• Глава 15. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОБЗОР
  • ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
  • ПОЛО-РОЛЕВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
  • СЕКСУАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
  • ОБСУЖДЕНИЕ
  • РЕЗЮМЕ
  • Глава 16. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: ДЕВОЧКИ
  • ЯДРО ПОЛОВОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ
  • НАРЦИССИЗМ И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ
  • РАННЯЯ ГЕНИТАЛЬНАЯ ФАЗА И РАСШИРЕНИЕ ОЩУЩЕНИЯ ЖЕНСТВЕННОСТИ
  • ПОЛО-РОЛЕВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ
  • ЭДИПОВ КОМПЛЕКС И НАЧАЛО СЕКСУАЛЬНО-ПАРТНЕРСКОЙ ОРИЕНТАЦИИ
  • ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД
  • ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД
  • РЕЗЮМЕ
  • Глава 17. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: МАЛЬЧИКИ
  • ЯДРО ПОЛОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
  • ФАЛЛИЧЕСКИЙ НАРЦИССИЗМ И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
  • ЭДИПОВ КОМПЛЕКС И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ
  • ИДЕНТИФИКАЦИЯ С ОТЦОМ
  • ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД
  • ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД
  • РЕЗЮМЕ
  • ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ. ПОЛ

    Глава 15. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОБЗОР

    В теории психосексуального развития Фрейда отсутствует концепция половой идентичности. Правда, повсюду в его работах можно найти упоминания мужественности и женственности, однако его определения этих концепций основаны на инфантильной сексуальности и никак не учитывают влияния развития объектных отношений, чувства «я», Суперэго и Эго. Концепция половой идентичности, включающая все это, появилась относительно недавно, когда были в большей мере осознаны различные факторы развития.

    Мы следуем Столлеру в предпочтении термина «половая идентичность» более многозначному термину «сексуальная идентичность». Дело в том, что если последний относится к биологической характеристике мужественности или женственности, то первый обозначает более широкую концепцию. Это психологическая система, которая соединяет и интегрирует личностную идентичность с биологическим полом и на которую оказывает значительное влияние объектные отношения, идеалы Суперэго и факторы культуры. Наконец, понятия, связанные с корнем «секс», часто используются для обозначения эротических фантазий или поведения, что скорее относится к психосексуальности, чем к идентичности.

    С полом различными путями связан широкий спектр чувств, мыслей, фантазий, убеждений и действий, складывающихся в манеры ухаживания, вступления в брак, воспитания детей (Meyer, 1980). Вследствие разнообразия участвующих элементов, а также множественности форм психопатологии, связанных с теми или иными из этих элементов, мы считаем целесообразным различать половую идентичность, поло-ролевую идентичность и сексуальную ориентацию. Хотя и то, и другое, и третье в глобальном смысле обусловлено половым развитием, каждое зависит от своих факторов и своих условий развития. Клинически четко различая признаки каждой из трех характеристик, мы можем более конкретно определять вклад тех или иных факторов развития и психопатологические элементы любой данной клинической картины.

    Еще одно вводное замечание: психоаналитические авторы нередко пытались делать общие теоретические выводы о развитии женственности, основываясь на представлениях о мужском развитии. На последующих страницах после теоретического обзора концепций мы обсудим развитие чувства пола отдельно у мужчин и женщин, чтобы прояснить их различные пути, насколько позволяет текущее состояние наших знаний. При этом мы рискуем повторяться, зато противостоим соблазну пытаться понять один пол на основе контраста с другим.

    ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

    Половая идентичность — это широкая концепция, включающая все качества индивидуальных сочетаний мужских и женских черт, обусловленная большим массивом биологических, психологических, социальных и культурных факторов (Stoller, 1968a. 1976). Столлер подчеркивает, что в ходе развития эффекты идентификаций с объектами как своего, так и противоположного пола накладываются друг на друга, поэтому окончательная половая идентичность — то есть личностная идентичность в соединении с биологическим полом — представляет собой сочетание мужских и женских черт. Столлер говорит, что даже само определение мужественности или женственности является личностным: конечно, культурные факторы могут наложить на него отпечаток, однако каждый человек развивает сложную систему представлений о самом себе, в том числе восприятие себя как мужчины или женщины (1976, 1985).

    Половая идентичность строится на основании того, что Столлер называет ядром половой идентичности (1968а, 1968b). Это самое примитивное, отчасти осознанное и отчасти неосознанное чувство принадлежности одному биологическому полу, а не другому. Столлер определяет его как базовое «чувство своего пола — мужского у мужчин и женского у женщин... Оно есть часть, но не эквивалент более широкого чувства половой идентичности» (1976, стр. 61). Среди многих факторов, участвующих в формировании ядра половой идентичности: физиологические и биологические силы, психологические факторы, объектные отношения, функции Эго и когнитивные способности, — со многих сторон обсуждавшиеся Гринэйкр (1950, 1958), Кольбергом (1966, 1981), Столлером (1968а, 1976), Мани и Эрхардтом (1972), Ройфом и Галенсоном (1981) и другими.

    Столлер предполагает, что ядро половой идентичности зарождается еще у плода как биологическая сила; половые гормоны, воздействующие на плод, вносят существенный вклад в этот процесс. Анатомия и физиология внешних половых органов также играют важную роль в формировании ядра половой идентичности; обычно по ним происходит отнесение к биологическому полу.

    На эти биологические и анатомические факторы накладываются социальные и психологические условия. Определение биологического пола при рождении побуждает родителей к определенному стилю обращения с малышом. Они посылают ему множество вербальных и невербальных сообщений о том, что значит и в чем выражается в этой семье мужественность или женственность; в них отражаются позиции родителей, братьев и сестер по отношению к ребенку данного пола, а также разнообразные сознательные и бессознательные фантазии. Действительно, с тех пор как родители узнают биологический пол своего ребенка (до рождения или тут же после), их отношение к нему принимает определенный образец, зависящий от того, мальчик это или девочка.

    Считается, что фантазии и ожидания матери во время беременности влияют на первоначальные ее реакции по отношению к ребенку (Kestenberg, 1976; Broussard, 1984). Ощущения и настроения, сопровождающие телесные изменения при беременности, способствуют регрессии, давая беременной женщине шанс разрешить прежние и текущие конфликты между ней и ее матерью, а также интегрировать прежние свои фантазии в оформленную фантазию о ребенке. Беременность представляет собой кульминацию желаний, зародившихся еще в раннем детстве; в течение ее ранние и поздние детские желания и фантазии, вместе с юношескими модификациями и доработками, интегрируются с текущей реальностью. Кроме того, беременность подтверждает идентификацию с матерью, возрождая сопутствующие амбивалентность и конфликты из всех этапов развития. Если отношения женщины с ее собственной матерью были конфликтными, то мысль о том, что будет девочка или о том, что будет мальчик, может вызывать у нее особенно сильные эмоции.

    То, в какой степени женщина способна разрешить ранние конфликты и интегрировать ранние желания и фантазии, оказывает глубокий эффект на ее первоначальные реакции по отношению к ребенку и ее обращение с ним. Например, если младенец — девочка, женщина может начать бояться повторения с ней собственных конфликтных отношений с матерью. При наихудшем сценарии мать может идентифицировать дочь с очерненной частью своего образа. Механизмы проекции приводят затем к соответствующим интерпретациям поведения младенца. Так, одна мать рассказывала: «В первый раз, когда я взяла ее на руки, она посмотрела на меня холодным, ледяным взглядом и отвернулась». Далее может последовать пренебрежение или плохое обращение (см. Sleele, 1970, 1983; Sleele & Pollock, 1968). С другой стороны, женщина может отнестись к тому, что у нее девочка, как к шансу заново проработать материнско-дочерние конфликты, и попытаться восстановить или воссоздать присутствующие в фантазии идеализированные утраченные симбиотические отношения раннего младенчества; в менее удачном варианте она может стремиться полностью поглотить ребенка, воспрепятствовать его независимости и самостоятельности, так что маленькой девочке нелегко будет вырваться из ее объятий. Если младенец — мальчик, на реакции матери по отношению к нему и ее обращение с ним могут повлиять фантазии, связанные с обретением вожделенного пениса, или фантазии, ассоциированные с отцом или братом, или даже разочарование от невозможности достигнуть чувства единения, которое, как она верит, могло бы быть с девочкой.

    Вследствие множества неразрешенных конфликтов и патологических фантазий для женщины иногда материнство и мазохизм — примерно одно и тоже, независимо от пола младенца (Blum, 1976). В таких случаях для женщины появление младенца означает потерю самостоятельности и независимости, что дает почву для различных садомазохистких взаимодействий. Позиция отца может прямо или косвенно влиять на реакцию матери по отношению к новорожденному. По некоторым данным, поддержка мужа способствует успешной адаптации женщины к беременности (Shereshefsky & Yarrow, 1973). Отношения с мужем также могут предотвращать чрезмерную регрессию матери.

    Следует рассмотреть еще влияние отца на половую идентичность младенца. Его пренатальные фантазии накладывают отпечаток на его последующее обращение с младенцем, так же, как и у матери. Если младенец — мальчик, отец может надеяться на то, что сын разделит его интересы, или может фантазировать о повторении с сыном тех значимых переживаний, которые он имел с собственным отцом, или может надеяться, что у него с сыном будет что-то, чего ему недоставало в отношениях с собственным отцом. Если младенец — девочка, у отца могут быть фантазии на тему ее физической внешности. Он может надеяться, что она будет хорошенькая и привлечет множество поклонников, а также, что самое важное, ответит на его любовные намеки (см. Burlingham, 1973). Иногда у мужчины бывает беспокойство о том, как он будет взаимодействовать с девочкой, поскольку он не сможет повторить с ней свой опыт с собственным отцом. Подобные тревоги зачастую выражаются, хотя и неосознанно, в выборе двусмысленного имени, которое, будучи женским, имеет мужскую уменьшительную форму, так что, например, Вероника становится Ронни, или Андреа — Энди.

    С первых мгновений жизни младенцев отцы взаимодействуют с ними иначе, чем матери. И с сыновьями, и с дочерьми они обычно более активны и привносят больше стимуляции и возбуждения; Герцог (Herzog, 1982) высказывает мысль, что это, в конечном счете, оказывает важное влияние на способность ребенка модулировать агрессивные импульсы. Мы бы добавили, что и сексуальные импульсы тоже, особенно если отец умеет не только привести ребенка в возбуждение, но и помочь ему перейти из возбужденного состояния в более тихое. Как менее «заряженный» объект, отец может оптимально способствовать окончательному разрешению конфликта воссоединения, помогая ослабить чрезмерно сильную связь с матерью и, таким образом, снижая вредное влияние конфликта между анальностью и воссоединением на половое развитие. Сыновьям отцы передают свой взгляд на мужественность, который те обычно принимают как идеальный. Это влияет на отношение мальчиков к мужественности: то, насколько они могут соответствовать идеалу, накладывает отпечаток на их отношение к собственной мужественности. В то время как мать может амбивалентно относиться к возрастающей женственности дочери, отец больше готов испытывать гордость (Ticho, 1976) и поощрять женственную идентификацию девочки с ее матерью. В то время как матери нередко выказывают отвращение и негодование в связи с генитальными исследованиями младенца-дочери, отцы склонны быть менее оценочны на эту тему (Herzog, 1984).

    По некоторым данным, существует определенный «критический период» развития привязанности и интереса отца к ребенку. Отцы, не имевшие контакта со своими детьми в течение первых нескольких месяцев их жизни, могут впоследствии испытывать трудности в проявлении теплоты по отношению к ним (Greenberg & Morris, 1974). Если, напротив, отец становится основным заботящимся родителем, на него направляются все нормальные привязанности и конфликты, обычно испытываемые по отношению к матери (см. Pruett, 1983, 1984, 1987).

    Ядро половой идентичности, или первичная мужественность и первичная женственность, связана также с ощущением младенцем собственного тела. Младенец строит образ тела путем включения различных оральных, анальных, уретральных и генитальных ощущений, возникающих при кормлении, пеленании, купании, игре и других интимных аффективных взаимодействиях с матерью или другим основным заботящимся лицом. Перцептивное, моторное и когнитивное функционирование, более зрелое при рождении, чем принято было думать, помогает младенцу в различении частей тела, в том числе гениталий, и в интеграции различного телесного опыта и ощущений в «образ тела», это раннее чувство «я», основанное на появляющемся образе тела, делает важный вклад в ядро половой идентичности.

    Наблюдения показывают, что по мере того, как чувство «я» начинает приобретать психическое выражение, у младенца формируется некоторое осознание оральной, уретральной, анальной и генитальной телесных зон (Mahler et al., 1975; Roiphe & Galenson, 1981). Это кажется настолько несомненным, что мы приходим к выводу: базовое или ядерное чувство принадлежности к мужчинам или женщинам является интегральной частью своего образа с самого начала. Правда, Фаст (1978, 1979) выдвигает представление о наличии в самый ранний период жизни недифференцированной половой матрицы17, однако большинство авторов признают, что к пятнадцати-восемнадцати месяцам, когда появляются признаки формирующегося чувства «я», появляются и указания на то, что младенец начинает сознавать себя существом мужского или женского пола, обладающим соответственно мужскими или женскими гениталиями (Kleeman, 1965, 1966, 1971; Stoller, 1976; Roiphe & Galellson, 1981). В возрасте между двумя и тремя годами можно наблюдать уже более четкие признаки осознания пола, поскольку в этом возрасте мальчики начинают вести себя в соответствии с характеристиками мужественности, а девочки — женственности. К этому времени ядро половой идентичности уже устанавливается так прочно, что считается большинством авторов неизменяемым (Money et al., 1955a, 1955b; Stoller, 1985).

