ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Настало время подвести черту под первой половиной политической биографии Сталина. Кажется, что все, что нужно было сказать, уже сказано. Вроде прослежены основные вехи его жизни до того рубежа, когда он достиг порога высшей власти. Она всегда являлась его вожделенной целью. Подчеркнем: целью, но не самоцелью. За плечами 45-летнего политического деятеля был огромный, насыщенный событиями путь. Многое вместилось в пережитые им жизненные испытания. Иному и на несколько земных жизней хватило бы всего того, что он испытал, приобрел или потерял в ходе своего становления и эволюции. К 1924 году перед нами уже во весь рост возникает фигура вполне сложившегося политического деятеля незаурядного формата. Но самое важное — лежало еще впереди. Впереди и борьба за свое самоутверждение в качестве единственного верховного руководителя партии и государства. Впереди и суровая, и трудная борьба за выбор исторического пути дальнейшего развития страны, и главное — суровая, подчас жуткая по своей безжалостности, борьба за претворение намеченных планов в реальность. Наконец, впереди и самые суровые испытания в годы Великой Отечественной войны и, наконец, — как венец всего этого — триумф народа и его личный триумф в результате победы в войне. Здесь мне хотелось бы процитировать одного из американских биографов Сталина Дж. Арчера, дающего обобщающую характеристику Сталина как исторической личности. Его оценка, хотя и несколько выходит за хронологические рамки первого тома книги, но представляет бесспорный интерес. Дж. Арчер в целом резко отрицательно оценивает многие стороны политики Сталина, отмечая, что ни один из тиранов в истории не обладал такой необъятной властью, как Сталин. Вместе с тем он подчеркивает и колоссальные достижения, прямо увязывая их с деятельностью Сталина. В частности, он пишет, что Сталин создал коммунистическую империю, гораздо большую, чем об этом могли мечтать русский цари. Он «…превратил феодальных крестьян и рабочих из азиатских варваров в грамотных граждан ведущей современной европейской державы, уступающей только Соединенным Штатам. Причем сделал это за короткий отрезок времени в 25 лет, что вызывает изумление… Парадоксально, но именно Сталин — этот продукт средневекового феодального общества — создал настолько развитое российское научное сообщество, которое оказалось способным первым в мире направить в космос человека. И русский народ никогда не забудет, что именно Сталин вдохновлял и привел его к победе в войне против самых могущественных захватчиков в истории»[1165].

Но, повторяю: все это еще предстояло пройти, а пути Господни, как говорят, неисповедимы.

Не знаю, насколько убедительно мне удалось (и удалось ли вообще?) показать процесс становления Сталина как политического деятеля. Тешу себя надеждой, что читатель, если у него хватит терпения прочитать этот том, согласится со мной: путь Сталина к вершинам власти не был игрой случая или провиденциальным роком. Как личность и как политический и государственный деятель он сделал себя сам. Аксиоматична истина, что лишь великие события создают великих людей. Сталина фактически вылепила эпоха, в которую он жил и творил. И эта была не эпоха идиллий, а эпоха кровавой борьбы, наложившей свою неизгладимую печать и на людей, и на жизнь, и на саму себя.

Отвлекаясь от минувшего и обращаясь к сравнительно недавнему прошлому, вспоминаю призыв, лейтмотивом звучавший в период перестройки: осмыслить культ личности Сталина! Появился даже большой фолиант на эту тему, включавший в себя набор статей и материалов по данной проблематике. Действительно, осмыслить культ личности Сталина было необходимо. Но надо было прежде всего осмыслить саму личность, а потом уже и культ этой личности. Надо было осмыслить время, в которое он жил и действовал. Надо было, наконец, осмыслить историческую почву, из которой произрастало все остальное. Другими словами, нужно было осмыслить огромный пласт проблем и общественных явлений, составлявших живую ткань той эпохи.

