения базовых потребностей этого феномена, оценивать степень объективности и полноты воспроизводимой в нем картины мира, характер и степень соответствия общенациональным идеалам тех возможных миров, которые конструируются в языке СМИ» [Цит. по: Ашуркова 2006: 56].

Фрагмент статьи

М.Н. Володина. Язык СМИ как отражение языковой действительности

«Главная особенность использования языка в современном мире – глобализация информационных процессов и расширение форм воздействия на человека с помощью новых СМИ, которые по-новому структурируют „старые“ формы и возможности коммуникации. <…> В процессе коммуникации слово обретает относительную свободу от правил языковой системы. Если понимать языковую систему как совокупность возможностей, обусловленных определенными закономерностями конкретного языка, то норма выступает как признаваемая носителями этого языка реализация возможностей данной системы. Согласно М.В. Панову, норма в настоящее время – это не запрет, как раньше, а выбор языковых средств выражения. Норма „советует взять из языка наиболее пригодное в данном контексте“ <…>.

К основным чертам, характерным для языка СМИ сегодня, относят:

1) количественное и качественное усложнение сфер речевой коммуникации на уровне СМИ (прежде всего Интернет, в котором развиваются новые виды текста и диалогических форм);

2) „американизацию“ языка СМИ;

3) разнообразие норм речевого поведения отдельных социальных групп, свойственное современной речевой коммуникации, которое находит отражение в языковой действительности СМИ;

4) следование речевой моде;

5) демократизацию публицистического стиля и расширение нормативных границ языка массовой коммуникации» [Русский язык… 2007:518].

Фрагмент статьи

А.В. Полонский. Язык современных СМИ: культура публичного диалога

«<…> Судить о языке СМИ необходимо с пониманием всей сложности и противоречивости этого феномена, отражающего – воспользуюсь здесь формулой О. Мандельштама – две истории одного процесса: одна говорит только о приобретениях, а другая – только об утратах. Язык современных СМИ, сочетающий традиционное и новаторское, стремится, как известно, и к максимальной экспрессивности, и к максимальной доступности, которые в совокупности обеспечивают требуемый уровень отношений между субъектами публичного диалога, автором и адресатом, журналистом и получателем информации. <…>

Сегодня язык СМИ, хотим мы этого или нет, принял на себя важнейшую культурологическую функцию языка-эталона, но эталона, который формируется не только творчеством журналистов, но и прежде всего нашей повседневной практикой говорения, отражающей особенности современной культуры и её коммуникативного идеала. СМИ, как говорил Маршалл Маклюэн, это „технологическое расширение“ нашей жизни. <…> Наблюдаемые в языке СМИ процессы производны от стиля нашей жизни и его осознания обществом (как верно заметил Б.И. Осипов, „слова отражают не обстоятельства бытия как таковые, а осмысление и изменение бытия людьми“) и влияют как на повышение качества родной речи, так и на его понижение.

Своеобразие современного медийного диалога исследователями обычно определяется посредством понятия „персонификация“ как проявления в публичном диалоге личности, открыто заявляющей своё мировоззрение и утверждающей свой стиль. Растабуирование личностного начала качественно изменило культуру публичного диалога, изменило язык СМИ, в котором особую значимость, наконец, приобрело индивидуальное „я“, а не безликое „мы“. <…> Как справедливо замечает Г.М. Шипицына, „язык современной массмедийной коммуникации <…> стал своеобразным питомником для выработки и апробации новых языковых средств, как информативных, так и экспрессивных“. <…>

Язык СМИ смело берет на себя и эту функцию – функцию поставщика (а зачастую и разработчика) новых слов и новых фразеологизмов: флэшка, онлайн-торговля, экотур, наезд, отгуглиться „воспользоваться поисковой системой google“, оцифровка, тачпэд, богатый Буратино, протестное голосование. Вводя их в публичный диалог и закрепляя многократным повторением, язык СМИ ликвидирует „лексические зияния“, „латает дыры“ на русской языковой картине мира.