    Хотя ядро половой идентичности устанавливается в первые несколько лет жизни, половая идентичность в широком смысле по мере дальнейшего развития продолжает усложняться, разрабатываться, детализироваться. На различных стадиях развития накладываются эффекты избирательных идентификаций с каждым из родителей. Кроме того, имеют место определенные попытки разотождествления, которые действуют как стимул развития. Ранние идентификации дорабатываются более поздними. Окончательный результат этих процессов — половая идентичность, включающая множество элементов из многих стадий развития.

    ПОЛО-РОЛЕВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

    Поло-ролевая идентичность возникает на базе ядра половой идентичности, но не тождественна ей: это обусловленные полом паттерны сознательных и бессознательных взаимодействий с другими людьми. Этот аспект своего образа формируется на основе тонких взаимодействий между родителями и ребенком с самого рождения, которые зависят от позиций родителей по отношению к биологическому полу ребенка, а также от того, как они ощущают себя мужчиной или женщиной и от стиля взаимодействий каждого из них с другими. У младенца вместе с самыми ранними представлениями о себе и объектах возникают представления о взаимодействиях, отношениях и диалогах с другими (Sandier & Sandier, 1978, стр. 239). Представления о «ролевых отношениях» соединяются с другими аспектами полового сознания, и в итоге образ себя содержит элементы половой идентичности вместе с ролью или привычным способом взаимодействия, принимаемым для отношений с другими людьми в связи с собственной мужественностью или женственностью.

    Не следует смешивать поло-ролевую идентичность, как мы ее здесь понимаем, с социально обусловленными выученными ролями: в отличие от последних, она представляет собой внутри психическое представление взаимодействий. Пока ребенок растет, его идентификации с объектами его пола и его внутрипсихические представления ролевых отношений действительно испытывают влияние культурных и социальных факторов, и, в конечном счете, поло-ролевая идентичность вбирает в себя многое из поведения, обусловленного культурной средой. В этом плане большое значение имеют когнитивные способности. Восприятие ребенком физических и поведенческих различий у братьев и сестер своего и противоположного пола, сверстников и родителей побуждает его отнести себя самого к определенной категории. Категоризация себя как мужчины или женщины организует половой опыт и руководит поиском «подобных себе объектов» в качестве ролевых моделей, с которыми можно было бы идентифицироваться (Kohlberg, 1966, 1981, стр. 439).

    СЕКСУАЛЬНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ

    Грин (1975) выделил сексуальную ориентацию среди других аспектов половой идентичности. Она выражает предпочтение объектов любви определенного пола. Сексуальная ориентация берет начало рано, в доэдиповых или эдиповых объектных отношениях, хотя может не установиться окончательно и не быть источником конфликта до наступления юношеского возраста, пока не достигнута сексуальная зрелость и ранние объектные отношения не переработаны в подростковом возрасте.

    Именно в связи с сексуальной ориентацией обычно возникает тема бисексуальности и бисексуального конфликта. Фрейд (1905b) рассматривал бисексуальность как нормальную черту психологического устройства человека, которая особенно ярко проявляется в связи с позитивным и негативным Эдиповым комплексом. Поскольку слово «бисексуальность» используется для обозначения как сексуальных устремлений, направленных на оба пола, так и идентификаций, осуществляемых с каждым из родителей в процессе развития (Moore & Fine, 1968), этот термин размывает границу между половой идентичностью в широком смысле и сексуальной ориентацией. Поэтому он и сам становится «смазан». Мы считаем полезным разграничивать характеристики выбора объекта и качества идентификаций, участвующих в формировании половой идентичности.

    ОБСУЖДЕНИЕ

    Предложенное разграничение половой идентичности, поло-ролевой идентичности и сексуальной ориентации позволяет сделать более точным наше понимание факторов развития. Определяя вклады каждой из трех компонент в процесс развития, мы способны яснее представлять себе возможные опасности; кроме того, многие чувства и поведения, связанные с полом, обретают новую значимость, когда рассматриваются не только в глобальных терминах. Наконец, при таком рассмотрении, более очевидными становятся различия мужского и женского развития.

    Например, считается, что психосексуальное развитие у девочек много сложнее, чем у мальчиков, потому что девочкам для вступления в фазу Эдипова комплекса необходимо сменить объект любви. Здесь речь идет о сексуальной ориентации. Однако хотя у девочки различные желания, фантазии и связанные с объектами переживания могут ослабить нарциссический вклад в чувство женственности, в целом, установление прочного ядра чувства своего пола — достаточно гладко протекающий процесс. Прочное установление мужской половой идентичности связано с относительно большими трудностями. У мальчика идентификация с первичным объектом любви может подрывать чувство мужественности, поэтому, чтобы сформировать надежное чувство себя как мужчины, он должен разотождествиться с матерью (Greenson, 1954, 1968). Сравнивая мальчиков и девочек, мы можем сказать, что у мальчиков переход к эдиповой фазе может проходить более гладко, но формирование идентичности у них протекает сложнее вследствие необходимости сменить объект. Смена объекта нужна и для установления поло-ролевой идентичности. Вхождение же в Эдипов комплекс у мальчиков требует не смену объекта, а смену роли по отношению к объекту. Эта смена роли возможна лишь при условии достаточной прочности у мальчика ощущения себя мужчиной.

    Различение половой идентичности, поло-ролевой идентичности и сексуальной ориентации полезно также клинически. Рассмотрим пример: взрослый человек жалуется на то, что не может найти подходящий объект любви, и на сексуальную неадекватность. Аналитическое исследование показывает, что его половая идентичность достаточно прочна и сексуальная ориентация является гетеросексуальной. Но если он не смог идентифицироваться с отцом и мужской половой ролью, он будет чувствовать себя «маленьким мальчиком во взрослом мире», и это приведет к чувству неадекватности в сексуальных отношениях с женщинами. Таким образом, патология связана прежде всего со сферой поло-ролевой идентичности. Поэтому в данном случае благоприятной может быть директивная терапия. Иное дело — если бы патология коренилась главным образом в непрочном чувстве мужественности, которое может заставлять мужчину видеть в каждой женщине агрессора и возможного кастратора. Хотя предъявленные симптомы могут быть те же самые, терапия показана другая. Рассмотрим, например, пациента, который в фантазиях представляет себя наделенным фаллическим всемогуществом и силой. Идеал такого рода был описан Пирсоном (1986, стр. 3) как мужчина с большим, мощным, неутомимым фаллосом, способный заставлять женщин сходить с ума от желания. Наш пациент, видя себя таким, тем не менее жалуется на преждевременную эякуляцию. При подробном исследовании выясняется, что главным источником удовольствия для него была мастурбация, потому что в контрасте с его фантазиями покорения бесчисленного множества женщин, бессознательный страх кастрации заставлял его опасаться потери пениса в половом акте. Таким образом, его идеализация фаллического всемогущества представляет собой защиту от неуверенности, связанной с чувством мужественности и вызванной тем, что страх кастрации подорвал у него процесс установления прочного чувства мужского «я».

    РЕЗЮМЕ

    Концептуальные границы, проведенные нами между половой идентичностью, поло-ролевой идентичностью и сексуальной ориентацией, дают в наше распоряжение структуру, позволяющую понять эволюцию пола в развитии. В следующей главе мы опишем пути взаимодействия между этими тремя линиями развития пола и другими одновременно развивающимися психическими системами ребенка.

    Глава 16. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: ДЕВОЧКИ

    Теперь мы проследим установление ядра половой идентичности или первичной женственности у девочки, и затем рассмотрим, как объектные отношения и формирование Суперэго на втором и третьем годах способствуют расширению аспектов половой идентичности. После этого мы обсудим то, как половая идентичность и поло-ролевая идентичность способствуют эдиповым конфигурациям, формируя основу для будущей сексуально-партнерской ориентации. И затем мы проследим последующее развитие в течение латентного и подросткового периодов.

    ЯДРО ПОЛОВОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ

    Чувство женственности у девочки зависит от формирования ядра половой идентичности. Столлер отмечает, что, раз установившаяся женственность, становится «настолько прочной частью идентичности, что никакие превратности жизни не могут разрушить ее» (1968b, стр. 48).

    Вдобавок к влияниям, описанным ранее, таким, как гормоны и родительское управление, ранняя идентификация девочки—младенца с матерью делает важный вклад в первичное ощущение принадлежности к женскому полу. Фантазии о единстве мать-дочь часто встречаются у матерей (Chodorow, 1978), в частности, многие матери могут легко идентифицироваться с телом своих маленьких дочерей (Bernstein, 1983). Иногда материнские фантазии сопровождаются тенденцией поглотить маленькую дочь или обладать ею. Эти фантазии и тенденции потенциально вредны, они создают сильное аффективное «окружение» (Spitz, 1965), которое воспитывает у девочки примитивную идентификацию с матерью. По мере того, как возникает образ тела и, затем, образ себя, эти идентификации влияют на формирование примитивного чувства принадлежности к женскому полу.

    Формирование образа тела является важной составной частью на пути к первичной женственности. В истории существовали споры о вагинальном осознании девочки и, следовательно, о степени возможности девочки представить и воспринять ощущение гениталий в образе собственного тела (см. Greenacre, 1950, 1958, Kestenberg, 1956, 1961, 1968; Barnet, 1966; Mure, 1976: Silverman, 1981). Фрейд считал, что девочка остается в неведении относительно своей вагины до полового созревания, некоторые современные авторы, такие как Плот и Хьюстон (1986) согласны с этим мнением. Однако, не только осознание существования вагины включено в генитальное осознание и представление. Женские гениталии имеют несколько видимых и доступных для прикосновения частей, которые являются источником приятных ощущений — половые губы, части между ними, влагалище. Для девочки не составляет труда локализовать их, и в действительности, девочки трогают и обследуют свои гене-талии во время пеленания, что предполагает понимание наличия гениталий и опыт генитальных ощущений. Представление об этих внешних частях гениталий, по предположению Майера, может быть ранним предвестником концептуализации вагины по мере того, как оно ведет девочку к ощущению своих гениталий, как «имеющих открытое потенциальное внутреннее пространство» (1985, стр. 334). Следующий шаг в последовательном формировании умственного представления о вагине, по мнению Майера, ссылающегося на Барнета (1966) — осознание влагалища, которое прокладывает путь к осознанию вагины, так как предполагает существование пространства за найденной «открытостью»; то есть эта ассоциативная связь своих гениталий с потенциально открывающимся пространством внутри подготавливает девочку к представлению своей вагины. Мы можем заключить, что, так как гениталии девочки и ощущения, ассоциирующиеся с ними, — настолько неотъемлемая часть ее тела и переживаний тела с самого начала, развитие образа собственного тела будет включать чувство осознания гениталий, которое может быть расплывчатым и смутным. Даже, если раннее самосознание несвязное и фрагментарное, когда у девочки в младенчестве возникает представление о себе, оно включает в себя некое примитивное ощущение себя женщиной с женскими гениталиями. (Silverman, 1981, и Person, 1983, придерживаются того же мнения).

    Вполне возможно, что формирование уверенного ощущения своего тела с полноценными гениталиями для девочки может быть даже легче, чем для мальчика, так как женские гениталии не являются видимым придатком, уязвимым для потери. Тревога относительно повреждения гениталий может появиться позже из-за чувства вины, вследствие мастурбации, но, несмотря на то, что связанные с этим конфликты могут привести девочку к сексуальным фантазиям о том, что ее могут побить, изнасиловать или навредить ей как-нибудь еще, ее страх повреждения гениталий обычно не нарушает интегрированное ощущение своего тела. Фантазии о том, что ее могут побить, не исключение в развитии девочки, но гораздо реже встречаются у мальчиков. О связи этих фантазий с развитием мазохизма (см. Glen, 1984; Galenson, 1988, 1972, 1990; D. Novick & K. K. Novick, 1987).

    НАРЦИССИЗМ И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ

    Женские гордость и стеснение, связанные с собственным телом и с собой, как женщиной — то есть ее окончательная нарциссическая позиция, связанная с общим чувством половой идентификации — берет свое начало в раннем детстве. На втором и третьем годах жизни соединение конфликтов разделения — индивидуации, раннего Суперэго, зависти к пенису и роли отца оказывают важное влияние на нарциссический вклад маленькой девочки в ощущение принадлежности к женскому полу.

    Оказавшись перед дилеммой борьбы за самостоятельность и одновременно положения зависимости, маленькая девочка часто испытывает враждебность и злость по отношению к матери. Если эти чувства сильны, они могут столкнуться с представлением о матери, как об идеале и с удовольствием, которое девочка получает от идентификации с ней. В результате сильные амбивалентные отношения мать-дочь могут мешать удовольствию и гордости девочки за свою женственность. Однако, если агрессивные проявления не захватывают полностью, они могут дать возможность девочке отделиться и выборочно идентифицироваться с матерью. В таком случае у нее может сформироваться чувство индивидуальности (Mahler, 1981), а также ее собственное уникальное ощущение приятной женственности (R. Tyson, 1986a).