В период так называемой десталинизации весь общественный запал был обращен на достижение одной единственной цели: по всем параметрам — общественным, общечеловеческим, классовым и личным — низвергнуть Сталина с того исторического пьедестала, на который он вознес себя не столько сам, сколько бурные исторические события. Задачей мощной пропагандисткой машины, оказавшейся в руках «перестройщиков», стала цель доказать, что реальная историческая драма, которую пережила страна и режиссером-постановщиком которой выступал Сталин, являет собой сплошную цепь преступлений, бесчеловечных репрессий и т. п. В результате такой предвзятой ориентации интересы исторической истины оказались в забвении или, в лучшем случае, отодвинуты на задний план. Активным и эффективным отрядом борцов против сталинизма выступали диссиденты, все обиженные и недовольные существовавшим строем. В итоге этой многолетней и организованной по всем правилам ведения широкомасштабной кампании история превратилась в трагический фарс, а главное действующее лицо всей трагедии — в запатентованного преступника. Реальная история была трансформирована в псевдоисторию. Таковым был социальный и политический заказ власть имущих. Им необходимо было создать морально-психологические условия и предпосылки для низвержения существовавшего социалистического уклада жизни, а полная и безоговорочная дискредитация Сталина играла роль одного из наиболее эффективных инструментов реализации их потайных целей. При этом односторонность и предвзятость стали магистральным направлением, в русле которого и велась вся пропаганда и все так называемые научные разработки по данной теме. Тем, кто стоял у истоков этой продуманной и долгосрочной поэтапной программы, на объективное историческое исследование и анализ фактов было попросту наплевать. Еще менее их заботили интересы исторической правды. Они не знали и просто, как говорят, духом не ведали о смысле высказывания одного древнего китайского поэта: «Правда — не падчерица власти, она — дочь истории»[1166]. Им казалось, что власть, которой они обладали, дает им право распоряжаться историей, писать и переписывать ее по своему разумению. Такова была подоплека кампании по так называемой десталинизации. Ее итоги и плоды были двойственны: кое в чем она способствовала прояснению подлинной исторической картины, ввела в научный оборот множество до тех пор скрытых от общественности и науки документов и фактов, помогла сфокусировать внимание на отрицательных сторонах нашей истории. Словом, в сопоставлении с предшествовавшей апологетикой Сталина и сталинизма вообще она внесла известную лепту в воссоздание исторической реальности. Но, с другой стороны, своей заданностью, предвзятостью, откровенной ориентацией на использование только черных красок при описании прошлого, эта кампания нанесла немалый ущерб исторической науке и способствовала утверждению в общественном сознании несостоятельных, но чрезвычайно устойчивых стереотипов.

В своей работе я предпринял попытку беспристрастно подойти к исследованию политической биографии Сталина. В каком-то смысле это и ответ на некоторые наиболее беспардонные извращения исторических фактов или же их интерпретации в заведомо заданном ключе. Я стремился всегда держать в памяти (и не только помнить, но и руководствоваться ими) следующие слова римского политического деятеля, оратора и писателя Цицерона: «Первый закон истории — бояться какой бы то ни было лжи, а затем — не бояться какой бы то ни было правды»[1167]. В целом данная работа — лишь небольшой кирпич в фундамент здания исторической истины, которое еще предстоит создать ученым-историкам и общественности в целом. По-моему мнению, глубоко осознать Сталина и его объективную роль в нашей истории — это значит глубже и лучше понять сложный и противоречивый путь, пройденный нашей страной в минувшем веке. Это поможет не только уяснению прошлого, но и послужит в некотором смысле подспорьем для проникновения в суть происходящих ныне событий. Но, как говорят, на дворе сейчас другая эпоха и другие люди, другая страна и другое общество. Все это так. И хотя ход исторического процесса необратим и его нельзя повернуть вспять желанием или усилиями отдельных социальных групп, тем не менее познание исторических закономерностей, лежащих в основе движения общества, имеет первостепенное значение не только для истории, но и для современности.

