Зачем читать эту книгу, чтобы узнать, как приобретать друзей? Почему не изучать технику величайшего приобретателя друзей, какого когда-либо знал свет? Кто он? Вы можете встретить его завтра, выйдя на улицу. Когда вы окажетесь в десяти футах от него, он начнет помахивать хвостом. Если вы остановитесь и потреплете его, он будет готов выпрыгнуть из шкуры, чтобы показать вам, как он любит вас. И вы знаете, что за этим проявлением чувств с его стороны, нет никаких скрытых мотивов: он не намеревается продать вам недвижимое имущество и не собирается жениться на вас.

Задумывались ли вы когда-нибудь над мыслью о том, что собака это единственное животное, которое не обязано работать для своего существования? Курица должна нести яйца, корова — давать молоко, канарейка — петь. Только собака живет, не давая ничего, кроме любви.

Когда мне было пять лет, отец купил мне за 5 центов маленького желтошерстного щенка. Он был светом и радостью моего детства. Каждый вечер около половины пятого он усаживался перед нашим домом, пристально глядя своими красными глазами на тропинку. И стоило ему только услышать мой голос и увидеть меня сквозь кусты, помахивающего обеденным котелком, как он пулей срывался с места, запыхавшись взлетал на холм и приветствовал меня радостными прыжками и счастливым лаем. Типпи был моим постоянным компаньоном в течение пяти лет. Потом в одну ужасную ночь — я ее никогда не забуду — он был убит молнией. Смерть Типпи была трагедией моего отрочества.

Ты никогда не читал книг по психологии, Типпи. Ты не нуждался в этом, неким божественным чутьем ты знал, что один, проявляя неподдельный интерес к людям, можешь приобрести друзей за два месяца больше, чем другой за два года, изо всех сил старающийся заинтересовать их собой. Хочется повторить это.

Однако и мне и вам известны люди, в течение всей жизни совершающие грубую ошибку, всячески намекая другим, что тем подобало бы проявлять интерес к ним.

Конечно, это пустое дело. Люди не интересуются ни мной, ни вами.

Утром, в полдень и после обеда они заняты только собой.

Телефонная компания предприняла детальное изучение телефонных переговоров для того, чтобы определить наиболее употребимое слово.

Вы отгадали: это личное местоимение «Я». Оно было использовано 3990 раз в 500 телефонных разговорах — «Я», «Я», «Я»...

Когда вы видите групповую фотографию, где сняты и вы, на чье изображение вы смотрите прежде всего?

Если вы полагаете, что люди очень интересуются вами, ответьте, пожалуйста, на вопрос: «Сколько людей придет на ваши похороны, если вы завтра умрете?»

Да и почему люди должны проявлять к вам интерес раньше, чем вы проявите интерес к ним? Возьмите карандаш и напишите ответ вот здесь:

__________________

Если вы явно стараетесь произвести впечатление на людей и заставить их интересоваться вами, вы никогда не будете иметь верных, искренних друзей. Друзья, истинные друзья не приобретаются таким путем.

Наполеон испытал это на себе и во время своей последней встречи с Жозефиной сказал: «Жозефина, я был так наказан судьбой, как никто из живших на земле, и, тем не менее, в этот час вы — единственный человек в мире, на которого я могу положиться». Однако, историки сомневаются в том, мог ли он положиться на нее.

Покойный Альфред Адлер, знаменитый венский психолог, написал книгу, озаглавленную «Что должна значить для вас жизнь». В этой книге он говорит:

«Индивидуум, который не проявляет интерес к своим собратьям — людям, переживает наибольшие трудности в жизни и причиняет наибольшие несправедливости другим. Из среды подобных личностей происходят неудачники и банкроты».

Вы можете прочесть множество трудов ученых по психологии, но не встретите положения более важного для нас с вами. Я не люблю повторений, но положение, высказанное Адлером, столь велико по своему значению, что хочется повторить его. Однажды я прослушал в Нью-йоркском университете курс лекций о том, как писать короткие рассказы. В течение всего курса занятия с нашим курсом вел редактор «Кольерса». [13] Он говорил нам, что любой из доброй дюжины рассказов, проходящих ежедневно через его стол, можно было бы принять в печать, но после того как он прочтет несколько абзацев, ему уже становится ясно, любит ли автор людей. «А если автор не любит людей, — сказал он, — людям не понравятся его рассказы».

Этот непреклонный, видавший виды редактор, дважды останавливается во время своей лекции о литературном мастерстве и извиняется за ее нравоучительный характер. «Я говорю вам то же самое, — сказал он, — что говорит вам обычно ваш проповедник. Но запомните, если вы хотите добиться успеха в жанре рассказа, вы должны проявлять живой интерес к людям».

Если это справедливо по отношению к созданию художественных произведений, то это втройне справедливо применительно к непосредственному общению с живыми людьми.

Я провел вечер в артистической уборной Говарда Тэрстона — признанного главы чародеев и короля фокусников во время его последних выступлений на Бродвее. В течение 40 лет он выступал перед всем миром, создавая иллюзии, мистифицируя тысячи людей и заставляя их изумленно раскрывать рот. На его представлениях побывало более шестидесяти миллионов человек, и он получил почти два миллиона долларов прибыли.

Как-то я попросил мистера Тэрстона рассказать мне о секретах его успеха. Вне всякого сомнения школа в них совершенно ни при чем, ибо он бежал из дома будучи еще маленьким, стал бродягой, путешествовал в товарных поездах, спал в стогах сена, просил милостыню по дворам и учился читать, разглядывая из товарных вагонов вывески вдоль железнодорожных путей.

Обладал ли он исключительными познаниями в области магии? Нет, он сказал мне, что существует масса книг об искусстве фокусника и иллюзиониста, и множество людей обладают в этой области знаниями не меньшими чем он сам, но он имел две вещи, которых не имели другие.

Во-первых, обладал способностью перевоплощаться и вводить в заблуждение.

Он был мастером цирка. Он знал человеческую натуру. Каждое его действие на сцене, каждый жест, интонация голоса, движение бровей были заранее прорепетированы и все движения рассчитаны по секундам. Но, в добавление к этому, Тэрстон обладал живым интересом к людям. Он рассказывал мне, что многие фокусники, глядя на публику, обычно говорят себе: «Прекрасно! Вот скопище простаков и деревенских олухов, сейчас я их одурачу по всем правилам».

Подход Тэрстона был совершенно иным. Каждый раз, выходя на сцену, он говорил себе: «Я благодарен этим людям за то, что они приходят посмотреть на мое искусство. Это они сделали его доступным для меня и натолкнули меня на путь, столь соответствующий моим способностям. Сейчас я им покажу все лучшее, что умею».

Он признавался, что никогда не выходил к огням рампы, не сказав себе вновь и вновь: «Я люблю моих зрителей». Смешно? Нелепо? Вы имеете право так думать, думать, как вам будет угодно. Я просто упоминаю об этом без всяких комментариев, как о средстве, которым пользовался один из самых знаменитых иллюзионистов нашего времени.

Госпожа Шуман-Хейнк рассказала мне нечто похожее. Несмотря на все лишения и сердечную драму, которую ей пришлось пережить, несмотря на то, что жизнь ее была так трагична, однажды она даже покушалась на нее и жизнь своего ребенка, несмотря на все это, она восхваляла свой путь к вершине, достигнув ее, она стала, может быть, самой замечательной из певиц, которая своим исполнением произведений Вагнера заставляла когда-либо трепетать слушателей. Она тоже признавалась мне, что одним из ее секретов успеха является тот неослабный интерес, который она испытывает к людям.

Это являлось также одним из секретов удивительной популярности Теодора Рузвельта. Даже его слуги любили его. Его камердинер, из цветных, Джей И. Амос написал о нем книгу, которую озаглавил: «Теодор Рузвельт — герой своего слуги». В этой книге Амос рассказывает о следующем показательном случае:

«Как-то раз моя жена спросила президента, что за птица куропатка. Она никогда не видела куропаток, и он ей подробно описал их. Некоторое время спустя в нашем коттедже зазвонил телефон (Амос с женой жил в маленьком коттедже в имении Рузвельта на берегу Ойстер Бэй). Моя жена взяла трубку.

Это был сам мистер Рузвельт. Он позвонил ей, чтобы сказать, что перед ее окнами разгуливает куропатка, и она может ее увидеть, если выглянет в окно. Мелочи, подобные этой, были очень характерны для него. Всякий раз как они проходили мимо нашего коттеджа, даже если президент не видел нас, мы слышали, обычно, его голос: „Оо-оо-оо, Джеймс“ или „Оо-оо-оо, Эмми!“»

Это было просто дружеским приветствием, когда он шел мимо.

Как могли служащие не питать симпатию к подобному человеку?

Как мог хоть кто-нибудь не симпатизировать ему?

Franklin Delano Roosevelt (1882.01.30 — 1945.04.12)

Рузвельт зашел однажды в Белый Дом, когда президент Тафт и его супруга отсутствовали. Его искреннее расположение к маленьким людям сказывалось в том, как он приветствовал по имени всех старых слуг, служащих еще при нем в Белом Доме, даже если это касалось девушки-судомойки.

«Когда он увидел кухарку Алису, — пишет Арчи Бетт, — он спросил ее, печет ли она еще маисовые лепешки. Алиса ответила ему, что она делает их иногда для слуг, но наверху их никто не ест. „У них просто нет вкуса, — пророкотал Рузвельт, — я скажу президенту об этом, когда увижу его“. Алиса принесла ему на тарелке кусок маисовой лепешки, и он направился в канцелярию президента, жуя ее и здороваясь на ходу с садовниками и чернорабочими...»

Он обращался к каждому точно так же, как обращался в прошлом. Они же перешептывались об этом друг с другом и Айк Гувер сказал со слезами на глазах: «Это был один счастливый день для нас за последние два года, и никто из нас не променял бы его и на сто долларов». Тот же самый живейший интерес к проблемам других людей сделал доктора Чарльза В. Элиота одним из самых удачных ректоров, которые когда-либо управляли университетами, а вам следует учесть, что он возглавлял Гарвард в течение периода, который начался через четыре года после окончания Гражданской войны и кончился за пять лет до начала Мировой войны.[14]

Однажды один первокурсник, некто Крэндон, пришел в канцелярию ректора, чтобы взять пять долларов из студенческой ссудной кассы. Ссуда ему была разрешена. «Прочувствованный, поблагодарив, я собирался уходить, — цитирую здесь самого Крэндона, — когда ректор Элиот сказал: „Присядьте, прошу вас“. И к моему изумлению он продолжал: „Я советую вам самому готовить пищу и есть у себя в комнате. Если вы будете есть вовремя и в достаточном количестве, вы сохраните здоровье. Пробовали вы когда-нибудь холодную отварную говядину? Если только взять достаточно сочное мясо и дать ему достаточно провариться, это одно из самых лучших блюд, которые вы можете себе приготовить, поскольку здесь не требуется особого труда. Я постоянно пользовался этим способом“. Потом он рассказал мне, как выбирать телятину, как не спеша ее надо варить, выпаривая ровно настолько, чтобы суп позднее превратился в желе, как следует нарезать его ломтиками, чтобы потом делать себе сандвичи с холодной телятиной».

На своем личном опыте я убедился, что можно приобрести внимание и время, и привлечь к сотрудничеству даже самых популярных в Америке людей, если только проявить к ним неподдельный интерес. Разрешите мне проиллюстрировать это.

Несколько лет назад я читал курс литературного мастерства в Бруклинском университете искусства и наук. Мы хотели, чтобы к нам приехали и поделились опытом известные писатели, такие как Кетлин Норис, Фэнни Хорст, Ида Тэрбели, Альберт Пэйсон Тэрхем и др. Мы написали им, что восхищаемся их творчеством и были бы чрезвычайно рады получить от них советы и узнать секрет их успеха. Под каждым из этих писем подписывалось примерно до полутораста студентов. Мы написали, что понимаем их чрезвычайную занятость и нехватку времени для подготовки специальной лекции для нас и поэтому вкладываем в письмо список вопросов, касающихся их самих и их методов работы, на которые нам было бы желательно услышать их ответ. Им понравилась эта идея. Да и кому бы это не понравилось?

Итак, они оставили свои дела и отправились в Бруклин, чтобы протянуть нам руку помощи.

Этим же способом мне удалось убедить Лесли М. Шоу, министра финансов в кабинете Т. Рузвельта, а также министра юстиции в кабинете Тафта, Брайана, Франклина Д. Рузвельта и многих других выдающихся деятелей приехать к нам и рассказать студентам об ораторском искусстве.