Таким образом, язык современных СМИ усиливает прагматический потенциал слова и обогащает его семантическую структуру, чем обеспечивает развитие языка и его качественный рост. Это не может не оцениваться положительно.

Однако необходимо видеть и другие происходящие в языке СМИ процессы, в основе которых лежит пафос предельной раскованности или даже „вседозволенности“, сопряженный с неконтролируемой стихией рынка и диктатом покупателя» [Полонский 2009: 62–64].

Резюме

В современном обществе публицистический стиль претендует на то, чтобы стать «языком в языке», и представляет собой обобщенную модель общенационального языка со всеми его достоинствами и недостатками. Вероятно, возможна некая аналогия между функциональными стилями литературного языка и жанрами в самом публицистическом стиле. Задача дальнейшего исследования языка современных СМИ как раз и заключается в аргументации или в опровержении этой аналогии.

Задание 1. Определите функционально-стилевую принадлежность приведенных ниже текстовых фрагментов. Докажите. Ответы можно сверить с предлагаемыми в ключах к тестам.

1. Впервые голливудский кинорежиссер снимает фильм о Никарагуа на сандинистской земле. Название его – «Уокер» – связано с именем американского авантюриста Уильяма Уокера, который в 1855 году вместе с группой флибустьеров и наёмников отправился в Никарагуа и спустя два года провозгласил себя её президентом. Все пять центрально-американских стран объединились тогда для борьбы с авантюристом. В 1860 году Уокер был расстрелян в Гондурасе. Таков вкратце сюжет фильма.

2. У Васьки есть дядя. Лида, безусловно, сказала бы, что это враньё, никакого дяди нет, но ей приходится помалкивать: дядя есть; вот его карточка – на этажерке, между двумя вазами с маками из красных стружек. Дядя снят под пальмой; одет во всё белое, и солнце светит таким слепым белым светом, что не рассмотреть ни лица, ни одежды. Хорошо вышла на карточке только пальма да две короткие черные тени, одна дядина, другая пальмина.

3. Библиография (от греч. BIBLION – книга и …графия), отрасль научной и практической деятельности, в задачи которой входят информация о произведениях печати и их активная пропаганда в определенных общественных целях. Развитие библиографии обеспечивается системой специальных учреждений (библиографической службой), результатом деятельности которых является библиографическая продукция, составляющая разновидность справочной литературы.

4. С учетом имеющегося в продаже ассортимента товаров изменено название магазина одежды «Руслан и Людмила». Теперь он называется «Адам и Ева».

5. Трудность определения залоговой принадлежности глагольной словоформы проистекает оттого, что не всегда ясно, является ли подлежащее объектом действия. Такая неясность возникает с так называемыми глаголами возвратно-пассивного значения, т. е. с такими глаголами, которые выражают пассивные восприятия. Например, в предложении «И три раза мне снился тот же сон» (А.С. Пушкин) в качестве объекта действия можно рассматривать подлежащее сон, следовательно, мне – субъект действия, ср.: «Я видел сон».

6. Обучающимся в заочных высших и средних специальных учебных заведениях один раз в году оплачивается проезд до места нахождения учебного заведения для выполнения лабораторных работ и сдачи экзаменов.

7. Увы, все обыкновенные… А профессор Дубовский, он что, особенный? Порядочный… Мой отец, простой деревенский мужик, чем хуже его? Не ловчил, не обманывал, жил своим трудом… Так, может, дело в нас? Сергей Уткин нашел себе духовного отца, а я… Не искал? Увы, да.

8. Авторский надзор проектных организаций осуществляется на протяжении всего периода и приемки в эксплуатацию законченных строительных объектов в целях обеспечения соответствия технологических, архитектурно-строительных и других технических решений и технико-экономических показателей введенных в эксплуатацию объектов строительства решениям и показателям, предусмотренным в утвержденных проектах, а также повышения ответственности проектных, строительно-монтажных организаций и заказчиков за обеспечение высокого качества возводимых зданий и соблюдения их сметной стоимости.