    Примерно между пятнадцатью и двадцатью четырьмя месяцами, девочка демонстрирует определенное знание анатомических различий (Burlingem & A. Frud, 1944; Green, 1953b; Mahler и др., 1975, Kleeman, 1976, Roiphe & Galenson, 1981). Дороти Бирлингем и Анна Фрейд сообщили, как две маленькие девочки проявили признаки беспокойства при виде гениталий мальчика. Они отмечали, что дети обычно негативно реагируют на эти первые рассматривания; вместо того, чтобы отмечать различие гениталий, они подчеркивают сходство других частей своего тела — например, выказывают особый интерес к пупкам и груди друг друга (1944, стр. 626-627).

    Наблюдения за реакцией маленькой девочки на обнаружение анатомических различий часто интерпретируется, как индикатор ощущения кастрированности и зависти к пенису (Mahler и др., 1975; Roiphe and Galenson, 1981). Эти реакции, несомненно, встречаются, но нас интересует, являются ли они основой нормального женского развития, как утверждал Фрейд (1940). Чтобы понять значение реакции девочки необходимо учитывать ее отношение к родителям, включая степень эмоциональной (скорее, чем сексуальной) доступности отца, а также материнское ощущение своей собственной женственности. Когда отношения мать — дочь «достаточно хороши» и мать в гармонии с собственной женственностью, маленькая девочка может выявить удивление при обнаружении анатомических различий; она может даже демонстрировать временное восхищение или трепет при виде пениса (Greenacre, 1953b), искать любую возможность увидеть пенис и выражать желание иметь такой же. Но вместе с этим она испытывает чувство гордости от принадлежности к женскому полу. Если отец либидно доступен, это восхищение может привести к ранней идентификации с ним. Часто восхищение пенисом может относиться к мочеиспускательным функциям, когда девочка экспериментирует с мочеиспусканием в положении стоя. Это может выражать зависть к пенису или зависть к «совершенству» мочеиспускательного органа мальчика и желание достичь такого же контроля над телом. Как заметил Кестенберг, маленькая девочка «хочет обзавестись пенисом, как орудием контроля, а не как органом для удовольствия» (1975, стр.223; см. также Horny, 1924).

    Однако, если ранние фазы разделения — индивидуации проходят беспокойно, девочка может отреагировать на обнаружение анатомических различий сильно выраженной завистью к пенису. Галенсон и Ройф (1976) отметили изменение настроения у девочки в этом возрасте, которое они относят к обнаружению половых различий. Малер и ее коллеги (1975) наблюдали такие же изменения настроений, но они приписывали их приближающемуся кризису воссоединения, в течение которого депрессивное настроение свидетельствует об ощущении потери идеализированного чувства единства. Желание иметь пенис в этом случае может выражать попытку защититься от страха потери объекта, который является частью процесса разделения — индивидуации.

    Во всех своих разнообразных формах зависть к пенису может подорвать у девочки уверенность в себе и в дальнейшем внести напряжение в отношения матери и дочери, соединяя трудности анального периода и фазы воссоединения. Например, если девочка считает, что приобретение пениса сделало бы ее более приемлемой для матери и открыло бы возможность восстановления ранней близости с матерью, зависть к пенису может стать средством выражения конфликтов воссоединения. Гросман и Стюарт (1976) предполагают, что в таких случаях зависть к пенису можно понимать, как метафору развития, выявляющую общее чувство ранимости, нарциссической уязвимости, неполноценности, обделенное™ и ощущения ущерба; то есть это выражение всех конфликтов фазы воссоединения, включая основную фантазию о том, что мать предпочла бы мальчика.

    Чтобы осмыслить реакции маленькой девочки на обнаружение анатомических различий, мы должны принять во внимание ее продвижение в разных сферах развития. Например, конфликты в объектных отношениях и первые стадии формирования Суперэго также как и импульсы влечений вносят важный вклад в то, что, вне учета этого, может выглядеть простым выражением зависти к пенису.

    Было бы своевременно обсудить, в связи с этим, является ли страх кастрации центральной особенностью женского развития. Женское чувство неполноценности часто интерпретируется по-взрослому, как относящееся к мнению о том, что девочка реагирует на осознание генитальных различий с ощущением того, что ее кастрировали. Не трудно проследить возникновение этой идеи. В 1920 году в примечании к «Трем лекциям по теории сексуальности» Фрейд категорически заявляет: «Мы имеем основание также говорить о комплексе кастрации и у женщины. И мальчики, и девочки формируют теорию о том, что женщины... теряют это путем кастрации» (1905b, стр. 195). Примерно в то же время Абрахам (1920) описал психопатологию, являющуюся результатом женского комплекса кастрации.

    Наши сегодняшние знания не позволяют делать нам столь категоричные заявления. Ранняя травма и опыт переживания или присутствия при нанесении физического ущерба могут вызвать смущение, способное подорвать стабильность образа тела (Greenacre, 1953a). Более того, желания, фантазии, конфликты и страхи относительно переживаний, связанных с отцом и матерью в течение процесса разделения — индивидуации могут легко привести девочку к переживанию страха потери объекта. Фрейд наблюдал, как ранние страхи разлуки легко переходили в страхи относительно целостности тела (1926, стр. 136-139). Сетлэйдж (1971) отметил случай, в котором существовала четкая связь между расстройством ранних объектных отношений, сильным страхом разлуки и озабоченностью девочки своим телом, страхом телесного ущерба. Аналогично, известна двухлетняя девочка, которая перенесла операцию по удалению двусторонней грыжи, спустя короткое время после возвращения матери к полному рабочему дню так, что девочка была вынуждена оставаться долгие часы в яслях. Комбинация стеснения от телесного ущерба, оторванность от матери и убеждение, что мать отдавала предпочтение старшему брату, привели девочку к фантазиям о том, что хирург отрезал ей пенис. Она надеялась, что он вырастет снова, а тем временем задерживала фекалии, чтобы не лишиться какой-нибудь другой ценной части тела.

    Майер (1985) указывал на отличие этих фантазий от исключительно женских страхов генитального ущерба или потери гениталий, которые Хорни (1924) описала как «женскую генитальную тревогу». Майер указывает на то, что некоторые женщины не только опасаются нанесения повреждений гениталиям в результате мастурбации или полового акта, но и боятся утратить доступ к гениталиям, как будто они могут закрыться и более никогда не открыться, утратив свою восприимчивость.

    Эти исключительно женские тревоги, которые выявляются и меняются в процессе развития, создают основу для развития женской генитальной тревоги. Это может начаться с раннего любопытства девочки к своим внутренним и внешним гениталиям (Kestenberg, 1976), затем перерасти в страх повреждения от мастурбации, дальше перейти в страх внутреннего ущерба, вызванный непониманием процесса деторождения, затем вылиться в подростковый страх ущерба от полового акта и в страх беременной женщины подвергнуться внутреннему повреждению со стороны ожидаемого ребенка18. Следует отметить, что эти генитальные тревоги скорее не предшествуют, а следуют за формированием первичной женственности и сами по себе не приводят к чувству неполноценности.

    Роль отца в развитии девочки имеет важное влияние на ее формирующееся чувство женственности.

    Часто подчеркивается его важный вклад, как защитника от угрозы быть поглощенной матерью. Девочки на втором году жизни ведут себя с отцом по-новому, привнося явный эротический элемент и ища мать только в периоды стресса. Эти изменения не происходят, если ранние отношения матери и дочери были не достаточно хорошими; в таких случаях враждебная зависимость девочки от матери часто усиливается после обнаружения половых различий, и отец воспринимается, как вторгающийся в их отношения. Это обращение к отцу может быть неправильно понято, как преждевременный Эдипов комплекс (например Ogden, 1987), но так как оно не сопровождается другими проявлениями триадных объектных отношений, мы предполагаем, что это скорее защитный маневр против регрессивного притяжения к матери, от которой маленькая девочка пытается отделиться (см. Mahler и др., 1975, Perens и др., 1976; Roiphe & Galenson, 1981). Тем не менее роль отца — решающая в поддержании у маленькой девочки чувства женственности и отец может помочь ей справиться с чувством неполноценности, возникшим, как реакция на обнаружение анатомических различий.

    РАННЯЯ ГЕНИТАЛЬНАЯ ФАЗА И РАСШИРЕНИЕ ОЩУЩЕНИЯ ЖЕНСТВЕННОСТИ

    На третьем году жизни девочка начинает демонстрировать целый ряд новых манер поведения. Возрастающий эксгибиционизм, озабоченность анатомическими различиями или восторженность телами и гениталиями обоих полов, скопофилия и усиленная генитальная мастурбация указывают на то, что начинает доминировать ранняя генитальная фаза. Как отмечалось в нашей дискуссии по психосексуальности, для оптимального развития от девочки требуется справиться с двумя главными задачами в течении доэдиповой стадии ранней генитальной фазы. Она должна принять женскую половую роль (см. ниже) и консолидировать нарциссически ценный образ своего тела. Последнее включает в себя формирование ядра половой идентичности по мере того, как устанавливается общее чувство половой идентичности. В этом процессе эксгибиционизм занимает важное место. Многие маленькие девочки, похоже, испытывают кинестетическое удовольствие от таких действий, как бег, прыжки, танцы и кувыркание, им нравится демонстрировать свое тело любым способом. Они любят, когда их поощряют оба родителя и ищут поощрения, которые возбуждают их нарциссическое удовольствие в ощущении себя женщиной.19 Эти действия ускоряют у девочки формирование женской нарциссически ценимой половой идентичности.

    В то же время девочки обычно выказывают продолжительную и более разработанную заинтересованность быть как мать, выражая желание украшать себя, имитируя мать, определенными аксессуарами, которые для них символизируют женственность.

    Интерес, любопытство и тревога девочки относительно своих гениталий также становятся более явными, когда сексуальное возбуждение начинает фокусироваться вокруг генитальной мастурбации, возможно включающей стимуляцию как вагины, так и клитора. Так как единственно известная функция клитора — обеспечить эротический фокус для сексуальной стимуляции (Masters & Johnson, 1966, Kloere, 1976), не удивительно, что мастурбация девочек преимущественно клиторная, хотя иногда девочка дотрагивается до вагины или вставляет в нее предметы. Она также может использовать непрямые, скрытые способы мастурбации, как, например, сжатие бедер, катание на своих ногах или на коленях отца.

    Зависть к пенису в ранней генитальной фазе становится вездесущей. Хотя она может начаться раньше, на этом этапе у нее есть тенденция выражаться в специфическом фазовом соперничестве с мальчиками, и является частью продолжающегося процесса формирования нарциссически ценимого образа женского тела. Когда эта зависть преувеличивается и сопровождается чувством неполноценности и снижением самоуважения, она может привести к ранним проблемам в объектных отношениях, которые приводят к нарциссической ранимости (Grossman & Stuarde, 1976). В таких случаях формирование устойчивого, приятного ощущения женственности может нарушиться и произойдет задержка позитивного эдипова развития. Чтобы успешно пройти эту фазу, девочка должна найти способ совладать с завистью к пенису и сформировать нарциссически ценимое восприятие собственного тела.

    Кроме зависти к пенису у девочки присутствует зависть к материнской груди. Это отражает идеализацию зрелого материнского тела, зависть к матери и соперничество с ней, которые могут стать более очевидными в эдиповых отношениях и могут привести, как предполагает Гринэйкр (1950), к иллюзорному ожиданию ощутить превосходство после подросткового возраста. Этот аспект женского развития был недооценен исследователями, исключая Мелани Кляйн, которая отмечала ранние инфантильные фантазии и конфликты, связанные с завистью к груди (1952b, 1957). Аналитические наблюдения девочек долатентного периода выявили убедительные доказательства влияния зависти к материнской груди (или вообще зависти ко всему, чего у них нет, так свойственной детям) на развитие. Зависть к груди может быть такой же или даже сильнее, чем зависть к пенису (Tyson, 1989b).

    ПОЛО-РОЛЕВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ

    Как мы уже отмечали, поло-ролевая идентичность относится к сознательным и, особенно, бессознательным способам взаимодействия с другими людьми, отражающим половую идентичность человека. То, что мы можем классифицировать, как женские ролевые идентификации, начинается в удивительно раннем возрасте. По наблюдению Столлера (1976), безусловно, женские манеры, жесты и способы взаимодействия проявляются у девочки еще до того, как она начинает ходить. Это не только указывает на раннее формирование первичного ощущения женственности, но и является ранним началом женской поло-ролевой идентификации.

    Другое важное проявление поло-ролевой идентичности — это желание заботиться о ребенке (F. Tyson, 1982а). На это желание указывает, в частности, игра в куклы, начиная с двенадцати — восемнадцати месяцев. Фрейд рассматривал желание девочки иметь ребенка, как замену желанию иметь пенис и считал это типичным способом справиться с завистью к пенису в течение ранней генитальной фазы, однако, он также отмечал фантазии о ребенке в связи с трудностями анальной фазы (1916—1917, стр. 318-319). Не смотря на то, что желания и конфликты анальной и ранней генитальной фаз изначально могут проявляться в желании иметь ребенка, современное аналитическое мнение состоит в том, что это желание девочки — базовое выражение женственности. Действительно, Кестенберг (1956а) предполагает существование материнского «инстинкта». Перенс и его коллеги (1976) считают желание девочки иметь ребенка врожденной половой характеристикой. МакДевитт (1975) объяснял его, как способ справиться с осознанием отделенности и конфликтами фазы воссоединения.