Каждому из нас, будь то мясник, хлебопек или король на троне, нравятся люди, которые восхищаются нами. Взять, например, германского кайзера. Ко времени окончания первой мировой войны он был, вероятно, человеком, вызывающим наиболее лютую и всеобщую ненависть на этой земле.

Даже его собственная нация отвернулась от него, когда он сбежал в Голландию, спасая голову. Ненависть к нему была столь сильна, что миллионы людей рады были бы растерзать его на куски или сжечь заживо на костре. И вот, в самый разгар этого пожара ненависти, один маленький мальчик написал кайзеру письмо, простое и искреннее, дышащее любовью и восхищением.

Этот маленький мальчик написал, что его не касается, что думают другие, что он всегда будет любить кайзера Вильгельма как своего императора.

Кайзер был глубоко тронут этим письмом и пригласил маленького мальчика приехать повидаться с ним. Мальчик приехал, а с ним и его мать, на которой кайзер женился. Этому мальчику не было нужды читать книгу о том, как приобретать друзей. Он интуитивно знал, как это делать.

Если мы хотим завести друзей, давайте будем делать что-нибудь требующее от нас нашего времени, энергии, бескорыстных чувств и внимательности к другим. Когда герцог Виндзорский был еще принцем Уэльским, он задумал совершить поездку по Южной Америке. Перед тем, как отправиться в это путешествие, он потратил месяц на изучение испанского языка с тем, чтобы иметь возможность при публичных выступлениях говорить на понятном для слушателей языке. И жители Южной Америки полюбили его за это.

Вот уже много лет, как я взял себе за правило узнавать дни рождения своих друзей. Как? Хотя я сам ни капельки не верю в астрологию, тем не менее завожу разговор о том, верит ли мой собеседник в то, что дата его рождения влияет на характер и обстоятельства жизни. Потом прошу назвать мне месяц и день его рождения. Если он скажет, например, 24 ноября, я начинаю повторять: «24 ноября, 24 ноября». Как только он отвернется, я записываю его имя и день рождения, а позднее вношу эти данные в свою книгу дней рождения. В начале каждого года я отмечаю эти дни в своем календаре, чтобы они попадались мне на глаза автоматически. Когда подходит очередной день рождения, посылаю письмо или телеграмму. Какой это имеет успех! Часто я оказываюсь единственным человеком, который вспомнил об имениннике.

Если мы хотим иметь друзей, давайте будем встречаться с людьми приветливо и душевно. Когда вам кто-нибудь звонит по телефону, пользуйтесь этим психологическим правилом: говорите «Алло» тоном, выражающим радость по поводу того, что вам позвонили. Телефонная компания специально обучает телефонисток произносить слова: «Номер, пожалуйста!» таким тоном, в котором бы слышалось: «Доброе утро. Я рада быть вам полезной». Вспомним об этом завтра, когда будем отвечать на телефонный звонок.

Действенна ли подобная философия в мире бизнеса?

Я мог бы проиллюстрировать это на множестве примеров, но мы ограничимся только двумя.

Сотрудник одного из крупнейших банков Нью-Йорка, мистер Чарльз Р. Уолтерс, получил задание срочно подготовить конфиденциальный доклад об одной корпорации. Он знал лишь одного человека, который располагал столь необходимым ему материалом и отправился к нему с визитом. Это был президент крупной промышленной компании. Пропустив Уолтерса в кабинет президента, секретарша — молодая женщина — просунула голову в дверь и сказала президенту, что сегодня у нее нет для него марок. «Я собираю марки для своего двенадцатилетнего сына», — объяснил президент мистеру Уолтерсу.

Мистер Уолтерс объяснил причину своего визита и начал задавать вопросы. Президент отвечал неохотно, очень общими и туманными фразами. Он не хотел разговаривать и было видно, что Уолтерс не сможет склонить его к беседе. Интервью оказалось коротким и бесплодным.

«Откровенно говоря, я не знал, что мне делать, — признался мистер Уолтерс, рассказывая эту историю студентам наших курсов, — потом вспомнил, что сказала ему его секретарь: марки, двенадцатилетний сын. И припомнил также, что иностранный отдел нашего банка коллекционирует марки с писем, приходящих к нам со всех континентов, омываемых четырьмя океанами.

На следующий день после полудня, я позвонил этому джентльмену и сказал лишь, что у меня есть несколько марок для его сына. Был ли я встречен с энтузиазмом в этот раз? О да, сэр. Он не смог бы трясти мою руку с большим воодушевлением, даже если бы рекламировал себя на выборах в конгресс. Он излучал радушие и доброжелательность. „Вот эта очень понравится моему Джорджу, — то и дело произносил он, любовно перебирая марки. — А взгляните-ка вот на эту! Да это же настоящее сокровище!“

С полчаса мы потратили на разговоры о марках и разглядывание фотографий его сына, а затем, даже без моей просьбы об этом, он посвятил более часа своего времени, чтобы дать мне всю необходимую информацию для меня. Он рассказал мне все, что знал сам, а потом вызвал и расспросил своих подчиненных. Он позвонил некоторым из своих коллег и засыпал меня фактами, сообщениями и корреспонденциями. Говоря языком газетчиков, я произвел сенсацию».

А вот другой пример.

Нейфл-младший из Филадельфии в течение нескольких лет прилагал усилия, чтобы заключить договор на продажу угля с крупным объединением магазинов розничной торговли. Но эта компания продолжала покупать топливо за городом у другого торговца, причем возили его прямехонько под носом у мистера Нейфла, как раз мимо его конторы. Однажды на занятиях в одном из моих классов Нейфл произнес речь, в которой излил свой пламенный гнев на объединение магазинов розничной торговли, заклеймив их как истинное проклятие нации.

И он удивлялся, почему это он не может им ничего продать. Я посоветовал ему избрать другую тактику. Прежде всего, в сжатом виде изложить перед нами суть происходящих событий.

Затем мы со слушателями курсов инсценировали прения относительно «Решения о том, что объединение магазинов розничной торговли приносит стране больше вреда, чем пользы».

Нейфл по моему совету занял негативную позицию, он соглашался защищать объединенные магазины. С этой целью он отправился к управляющему известной, столь презираемой им компании и сказал: «Я здесь для того, чтобы попросить вас об одной услуге, а не затем, чтобы уговаривать вас купить мой уголь». И поведав о предстоящей дискуссии, закончил свою речь словами: «Я пришел к вам за помощью, так как полагаю, что ни у кого другого нет больших возможностей, чем у вас, дать нужную мне информацию.

Мне очень хочется победить в этой дискуссии, и я буду весьма признателен за любую оказанную мне помощь».

Окончание этой истории я передам словами мистера Нейфла: «Я просил этого джентльмена уделить мне всего лишь минуту своего внимания. Это было сказано для того, чтобы он вообще согласился принять меня. Когда же я объяснил причину моего визита, он пододвинул мне стул и начал разговор, который продолжался ровно час сорок семь минут. Он вызвал одного из администраторов, написавших в свое время книгу о проблеме объединения однотипных магазинов. Он послал запрос в национальную ассоциацию объединенных магазинов и получил для меня копию стенограммы о дискуссии по интересующему меня вопросу. Он был уверен, что объединенные магазины являют собою пример истинного служения человечеству. Он был горд тем, что его деятельность распространилась на сотни городов и деревень. Его глаза сияли от удовольствия, когда он рассказывал об этом. И должен признаться, он открыл мне глаза на многие вещи, над которыми я даже никогда не задумывался. Он полностью изменил мою точку зрения на эти вопросы.

Когда я уходил, он проводил меня до двери, положил мне на плечо руку и пожелал успеха в предстоящих дебатах. Он попросил меня зайти и повидаться, и дать знать, как я справлюсь со своей задачей. Последние слова, которые он произнес, были: „Кроме всего прочего, загляните ко мне, пожалуйста, весной. Мне хотелось бы передать вам заказ на доставку угля“.

Мне это показалось чуть ли не чудом. Он изъявил готовность покупать уголь даже без моей просьбы об этом. Проявив неподдельный интерес к нему и его проблемам, я за два часа достиг больше, чем за десять лет, стараясь заинтересовать его своим углем».

Истина открытая вами, мистер Нейфл, не нова. Давным-давно, за сто лет до Рождества Христова, знаменитый римский поэт Публий Сирус заметил, что «мы интересуемся другими, когда они интересуются нами».

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, Правило 1 гласит:

ПРОЯВЛЯЙТЕ ИСТИННЫЙ ИНТЕРЕС К ЛЮДЯМ!

Если вы хотите совершенствовать свой характер, чтобы стать человеком более приятным и искусным в обращении с людьми, позвольте мне рекомендовать вам прочесть «Возвращение к религии» доктора Генри Линка.

Пусть не пугает вас название. Это отнюдь не слащавая, ханжеская книжонка.

Она написана человеком, великолепно знающим психологию и лично принявшим и проконсультировавшим более трех тысяч человек, обратившихся к нему со своими личными просьбами. Доктор Линк говорил мне, что он легко мог бы дать своей книге название «Как совершенствовать вашу личность». Она посвящается именно этой теме. Я уверен, вы найдете ее интересной и поучительной. Если прочтете и претворите в жизнь ее рекомендации, вы наверняка усовершенствуете свое искусство обращения с людьми.

Недавно я присутствовал на одном званом обеде в Нью-Йорке. Одна из гостей, некая дама, получившая наследство, изо всех сил стремилась произвести на всех впечатление.

Свое скромное наследство она растратила на меха, бриллианты, жемчуг.

Но ничего не сделала с выражением своего лица. Оно было кислым и самовлюбленным. Она не понимала того, что известно любому мужчине, а именно, что выражение, которое женщина «надевает» на свое лицо, оставляет большее впечатление, нежели платье, которое она надевает на свое тело.

Чарльз Шваб говорил мне, что его улыбка была оценена в миллион долларов. И это, вероятно, соответствовало действительности. Ибо личность Швэба, его обаяние, его способность располагать к себе людей вполне соответствовали его исключительному успеху. А одним из наиболее ярких свойств его личности была его покоряющая улыбка.

Однажды я провел вечер с Морисом Шевалье и, честно говоря, был разочарован. Угрюмый, молчаливый, он не имел ничего общего с тем Морисом Шевалье, которого я ожидал увидеть, однако, до тех пор, пока он не улыбнулся. Казалось, солнце прорвало пелену туч. Если бы не его улыбка, Морис Шевалье был бы, вероятно, столяром-краснодеревщиком в Париже, следуя профессии отца и братьев.

Поступки «говорят» громче, чем слова, а улыбка «говорит»: «Вы мне нравитесь. Вы делаете меня счастливым. Я рад видеть вас».

Вот почему собаки имеют такой успех. Они так рады вас видеть, что готовы выпрыгнуть из собственной шкуры. И, естественно, мы рады видеть их.

Неискренняя улыбка? Нет, она никогда не введет в заблуждение.

Механика лицемерия нам известна и она нас возмущает. Говорю о настоящей улыбке, улыбке, исполненной солнечного добра, идущего из глубины души, об улыбке, которая высоко ценится на бирже человеческих чувств.

Заведующий крупным Нью-йоркским универмагом говорил мне, что охотнее возьмет на работу продавцом девушку, не сумевшую закончить школу, но обладающую очаровательной улыбкой, нежели доктора философии с пресной физиономией.

Председатель совета директоров одной из крупнейших в США компаний по производству каучука рассказал, что согласно его наблюдениям, человек редко добивается успеха в чем бы то ни было, если он не весел в работе.

Этот руководитель промышленности не высоко ценил старую пословицу о том, что лишь тяжкий труд является волшебным ключом, отворяющим двери ко всем вашим желаниям. «Я знал людей, — говорил он, — которые преуспевали, потому что занимались делом и находили время посмеяться от души над хорошей шуткой. Видел я и таких, которые приступали к работе как к тяжкому труду.

Они становились скучными и хмурыми, теряли всякое удовольствие от работы и в итоге — терпели в ней неудачи».

Вы должны встречать людей с радостью, если хотите, чтобы они радовались встрече с вами.

Множеству бизнесменов (из числа слушателей моих курсов) я рекомендовал испробовать улыбаться кому-нибудь ежечасно в течение недели, а затем рассказать в классе о результатах эксперимента. Как это сработало?

Давайте посмотрим.

Вот письмо от Уильяма Стейнгардта, члена Нью-йоркской фондовой биржи.

Его случай — не единственный. Он типичен для сотен других случаев.