9. Вена, 3. (ТАСС). Сегодня здесь завершился очередной раунд переговоров о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе. На пленарном заседании выступили представители делегаций Польши и США.

10. В наших местах болота больши, топки, а ягодны. За болотами ягод больше того, и грибов там, кабы дорога проезжа была, – возами возили бы. Одна болотина верст на пятьдесят будет.

11. Если ваш ребенок всё схватывает на лету, возможно, он станет жонглером. Если ваш ребенок любит ершиться, значит, он может стать ихтиологом.

12. Очищенный картофель нарезать довольно крупными кубиками или дольками, положить в низкую кастрюлю, влить кипящую воду так, чтобы она только наполовину покрыла его, добавить соль, поставить варить.

13. Были ли мы уверены сразу же после Рейкьявика в том, что не без труда достигнутые там договоренности так скоро начнут претворяться в конкретные соглашения? Не хочу лукавить, поэтому отвечу, что нет, не были. Для этого были основания. Помню, как едва встреча Горбачев – Рейган в столице Исландии завершилась, все без исключения ТВ и радиостанции США и Западной Европы утверждали, что она провалилась.

14. Установившиеся морозы проверяют сейчас на прочность все системы жизнеобеспечения. И самое радостное всегда для специалистов и руководителей города или района утром услышать доклад: «Сутки прошли без ЧП».

Задание 2. Проанализируйте несколько номеров доступных вам центральных и местных газет. Какие речевые штампы вы заметили? Предположите происхождение этих штампов («стершееся» образное выражение, официально-деловой стереотип, клише специальной речи). Есть ли среди них идеологемы?

Если вам доступны архивы, выполните задание на материале газет, издававшихся в разные периоды существования СССР.

Задание 3. Найдите в текстах, с которыми вы работали, показатели авторизации. Сколько субъектов речи в них выделяется (чьи точки зрения отражаются)?

NB! В тестах для самоконтроля может быть несколько правильных ответов!

1. Как конструкция, передающая аналитическую информацию, построен следующий анонс [Тюменская правда. 15 февраля 2006]:

а) О чем говорили завучи?;

б) Впервые в Тюмени устраиваются публичные слушания по генеральному плану;

в) Который год в верхах муссируется идея об учреждении Дня памяти декабристов, а воз и ныне там;

г) Духовная судьба России и цивилизация нового века.

2. Какие из перечисленных ниже функций языка и публицистического текста можно совместить?

3. К признакам функционального стиля как термина относится:

а) зависимость от внеязыковой действительности;

б) наличие особенностей и на уровне лексики, и на уровне грамматики;

в) соотнесенность с понятием национальный язык;

г) соотнесенность с понятием литературный язык.

4. Публицистический текст может включать в себя без каких бы то ни было комментариев или помет:

а) разговорную лексику;

б) просторечные слова;

в) общественно-политическую лексику;

г) диалектные слова.

5. Вставьте пропущенный термин в приведенную ниже цитату:

«________, использование языковых средств, различных по стилевой принадлежности и нормативному статусу, необходим в силу предназначенности публицистического текста разнородной массовой аудитории, именно ей он дает „максимальные возможности приспособления текста к себе… Многоголосие, проявляющееся прежде всего в смешении лексики из разных культурно-речевых сфер, является способом привлечения аудитории, гибкого моделирования адресата“» [Щелкунова 2004:77]:

а) объективизм;

б) публичный характер коммуникации;

в) полистилизм;

г) организованный характер коммуникации.

6. Соотнесите текстовые фрагменты из [Российская газета. 17 сентября 2009] и представленные в них типы объектной информации:

7. Соотнесите текстовые фрагменты из [Российская газета. 17 сентября 2009] и представленные в них типы субъектной информации:

8. Показателем авторизации в публицистическом тексте:

ФИЛАНТРОПИЯ

Товарищу Правительству!