Окидывая мысленным взором 45-ти летний этап жизни Сталина и пытаясь дать общую, суммированную оценку того, чего он достиг, кем он стал, следует учитывать один важный момент. Успех должен измеряться не только положением, которого достиг человек в своей жизни, но и теми препятствиями, которые ему пришлось преодолеть на пути к этому. Если посмотреть на первую половину жизни Сталина через призму сказанного, осязаемо очевидными предстают те поистине колоссальные трудности и преграды, которые пришлось ему преодолеть за это время. Весь путь от захолустного церковного училища в Гори и Тифлисской семинарии можно назвать путем к приобретению знаний. Будучи объективно поставленным в суровые и неблагоприятные условия, молодой Коба нашел в себе силы приобрести минимально необходимый объем знаний. Он постоянно расширял и пополнял их путем самообразования, что в конце рассматриваемого нами периода его жизни позволило ему выступать, если не на равных, то во всяком случае не в роли слабо подготовленного ученика своих коллег по партии или же соперников из лагеря политических оппонентов.

Иными словами, Сталин за все эти годы сумел приобрести достаточно солидный интеллектуальный багаж. Без него было бы нелепо даже просто мечтать о карьере политического деятеля революционного склада. И это бесспорное достижение Сталина во многом предопределило траекторию его дальнейшего политического движения, вплоть до восхождения на высший политический Олимп Советской России. Как я старался показать в своей книге, язвительные замечания его политических оппонентов относительно ограниченных, если не убогих, интеллектуальных способностей Сталина, оказались попросту полностью несостоятельными. Интеллектуальное ничтожество или серость не могло даже претендовать на то место, которое он занял в высшем руководстве партии, а затем и страны. Это — первый важный вывод, закономерно вытекающий из обильного материала, приведенного в книге.

Второй вывод, который, как мне кажется, напрашивается сам собой, заключается в том, что Сталин за эти годы сформировался как самостоятельно и оригинально мыслящий политический деятель. Он выработал в себе способность к концептуальному мышлению: научился анализировать события и явления общественной жизни, и на этой базе выдвигал идеи и предложения, которые составляли платформу его политических действий. Он стремился смотреть вперед и всегда видел цель, во имя которой он работал. Соединение концептуального мышления с целеустремленностью придавало его политической философии действенность, силу и энергию. В дальнейшем эти качества, основы которых были заложены именно в эти годы, позволили ему взять на себя бремя высшего руководства в партии и стране. И это бремя оказалось ему по плечу. Он обладал широким государственным кругозором, умел видеть перспективы развития, чего дано не каждому. Грандиозность задач, стоявших перед страной, как бы возвышала его самого и требовала от него, чтобы он соответствовал масштабам и сложности этих задач.

Третий вывод можно сформулировать так: Сталин проявил себя не только как мыслящий политик, тонко разбирающийся во всех хитросплетениях политической борьбы, но и как человек исключительно целеустремленный, умеющий добиваться поставленной цели вопреки всему, наперекор всем трудностям и преградам, встававшим на его пути. Да, он был безжалостен и часто весьма неразборчив в своих действиях и поступках. Груз моральных угрызений не отягощал его сознание, не давил тяжелым бременем на его плечи. Достижение поставленной цели являлось главным побудительным мотивом, основной пружиной, которая раскручивала всю его кипучую энергию. Конечно, нельзя не признать, что поведение Сталина-политика часто укладывалось в рамки известных постулатов Н. Макиавелли. Политику Сталин не увязывал с моралью, что, естественно развязывало ему руки для действий и поступков, не укладывавшихся в строгие моральные принципы. Из этого не следует, что его политические действия априори носили аморальный, безнравственный характер. Он считал, что мораль и ее принципы должны быть подчинены классовым интересам, поскольку и мораль и нравственность, по его убеждению, также всецело имели классово обусловленную природу. Кстати, сам Н. Макиавелли хорошо сознавал трудности, неизбежно сопряженные с глубокими общественными переворотами в истории. Не случайно он писал: «надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые»[1168]. В приложении к эпохе, когда развертывалась деятельность Сталина, речь шла не просто о замене старых порядков новыми в условиях существования одного и того же общественного строя, а о кардинальной смене самих устоев прежнего уклада жизни.

В числе качеств, во многом предопределивших политический успех Сталина не только в описываемый период, но и вообще на всем протяжении его политической карьеры, относятся большие организаторские способности. Без наличия таких способностей было бы просто немыслимо его вхождение в верхушку большевистского руководства, а затем и приобщение к числу высших руководителей государства. В отличие от своих политических противников и оппонентов он не чурался организаторской работы, а, напротив, придавал ей первостепенное значение. Порой складывается такое впечатление, что он даже временами организаторской работе отдавал приоритет перед чисто политической работой. В обстановке ожесточенной внутрипартийной борьбы, особенно в период болезни Ленина и после его смерти, кропотливая организаторская работа выдвигалась на первый план и нередко предрешала успех самой политической схватки. В этом отношении он стоял на несколько голов выше своих противников, которые чурались такой работы и считали ниже своих интеллектуальных достоинств уделять ей первостепенное внимание. Исход внутрипартийной борьбы в пользу Сталина убедительно подтвердил правильность его ставки на работу организационного плана. Ведь совсем не случайно, и враги, и сторонники генсека — обе стороны одинаково единодушно — считали его непревзойденным мастером организационных методов работы. Нет преувеличения и в том, что Сталин считается подлинным создателем обширнейшего управленческого слоя советского общества, создателем аппарата. Именно созданный или же радикально реформированный им аппарат превратился в один из основных устоев его власти в партии и стране. Причем Сталина отличало умение держать этот аппарат под своим контролем, умело балансировать между его различными составными частями. В конечном итоге не Сталин стал инструментом в руках аппарата, а аппарат — орудием в его руках. Правда, этот вывод не столь уж однозначен, поскольку существует и прямо противоположная трактовка данного вопроса. Во всяком случае, то, как я оцениваю отношения между Сталиным и аппаратом, имеет право на существование. Любопытна одна деталь: в первые годы сталинского правления бытовало такое выражение, первоисточник которого отыскать трудно: «Если власть Ленина в партии основывалась на его авторитете, то авторитет Сталина в партии основывается на его власти». Иными словами, путь Сталина к овладению властью, а затем и ее сохранению в значительной мере объяснялся ставкой Сталина на аппарат.

В томе довольно детально рассматривались и иные причины и обстоятельства, в конечном счете приведшие к его победе. С полным правом к ним причисляется и опора Сталина на аппарат, на принцип подбора и назначения на ключевые посты верных ему людей. Однако я всегда считал необходимым оттенить и такую мысль: как ни велики были роль организаторского таланта Сталина и его изощренный и умелый подбор кадров, все-таки в тех исторических условиях всего этого было явно недостаточно, чтобы добиться решающего успеха. Бесспорно, доминирующее значение сыграл иной, более важный фактор — выбор правильной политической линии и стратегии. А в этой области Сталин также продемонстрировал качества политического деятеля крупного формата. Благоприятный для него исход внутрипартийных баталий в решающей степени был предопределен тем, что он выступал как проводник, а затем и как инициатор генерального политического курса, в целом объективно отвечавшего условиям развития страны в ту эпоху. Уже в рассматриваемый период четко проглядывает в действиях Сталина ставка на внутренние силы страны, а не на так называемую мировую революцию — эту идиллическую химеру, в жертву которой было принесено слишком много усилий и жертв. Правда, от идеи мировой революции Сталин открыто не открещивался, но вся его стратегия и долгосрочная политика как раз и строились на фактическом отказе от этой идеи. Буквально через год после смерти Ленина Сталин официально выступил со своей концепцией построения социализма в одной отдельно взятой стране. Это была не просто крупная теоретическая и практическая новация в марксистско-ленинском учении о революции. Это был коренной поворот в сторону жизни, в сторону реальности, что и предрешило победу Сталина над его оппонентами в партии и вне ее.

Как мы уже видели, Сталин к 45 годам прошел сложную эволюцию. Он никогда не стоял на месте, чтобы не отстать от жизни. Одним из магистральных направлений теоретической и политической эволюции Сталина я считаю переход его на позиции широкого государственного мышления. От бунтаря-революционера к государственнику — таково направление эволюции всей системы политических взглядов Сталина. В итоге квинтэссенцией, ядром политической философии Сталина стали концепции государственного строительства. Если бы Сталин не пошел по этому пути, то едва ли оставил сколько-нибудь заметный след в истории нашей страны.

В данном контексте я и расцениваю неоднозначный конфликт между Сталиным и Лениным по вопросам государственного и национального строительства нового советского государства. Как бы ни маскировались существо и нюансы этого конфликта, как бы ни пытались акцентировать внимание на его отдельных деталях, — корни этого конфликта мне видятся именно в противоборстве двух путей построения советского государства. Сосредоточивая главный удар на борьбе против великорусского шовинизма, отдавая приоритет элементам формального равенства при решении вопроса об объединении в союзное государство, Ленин невольно закладывал мину долгосрочного действия под фундамент создававшегося государственного образования. И то, что в конечном итоге Сталин силою обстоятельств был вынужден пойти на принятие ленинского плана государственного устройства, по прошествии многих десятилетий сыграло в судьбах Советского Союза роковую роль. Я, разумеется, не настолько наивен, чтобы утверждать, что построение Советского Союза в соответствии с предложениями Сталина, было бы достаточной гарантией против развала Союза. Но все-таки, на мой взгляд, структура советского государства, базировавшаяся на принципах, предлагавшихся Сталиным, могла сыграть роль дополнительной преграды на пути бурного натиска националистических и сепаратистских тенденций, захлестнувших великую страну в конце минувшего века. Это — всего лишь гипотеза, имеющая право на существование. По крайней мере она дает пищу для размышлений.

На протяжении всего изложения материала я стремился рассеять укоренившийся миф о малозначительной, чуть ли не эпизодической роли Сталина в том спектакле, который мы условно уподобим русской революции. Думается, что в той или иной степени мне удалось раскрыть его роль в развертывании революционного движения: сначала она действительно была незначительной и малозаметной. Потом, по мере развертывания событий и по мере его созревания как революционера, эта роль обретала все более четкие и значимые формы. Он рос вместе с ростом революционного движения. Это были как бы два параллельных процесса, в своей общности отражавших становление Сталина как фигуры общероссийского политического масштаба. Конечно, его политический блеск на тогдашнем небосклоне не выделялся ни особой яркостью, ни грандиозными масштабами. В ту эпоху на поприще политических баталий выступало много ярких и одаренных личностей, публичная известность и популярность которых были намного больше, чем таковые Сталина. Однако к числу характерных свойств Сталина можно отнести то, что его влекла не показная, не внешняя сторона политической активности, а ее внутреннее содержание. Вот почему он сам и его имя часто оставались, если не на заднем плане, то в тени. Но о реальном весе того или иного политика следует судить не по чисто внешним проявлениям его активности, а по его реальной роли в политическом процессе. Это, кстати, приложимо и к условиям нашего времени. Приведенный мной материал и соответствующие аргументы, надеюсь, помогут читателю самому создать собственное мнение о месте Сталина в русской революции и в строительстве советского государства.

Наконец, хочется акцентировать внимание на таком моменте. К началу 1924 года Сталин уже проявил себя как одна из крупнейших фигур в тогдашнем руководстве большевистской партии. В известной мере он уже накопил и опыт участия в государственном управлении, хотя, конечно, этот опыт и был довольно ограничен в силу вполне понятных причин. Но из всех тогдашних лидеров он в большей степени подходил для того, чтобы стать у руля государства. Бремя ответственности его не только не страшило, но и манило к себе. Он внутренне был подготовлен к тому, чтобы, взяв в свои руки власть, использовать ее для реализации намеченных целей. В отличие от своих соперников Сталин достаточно ясно представлял себе маршрут дальнейшего движения государственного корабля. Сильной его чертой являлось и то, что он не страдал гамлетовским комплексом сомнений, был решителен и настойчив в проведении намеченной линии, поскольку, очевидно, следовал известному афоризму великого германского канцлера XIX века О. Бисмарка: любая политика лучше политики колебаний. Идя к власти, Сталин не испытывал никаких колебаний, в противном случае его ожидал бы бесславный финал. Короче говоря, всей своей предшествующей жизнью он был подготовлен к миссии, которую ему уготовила судьба. Он сам себе приоткрывал дверь в историческую вечность.

Но приоткрыть дверь туда — еще не значит войти в историю. От каждого, кто претендует на место в ее анналах, требуются не только соответствующие личные качества. Нужно еще и определенное стечение обстоятельств, служащих внешним проявлением внутренних закономерностей исторического процесса. Мелкие исторические события не создают заметных исторических фигур. Лишь подлинно великие события создают великих людей, не всегда, разумеется, отмеченных только положительными качествами.

В свете сказанного, совершенно бесспорно, что и Сталин был незаурядным детищем своей эпохи: суровой, жестокой, беспощадной, но и вместе с тем грандиозной по своим масштабам и свершениям. Жизненный путь, с которым он связал себя и свою судьбу как политика, предъявлял особые требования. Проще говоря, ему нужно было выработать свою собственную политическую философию, адекватно отвечавшую реальным условиям исторической эпохи. Я уже не раз касался некоторых особенностей его политической философии. Здесь же мне хочется заметить следующее: не знаю, знаком ли был Сталин с «Божественной комедией» Данте, но, мне думается, что для общей оценки важнейшей черты его политической философии, и особенно характера его практических действий, как нельзя лучше подходят в качестве своеобразного девиза слова выдающегося итальянского поэта эпохи Ренессанса:

«Здесь нужно, чтобы душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета»[1169]

Возможно, именно эта черта его философии политической борьбы и особенно его практической деятельности наложила столь суровую, а порой и зловещую печать на многие страницы его политической биографии, да, собственно, и на всю историю нашей страны в не столь уж отдаленном от нас прошлом.

И как финальный аккорд — несколько слов о печально известных негативных качествах Сталина, благодаря которым многие историки причисляют его к тиранам и злодеям мирового масштаба. Я не берусь и не в силах обелить Сталина, ибо на нем лежит тяжкий груз ответственности за многие проступки и преступления, совершенные во второй половине его политической карьеры. Это, пожалуй, самая сложная и вместе с тем самая противоречивая страница его политической биографии. Простых объяснений тут нет и не может быть. Но уклониться от них не дано. История еще ждет исчерпывающего объективного и беспристрастного ответа на многие вопросы, касающиеся именно этой стороны деятельности Сталина. Заклеймить мало. Надо дать ясное и всестороннее объяснение всему тому, что имело место в истории его жизни. Для этого нужна вся палитра красок, а не только черная или белая. И при этом следует помнить и не забывать слова крупнейшего немецкого поэта Гете: «И великий человек — всего лишь человек»[1170].

Завершая первый том, тешу себя надеждой, что во втором томе, посвященном самому интересному и самому содержательному периоду политической биографии Сталина, мне удастся лучше осмыслить и выразить мое понимание этой, бесспорно, великой личности минувшего века. Незримая тень его до сих пор витает над странной, как бы взывая то ли к отмщению, то ли к прощению.


Примечания:



1

Robert Payne. The Rise and Fall of Stalin. L. 1968. p. 16.



11

Эццелино да Романо — деятель средневековой Италии (XII–XIII века). Был правителем Вероны, Венеции, Падуи. Его легендарная жестокость нашла отражение в «Божественной комедии» Данте.



116

Там же. С. 665.



117

Детство и юность вождя. С. 34.



1165

Jules Archer. Man of steel. Joseph Stalin. N. Y. 1965. p. 175–176.



1166

Из жизни «красной императрицы». М. 1993. С. 433.



1167

Великие мысли великих людей. Т. 1. С. 468.



1168

Никколо Макиавелли. Избранные сочинения. М. 1982. С. 316–317.



1169

Библиотека всемирной литературы. Данте Алигьери. М. 1967. С. 86.



1170

Великие мысли великих людей. Т. III. С. 161.