«Я женат уже более 18 лет, — пишет мистер Стейнгардт, — и в течение этого времени редко улыбался жене. От момента пробуждения и до ухода на работу я не произносил и двух дюжин слов. Был противнейшим брюзгой, который когда-либо прогуливался по Бродвею.

Когда вы попросили меня сделать сообщение о моем эксперименте с улыбками, я подумал, что следует попытаться в течение недели. Итак, на следующее утро, причесываясь я посмотрел на свою мрачную физиономию в зеркале и сказал себе: „Билл, ты немедленно сотрешь эту хмурую мину, которая придает тебе вид свежевыпоротого кота, и начнешь улыбаться.

Начнешь прямо сейчас, сию минуту“. Сев завтракать, я приветствовал жену словами: „Доброе утро, моя дорогая!“ и улыбнулся ей.

Вы предупреждали меня, что она может удивиться. Ну так вы недооценили ее реакции. Она была совершенно ошеломлена. Она была потрясена. Я сказал ей, что в будущем она сможет рассчитывать на это, как на регулярное явление, и продолжаю улыбаться каждое утро, вот уже два месяца.

Эта перемена моего отношения к ней принесла в наш дом за эти два месяца больше радости, чем весь минувший год.

Теперь, отправляясь на работу, улыбкой и пожеланиями доброго утра приветствую боя у дверей лифта и швейцара у подъезда. Улыбаюсь кассиру, беря билет. Под сводами фондовой биржи улыбаюсь людям, до недавнего времени никогда не видевшим улыбки на моем лице. Вскоре обнаружил, что все стали улыбаться мне в ответ. С теми, кто приходил ко мне с жалобами и претензиями, стал обращаться приветливо, ободряюще. Выслушав их, улыбаюсь и нахожу, что улаживать конфликты стало гораздо легче. Я пришел к выводу, что улыбки приносят мне доллары, много долларов каждый день.

Я содержу контору вдвоем с другим маклером. Один из его клерков — симпатичный молодой парень. Будучи окрылен достигнутыми успехами, я поведал ему о своей новой философии. Тогда он признался мне, что когда я впервые появился в конторе, он подумал, что я ужаснейший брюзга, и лишь недавно изменил свое мнение обо мне. Он добавил, что когда я улыбаюсь, мое лицо приобретает очень человеческое выражение.

Из своей системы поведения я исключил также всякий критицизм. Вместо порицания теперь стремлюсь найти место для признания и похвал. Я прекратил разговоры о своих желаниях. Стараюсь теперь понять точку зрения другого человека. Все это буквально произвело революцию в моей жизни. Я стал совершенно другим человеком, счастливым, богатым человеком, богатым дружбой и счастьем — единственными вещами, имеющими, в конечном счете, ценность».

Не забудьте, что это письмо написано искушенным в делах и умудренным биржевым маклером, который живет куплей и продажей акций на Нью-йоркской фондовой бирже за собственный счет, — делом столь трудным, что в 99 случаях из 100, соприкасающиеся с ним терпят неудачу.

Вы не испытывали желания улыбаться? Что же в таком случае вам можно предложить? Две вещи. Во-первых, заставьте себя улыбаться. Если вы в одиночестве, насвистывайте или мурлыкайте какую-нибудь мелодию или песню.

Поступайте так, как если бы вы были уже счастливы, и это приведет вас к счастью. Покойный Уильямс Джейс, профессор Гарвардского университета так обосновал это: «Казалось бы поступок должен следовать за чувством, но в действительности поступок и чувство идут рядом и, управляя поступками, находящимися под более прямым контролем воли, нежели чувства, мы получаем возможность косвенным образом управлять чувствами».

Таким образом, высший сознательный путь к жизнерадостности, если она нами утрачена — это взять себя в руки и заставить говорить и поступать так, как если бы жизнерадостность была уже обретена.

В этом мире каждый ищет счастья, и существует только один способ, один верный путь, чтобы найти его. Это — контроль над своими мыслями.

Счастье не зависит от внешних условий. Оно зависит от условий внутренних.

То, чем вы обладаете, или то, кем вы являетесь, или то, где вы находитесь, — не делает вас счастливым или несчастным. Вас делает таковым то, что вы думаете об этом. Так, например, два человека могут находиться в одном и том же месте, заниматься одним и тем же делом, оба могут обладать равным капиталом и равным весом в обществе — и, тем не менее, один может быть счастлив, а другой нет. Почему? По причине различия точек зрения.

Среди китайских кули, работающих до седьмого пота за семь центов в день в своем испепеленном зноем Китае и на Пари-Авеню, я видел много одинаково счастливых лиц.

«Нет ничего, что было бы хорошим и дурным, — сказал Шекспир, — но делает его сознанье таковым».

Эйб Линкольн однажды заметил, что «большинство людей счастливы настолько, насколько они решаются быть таковыми». Он был прав. Недавно я видел живую иллюстрацию к этой истине, поднимаясь по лестнице станции метро Лонг-Айленд в Нью-Йорке. Прямо передо мной, вверх по лестнице карабкались тридцать или сорок мальчиков-калек с палочками и костылями.

Одного мальчика несли. Я был изумлен тем, что они смеялись и веселились и делились своим удивлением с одним из сопровождающих их мужчин. В ответ на мой удивленный взгляд он сказал: «Когда ребенок поймет, что он на всю жизнь останется калекой, он сначала бывает потрясен этим, но, как правило, смиряется с судьбой и тогда становится счастливым, даже счастливее, чем обычные дети».

У меня появилось желание снять шляпу перед этими мальчиками. Они преподали мне урок, который, надеюсь, никогда не забуду.

Мне как-то довелось провести вечер с Мэри Пикфорд. В ту пору она готовилась к разводу с Дугласом Фербенксом. В обществе, вероятно, полагали, что она глубоко несчастна и теряет от горя рассудок, однако, я увидел одну из самых безмятежных и благополучных особ, какую когда-либо встречал. Она излучала счастье и довольство. В чем ее секрет? Она раскрыла его в маленькой книжке на 35 страницах, которая может доставить вам удовольствие если вы ее прочтете.

Франклин Беттер, бывший третий игрок бейсбольной команды «Сент Луис Кардинал», а теперь один из наиболее преуспевающих в Америке дельцов, рассказывал мне, что по его многолетним наблюдениям человек с улыбкой на лице всегда хорошо принимается. Поэтому он всегда перед тем, как войти в кабинет делового человека, на мгновение останавливается и вспоминает события, наполняющие его чувством благодарности, чтобы вызвать на лице добродушную улыбку, и затем входит с улыбкой, как бы тающей на лице.

Этот простой прием, по его убеждению, во многом способствует его феноменальным успехам в заключении страховых полисов.

Прочтите внимательно мудрый совет Эльберта Хаббарда, но запомните: одно лишь внимательное чтение без последующего применения не принесет вам никакой пользы: «Всякий раз, когда вы выходите из дома, приосаньтесь, высоко поднимите голову, как если бы она была увенчана короной, дышите полной грудью, „пейте солнечный свет“, приветствуйте улыбкой ваших друзей и вкладывайте душу в каждое рукопожатие. Не бойтесь быть неправильно понятым и не задумывайтесь даже на минуту о ваших недоброжелателях.

Старайтесь сосредоточить свои мысли на том, что вам хотелось бы совершить и тогда, не меняя направления, вы будете двигаться прямо к цели, которой вам хотелось бы достичь. Тогда, по прошествии времени вы обнаружите, что стали бессознательно улавливать необходимые для исполнения ваших желаний возможности, подобно тому, как полипы кораллов улавливают из набегающих волн прилива необходимые для их жизни вещества. Нарисуйте в своем воображении образ того одаренного, достойного и полезного человека, каким вам хотелось бы быть и, поддерживаемый вашей мыслью образ будет ежечасно и ежеминутно преобразовывать вас в такую именно личность...

Мысль — прежде всего. Займите правильную психологическую позицию мужества, искренности и жизнерадостности. Правильно мыслить — это уже создавать. Все вещи приходят через желания, и каждый, искренне мыслящий, получает ответ. Мы уподобляемся тому, на чем сосредоточены помыслы наших сердец. Будьте мужественны и высоко несите голову, как если бы она была увенчана короной. Мы — боги, еще находящиеся в коконе и не обретшие еще крыльев.

Старые китайцы обладают бездной мудрости — это известно всему свету.

У них есть пословица, которую нам следовало бы написать на полоску бумаги и подклеить на внутреннюю поверхность наших шляп. Она гласит: «Человек без улыбки на лице не должен открывать лавку».

И коль скоро речь идет о магазинах, Фрэнк И. Флатчер в одном из своих рекламных шедевров, сделанных по заказу фирмы «Оппенгейм, Коллин энд компани», преподнес нам следующий великолепный образчик китайской философии:

Цена улыбки в Рождество. Она ничего не стоит, но создает много.

Она обогащает тех, кто ее получает, не обедняя тех, кто дает.

Она длится одно мгновение, память же о ней иногда сохраняется навсегда.

Нет столь богатых, которые бы могли прожить без нее, и нет столь бедных, которые не стали бы богаче по ее милости. Она создает счастье в доме, атмосферу доброжелательности в делах и служит паролем для друзей.

Она вдохновение для утомленного, свет надежды для отчаявшегося, сияние солнца для удрученного и лучшее из природных средств против горя.

Тем не менее, ее нельзя ни купить, ни выпросить, ни одолжить, ни украсть, ибо она представляет собой некую ценность, которая не принесет ни малейшей пользы никому, если только не будет отдана от чистого сердца.

И если в последние минуты уходящего Рождества случится так, что покупая что-нибудь у наших продавцов, вы обнаружите, что они так устали, что не в силах подарить вам улыбку, можно вас попросить о том, чтобы вы оставили им одну из своих?

Никто не нуждается в улыбке, как тот, кому уже нечего отдать.

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 2 гласит:

УЛЫБАЙТЕСЬ !

В конце 1898 года в округе Окленд, штат Нью-Йорк произошло трагическое событие. В одной семье умер ребенок, похороны должны были состояться в тот же день, и соседи стали готовиться, чтобы принять в них участие. Джим Фарли пошел в конюшню, чтобы запрячь лошадь. Земля была покрыта снегом, морозный воздух покусывал кожу. Жеребец его, не запрягавшийся несколько дней, застоялся, и когда Фарли вывел его во двор к питьевой колоде, он загарцевал, резвясь, и неожиданно сильно взбрыкнул задними ногами и убил своего хозяина. Таким образом, в маленькой деревушке Стоуин Поинт состоялось двое похорон, вместо одних. Джим Фарли оставил после себя вдову с тремя мальчуганами да несколько сотен долларов страховки.

Старшему (Джиму) было 10 лет и он пошел работать на кирпичный завод, возить в тачке песок, насыпать его в формы, переворачивать кирпичи с боку на бок, чтобы они сохли на солнце. Этот мальчик Джим не имел никаких шансов получить хорошее образование, но с присущим ирландцу чутьем он умел располагать к себе людей, а позднее, вступив на поприще общественной деятельности, он развил в себе буквально сверхъестественную способность к запоминанию человеческих имен.

Он никогда не переступал порог высшего учебного заведения, но к 45 годам четыре колледжа удостоили его ученых степеней, он стал председателем Национального комитета демократической партии и министром почт США.

Однажды я интервьюировал Джима Фарли и спросил его о секрете его успеха.

Он ответил: «Упорный труд. А теперь спросите Вы меня, в чем я подразумеваю причину его успеха».

Я ответил: «Полагаю в том, что вы можете обратиться к десяти тысячам человек, назвав каждого по имени».

«Нет, вы ошиблись, — возразил он, — я могу назвать по имени пятьдесят тысяч человек».

Не заблуждайтесь на этот счет. Именно эта способность мистера Фарли помогла Франклину Д. Рузвельту войти в Белый Дом.

В течение трехлетнего путешествия Джима Фарли по стране в качестве председателя концерна по производству гипса, и тех лет, когда он служил в городской управе, он придумал систему для запоминания имен. Вначале она была очень проста. Когда ему случалось заводить новое знакомство, он осведомлялся о полном имени человека, размерах его семьи, рода занятий и характере политических взглядов. Из всех этих фактов он создал в своем сознании цельную картину и, встретив этого человека в следующий раз, даже если это было годом позже, он мог непринужденно похлопать его по плечу, расспросить о здоровье его жены и детей и о том, как чувствует себя куст роз за домом в саду. Не удивительно, что он так преуспевал в делах впоследствии.