Размышление о водке, акцизных марках и об исторических граблях

Совсем замотался я в последнее время. Госдума, Кремль, прокуратура, то да сё. Коридоры власти столько сил отнимают. Ни минуты передышки. Вчера случайно вечер свободный выдался. Надо, думаю,

расслабиться. Ну, обычно я выбираю между Хеннесси и Курвуазье. На худой конец – Мартель. Открываю бар. А там пусто! Что бы вы делали в подобной ситуации, господа? Правильно, побежали бы в ближайший супермаркет. Вот и я побежал.

Прибегаю и вижу: в супермаркете такая же пустыня, как в моем баре. Все, что было, говорят, выпили, ждем завоза… Ну ладно, думаю, хрен с ним, с Хеннесси и Курвуазье. Возьму водки. Чтобы к народу поближе быть. А уж водки, отвечают, совсем нет. И не предвидится. Ввиду того, что вопрос с акцизными марками никак решить не могут. Ликероводочные заводы стоят. Стратегических запасов спиртного не больше, чем на два месяца.

Тут меня как переклинило. Голова закружилась. Пол под ногами поплыл. Глюки пошли, аллюзии там разные. Преимущественно неприятного свойства. Представилось, будто некая зловредная машина времени перенесла меня лет на 20 назад. В самый разгар антиалкогольной кампании, чтоб ей неладно было!

Безалкогольные праздники. Длинная очередь в винный отдел. Самогон, наконец… Да, странное было время. А потом и вовсе страшное, иначе не скажешь. Путч, развал, расстрел, коробки из-под ксерокса… Как вспомнишь, так вздрогнешь. А как вздрогнешь, так еще больше выпить хочется.

И что же? Опять наступать на те же самые исторические грабли? Только хоть как-то всё устаканилось. Не хочу! Протестую!

Товарищ Правительство! Господин премьер-министр Фрадков! Михаил Ефимович, дорогой, и другие члены кабинета министров! Да определитесь же наконец с этими акцизными марками. Верните водку народу.

По-хорошему прошу. Точнее – предупреждаю. А иначе все по новой. Антиалкогольная кампания, путч, развал, расстрел, коробки из-под ксерокса… И т. д., и т. д., и т. д.

Архилох [Независимая газета. 26 января 2006]

является активное использование:

а) личного местоимения я; в) перформативных глаголов;

б) определенно-личных предложений; г) номинативных предложений,

9. Бесспорно, что «чрезмерный субъективизм» для приведенного выше текста является принципом текстообразования. Субъективизм проявляется:

а) в лексическом наполнении конструкций однородных членов предложения (градация);

б) в обилии показателей эмоциональной информации;

в) в выборе темы текста;

г) в обилии показателей модально-волевой информации.

10. В том же тексте использованы следующие конструкции экспрессивного синтаксиса:

а) риторические вопросы;

б) предложения с именительным темы;

в) парцеллированные конструкции;

г) бессоюзные сложные предложения.

11. Обратите внимание на подзаголовок того же самого текста – размышление. Следовательно, отглагольное существительное представляет основной тип объектной информации текста – аналитический. Вывод, ради которого строится данное публицистическое произведение:

а) находится на уровне подтекста;

б) сформулирован в самом тексте;

в) не предполагается, так как в тексте ведущей является фактологическая и оценочная информация.

12. В тексте «Товарищу Правительству!» представлены приметы:

а) разговорного стиля;

б) русских диалектов;

в) жаргонной лексики.

13. Выберите правильное продолжение цитаты:

«В книге „Русский язык на газетной полосе“ В.Г. Костомаров выделил основную черту языка газеты: стремление к стандартизованности и одновременно к экспрессивности. Широкие возможности для реализации этой тенденции представляют фигуры речи – отступления от нейтрального способа изложения с целью эмоционального и эстетического воздействия. Стандартизованность обеспечивается воспроизводимостью фигур: в их основе лежат определенные схемы, которые в речи» [Культура русской речи 2000: 264]:

а) всегда заполняются одними и теми же словами;

б) могут наполняться каждый раз новыми словами;

в) обязательно чередуются с конструкциями «нейтрального синтаксиса».