    Мы считаем, что желание иметь ребенка также свидетельствует о поло-ролевой идентификации, это мнение ни в коем случае не противоречит упомянутым ранее. Как выражение поло-ролевой идентичности, оно среди первых, возникающих задолго до ранней генитальной фазы и триадных эдиповых объектных отношений. На самом деле, по мере того, как проявляется ощущение первичной женственности и маленькая девочка все больше осознает свою принадлежность к женскому полу, она начинает идентифицироваться (часто бессознательно) с материнской манерой взаимодействия с окружающими и с материнским заботливым отношением к ней самой. Фантазии, наполненные желанием быть матерью с ребенком, впоследствии формируют основу ее женской половой роли и ее Эго-идеала. Поэтому в этот период желание маленькой девочки иметь ребенка и ее эротическая установка по отношению к отцу (Abelin, 1971; см. ниже) могут быть скорее проявлением поло-ролевой идентификации на парной доэдиповой стадии, чем отражением триадной эдиповой динамики.

    После того, как девочка вступает в раннюю генитальную фазу, принятие женской половой роли становится главным условием для перехода к эдиповой стадии. Для формирования желаний и фантазий занять место матери в отношениях с отцом, она должна одновременно испытывать гордость от ощущения себя женщиной, как мать, и идентифицироваться с материнской ролью в отношениях с отцом. Вместо того, чтобы быть ребенком или папиной дочкой, она хочет быть хозяйкой дома и объектом любви, выбранным отцом. Здесь часто возникают фантазии о свадьбе. Опять же, это не нужно автоматически воспринимать, как признак эдиповых желаний; когда эти фантазии проявляются впервые, они чаще свидетельствуют о радости принятия участия в женских делах вместе с идеализированной материнской фигурой и разработке женской половой роли. Желание быть единственным объектом любви отца развивается из этих фантазий. По мере того, как девочка все более осваивает женскую половую роль с помощью этих фантазий, она борется за право взаимодействия с отцом в более зрелой женской манере, одновременно расширяя и углубляя идентификацию с матерью.

    Желание иметь ребенка и игра в заботу и уход за ним продолжается как выражение женской половой роли. В течение ранней гениальной фазы эти фантазии часто становятся более детально разработанными не только из-за расширения идентификации с матерью (как и возросшая склонность к фантазированию), но также из-за ролевых изменений в отношении к отцу: теперь она хочет ребенка от отца. Как сказала одна девочка в возрасте четырех лет и пяти месяцев, после того, как мать родила ей сестру, «Но мне снилось, что папа подарил мне пять пупсиков».

    ЭДИПОВ КОМПЛЕКС И НАЧАЛО СЕКСУАЛЬНО-ПАРТНЕРСКОЙ ОРИЕНТАЦИИ

    Эдипово развитие у девочки предполагает все большее и большее восприятие отца как объекта любви и создание разработанных фантазий о «чарующей фигуре ее фаллического отца» (Jacobson, 1964, стр. 114). Так девочка делает первый главный шаг на пути к окончательной гетеросексуальной ориентации.

    По Фрейду, эдипово развитие девочки основывается на принятии своего неполноценного кастрированного положения, яростном отдалении от матери, растерянности и, затем, принятии отца, как любовного объекта, вследствие чего мать воспринимается, как соперница. Мы расширяем понимание женского эдипова комплекса в контексте развития половой идентичности. Тотальное отвержение матери девочкой происходит только в патологических случаях и может заставить девочку отказаться от преследования эдиповой привязанности к отцу. Мы считаем, что важно понимать, как привязанность к матери меняется и развивается.

    Эти изменения основываются на задачах развития доэдиповой ранней генитальной фазы, из которой возникает нарциссически ценимое (вместо неполноценного) ощущение женственности и развивается женская половая роль. Все это основывается на доэдиповой привязанности девочки к матери. Когда девочка символически разрешает доэдипову амбивалентность в пользу матери и достигает необходимой степени постоянства либидного объекта, у нее появляется «нежная внутренняя мать». На этом этапе под ведущим влиянием ее женского Эго-идеала и желания расширить свою женскую половую роль, она может оказаться озабоченной фантазиями быть избранной отцом, не опасаясь быть покинутой матерью, и сверх того, уверенная в ее продолжающейся любви. По мере того, как девочка приобретает способность к триадным объектным отношениям, она утрачивает свою исключительную привязанность к матери. Она не отвергает ее; она хочет, чтобы отношения с отцом были не такими, как с матерью. Тревога теперь концентрируется вокруг страха потерять любовь, как отца, так и матери.

    Несмотря на то, что в фантазиях девочка вытесняет мать, воображая себя предметом отцовской любви, она продолжает надеяться на поддержку идеализированного прекрасного материнского образа. На самом деле ее фантазии развиваются именно в связи с этим образом, и она чувствует обеспокоенность, если считает, что ее либидные желания относительно отца подвергают опасности анаклитическую связь с матерью. Одна девочка в возрасте трех лет и восьми месяцев проиллюстрировала это своим заявлением о том, что она хочет быть «женатым ребенком» — то есть, не хочет ждать, пока вырастет. Она, казалось, не предусматривала критицизма матери, несмотря на то, что была конкурентноспособной, но скорее искала материнской поддержки в различных вариациях своей фантазии. Определенный отказ и решение выявились, когда она попросила посмотреть на мамино свадебное платье и разрешить ей надеть его, когда она выйдет замуж.

    Позитивное эдипово развитие девочки не всегда проходит так гладко, как предполагает данное описание. Достижение способности к триадным отношениям зависит частично от природных данных и от степени отзывчивости отца. Его восхищение поддерживает ее гордость и самоуважение, способствует ее идентификации с женским Эго-идеалом и усиливает эдипову консолидацию. Однако, если отец более обольщающий, чем восхищающийся, маленькая девочка может стать перевозбужденной, но все еще под влиянием конфликтов преданности и вины и, затем, может регрессивно снова вернуться к матери. Другие возможные трудности в отношениях дочери и отца (см. Leonard, 1966) включают в себя тенденцию у девочки идеализировать отца (или мужчин в целом) или видеть в нем чрезмерно садистичного и наказующего, если он часто отсутствует, неотзывчив или критичен.

    Другое препятствие в эдиповом развитии девочки — это ее чувства по отношению к матери. Трудности в разрешении конфликтов воссоединения могут задержать эдипово развитие. Когда начинается движение вперед, предшествующий конфликт может облегчить регресс. Тогда вместо того, чтобы вовлечь девочку в эдиповы стремления, ее зависть к матери или сознательное чувство вины за эдиповы желания приводят к страху потерять материнскую любовь. Вдобавок, из-за раннего начала формирования Суперэго у девочки, в ответ на усилия разрешить конфликт воссоединения, идеализация матери и самокритичность со стороны жестких интроектов могут нарушить ее уверенность в своей женственности. Слияние этих факторов может заставить ее отказаться от Эдипова соревнования и регрессировать в раннюю привязанность к матери, оставаясь замороженной в положении детской зависимости. Такие черты характера как покорность, уступчивость и мазохистичность становятся доминирующими. Необычный случай Фрейда с гомосексуальной женщиной иллюстрирует некоторые из этих положений (см. Tyson, 1989b, для разработки).

    Неотъемлемой частью психоаналитических формул было постулирование, что негативный Эдипов комплекс предшествует позитивному. Девочка идентифицирует себя с отцом, принимает активную фаллическую роль в отношении к матери и соревнуется с отцом в достижении материнской любви в триадных объектных отношениях (см. Lample de Grut, 1927, Deutch, 1930, 1932, 1944, 1945; Freud, 1931; Breenswick, 1940; Patera, 1975). Фрейд отмечал, что привязанности девочки к отцу предшествует «период, определяемый негативным комплексом» — то есть, «фаза привязанности исключительно к матери с равной силой и страстностью. Кроме смены объекта любви, вторая фаза не привносит почти ничего нового в ее эротическую жизнь» (1931, стр. 225-226).

    Несмотря на то, что колебания и конфликты в отношении выбора объекта являются частью идеи бисексуальности, парная доэдипова амбивалентная привязанность к матери у девочки, сопровождаемая восприятием отца как назойливого и приносящего беспокойство, должна отделяться от триадной, так называемой негативной эдиповой привязанности. И хотя доэдиповы отношения мать — дочь могут быть «сильными и страстными», Эдгамб и ее коллеги (1976) отмечают в аналитических исследованиях, что сила и страстность догенитальны и сфокусированы на контроле борьбы, а не на трехстороннем соревновании за объект. Поэтому можно заключить, что негативная эдипова ситуация — не обязательная часть женского развития. Мы соглашаемся, но добавляем оговорку. Мы находим, что если имеет место негативная эдипова привязанность к матери, она скорее последует за позитивной, а не предшествует ей и предполагает нарушение объектных отношений (см. Tyson, 1986a, для разработки).

    Фрейд заметил, что разрешение эдиповой ситуации для девочки не столь безотлагательно, как для мальчика; эдиповы желания могут всего лишь медленно отодвигаться, подавляться или они могут оставаться в течение неопределенного срока времени. Мы согласны с тем, что, так как девочке нужно разрешить много конфликтов перед тем как перейти к позитивной эдиповой позиции, однажды достигнутая триадная гетеросексуальная конфигурация может продлиться. Однако, страх нарциссических повреждений или утраты материнской любви и усиливающееся давление чувства вины, исходящего из Суперэго, заставляет девочку подавить эдиповы либидные желания относительно отца. Таким образом, она сохраняет нежные отношения с обоими родителями. Однако, для девочки не является исключительным продолжать искать расположения отца. Это не только помогает укрепить ее удовольствие от ощущения женственности, но и облегчает выборочную идентификацию с отцом, что расширяет ее половую идентичность. Пока материнская зависть не пробуждает чрезмерное чувство вины, пока привязанность присутствует в уместных пропорциях и бессознательные инцестуозные желания не осознаются, девочка может удерживать позитивную эдипову конфигурацию до подросткового периода, когда подъем сексуальных импульсов может заставить ее использовать реактивные формирования против отцовской привязанности и искать внесемейные объекты.

    Но, мы не должны смешивать тенденции девочки оставаться в позитивном эдиповом гетеросексуальном состоянии с неудачей в формировании Суперэго, как сделал Фрейд, когда он не смог определить ранние различия между развитием мужчин и женщин. Как мы разъяснили в нашей дискуссии о Суперэго, путь девочки в формировании Суперэго отличен от пути мальчика. Он начинается раньше и потребность разрешить амбивалентность, относительно вхождения матери в Эдипов комплекс, делает фундаментальный вклад в развитие. Более поздние модификации зависят от успешного развития и разрешения Эдипова комплекса, во время которого девочка совершает выборочную идентификацию с отцом.

    ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД

    В течение латентного периода девочка перерабатывает более ранние конфликты, консолидирует и разрабатывает все аспекты своего полового развития. С помощью латентных преобразований половая идентичность расширяется и укрепляется. С развитием социальных отношений девочка вступает в контакт с более широкими группами сверстников и находит больше возможностей поиска новых объектов для идеализации и идентификации. Так как общение со сверстниками может стать конкурентным и пробуждать бывшую ранее неуверенность, девочка, для того, чтобы поддержать свою уверенность в ощущении женственности, может использовать и преувеличивать стереотипные и несколько поверхностные аспекты женственности. И, наоборот, мальчишеское поведение, замеченное у некоторых девочек латентного периода, может свидетельствовать о приобретении мужских черт. Это может также быть компенсацией для девочек, у которых чувство женственности, по какой-либо причине, непрочное и недооцененное.

    Фрейд (1933) считал, что приобретение взрослой женственности требует от девочки отказаться от инфантильных желаний иметь пенис и подавить осознание генитального удовольствия — то есть она должна отказаться от мастурбации. Эта идея — результат его ошибочного мнения о том, что стимуляция клитора обостряет зависть к пенису, он сравнивал клитор с «маленьким пенисом». Однако, клинический опыт ясно показал, что ни мастурбация, ни склонность к генитальной чувствительности не исчезают у здоровой латентной девочки (см. Borenstein, 1953; Freiberg, 1972; Kloere, 1976). Из-за жесткого запрета Суперэго, непосредственная стимуляция гениталий может встречаться реже, но существует много способов маскировки, которые включают непрямую стимуляцию, например, ритмическая активность или тактильная стимуляция при езде на велосипеде или на лошади, катании по перилам или частом мочеиспускании. Бессознательная мастурбационная вина и страх генитального ущерба также могут быть вытеснены, иногда за счет ипохондрического страха телесного ущерба, встречающегося у некоторых латентных девочек. Девочки могут отделять сознательные и бессознательные мастурбационные фантазии от акта мастурбации, таким образом обеспечивая важную умеренность для разработки и консолидации чувства женственности по мере того, как доэдиповы и эдиповы конфликты, желания и темы пола обрабатываются в завуалированной форме.

    Поло-ролевая идентичность становится более разработанной в течение латентного периода, периода практики половых ролей. В течение этих лет девочки претендуют быть матерями, няньками, домохозяйками, учительницами, деловыми женщинами, танцовщицами, любовницами и так далее, с разными уровнями понимания по мере того, как их поло-ролевая идентификация начинает учитывать аспекты социально принимаемого поведения, и они идентифицируются с женщинами, отличными от их матерей. Однополый идеал или однополое поведение — которое в наше время так часто встречается у родителей — могут быть скорее источником тревоги, чем комфорта дал латентной девочки, так как ее личная и половая идентичность еще недостаточно устойчива.