За несколько месяцев до предвыборной кампании Рузвельта на президентских выборах 1932, Джим Фарли пишет ежедневно по несколько писем к людям, проживающим во всех западных и северо-западных штатах. Затем он прыгает в поезд и за двенадцать дней покрывает расстояние в 12 тысяч миль, путешествуя в колясках, поездах, автомобилях и лодках, объездив за это время двадцать штатов. Он заезжал в города и поселки, встречался с людьми за завтраком и ленчем, за чаепитием или обедом, и заводил с ними задушевные беседы. И, не теряя минуты даром, мчался к следующей цели своего путешествия.

Как только он вернулся на восток, писал одному человеку в каждом городе, который он посетил, письмо с просьбой выслать ему список всех присутствующих и принявших участие в беседе. Окончательный список содержал тысячи и тысячи имен, и тем не менее, каждый, числившийся в этом списке, получил личное послание от самого Джима Фарли. Эти письма начинались дружеским обращением: «Дорогой Билл» или «Дорогой Джо» и неизменно заканчивались подписью «Джим».

Джим Фарли рано уяснил для себя в этой жизни, что средний человек гораздо более привязан к своему собственному имени, чем ко всем именам на земле вместе взятым. Только запомните это имя и, обращаясь к нему, произносите его непринужденно, и вы уже сделали ему приятный и производящий выгодное впечатление комплимент.

Но забудьте его или ошибитесь в произношении и вы уже поставите себя в крайне неловкое положение. Однажды, организуя в Париже курсы публичной словесности, я разослал всем живущим в городе американцам письмо, размноженное типографским способом. Наборщик-француз, явно слабо знавший английский язык, набирая имена, естественно исказил их. И один из адресатов, управляющий парижского филиала крупного американского банка, учинил мне в ответном письме полнейший разнос за орфографические ошибки, допущенные в написании его имени.

Что явилось причиной успеха Эндрю Карнеги?

Его называли стальным королем, однако он сам мало смыслил в производстве стали. Сотни работающих на него людей знали о стали несравнимо больше, чем он. Но он знал, как обращаться с людьми, и именно это знание сделало его богатым. Очень рано он проявил организаторское чутье и врожденный дар руководителя. Еще в десятилетнем возрасте он открыл для себя, какое исключительно важное место занимают в жизни людей их собственные имена. И он сумел использовать это открытие, чтобы приобрести сотрудников. Вот как это было.

В ту пору, когда он был еще мальчиком и жил в Шотландии, он раздобыл как-то себе кролика, точнее крольчиху. Очень скоро он стал обладателем целого выводка крольчат, не имея никакой пищи для них. Зато у него была блестящая идея. Он пообещал соседским мальчикам, что если они нарвут клевера и одуванчиков для кроликов, он в их честь назовет крольчат их именами.

Замысел удался, как по волшебству, и Карнеги навсегда запомнил это.

Многие годы спустя, используя эту особенность человеческой психологии в бизнесе, он нажил миллионы. Например, он захотел продать стальные рельсы компании пенсильванской железной дороги. Президентом «Пенсильвания Рейлроуд» был тогда Дж. Эдгар Томсон. Эндрю Карнеги строит в Питсбурге гигантский сталепрокатный завод и называет его «Эдгар Томсон Стил Воркс».

А теперь посмотрим, сумеете ли вы отгадать загадку. Когда пенсильванской железной дороге потребовались рельсы, как вы думаете, у кого она их покупала? У Смэрса? У Рибэка? Вот и нет. Вы не отгадали.

Попробуйте еще разок.

Во время своей борьбы с Джорджем Пуллмэном за первенство в производстве стальных вагонов, стальной король снова вспомнил свой кроличий урок.

Центральная транспортная компания, контролируемая Карнеги, вела войну с компанией, принадлежащей Пуллмэну. Оба прилагали все усилия, чтобы заполучить контракт на поставку стальных вагонов для «Юнион Пасифик Рейлроуд», награждая при этом друг друга тумаками, сбивая цены и уничтожая тем самым всякие шансы на получение прибыли. Оба соперника прибыли в Нью-Йорк, чтобы нанести визит в правление «Юнион Пасифик». Встретив однажды вечером Пуллмэна в отеле Сент-Николас, Карнеги сказал: «Добрый вечер, мистер Пуллмэн! Долго мы с вами будем изображать двух дураков?»

«Что вы имеете в виду?» — спросил Пуллмэн.

Тогда Карнеги объяснил, что он имеет в виду объединение их предпринимательских интересов, в ярких выражениях он обрисовал многочисленные преимущества их сотрудничества перед имевшим место соперничеством. Пуллмэн слушал очень внимательно, но был вполне убежден доводами Карнеги только чуть позже, когда спросил своего собеседника: «Как вы хотели бы назвать новую фирму?» «Что за вопрос?! Пуллмэн палас кар компани», — ответил, ни на секунду не задумываясь, Карнеги.

Лицо Пуллмэна просветлело. «Пойдемте ко мне в номер, — сказал он, — обсудим все более подробно». И это обсуждение открыло новую страницу в истории американской промышленности.

Именно эта политика запоминания и воздаяния почестей именам своих друзей и компаньонов была одним из секретов руководства людьми Эндрю Карнеги. Он гордился тем, что был в состоянии обращаться по имени к своим рабочим, и тем, что за время его личного управления делами ни одна забастовка ни разу не погасила пламени его сталелитейных заводов.

Падеревский же, наоборот, давал повару-негру из пульмановского вагона почувствовать свою значительность тем, что всегда обращался к нему как к «мистеру Конерсу».[15] Пятнадцать раз, в разные годы Падеревский совершал турне по Америке, вызывая своей игрой безумный интерес и восторг всей музыкальной публики от Атлантического до Тихого океана. Каждый раз он путешествовал в отдельном вагоне люкс, неизменно с одним и тем же поваром, который в полночь к его возвращению с концерта готовил ему его излюбленное блюдо. Ни разу за эти годы Падеровский не назвал его просто Джордж, как это принято в Америке.

Со своей старомодной учтивостью Падеревский неизменно величал его «мистером Конерсом». И мистеру Конерсу это было приятно.

Люди так гордятся своими именами, что стремятся их увековечить любой ценой. Даже крикливый и вспыльчивый старик П. Т. Барнум, будучи глубоко огорченным отсутствием у него сыновей, которые унаследовали бы его имя, предложил своему внуку Силли К. Г. двадцать пять тысяч долларов в случае, если бы он принял фамилию Барнум.

Два столетия назад богатые люди платили писателям за то, что они посвящали им свои книги.

Библиотеки и музеи обязаны своими богатейшими коллекциями людям, которые не допускали и мысли, что их имена могут изгладиться из памяти потомков. В Нью-йоркской публичной библиотеке хранятся собрания книг Астора и Лейнокса. Метрополитен Музеум увековечивает имена Бенджамина Альтмана и Дж. И. Моргана. И почти каждая церковь украшена оконными витражами, на которых помещаются имена жертвователей на постройку храма.

Большинство людей не запоминает имена по той простой причине, что они не уделяют достаточного времени и необходимой энергии для того, чтобы сосредоточиться, повторить и неизгладимо запечатлеть в своей памяти эти имена. Они находят для себя извинения, что слишком заняты. Но, вероятно, они заняты не больше, чем Франклин Д. Рузвельт. А он находит время запомнить имена и обращаться по имени даже к мастеровым, с которыми ему приходилось вступать в контакт.

К примеру, фирма Крайслера построила для Рузвельта специальный автомобиль. В. Ф. Чемберлен с одним из механиков приехал на нем в Белый Дом.

Передо мной лежит письмо мистера Чемберлена, в котором описывается это посещение. «Я научил президента Рузвельта тому, как обращаться с автомобилем, имеющим массу необычных приспособлений, а он меня научил тонкому искусству обращения с людьми. Когда я приехал в Белый Дом, президент встретил нас очень любезно и был в отличном расположении духа. Он сразу же обратился ко мне по имени, дав мне почувствовать себя свободно и непринужденно, и особенно сильное впечатление на меня произвел проявленный им живейший интерес ко всему, что я должен был показать и объяснить. Автомобиль был сконструирован так, чтобы им можно было управлять исключительно одними руками (в связи с параличом ног, оставшимся у Рузвельта после полиомиелита). Множество собравшихся разглядывало необыкновенную машину. Президент сказал: „На мой взгляд это просто великолепно. Все, что вам нужно сделать — это только нажать кнопку и вы уже едете. Вы можете вести машину без особых усилий. Это грандиозно! Не видел ничего подобного! Мне бы хотелось поскорее разобраться в ней, чтобы посмотреть какова она в работе“.

В присутствии своих сотрудников и друзей, восхищавшихся машиной, Рузвельт сказал мне: „Мистер Чемберлен, я чрезвычайно признателен вам за все то время и усилия, которое вы потратили на разработку этого автомобиля. Это большая и прекрасно выполненная работа“. Он восхищался радиатором, специальным зеркалом заднего вида, часами, специальным прожектором и внутренней отделкой салона, удобством сиденья водителя и специальными чемоданами в багажнике с его монограммой на каждом. Он обратил внимание на каждую мелочь, которую я внес в конструкцию специально для него. Он привлек к ним внимание миссис Рузвельт, мисс Перкинс, министра труда, своего секретаря и даже старого негра-носильщика, сказав ему: „Джордж, проявите, пожалуйста, особенную заботу об этих чемоданах“.

Когда урок вождения был закончен, президент обратился ко мне со словами: „Ну, мистер Чемберлен, Федеральное Резервное Управление ожидает меня уже 30 минут. Полагаю, что мне следует вернуться к работе“.

Механика, которого я взял с собой, представили Рузвельту, когда мы приехали. Он ни разу не вступил в разговор и президент лишь один раз слышал его имя. Это был застенчивый парень, державшийся все время позади.

Однако, перед тем как отпустить нас, президент обратился к нему, назвав его по имени, пожал ему руку и поблагодарил за приезд в Вашингтон. И в этой благодарности не было ничего формального. Он действительно говорил то, что чувствовал. И я это почувствовал. Через несколько дней после возвращения в Нью-Йорк, я получил фотографию президента Рузвельта с его автографом и маленькой благодарственной запиской, в которой он еще раз выражал мне свою признательность за сотрудничество. Для меня остается тайной, как он находил время для всего этого».

Франклин Д. Рузвельт знал, что одним из простейших, но в то же время эффективных и важных путей привлечения людей на свою сторону, является запоминание имен и умение дать человеку почувствовать свою значительность.

А многие ли из нас пользуются этим путем. Даже после тех кратких встреч, которые состоят только из взаимных представлений и нескольких минут болтовни, прощаясь вы уже не в состоянии вспомнить имя нового знакомого.

Одним из первых уроков политической грамотности является: «Помнить имя избирателя — это искусство управлять государством. Забыть — значит быть преданным забвению».

В деловой жизни и специальных контактах способность вспомнить нужное имя почти так же важна, как и в политике.

Наполеон III, император Франции и племянник великого Наполеона, гордился тем, что он, несмотря на свои монаршие заботы, был в состоянии вспомнить имя любого однажды встреченного человека. Как ему это удавалось? Очень просто. Если он слышал произносимое имя недостаточно отчетливо, то говорил: «Извините, я плохо расслышал ваше имя». В тех случаях, когда оно было необычным, он спрашивал: «Как оно пишется?» В течение беседы, он старался несколько раз произнести только что услышанное имя, а в уме связать его с какой-нибудь характерной особенностью, выражением лица или общего вида человека. Если новый человек был лицом значительным, Наполеон прилагал дополнительные усилия, чтобы запомнить его имя. Как только Его Императорское Величество оставалось в одиночестве, он записывал это имя на листке бумаги, затем сосредоточенно вглядывался в его начертание, запечатлевая его в своей памяти, и рвал листок. Этим способом он достиг того, что зрительная память и слуховая хорошо сохраняли нужное ему имя.

«Все это отнимает время, но „хорошие манеры“, — сказал Эмерсон, — требуют маленьких жертв».

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 3 гласит:

ПОМНИТЕ, ЧТО ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ЗВУК ЕГО ИМЕНИ ЯВЛЯЕТСЯ САМЫМ СЛАДКИМ И САМЫМ ВАЖНЫМ ЗВУКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РЕЧИ.

Недавно меня пригласили на партию в бридж. Я в бридж не играю. И среди приглашенных оказалась одна белокурая леди, которая также не играла в бридж. Узнав, что я некогда был управляющим у Лоуэлла Томаса, много путешествовал по Европе, помогая ему в подготовке иллюстрированных путевых рассказов, издававшихся им тогда, она сказала: «Мистер Карнеги, расскажите мне, пожалуйста, обо всех чудесных местах, которые вы воспели, о всех достопримечательностях, которые вы там видели».

Мы расположились на диване и она сообщила, что недавно с мужем вернулась из поездки по Африке.

«Африка! — воскликнул я. Как интересно! Я всегда мечтал увидеть Африку, но ни разу там не был, не считая 24 стоянок в Алжире. Скажите, а вам удалось побывать там, где водятся крупные звери? Да! Какая удача! Я завидую вам. Расскажите же мне об Африке».

Это продолжалось добрых 45 минут. Она больше ни разу не спросила меня о том, где я был и что видел. Она уже не жаждала услышать от меня рассказа о моих путешествиях. Все что ей нужно — заинтересованный слушатель, перед которым она могла бы покрасоваться и рассказать о том, где она побывала.

Необычна ли такая манера поведения? Отнюдь нет. Многие люди ведут себя так же. Например, недавно на обеде, который давал Нью-йоркский книгоиздатель Гринберг, я познакомился с одним известным ботаником. До этого мне никогда не приходилось беседовать с ботаниками, и я нашел его интересным человеком.

Я сидел на краешке стула и буквально с раскрытым ртом слушал, пока он рассказывал о гашише и Лютере Бербанке, о домашних оранжереях, даже о простой картошке он сообщил удивительный факт. У меня самого была маленькая домашняя оранжерея, и он был так любезен, что объяснил мне, как разрешить некоторые возникшие у меня трудности в уходе за цветами.

Мы были на званом обеде, где присутствовали двенадцать других персон, но я грубейшим образом, нарушая все законы светского поведения, игнорировал всех и более часа беседовал с одним ботаником. Была уже полночь, когда я попрощался со всеми присутствующими и удалился. После моего ухода ботаник обратился к хозяину дома и высказал в мой адрес несколько комплиментов. Оказалось, что я — «сильнейший возбудитель», что я — такой и эдакий, и в конце концов выяснилось, что, кроме всего прочего, я — «интереснейший собеседник».

Интереснейший собеседник? Я! Каким образом? Я вообще едва ли что-нибудь сказал. Даже, если бы захотел, то не смог бы ничего членораздельного сказать, так как в ботанике разбираюсь не более, чем в анатомии пингвинов. Единственное, что я действительно делал — это слушал с неослабевающим вниманием. Слушал, потому что по-настоящему был заинтересован. И он чувствовал это. Естественно это было приятно. Слушать подобным образом — это самый большой комплимент, какой мы когда-либо можем сделать.

«Немногие человеческие существа, — писал Джек Вудфорд в одном из своих сочинений, — способны устоять перед лестью восхищенного внимания».[16]

Я сделал даже больше, чем проявил «восхищенное внимание». Я был искренен в своем одобрении и щедр на похвалы, сказав ему, что беседа с ним была чрезвычайно интересна и полезна для меня. И это было действительно так. Я сказал ему, что желал бы обладать его эрудицией. И действительно желал. Сказал также, что мне хотелось бы побродить с ним среди лугов и полей. И мне действительно этого хотелось. Наконец, сказал ему, что должен обязательно встретиться с ним опять. И это было также искренне.

В результате он воспринял меня, как хорошего собеседника, хотя в действительности я был только хорошим слушателем, который своим вниманием воодушевлял его рассказ.

А в чем скрыта тайна успеха деловых переговоров? Согласно мнению такого гениального ученого, как Чарльз У. Элиот, «не существует никакой тайны, приносящей успех в деловых контактах... Исключительно внимание к говорящему с вами — вот что важно и нужно. Нет ничего, что было бы так лестно, как это».

Истина, сама собой разумеющаяся, не правда ли? Нет нужды четыре года изучать науки в Гарварде, чтобы понять ее. И тем не менее, и мне и вам известны такие владельцы магазинов, которые пренебрегают этим правилом.

Они снимают громадные помещения, закупают превосходные товары, заманчиво оформляют витрины, тратят сотни долларов на рекламу, а затем нанимают продавцов, у которых не хватает ума, чтобы внимательно выслушать покупателя, спорят с ним, раздражают его словами, делают все, чтобы заставить его покинуть магазин.

Возьмем, например, случай с мистером Дж. Вуттоном, рассказанный им самим на одном из занятий наших курсов. Однажды он купил костюм в универсальном магазине, находящемся в торговом центре Нью-Арка, штат Нью-Джерси, близ моря. Вскоре, однако, покупка разочаровала его: краска слезла с пиджака и пачкала воротник рубашки.

Взяв костюм, он отправился в магазин к продавцу, у которого покупал костюм и рассказал ему, в чем дело. Я говорю «рассказал». Простите, это явное преувеличение. Он только пытался рассказать. Но не мог. Его оборвали. «Мы продаем тысячи таких костюмов, — заявил продавец, — и это первый случай претензии за все время». Это были только его слова. Его тон говорил значительно больше. В его вызывающем тоне явно было слышно: «Врешь ты все. Думаешь от нас чего-нибудь добиться? Как бы не так! Я тебе покажу от ворот поворот».

В самый разгар спора подошел второй продавец. «Все темные костюмы вначале немного красятся, — сказал он, — этому ничем не поможешь. Дело не в костюме и не в цене. Просто краска такая».

«К этому времени я уже накалился до кипящего состояния, — заметил мистер Вуттон, продолжая свой рассказ. — Первый продавец оскорбил меня, чувство моего достоинства. Второй пискнул, что купил второсортную вещь. Я окончательно вскипел и готов был бросить им костюм и послать их к чертям, когда неожиданно подошел заведующий отделом. Он знал свое дело. Он совершенно изменил мое настроение, превратив рассерженного человека в удовлетворенного покупателя. Как он это сделал? Тремя поступками:

Во-первых, он выслушал мою историю от начала до конца, не говоря при этом ни слова.

Во-вторых, когда я кончил, и продавцы снова начали доказывать неосновательность моих претензий, он встал на мою точку зрения, убедительно возражая им. Он не только доказал справедливость моего утверждения, что костюм пачкает рубашку, но и категорически опроверг тот факт, что в их магазине когда-либо продавались низкокачественные товары.

В-третьих, он признался, что не знает причины возникшего затруднения и просто предложил мне: „Скажите пожалуйста, что я должен сделать с вашим костюмом? Я именно так и поступлю“.

Всего за несколько минут до этого, я готов был отдать этот проклятый костюм. Но теперь ответил, что хочу только знать его мнение, действительно ли это временное явление и нельзя ли с ним что-либо сделать?

Он посоветовал поносить костюм еще неделю. „Если будет продолжать пачкаться, принесите и мы его обменяем, — пообещал он, — мы крайне сожалеем, что причинили вам эти неудобства“.

Я вышел из магазина удовлетворенный. Костюм к концу недели пришел в полный порядок, и мое доверие к этому магазину было полностью восстановлено».

Ничего удивительного, что этот человек возглавлял отдел, что же касается его подчиненных, то они останутся... чуть было не сказал, что они останутся на всю жизнь рядовыми продавцами. Нет, не останутся. Скорее всего их переведут в отдел упаковки, где им никогда не придется вступать в контакт с покупателями.

Вечный жалобщик и самый яростный критик будут сто раз усмирены и смягчены одним лишь присутствием терпеливого и сочувствующего им слушателя, который будет молчать, пока разгневанный критикан раздуется, подобно королевской кобре, и изрыгает яд своих убийственных аргументов.

К примеру: Нью-йоркская телефонная компания несколько лет назад обнаружила, что имеет честь обслуживать одного из самых злющих клиентов, которые когда-либо проклинали «телефонных барышень». Он действительно проклинал. Он грозил вырвать с корнем проклятый телефон. Он отказывался оплачивать некоторые счета, заявляя, что они фальшивые. Он писал письма в газеты. Он заваливал бесчисленными жалобами Комиссию общественных услуг и возбудил несколько тяжб против телефонной компании.

Наконец, один из самых искусных «устранителей инцидентов» компании был послан побеседовать с этим буйным глупцом. «Устранитель инцидентов» дал старому брюзге отвести душу, терпеливо выслушивая потоки его гневных тирад. Он слушал, говорил «да» и выражал сочувствие его горестям.

«Он рвал и метал, а я слушал его около трех часов, — рассказывал об этом случае позднее он сам в одном из моих классов. — Я беседовал с ним четыре раза. Уже в третий свой визит я стал членом-учредителем основанной им организации. Он нарек ее именем „Ассоциация защиты телефонных абонентов“. Вступив в эту организацию, я узнал, что являюсь ее единственным во всем мире членом, не считая ее основателя.

Я слушал и выражал ему сочувствие по всем пунктам обвинения, которое он предъявил в течение этих встреч. Никогда ни один представитель телефонной компании не разговаривал с ним в подобном духе, и в конце концов, он стал относиться ко мне почти дружественно.

То главное, с чем я пришел к нему, не было даже упомянуто при первом визите, а также при втором и третьем, зато во время четвертого мне удалось разрешить вопрос сразу и полностью: все счета были оплачены и, впервые за всю историю его конфликтов с компанией, он забрал назад свои жалобы из Комиссии».

Несомненно, этот джентльмен смотрел на себя как на некоего рыцаря, возложившего на себя крест священной войны в защиту общественных прав против бессовестной эксплуатации. Но в сущности, он стремился только получить ощущение собственной значимости. Он получал его, демонстрируя свое возмущение и протест.

Но как только представитель компании дал ему почувствовать себя важным и значительным, его воображение гордости рассеялось как дым.

Однажды утром, несколько лет назад, разгневанный клиент бушевал в офисе Джулиана Ф. Детмера, основателя шерстяной компании Детмера, ставшей впоследствии крупнейшим в мире поставщиком шерстяных тканей в швейную промышленность.

«Этот человек должен был нам пятнадцать долларов, — рассказывал мне мистер Детмер. — Клиент отрицал это, но мы знали, что он ошибается. После получения многочисленных писем из нашего кредитного отдела, он упаковал свой дорожный саквояж, приехал в Чикаго и ворвался в мой кабинет, чтобы сообщить мне, что он не только не станет оплачивать этот счет, но никогда больше в жизни не закажет и на доллар товара у шерстяной компании Детмера.

Я терпеливо выслушал все, что он хотел сказать, испытывая при этом огромное желание прервать его, однако, не делал этого, так как понимал, что только усугублю конфликт, и дал ему возможность высказаться до конца.

Когда он, наконец, остыл и стал способен что-либо воспринимать, спокойно сказал: „Хочу поблагодарить вас за то, что вы приехали в Чикаго и рассказали мне об этом. Вы оказали мне величайшую услугу, ибо если наш кредитный отдел причинил неприятности вам, он может также причинить их другим нашим хорошим заказчикам. А это было бы столь же прискорбно. Поверьте, для меня было более важно услышать от вас об этом, чем для вас рассказать мне“.

Менее всего на свете он ожидал от меня услышать подобные слова.

Думаю, он был даже немного разочарован таким поворотом дела, потому что он приехал из Чикаго сказать мне парочку крепких слов, а я вместо того чтобы сцепиться с ним, говорю ему спасибо. Я заверил его, что мы непременно вычеркнем эти злосчастные пятнадцать долларов из наших бухгалтерских книг и забудем о них, поскольку мы прекрасно отдаем себе отчет, что наши клерки, следящие за тысячами счетов, скорее могут ошибиться, чем такой рачительный человек, как он, следящий притом за одним только счетом. Сказал ему также, что очень понимаю его состояние и, если бы сам был на его месте, наверняка чувствовал себя точно также. Выразив искреннее сожаление о том, что он будет впредь пользоваться нашими услугами, я взял на себя смелость порекомендовать ему несколько других фирм, поставляющих шерстяные ткани заказчикам.

Во время его прежних приездов в Чикаго мы обычно завтракали вместе, поэтому и в этот раз я пригласил его с собой на ленч. Он несколько принужденно принял приглашение, однако, когда мы вернулись в контору, он сделал у нас заказ, более крупный, нежели когда-либо ранее. Вернувшись домой в смягченном расположении духа и желая быть с нами столь же безукоризненно честным, как мы с ним, он пересмотрел свои счета и, обнаружив затерявшийся счет на 15 долларов, выслал нам чек на эту сумму вместе со своими извинениями.

Позднее, когда его жена подарила ему сына, он дал ему второе имя Детмер и оставался другом и клиентом нашей фирмы до самой своей смерти, последовавшей двадцать два года спустя».

Много лет тому назад в одной бедной семье немецких эмигрантов жил мальчик, которому приходилось после школы мыть окна в лавке булочника за пятнадцать центов в неделю.

Эти люди были так бедны, что по вечерам мальчик был вынужден отправляться с корзиной на дорогу к топливным складам, подбирать кусочки угля из опорожненных угольных вагонов. Этот мальчик по имени Эдвард Бок не имел возможности окончить более шести классов школы. Однако, в конце концов, он собственными усилиями стал одним из наиболее преуспевающих издателей в истории американской журналистики. Как он достиг этого? Это долгая история, но о том, с чего он начал, можно рассказать кратко. Он начал с использования принципов, защите которых посвящена данная книга.

В тринадцать лет он закончил школу и стал мальчиком-посыльным в конторе «Вестерн Юнион», получая шесть долларов пять центов в неделю, но ни на одно мгновение он не оставлял мысли об образовании. Напротив, он решительно взялся за самообразование. Экономя деньги на плате за проезд и на завтрак, он скопил необходимую сумму для приобретения американской биографической энциклопедии, а потом, купив ее, предпринял неслыханную доселе вещь. Прочитав жизнеописание известнейших в Америке людей, он дерзнул написать им письма с просьбой сообщить ему дополнительные сведения об их детстве. Он был «хорошим слушателем». Своими вопросами он сумел побудить известнейших людей рассказать ему о себе. Он написал генералу Джеймсу А. Гарфилду, тогда кандидату в президенты, и спросил его, правда ли, что он некогда таскал баржи на канале, и Гарфилд ответил ему.

Он написал генералу Гранту, интересуясь обстоятельствами одного сражения, и Грант собственноручно нарисовал ему карту сражения и пригласил четырнадцатилетнего мальчика к себе на обед, провел в беседе с ним целый вечер.

Он написал Эмерсону и вызвал у него желание поведать ему о себе.

Вскоре мальчик-посыльный из «Вестерн Юнион» уже состоял в переписке со многими из наиболее прославленных людей нации. Эмерсон, Филипп Брукс, Оливер Уэндел Холмс, Лонгфелло и т.д. стали его корреспондентами.

Он не только переписывался с этими известнейшими людьми, но во время своего отпуска посетил многих из них и встретил в их домах радушный прием.

Этот опыт вселил в него уверенность в собственных силах, что само по себе неоценимо. А знакомство с этими людьми возбудило в нем черты и честолюбивые устремления, которые решительно изменили всю его жизнь. И все это, позвольте мне это вновь подчеркнуть, оказалось возможным единственно только благодаря применению принципов, которые мы обсуждаем на этих страницах.

Айзек Ф. Маркоссон, который, наверное, считался чемпионом мира среди интервьюеров знаменитостей, сказал однажды, что многие люди не могут произвести выгодное впечатление только потому, что не умеют внимательно слушать. «Они настолько заняты тем, что сами собираются сказать, что становятся глухими... Мне видные люди говорили, что предпочитают хороших слушателей хорошим рассказчикам, но способность слушать встречается, видимо, реже, чем какое-либо другое ценное качество человеческой натуры».

Хороший слушатель нужен не только выдающимся людям, обыкновенным тоже. Как сказано было однажды в «Ридер Дайджест»: «Многие люди вызывают доктора, в то время как все, что им нужно — это внимание».

В самые мрачные дни Гражданской войны Линкольн послал одному своему старому другу из Спрингфилда (штат Иллинойс) письмо с просьбой приехать к нему в Вашингтон. Линкольн писал, что хочет обсудить с ним некоторые проблемы. Старый друг прибыл в Белый Дом, и Линкольн в течение нескольких часов рассуждал перед ним о целесообразности издания декрета об отмене рабства. Он перебрал все аргументы за и против подобного шага, потом зачитал письма и газетные статьи, в одних из которых его осуждали за то, что он не освобождает рабов, в других — за то, что он собирается их освобождать. Порассуждав в таком духе несколько часов, Линкольн сердечно пожал старому другу руку, пожелал ему всех благ и отправил обратно в Иллинойс, даже не поинтересовавшись его мнением. Фактически Линкольн говорил все это самому себе. Видимо, это должно было внести ясность в его мысли. «Казалось он почувствовал облегчение после того как закончил разговор», — вспоминал впоследствии его друг. Линкольн не нуждался ни в чьем совете. Ему был нужен просто сочувственно, дружески настроенный слушатель, перед которым он мог бы излить душу, в чем мы нуждаемся, когда находимся в затруднении. Сплошь и рядом это все, что необходимо раздраженному покупателю, недовольному работнику или обиженному другу.

Если вам хочется знать, как сделать, чтобы люди избегали вашего общества, посмеивались над вами у вас за спиной и даже презирали вас, вот вам отличный рецепт: никогда никого долго не слушайте. Постоянно говорите только о самом себе. Если вам в голову пришла какая-нибудь мысль в то время, как говорит другой человек, не ждите пока он закончит. Что путного может он сказать? Зачем тратить вам время, слушая его праздную болтовню?!

Поставьте его на место — прервите на полуслове.

Знакомы вам люди такого сорта? Мне, к сожалению, да. И что самое удивительное, имена некоторых из них числятся в социальном регистре.[17]

Все они без исключения чрезвычайно надоедливы. Ужасно надоедает их непробудное опьянение самим собой, сознание своей собственной исключительной значительности. Человек, говорящий только о себе, только о себе и думает. А «человек, который думает только о себе, — говорит доктор Николас Мэррей Батлер, президент Колумбийского Университета, — безнадежно невежествен. Он невежествен независимо от того, насколько значительно полученное им образование».

Итак, если вы стремитесь стать хорошим собеседником, станьте прежде всего хорошим слушателем. Как сформулировала это миссис Чарльз Нортхем Ли:

«Чтобы стать интересным, будьте интересующимися». Задавайте такие вопросы, на которые собеседник ответит с удовольствием. Поощряйте его на разговор о нем самом, о его достижениях.

Запомните, что говорящий с вами человек в сотни раз более интересуется самим собой, своими желаниями и проблемами, нежели вами и вашими делами. Его собственная зубная боль значит для него много больше, чем голод, уносящий миллионы жизней в Китае.

Чирей, вскочивший у него на шее, интересует его еще больше, чем сорок землетрясений в Африке. Подумайте об этом перед тем, как начать разговор.

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 4-е гласит:

БУДЬТЕ ХОРОШИМ СЛУШАТЕЛЕМ. ПООЩРЯЙТЕ ДРУГИХ РАССКАЗЫВАТЬ О СЕБЕ.

Те, кому пришлось посетить Рузвельта в Ойстер-Бее были изумлены широким кругом и разнообразием его познаний. «Был ли это ковбой или укротитель мустангов, общественный деятель из Нью-Йорка или дипломат, писал Гамалиел Брэдфорд, Рузвельт всегда знал, о чем говорить с каждым из них». Каким образом ему удавалось это? Очень просто. Накануне того дня, когда Рузвельт ожидал визитера, он усаживался поздно вечером за чтение литературы по тому вопросу, который, по его мнению, должен был особенно интересовать гостя. Ибо Рузвельт знал, как знают это все подлинные руководители, что прямой путь к сердцу человека — это разговор с ним о предметах, наиболее близких его сердцу.

Добрейший Уильям Лайон Фелпс, экстраординарный профессор литературы Йельского университета, рано усвоил этот урок жизни.

«Когда мне было восемь лет, я проводил уикенд у своей тетушки Либби Линсдей в ее доме в Страдфорде, — пишет Уильям Л. Фелпс в своем эссе „Человеческая натура“. — Однажды вечером ее навестил господин средних лет.

После состязаний в любезностях с моей тетей, он обратил внимание на меня.

Случилось, что я тогда был страстно увлечен лодками, и наш гость направил разговор на эту столь увлекательную для меня тему. После его ухода я восторженно говорил о нем тете, какой замечательный человек! И как здорово он интересуется лодками, но тетушка сообщила мне, что он юрист из Нью-Йорка и никогда не имел дела с лодками, и не проявлял к ним ни малейшего интереса. „Но почему же тогда он все время говорил о лодках?!“

Потому что он — джентльмен. Он увидел, что ты увлечен лодками, и завел с тобой разговор на эту тему, зная, что это будет тебе интересно и приятно, он старался понравиться тебе».

«Я никогда не забывал этих слов тети», — заключает У. Л. Фелпс.

В то время, когда я пишу эту главу, передо мной лежит письмо Эдварда Л. Челифа, активиста бой-скаутовского движения.

«Однажды у меня возникла нужда в чьей-либо благосклонной поддержке, — пишет мистер Челиф. — В Европе должен был состояться международный слет бой-скаутов, и я решил попросить президента одной из крупнейших компаний Америки оплатить расходы на поездку одного из моих мальчиков.

К счастью, как раз перед тем, как посетить этого джентльмена, мне довелось услышать о том, что он однажды выписал чек на миллион долларов, и после того как он был погашен, повесил его в рамке у себя в кабинете.

И первое, что я сделал, войдя в его кабинет, — это попросил его разрешения посмотреть этот уникальный чек. Чек на миллион долларов! Он показал мне его с явным удовольствием. Я выразил свое восхищение и попросил его рассказать мне все обстоятельства того, как был выписан этот чек».

Вы заметили, не правда ли, что мистер Челиф начал разговор не с бой-скаутовского движения и не с их слета в Европе — не с того, что нужно было ему. Он начал разговор на тему, принадлежащую к кругу интересов его собеседника. И результаты не замедлили сказаться: «Некоторое время спустя мой собеседник заметил: „Да, кстати, о чем вы хотели поговорить со мной?“

Я объяснил ему.

Для меня явилось большим сюрпризом, — продолжает мистер Челиф, — что он не только дал согласие на то, о чем я просил, но даже более того. Я просил его послать только одного мальчика в Европу, а он послал пятерых и меня вместе с ними, дав мне кредитное письмо на тысячу долларов с тем, чтобы мы погостили в Европе в течение семи недель. Он дал мне также рекомендательное письмо в европейские представительства его фирмы, предписывающее им обеспечить нам прием и обслуживание, и наконец, он сам встретил нас в Париже и показал город. Впоследствии он предоставил работу нескольким из этих ребят, родители которых были в стесненных обстоятельствах, и до сих пор он состоит в активе нашей группы.

Однако, я полагаю, что если бы мне не удалось узнать о теме, столь близкой его сердцу и способной мгновенно вызвать у него теплые чувства, мне было бы в десять раз труднее найти к нему подход“».

Находит ли эта ценнейшая техника человеческих контактов применение в бизнесе? Давайте посмотрим. Возьмем пример Генри Дж. Дювернуа. «Дювернуа и сыновья» — одна из Нью-йоркских хлебопекарен высшего класса.

М-р Дювернуа добивался получения заказа на поставку хлеба в один из Нью-йоркских отелей. В течение четырех лет каждую неделю он наносил визит директору отеля. Он старался бывать на тех общественных приемах, где присутствовал директор. Он даже снял комнаты в отеле и жил там в надежде устроить свои дела. Но все было бесполезно.

«После курса изучения человеческих отношений, — рассказывал мистер Дювернуа, — я понял, что надо изменить тактику. Решил выяснить, что интересует этого человека, чем он увлекается сильнее всего. Вскоре мне стало известно, что он принадлежит к обществу содержателей отелей, именуемому „Американское гостеприимство“. Причем он не только принадлежит к этому обществу, но благодаря своему кипучему энтузиазму стал его президентом, а также президентом международного общества владельцев отелей. Где бы ни происходили съезды этих обществ, он непременно присутствовал на них, даже если ему для этого надо было перелетать через горы и пересекать моря и пустыни. Итак, когда я увидел его на следующий день, то завел с ним разговор о деятельности этого общества. Какой отклик это возымело! Какой отклик! В течение получаса он рассказывал мне о своем обществе голосом буквально трепещущим от восторга. Я имел возможность с очевидностью убедиться, что общество было его хобби, главной страстью его жизни, прежде чем покинул его организацию. Между тем о хлебе я не сказал в этот раз ни слова. Однако, несколькими днями позже мне позвонил служащий его отеля и попросил прийти с образцами продукции и списком цен.

„Не знаю, что вы сделали со стариком, — сказал он, — но только он ни о ком кроме вас, и слышать не хочет“.

Вдумайтесь в это хорошенько! Четыре года я трубил этому человеку в уши о том, что я хочу получить от него заказ, и еще протрубил бы столько же, если бы не потрудился узнать, чем он интересуется и о чем любит разговаривать».

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 5-е гласит:

ВЕДИТЕ РАЗГОВОР В КРУГЕ ИНТЕРЕСОВ ВАШЕГО СОБЕСЕДНИКА!

Я стоял в очереди, чтобы отправить заказное письмо на почтамте, что расположен на углу Третьей улицы и Восьмой авеню в Нью-Йорке. И обратил внимание, что сидящему на регистрации клерку явно надоело работать: взвешивать конверты, продавать марки, давать сдачу, выписывать квитанции — одна и та же монотонная скучная работа из года в год. Я подумал про себя: «Надо постараться расположить к себе этого парня. Очевидно, для этого нужно сказать что-нибудь приятное, только не о себе, а о нем. Итак, — я спросил себя, — что же в нем есть такого, чем бы можно было искренне восхищаться?»

На подобные вопросы иногда весьма нелегко найти ответ, особенно, не имея достаточного опыта. Но в данном случае это не представляло труда, так как я сразу увидел нечто, вызывающее у меня чувство безграничного восторга.

«Как бы я хотел иметь такие прекрасные волосы как у вас!» — с чувством произнес я, когда он взвешивал мой конверт.

Чуть вздрогнув, он взглянул на меня, его лицо осветилось улыбкой. «Да что вы, — сказал он скромно, — они уже не так хороши, как были раньше». Я заверил его, что хотя, быть может, он утратил частицу своего былого великолепия, тем не менее, они все еще прекрасны. Он был чрезвычайно польщен. Мы еще немного побеседовали, и последнее, что он мне сказал, было: «Мои волосы многим нравятся».

Держу пари, что парень в тот день шел на ленч, ступая по земле как по воздуху. Держу пари, что придя домой вечером, он рассказал об этом жене.

Держу пари, что он поглядел на себя в зеркало и сказал: «А у меня действительно красивая шевелюра».

Однажды я рассказал эту историю в обществе, и один из присутствующих спросил меня: «А что вам от него было нужно?»

Что мне было от него нужно!!! Что я старался от него получить!!!

Если мы столь низменно эгоистичны, что способны излучать доброту и признательность лишь в том случае, чтобы извлечь для себя какую-либо выгоду, если наши души подобны сморщенным прокислым яблокам, нас неминуемо ожидает банкротство, вполне нами заслуженное.

О, да мне действительно хотелось бы получить кое-что от этого парня.

Но это было нечто бесценное, и я получил его, получил ощущение, что дал ему то, за что он не может дать мне ничего взамен. Подобное чувство долго продолжает светить и петь в нашей памяти после того, как минует случай, породивший его.

Существует один наиважнейший закон человеческого поведения. Если повиноваться ему, мы никогда не попадем в неприятное положение, так как он обеспечит вам бесчисленное количество друзей и постоянное благополучие. Но стоит его нарушить, и мы немедленно попадаем в бесконечные неприятности.

Этот закон гласит: всегда поступай так, чтобы у другого создавалось впечатление своей значительности. Профессор Джон Дьюи сказал: «Глубочайшим принципом человеческой натуры является страстное желание быть признанным».

Я уже указывал, что именно это стремление отличает нас от животных, оно вызвало к жизни цивилизацию, явившуюся откликом на него.

Философы размышляли о законах человеческих взаимоотношений в течение тысячелетий и из всех этих спекуляций выведено только одно важное правило.

Оно не ново. Оно старо, как история. Заратустра в Персии учил ему следовать. Еще 24 столетия назад в Китае его проповедовал Конфуций, основатель лаоизма Лао-Цзы обучал ему своих учеников в долине Ханя. Будда проповедовал его на берегах священного Ганга за пять столетий до Христа.

Священные книги индуизма учили законам взаимоотношений за тысячу лет до того, как Иисус стал проповедовать их среди каменистых холмов Иудеи.

Иисус суммировал его в единой мысли — вероятно, важнейшей в мире:

«Поступайте с людьми так, как вы хотели бы, чтобы они поступали с вами».

Вы хотите получить одобрение у тех, с кем вы вступаете в контакт? Вы хотите, чтобы вас оценили по-настоящему? Вы хотите быть значительным человеком в вашем маленьком кругу? Вы не хотите слушать дешевую лживую лесть, но жаждете искреннего признания? Вы хотите, чтобы ваши друзья и сотрудники, подобно Чарльзу Швэбу, были «искренни в своем одобрении и щедры в своих похвалах?» Мы все хотим этого.

Итак, будем же повиноваться Золотому Правилу и давать людям то, чего мы хотели бы получить для себя.

Как? Когда? Где? Ответ один: всегда и везде.

Например, я спросил у служащего информации в радиоцентре номер кабинета Генри Саувена. Одетый в щеголеватую форму клерк гордился, по-видимому, своей манерой давать справки. Четко и ясно он произнес: «Генри Саувен /пауза/, 18 этаж /пауза/, комната 1816». Я направился было к лифту, но затем вернулся и сказал: «Хочу поздравить вас с великолепным стилем, в котором вы ответили на мой вопрос. Он ясен и точен и делаете вы это просто артистично. Такое не часто встретишь».

Просияв от удовольствия, он объяснил мне почему он делал паузы и почему произнес каждую из фраз именно так, а не иначе. Несколько моих слов заставили его выше поднять голову, а я, поднимаясь на восемнадцатый этаж, чувствовал, что в этот полдень добавил маленькую крупицу в общую сумму человеческой радости.

Вы можете не дожидаться того часа, когда вас назначат послом во Францию или председателем комитета пикников у моря в «Элк-клабе», чтобы начать проводить в жизнь эту философию признания. Вы можете с ее помощью творить чудеса каждый день.

Если, например, официант принесет нам картофельное пюре вместо заказанного картофеля, жаренного по-французски, давайте скажем: «Простите за беспокойство». «Не будете ли вы так добры»... «Не угодно ли вам»... и т.д. — эти маленькие любезности подобно маслу смазывают шестеренки монотонно работающего механизма ежедневной жизни и, кроме всего прочего, являются признаком хорошего воспитания. Давайте возьмем другую иллюстрацию. Читали вы когда-нибудь романы Холла Кейна «Христианин», «Судья», «Человек с острова Мэн»? Миллионы людей читают его романы, многие миллионы. Он был сыном кузнеца. Его школьное образование ограничилось восемью классами, однако, к моменту своей смерти он был богатейшим литератором, какого когда-либо знал свет.

Его история такова: Холл Кейн любил сонеты и баллады, он буквально проглотил все поэтические произведения Данте Г. Россети. Он даже написал сочинение, в котором пел хвалу шедеврам, вышедшим из-под его пера, и отослал копию самому Россети. Россети был восхищен. «Молодой человек, имеющий столь возвышенное мнение о моих способностях, — подумал, вероятно, Россети, — сам должен быть истинной драгоценностью». Итак, Россети пригласил этого сына кузнеца к себе в Лондон и сделал его своим секретарем. Это стало поворотным пунктом в жизни Холла Кейна, ибо в своем новом положении он стал ежедневно встречаться с прославленными писателями.

Наставляемый их советами и воодушевленный их поддержкой он начал свою писательскую карьеру, которая вознесла его имя на небеса.

Его дом в Грибэ Кестль, на острове Мэн, стал Меккой для туристов со всех концов земного шара, и он оставил состояние в два с половиной миллиона долларов. Однако — кто знает — он мог умереть в безвестности и нищете, если бы не написал эссе, в котором выразил свое восхищение перед знаменитым человеком.

Такова изумительная мощь искреннего человеческого признания.

Россети считал себя человеком значительным. Это не удивительно. Почти каждый считает себя значительным человеком, и притом очень значительным.

Так же обстоит дело и с любым народом.

Вы ощущаете свое превосходство перед японцами? Однако, столь же несомненно, что японец убежден в своем безусловном превосходстве перед вами. Японец старого закала будет взбешен, если увидит белого, танцующего с японской леди.

Вы полагаете, что стоите выше индуса? Это ваше право. Однако, добрый миллион индусов ощущает такое безграничное превосходство над вами, что не снизошел бы до прикосновения к пище, на которую упала, осквернив ее при этом, ваша нечистая тень.

Вы чувствуете свое превосходство над эскимосами? Опять-таки это ваше неотъемлемое право. Однако, вам вряд ли будет приятно узнать, что думают о вас эскимосы. Среди эскимосов попадаются нередко прирожденные бездельники, ни к чему не годные бродяги, вообще не желающие работать. Эскимосы называют их «белыми людьми», т. е., словами, которые выражают у них крайнее презрение.

Каждый народ убежден в своем превосходстве над другими народами. В этом убеждении берут свое начало патриотические чувства и войны.

Неоспоримой истиной является то, что каждый встречный человек в чем-то ощущает свое превосходство перед вами. И самый верный путь к его сердцу — это дать ему в тонкой форме понять, что вы признаете его значительность в его маленьком мире, и признаете это искренне.

Вспомните слова Эмерсона: «Каждый человек, которого я встречаю, в какой-нибудь области превосходит меня, и в ней я готов у него поучиться».

Но грустная сторона этого явления заключается в том, что обыкновенные люди, имеющие всего менее прав испытывать превосходство по 0тношению к какому-либо человеку, всячески стараются разжигать в себе чувство несовместимости с теми, кого они считают ниже себя, и демонстрируют это громкими восклицаниями и бурными проявлениями чувств, делая вид, что они глубоко оскорблены фактом общения с низшими и что их прямо тошнит от этого.

Как сказал об этом Шекспир: «Человек, гордый человек, облеченный даже маленькой кратковременной властью, разыгрывает такой невероятный спектакль перед небом господним, что заставляет ангелов обливаться слезами».

Собираюсь рассказать вам три истории о том, как деловые люди — слушатели моих курсов — применили на практике усвоенные принципы и добились замечательных результатов. Давайте первым возьмем случай, происшедший с адвокатом из Коннектикута, который из-за родственников предпочел не упоминать своего имени.

Вскоре после поступления на курсы М-р Р. отправился со своей женой на автомобиле на Лонг-Айленд навестить ее родню. Оставив его побеседовать со своей старой теткой, сама она поехала проведать своих более молодых родственников. Он же решил, что именно беседа со старой леди будет неплоха для применения принципа признания, о котором незадолго до этого говорилось на курсах. Он осмотрелся вокруг, думая, что бы он мог искренно похвалить, чем восхититься.

«Этот дом построен приблизительно около 1890 года, не так ли?» — спросил он. «Да, — ответила она, — совершенно правильно. Именно в этом году он был построен». «Он напоминает мне дом, в котором я родился, — сказал М-р Р. — Он великолепно построен. Такой просторный, светлый. Теперь, знаете ли, не строят таких домов. Все, что нужно современным людям — это небольшая квартирка и холодильник, чтобы спать и есть, а время они проводят вне дома, шляясь на своих автомобилях. Этот дом — дом мечты, сказала она голосом, дрогнувшим от нахлынувших нежных воспоминаний. Его построила любовь. Мы с мужем много лет мечтали о нем, прежде чем смогли построить. У нас не было архитекторов. Мы все проектировали сами».

Потом она повела его осматривать дом, и он искренне восхищался красивыми вещами, которые приобретались в путешествиях за границей и затем любовно хранились всю жизнь. Здесь были индийские шали и староанглийский чайный гарнитур, ведквудский фарфор и спальный гарнитур из Франции, полотна кисти итальянских живописцев и шелковые драпри, некогда висевшие во Французском замке.

«Показав мне весь дом, — продолжал М-р Р., — она повела меня в гараж».

Там, приподнятый на чурбаки, стоял почти новый Паккард. «Мой муж купил его незадолго до того, как ушел от меня навсегда. Я ни разу не ездила на нем с тех пор. Вы умеете ценить настоящие вещи, и я решила подарить этот автомобиль вам».

«Что вы, тетушка, — сказал я, — вы меня совершенно подавляете своей щедростью. Я, разумеется, вам чрезвычайно благодарен, но не могу принять этого подарка. Ведь, строго говоря, я даже не родственник вам. Кроме того, у меня совсем новый автомобиль, а у вас, наверняка, много гораздо более близких родственников, которые будут счастливы получить этот Паккард».

«Родственники! — воскликнула она, — которые только и ждут, когда я умру, чтобы заполучить этот автомобиль. Но они его не получат».

«Если вы не хотите отдавать его им, вы очень легко можете продать машину торговцу подержанными вещами».

«Продать! — воскликнула она. — Вы думаете, что я могла бы допустить, чтобы в автомобиле, который муж купил для меня, ездили совершенно чужие люди? И не подумаю продавать. Я дарю его вам. Вы умеете ценить красивые вещи!»

Он искренне пытался отклонить этот подарок, но более уже не мог отказываться, не оскорбляя ее чувств.

Эта старая леди, оставшись совершенно одна в большом доме, со своими шалями, старинными гарнитурами и со своими воспоминаниями, страшно нуждалась хотя бы в небольшом внимании. Когда-то она была молодой и красивой, пользовалась успехом, с любовью построила этот уютный дом, со всей Европы привозила понравившиеся ей вещи, чтобы украсить его. Теперь, в своем старческом одиночестве, она страстно желала хоть капельку душевного добра, каплю сердечного признания, но никто не давал ей этого.

Когда же она неожиданно нашла это, как находят оазис в пустыне, благодарность ее была столь велика, что она не смогла выразить ее чем-либо меньшим, чем дарением автомобиля.

Давайте возьмем другой пример. Его рассказал мне д-р Дональд М. Мак-Магон, заведующий Нью-йоркской фирмой «Лева энд Валонтэн», занимающаяся планировкой парков и садов.

«Вскоре после прослушивания лекций о том „Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей“, я планировал разбивку сада в имении одного известного адвоката. Владелец вышел ко мне, чтобы дать несколько указаний о том, где бы он хотел высадить кусты рододендронов и азалий.

Я сказал: „Сэр, у вас замечательное хобби. Я восхищен вашими прекрасными собаками. Уверен, что вы будете выигрывать массу голубых лент каждый год на большой выставке собак в Мэдисон Сквер Гарден“.

Эффект этого маленького замечания был потрясающий. „Вы правы, — сказал он, — мои собаки доставляют мне много радости. Не хотите ли посмотреть мою псарню?“

Почти целый час он показывал мне своих собак и призы, которые ими были получены. Он даже принес мне их родословные и объяснял, каким генеалогическим линиям обязаны они своим умом и красотой.

Наконец, повернувшись ко мне, он спросил: „У вас есть маленький сынишка?“ „Да“, — ответил я. „А как вы думаете, ему приятно будет получить щенка?“ „О, да, он с ума сойдет от радости“. „Отлично, я подарю вам одного“.

Он начал объяснять мне, как надо кормить щенка и вдруг прервал объяснение: „Нет, так вы все забудете. Я лучше напишу вам“. Он отправился в дом и выписал для меня родословную щенка и инструкцию по его кормлению.

Итак, он подарил мне щенка стоимостью в сотню долларов и целый час потратил на беседу со мной единственно потому, что я выразил свое искреннее восхищение его хобби и достигнутыми результатами в нем».

Джордж Истмен, прославивший фирму «Кодак», изобрел прозрачную пленку, которая сделала возможным движение кадров, и сколотил на этом сто миллионов долларов, став одним из самых знаменитых промышленников на земном шаре. Однако, несмотря на все эти колоссальные успехи, он так же желал быть признанным и оцененным, как мы с вами.

Например, много лет назад Истмен предпринял строительство музыкальной школы в Рочестере, а также театра, который он выстроил в память о своей матери. Джеймс Адамсон, президент Нью-йоркской мебельной фирмы «Сюпернер ситинг компани» хотел получить заказ на поставку стульев и кресел для меблировки зданий, построенных Истменом. Позвонив архитектору, который вел строительство, М-р Адамсон попросил его устроить ему встречу с мистером Истменом в Рочестере.

Когда Адамсон прибыл в Рочестер, архитектор сказал ему: «Я знаю, что вы хотите получить этот заказ, но абсолютно точно могу сказать вам, что у вас не будет ни малейших шансов на успех, если вы отнимете у м-ра Истмена более пяти минут времени. Он очень занят и крайне педантичен. Поэтому излагайте свое дело и побыстрее уходите».

Адамсон приготовился действовать соответственно этому указанию. Когда его ввели в кабинет, он увидел м-ра Истмена, склоненного над грудой бумаг.

По прошествии нескольких минут, М-р Истмен поднял голову, снял очки и поднялся из-за стола, приветствуя их: «Доброе утро, джентльмены! Чем могу быть полезен?»

Архитектор представил м-ра Адамсона, изложив в двух словах цель его визита, и тогда М-р Адамсон сказал:

«Пока вы были заняты бумагами, М-р Истмен, я рассматривал ваш кабинет. Вы знаете, моя специальность — внутренняя отделка деревянными покрытиями. Я немало видел интерьеров за всю свою жизнь, но такого красивого кабинета я не видел никогда».

«Вы напомнили мне то, о чем я почти забыл, — ответил М-р Истмен. — Вы находите, что это красиво? Мне тоже очень нравился этот кабинет первое время, но теперь за пропастью дел, которыми забита голова, я перестал замечать его. Иногда не вижу его вообще целыми неделями».

Адамсон подошел к стене и провел рукой по панели: «Это английский дуб, не правда ли? Он немного отличается текстурой от итальянского».

«Да, — ответил Истмен, — это импортный английский дуб. Его выбрал мне мой друг, большой специалист по ценным породам дерева». Потом Истмен стал показывать ему кабинет, обращая внимание на пропорции, оттенки цветов, ручную резьбу по дереву и другие эффектные детали, выполненные по его указанию.

Закончив осмотр кабинета, приведшего Адамсона в совершенный восторг, они остановились у окна, и Истмен с присущей ему скромной и мягкой манерой речи стал рассказывать о видневшихся вдали зданиях, которые были им выстроены и переданы в дар городу с единственной целью помочь страждущему человечеству. Это были Рочестерский университет, Общегородская больница, Гомеопатическая больница, Детская больница и Дом общества друзей. М-р Адамсон горячо поздравил его с благородным идеализмом, руководствуясь которым М-р Истмен использовал свое громадное состояние для облегчения человеческих страданий. Потом Джордж Истмен отпер стеклянную витрину и достал оттуда свое первое детище — фотокамеру, изобретенную одним англичанином и купленную у него Истменом.

Адамсон попросил его поподробнее рассказать о первых трудностях, которые ему пришлось преодолеть для того, чтобы начать свое дело. И М-р Истмен с большим чувством рассказал о бедности, в которой прошло его детство, о том, как его рано овдовевшая мать вынуждена была содержать пансион, в то время как он служил клерком в страховой конторе за пятьдесят центов в день. Ужас нищеты преследовал его день и ночь, и он твердо решил, во что бы то ни стало, заработать достаточно денег, чтобы его матери не пришлось до самой смерти обслуживать своих жильцов. М-р Адамсон поощрил его новыми вопросами на продолжение рассказа и слушал внимательнейшим образом, в то время как мистер Истмен рассказывал историю своих экспериментов с сухими фотопластинками. Весь день он работал в конторе, а потом дома занимался экспериментами иногда всю ночь, засыпая ненадолго, только пока работали его химикаты. Случалось, что он работал и спал не раздеваясь трое суток подряд.

Джеймса Адамсона ввели в кабинет Истмена в десять пятнадцать и предупредили, чтобы он не задерживался более пяти минут, но прошел час, прошло два часа, а они все еще продолжали беседовать.

Наконец, Джордж Истмен обратился к Адамсону и сказал: «Недавно я был в Японии, купил там несколько стульев и поставил их дома на солнечной веранде. Но со временем, от действия солнечных лучей краска на стульях начала облезать. Обнаружив это, на следующий день я отправился в город, купил краску и сам покрасил их. Хотите взглянуть как я справился с этой работой? Отлично. Пойдемте на ленч ко мне и я их вам покажу».

После ленча мистер Истмен показал Адамсону купленные им в Японии стулья. Красная цена им была полтора доллара за штуку, но Джордж Истмен, сколотивший состояние в сто миллионов долларов, гордился ими, потому, что сам покрасил их.

Стоимость заказа на стулья достигала 90 000 долларов. Как вы полагаете, кто получил заказ — М-р Адамсон или его конкуренты?

С той поры и до самой смерти м-ра Истмена их связывала с м-ром Адамсоном большая дружба.

Где же нам с вами следует испытать силу волшебного камня признания прежде всего? А почему бы не начать прямо у себя дома? Не знаю другого такого места, где бы в этом более всего нуждались и где бы этим более всего пренебрегали. Должна же ваша жена обладать каким-то привлекательным качеством. Во всяком случае, когда-то вы видели их в ней, иначе бы вы просто на ней не женились. А не скажете ли, как давно вы в последний раз выразили ей свое восхищение. Как, давно? Как, давно!

Несколько лет назад я ловил рыбу в штаб-квартире племени мирами и в Нью-Брансвике. Я находился в полном одиночестве в глубине канадских лесов.

Единственное, чем я располагал для чтения — был экземпляр местной газеты.

Я прочитал все, что в ней было, включая рекламу, объявления и статью Дороти Дикс. Эта статья так понравилась мне, что я вырезал ее и сохранил.

Она писала, что устала слушать бесконечные лекции для невест. Она утверждала, что и женихам со своей стороны не мешает выслушать и усвоить некоторые вещи. И она давала им маленький, но мудрый совет.

Никогда не женитесь, прежде чем не поцелуете Камень Лести. Хвалить или не хвалить женщину до женитьбы — это дело вашего желания. Но хвалить ее после женитьбы — это уже необходимость и даже, если хотите, вопрос личного благополучия. Супружеский кров не место для прямолинейности. Это поле для дипломатии.

Если вы желаете ежедневно иметь роскошный стол, никогда не браните вашу жену за недостатки в ведении домашнего хозяйства и не делайте обидных для нее сравнений между ней и вашей матерью. Наоборот, расхваливайте всегда ее вкус и умение создавать домашний уют, открыто поздравляйте себя с тем, что женились на единственной женщине, соединившей в себе достоинства Венеры, Минервы и Мэри Эйн. Не проявляйте своего недовольства даже тогда, когда хлеб подгорел, а бифштекс напоминает подошву. Просто заметьте, что пища сегодня приготовлена не так изумительно вкусно, как всегда, и она будет готовить намного лучше, будет готова сама изжариться на кухонной плите, чтобы только соответствовать вашему идеальному представлению о ней.

Не вносите эти перемены в вашу семейную жизнь слишком внезапно — это возбудит в ней подозрение. Но сегодня или завтра, возвращаясь домой, купите ей цветы или коробку конфет. Не говорите себе: «Да-да, надо будет это сделать». Сделайте это. И принесите ей вместе с цветами свою ласковую улыбку и несколько теплых слов.

Если бы побольше мужей и жен поступало подобным образом, то, я убежден, не было бы такого положения как сейчас, когда каждый шестой супружеский союз разбивается о скалы Рено.

Хотели бы вы узнать, как заставить женщину влюбиться в вас? Отлично, вот вам секрет как на ладони: старайтесь вести себя прилично.

Это не моя идея. Я заимствовал ее у Дороти Дикс. Однажды она интервьюировала знаменитого многоженца, который покорил сердца и банковские счета двадцати трех женщин (надо, между прочим, заметить, что интервью он давал уже находясь в тюрьме). На ее вопрос, каким образом он заставлял женщин влюбляться в себя, он ответил, что для этого не требуется никаких уловок: все, что вы делаете — это, разговаривая с женщиной, говорить о ней.

Этот прием отлично действует и на мужчин. «Говорите человеку о нем самом, — сказал Дизраэли — принципиальнейший из представителей Британской империи, — и они будут слушать вас часами».

Итак, если вы хотите располагать к себе людей, правило 6-е гласит:

ДАВАЙТЕ ЛЮДЯМ ПОЧУВСТВОВАТЬ ИХ ЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ И ДЕЛАЙТЕ ЭТО ИСКРЕННЕ.

Вы уже достаточно долго читали эту книгу. Закройте ее теперь, выколотите пепел из вашей трубки и начните применять философию признания немедленно на ближайшем вам человеке.

А затем ожидайте магического действия.

Правило 1: Проявляйте искренний интерес к другим людям.

Правило 2: Улыбайтесь!

Правило 3: Помните, что для человека звук его имени является самым сладким и самым важным звуком человеческой речи.

Правило 4: Будьте хорошим слушателем. Поощряйте других рассказывать вам о себе.

Правило 5: Ведите разговор в кругу интересов вашего собеседника.

Правило 6: Давайте людям почувствовать их значительность — и делайте это искренне.

Примечания:

1

У. Джеймс (1842 — 1910) — американский философ, основатель концепции прагматизма.

13

«Кольерс» — наиболее популярный в США иллюстрированный журнал.

14

Гражданская война в США 1861…1865. Первая мировая война — 1914…1918.

15

Падеревский Игнаций (1860 — 1941) — польский пианист, композитор и видный политический деятель буржуазной Польши.

16

Джек Вудфорд «Неопытные в любви».

17

Социальный регистр — список лиц, принадлежащих к истеблишменту — наиболее влиятельной части американского общества .