14. «Вкрапление» в текст общеизвестных выражений (фразеологических оборотов, пословиц, поговорок, газетных штампов и т. д.) – как правило, в несколько измененном виде – называется:

а) метафорой; в) градацией;

б) аппликацией; г)синекдохой.

15. Аппликация как средство речевой выразительности использована при создании следующих газетных заголовков на одной и той же газетной полосе [Коммерсант. 4 октября 2005]:

а) Никопольский завод ферросплавов отойдет с миром;

б) Газпром по осени считают;

в) Таможня отключает бытовую электронику;

г) Банки не дождались укрепления рубля.

16. В заголовке «Бизнес не должен ждать милостей от власти» [Независимая газета. 26 января 2006] реализованы приемы создания речевой выразительности:

а) аппликация; в) антиперсонификация;

б) персонификация (олицетворение); г) каламбур.

17. В.И. Даль в своем словаре приводит следующие толкования слов: «______ – писатель, более газетный, журнальный, по современным, общим вопросам, по народному праву»; «______ – журнальная, срочная словесность». Так В.И. Даль объясняет слова:

а) беллетрист, беллетристика;

б) очеркист, публицистика;

в) публицист, журналистика.

18. Укажите лишний компонент в характеристике экстралингвистических факторов публицистического стиля:

а) адресат массовый, социально и психологически типизированный;

б) коммуникативная задача – поддержание живых человеческих контактов;

в) социальная активность коммуникантов;

г) письменная форма речи как первичная.

19. Укажите лишний компонент в характеристике собственно лингвистических факторов публицистического стиля:

а) обобщения имеют пропагандистскую направленность;

б) конкретно-образная информация противопоказана;

в) модально-волевая информация активна;

г) риторические фигуры используются активно.

20. Текст, начинающийся предложением «Давно ли передел земли в России перестал быть поводом для бунтов, переворотов и смены политического строя?» [Тюменские известия. 25 мая 2006], является, скорее всего,______, так как предложение построено как______

а) научным (учебным); запрос информации и требует ответа;

б) разговорным; эмоционально-экспрессивное выражение;

в) публицистическим; риторический вопрос;

г) научным; риторический вопрос.

21. В текстовом фрагменте «Как бы это дико ни звучало, в налоговом нововведении виноваты сами дачники. Десятилетиями возделывая болота, строя на свои кровные дороги, электролинии к „фазендам“, они превратили мертвые земли в цветущие сады» [Тюменские известия. 25 мая 2006] присутствует информация:

а) обобщенная; в) оценочная;

б) конкретно-образная; г) фактологическая.

22. В том же текстовом фрагменте можно обнаружить:

а) разговорную лексику; в) парцеллированные конструкции;

б) антитезу; г) эпитеты.

23. В текстовом фрагменте «Любопытно, что г-жа Шевчик оценила проведение столь значимого международного мероприятия как большой аванс тюменской науке и здравоохранению, а г-жа Николаенко увидела в этом высокую оценку профессиональным сообществом тех достижений, что уже есть у тюменских кардиологов» [Тюменские известия. 25 мая 2006] ярко выражена _____ рематическая доминанта, ведущей является_____ информация:

а) качественная; конкретно-образная; в) импрессивная; оценочная;

б) предметная; фактологическая; г) нет правильного ответа.

24. В том же текстовом фрагменте на уровне лингвистических характеристик текста присутствуют

а) узкопрофессиональные слова;

б) синтаксический параллелизм;

в) антонимические отношения на уровне лексики;

г) метафоры;

д) качественные прилагательные.

25. В заголовке «Всем на свете нужен дом. Но не на бумаге» [Тюменские известия. 25 мая 2006] представлено такое явление, как:

а) эллиптическое предложение;

б) бессоюзное сложное предложение;

в) парцеллированная конструкция;

г) обобщенно-личное предложение.