    Сексуально-партнерская ориентация не сильно проявляется в латентном периоде, и в отношениях со сверстниками скорее есть тенденция к бисексуальной ориентации. Девочке может нравиться определенный мальчик, но она обращает большее внимание на отношения со сверстницами, рефлексируя аспекты доэдиповых и негативных эдиповых объектных отношений. Депочки формируют маленькие группировки или парочки лучших подруг; если в их пару вторгается соперник, это причиняет много несчастья и боли. Попытки сгруппироваться по три человека обычно не удаются.

    ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД

    Сочетание в женщине мужских и женских черт, ее половая роль и сексуально-партнерская ориентация консолидируются в результате разрешения ожидаемых подростковых конфликтов развития. Окончательное соединение всех этих черт обычно устанавливается к концу подросткового периода.

    На конечную возможность женщины найти удовлетворительное и нарциссически ценимое ощущение своей женственности и переживать сексуальное удовольствие сильно влияет ее отклик на задачи развития, о которых предвещает начало менструации. И действительно, Ритво (1976) предполагает, что менструация имеет все характерные черты нормального кризиса развития и, что она может быть стимулом иди помехой развитию. Она служит организатором более зрелого чувства женственности и основой, вокруг которой выстраивается пересмотренный образ тела, образ, который должен интегрировать принятие тела и удовольствие от его женственности, сексуальности, активности и потенциала деторождения. (Многие писали об этом, но см. особенно Kestenberg, 1961; Elee 1967; Hart & Sarnov, 1971). Важный пересмотр образа своего тела сопровождает менструацию.

    Маленькую латентную девочку подростковый период снабжает зрелым телом с быстро формирующейся грудью. Девочка должна сформировать самовосприятие и восприятие своего тела, приспосабливаясь к этим физиологическим изменениям. В сравнительно короткое время эти изменения делают все более очевидными различия между мужчиной и женщиной, ребенком и взрослым. Неразрешенные конфликты в любой из этих областей часто проявляются в озабоченности своим телом, по мере того, как девушка пытается справиться с огорчительными несоответствиями между собственным телом и «идеальным» телом.

    Приобретение взрослого тела четко напоминает девочке, что она похожа на свою мать и одновременно отделена от нее. Сознательно или предсознательно это напоминание возрождает неразрешенные желания единства мать — ребенок и конфликты всех стадий развития. Трудности в разрешении этих конфликтов выявляются, кроме других признаков, в неорганизованности в еде у девочек — подростков вследствие того, что они пытаются изменить свое тело.

    Менструация может быть ритуалом перехода, но отношение секретности, чувство неполноценности, стыда и небезопастности могут сосуществовать параллельно с ощущением гордости, самоуверенности, самонадеянности и адекватности новому развитию. Менструация обычно стимулирует неразрешенные анальные конфликты. В отличие от мочи и фекалий, менструальные выделения не могут контролироваться волевым сфинктерным действием; невозможность контроля выделений привносит чувство беспомощности, пассивности, стыда и страха унижения. Реактивные формирования создают добавочный стресс. У маленькой девочки могло развиться чувство отвращения к менструальной матери, к ее груди, или просто к продуктам и запахам материнского или своего собственного тела. Если ей удается, несмотря на это, справиться и принять свое зрелое телесное функционирование, она должна модифицировать эти реактивные формирования. Страхи телесного повреждения также могут возникнуть в связи с менструацией. Менструальные выделения или их регулярность пробуждают беспокойство, возможно, из-за их скрытого смысла беременности, но чаще из-за неосведомленности о загадочных внутренних процессах. Значительная тревога часто обнаруживается у девочки, если она пользуется тампонами (Shoper, 1979), для этого она должна подробно изучить свою вагину. Эта тревога может быть связана с ранними страхами генитального ущерба, или эти страхи могут снова возникнуть из-за сложности использования тампона. Из-за сильной озабоченности телом во время подросткового возраста, как подтверждают Плот и Хьюстон (1986), подростковые коллизии являются даже более важными для психосексуального развития девочки, чем эдипова фаза. По их мнению, в женском образе тела до подросткового возраста не хватает понимания об организации, предоставляемой для пениса. Невозможность увидеть вагину создает чувство загадочности, незавершенности, беспокойства и неуверенности. С началом менструации приходит большее осознание вагины. Вагинальные ощущения становятся более сознательными и более ясно локализуются и, таким образом, становятся интегрированными в образе женского тела. Этот взгляд может точно отражать опыт развития некоторых, но не всех девочек, другие способны различать ранние вагинальные ощущения и, таким образом, способны сформировать представление о женском теле до начала менструации. Но все-таки большинство девочек видимо извлекают пользу из большего вагинального осознания и последующего завершения формирования образа тела, которое приходит с менструальным функционированием.

    Как конкретное подтверждение принадлежности к женскому полу, менструация иногда возрождает зависть к пенису и чувства лишения, нарциссической ранимости и неопределенности относительно приемлемого образа тела. Хотя эти чувства потенциально вредны, они могут быть нейтрализованы вновь обнаруженным удовольствием и гордостью от окончательного развития, хотя бы приблизительно идеального женского тела по мере того, как озабоченность размером своей груди по сравнению с грудью матери или с грудью другой, внушающей восхищение женщины, заменяет озабоченность завистью к пенису. Затем девушка может внезапно отказаться от поведения сорванца, которое нравилось ей ранее, как будто начало менструации и развитие груди усиливают гордость от чувства женской идентичности (Jacobson, 1964).

    Биологические изменения также возрождают и усиливают сексуальные влечения девочки. Как усиленная мастурбация, так и некоторые сексуальные опыты с другими не редки, хотя они обычно повергают в страх, стыд и чувство вины перед реструктурированным Суперэго. Вдобавок, любопытство и фантазии о половых отношениях часто приводят к тревоге, а фантазии о боли и повреждениях от полового акта просто вездесущи.

    Поло-ролевая идентичность также переосмысливается и окончательно формируется в течение подросткового периода. Зрелая сексуальность требует поиска новых способов взаимодействия с окружающими, особенно с потенциальными любовниками. Часто, достигая половой зрелости, девочка обретает ощущение самоуверенности. Из осторожной и стеснительной она может превратиться в надменную и флиртующую, иногда на грани с кастрирующей и садистичной в своих взаимодействиях с противоположным полом — не только с ее сверстниками, но и с отцом. На ранних этапах манера девочки во взаимодействии с мальчиками и мужчинами может походить на карикатуру на женскую роль, выдавая лежащую в основе тревогу, но окончательная роль, которую женщина принимает во взаимодействии с объектами любви, начинает формироваться в раннем подростковом периоде.

    Желание иметь ребенка вновь возникает у девочки-подростка — желание, которое отражает одновременно и переосмысление эдиповых инцестуозных желаний, модификации и дополнения к более ранним поло-ролевым идентификациям. И в самом деле, сознательно нежелательная, но присутствующая в бессознательных надеждах беременность — не редкость в подростковом возрасте, и желание окончательно принять женскую половую роль, ухаживая за собственным ребенком, встречается у многих девушек, которые растят собственных детей. Но подростковая беременность — это более сложная вещь, чем просто объединение поло-ролевой идентификации.

    Возлюбленный часто является заменой матери, и сексуальные отношения первоначально могут быть продолжением ранней зависимости. Часто молодой человек исчезает с рождением ребенка, если не до него, и девочка возвращается к матери. Для некоторых это означает удовлетворение бессознательного желания иметь ребенка одновременно, как способ возвращения к собственной матери, отвергая регрессивную привязанность (теперь они равны) и, как бессознательную регрессивную попытку с помощью сильной привязанности к ребенку воссоздать или создать впервые существующее в фантазиях, идеализированное, желаемое единство мать — дочь.

    Разнообразие узнаваемых социальных ролей и возможностей, которые открыло образование, тоже могут быть дополнением к ранним поло-ролевым идентификациям, если девочка контактирует с широкими социальными кругами. Идентификации с более широким диапазоном мужских и женских фигур выявляется по мере того, как девочка обдумывает возможные карьеры. Так как современная женщина может овладеть многими профессиями, которые раньше считались чисто мужскими, и она может это сделать своим женским способом, обращаясь с другими как женщина, рассуждения о женской поло-ролевой идентификации с позиции выбора профессии должны быть осторожными. Тем не менее социально узнаваемые иди вдохновляемые роли делают важный вклад и, мы считаем, что конечная женская поло-ролевая идентификация является синтезом идентификаций и стремлений как раннего детства, так и подросткового периода.

    Сексуально-партнерская ориентация формируется главным образом в подростковом периоде. Конфликты, связанные с выбором объекта, начинаются с Эдиповым комплексом, несмотря на то, что в раннем детстве конфликтующие желания относительно объекта могут сосуществовать, не будучи особенно болезненными или «шумными». Но в подростковом периоде ощущение идентичности у девочки становится связанным с ее сексуальными приоритетами, таким образом, разрешение конфликтов относительно выбора объекта любви становится главной задачей.

    Недвусмысленная заинтересованность в любовном романе возникает в подростковом периоде, когда девочки начинают влюбляться в мальчиков. Такая безрассудная влюбленность может указывать на старания девочки осуществить свои женские интересы и на желание сделать гетеросексуальный выбор объекта. Эти отношения могут развиваться и стать источником удовольствия и любви при условии, что инцестуозные влечения остаются репрессированными. Если гетеросексуальная активность пробуждает бессознательные фантазии о воплощении Эдиповых желаний, чувство вины может заставить девочку прекратить ее. Преждевременная гетеросексуальная активность может также быть защитой от регрессивного притяжения к доэдиповой матери. Несмотря на то, что интимность отношений лучших подруг предусматривает перемещение этой привязанности, и эти отношения могут первоначально обеспечить возможность обеим девочкам развивать фантазии о гетеросексуальных действиях, парное единство может привести к гомосексуальным продолжениям и экспериментам. В таком случае эти отношения могут стать столь интенсивными и удовлетворительными, что переход к гетеросексуальной ориентации задерживается или вовсе не происходит (Blos, 1979).

    Путь девочки-подростка к разрешению ее конфликтов относительно выбора объекта лежит через Эго-идеал. Инфантильные образы себя и объекта должны быть пересмотрены и деидеализированы. Образ всеобъемлюще хорошей, заботливой матери, с которой в своих фантазиях у девочки присутствует симбиотическое слияние (или расщепленный образ: лишающей, жестокой матери и страстно желаемой, прекрасной матери) — это более миф, чем реальность — также как и удовольствия, содержащиеся в этой фантазии. Рассеивание этих мифов делает возможным для девочки интеграцию зрелого Эго-идеала, базирующегося на идентификации с пересмотренным образом матери в соединении с идентификацией с другими женщинами, внушающими восхищение. Нарциссическое удовлетворение приходит через идентификацию с Эго-идеалом, по мере того как чувство женственности консолидируется. Теперь девочка свободна сделать гетеросексуальный выбор объекта.

    РЕЗЮМЕ

    Формирование приемлемого чувства женственности или женской половой идентичности начинается с первичной женственности (ядра половой идентичности). Более широкое чувство половой идентичности, объединяющее некоторые мужские так же, как и женские черты формируется в течение долгого времени. В действительности, разные добавления и пересмотры могут быть сделаны в течение жизни. Ухаживание, бракосочетание, беременность, рождение ребенка и материнство также как и другие центральные события жизни делают важный вклад в развитие в дальнейшем.

    Поло-ролевая идентичность проделывает свой отдельный путь развития. Желание иметь ребенка — это часто раннее проявление, отражающее идентификацию с матерью в ее заботливом и ухаживающем взаимодействии с окружающими. В то время, как другие более тонкие идентификации ролевых отношений — это также часть женской поло-ролевой идентичности. Они сознательно или бессознательно влияют на форму женского межличностного взаимодействия. Беременность, рождение ребенка и материнство также являются стереотипными половыми ролями, которые наше общество соотносит с понятием женственности на основе детерменированных культурой, принимаемых половых ролей.

    Сексуально-партнерская ориентация хоть и относится к половой идентичности и поло-ролевой идентичности — это отдельный аспект, она проходит свой путь развития. Конфликты относительно выбора объекта начинаются в раннем детстве в течении Эдипова комплекса и установления триадных объектных отношений. Подростковый период требует разрешения инфантильных и подростковых конфликтов относительно выбора объекта. Окончательная ориентация зависит от процесса разрешения конфликтов в течение подросткового периода. Несмотря на то, что конфликты относительно выбора объекта могут никогда окончательно не решиться, и некоторые люди могут изменить свою ориентацию в удивительно позднем возрасте, пол, выбранного женщиной объекта любви обычно твердо устанавливается в течение позднего подросткового периода и периода ранней взрослости.

    Глава 17. ПОЛОВОЕ РАЗВИТИЕ: МАЛЬЧИКИ

    Половая идентичность у мальчиков и прочное чувство мужественности устанавливается в процессе, сходном с таковым у девочек. В этой главе мы описываем отличающиеся исходы и конфликты.

    ЯДРО ПОЛОВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

    В начальную фазу установления телесной мужской половой идентичности вносят свой вклад половая принадлежность от рождения, родительские фантазии и родительские половые гормоны. Далее, мальчик должен определить свой телесный образ, который включает обнаружение им его пениса. В большинстве описанных случаев (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1956; Roiphe & Galenson, 1981) это открытие происходит во втором полугодии жизни на протяжении ранней фазы разделения — индивидуации и четвертой стадии сенсорно-моторного развития по Пиаже, когда ребенок начинает привыкать к постоянству объекта (т.е., когда он признает объект все еще существующим, даже если он скрыт и невидим непосредственно). Как часть этого процесса, приятный тактильный, двигательный и визуальный опыт, достигаемый через общее исследование всего тела, генитальной чувствительности и манипуляции с гениталиями, интегрируется в появляющийся образ себя. Левенштейн (1950) дает замечательное описание материнского наблюдения за ее десятимесячным сыном, обнаружившим свой пенис. Ребенок, лежавший голышом в кроватке и игравший со своими ногами и руками, брыкался ножками. Несколько раз он задел пяткой свой пенис. Он вглядывался вниз, очевидно, чтобы увидеть, что было причиной ощущения. Его выпуклый животик мешал ему увидеть свой пенис, и он стал играть со своим пупком, нажимая на него. Потом он делал то же со своим животом и вдруг увидел свой пенис. Он медленно потрогал его пальцем и, сияя, посмотрел на мать. В течение нескольких следующих минут он повторял этот маневр несколько раз, ползая, садясь, нажимая на живот и трогая свой пенис с некоторой неуверенностью. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что пенис — на самом деле часть его тела, что он принадлежит ему.

    Так как за обнаружением пениса обычно следует намеренное дотрагивание и самостимуляция в сочетании с любящими взглядам на мать (Kleemari, 1956; Roiphe & Galenson, 1981), некоторые аналитики подчеркивают важность взаимодействия мать-ребенок, как необходимой части процесса определения границ тела и установления генитального осознавания (Greenacre, 1953а, 1958; Spitz, 1962; Kleeman, 1965; Francis & Marcus, 1957).

    На втором году жизни «практикующий» ребенок начинает приобретать больший контроль и гордость за каждый аспект своего телесного функционирования, особенно гордясь процессом мочеиспускания, как только становится возможным контроль за сфинктером. Удовольствие маленького мальчика от мочеиспускания — это часть его удовлетворяющего взаимообмена с матерью, но теперь очевидно возрастает интерес к отцу и его мочеиспусканию (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1966; Roiphe & Galenson, 1981).

    В связи с интересом к мочеиспусканию и близко ассоциированным генитальным возбуждением (это сочетание Ференци (1924) определил как уретральный эротизм), на втором году мальчик обычно обнаруживает различие полов (Fenichel, 1945). Узнает ли он это в отношении братьев и сестер, ровесников, или родителей, он постепенно осознает, по крайнее мере, по временам, что его генитальный телесный образ отличается от образа матери. Поскольку на этой ранней стадии для мальчика его телесный образ еще нестабилен, обнаружение анатомических различий часто сопровождается страхом кастрации. Мальчик, эгоцентричный в своем мышлении в этом возрасте, делает типичное заключение, что все имеют пенис и ошибочно принимает женские гениталии как результат его потери. Один мальчик восемнадцати месяцев, например, наблюдал в яслях, как пеленали маленькую девочку. Хотя он обычно был свидетелем этой процедуры, в один особый день его реакция была другой. Когда воспитатель сказал ему, что теперь его очередь, он убежал, закричав: нет! нет! и зажал свои пеленки. Когда пеленки были сменены, он продолжал зажимать пенис и кричать нет-нет! Хотя воспитатель объяснил ему анатомическое различие, он оставался заметно встревоженным в течение еще нескольких дней при пеленании.

    Проецируемая агрессия, типичная для анальной фазы добавляет доказательства к кастрационной теории мальчиков. Поскольку накапливаются ожидания и запреты, он может бояться кастрации как наказания и может воображать, что следует бояться матери, от которой исходят эти запреты.

    Успехи в обучении туалету могут также порождать ранние кастрационные реакции. В дополнение к тревоге, порождаемой конфликтом развития между желаниями матери и ребенка, тревога может порождаться успешным использованием горшка для дефекации, поскольку ребенок видит свой нарциссически инвестированный продукт выброшенным и потерянным (Heimann, 1962). Климан (1965) описывает мальчика, которые в период возросшего генитального осознавания и интереса к мочеиспусканию отца, начал дергать собственный пенис, говоря: «Прочь» или «оторвать», — что совпало с успешным использованием горшка (Roiphe & Galenson, 1981).

    Гринэйкр (1953а, 1958) подчеркивает важность первых восемнадцати месяцев для стабильности конечной половой идентичности мальчика. Наблюдая, что гениталии являются источником интереса, удовольствия и тревоги задолго до фаллической фазы, она считает, что травма, длительное наблюдение материнских гениталий, или заметное нарушение в отношениях мать — ребенок, может приводить к нарушениям и неопределенности образа тела и предрасполагает мальчика к дальнейшим кастрационным реакциям. Однако, следует отметить, что проявления ранней кастрационной тревоги дают доказательство, что сделан шаг по направлению к ядру половой идентичности, при чем мальчик осознает, что он — мужского пола.

    Приведем пример. Мальчик двух с половиной лет упорно отказывался пользоваться горшком. Когда его раздевали, он бегал вокруг и помахивал гениталиями, как крыльями, говоря: «Бабочка! бабочка!» Хотя во многих областях отношения матери и ребенка оказались достаточно хорошими, мать чувствовала себя побежденной им в приучении туалету. Дальнейшие исследования показали, что он не только наблюдал наготу родителей, но недавно также был свидетелем церемонии обрезания у своего маленького брата. Мальчик рассказывал любимую историю о гусенице, которая легла спать, проснулась бабочкой и улетела. Аналитик обнаружил, что наблюдение женских гениталий, свидетельство обрезания и анальные сражения с матерью были организованы вокруг кастрационной тревоги. Его когнитивная незрелость привела его к страху того, что его пенис, как бабочка, улетит в наказание за его гневную борьбу с матерью, дефекация для него доказывала потенциальную возможность потери части тела.

    Чтобы минимизировать раннюю кастрационную тревогу мальчика и стабилизировать телесную половую идентичность, оптимальной может быть помощь отца. Он может редуцировать влияние материнской поглощающей тенденции, так же как и облегчить разрешение конфликта воссоединения, таким образом переводя кастрационную тревогу, подразумеваемую в этом конфликте, в менее вредную. Как мужская фигура для идентификации, отец становится все более важным для мальчика, который постепенно осознает «мужское бытие» и ищет как раз такую фигуру; отождествляясь с отцом, мальчику легче разотождествиться с матерью (Greenson, 1954). Идентификация с отцом усиливает чувство мужественности и придает уверенность в целостности гениталий, и телесный образ мальчика становится более стабильным.

    Центральную роль отца для установления прочного чувства мужественности у мальчика не следует преуменьшать. Фрейд утверждал, что «анатомия — это судьба», подразумевая, что чувство «мужественности» гарантировано наличием пениса (1912). Столлер (1985), однако, заключает, что прочное чувство мужественности — это достижение. Так как чувство собственного «я» появляется частично через идентификацию с матерью, мальчик имеет «встроенную» уязвимость. Чтобы установить уверенное чувство мужественности, он должен иметь чувство отличия от матери, чувство, которое появляется, когда есть мужчина, с которым он может идентифицироваться. Когда отец не является легко доступным, идентификация с ним может быть задержана или невозможна, и установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. Трудность нейтрализации идентификации с матерью, когда отцовская фигура недоступна, была показана на примере психологической оценки одного трехлетнего мальчика. После того, как были успешно показаны все части тела на картинке, его одинокая мама потрогала его под рубашкой и настаивала, чтобы он показал свои соски. Она объяснила, что цветастый жакет, который он носил, достался по наследству от дочери подруги и, к несчастью — подошел! О его длинных локонах она говорила, что они делают его похожим на девочку, но они такие хорошенькие, что она не хочет их отрезать.

    Одной особенностью важного проявления мужской идентичности является мочеиспускание стоя, которой мальчик обычно учится, подражая отцу, или видя это, или тогда, когда отец или мать говорят: «Мальчики это делают стоя, как большие дяди». Гордость за струю мочи, которую он может произвести, помогает мальчику прийти к соглашению в борьбе за обучение туалету. Когда отец отсутствует или не вовлечен, интерес к функции мочеиспускания оказывается задержанным (Roiphe & Galenson, 1981), и писание стоя тоже задерживается. Это часто предполагает неуверенность в чувстве мужественности (P. Tyson, 1982b).

    ФАЛЛИЧЕСКИЙ НАРЦИССИЗМ И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

    Сила созревания приводит, наконец, к стадии примата генитальности, когда генитальные интересы и удовольствия доминируют, и генитальная мастурбация становится главной аутоэротической активностью. Как сказано ранее, некоторые фазоспецифические задачи должны быть решены в ранней части детской генитальной фазы, которую Эдкамб и Бургнер (1975) называли фаллическо-нарциссической фазой. Во-первых, мальчик должен обрести нарциссически ценное видение своего цельного мужского тела и свое чувство мужественности, во-вторых, он должен принять мужскую половую роль.

    В ходе этого нахождения — значительного нарциссического вклада в укрепление его ядра половой идентичности (Stoller, 1968а) — начинается примат, точнее, идеализация фаллоса, что выразил один четырехлетний мальчик: «Я знаю, вся сила супермена — из его пениса». Обладание большим и патентным пенисом становится желаемым аспектом идеального мужского эго, и попытки достичь идеала доказывают, что фаллическая сексуальность полностью расцветает. Сейчас становятся общими заметные проявления фаллического эксгибиционизма, или в виде прямой демонстрации гениталий, или в виде производных. Мальчик демонстрирует большой интерес к собственным гениталиям, или к гениталиям сверстников или взрослых мужчин — особенно своего отца. Многие мальчики завидуют другим, у которых пенис больше.

    Кроме зависти к пенису и поглощенности им, мальчик обычно очарован анатомией обоих полов и выражает зависть к женскому бюсту, или ее лону, или ее способности иметь детей (Kestenberg, 1965a; Van Leekwen, 1966; Ross, 1975). Он даже может выражать желание быть девочкой. Хотя иногда он может говорить о таком желании, он больше ценит свои собственные гениталии. Большая озабоченность тем, что они могут быть повреждены или потеряны, проявляется в возрождении кастрационной тревоги в это время. Хотя раньше мальчик, возможно, отрицал анатомические различия вследствие своего когнитивного развития, отрицание или хаотичность, продолжающееся в этой фазе, указывает на защитный процесс против поднимающейся кастрационной тревоги.

    В течение генитальной инфантильной фазы самоуважение мальчика часто уязвимо. Это частично связано с убывающим чувством всемогущества и возрождающейся кастрационной тревогой, а частично — с чувством генитальной неполноценности, порождаемым эксгибиционизмом, завистью к пенису, и осознанием, что его гениталии малы по сравнению с идеалом. Оптимальный нарциссический вклад в его мужской телесный образ, пенис и чувство мужественности заметно возрастает, когда оба родителя показывают заметную гордость его доблестями. Тогда ребенок интернализует родительскую гордость, и его уверенность в своей мужественности набирает силу.

    В этой связи особенно важна роль отца. Как уже подчеркивалось ранее, отец помогает мальчику регулировать агрессивное поведение (Herzog, 1982). Важность этого вытекает из факта, что мальчики часто используют агрессию в попытке защититься от кастрационной тревоги и чувства фаллической неполноценности. Если отец, вместо того, чтобы помогать мальчику модулировать агрессию, становится строгим «дисциплинатором», он может интенсифицировать кастрационную тревогу у мальчика, стимулировать враждебное состязание сына с ним и помешать идеализации мальчиком своего образа. Нередко такой отец становится враждебным и состязательным в ответ на это поведение сына и. представляя себя как непобедимого, фаллического, мужественно-идеального, унижает и дразнит сына, чтобы сделать его «выносливым». Такое поведение только усиливает защитную враждебность мальчика. Во всяком случае, из-за отцовской пассивности или беспомощности, или из-за его стимуляции враждебной состязательности, наблюдающаяся у мальчика преувеличенная демонстрация фаллической силы (в качестве идентификации с агрессором), обычно свидетельствует о его небезопасности, а не доказывает его мужественность, выдавая и подчеркивая продолжающийся страх кастрации.

    Транссексуальные желания могут быть первично связаны с неразрешенностью задач фаллическо-нарциссической фазы. Неудача в нахождении нарциссической ценности в мужском телесном образе и чувстве мужественности, так же как и неудача в принятии мужской половой роли (см. ниже) ведет к состоянию, описанному как чувство «пойман в ловушку в неправильное тело». Такое транссексуальное состояние, возможно, ведет к приобретенной психопатологии и частичным задержкам развития, или к защитной регрессии (Socarides, 1978), к моменту, где идеал идентификации противоположны тому, что соответствует сути половой идентичности.

    В течение первых двух лет жизни главными отношениями для мальчика являются отношения с матерью или другими ухаживающими женщинами, которые «снабжают» его первой ролевой моделью. Поэтому идентификация с матерью и женской ролью обязательно присутствует в раннем детстве. Мальчик подражает матери в ее ежедневных делах по дому и часто дает свидетельство специфического желания рождать детей и ухаживать за ними, как это делает мать, особенно в течение анальной фазы, когда анально-генитальная чувствительность, возможно, становится ассоциированной с фантазиями о рождении детей (Ross, 1975). Фрейд отметил в «Случае маленького Ганса», что «в фантазиях он был мамой и хотел детей, с которыми он мог бы повторить выражения нежности, с которыми сам был знаком» (1907а).

    Мальчик может использовать свою идентификацию с матерью и ее половой ролью несколькими путями. Она может помочь ему справиться с чувством потери объекта, порожденным возрастающей тревогой разлуки, или облегчить амбивалентные чувства к ней, становясь «как она». Хотя фантазии о деторождении и отношение к этому у очень маленьких мальчиков может считаться фазоспецифическими, мальчику, чтобы установить мужскую половую роль, нужно переключить свою идентификацию с матери на отца, успешная деидентификация с матерью критически важна для мальчика в нахождении прочного чувства мужественности (Greenson, 1968). Попытки разотождествления и смешивания сопутствующих ролей продемонстрированы мальчиком, который надевает цветную широкополую шляпу и нянчит куклу, а потом выбрасывает куклу и шляпу и одевает другую, ковбойскую шляпу.

    Отец так важен в поощрении мужских отношений (Stoller, 1979), что его ценность как ролевой модели является критической. Благодаря устанавливающейся первичной мужественности, дальнейшему сенсомоторному развитию в сочетании с начинающимся образным интеллектуальным развитием, мальчик теперь имеет когнитивный опыт, позволяющий ему различать мужское и женское. В это время он начинает искать «подобных себе объектов» (Kohlberg, 1966) как ролевую модель для идентификации.

    По мере приближения к фаллической фазе, мальчик все больше смотрит на отца как на обожаемый идеал. Он хочет быть со своим идеализируемым отцом и хочет, чтобы отец его вознаграждал, и строит желаемый образ себя по модели образца совершенства, который он создал в своем представлении. Фрейд рассматривал эту идеализацию и идентификацию с отцом как предпосылку вхождения в эдипову фазу (1921). Поскольку мальчик идентифицируется с отцовским способом взаимодействия с другими, он начинает хотеть взаимодействовать другим способом и с матерью.

    Ясно, что легкодоступность отца во многих видах деятельности важна для мальчика, т. к. он идентифицируется с мужской половой ролью; когда отец не доступен, или сверхагрессивен или состязателен, могут появляться различные патогенные последствия (Tyson, 1982b, 1986b). Возрастающее осознание роли отца в рождении детей также помогает мальчику идентифицироваться с отцом, вместо того, чтобы относиться к нему так же, как мать. Это помогает ему справиться с разочарованием по поводу невозможности иметь детей и затем разотождествиться с матерью (Ross, 1982a, 1982b; P. Tyson, 1980, 1982b), и это тоже продвигает его мужскую идентификацию. Он может предчувствовать возможность быть отцом так же, как и его отец. Хотя деидентификация с матерью никогда не может быть полной и желание иметь ребенка никогда полностью не исчезает, в основном мужская половая роль укрепляется идеализацией отца и идентификации с этим идеалом. Пережитки материнской идентификации могут затем проявляться преимущественно во взращивании, воспитании и поддерживающей роли, которая может существовать параллельно с мужскими чертами.

    Качество отношений между родителями является важным и для нарциссического вклада в мужественность мальчика и для его принятия мужской роли. Если их отношения перегружены амбивалентностью, существование подрывается недоступностью и ненадежностью отца, или мать обесценивает отца, мальчик может бояться, что его как мужчину тоже будут обесценивать. В этом случае ему может не удаться адекватный переход от идентификации с матерью к идентификации с отцом и мужская половая роль.

    ЭДИПОВ КОМПЛЕКС И ПОЛОВАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

    Установив примат гениталий, уверенное и нарциссически ценное чувство мужественности и мужскую половую роль, успешно деидентифицировавшись с матерью, мальчик продвигается к позитивной эдиповой фазе. Теперь он начинает искать другой тип отношений с матерью. Он хочет быть более мужественным в отношениях с ней; вместо того, чтобы быть ее ребенком в анаклитической зависимости, мальчик хочет занять место своего отца и иметь исключительные отношения со своей матерью (Freud, 1921).

    Фантазии и игры пятилетнего мальчика иллюстрируют такие желания и связанную с ними опасность. Играя с куклами — женщиной, мужчиной и мальчиком — он однажды представил, что на женщину напал лев. Мальчик спас ее, убил льва и увел ее за конюшню, где они обнимались и целовались. Затем появился муж женщины, строго наказал мальчика и взял жену домой, где они обнаженными легли в постель. Ребенок возбужденно хихикал. На следующий день он представил, что принцесса взята в плен и брошена в подземелье. Король планирует ее убить. Но он притворяется шутом и пытается спасти женщину, обманув короля. Как раз когда он убегает с женщиной, появляется настоящий шут и показывает что он — самозванец, только ребенок. Он объясняет своим захватчикам: «Я только пытался всех порадовать и развлечь». Затем самозванец был убит.

    Продвижение к эдиповой фазе означает для мальчика не изменение объекта любви, а скорее, изменение фантазий об объекте и роли в отношениях с объектом. Возрастающая интенсивность генитальных импульсов сопровождается генитальным возбуждением — это выражено мальчиком, который, играя с лошадьми, поинтересовался: «Кто будет приручать лошадей?». Возможно, он думал, что поможет наездник (он еще не читал Фрейда!). Эти импульсы интенсифицируют либидное стремление мальчика к матери. Генитальная мастурбация, единственное, соответствующее фазе, сексуальное удовлетворение, доступное ему, часто возрастает вместе с соответствующими фантазиями. В отличие от доэдипового парного соревнования, где отец — это просто конкурент за внимание матери для мальчика, который только хочет сохранить или получить обратно центральное место, эдипово триадическое желание заставляет соперничать с ним самим. Теперь мальчик хочет завладеть отцовским большим пенисом как внешним символом мужественности и удалить отца, чтобы самому себе обеспечить исключительные отношения с матерью, для которой он теперь играет роль мужа-любовника. Другими словами, он идентифицируется с соперником, поскольку хочет занять его место.

    Мальчик начинает чувствовать сильную вину из-за своего растущего сексуального возбуждения по отношению к матери и своих «недопустимых импульсов» (Freud, 1924a). Опять появляется кастрационная тревога, но теперь он боится уже отца, а не матери.

    Хотя мальчик имеет фантазии, связанные с его сексуальными импульсами, о том, чтобы быть любовником матери, как сказано ранее, эти ранние детские фантазий не включают реалистического или точного изображения взаимодействия. Детские сексуальные фантазии запутанны и смущают его. Так как детские чувства очень интенсивны, попытки Эго организовать их (сверх его когнитивных и эмоциональных возможностей постигать детали) часто способствуют искажениям — факт, обнаруженный в ранние годы детского психоанализа.

    Незрелые когнитивные функции способствуют возрастанию кастрационной тревоги. Мальчик боится, что его могущественный отец знает о его мыслях и фантазиях и будет мстить. Он боится повреждения или потери пениса. «Загадочные» эрекции и затвердевание пениса могут усиливать этот страх. Мальчик еще связывает спонтанные эрекции с генитальным возбуждением и, поскольку они не поддаются контролю, он чувствует тревогу. При затвердевании он может бояться, что пенис становится все меньше и меньше и может совсем исчезнуть (Solnit, 1979). Фактически, он ассоциирует затвердевание с ужасным магическим наказанием отца. Вероятно, таким путем страх кастрации может вести к порочному кругу навязчивой мастурбации, которая только усиливает кастрационную тревогу и напряжение.

    Учитывая многие возможные факторы, которые могут подрывать чувство мужественности в различных фазах развития, кастрационную тревогу, видимо, следует понимать метафорически, подобно зависти к пенису (Grossman & Stewart, 1976), как то, что сопутствует развитию и может принимать множество значений и претерпевать превращения в различных стадиях (P. Tyson, 1989b), а не просто полностью расцветает и заканчивается в пределах фаллической фазы, как предполагал Фрейд. В соответствии с таким подходом, мы можем описать три фазы возникновения кастрационной тревоги.

    Важнейшими исходами раннего детства являются телесная интеграция, идентификация и необходимость разотождествиться с матерью. Кастрационная тревога, происходящая из этого раннего периода, выдает банальные нарушения во взаимоотношениях мать — ребенок и проявляется в небезопасности в процессе разделения и дифференциации и ненадежности чувства телесной целостности и мужской идентичности себя.

    В ранней детской генитальной (или фаллическо-нарциссической) фазе критическим исходом является укрепление нарциссически ценного и цельного образа тела и прорисовка мужской половой роли. Кастрационная тревога, происходящая из этого периода, которая может проваляться в фаллическом эксгибиционизме, вуайеризме, унижающем отношении к женщине и идеализированном преувеличении мужской сексуальности, указывает на неадекватный нарциссический вклад, продолжающееся беспокойство о своем мужском теле, а также на некоторые нарушения объектных отношений.

    Кастрационная тревога, происходящая преимущественно из эдиповой фазы, проявляется в, защитном соревновании с отцом или другими мужчинами и в страхе потери любви, или унижения или наказания от отца. Кастрационная тревога, происходящая из эдиповой фазы, при взрослении ребенка может проявляться в страхе наказания от Суперэго. Рассмотренную как «метафору развития» кастрационную тревогу не следует считать только страхом потери пениса; по мере развития и усилий в достижении своего эго-идеала, она уже относится к страху подрыва мужественности, поскольку страх актуального повреждения или потери гениталий генерализуется и касается уже собственной эффективности, потенции и соответствия идеалу. Клиническая проблема состоит в различении кастрационной тревоги, происходящей из неразрешенного эдипового конфликта с продолжающейся угрозой Суперэго, кастрационной тревоги, представляющей уязвимость фаллического нарциссизма и неудачное усвоение мужской половой роли, и кастрационной тревоги, представляющей резкие нарушения в ранних объектных отношениях и сопровождающейся первичной неуверенностью в чувстве мужской полноценности.

    Мальчик приходит к формированию тесной привязанности к отцу в процессе идеализации и идентификации с ним. Из-за этого могут возникать негативные эдиповы желания, то есть, желание отца как первичного объекта любви, к которому есть сильное либидное стремление, и эти желания конфликтуют с позитивным либидным стремлением к матери. Это может быть основанием для конфликта в области сексуальной ориентации на партнера.

    Обычно маленький мальчик проявляет переживаемое либидное стремление к обоим родителям (позитивные и негативные эдиповы стремления), и он может воображать себя соответственно в мужской или женской роли. Негативная эдипова позиция, когда мальчик сознательно представляет себя как женщину, обычно менее продолжительна, чем позитивная позиция. Это, видимо, является результатом его кастрационной тревоги; если он будет продолжать попытки занять место матери и идентифицироваться с ее половой ролью и, таким образом, в фантазиях становиться женщиной, — это может повлечь за собой потерю драгоценного пениса. Это подразумевает неудачу в достижении фаллической нарциссической цели его эго-идеала. Более того, поскольку близкие отношения с отцом основаны на идеализации мужественности и идентификации с отцом, женская идентификация может быть причиной скорее потери, чем приобретения отцовского восхищения и любви.

    Негативные эдиповы стремления не только чреваты потерей отцовской любви и неудачей в достижении эго-идеала, но занятие материнского места также подвергало бы опасности его доэдипову анаклитическую привязанность к ней, это — дополнительная угроза, поскольку мальчик в этом возрасте все еще зависит от матери в физических потребностях, чувстве благополучного существования и позитивном отношении к себе. Поэтому мальчик активно обращает свое внимание к пенису, отказывается от женственных фантазий, отвергает в себе все потенциально женское и пытается достичь идеала, что позволяет ему продвинуться дальше к идентификаций с отцом. Однако, это только временное разрешение конфликта выбора объекта; окончательное разрешение отодвигается до подросткового периода (Blos, 1979).

    Позитивная эдипова позиция также, в конце концов, неизбежно оказывается разочарованием для мальчика, не оправдывает его надежд на полное удовлетворение его позитивных либидных желаний, которое он находит обычно только в фантазиях. Фактически, он находит, что ни один из родителей не отвечает удовлетворительно на его либидные предложения и не может воспринять его стремления серьезно; скорее, они могут думать, что он «милый», родительский смех или отсутствие отклика указывает мальчику, что он неадекватен и еще не дорос до своего Эго-идеала, который может снизить интенсивность его Эдипова комплекса.

    Даже когда значимость его либидных стремлений признается, мальчик может пережить Эдипово разочарование как удар по самооценке в период очень высокой нарциссической уязвимости. Более того, кастрационная тревога существует так же долго, как и либидные желания. В это время кастрационная угроза включает страшную потерю пениса, потерю любви отца и все усиливающееся наказание Суперэго. Чтобы сохранить нарциссическую интеграцию и баланс и избежать кастрационных страхов, он постепенно откладывает свои эдиповы желания.

    Отказу от эдиповых желаний способствует возрастающий набор защит, развитие Суперэго и интернализация родительских указаний, а также возрастающий доступ в расширяющийся социальный мир, где могут быть представлены либидные желания. Со временем эдиповы желания подавляются, модифицируются или сублимируются, что делает возможным для мальчика поддерживать нежные отношения с обоими родителями.

    ИДЕНТИФИКАЦИЯ С ОТЦОМ

    При рассмотрении Эдипова комплекса Фрейд описывал роль идентификации с отцом и как шаг к Эдипову комплексу, и одновременно как средство его разрешения. Первый шаг часто недооценивается и процесс неправильно истолковывается в смысле того, что идентификация с отцом — это защитное состояние, защищающее мальчика от проецируемых враждебных эдиповых желаний, и это родственно разрешению эдипова конфликта. Но некоторые авторы отметили, что близкие наблюдения маленьких детей продемонстрировали, что незащитная идентификация с отцом начинается очень рано (Loewald, 1951; Abelin, 1971, 1975; Edgcumbe & Burgner, 1975; Stoller, 1979; P. Tyson, 1982a, 1986b). Фрейд рассматривал идентификацию как «самое раннее выражение эмоциональной связи с другим миром» (1921). Следовательно, идентификация — это не только защита; более того, идентификация с отцом предшествует началу и является условием Эдипова комплекса. Именно благодаря идентификации с отцом в его половой роли мальчик может сам приобрести мужскую половую идентичность и в фантазиях сделать поворот от того, чтобы быть ребенком своей матери к тому, чтобы стать ее любовником. Как отмечал Абелин (1971), эдипово соперничество предполагает эмпатическую идентификацию с отцом-соперником. Только позже ребенок замечает, что отец стоит на пути его позитивных эдиповых фантазий, что «его идентификация с отцом приобретает враждебную окраску и становится идентичной с желанием заменить отца в отношениях с матерью» (Фрейд, 1921).

    Идентификация с отцом продолжается и за пределами инфантильной генитальной фазы. Фрейд описывал, как происходит разрешение эдипова конфликта путем принятия отца как Эго-идеала, идентификации с этим идеалом в процессе развития Суперэго (1921, 1924а). Мы уже описывали формирование Эго-идеала, при котором отец играет такую важную роль. Теперь когнитивное продвижение позволяет мальчику более часто принимать к сведению других людей и их желания — то есть, мыслить менее эгоцентрично. Таким образом, он все более способен эмпатически чувствовать желания отца и распознать, что правила отца распространяются не только на сына, но и на себя самого. По мере развития целостности Суперэго отцовские правила и моральные стандарты все более идеализируются и интернализуются, и нарциссическое вознаграждение приходит через идентификацию с идеалом. Страх кастрации и вина создают для мальчика мощную мотивацию отказаться от либидных желаний, направленных на мать и идентифицироваться с родительскими интроектами. Поступая так, он сохраняет нежные отношения с обоими родителями и временно откладывает дальнейшее разрешение Эдипова комплекса на более позднее время.

    ЛАТЕНТНЫЙ ПЕРИОД

    Ко времени латентного периода у мальчика уже присутствуют основные; структуры психики. В идеале, он входит в период психической интеграции и консолидации, включая половую идентичность. Прочное чувство мужественности базируется на его идентификации с отцом. Однако, очевидно сохраняются небезопасность и кастрационные страхи, о чем свидетельствует абсолютное царствование фаллического нарциссизма, так как мальчики в латентном периоде склонны соревновательно демонстрировать свои мужские доблести и дразнить или избегать девочек. Широкие социальные возможности в этот период помогают мальчику интегрировать чувство мужественности, переживая различные отношения со сверстниками, с другими мальчиками и другими мужчинами. Идеализация этих фигур включается в Эго-идеал и упорно сохраняется; когда мальчик успешно идентифицируется с этими идеализациями, приходит нарциссическое удовлетворение. Таким образом, широкие социальные контакты дают мальчику возможность расширить его чувство половой идентичности.

    Социальные отношения латентного периода по существу отражают фаллическо-нарциссическую идеализированную привязанность сына к отцу, которая в это время бесконфликтна и помогает сохранить подавление задержанных эдиповых желаний, защищает от женственных желаний и идентификаций и предотвращает дальнейшую угрозу кастраций. Латентный период — это также время, когда мальчик может практиковаться в различных формах мужской роли. Таким путем внутрипсихическая роль, ранее установленных отношений, уточняется социальными и культурными влияниями, и в результате расширяется смысл половой роли.

    ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД

    Биологические изменения предподросткового и подросткового периода бросают вызов мужественности мальчика, его чувству идентичности со своей половой ролью и его предшествующей позиции, относительно выбора объекта любви. Поскольку возрастает давление влечений, могут оживляться конфликты всех уровней предшествующего развития. Доэдиповые пассивные стремления конфликтуют с активной мужской идентификацией; женские идентификации конфликтуют с мужской идеализацией; инцестуозные конфликты угрожают кастрацией и опасны для целостности Суперэго, и конфликты по поводу выбора сексуального объекта угрожают чувству мужественности.

    Эти конфликтующие потоки усиливают внутреннюю дисгармонию так сильно, что границы между нормой и патологией часто становятся размытыми. Мальчик может противостоять ожившим позитивным эдиповым нежным чувствам до тех пор, пока его инцестуозные желания остаются подавленными (Shengold, 1980), но, вновь появившиеся негативные эдиповы желания, одновременно возбуждают его стремление к мужскому приятельству и страх гомосексуальности. Случайный гомосексуальный контакт — например, в виде взаимной мастурбации — способен привести его к множеству вопросов, тревог и проблем по поводу сексуальной идентичности. Подросток может опасаться, что привязанность или сексуальная активность по отношению к другим мальчикам свидетельствует о фиксированной гомосексуальной позиции. Вследствие тревоги он может регрессировать к доэдиповым привязанностям.

    Такая регрессия, однако, впоследствии осложняет бисексуальный конфликт. Оживление ранних женственных идентификаций может подрывать ненадежное чувство мужественности, тогда как оживление анально-воссоединительного конфликта вновь вызывает кастрационную тревогу — в особенности, страх кастрирующей матери. Представление о матери как фаллической и кастрирующей может распространяться на всех женщин, заставляя мальчика совсем отказаться от контактов с женщинами. Поскольку некоторые девочки в этом возрасте склонны проявлять довольно грубую настойчивость — они «преследуют» мальчиков — они могут быть для восприимчивых мальчиков как бы угрожающими и усиливать страх перед женщиной и восхищение мужчинами.

    У некоторых мальчиков восхищение мужчинами вызывает такую тревогу по поводу своего чувства мужественности, что для того, чтобы его доказать и поддержать, они преждевременно обращаются к гетеросексуальной активности. Из-за защитной природы этих отношений, основанной на фаллических нарциссических стремлениях, они часто поверхностны и непродолжительны (то, что иногда называется типом дон Жуана). Эти отношения скорее служат преимущественно защитой от гомосексуальности, чем подтверждают чувство мужественности и помогают разрешить конфликт выбора сексуального объекта. Однажды установившись, такой стиль отношений мешает возможному достижению зрелых, взаимных гетеросексуальных отношений.

    Когда конфликт выбора объекта ведет к какого-то рода гомосексуальной активности, такие эпизоды могут переживаться как травма и приводить к «вторичной подростковой фиксации» (Blos, 1979). В этом случае мальчик остается в том, что ощущается как невыбранная, но, тем не менее, фиксированная гомосексуальная позиция. В гомосексуальную ориентацию вовлечено множество факторов, многие из которых имеют более ранние корни, чем их проявление в подростковом периоде, и мы только начинаем распознавать ряд этих факторов (Green, 1980; Isay, 1989; Fridman, 1988). Но проходящий со временем гомосексуальный компонент подростковой сексуальности — это обязательная задача развития для всех подростков. Окончательная ориентация по поводу сексуального партнера определяется во многом решением; принятым в это время.

    Успешная реорганизация Эго-идеала — это основа для разрешения тревог и конфликтов, связанных с половой идентичностью мальчиков-подростков. Присутствующее в подростковом периоде подавление привязанностей к инфантильным объектам заставляет его искать другие выражения любви к его отцу. Так, он ищет мальчиков или мужчин, которые бы имели какие-то характеристики его отцовского Эго-идеала. Спрюэл отметил это: «Так же, как запрещающее Суперэго зарождалось в тлеющих углях Эдипова комплекса, основной взрослый Эго-идеал рождается в углях раннего подросткового периода» (1979). Таким образом, инфантильный Эго-идеал подлежит пересмотру, и более зрелый мужской Эго-идеал укрепляется. Мальчик стремится стать подобным идеалу, и это усиливает его чувство мужественности, поскольку предоставляет свободу гетеросексуального выбора.

    По мере того, как мальчик достигает разрешения конфликтов выбора объекта и дальше интегрирует более зрелый Эго-идеал, снова появляются вопросы о половой роли. Эти вопросы становятся более ясно определенными в связи с некоторым сексуальным экспериментированием в течение среднего и позднего подросткового периода и расширением отношений за пределы семьи. Если мальчик не слишком ограничен необходимостью демонстрировать фаллические доблести, эти отношения могут служить основой для построения зрелых гетеросексуальных взаимных отношений и укреплять половую идентичность юноши.

    Ко времени достижения «взрослости» юноша обычно уже имеет довольно стабильное чувство собственной общей половой идентичности. Оптимально, если он интегрирует некую смесь мужественности и женственности; его позиция относительно сексуальных предпочтений стабильна; у него есть ясное понятие о сексе и о желаемом объекте любви; и, соответственно, его половая идентичность более-менее целостна.

    РЕЗЮМЕ

    Установление прочного чувства мужественности — это длительный процесс для мальчика, начинающийся в младенчестве, когда устанавливается телесная половая идентичность. Прочное чувство мужественности зависит, в числе прочего, и от деидентификации с матерью и идентификации с отцом. Оно также зависит от успешного преодоления кастрационной тревоги. Мы полагаем, что поскольку кастрационная тревога — это постоянно существующая в процессе развития проблема, проявляющаяся в различных стадиях, ее можно считать «метафорой развития». Динамика лежащих в основании конфликтов, так же как и описанные проявления в конкретных случаях дают ключи к пониманию времени их происхождения.

    В добавление к половой идентичности, идентичность мужской роли должна рассматриваться в дискуссии о родовом развитии. Мы указывали, что хотя идентификация с матерью и ее ролью обязательно существует в раннем развитии мужчины, критическим для окончательного чувства мужественности мальчика, так же как и для вступления в эдипову фазу, является то, что мальчик деидентифицируется с матерью и принимает мужскую половую роль. Это прокладывает путь для Эдиповых отношений мальчика с матерью. Таким образом, эдипово движение для мальчика включает не смену объекта, а смену роли в отношении этого объекта.

    Мы отметили, что ориентация в отношений сексуального партнера является отдельной задачей, со своей собственной траекторией развития. Конфликты по поводу выбора объекта начинаются в раннем детстве, когда в течение идеализации и идентификации с отцом в фаллической нарциссической фазе мальчик формирует близкие отношения с отцом. В развивающихся эдиповых желаниях эта идеализация может быть основанием для того, чтобы отец стал первичным либидным объектом. Хотя многие другие факторы могут участвовать в выборе объекта, и некоторые из них еще плохо понятны, окончательная ориентация, будь она гомосексуальная, гетеро-, или бисексуальная, зависит от того, как разрешился конфликт подросткового периода. Хотя конфликты никогда не могут быть полностью разрешены, ориентация на сексуального партнера у мужчины обычно фиксируется в позднем подростковом периоде.

    Наконец, мы обсуждали половую идентичность, поло-ролевую идентичность и ориентацию на сексуального партнера раздельно, но мы также подчеркивали, что они являются переплетающимися аспектами родового развития. Синтезирующая и интегрирующая функции Эго способствуют установлению адаптивного динамического баланса между ними на протяжении всех стадий развития, так что все они участвуют и вносят свой вклад в общее законченное чувство половой идентичности.


    Примечания:



    1

    На протяжении всей книги мы используем термины «система» и «структура» как взаимозаменяемые. Несмотря на то, что за фрейдовской окончательной моделью психики закрепилось название «структурная», ее, тем не менее, допустимо рассматривать в рамках системного подхода, описанного нами в первой части, при котором структура рассматривается как относительно стабильная и медленно эволюционирующая система.



    17

    Фаст утверждает, что ранний опыт является недифференцированным и что чувство биологического пола и половой потенциал ребенка не ограничены его реальным биологическим полом. Она признает, что связанный с полом опыт, в некоторой степени с самого начала различающийся у мальчиков и девочек, находится под влиянием биологических факторов и различий обращения с ребенком, но при этом считает, что ранние представления о себе не зависят от пола. Ко второй половине второго года ребенок становится способен различать других людей как мужчин и женщин, но даже тогда сознание ограничений, которые накладывают характеристики пола, еще не доступно. Ее идея не лишена смысла, но она также иллюстрирует трудности в интерпретации наблюдаемого поведения и в выделении наиболее важных факторов среди многих, влияющих на формирование у ребенка его собственного уникального чувства мужественности или женственности.



    18

    Как мы замечали ранее, автоматическое заключение, что страх полового акта у взрослой женщины является следствием ранней детской фантазии о половых отношениях, более чем вероятно, — генетическое заблуждение, в котором более поздние фантазии приписаны более ранним. Пока девочка не пережила опыт сексуальных приставаний или первой сцены обнажения (которая, обычно, приводит к стеснению сексуальности и агрессии, а не пониманию половой связи), она редко полностью понимает сексуальные отношения и их функцию в процессе деторождения. Например, одна шестилетняя девочка после чтения книги на эту тему радостно описала, как сперматозоид попадает из пениса в яйцеклетку. Она представляла себе маленького сперматозоида с большими крыльями, летающего вокруг яйцеклетки, как птица-мама. Но она совершенно не смогла понять аспект половых отношений в этой информации. Много позже девочка все же может испытать невротические страдания, когда поймет сексуальный смысл своих инфантильных желаний иметь ребенка от своего отца как инцест.



    19

    В своей книге о сновидениях Фрейд (1900) высказал идею о том, что люди иногда используют свое тело, как символически представляющее собой фаллос. Левин (1933) впоследствии расширил телесно-фаллическое символическое соотношение на другие области. Даже не смотря на то, что материалы из анализов некоторых взрослых пациентов обоих полов предполагают, что бессознательные телесно-фаллические фантазии могут существовать с детства. У нас нет доказательств тому, что такие фантазии — типичная часть женского развития.