26. В заголовке «Вода. Самое дешевое лекарство!» [Тюменские известия. 25 мая 2006] представлено такое явление, как:

а) парцеллированная конструкция; в) эллиптическое предложение;

б) именительный темы; г) неполное предложение.

27. В заголовке «Там, где центр Земли» [Тюменские известия. 25 мая 2006] представлено такое явление, как:

а) эллиптическое предложение; в) именительный темы;

б) неполное предложение; г) парцеллированная конструкция.

28. В текстовом фрагменте «Это очень взрослая музыка – прекрасно сыгранная, местами даже красивая. Но ни о чем. Без души. Типичные песни профессиональных музыкантов» [Русский Newsweek. 15.06–21.06.2009] содержится:

а) эллиптическое предложение; в) именительный темы;

б) обобщенно-личное предложение; г) парцеллированная конструкция.

29. В текстовом фрагменте «Вывод, казалось бы, очевиден: надо ужиматься. Не получается» [Русский Newsweek. 15.06 – 21.06.2009] содержится:

а) эллиптическое предложение;

в) бессоюзное сложное предложение;

б) неполное предложение;

г) обобщенно-личное предложение.

30. В текстовом фрагменте «На прошлой неделе президент Дмитрий Медведев вручил государственные премии за 2008 год. Среди награжденных – создатели мультипликационного сериала „Смешарики“» [Русский Newsweek. 15.06–21.06.2009] содержится:

а) парцеллированная конструкция;

б) бессоюзное сложное предложение;

в) именительный темы;

г) эллиптическое предложение.

31. В текстовом фрагменте «Но язык – достояние государственное. „Собака“ должна писаться через „о“. Всегда и везде» [Русский репортер. 25.06–02.07.2009] содержится:

а) эллиптическое предложение;

б) бессоюзное сложное предложение;

в) парцеллированная конструкция;

г) неопределенно-личное предложение.

32. В текстовом фрагменте «В мае оптовые цены в зависимости от вида топлива выросли на 15–30 %. С начала июня – еще на 15–20 %» [Русский репортер. 25.06–02.07.2009] содержится:

а) эллиптическое предложение;

б) бессоюзное сложное предложение;

в) неполное предложение;

г) обобщенно-личное предложение.

33. В текстовом фрагменте «Женщины в черных лаковых туфлях, надетых на разноцветные носки, улыбаются и здороваются со всеми. Уволенные – они друг другу как братья. Или сестры» [Русский репортер. 25.06–02.07.2009] содержится:

а) именительный темы;

б) бессоюзное сложное предложение;

в) парцеллированная конструкция;

г) эллиптическое предложение.

34. В текстовом фрагменте (передающем прямую речь жителя города Верхний Уфалей) «А чего мне переучиваться?! Я вуз оканчивал. Государство в меня деньги вложило. Я теперь интеллектуальная инвестиция России. И если я иду работать не по специальности, то таким образом расхищаю народное добро. Человек со специальностью – он как домна: его нельзя останавливать, потом не разожжешь» [Русский репортер. 25.06–02.07.2009] содержится:

а) бессоюзное сложное предложение;

б) сложноподчиненное предложение;

в) именительный темы;

г) эллиптическое предложение.

35. В текстовом фрагменте «На открытии 31-го Московского международного кинофестиваля показали новую картину Павла Лунгина „Царь“, в которой Петр Мамонов играет Ивана Грозного, а покойный Олег Янковский – его совесть, митрополита Филиппа. Внимание к премьере было пристальное, все чего-то ждали. Особенного» [Русский репортер. 25.06–02.07.2009] содержится:

а) неполное предложение;

б) именительный темы;

в) парцеллированная конструкция;

г) неопределенно-личное предложение.

36. Соотнесите газетные заголовки из [Тюменские известия. 6 ноября 2009] и типы синтаксических конструкций: