Основные темы и понятия раздела

– О диагностических методах психологического исследования школьников

– Современное состояние психологической диагностики в дефектологии

– Диагностическая карта

– Принципы оценки психического развития

– Нейропсихологическая оценка формирования памяти в норме и у детей «группы риска»

Леонтьев А. И., Лурия А. Р., Смирнов А. А

О ДИАГНОСТИЧЕСКИХ МЕТОДАХ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ШКОЛЬНИКОВ[1]

Борьба со школьной неуспеваемостью и второгодничеством является одной из самых важных государственных проблем педагогической науки. Ее детальный анализ и поиски научных основ преодоления неуспеваемости составляют одну из наиболее острых задач педагогического исследования.

Известно, что в основе неуспеваемости лежат, по крайней мере, две группы совершенно различных причин. Первую группу составляют недостатки программ и методов преподавания, перегрузка учащихся непосильным объемом знаний, недоработанность методов обучения; с этими причинами борется педагогическая наука, стремясь обеспечить пересмотр программ и разработку методов преподавания на научной основе. Вторую группу составляют причины, связанные с психологическими особенностями учащихся, мешающими некоторой их части усваивать программу массовой школы, даже если учитель использует наиболее совершенные методы преподавания. Анализ причин неуспеваемости этой группы детей является предметом рассмотрения в данной статье.

Учителя хорошо знают, что некоторые учащиеся (составляющие относительно небольшую группу) усваивают программу массовой школы с большим трудом и оказываются «неспособными» к обучению. Задача учителей заключается в том, чтобы как можно раньше выделить этих детей, отобрать из них тех, которые на самом деле имеют какие-нибудь дефекты (отличив их от детей, которые оказываются среди неуспевающих по другим, временным причинам), и направить их в различные типы специальных школ, где они могли бы получить соответствующее их возможностям образование.

Отбор детей, не успевающих в силу своих индивидуальных особенностей, представляет, однако, очень большие трудности. Учителя, хорошо ведущие преподавание, но не владеющие глубокими знаниями психологии, оказываются, как правило, не в состоянии выделить среди неуспевающих тех детей, которые не усваивают программный материал массовой школы в силу особенностей их психического развития. Они легко могут допустить ошибки, не отличая с достаточной надежностью детей умственно отсталых или с иными дефектами психического развития от учеников, которые не справляются со школьной программой в силу временных причин, не связанных с их индивидуальными дефектами.

Вот почему в качестве одной из наиболее острых задач педагогической науки выдвигается задача разработки и применения специальных психологических методов, обеспечивающих наиболее ранний и научно обоснованный отбор учащихся, которые не могут достаточно легко овладеть программой массовой школы и должны быть переведены в соответствующие специальные школы. Эта задача очень сложная и должна решаться специалистами – дефектологами, детскими психиатрами, но прежде всего она входит в компетенцию психологов. Сложность ее связана с тем, что учащиеся, которые не могут успешно выполнять программу массовой школы, не являются однородной массой, они могут не справляться с программой массовой школы по совершенно разным причинам. Поэтому есть все основания считать, что отстающие ученики далеко не всегда принадлежат к умственно отсталым, и делать иной вывод было бы грубейшей ошибкой.

Современная психология, внимательно изучая причины школьной неуспеваемости, выделяет по крайней мере пять совершенно различных групп учащихся, которые по различным причинам не справляются с программой массовой школы. Задача, стоящая перед психологом, заключается в том, чтобы поставить достаточно точный диагноз тех причин, которые в каждом данном случае лежат в основе неуспеваемости. Эта задача тем более важна, так как судьба этих различных групп детей и пути ликвидации их неуспеваемости неодинаковы.

Остановимся на краткой характеристике тех причин, которые могу приводить к неуспеваемости, и на основных известных нам группах неуспевающих детей.

Первую группу неуспевающих детей составляют нормальные, но педагогически запущенные дети. Представим себе, что в силу каких-либо причин (например, инфекционное заболевание в семье) ребенок длительное время (4–6 недель) не мог посещать школу. За это время его сверстники ушли далеко вперед, и если, вернувшись в школу, он не получит должной помощи в виде дополнительных индивидуальных занятий, то окажется не в состоянии идти вровень с классом. Не располагая нужными знаниями и умениями, которыми овладели его сверстники, он будет обречен на дальнейшее отставание, его понятия и «умственные действия» не смогут формироваться в нужном плане. Естественно, что через некоторое время этот ребенок, не получив нужной помощи, начнет эмоционально-отрицательно относиться к дальнейшим занятиям и станет тем «интеллектуально пассивным» ребенком (Л. С. Славина), который окажется не в состоянии успешно справляться с предлагаемыми ему заданиями. Нет ничего более ложного, чем оценивать такого ребенка как умственно отсталого. Он с успехом сможет продолжать занятия в массовой школе, если его пробелы будут своевременно ликвидированы путем индивидуальных занятий, и снова получит веру в свои силы, столь необходимую для дальнейшей успешной работы. Тщательное индивидуальное психологическое исследование может легко установить потенциальную сохранность таких детей и вовремя сигнализировать учителю о необходимости специальной работы с ними.

Вторая группа детей, обнаруживающих неуспеваемость, затрудняется в обучении по совершенно иным причинам, и природа их неуспеваемости оказывается совсем иной. Эту группу составляют умственно отсталые дети; к ним относятся дети, перенесшие во внутриутробном периоде своего развития, при рождении или в самом раннем возрасте известное заболевание, остановившее нормальное развитие мозга. Как показали современные исследования, к ним относятся: дети, матери которых во время беременности работали в особо вредных производствах, вызвавших интоксикацию, или перенесли травму; дети, которые испытали во время родов травму головы, сопровождавшуюся кровоизлиянием; дети, перенесшие раннюю тяжелую инфекцию; наконец, сюда относится небольшое число детей с наследственными недостатками обмена, останавливающими дальнейшее нормальное развитие, или дети с наследственной (хромосомной) недостаточностью.

Характерным для этих учащихся является факт недоразвития мозга с типичными дефектами в наиболее высокоорганизованных зонах мозговой коры. Именно этим и объясняется тот факт, что эти дети оказываются неспособными к сложным формам абстракции и обобщения, что высшие нервные процессы проявляют у них грубую патологическую инертность (А. Р. Лурия (ред.), 1956, 1958, 1960; М. С. Певзнер, Т. А. Власова, 1967 и др.). Естественно, что они не в состоянии овладеть программой массовой школы и должны быть переведены во вспомогательную школу, программа и методы работы которой специально приспособлены к возможностям таких детей. Современная клиническая психология и психопатология располагают большим числом хорошо проверенных методов для диагностики таких детей, и тщательное изучение легко вскрывает за низкой оценкой их «интеллектуального уровня» как подлинные причины, приводящие к умственной отсталости, так и те формы, которые эта отсталость может принимать.

Третью группу неуспевающих составляют дети, которые при первом взгляде могут показаться умственно отсталыми, но на самом деле не являются таковыми. Центральное место в этой группе занимают дети с врожденной или ранней тугоухостью, которая приводит к вторичному нарушению умственного развития. Эта группа детей хорошо изучена в советской дефектологии (Р. М. Боскис, 1953; Т. А. Власова, 1954), и на ней следует остановиться особо.

Известно, что хороший слух является одним из существенных условий для овладения языком; ребенок, тугоухий от рождения или рано потерявший хороший слух, оказывается не в состоянии овладеть лексическим, семантическим и грамматическим строем речи, и его общее речевое, а следовательно, и интеллектуальное развитие существенно задерживается. Только специальное психофизиологическое исследование выявляет подлинную причину отставания этих детей. Естественно, что судьба их должна быть совсем иной, чем судьба умственно отсталых детей. Было бы глубокой и непростительной ошибкой направление их во вспомогательную школу и обучение по программам, разработанным для умственно отсталых детей. Благодаря трудам наших отечественных дефектологов разработана специальная система обучения этих детей, созданы школы для слабослышащих и найдены приемы, с помощью которых эти дети в несколько более длительный срок оказываются в состоянии овладеть программой массовой школы.

Четвертую группу неуспевающих составляют ослабленные, или церебро-астенические, дети. Они тоже могут при поверхностном наблюдении создавать впечатление умственно отсталых, но столь же мало являются ими, как и только что рассмотренная группа детей. Известно, что общие инфекции или интоксикации, пищевые отравления или травмы могут привести к ослаблению организма, проявляющемуся в том, что дети быстро теряют работоспособность. Если нормальные школьники без труда выдерживают обычную учебную нагрузку, то дети с церебро-астеническим синдромом сохраняют способность хорошо воспринимать материал в течение 20–30 мин, а затем теряют возможность следить за ходом урока и овладевать нужными знаниями. Работа на последних уроках фактически становится для них бесплодной, и они начинают отставать в школьном обучении. Такие дети легко могут получить низкие оценки при проверке интеллектуальными тестами, но природа этих пониженных оценок совершенно иная. Другой является и судьба этих детей: они должны направляться в школы-санатории (к сожалению, еще недостаточно многочисленные), где обучение с меньшей нагрузкой на каждый урок, продолжительными перерывами и соответствующим режимом позволит им овладевать школьной программой.

Можно лишь коротко упомянуть о пятой группе детей, низкая успеваемость которых имеет в своей основе иные причины. Речь идет о детях с эмоциональными дефектами, у которых в силу негативизма или своеобразных эмоциональных установок создаются препятствия для нормального продвижения в школе. Как показал ряд исследований, у этих детей сравнительно незначительные трудности и конфликты, возникающие в школе, могут привести к отрицательной установке на обучение, легко перерастающей в относительно прочные черты характера и пагубно сказывающейся на дальнейшей жизни в семье и школе. Правильное распознавание таких детей и система коррекционных психотерапевтических воздействий, не нужных в других случаях, но играющих решающую роль для этих детей, могут выправить их отставание и сделать этих «проблемных» детей полноценными членами детского коллектива.

Естественно, что у всех групп детей, которые мы описали, неуспеваемость вызвана разными причинами, и судьба их, если причины неуспеваемости правильно распознаны, будет совершенно различной. К числу важнейших задач советской педагогической науки и психологии относятся правильное и возможно более раннее установление тех причин, которые лежат в основе неуспеваемости каждого ребенка, и выбор тех педагогических мер, которые должны быть использованы для того, чтобы устранить возникшие перед ребенком трудности. Научно обоснованное решение этой проблемы – задача государственной важности.

Совершенно ясно, что задача установления причин неуспеваемости и выбора обоснованных мер преодоления трудностей обучения, различных для детей разных групп, не может быть разрешена сразу. Ее успешное решение распадается, по крайней мере, на три этапа, каждый из которых ставит перед собой определенную цель и использует различные методы. Первый этап – разработка методов, позволяющих ориентироваться во всей массе детей, испытывающих затруднения в обучении, и выделить тех учащихся, которые отстают в силу каких-либо особенностей в своем психическом развитии. Далее надо разработать пути, с помощью которых можно было бы уточнить причины неуспеваемости и отнести неуспевающего ребенка к той или иной группе, различной по своим психическим особенностям, иначе говоря – поставить диагноз характера отставания. Наконец, надо найти возможно точные приемы, позволяющие предсказывать возможности дальнейшего развития отстающего ребенка, т. е. дать прогноз его дальнейшей судьбы. Все эти задачи решаются различными методами, и мы остановимся на них отдельно.

Задача выделить из числа учащихся тех, которые с трудом овладевают программой массовой школы в силу присущих им индивидуальных особенностей или дефектов их психического развития, и тем более определить причины их неуспеваемости, не является простой. Для того чтобы успешно решить ее, одного только педагогического опыта недостаточно. Учитель, который практически сталкивается с тем, что тот или иной ученик не может справиться с уроками так же легко, как его сосед, еще не может сказать, какие причины лежат в основе этого затруднения.

Для того чтобы быстро и с наименьшими ошибками выделить тех учащихся, которые не могут успешно овладеть программой массовой школы в силу своих индивидуальных дефектов или особенностей, нужны специальные психологические знания и применение специальных приемов психологического исследования. К числу этих приемов относятся как кратковременные психологические испытания с помощью ряда специально разработанных стандартизованных проб, так и более глубокие и более длительные способы психологического исследования. К числу кратких психологических испытаний или проб относятся так называемые психологические тесты, которые были разработаны в разных странах, стандартизованы и проверены на большом числе детей. В известных условиях, при соответствующем критическом пересмотре, такие психологические тесты могут быть использованы для первоначальной ориентировки в особенностях отстающих детей. Поэтому мы остановимся на них в самых кратких чертах, помня, что они ни в какой мере не могут являться способами окончательной диагностики особенностей умственного развития учащихся.

Известно, что еще в начале XX в. французский психолог А. Бинэ предложил прием, который, как он полагал, позволяет измерять «уровень интеллекта» и выражать этот уровень в числовых показателях – отношение «интеллектуального возраста» к паспортному. Прием, предложенный Бинэ, заключался в том, что, отказавшись от попыток выражать интеллект в абсолютных, одинаковых для всех детей, показателях, давать детям строго подобранные группы задач на сообразительность, которые соответствуют каждому возрасту и заведомо решаются не менее чем ²/₃ всех детей этого возраста. Если обследуемый ребенок решал все эти задачи, его «интеллектуальный возраст» совпадал с паспортным и отношение обоих равнялось единице; если он решал лишь часть задач, которые должны были решаться детьми данного возраста, его «интеллектуальный возраст» был меньше паспортного и показатель его «интеллектуального развития» соответственно числу решенных им задач обозначался пониженным коэффициентом (0,80; 0,70 и еще более низкими цифрами). Бинэ предложил считать, что сниженные показатели «интеллектуального развития» указывают на разную степень умственной отсталости и позволяют выделить как легкую степень умственной отсталости (дебильность), так и ее тяжелую форму (имбецильность) и, следовательно, применение таких «интеллектуальных тестов» может дать основание для количественной оценки умственной отсталости. В последующие годы тесты «интеллектуального развития», предложенные Бинэ, были статистически проверены на большой популяции детей, стандартизованы. Из числа всех проб были отобраны такие, которые дают достаточно надежные показатели, не меняющиеся значительно от возраста к возрасту и остающиеся устойчивыми при условии устойчивости той среды, в которой живет ребенок. Эти тесты в различных вариантах стали применяться в Западной Европе и Америке для выделения отсталых детей.

Уже на первых шагах применение подобных тестов встретило справедливую критику. В психологии нередко указывалось, что остается совершенно неизвестным, какие именно стороны психической деятельности исследуются и «измеряются» этими тестами. Факты, собранные прогрессивными психологами различных стран, показали, что дети хорошо обеспеченных классов капиталистического общества дают лучшие показатели по этим тестам, чем дети плохо обеспеченных слоев, и что эти тесты измеряют не столько природную одаренность, сколько подготовленность ребенка, которая в высокой степени зависит от условий его существования. Именно это заставило сомневаться в том, что на основании таких тестов можно ставить диагноз подлинной умственной отсталости ребенка и делать из полученных данных выводы о его дальнейшей судьбе (как это, например, делается в ряде графств Англии (Б. Саймон, 1960)).

Эти сомнения заставили психологов искать другие пути для оценки психологических особенностей развития ребенка, которые могли бы заменить суммарную оценку «интеллектуального уровня» более дифференцированным анализом отдельных сторон его психической деятельности. Приемы, которые отвечали бы этому требованию, были в свое время предложены Г. И. Россолимо, а позднее разработаны в ряде систем диагностического исследования ребенка, включающего изучение отдельных сторон его познавательных процессов (шкала Векслера в США и ряд других шкал). Такие шкалы диагностического исследования ребенка показали, что дефекты его психического развития могут быть легко обнаружены с помощью дифференцированной системы диагностических проб, которые позволяют установить, в каких именно психических процессах (память, быстрота сообразительности, абстракции, общий круг знаний) обнаруживаются наибольшие дефекты. Указанные приемы получили широкое развитие в Западной Европе и особенно в Америке.

Несмотря на то, что дифференцированные диагностические тесты более обоснованы и более доступны для психологического анализа, чем эмпирические тесты Бинэ, возможность сделать на их основе точные диагностические выводы остается сомнительной: ведь неумение решить ту или иную задачу, входящую в состав этих шкал, может иметь в своей основе совершенно разные причины. Указывая на то, что ребенок, давший более низкие показатели, чем средний ребенок его возраста, относится к числу «отстающих», эти тесты еще не могут квалифицировать характер отставания и не представляют собой достаточно надежной основы для того, чтобы выяснить, к какой из групп отстающих этот ребенок относится.

Попытки применения системы диагностических тестов, позволяющих оценить умственное развитие ребенка, имели место и в нашей стране в 1920-х и 1930-х гг. Однако они не шли дальше применения уже готовых западноевропейских и американских психометрических тестов; применявшие их педологи делали на основе этих тестов некритические выводы об умственной отсталости тех детей, которые получали низкие оценки. Известное постановление ЦК КПСС от 1936 г. «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» дало резко отрицательную оценку некритического использования бессмысленных тестов и анкет, приводившего к отказу от подлинно научного изучения детей и неправильному решению вопроса об их дальнейшей судьбе.

К сожалению, справедливая оценка некритического применения бессмысленных тестов и анкет получила неправомерно распространительное толкование и, вместо того чтобы стимулировать научное изучение психического развития ребенка, привела к отказу от разработки научно обоснованных методов диагностического исследования. Оценка умственного развития детей в психоневрологических консультациях и в комиссиях по отбору детей в специальные (в частности, вспомогательные) школы перешла в руки психиатров и дефектологов, не имевших специальной психологической подготовки, и носила субъективный характер, так как давалась на основании случайных вопросов, нередко приводивших к грубым ошибкам. Такая практика была глубоко порочной.

Ясно понимая, что применение психологических тестов не позволяет еще устанавливать причины, лежащие в основе отставания ребенка, мы ни в какой мере не можем отказаться от применения хорошо разработанных и психологически обоснованных приемов диагностического исследования ребенка, которые позволили бы предварительно ориентироваться в причинах неуспеваемости детей и выделить тех из учащихся, которые оказываются не в состоянии решать соответствующие их возрасту психологические задачи в силу каких-либо индивидуальных психических особенностей. Такие приемы, соответствующие условиям обучения в нашей стране, достаточно надежные, хорошо научно обоснованные и стандартизованные, должны быть тщательно разработаны, и разработка их является одной из важных задач психологической науки.

Применение кратких психологических исследований (тестов) лишь начинает психологическое изучение отстающих детей. Как уже было показано, оно является лишь средством для предварительного ориентирования в изучаемой группе детей и выделения из них тех, которые отстают в силу тех или иных особенностей их психического развития. Лишь в отдельных (и сравнительно немногочисленных) случаях такое предварительное исследование с помощью психологических тестов может дать ответ о природе отставания; в подавляющем большинстве случаев за этим первым этапом следует второй, наиболее ответственный этап тщательного клинико-психологического исследования ребенка, ставящий перед собой задачу изучить природу отставания, его причины и отнести отстающего ребенка к одной из описанных выше групп, иначе говоря – «квалифицировать дефект».

В отличие от первой задачи – применения коротких стандартизованных методов предварительного исследования ребенка, которое в нашей стране почти не развивалось за последние десятилетия, пути углубленного клинико-психологического исследования ребенка были разработаны гораздо лучше, и уже сейчас мы располагаем достаточным числом руководств, в которых дано описание методов клинико-психологического исследования различных групп аномальных детей (Г. М. Дульнев, А. Р. Лурия (ред.), 1960, 1961; А. Р. Лурия (ред.), 1960). Такое клинико-психологическое исследование детей может начинаться уже в условиях школы и будет продолжаться в специальных психоневрологических и психолого-педагогических консультациях, сеть которых сейчас начинает организовываться и для работы которых должны быть созданы специальные научные основы.

Пути исследования ребенка в целях уточнения природы его отставания неизбежно должны быть комплексными и включать в свой состав как методы клинического и физиологического, так и методы психологического и педагогического исследований. Они должны привести к тому, чтобы не только констатировать те или иные дефекты в интеллектуальной деятельности ребенка, но и выделить существенные причины, приводящие к отставанию ребенка, сделать вывод о том, к какой группе отстающих детей относится изучаемый ребенок.

Детальное диагностическое исследование должно начинаться с тщательного клинического анализа особенностей ребенка; в некоторых случаях уже анализ раннего развития ребенка может выдвинуть некоторые предположительные гипотезы, которые далее должны быть подвергнуты специальной проверке. Так, указание на травму или интоксикацию матери во время беременности, на трудные роды с асфиксией или наложением щипцов, на очень сильное запаздывание в начале ходьбы и речи или наличие случаев семейного умственного недоразвития может поставить вопрос о возможном органическом дефекте мозга, которое приводит к умственному отставанию. Указание на перенесенные тяжелые инфекции или травмы, изменившие ход развития ребенка, появление признаков повышенной истощаемости, на которую ребенок реагирует повышенной возбудимостью или инактивностью, может сделать вероятным наличие церебро-астенического состояния, приводящего к тому, что ребенок перестает успешно овладевать школьной программой; это предположение может подкрепляться тем фактом, что при отсутствии повышенных требований ребенок проявляет признаки интеллектуальной полноценности. Наличие нарушения слуха в раннем детстве и позднее развитие речи при достаточно раннем и полноценном развитии моторики делают вероятным задержку развития в результате недостатков слуха.

Факты неблагоприятных отношений и конфликтов в семье и школе и ряд хорошо известных психиатрам аффективных особенностей поведения делают вероятной причиной неуспеваемости аффективные особенности ребенка. Наконец, отсутствие каких-либо отклонений неврологического или психопатологического характера при сохранности слуха заставляет искать причины неуспеваемости в педагогической запущенности ребенка и обратиться к детальному изучению истории его школьной жизни.

Вслед за клиническим анализом, который проводит врач-психоневролог, может идти физиологическое исследование ребенка. Естественно, что оно может проводиться только в небольшом числе опорных лабораторий, имеющих соответствующую аппаратуру. Центральное место занимают здесь электрофизиологические исследования работы мозга, которые за последнее время получили широкое распространение, и исследование особенностей высшей нервной деятельности ребенка.

Как показали данные, полученные в Институте дефектологии АПН СССР, электрическая активность мозга ребенка со вторичной задержкой развития резко отличается от электрической активности мозга умственно отсталого ребенка и иногда данные электроэнцефалографии могут явиться важными опорными пунктами для диагностики характера задержки психического развития. Еще более отчетливые данные могут быть получены в результате исследования высшей нервной деятельности ребенка; как показали исследования (А. Р. Лурия (ред.), 1956, 1958; М. С. Певзнер, 1960), дети-олигофрены проявляют отчетливые признаки патологической инертности нервных процессов, отсутствующие у детей со вторичным недоразвитием; особенно важным является тот факт, что регулирующая функция высших форм психической деятельности, в частности речи, оказывается у них резко нарушенной, что не имеет места у детей, отставание которых связано с повышенной истощаемостью – церебро-астеническим синдромом. Приемы, позволяющие установить, на каком уровне нарушена нейродинамика и в какой мере патологическая инертность распространяется и на речевую систему ребенка, освещенные в указанных исследованиях, являются настолько доступными, что, несомненно, могут быть в дальнейшем использованы в сложных случаях для диагностических целей.

Центральное место в детальной клинико-психологической диагностике ребенка должны, однако, занять методы психологического исследования. Исследования, проводившиеся за последние годы в Институте дефектологии (Г. М. Дульнев, А. Р. Лурия (ред.), 1960; Ж. И. Шиф, А. И. Смирнова, 1964; А. И. Дьячков, Т. В. Розанова, И. В. Яшкова (ред.), 1965), дают достаточно прочную основу для построения системы таких диагностических приемов, которые могут быть успешно использованы в работе детских психоневрологических консультаций и при дальнейшем уточнении специальной системы диагностических приемов психологического исследования, которая будет положена в основу работы клинических психологов, участвующих в диагностике отстающих детей. Важнейшее место в этих исследованиях занимает изучение особенностей познавательных процессов отстающего ребенка.

Задача психологического исследования познавательных процессов ребенка для диагностики природы его отставания заключается прежде всего в том, чтобы описать особенности структуры его интеллектуальной деятельности и уровень его обобщений. Исследующий должен обращать внимание на характер интеллектуальной деятельности ребенка, на установление того, как относится ребенок к предъявленной ему задаче, включает ли он в решение предварительную ориентировку в ее условиях (сохранна ли у него «ориентировочная основа действия») или же приступает к решению без нужного анализа этих условий, давая непосредственные ответы, на которые его толкают частично выделенные им элементы условий. Необходимо внимательно проанализировать, какой уровень обобщений доступен ребенку: ограничиваются ли его возможности наглядными формами обобщения (введение отдельных элементов условия в конкретную ситуацию) или он проявляет способность к отвлеченным операциям, к подведению ряда познавательных элементов под общую категорию и к оперированию известными логическими отношениями.

Как показала практика работы психологов в детских психоневрологических консультациях, ценную информацию об особенностях интеллектуальной деятельности младших детей может давать анализ их игровой и конструктивной деятельности, в то время как при психологическом исследовании отстающих детей школьного возраста положительные результаты дают такие приемы, как изучение восприятия и анализа сюжетных картин, анализ понимания литературного текста, исследование процесса сравнения и классификации предметов, тщательное описание процесса решения несложных арифметических задач и другие специальные приемы. Важнейшее значение в системе методов диагностическо-психологического исследования должно иметь изучение того, как именно усваивает ребенок школьные знания и какие особенности (связанные с недостаточными абстракцией и обобщением, с истощаемостью и т. д.) проявляют различные дети. Хорошей базой для подобных исследований являются результаты многолетних работ, проведенных в Институте психологии Академии педагогических наук (Н. А. Менчинская, 3. И. Калмыкова, 1964 и др.). Многие из указанных приемов детально разработаны в ряде психологических лабораторий, и теперь предстоит серьезная и ответственная задача их систематизации и придания им такой формы, которая позволит применять их в практической диагностической работе детских психоневрологических консультаций.

Иные проблемы возникают при психологическом исследовании детей, у которых в основе задержки развития могут лежать нарушения слуха. Кроме тщательного исследования остроты тонального слуха, особенно слуха и слухового восприятия шепотной речи, на центральное место выдвигается здесь пристальный анализ особенности речи ребенка, с одной стороны, и понимания обращенной к нему речи взрослых – с другой. Характер нарушения речи ребенка с недостатками слуха и влияние этих дефектов на умственное развитие настолько изучены в советской дефектологии, что психологи в детских психологических консультациях могут использовать готовые методы исследования, существенно уточняющие диагностику этих групп детей.

Детальное психологическое исследование ребенка, ставящее своей задачей уточнение причин его отставания, не может ограничиваться применением специальных приемов изучения познавательных процессов и речевой деятельности ребенка. Все эти исследования должны протекать на фоне более полного изучения личности и анализа той системы отношений к родителям, к учителю, к классу, которые сложились в процессе его жизни. Только такое исследование может помочь подробно изучить конфликты, которые переживает ребенок, его реакции на сложившуюся школьную обстановку, оценку им своих возможностей и особенности мотивов его поведения, часто лежащие за «интеллектуальной пассивностью», которая нередко приводит к тому, что он выпадает из общей массы школьников и оказывается неуспевающим. В советской психологии эти проблемы детально разработаны (Л. И. Божович, 1955; Л. С. Славина, 1959), и есть все основания думать, что широкое использование этих методов исследования позволит выделить детей, у которых своеобразные реакции личности на сложившуюся ситуацию вызывают вторичные задержки развития, и отличить их от умственно отсталых.

Легко видеть, что описанные приемы детального клинико-психологического исследования отстающих детей с целью уточнения их диагностики значительно более сложны, чем те методы тестового обследования, которые приняты в зарубежной практике. Нет сомнения, однако, что только такой подход может обеспечить обоснованное решение вопросов, от которого часто зависит вся дальнейшая жизнь ребенка, и что всякий поспешный и недостаточно обоснованный подход к этой высокогуманистической проблеме неприемлем. Поэтому разработка системы приемов клинико-психологического исследования ребенка, применяемых в практической работе психологов детских психоневрологических консультаций, основанных на уже проделанных исследованиях, является одной из важнейших задач психологической науки.

Мы осветили задачи психологических исследований отстающих детей – предварительную ориентировку в уровне их психического развития и детальное клинико-психологическое исследование неуспевающих детей в целях выяснения характера их неуспеваемости. Нам остается кратко остановиться на последнем вопросе – прогнозе дальнейшего умственного развития ребенка.

Некоторые зарубежные авторы, ограничивающие исследование умственного уровня ребенка применением тестов, пытаются снять необходимость прогноза его дальнейшего психического развития, ссылаясь на большую устойчивость полученных таким образом показателей, и высказывают предположение, что одного исследования умственного уровня ребенка с помощью тестов уже достаточно, чтобы предсказать границы его психического развития в будущем. Положение о том, что отстающие учащиеся представляют весьма разнородную массу и что за одинаковыми показателями умственного уровня скрываются совершенно разные группы детей, заставляет нас иначе подойти к вопросу о прогнозе дальнейшего умственного развития ребенка. Легко видеть, что если у ребенка с подлинной умственной отсталостью мы можем ожидать лишь относительно небольшого прогресса в его умственном развитии, то отставание педагогически запущенного, астенизированного или тугоухого ребенка носит лишь временный характер – при рациональных методах обучения его недостатки могут быть преодолены и дальнейшее умственное развитие такого ребенка может быть интенсивным.

В некоторых случаях, например при явно выраженной олигофрении, уже первоначальное, ориентировочное и тем более углубленное клинико-психологическое исследование ребенка может дать настолько четкие результаты, что прогноз его дальнейшего развития будет достаточно ясен и специального исследования не потребуется. Однако имеется значительное число случаев, когда природа задержки психического развития ребенка остается и после такого исследования недостаточно ясной и исследующий еще не получает четких данных о прогнозе его дальнейшего развития. В этих случаях нужны специальные формы исследования, которые могли бы ответить на поставленный вопрос.

Приемы такого исследования должны носить характер психолого-педагогического или обучающего эксперимента, который в различных случаях принимает неодинаковые формы. Еще в начале 1930-х гг. Л. С. Выготский сформулировал основные принципы такого эксперимента. Исходя из своих представлений о природе психического развития ребенка, которое протекает под активным воздействием обучения, он высказал предположение, что в нормальных условиях умственное развитие происходит в процессе усвоения ребенком опыта взрослого; то, что ребенок в данный момент может сделать с помощью взрослого (учителя), завтра он сможет сделать самостоятельно. Он рекомендовал наряду с изучением способности ребенка самостоятельно решать предложенные задачи подвергнуть специальному изучению способность пользоваться помощью взрослого, которую обнаруживает ребенок при решении предложенных ему задач; иначе говоря – можно рядом с обычным «констатирующим» экспериментом проводить еще и «обучающий» эксперимент, данные которого позволят установить способности ребенка к обучению, т. е. «зону его ближайшего развития». В своих работах Л. С. Выготский показал, что способность усвоить помощь и перенести ее на самостоятельное решение задач, т. е. «зона ближайшего развития», очень невелика у умственно отсталого ребенка (олигофрена), но может быть очень значительной у ребенка с временной задержкой развития.

Этот принцип можно широко использовать для уточнения прогноза дальнейшего умственного развития отстающего ребенка. В некоторых случаях «обучающий эксперимент» может быть очень простым и сводиться к тому, что ребенку, который раньше не решал предложенных задач самостоятельно, дается помощь иногда только в виде намека на то, как эта задача решается, иногда в виде полного решения задачи, которое ребенок должен повторить и затем перенести на решение аналогичных задач. Умение воспользоваться помощью исследующего и значительно повысить уровень самостоятельного решения задач явится хорошим прогностическим признаком, указывающим на то, что ребенок не умственно отсталый и что при условии дальнейшего рационального обучения он сможет успешно преодолеть временную задержку умственного развития.

К сожалению, исследование «зоны ближайшего развития» путем обучающего эксперимента еще не было достаточно использовано для диагностических целей и нуждается в дальнейшей разработке. Нетрудно видеть, что способы, которые могут помочь отстающему ребенку различных групп усвоить помощь взрослого и перейти к самостоятельному решению предложенной ему задачи, неодинаковы: для ребенка, у которого в основе отставания лежит тугоухость, особенно действенными окажутся те виды помощи, которые устраняют трудности понимания сложных речевых структур; у астенизированного ребенка возможности «обучающего эксперимента» будут ограничены тем коротким временем, в границах которого он сможет работать без истощения; у педагогически запущенного ребенка возможность воспользоваться помощью будет лимитироваться теми звеньями программы, которые не были должным образом усвоены в процессе обучения. Однако при всех условиях «обучающий эксперимент» должен со временем стать одной из наиболее надежных форм исследования умственного развития в диагностических целях, и формы такого эксперимента, различные для различных видов неуспевающих детей, должны быть самым тщательным образом разработаны.

Если в некоторых случаях уже относительно краткий «обучающий эксперимент» может выяснить потенциальные возможности ребенка, то во многих случаях кратковременное экспериментальное исследование ребенка оказывается недостаточным для того, чтобы прийти к обоснованному заключению. В таких случаях заключение о дальнейших возможностях ребенка может быть дано только на основе относительно более продолжительного обучения, имеющего специальные диагностические задачи.

Ряд советских исследователей-дефектологов высказали предположение о необходимости создания при вспомогательных (или при некоторых опорных массовых) школах специальных диагностических групп, в которых на известный срок (от 6 недель до 3 месяцев) помещались бы отстающие дети, у которых причина отставания в психическом развитии не поддавалась объяснению при кратковременном исследовании. Такие диагностические группы должны были бы, по мнению этих исследователей, располагать специальными программами, которые позволят ближе изучить психологические особенности отставания детей, те факторы, которые приводят к задержкам психического развития, и те способы, которые являются особенно эффективными для преодоления отставания.

Предложение о создании специальных диагностических групп, в которых особенности умственной деятельности ребенка могли бы быть прослежены с достаточной тщательностью, и применение обучающего эксперимента для диагностических целей приняло бы систематические, хорошо разработанные и дифференцированные формы, представляет собой одно из самых важных методических предложений, разработанных в советской психологии и дефектологии. Несмотря на то, что воплощение в жизнь предложения о диагностических группах несомненно связано с рядом организационных сложностей, оно должно быть тщательно рассмотрено, и объединение педагогов-дефектологов и психологов в такой диагностической работе может привести к значительному успеху.

Мы попытались показать всю актуальность вопроса о психологическом изучении неуспевающих детей в диагностических целях и вместе с тем всю его сложность. Своевременное распознавание причин, приводящих к отставанию детей в школе, и своевременное принятие мер для его устранения являются государственной проблемой большой важности. Правильное ее решение приведет не только к экономии значительных средств, но и, что особенно важно, позволит обеспечить рациональные пути развития большого числа детей, у которых различные причины приводят к трудностям в овладении программой массовой школы.

Установление причин неуспеваемости, связанных с индивидуальными особенностями психического развития детей, ни в коей мере не является столь простым, как это представляется ряду зарубежных исследователей. Тот факт, что неуспевающие дети распадаются на группы, в каждой из которых к неуспеваемости приводят различные причины, заставляет поставить вопрос о разработке достаточно надежных и хорошо стандартизованных психологических методов, которые позволили бы прийти к научно обоснованной диагностике причин неуспеваемости различных групп детей.

Эти методы должны включать в свой состав научно обоснованные приемы краткого (тестового) психологического исследования, дающего возможность предварительно ориентироваться в общей группе отстающих детей, выделить тех, которые в силу каких-либо причин проявляют признаки отставания, и по возможности выразить степень этого отставания в объективно измеримых показателях. Они должны включать также хорошо разработанные приемы клинико-психологического исследования, на основании которого можно было бы сделать окончательное диагностическое заключение, вскрывающее причины неуспеваемости ребенка. Наконец, эта система должна включать и специальные способы, позволяющие сделать научно обоснованный прогноз дальнейшего развития ребенка, причем в их число должны войти хорошо разработанные приемы диагностического «обучающего эксперимента», применяемые как в условиях детской психоневрологической консультации, так и в условиях специальных диагностических групп.

Такое сложное решение вопроса о психологическом изучении отстающих детей, противопоставляемое чрезмерно упрощенному решению этого вопроса в ряде капиталистических стран, требует специальных организационных форм; оно должно стать предметом специального внимания наших исследовательских учреждений и должно быть обеспечено специальными условиями.

Авторы статьи понимают, что разработка системы психологического исследования неуспевающих детей в диагностических целях потребует очень значительных усилий. Однако высокогуманистический характер советской педагогической науки делает эту область работы необходимой и выдвигает разработку научно обоснованной системы диагностики неуспевающих детей как одну из важнейших задач педагогической науки.

Лубовский В. Я

СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ В ДЕФЕКТОЛОГИИ[2]

Выявление детей с отклонениями в развитии, их дифференциальная диагностика и отбор в специальные школы на сегодняшний день, по существу, единственная область педагогической практики, где применение психологических диагностических методик не только является желательным или происходит эпизодически (например, в исследовательских целях), но совершенно необходимо и осуществляется постоянно, представляя собой повседневный факт. Они используются при комплексном обследовании детей с целью отбора в специальные школы на медико-педагогических комиссиях. При отборе детей в специальные школы диагностический процесс является кратковременным, но выявление психологических особенностей ребенка на этом этапе лишь начинается. Оно в той или иной мере продолжается в форме длительного (так называемого клинического) изучения на всем протяжении его школьного обучения, но особенно в начальный период и прежде всего в течение первого года обучения, в который обычно проверяется первоначальный диагноз. Это изучение играет важнейшую роль в построении программы обучения ребенка, индивидуализации педагогического подхода, создающего условия для наиболее эффективного использования его возможностей. Однако первоначальная диагностика имеет особое значение, так как именно в процессе отбора при прохождении ребенком медико-педагогической комиссии впервые определяется основной путь его обучения, принимается решение о том, какой тип школы является наиболее подходящим для него.

В процессе выявления нарушений в развитии и отбора в специальные школы применение психологических методик – психологическая диагностика – играет весьма важную роль. Между тем, пожалуй, именно в этом звене отбора обнаруживаются наиболее существенные недостатки.

Чтобы правильно оценить современное состояние, положительные стороны и недостатки психологической диагностики в области дефектологии, необходимо рассмотреть эту диагностику в трех планах: теоретическом, методическом и практическом.

Рассмотрение в теоретическом плане ведет к выявлению теоретической концепции, лежащей в основе психологической диагностики нарушений развития, тех методологических установок, основываясь на которых можно создавать или подбирать методики – инструменты диагностической работы, а также тех отправных положений, которые определяют практическое применение методик, обработку и оценку результатов.

Рассмотрение в методическом плане связано с установлением характера методик, их соответствия исходным теоретическим положениям, диагностических критериев, валидности и надежности этих методик, с выяснением принципа анализа фактических данных и способов их обработки и оценки результатов, с выявлением соотношения качественных и количественных показателей, «устойчивости» методик по отношению к индивидуальным особенностям экспериментатора, с оценкой практического удобства применения принятых к использованию методик.

При рассмотрении в практическом плане прежде всего выясняются результативность, успешность диагностики, «качественные» возможности методики: какого характера отклонения в развитии они выявляют и насколько эффективно данные, полученные при применении этих методик, позволяют отдифференцировать одни нарушения в развитии от других. Существенными вопросами практического применения психологических диагностических методик являются удобство пользования ими, их доступность и понятность для проводящего обследование, простота и портативность, удобство обработки данных. Немаловажное значение имеет и то, в каких условиях происходит психологическое исследование, кто его проводит и как затем используются психологические данные в общем заключении о ребенке, в постановке диагноза.

Постараемся по возможности охватить все эти аспекты и остановимся прежде всего на теоретических позициях.

Как уже отмечалось, преодоление порочного подхода к диагностике нарушений умственного развития на основе чисто количественной психометрической оценки результатов выполнения детьми тестовых заданий и отказ от придания тестам ведущей роли в отборе умственно отсталых детей в специальные школы привели к созданию комплексного подхода к диагностике нарушений развития.

Комплексный подход как один из основных принципов диагностики аномального развития означает требование всестороннего обследования и оценки особенностей развития ребенка, охватывающей не только интеллектуальную, познавательную деятельность, но и поведение, эмоции, уровень овладения навыками и т. д., а также состояние его зрения, слуха, двигательной сферы, неврологический статус, историю развития. Сведения о соматическом состоянии ребенка, о состоянии его нервной системы и органов чувств, об условиях и особенностях его развития, о возможной наследственной природе нарушений не менее важны при определении путей обучения ребенка, чем его психологическая характеристика и данные о его знаниях, умениях и навыках. Таким образом, психологическое исследование составляет органическую часть диагностической системы, часть комплексного подхода к обследованию ребенка и не имеет самодовлеющего значения. В обследовании ребенка в целях диагностики и отбора в специальные школы принимают участие врачи: психоневролог или психиатр, отоларинголог, офтальмолог, хирург-ортопед; педагог-дефектолог, логопед, психолог. Такой состав диагностического комплекса предусматривается «Положением о медико-педагогических комиссиях». К сожалению, участие психолога не всегда реально обеспечивается из-за недостатка специалистов этого профиля, работающих в области нарушений развития, а психологические методики (хотя они часто оказываются единственным надежным средством выявления нарушений развития) используют в этом случае психоневролог или психиатр, логопед и педагог-дефектолог.

Следующим важнейшим положением современного подхода к диагностике аномалий развития в целях отбора детей в специальные школы является принцип целостного системного изучения ребенка. Системный подход, о необходимости применения которого к изучению нарушений развития писал еще Л. С. Выготский (1983) и который получил достаточно глубокое развитие в исследованиях его учеников, является сейчас одним из основных в методологии советской психологии, а значит, и в дефектологии. Однако его полная реализация представляется весьма непростым делом, и осуществляется этот подход далеко не всегда.

Целостный системный анализ в процессе психологической диагностики предполагает прежде всего обнаружение не просто отдельных проявлений нарушения психического развития, а связей между ними, определение их причин, установление иерархии обнаруженных недостатков или отклонений в психическом развитии, т. е. того, что Л. С. Выготский определял как взаимосвязанную систему дефектов – первичных, вторичных и т. д. Для осуществления такого анализа необходима не только четкая постановка задач исследования психического развития применительно к отбору в специальные школы, но и соответствующая система диагностических методик, без применения которых крайне затруднительно получить материал для обоснованного решения этих задач. Однако пока задачи исследования четко не формулируются,[3] а психолог и другие специалисты, обследующие развитие психических функций ребенка, не располагают набором методик, который мог бы обеспечить системное исследование. Об этом подробнее мы поговорим ниже.

Можно не согласиться с положением о необходимости четких задач для реализации целостного системного обследования. Можно противопоставить ему утверждение, что если детально обследовать все психические функции ребенка, выявляя все его возможности, то тем самым и будет достигнуто целостное системное представление о его психическом развитии. Однако в этом случае мы получим огромное количество избыточного материала, среди которого может затеряться интересующий нас. Вместе с тем для такого обследования необходим гораздо более продолжительный отрезок времени, чем затрачиваемый теперь на обследование одного ребенка медико-педагогическими комиссиями. Поэтому такой подход является просто нереальным.

Существенное значение имеют также принципы динамического изучения ребенка и качественного анализа полученных данных.

Принцип динамического изучения тесно связан с разработкой в советской психологии теории психического развития ребенка, в создании которой принимали участие такие ведущие российские психологи, как Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, А. Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин и др. Для дефектологии (и в частности, для разработки основ психологической диагностики) особо важное значение имели два положения, сформулированные Л. С. Выготским (1983) в русле разработки теории психического развития ребенка.

Одно из них состоит в том, что основные закономерности развития нормального ребенка сохраняют свою силу и при аномальном развитии, являются общими для обоих случаев. Вместе с тем Л. С. Выготский отметил и существование специфических закономерностей аномального развития, в качестве примера которых указал на затруднения во взаимодействии с окружающими, обнаруживающиеся при всех аномалиях развития. Естественным выводом из этого положения Л. С. Выготского применительно к диагностике нарушений развития является признание важности данных специфических закономерностей, поскольку они могут служить весьма существенными ориентирами (В. И. Лубовский, 1971, 1978). Именно опора на знание специфических, закономерностей и особенностей, своеобразных для разных категорий аномальных детей, позволяет избежать диагностических ошибок в трудных для дифференциации случаях (Т. А. Власова, 1956), однако наше знание таких закономерностей пока весьма ограниченно.

Вторым, важнейшим для психологической диагностики, положением Л. С. Выготского является его концепция о зонах актуального и ближайшего развития. Подлинная реализация принципа динамического изучения предполагает прежде всего не только применение диагностических методик с учетом возраста обследуемого ребенка, но и выявление его потенциальных возможностей, «зоны его ближайшего развития».

Принятая в отечественной психологии теория психического развития ребенка отвергает жесткую обусловленность стадий и отдельных проявлений психического развития физиологическим «созреванием» ребенка, полную зависимость формирования психологических функций от возраста (как это делается, например, в теории психического развития Ж. Пиаже), подчеркивает ведущую роль обучения, значение влияния среды, условий развития. Тем не менее имеется определенная последовательность стадий развития, которые не могут опережать друг друга, и, таким образом, определенная (относительная) возрастная периодизация, на которую необходимо ориентироваться при исследовании, существует. В разработку проблемы внесли наибольший вклад Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, Д. Б. Эльконин. Однако разработанная ими периодизация недостаточно дробна для практических диагностических целей.

Отмечая прогрессивный характер отечественной теории психического развития, следует сказать, что особо важное значение для разработки путей и средств психологической диагностики отклонений в развитии должны иметь определенные нормативы развития, качественные характеристики возрастных этапов. Следует, однако, признать, что пока таких характеристик, которые могли бы в полной мере играть роль критериев развития, не существует, они не разработаны. До настоящего времени охарактеризованы лишь наиболее общие психологические особенности, свойственные большим возрастным этапам, недостаточно определенные и конкретные, чтобы служить в качестве диагностических критериев.

Установлены, например, лишь основные изменения в психической деятельности ребенка, происходящие при переходе от дошкольного к школьному возрасту (изменение ведущих видов деятельности). Такого рода данные могут лишь ориентировать на поиск диагностических критериев, но ни в коей мере не могут служить такими критериями, ибо не являются достаточно конкретными показателями. Разумеется, нет точной хронологической привязанности определенных психологических проявлений к тому или иному возрасту, но при всей «возрастной неопределенности» формирования этих процессов могут быть установлены определенные ориентировочные показатели для некоторых важнейших функций, умственных операций и т. д. При этом необходимо учитывать, что психическое развитие детей в каждом обществе в значительной мере определяется социальными требованиями и отвечающей этим требованиям системой воспитания и обучения.

Принцип качественного анализа данных, получаемых в процессе психологической диагностики, т. е. качественного анализа результатов применения психологических методик, находится в тесной связи с принципом динамического изучения. Этот принцип выдвинут как противопоставление чисто количественному подходу к оценке психологических данных, характерному для классического тестирования (см.: А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, А. А. Смирнов, 1968). Однако и этот принцип нуждается в дальнейшей разработке, поскольку его реализация сталкивается с теми же трудностями, что и осуществление принципа динамического изучения. Проблема качественных показателей выполнения различных психологических методик разработана совершенно недостаточно. Да и в целом следует сказать, что не существуют и, видимо, принципиально не могут быть созданы такие единые психологические методики, которые позволили бы однозначно и качественно разграничивать не только детей, относящихся к разным категориям аномалий, но и нормальное развитие от нарушенного. Существуют, конечно, различия в способах выполнения заданий, способах действий. Однако такие различия наблюдаются и среди нормально развивающихся детей, а с другой стороны, не все такие различия доступны для наблюдения (между прочим, это обстоятельство является причиной, объясняющей необходимость использования при исследовании, скажем, мыслительной деятельности методик наглядно-действенного характера).

Таким образом, качественный подход в чистом виде невозможен. В большинстве случаев, когда при диагностике применяется набор заданий, аномальные дети выполняют отдельные задания хуже, чем нормально развивающиеся, или выполняют лишь некоторые из тех заданий, с которыми справляются нормально развивающиеся дети, однако и среди последних не все дети справляются со всеми заданиями.[4] Таким образом, возникают реальные количественные различия, на основании которых необходимо принимать диагностическое решение. Как эта реальность учитывается в имеющихся методических пособиях для медико-педагогических комиссий, можно будет увидеть из примеров, приводимых ниже.

Из сказанного следует, во-первых, необходимость применения при диагностике многих методик (целого набора, «батареи»), причем каждая методика должна содержать несколько однотипных заданий, определяющих диапазон количественных различий, а во-вторых, неизбежность сочетания количественного и качественного подходов к анализу данных. Более того, следует сказать, что в подавляющем большинстве случаев качественные различия между аномальным и нормальным ребенком могут быть установлены только при сопоставлении количественных показателей. Количественные и качественные различия практически выступают во взаимосвязи. Качественные определяются на основе перехода количества в качество. Практически так и происходит, хотя исследователи не отдают себе отчета в этом.

Заканчивая рассмотрение состояния теоретической концепции в психологической диагностике нарушений развития, следует отметить, что на данном этапе она определяет лишь самые общие требования к построению диагностических процедур и не содержит никаких положений, которые определяли бы критерии разработки или отбора методик, объекты диагностики (т. е. проявления – процессы, состояния, – которые целесообразно исследовать), способы обработки получаемых экспериментальных данных и оценки результатов.

Поскольку состояние теории определяют построение и отбор методик исследования, естественно, что при существующем в теории положении методики далеки от совершенства. Более того, можно говорить о методической невооруженности психологической диагностики аномалий развития. При строгом подходе к существующему положению в области методик обследования есть все основания для такой оценки.

Действительно, до сих пор в работе медико-педагогических комиссий не применяется никакой единой системы методик, которая использовалась бы в строго определенном порядке, по четким правилам и давала бы результаты, которые можно было бы сравнивать с результатами, получаемыми в других случаях исследователями (экспериментаторами), в другой медико-педагогической комиссии.

Сам подбор методик никак теоретически не обоснован и носит случайный характер. В имеющихся руководствах (Отбор…, 1971; С. Я. Рубинштейн, 1970; Об отборе детей…, 1961 и др.) приводится набор отдельных методик, извлеченных из различных систем тестов или использовавшихся в каких-либо исследованиях; по существу, в них предлагается только описание методик, лишь в некоторых случаях сопровождающееся весьма нечеткими оценочными характеристиками, представляющими собой описание возможных особенностей выполнения, и неопределенными указаниями, перелагающими оценку результатов полностью на экспериментатора.

Приведем пример оценки таких проявлений мыслительной деятельности, как сравнение, установление причинно-следственных отношений, обобщение: «… учащиеся массовых школ указанного возраста в основном (здесь и далее курсив наш. – В. Л.) правильно отвечают на все эти вопросы. Их ответы качественно отличаются от ответов умственно отсталых учащихся. Они более продуманны. Во время ответов используется прошлый опыт. Ответы учащихся массовых школ характеризуются также большей глубиной, что свидетельствует о более высоком уровне их общего развития. Эти дети больше знают, лучше умеют выразить свои мысли» (Отбор детей…, 1971, с. 43). Легко видеть, что ни о каких провозглашенных качественных различиях в отрывке нет и речи. Более того, по существу не указывается никаких количественных различий! Вернее, они есть, но в наихудшем, наименее желательном своем варианте – они указываются приблизительно, «на глазок» – «больше-меньше», а оценки результатов полностью перекладываются на экспериментатора, который интуитивно-эмпирически, на основе собственного, индивидуального опыта должен определять, какое «больше» или «меньше» свойственно умственно отсталому, а какое – нормально развивающемуся ребенку. Если экспериментатор в этих случаях не будет использовать интуитивно-эмпирический подход, а станет строго следовать даваемым рекомендациям, он не сможет принять никакого диагностического решения, так как по существу в рекомендациях отсутствуют какие бы то ни было критерии для его принятия.

Те же трудности сохраняются и по отношению ко всему примененному в каждом конкретном случае набору заданий. Поскольку в каждом задании могут быть получены разные результаты, важно знать, сколько (или какие) «больше» или «лучше» позволяют квалифицировать развитие, например, мыслительной деятельности у данного ребенка как нормальное, а сколько – не позволяют прийти к такому заключению и свидетельствуют о том, что развитие мышления ребенка нарушено. Совершенно ясно, что такое заключение не может быть сделано на основании лишь одного «больше» или «меньше». Да и с чем, собственно, нужно сравнивать результаты выполнения заданий конкретным ребенком, чтобы выяснить, «больше» он или «меньше», ведь никаких нормативов, критериев или хотя бы примерных эталонных характеристик (описаний выполнения всех заданий нормально развивающимся ребенком) не приводится.

В последних методических рекомендациях (Отбор…, 1983) сделана попытка дать по каждой методике описания выполнения заданий, наиболее типичные для детей разных категорий (и подкатегорий). Приводятся очень краткие характеристики действий имбецилов, дебилов, детей с шизофренической и эпилептической деменцией, с нарушениями зрения, речи и слуха, двигательными дефектами, а также нормально развивающихся. Такие характеристики, безусловно, являются шагом вперед, однако они составлены на основе эмпирических данных и не могут служить надежными критериями для практического использования психологами медико-педагогических комиссий.

В последние годы сделаны некоторые попытки построения комплексов диагностических методик с определенными теоретическими обоснованиями, рекомендациями к обработке и количественными показателями, значительно облегчающими обработку и оценку получаемых результатов.

В методике, разработанной И. А. Коробейниковым (1980) и изложенной в форме рекомендаций по психологическому обследованию детей в период предшкольной диспансеризации, при обработке полученных данных учитываются не только результаты выполнения заданий, но и особенности деятельности детей, а также их поведения в целом, наблюдаемые во время исследования. Все выделенные объекты наблюдения получают определенную количественную оценку, суммируемую с баллами за решение заданий. Вместе с тем приведены и описания отдельных случаев, типичных для разных категорий нарушений развития. В сочетании с количественными показателями такие характеристики весьма существенны, так как значительно облегчают ориентировку в применении методики и в оценке результатов тем, кто пользуется методикой. Однако и в этой работе элемент эмпиризма и произвольности в отборе методик сохранился.

В исследовании Э. Ф. Замбацявичене (1984) используется адаптация некоторых заданий из теста Амтхауэра, которые также приспособлены для практической диагностики в целях отбора умственно отсталых детей во вспомогательные школы.

Предпринимались попытки применять в диагностике нарушений развития целые переведенные и адаптированные современные зарубежные системы («батареи») психологических тестов. Так, А. Ю. Панасюк (1973) адаптировал детские интеллектуальные тесты Векслера (WISC). Возможность диагностировать нарушения развития по суммарным показателям была проверена в специальном исследовании Г. Б. Шаумаровым (1979), который установил, что эти показатели не могут служить для диагностики, например, задержки психического развития. Подробнее результаты этого исследования рассмотрены в предыдущей главе. Здесь же отметим, что использование психологического профиля (т. е. показателей по всем субтестам) позволило получить более точный результат в определении уровня умственного развития по сравнению с данными медико-педагогической комиссии, отнесших случаи легкой олигофрении к случаям задержки психического развития. Такое уточнение диагностики стало возможным главным образом потому, что показатели по всем субтестам позволяют сопоставить уровни выполнения заданий, требующих преимущественного участия разных видов мышления: наглядно-действенного, наглядно-образного и словесно-логического.

Однако, поскольку и в тестах Векслера отдельные составляющие их методики (субтесты) подобраны без психологического обоснования, эмпирически, многие из них, как выяснилось в результате экспериментального анализа, не имеют дифференциально-диагностической ценности. В целом эти тесты не могут быть рекомендованы для дифференциально-психологической диагностики на медико-педагогических комиссиях задержки психического развития и умственной отсталости.

В аналогичном исследовании К. Новаковой (1983), в котором был использован ряд субтестов из тестовой диагностической методики Термен-Мерилл (другое ее название – Станфорд-Бине), была сделана адаптация чешского (1962 г.) варианта этих тестов. Хотя методики применялись целиком, в исследовании фактически сработали только некоторые вербальные задания, направленные на оценку возможностей словесно-логического мышления. Основной целью исследования была проверка предположений, высказанных ранее Т. В. Егоровой, а затем Г. Б. Шаумаровым (1979). Результаты выполнения заданий словесно-логического характера сопоставлялись с показателями решения задач наглядно-действенного (по методике Н. В. Яшковой «Треугольники» (Т. В. Розанова, Н. В. Яшкова, 1980)) и наглядно-образного типов. Сопоставление результатов трех групп детей (нормально развивающихся, с задержкой психического развития и умственно отсталых) на двух возрастных уровнях (первый и третий годы обучения) дало возможность выявить определенные, специфические для каждой из указанных групп соотношения уровней и динамики развития трех видов мышления, которые несомненно могут служить диагностическими критериями и использоваться в последующих методических разработках.

Если говорить о диагностических возможностях субтестов из методики Станфорд-Бинэ, то только с их помощью обнаруживаются значительные различия между детьми, относящимися к разным из исследованных групп. Однако более существенные данные могли бы быть получены при некотором видоизменении заданий – введении поэтапной помощи и превращении таким путем этих заданий в обучающий эксперимент.

Кроме этих основных результатов исследования Г. Б. Шаумарова и К. Новаковой показали, что применение тестов, переведенных с другого языка, требует чрезвычайно серьезного отношения как к переводу, так и к адаптации и рестандартизации. В тестах Векслера обнаружилось несоответствие порядка заданий внутри ряда субтестов и их относительной трудности. В тестах Станфорд-Бинэ кроме необходимости ранжирования заданий выявилась прямая неадекватность некоторых из них и даже неэтичность ряда вопросов по отношению к детям.

Рассматривая проблему использования стандартизованных тестов и обсуждая тестометрический подход, необходимо учитывать положения, высказываемые в последние годы ведущими зарубежными теоретиками в области психологического тестирования.

Наиболее важным из этих положений является общая оценка значимости интеллектуальных тестов: результаты, получаемые при обследовании с помощью тестов, не представляют собой характеристики интеллекта как какой-то врожденной и неизменной способности. Они отражают уровень умственного развития, т. е. совокупности знаний, умственных операций, умений и навыков, приобретенных ребенком на протяжении предшествующей жизни. Об ошибочном понимании результатов тестирования А. Анастази (1982) пишет следующее: «Согласно распространенному представлению, IQ естъ показатель врожденных интеллектуальных возможностей и представляет собой неизменное свойство индивида… этот взгляд не подтверждается ни теоретическими рассуждениями, ни эмпирическими данными» (кн. 1, с. 65).

Следует сказать, что и оценка уровня умственного развития должна рассматриваться весьма ограниченно, только в пределах форм мыслительной деятельности, охватываемых данным тестом. Поясним это примером. При обследовании ребенка с помощью тестов Векслера установлено, что его IQ равен 95. Из этого вовсе не следует, что уровень его умственного развития составляет 95 % от возрастной нормы. Полученный результат имеет значение только по отношению к примененному тесту. Отсюда вытекает важное практическое требование указывать во всех случаях при заключении об уровне умственного развития тесты, методики, с помощью которых это заключение было получено.

В последнее время в дефектологии предпринимаются попытки разработки отдельных теоретически обоснованных диагностических методик. Так, Т. В. Егорова (1969, 1973; Дети с задержкой…, 1984) разработала несколько диагностических методик, предназначенных для исследования мыслительной деятельности и охватывающих такие операции, как абстрагирование (методика «Абстрагирование количества»), анализ объекта, обобщение признаков (вариант методики «Исключение четвертого лишнего предмета») и др. Важной особенностью этих методик является то, что во всех заданиях предусмотрена возможность оказания строго дозированной помощи, т. е. они построены по принципу обучающего эксперимента. Сопоставление выполнения однотипных вербальных заданий разной сложности с разной степенью использования дополнительных опор предусмотрено в методике, описанной В. И. Лубовским и Л. В. Яссман (1977). Указанные методики применялись в сравнительных исследованиях детей с задержкой психического развития, умственно отсталых и нормально развивающихся и показали высокую различительную способность.

Проводились имеющие диагностическую направленность исследования слабослышащих (Л. И. Тигранова, 1975) и глухих детей (Т. В. Розанова, Н. В. Яшкова, 1980). В последнем исследовании апробировалась методика «Треугольники», состоящая из заданий наглядно-действенного характера. Эта методика выявила значительные различия между глухими детьми с возможностями нормального интеллектуального развития и глухими умственно отсталыми, имеющими кроме нарушения слуха органическое поражение головного мозга.

Различными отдельными методиками могут обнаруживаться некоторые устойчивые характеристики определенных дефектов (в качественно-количественном выражении). Ряд таких особенностей описывается в упомянутых исследованиях. Однако, чтобы эти методики можно было применить в практических диагностических целях, их необходимо включить в набор, дающий более или менее полное представление хотя бы об основных, наиболее важных особенностях младшего школьника с нормальным и нарушенным психическим развитием.

Коллективом авторов (Л. А. Венгер, Г. Л. Выготская, Э. И. Леонгард, 1972) были разработаны указания к обследованию детей с нарушениями слуха и интеллекта в целях отбора в специальные дошкольные учреждения, включавшие и психологические диагностические методики. В этих указаниях давались описание методик и порядок их применения, критерии оценок и примерные характеристики детей с различными нарушениями. К достоинствам этих указаний относится также использование в качестве диагностических данных особенностей деятельности и поведения детей. Однако предложенный в этих указаниях набор методик нельзя признать достаточно обоснованным, а оценка результатов на интуитивно-эмпирическом уровне также не гарантирует их сопоставимости в различных исследованиях.

Значительный интерес представляет применение комплекса нейропсихологических методик, предложенных А. Р. Лурия (1973) для исследования аномальных детей, в котором И. Ф. Марковская (1977) попыталась использовать количественные показатели выполнения отдельных заданий. Однако рекомендовать эту методику для применения при отборе в специальные школы нельзя, поскольку оценка ее диагностической значимости в строгом смысле проведена не была.

Несомненное значение для разработки диагностики в дефектологии представляет опыт создания диагностических систем для оценки нормального психического развития у дошкольников (Диагностика умственного развития…, 1978) и младших школьников (Опыт системного исследования…, 1973). Первая из этих систем представляет особый интерес, поскольку состоит из методик главным образом наглядно-действенного и наглядно-образного типа. Некоторые из этих методик могут успешно применяться для дифференциальной диагностики задержки психического развития.

Все описанные здесь методические исследования и разработки не дают пока основания считать решенной проблему создания психологических диагностических методик для использования в системе отбора аномальных детей в специальные детские учреждения. Более того, при современном углублении дифференциации системы специального обучения эта проблема обостряется, поскольку потребность в таких методиках увеличивается.

Недостатки методической вооруженности сказываются на состоянии практики психологической диагностики как компонента комплексного обследования ребенка на медико-педагогической комиссии.

Психологические диагностические методики в ходе работы комиссии используются врачом-психоневрологом (или психиатром), педагогом-дефектологом, логопедом и лишь в некоторых случаях психологом, поскольку последний принимает участие в работе комиссий далеко не всегда. Время, отводимое на обследование, обычно крайне невелико, и обследующий может использовать лишь часть методик, рекомендуемых, например, в пособии «Отбор детей во вспомогательные школы» (1971) или в других того же типа. Выбор производится произвольно, так как никаких указаний к подбору методик, рекомендаций, какие методики более важны и должны быть использованы в первую очередь, а какие играют второстепенную роль, в пособиях не содержится.

Тем более нет никаких указаний на то, какие методики следует применять в тех случаях, когда возникает необходимость в дополнительной информации об определенных сторонах психической деятельности аномального ребенка, в уточнении характера тех или иных особенностей развития его психики, в оценке его потенциальных возможностей в той или иной психической сфере.

Существенным недостатком этих пособий является также то, что в них, как правило, отсутствуют указания к применению методик при обследовании детей разного возраста, хотя возрастной диапазон детей, направляемых на комиссию, достаточно широк. Влияние возраста на выполнение заданий в этих пособиях практически не учитывается, никаких указаний на какие-либо скидки или, напротив, переоценки результатов в случаях обследования испытуемых, занимающих крайние положения по возрасту, они не дают; таким образом, по существу игнорируется принцип развития, лежащий в основе отправных теоретических положений диагностики.

Отсутствие конкретных указаний на значимость отдельных методик и случайный подбор их при исследовании затрудняют выявление качественных характеристик психической деятельности обследуемого ребенка, а результативность, эффективность психологической диагностики в такой ситуации (а такая ситуация характерна для работы медико-педагогических комиссий) целиком зависит от компетентности и опыта лиц, ее осуществляющих, и может быть как достаточно высокой, так и крайне низкой.

Фактически возможности качественного анализа данных весьма невелики, так как методики недостаточно ориентированы на выявление качественного своеобразия дефекта, при их подборе обычно не учитываются специфические закономерности разных форм аномального развития. Подбор методик и рекомендации к их использованию не ориентированы на выявление (анализ) того, какие из наблюдаемых нарушений являются первичными, а какие имеют вторичный, третичный и т. д. характер. Часто полная неэффективность применяемых психологических диагностических методик не обнаруживается только потому, что слабость психологической диагностики перекрывается данными клинического, педагогического и логопедического обследования. Между тем, как уже отмечалось выше, при полноценном использовании психологические методики вносят весьма существенный вклад в определение нарушения развития, с их помощью могут быть получены данные, имеющие важное дифференциально-диагностическое значение в трудных случаях. Нельзя не отметить, что во многих случаях врач не обнаруживает каких-либо существенных неврологических и других биологических признаков патологии и использует психологические методики для выявления наличия и особенностей отклонений в развитии. Таким образом, именно эти методики иногда оказываются решающими. Значение психологических методик особенно велико для дифференциальной диагностики легкой дебильности и задержки психического развития. В существующей практике дифференциация детей, относящихся к этим двум категориям аномального развития, затрудняется особенно потому, что почти все рекомендуемые имеющимися пособиями методики являются вербальными. Между тем среди легких дебилов есть дети с относительно высоким уровнем речевого развития, и именно эти дети на основе применения вербальных методик определяются как дети с задержкой психического развития.

Существенное значение для дифференциации детей, относящихся к этим двум категориям, могло бы иметь выявление зоны ближайшего развития, однако практически с помощью методик, используемых в работе медико-педагогических комиссий, сделать это почти невозможно, так как построение предлагаемых пособиями методик не предусматривает поэтапной помощи ребенку в решении задач. Единственный вид помощи, который может быть использован, – прямая подсказка, чего совершенно недостаточно для раскрытия потенциальных возможностей ребенка, выявления зоны его ближайшего развития.

Кроме недостатков психологической диагностики, зависящих от рекомендуемых существующими пособиями и применяемых на практике методик, значительные дефекты заключаются в организации работы медико-педагогических комиссий. Наиболее существенными из них являются весьма ограниченное время, отводимое на изучение одного ребенка, и – почти всегда – невозможность независимого обследования ребенка разными специалистами. Последовательность работы медико-педагогических комиссий, права каждого из членов, способы обсуждения полученных данных и порядок вынесения окончательного диагностического решения никак не определены. Чаще всего обследование ребенка происходит за «круглым столом», т. е. ведется практически одновременно всеми участниками медико-педагогической комиссии с обсуждением по ходу обследования. В таких условиях авторитет одного из членов комиссии (а в ее составе всегда есть лицо, которое признается другими как более опытное или более знающее) может существенно повлиять на мнения остальных, а иногда и изменить их мнения не всегда в объективном направлении, ибо и авторитетное лицо может быть не свободно от ошибок.

Подводя итоги этой самой предварительной характеристики современного состояния психологической диагностики в дефектологии, можно сделать следующие выводы.

1. Теоретические положения, на основе которых строится психологическая диагностика, в основном установлены, и общие методологические позиции должны быть признаны правильными, хотя и нуждаются в дальнейшей разработке и конкретизации.

2. Вместе с тем на основе этих положений еще не разработаны необходимые методологические указания, которые могли бы определить построение и отбор конкретных диагностических методик. Такая разработка только начинается, а поэтому методическая вооруженность психологической диагностики оставляет желать лучшего.

3. Имеется целый ряд дефектов организации работы медико-педагогических комиссий, и эти дефекты отрицательно могут сказываться на общих результатах обследования и диагностическом заключении.

4. Методическая недостаточность и организационные дефекты значительно ослабляют эффективность применения психологических методик в практике диагностики и отбора аномальных детей.

Лебединская К. С, Никольская О. С

ДИАГНОСТИЧЕСКАЯ КАРТА

(ИССЛЕДОВАНИЕ РЕБЕНКА ПЕРВЫХ ДВУХ ЛЕТ ЖИЗНИ ПРИ ПРЕДПОЛОЖЕНИИ У НЕГО РАННЕГО ДЕТСКОГО АУТИЗМА)[5]

Использование предложенной специальной диагностической карты целесообразно для исследования ребенка первого и второго года жизни.

Приведенные вопросы добавляются к традиционному психиатрическому либо патопсихологическому анамнезу в случае, если основные жалобы родителей либо данные сопутствующих документов вызывают предположение о возможности РДА.

Такой прецедент в клинической, в частности психоневрологической клинике, не единственный. Известны специальные схемы анамнеза и статуса детей и взрослых, страдающих эпилепсией и другими заболеваниями. За рубежом имеется и ряд схем для обследования детей с РДА. Однако диагностические критерии РДА у детей первых лет жизни представлены в них значительно менее подробно, во многих выпадают сведения об отдельных сферах развития (эмоциональной и т. д.).

Естественно, что у данного аутичного ребенка будут проявляться не абсолютно все признаки РДА, западения в отдельных сферах будут выступать в разной степени. Поэтому представленная ниже подробная диагностическая карта, фиксирующая особенности развития всех нервно-психических сфер ребенка, должна способствовать не только ранней диагностике и терапии РДА, но и выбору методов психологической коррекции, адекватных клинико-психологическому варианту РДА и индивидуальным особенностям ребенка.

Неустойчивость ритма «сон – бодрствование». Длительность сна. Длительность периода засыпания и сна. Засыпание лишь в определенных условиях (на улице, балконе, при укачивании). Поверхность, прерывистость сна днем. «Спокойная бессонница». Ночные страхи. Крик и плач при пробуждении. Связь нарушений сна с психогениями, экзогениями.

Трудности взятия груди, задержка формирования автоматизма сосания. Вялость, недостаточность времени сосания.

Срыгивания, рвоты, желудочно-кишечные дискинезии. Склонность к запорам.

Отсутствие пищевого рефлекса. Анорексия. Возможность кормления лишь в особых условиях (ночью, в просоночном состоянии и т. д.). Избирательность в еде. Гиперсензитивность к твердой пище, употребление только протертой. Привычные рвоты.

Малоподвижность, пассивность. Слабость или отсутствие реакции на мокрые пеленки, холод, голод, прикосновение.

Двигательное беспокойство, крик и сопротивление при пеленании, прикосновении, взятии на руки, купании, массаже и т. д.

Особенности общего эмоционального облика: отрешенность, обеспокоенность, тревожность, напряженность, индифферентность. Периодические «уходы в себя». Запаздывание формирования, слабость или чрезмерность выраженности эмоций удивления, обиды, гнева. Слабая эмоциональная откликаемость. Трудность вызывания эмоциональной реакции, заражения эмоцией взрослого.

Преобладание повышенного либо пониженного фона настроения. Выраженность и характер суточного ритма.

Немотивированные колебания настроения. Дистимические расстройства с капризностью, плаксивостью, «нытьем», эмоциональной пресыщаемостью. Дисфорические расстройства с напряженностью, негативизмом, агрессивной готовностью. Склонность к эйфории с монотонным двигательным возбуждением, дурашливостью, булимией. Субдепрессивные состояния с малоподвижностью, гипомимией, длительным плачем, потерей аппетита, нарушением сна, большей выраженностью аффективных расстройств по утрам.

Невротические реакции на неудачу, отношение близких: самоагрессия, тики, вегетативные расстройства.

Психопатоподобные реакции: негативизм, агрессия к близким детям. Истерифоричные реакции.

Первый возрастной криз. Время появления и длительность психомоторной возбудимости, страхи, тревога, нарушения сна и питания, пресыщаемость в игре. Явление негативизма: сопротивление умыванию, одеванию, стрижке, агрессивность.

Страхи. Время появления. Страхи животных. Страхи бытовых шумов (звуков пылесоса, полотера, электробритвы, фена, шума в водопроводных трубах и т. д.), тихих звуков (шелеста бумаги, жужжания насекомых и т. д.). Боязнь изменения интенсивности света, предметов определенного цвета и формы, прикосновения, влаги.

Страхи остаться одному, потерять мать, чужих, высоты, лестницы, огня. Отсутствие страха темноты.

Страхи, обусловленные ситуационно. Психогенные иллюзорные расстройства.

Страхи с идеями толкования: отношения, угрозы, перевоплощения и т. д.

«Феномен тождества». Трудности при введении прикорма. Приверженность узкому кругу еды, отвергание новых видов пищи. Ритуальность к атрибутике еды. Жесткое следование усвоенному режиму. Болезненная реакция на его изменение. Приверженность привычным деталям окружающего (расположение мебели, предметов, игрушек). Негативизм к новой одежде.

Уровень патологической реакции на перемену обстановки (помещение в ясли, переезд): нарушение вегетативных функций, невротическое, психопатоподобные расстройства, регресс приобретенных навыков, психотические явления.

Нарушение чувства самосохранения. Отсутствие «чувства края» (свешивание за борт коляски, стремление выбраться из манежа, выбежать на проезжую часть улицы, убежать на прогулке и т. д.). Отсутствие страха высоты, закрепления опыта контакта с горячим, острым.

Агрессия. Ее проявления. Жестокость к близким, детям, животным, стремление ломать игрушки.

Легкое возникновение агрессии в аффекте. Агрессия как стремление привлечь внимание, вступить в игру. Агрессия при страхе. Влечение к ситуациям, вызывающим страх. Агрессия при радости.

Самоагрессия: спонтанная, при неудачах. Брезгливость. Понижение и повышение. Их сочетание.

Визуальный контакт. Отсутствие фиксации взгляда на лице человека. Отсутствие фиксации взгляда на глазах человека (взгляд вверх, «мимо», «сквозь»). Активное избегание взгляда человека. Характер взгляда: неподвижный, застывший, испуганный и т. д.

Комплекс оживления. Отставленность. Слабость реакции на свет, звук, лицо, погремушку. Отсутствие какого-либо компонента: двигательного, голосового, улыбки.

Первая улыбка. Слабость, редкость. Особенности внешней характеристики: «неземная», «лучезарная». Отнесенность не к человеку, а неодушевленному предмету, возникновение на звук, ощущение. Отсутствие заражаемости от улыбки, интонации, смеха взрослого.

Узнавание близких. Задержка в узнавании матери, отца, других близких. Слабость эмоциональной насыщенности узнавания (отсутствие улыбки, движения навстречу при приближении). Реакция на приход и уход близких.

Формирование наибольшей привязанности к кому-либо из близких. Малая потребность в матери, слабость реакции на ее уход, отсутствие позы готовности при взятии на руки. Сопротивление при взятии на руки.

Симбиотическая связь с матерью: непереносимость ее самого кратковременного отсутствия (патологические вегетативные реакции, невротические, психопатоподобные реакции, регресс навыков). Симбиоз с другими членами семьи, няней.

Появление слов «мама», «папа» после других. Их неотнесенность к родителю. Другие необычные вербальные обозначения родителей. Эпизоды страха кого-либо из родителей. Смена симбиоза на индифферентность, избегание, враждебность.

Реакция на нового человека. Непереносимость: тревога, страхи, сопротивление при взятии на руки, агрессия, игнорирование. «Сверхобщительность».

Контакт с детьми. Игнорирование: пассивное, активное. Стремление лишь к физическому общению. Обследование как неодушевленного предмета. Импульсивные действия. Игра «рядом». «Механическое» заражение поведением детей. Амбивалентность в стремлении к контакту, страх детей. Сопротивление при попытке организации контакта извне. Агрессивность к детям. Агрессивная реакция на рождение сибса. Избирательность контактов с детьми. Особенности их круга.

Отношение к физическому контакту. Стремление, неприязнь. Гиперсензитивность, переносимость лишь «малых доз» прикосновения, поглаживания, кружения, тормошения и т. д.

Реакция на словесные обращения. Отсутствие отклика на имя. Слабость, замедленность, отсутствие реакции на другие обращения. «Псевдоглухота». Избирательность ответных реакций на речь. Отсутствие адекватного жеста.

Поведение в одиночестве. Отсутствие реакции. Непереносимость, страх. Предпочтение. Стремление к территориальному уединению.

Отношение к окружающему. Необычность первоначального объекта фиксации внимания (яркое пятно, деталь одежды и т. д.). Индифферентность к окружающему, отсутствие активности исследования предметов.

«Отсутствие» дифференциации одушевленного и неодушевленного. «Механическое» использование руки, туловища взрослого. Диссоциация между отрешенностью и эпизодами, указывающими на хорошую ориентацию в окружающем.

Взгляд «сквозь» объект. Отсутствие слежения взглядом за предметом. «Псевдослепота». Сосредоточенность взгляда на «беспредметном» объекте: световом пятне, участке блестящей поверхности, узоре обоев, ковра, мелькании теней. Завороженность таким созерцанием. Задержка на этапе рассматривания своих рук, перебирания пальцев у лица. Рассматривание и перебирание пальцев матери. Упорный поиск определенных зрительных ощущений. Стойкое стремление к созерцанию ярких предметов, их движения, верчения, мелькания страниц. Длительное вызывание стереотипной смены зрительных ощущений (при включении и выключении света, открывании и закрывании дверей, двиганий стекол полок, верчении колес, пересыпании мозаики и т. д.).

Раннее различение цветов. Рисование стереотипных орнаментов.

Зрительная гиперсензитивность: испуг, крик при включении света, раздвигании штор; стремление к темноте.

Отсутствие реакции на звук. Страхи отдельных звуков. Отсутствие привыкания к пугающим звукам.

Стремление к звуковой аутостимуляции: сминанию и разрыванию бумаги, шуршанию целлофановыми пакетами, раскачиванию створок двери. Предпочтение тихих звуков.

Ранняя любовь к музыке. Характер предпочитаемой музыки. Ее роль в осуществлении режима, компенсация поведения. Хороший музыкальный слух. Гиперпатическая отрицательная реакция на музыку.

Измененная реакция на мокрые пеленки, купание, причесывание, стрижку ногтей, волос. Плохая переносимость одежды, обуви, стремление раздеться. Удовольствие от ощущения разрывания, расслоения тканей, бумаги, пересыпания круп. Обследование окружающего преимущественно с помощью ощупывания.

Непереносимость многих блюд. Стремление есть несъедобное. Сосание несъедобных предметов, тканей. Обследование окружающего с помощью облизывания.

Гиперсензитивность к запахам. Обследование окружающего с помощью обнюхивания.

Склонность к аутостимуляции напряжением тела, конечностей, ударами себя по ушам, зажиманием их при зевании, ударами головой о бортик коляски, спинку кровати. Влечение к игре с взрослым типа верчения, кружения, подбрасывания.

Нарушение мышечного тонуса на первом году жизни. Гипертонус. Гипотонус. Время выявления, проявления. Длительность и эффективность применения массажа.

Моторный облик: двигательные заторможенность, вялость или расторможенность, возбудимость.

Медлительность, угловатость, порывистость, марионеточность движений. Неуклюжесть, мешковатость. Необычные грациозность, плавность движений, ловкость при лазанье, балансировании.

Задержка в формировании навыка жевания.

Слабость реакции на помощь взрослого при формировании навыков сидения, ползания, вставания.

Задержка в развитии ходьбы (длительный интервал между ползанием и началом ходьбы). «Внезапность» перехода к ходьбе. Активность в ходьбе. Страх ходьбы. Начало бега одновременно с началом ходьбы.

Особенности бега: импульсивность, особый ритм, стереотипное перемежение с застываниями. Бег с широко расставленными руками, на цыпочках. Особенности походки: «деревянность» (на негнущихся ногах), порывистость, некоординированность, по типу «заводной игрушки» и т. д.

Разница моторной ловкости в привычной обстановке и вне ее.

Двигательные стереотипии: раскачивания в колыбели, однообразные повороты головы. Ритмические сгибания и разгибания пальцев рук. Упорное, длительное раскачивание: стенки манежа, на игрушечной лошадке, качалке. Кружение вокруг своей оси. Машущие движения пальцами либо всей кистью. Разряды прыжков и т. д. Вычурный рисунок двигательных стереотипии.

Отсутствие указательных жестов, движений головой, означающих утверждение либо отрицание, жестов приветствия или прощания.

Затруднения в имитации движений взрослого. Сопротивление в принятии помощи при обучении двигательным навыкам.

Мимика (в том числе по фотографиям в данном возрасте). Гипомимичность: бедность мимических комплексов (улыбки, испуга, плача и т. д.). Напряженность, неадекватные гримасы.

Впечатление необычной выразительности, осмысленности взгляда в первые месяцы жизни.

Впечатление «тупости», непонимания простых инструкций.

Плохое сосредоточение внимания, его быстрая пресыщаемость. «Полевое» поведение с хаотической миграцией, неспособностью сосредоточения, отсутствием отклика на обращение. Сверхизбирательность внимания. Сверхсосредоточенность на определенном объекте.

Беспомощность в элементарном быту. Задержка формирования навыков самообслуживания, трудности обучения навыкам, отсутствие склонности к имитации чужих действий.

Отсутствие интереса к функциональному значению предмета.

Большой для возраста запас знаний в отдельных областях. Любовь к слушанию чтения, влечение к стиху. Преобладание интереса к форме, цвету, размеру над образом в целом. Интерес к знаку: тексту книги, букве, цифре, другим обозначениям. Условные обозначения в игре. Преобладание интереса к изображенному предмету над реальным. Сложность фабулы фантазий, игр, сверхценные интересы (к отдельным областям знаний, природе и т. д.).

Необычная слуховая память (запоминание стихов, других текстов). Необычная зрительная память (запоминание маршрутов, расположения знаков на листе, грампластинке, ранняя ориентация в географических картах).

Особенности временных соотношений: одинаковая актуальность впечатлений прошлого и настоящего.

Разница «сообразительности», интеллектуальной активности в спонтанной и заданной деятельности.

Слабость или отсутствие реакции на речь взрослого. Отсутствие фиксации взгляда на говорящем. Диссоциация между отсутствием реакции на слово и гиперсензитивностью к невербальным звукам, между «непониманием» простых бытовых инструкций и пониманием разговора, не обращенного к ребенку.

Лучшая реакция на тихую, шепотную речь.

Запаздывание или отсутствие фазы гуления. Его неинтонированность. Запаздывание или отсутствие фазы лепета. Его необращенность к взрослому.

Запаздывание или опережение появления первых слов. Их необращенность к человеку, необычность, малоупотребимость. Эхолалии. Динамика накопления словаря: «плавающие» слова, регресс речи на уровне отдельных слов.

Запаздывание или опережение появления фраз. Их необращенность к человеку. Комментирующие, аффективные фразы. Фразы-аутокоманды. Фразы-эхолалии. Отставленные эхолалии. Эхолалии-цитаты. Эхолалии – обобщенные формулы.

Склонность к вербализации: игра фонематически сложными, аффективно насыщенными словами. Неологизмы. Монологи и аутодиалоги. Слова-отрицания.

Страхи аффективно насыщенных метафор. Склонность к декламации, рифмованию, акцентуации ритма.

Отсутствие речи о себе в первом лице (при хорошей фразовой речи). Неправильное употребление других личных местоимений. Регресс фразовой речи; факторы, его провоцирующие.

Вычурность интонаций. Повышение высоты голоса к концу фразы. Невнятность, скомканность, свернутость речи, произношение лишь отдельных слогов. Разница развернутости речи, внятности произношения в спонтанной и заданной деятельности. Мутизм тотальный. Мутизм избирательный.

Игнорирование игрушки. Рассматривание игрушки без стремления к манипуляции. Задержка на стадии манипулятивной игры. Манипулирование лишь с одной игрушкой.

Манипулирование с неигровыми предметами, дающими сенсорный эффект (зрительный, звуковой, тактильный, обонятельный, проприоцептивный). Стереотипность манипуляций. Сохранение манипуляций, свойственных более раннему возрасту (щелкание пальцами, перебирание ими перед глазами). Символизация, одушевление неигровых предметов в сюжетной игре. Группировка игрушек и неигровых предметов по цвету, форме, размеру. Склонность к выкладыванию рядов, орнаментов.

Некоммуникативность игры. Игра в одиночку, в обособленном месте. Аутодиалоги в игре. Игры-фантазии с перевоплощением в других людей, животных, предметы. Спонтанность сюжета игры, трудности введения и изменения ее фабулы извне.

Трудности усвоения режима. «Собственный» режим.

Запаздывание формирования навыков: пользования ложкой, удержания чашки, одевания. Диссоциация между владением навыками в заданной и спонтанной деятельности. Затруднения в имитации действий взрослого. Отказ от помощи либо, наоборот, ее охотное использование. Регресс навыков еды и одевания.

Время появления навыков опрятности. Способ сообщения взрослому о потребности мочеиспускания или дефекации. Отсутствие сообщения, длительное «терпение» до высаживания. Страх горшка. Склонность к регрессу навыков. Связь с невротическими и психопатоподобными явлениями.

Патологические привычки.

Предрасположенность к аллергическим заболеваниям, аллергическим компонентам при общих инфекциях, аллергической реакции на лекарственные препараты.

Связь ухудшения психического состояния с соматическим неблагополучием: тревоги, страхи, другие аффективные расстройства, стереотипии; временный регресс приобретенных навыков.

Манифестация проявлений аутизма после соматического заболевания.

Исаев Д. Н

ПРИНЦИПЫ ОЦЕНКИ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ[6]

Психика детей в процессе развития постоянно меняется, приобретая в каждом возрасте свои характерные черты. Г. К. Ушаковым (1973) выделены моторный (1 год), сенсомоторный (до 3 лет), аффективный (3-12 лет) и идеаторный (12–14 лет)

этапы развития психики. Однако формирование личности ребенка далеко не всегда протекает равномерно. Равномерность развития у одних детей контрастирует с ретардацией (отставанием) или асинхронией (неравномерностью) у других. У части детей первоначально ретардированное развитие может спонтанно или под влиянием стимуляции (более интенсивного обучения) смениться выравниванием его темпов нередко до полной нормализации. Возможна и обратная картина – резкое или постепенное замедление первоначально нормального развития. Асинхронное развитие может быть выявлено в раннем возрасте или, что чаще, в последующем, особенно в пубертатном периоде.

Обнаруженная периодика формирования личности ребенка не только накладывает отпечаток на особенности поведения, что само по себе очень важно, но и играет значительную роль в оформлении клинической картины заболеваний. По мнению В. В. Ковалева (1969), существует четыре главных качественных уровня возрастного реагирования: соматовегетативный (0–3 года), психомоторный (4-10 лет), аффективный (7-12 лет), эмоционалъно-идеаторный (12–16 лет). Для первого характерны: повышенная общая и вегетативная возбудимость, склонность к расстройствам пищеварения, питания, сна, навыков опрятности. Второму свойственны проявления гипердинамического синдрома, двигательные расстройства в форме тиков, заикания, мутизма и т. п. Для третьего наиболее типичны страхи, явления повышенной аффективной возбудимости, уходы, бродяжничество. Основная форма реагирования, присущая четвертому уровню, – склонность к возникновению сверхценных образований (реакций протеста, эмансипации, ипохондрического синдрома, психической анорексии, дисморфофобии, «философической интоксикации»). Знание этих особенностей психики ребенка может помочь пониманию нервно-психических и соматических расстройств у детей разного возраста и облегчить предупреждение тех или иных отклонений в развитии психики.

По нашему мнению, для более успешной профилактики этих отклонений следует придерживаться нескольких принципов. Первый из них – необходимость оценки психического развития всех детей, попадающих в поле зрения врача. Интуитивно это делает каждый врач. Однако недостаточный опыт в одних случаях или краткость контакта в других не позволяют даже такой подход использовать в полной мере. Отсюда вытекает необходимость овладения элементарными навыками анализа личности ребенка и умения для этой цели воспользоваться помощью других специалистов. Таким образом, вторым принципом должно быть использование всех возможных путей для получения характеристики развития интеллекта и личности ребенка и условий семейного воспитания. Сам врач может получить необходимую информацию из анамнеза, в процессе клинического наблюдения, применяя некоторые простые методы оценки психики и квалифицированно используя заключения невропатолога, психиатра, психолога. Третий принцип – выявление факторов риска, способных нарушить нормальное развитие психики. Для этого необходимо хорошо ориентироваться в этиологии нервно-психических нарушений наследственных, пре-, пери– и постнатальных факторов). Четвертый принцип – отношение к любой, даже всесторонней, оценке развития как к нуждающейся в проверке дальнейшим наблюдением за ребенком. Это связано с тем, что, как уже указывалось, темп созревания может меняться в различные годы жизни, причем во многих случаях он поддается и специальным воздействиям со стороны воспитателей. Пятый принцип – за каждой полученной оценкой психического развития должно следовать создание плана коррекционно-педагогических и медицинских мер на ближайшее и более или менее отдаленное будущее ребенка с целью предупреждения или углубления уже имеющихся отклонений.

Точный и детальный анамнез – весьма важная часть оценки развития; на его основе нередко можно создать предположительное впечатление о психике еще до получения объективных данных.

По этиологии различают три группы заболеваний: наследственные, с наследственным предрасположением и экзогенные, возникающие вне зависимости от наличия или отсутствия предрасположения. Семейный анамнез призван выявить все вредности, могущие влиять на развитие ребенка как до рождения, так и после рождения. Врачу приходится иметь в виду влияние алкоголизации отца и матери, условий труда (тяжелые физические перегрузки, работа с химическими веществами, рентгеновскими лучами, ионизирующей радиацией, токами высокой частоты и др.).

Учитываются не только психические болезни (психозы, эпилепсия, олигофрения), патологические характеры (психопатии), но и нервные и соматические заболевания (эндокринные, сосудистые и др.), т. е. все те патологические состояния, которые передаются наследственно или нарушают созревание плода.

В то же время необходимо помнить, что та или иная выявленная в роду патология – необязательно причина отклонений развития психики, а потому требуется большая осторожность в этих случаях с окончательной диагностикой.

Особое место занимает оценка сложившихся в семье отношений, типа воспитания, т. е. в конечном итоге – диагностика семьи. Цель ее – выявление семейных дисгармоний, оказывающихся главной причиной неправильного воспитания и способствующих возникновению у детей нервно-психических расстройств. В дисгармоничной семье могут отсутствовать теплые эмоциональные привязанности, возникать конкурирующие отношения, деспотическое подавление одних другими, организовываться стойкие подгруппы. По мнению А. Е. Личко (1979) и Э. Г. Эйдемиллера (1976), существуют следующие виды негармоничных семей. Собственно негармоничная семья характеризуется доминированием одного из родителей и чрезмерно зависимым положением другого, игнорированием своей роли и перекладыванием ее на другого, отсутствием истинного партнерства. Деструктивная семья отличается чрезмерной автономией и отсутствием способности ее членов к солидарности, отсутствием взаимности в эмоциональных привязанностях. Распадающаяся семья в связи с резко обострившимися конфликтами находится под постоянной угрозой распада или он уже произошел, но юридически не оформлен. Распавшаяся семья характеризуется совершившимся уходом из семьи одного из родителей, однако продолжающим поддерживать взаимоотношения и выполнять некоторые функции ее члена. Ригидная псевдосолидарная семья отличается выраженным деспотическим отношением одного родителя и зависимым пассивным положением других, жесткой регламентацией семейной жизни.

Полезно также учесть возраст отца и матери, их образование, профессиональный и экономический статус. Важно также знать, не являются ли родители близкими родственниками.

Значение вредностей, оказывающих влияние на пренатальное развитие, педиатрам хорошо известно. Следует лишь помнить о том, что эти вредности нарушают не только соматическое, но и психическое развитие. В связи с тем, что ЦНС плода активно развивается в течение внутриутробного периода, вредности, действующие в любой его момент, способны вызвать ее поражение.

Врач должен быть хорошо информирован об особенностях течения родов, так как патология последних вместе с пренатальными факторами или независимо от них может стать ответственной за те или иные отклонения в психическом развитии.

В периоде новорожденности особого внимания заслуживают такие факторы, как недостаточная зрелость новорожденного, нередко проявляющаяся в слабости сосательного рефлекса, нарушениях питания, последствия перенесенных вредностей на предыдущих этапах развития (патологические рефлексы, асимметрия лица, слабый мышечный тонус и т. д.), замедленное или нарушенное физическое развитие (недостаточное прибавление массы тела), тяжелые соматические заболевания (сепсис, менингит, менингоэнцефалит), травмы головы, явления депривации. Должны настораживать желтуха новорожденных, судорожные проявления, длительные или тяжелые лихорадочные состояния.

Оценивая дальнейшее развитие, врач не всегда может уверенно опираться на мнение родителей или воспитателей о том, что ребенок развивался «нормально», «как все» или «отставал», так как суждения такого рода зависят от степени внимания взрослых к ребенку, их осведомленности о ходе нормального развития, тревожности и многих других условий. Полезно вместе с родителями попытаться обосновать высказанное ими мнение конкретными примерами, при этом можно опираться на общие сведения о времени появления тех или иных навыков в ходе развития.

Сразу после рождения

В положении лицом вниз – таз высоко, колени под животом.

4–6 нед.

Улыбается матери.

6 нед.

В положении лицом вниз – таз прилежит к кровати.

12–16 нед.

Поворачивает голову на звук. Удерживает предмет, помещенный в руку.

20 нед.

Тянется за предметом и хватает его, даже если он не помещен в руку.

26 нед.

Перекладывает предметы из одной руки в другую. Жует. Сидит с протянутыми для поддержки руками. Лежа на спине спонтанно поднимает голову. Сам ест печенье.

9-10 мес.

Показывает указательным пальцем. Противопоставляет большой палец руки. Ползает, машет на прощанье рукой, хлопает в ладоши, играя в «ладушки». Помогает одевать его – держит руку для пальто, ногу для ботинка или перемещает предмет из одной руки в другую, чтобы засунуть руку в рукав.

13 мес.

Бросает предметы, ходит без помощи. Говорит 2–3 одиночных слова.

15 мес.

Ест сам полностью, если позволяют, берет чашку, пьет, ставит ее без помощи. Прекращает тянуть все предметы в рот, бросать вещи.

15–18 мес.

Копирует домашнюю работу матери: вытирание пыли, стирку, уборку.

18 мес.

Начинает проситься на горшок.

2 года

Хорошо бегает, ударяет ногой мяч, ходит самостоятельно вверх и вниз по лестнице, ступая двумя ногами на каждую ступеньку. Открывает двери. Забирается на стул, диван. Сочетает 3 слова в предложении (местоимение, глагол, существительное). Хорошо обращается с ложкой. Говорит о непосредственно с ним происшедшем. Помогает одевать и раздевать себя. Слушает рассказы по картинкам. Употребляет «ты», «мне». Строит башню из 6 кубиков. Копирует карандашом горизонтальную линию, пытается чертить круг. Подражая, складывает один раз бумагу. Переворачивает одну страницу книги. Может назвать несколько картинок и предметов.

2,5 года

Прыгает на обеих ногах. Знает свое полное имя. Называет себя «я». Помогает прятать вещи. Может ходить на цыпочках по просьбе. Может делать на бумаге складки. Строит башни из 8 кубиков. Копирует карандашом горизонтальные и вертикальные линии. Просится на горшок.

3 года

Поднимается по лестнице, наступая на каждую ступеньку одной ногой. Ездит на трехколесном велосипеде. Стоит несколько секунд на одной ноге. Повторяет 3 числа или предложение из 6 слогов. Знает свой возраст и пол, считает правильно 3 предмета. Играет в простые игры. Помогает в одевании (застегивает пуговицы, надевает туфли). Моет руки, сам хорошо ест. Наливает из кувшина. Строит башню из 9 кубиков. Имитирует конструкцию моста из 3 кубиков. Копирует карандашом изображение креста и круга. Свободно использует местоимения. Неоднократно спрашивает «почему?».

4 года

Прыгает на одной ноге. Бросает мяч. Хорошо взбирается. Использует ножницы, чтобы вырезать картинки. Правильно считает 4 предмета. Играет с несколькими детьми, начинает имитировать социальные роли. Сам ходит в туалет. Может придумывать истории. Копирует мосты по модели, имитирует конструкцию ворот из 5 кубиков. Рисует крест и круг. Рисует человека с 2–4 частями (помимо головы). Может выделить из двух более длинную линию.

5 лет

Скачет. Считает 10 предметов. Задает вопросы о значении слов. Сам одевается и раздевается. Пытается помочь в домашней работе. Копирует квадрат и треугольник. Называет 4 цвета. Может определить более тяжелую из 2 вещей. Повторяет предложение из 10 слогов.

Расспрашивая родителей, можно составить представление о темпе развития ребенка, его замедлении или ускорении. Полезно сравнить его с особенностями формирования родителей и других детей в семье, если они имеются. Нередко замедление развития отдельных навыков и сфер деятельности или психики в целом отражает конституциональные особенности темпа развития, которые в последующем сглаживаются. При оценке развития важно учитывать условия воспитания – сверхопекаемый, педагогически запущенный или лишенный эмоциональных связей с матерью ребенок может развиваться медленнее сверстников либо неравномерно.

Ребенок с замедленным психическим развитием может равномерно отставать во всех областях либо испытывать наибольшие затруднения в формировании речи, в развитии интересов к окружению, в умении сосредоточить внимание, в быстроте реакции. Отстающий ребенок с первых недель либо малоподвижен, редко или совсем не плачет, как бы погружен в свой мир, много спит и почти не беспокоит родителей, либо ведет себя крайне беспокойно.

Среди наиболее демонстративных в раннем возрасте признаков отставания могут быть запоздалое появление улыбки, позднее освоение переворота со спины на живот и слежения взглядом за происходящим вокруг, отсутствие реакции на звуки. У части детей позже обычного осваивается жевание, из-за чего при употреблении твердой пищи могут быть рвоты, а в дальнейшем – и полный отказ от нее. Предоставленный себе ребенок не играет с руками, не следит взглядом за их движением. Если в норме дети уже к 12–15 мес. перестают тянуть все попадающиеся предметы в рот, то отстающие делают это и в 2–3 года. Долго продолжаются бросание предметов на пол, слюнотечение изо рта. У отсталого ребенка даже плач отличается – он начинает плакать не сразу, быстро замолкает, плачет монотонно, слабым тонким голосом. Особенно обращает на себя внимание недостаток интереса к игрушкам. Ребенок либо скользит по ним взглядом, либо вовсе их не замечает, нет конструктивных действий – стремления поднять упавшую игрушку или дотянуться до далеко лежащей. Некоторые дети отличаются чрезмерной и, как правило, бесцельной активностью.

Иногда легкие степени психического отставания выявляются вскоре после поступления в школу, реже – на 3-4-м году обучения, и очень редко оно остается нераспознанным до 12–14 лет. Этому порой способствуют родители, а иногда, к сожалению, и медработники или воспитатели из опасений, что констатация психического недоразвития отрицательно скажется на дальнейшей судьбе ребенка. Такое «просматривание» или «утаивание», зависящее то от объективных, то от субъективных причин, не только лишает ребенка своевременной помощи, но и затрудняет его психосоциальную адаптацию. Судить об интеллектуальном развитии школьника лишь по успеваемости невозможно, так как на нее влияет интерес к учебе, психологическая готовность к обучению и т. д., с одной стороны, и складывающиеся у ребенка с классом и педагогами отношения – с другой.

Оценка психического развития должна производиться как можно раньше. Идеальной была бы возможность разрешить сомнения о нейропсихическом состоянии ребенка сразу после рождения. Однако, во-первых, только очень тяжелые степени отсталости проявляют себя в раннем периоде жизни; во-вторых, более легкие психические отклонения не всегда сочетаются с яркими соматическими симптомами; в-третьих, врач иногда не проявляет достаточной бдительности или не располагает соответствующими навыками диагностики. Кроме того, причиной психического недоразвития могут быть и постнатальные вредности. Поэтому следует стремиться составить клиническое представление об интеллекте на каждом из возрастных уровней.

Среди поведенческих реакций, которые можно изучать в период новорожденности, – способность обращать глаза в сторону звука и отворачиваться от неприятного запаха; способность воспринимать расстояние, отодвигать голову назад при приближении предмета; способность в первые дни жизни образовывать условные рефлексы (например, поворачивать голову для получения вознаграждения при звуке звонка); способность на 2-й неделе смотреть на лицо матери дольше, чем на посторонние лица, и реагировать более продолжительно на человеческий голос, чем на чистый звуковой тон.

Полное обследование новорожденного не всегда удается, в таком случае необходимый минимум включает в себя: 1) оценку зрелости; 2) наблюдение за плачем; 3) изучение: а) лица (лицевой парез, лицо, характерное для определенных болезней), б) глаз (катаракты, нистагм), в) движений (качество, количество, симметрия), г) позитуры (излишнее напряжение из-за спастичности); 4) пальпацию родничков и черепных швов; 5) оценку: а) мышечного тонуса, б) рефлексов Моро, хватательного и коленного; 6) измерение окружности головы; 7) осмотр спины для выявления кожных синусов; 8) грубое определение слуха; 9) исследование на фенилкетонурию.

Более подробно по пяти возрастным периодам первого года жизни признаки нарушения психомоторного развития описаны в монографии Л. Т. Журбы и Е. М. Мастюковой (1981). Они же приводят и оценки уровня психомоторного развития, которые могут стать критерием тяжести отставания, выявления легких форм отклонений в развитии и трудностей обучения в дальнейшем. Последнее представляет особенный интерес в плане возможного предупреждения нервно-психических расстройств. После 1 года оценка развития детей требует некоторого подсобного материала, который значительно облегчает задачу. Для детей первых 5 лет, например, можно использовать кубики, колокольчик, разноцветные и однородные геометрические фигуры, картинки, карточки с нарисованным кругом, крестом, треугольником, ромбом, бумагу, шарики, доску Годдарда (с отверстиями для вставления различных 10 фигур: круга, треугольника, ромба, звезды, квадрата и т. д.).

Признаками нарушения правильного формирования психики могут быть определенные симптомы поражения ЦНС: нарушения внимания, персеверации (застревание на каком-то одном и том же действии), гиперкинезы, расторможенное поведение.

При оценке развития более старшего ребенка следует учитывать: 1) как произошли его психологическая перестройка и адаптация к обучению при поступлении в детский сад, а затем в школу; 2) умел ли ребенок установить доверительные деловые отношения с учителем и дружеские с детьми; 3) появилось ли положительное отношение к процессу обучения, сохранилось ли оно; 4) в какой мере он выполняет учебные требования, проявляет ли самостоятельность, справляется с чьей-либо помощью или неспособен следовать школьной программе; 5) какова зона его ближайшего развития, помогает ли ему пример других в расширении своих умственных способностей.

Во многих случаях имеющаяся соматическая симптоматика не только сигнализирует о наличии поражения ЦНС, но и помогает уточнить время действия вредности. Это, например, относится к порокам сердца, аномалиям глаз, головы и т. д. Тот или иной физический симптом может оказаться частью одного из синдромов психического недоразвития (увеличение щитовидной железы при кретинизме). Так, обнаружение у новорожденного увеличения печени стимулирует поиск других симптомов, а при обнаружении желтухи и катаракты потребуется исследование мочи, которое может установить наличие галактоземии.

Обычной процедурой в процессе обследования являются общий осмотр, измерение роста, массы, температуры тела, кровяного давления, пульса.

Искаженные черты лица могут дать, например, основание для диагноза гаргоилизма (выступающие лобные бугры, надбровные дуги, скулы, седлообразный и широкий нос, узкие глазные щели, увеличенные губы) и других заболеваний. Чрезмерная сухость и толщина кожи помогают поставить диагноз гипотиреоза.

Увеличение окружности головы может оказаться первым признаком, позволяющим предположить поражение мозга. Одним из удобных критериев может быть сравнительное измерение окружностей головы и грудной клетки. При рождении голова несколько больше, через 6 мес. они почти равны, а к 5 годам окружность груди на 5 см больше, чем головы. Отклонения этих показателей должны настораживать.

Аномалии глаз нередко сопутствуют психическому недоразвитию, поэтому обнаружение катаракт, изменений глазного дна и др. – хорошее подспорье для диагноза.

Изучение кожного узора может быть также полезным для диагностики, так как у отстающих число завитков на ладонях, например, меньше, а у больных с синдромом Дауна имеется еще и поперечная складка, очень редко обнаруживающаяся и у недоношенных детей с врожденными физическими аномалиями.

Обращают внимание на аномалию формы и структуры, а также на низкое расположение ушей, что, например, отмечается притрисомии 13–15 или 17–18, у «птицеголовых карликов», при «синдроме кошачьего крика» и некоторых других.

Много информации может дать исследование рефлекторных реакций, мышечного тонуса, позитуры, равновесия и координации телесных движений. При ряде заболеваний может быть обнаружена характерная походка (мозжечковая атаксия, сенсорная атаксия, спастический гемипарез и т. п.).

Отклонения со стороны черепно-мозговых нервов иногда указывают на один из синдромов психического недоразвития, в частности при последствиях родовой травмы, увеличении внутричерепного давления, пренатальных инфекциях.

Марковская И. Ф

ПРОГНОСТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ КОМПЛЕКСНОГО КЛИНИКОНЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ[7]

Прогнозирование развития и успешности обучения ребенка при различных вариантах психического дизонтогенеза ставит своей целью прежде всего решение сугубо практического вопроса – организацию процесса обучения, воспитания и лечения ребенка. Определение критериев прогноза психического развития непосредственно связано с интерпретацией структуры нарушений познавательной деятельности, знанием механизмов симптомообразования и учетом потенциальных возможностей развития ребенка. Большое значение для прогнозирования психического развития аномального ребенка в процессе его обучения имеет ранняя диагностика отклонений в развитии, своевременная терапия, психолого-педагогическая коррекция, проводимая в дошкольном возрасте, и конечно, адекватные методы и содержание обучения. Все сказанное, безусловно, имеет прямое отношение и к такому типу асинхронии развития, каким является задержка психического развития церебрально-органического генеза.

Проведенный сравнительный анализ результатов клинико-нейропсихологического исследования, системный анализ состояния высших корковых функций и особенностей возрастной динамики их развития позволили более дифференцированно подойти к прогнозированию психического развития при указанном виде психического дизонтогенеза.

Одним из ведущих критериев прогноза психического развития аномального ребенка является соотношение признаков незрелости и симптомов повреждения в клинико-психологической структуре нарушений познавательной деятельности. Анализ корреляции данных комплексного исследования и катамнестических сведений показывает, что прогностически более благоприятен тот вариант задержки психического развития, при котором признаки незрелости преобладают над явлениями поврежденности мозговых структур (вариант ЗПР-1) и, наоборот, прогностически менее благоприятен клинический вариант (ЗПР-2) с обратным соотношением: признаки поврежденности перекрывают черты имеющейся незрелости (табл. 1.1).

При составлении табл. 1.1 (имеющей в определенной мере «рабочий» характер и допускающей долю условности и упрощения) были использованы представления клиницистов и психологов о симптомах «незрелости» и «поврежденности» мозговых структур (Г. Е. Сухарева, 1965; М. С. Певзнер, 1971; К. С. Лебединская, 1980, 1981; В. В. Лебединский, 1981, 1985 и др.).

Главное назначение ее – дать перечень опорных признаков, полезных как для целей дифференциальной диагностики, так и для решения вопросов прогноза психического развития. Можно предположить, что при различных клинических вариантах аномального развития каждый из этих признаков имеет неодинаковую диагностическую и прогностическую значимость.

В нашем комплексном исследовании наиболее информативным в плане прогностической оценки психического развития явился нейропсихологический анализ ВКФ.

Так, в группе ЗПР-1 при преобладании негрубых нейродинамических расстройств прогноз психического развития достаточно благоприятен. Функциональная неустойчивость модально-специфических функций и нестойкость контроля постепенно преодолевались. Психолого-педагогическая коррекция в этих случаях состояла в эмоциональной стимуляции деятельности, опирающейся на сохранный эмоциональный уровень регуляции, усилении речевого контроля, организации отсроченного ответа, уменьшении объема задания, замедлении темпа предъявления задания и его практической реализации. Правильно организованный режим дня, лечение, направленное на стимуляцию психического тонуса, улучшение трофики мозга, уравновешивание процессов возбуждения и торможения корковой нейродинамики приводило к созданию благоприятных условий для работы мозга, ликвидации церебрастенических и невротических явлений. В большинстве случаев (70 %) дети с указанными нарушениями (вариант ЗПР-1) после 3–4 лет обучения в специальной школе-интернате переводились в массовую школу, а в подростковом возрасте по нейропсихологическим характеристикам достигали показателей своих сверстников с нормальным развитием.

Дети, относящиеся ко второму варианту – ЗПР-2, с выраженными нарушениями познавательной деятельности и более тяжелыми и стойкими энцефалопатическими явлениями, имели менее благоприятный прогноз психического развития. Иной характер нейродинамических расстройств (инертность, замедленность темпа в сочетании с истощаемостью), обнаруживающий психоорганическую природу, сочетающийся с выраженной парциальной дефицитарностью модально-специфических функций, вторичные нарушения программирования – все это требовало (по крайней мере в ²/₃ наблюдений) массивной и длительной психолого-педагогической коррекции в условиях специальной школы для детей с ЗПР. Те виды помощи, которые использовались при работе с детьми первой группы, были полезны и в группе ЗПР-2, однако, как указывалось, в этих случаях более актуально активное воздействие на процессы планирования, направленное формирование («тренировка») дефектных функций с опорой на сохранные звенья. Дети этой группы нуждались в постоянной поддерживающей терапии (психостимулирующими, седативными средствами, препаратами метаболического действия, курсах дегидратации, назначении психотропных средств для коррекции аффективных расстройств), а при выраженной декомпенсации состояния – и в стационарном лечении. Тип возрастной динамики развития ВПФ («энцефалопатический») также является одним из оснований для оценки прогноза как менее благоприятного по сравнению с детьми первой клинической группы. Таким образом, другим значимым прогностическим критерием следует считать состояние высших психических функций.

Третьим критерием оценки психического развития является характер соотношений нарушений базальных и интеллектуальных функций. Как было показано при анализе типов возрастной динамики развития ВПФ, наличие негрубых нарушений нейродинамики и дефицитарности отдельных, т. н. базальных функциональных систем, при наличии достаточного фонда сохранных функций, по мере созревания мозга, происходит формирование сложных функциональных ансамблей, способных обеспечить и более сложную интеллектуальную деятельность (см. 4 типа возрастной динамики развития ВПФ). Таким образом, прогностически благоприятным признаком будет сохранение тенденции развития по типу Е₂› Е₁, характерной для нормального психического развития.

Важным критерием прогноза психического развития считаются условия обучения и воспитания аномального ребенка (Т. А. Власова, 1971; Н. И. Захаров, 1976; Т. А. Власова, К. С. Лебединская, В. И. Лубовский, Н. А. Никашина, 1976 и др.). Известно, что даже у здорового ребенка конфликтные отношения родителей в семье, длительные стрессовые ситуации, психические травмы могут обусловливать психическое недоразвитие легкой степени, дисгармоническое развитие личности (К. Бенда, 1960; С. Кирк и В. Кирк, 1971; В. В. Ковалев, 1971 и др.). Дети, отстающие в психическом развитии в связи с органической церебральной недостаточностью резидуального характера, еще более зависимы от т. н. средовых факторов. Своевременное обращение к психиатру, логопеду или психологу помогает ранней диагностике отклонений в поведении и развитии ребенка. Стимуляция психического развития, активация способностей, необходимое лечение и адекватные условия обучения предупреждают вторичную педагогическую запущенность, возникновение невротических расстройств и дисгармоническое формирование личности, связанные с психической дезадаптацией.

Воспитание и обучение детей с ЗПР в специально созданных для них школах и классах, своевременное лечение не только улучшает их психофизическое состояние в начале обучения, но и создает более благоприятные условия развития в период подростковых кризисов. В исследованиях К. С. Лебединской, Г. В. Грибановой, С. В. Немировской и др. (1980) показано, что подростковый период протекает у данных детей более мягко, с отсутствием грубых вегетативных дисфункций, нарушений работоспособности и поведения. Подростки-выпускники специальных школ-интернатов для детей с ЗПР имеют больше возможностей для формирования положительных социальных установок, ориентированных на полезную трудовую деятельность.

Таким образом, ранняя диагностика, своевременное лечение и адекватные методы обучения и воспитания детей с ЗПР являются не только условием для более благоприятного психического развития, но также могут считаться критериями прогноза успешности их обучения, школьной и социальной адаптации.

Клинико-психологическую структуру задержки психического развития церебрально-органического генеза характеризует сочетание черт незрелости и различной степени поврежденности ряда психических функций. К признакам незрелости относятся: в эмоциональной сфере – явления органического инфантилизма, в интеллектуальной – недостаточная сформированность отдельных корковых функций и недоразвитие регуляции высших форм произвольной деятельности. Признаки поврежденности характеризуются парциальным характером нарушений корковых функций, комплексом энцефалопатических расстройств.

В зависимости от типа соотношения черт органической незрелости и поврежденности ЦНС выделены два основных клинико-психологических варианта задержки психического развития церебрально-органического генеза.

При первом варианте преобладают черты незрелости эмоциональной сферы по типу органического инфантилизма. Энцефалопатическая симптоматика представлена негрубыми церебрастеническими и неврозоподобными расстройствами. Неврологические знаки отражают незрелость мозговых структур, признаки минимальной мозговой дисфункции, легкую дисфункцию подкорковых систем. ЭЭГ-данные также обнаруживают признаки незрелости. Нарушения высших корковых функций имеют динамический характер, обусловленный их недостаточной сформированностью и повышенной истощаемостью. Регуляторные функции дефицитарны в звене контроля.

При втором варианте в клинической картине доминируют не черты незрелости, а симптомы поврежденности: стойкие энцефалопатические расстройства в виде выраженных церебрастенических, неврозоподобных, психопатоподобных, субклинических эпилептиформных и апатико-астенических синдромов. Неврологические и ЭЭГ-данные отражают выраженность органических расстройств и значительную частоту очаговых. Корковая патология также имеет более грубый характер: наблюдаются более тяжелые нейродинамические расстройства (инертность, персевераторные явления), выраженная дефицитарность корковых функций, в том числе их парциальные нарушения. Дисфункция регуляторных структур проявляется в звеньях не только контроля, но и программирования.

Характер нарушений познавательной деятельности в большей мере определяет дифференциацию психолого-педагогической коррекции. Нарушение целенаправленности, связанное с эмоциональной незрелостью и общими нейродинамическими расстройствами, требует организации внимания, усиления речевого контроля, эмоциональной стимуляции, актуализации мотива деятельности, уменьшения объема и темпа работы. Выраженная недостаточность регуляторных систем предполагает использование тех видов помощи, которые обеспечивают активное планирование деятельности, поэтапное формирование целостного действия.

Прогноз задержки психического развития церебрально-органического генеза в значительной степени зависит от состояния высших корковых функций и типа возрастной динамики их развития. При преобладании общих нейродинамических расстройств прогноз достаточно благоприятен; при их сочетании с выраженной дефицитарностью отдельных корковых функций необходима массивная психолого-педагогическая коррекция, осуществляемая в условиях специального обучения; первичные стойкие и массивные расстройства программирования, контроля и инициирования произвольных видов психической деятельности требуют, как правило, исключения умственной отсталости и других серьезных психических расстройств.

По данным нейропсихологического исследования, отличие клинико-психологической структуры задержки психического развития церебрально-органического генеза от олигофрении состоит в разном соотношении дефицитарности отдельных корковых функций и регуляторных систем. При задержке психического развития превалирует неполноценность отдельных корковых функций, разная степень которой создает мозаичность общей картины расстройств; недостаточность более сохранных регуляторных систем связана с их вторичной функциональной незрелостью. Для олигофрении же характерна тотальность нарушений модально-специфических корковых функций с первичной дефицитарностью регуляторных систем, наиболее выраженной в звене программирования.

Микадзе Ю. В

НЕЙРОПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ОЦЕНКА ФОРМИРОВАНИЯ ПАМЯТИ В НОРМЕ И У ДЕТЕЙ «ГРУППЫ РИСКА»

(МЛАДШИЙ ШКОЛЬНЫЙ ВОЗРАСТ)[8]

В последние годы в рамках нейропсихологии появился целый ряд работ, направленных на исследование связи индивидуально-психологических и морфофункциональных характеристик мозга человека.

Появление этих работ свидетельствует о формировании нового раздела нейропсихологии – дифференциальной нейропсихологии.

Задачу дифференциальной нейропсихологии можно определить как исследование индивидуальных и популяционных нейропсихологических различий между людьми и группами людей на основе анализа взаимосвязи особенностей протекания психических процессов и морфофункциональных особенностей организации мозга.

Одной из наиболее перспективных задач этого направления нейропсихологии становится выявление индивидуальных различий в формировании психических функций на разных этапах нормального онтогенеза. Это связано с тем, что в онтогенезе происходит активное формирование психических функций и мозга ребенка: оптимизируется работа различных отделов, структур мозга и развивается сложное взаимодействие между ними, стабилизируется структура и обогащается содержание психических функций.

Понимание природы индивидуальных различий в онтогенезе представляется весьма актуальным, так как нейропсихологический аспект этой проблемы в значительной степени переплетается с психолого-педагогическим. Декларируемый в настоящее время дифференцированный, индивидуальный подход к обучению детей в школе требует использования различных обоснованных (в том числе и психологических) показаний, которые послужили бы объективным критерием для его реализации.

Индивидуальные различия между детьми как в пределах одного возрастного этапа онтогенеза, так и на разных этапах онтогенеза обусловливаются гетерохрониями роста и темпов созревания функциональных систем. Эти различия отражают степень зрелости мозговых структур (структурной основы психических функций) и проявляются в уровне сформированное™ психических функций. Это, в свою очередь, определяет индивидуальные особенности и отклонения в развитии каждого ребенка, дает основания для выявления типологических форм развития и отклонений в развитии детей как в пределах одного, так и разных возрастных периодов.

Для анализа состояния высших психических функций (ВПФ) ребенка в их связи с работой различных зон мозга наиболее удобным инструментом является синдромный анализ нарушения высших психических функций, разработанный А. Р. Лурия в теории системной динамической локализации ВПФ.

Обнаруживаемый при тестовом обследовании различных психических функций дефицит позволяет при помощи синдромного анализа установить связь этого дефицита с работой той или иной мозговой зоны и тем самым определить индивидуальные особенности состояния психических функций, а также мозговой организации конкретного ребенка.

Индивидуальные особенности развития оказывают влияние на успешность обучения ребенка в школе. Проблема способности к обучению является одной из наиболее острых в образовании, поскольку в последнее время отмечается значительный рост числа учащихся, отстающих в учебе. Так, по различным данным, число неуспевающих школьников превышает 30 % от общего числа учащихся и составляет от 15 до 40 % в начальных классах. Менее 50 % 6-летних детей достигают уровня готовности к школьному обучению.

В 1994 г. здоровыми были признаны лишь 10 % выпускников школ и 15,1 % детей-дошкольников. Слабое здоровье дошкольников мешает их адаптации к школе. Учебные нагрузки и напряженный режим школьной деятельности могут резко ухудшить соматическое и психическое здоровье ослабленного ребенка.

Своевременное выявление причин, приводящих к трудностям обучения детей младшего школьного возраста (6-10 лет), и соответствующая коррекционная работа могут уменьшить вероятность «застревания» на временных неудачах в обучении. Хронические трудности в обучении, в свою очередь, часто становятся фактором риска, способствующим развитию у ребенка нервно-психических, психосоматических расстройств как последствий стресса, связанного с отрицательными эмоциями, или различных форм девиантного поведения, выступающих в качестве индивидуальной, но неадекватной компенсации неуспеха школьной деятельности.

Для исследования индивидуальной специфики развития мозга и психических функций у детей младшего школьного возраста была разработана специальная нейропсихологическая методика.

Особое внимание при разработке методики обращалось на ее компактность, пригодность для экспресс-диагностики больших групп детей. Другая важная характеристика методики – ее прогностический потенциал, позволяющий использовать объективные показатели для реализации индивидуального подхода к ребенку в процессе обучения, а также целенаправленно строить процедуру коррекционной работы в случае ее необходимости.

Комплексная методика нейропсихологического обследования памяти «ДиаКор»[9] состоит из трех блоков, каждый из которых включает в себя набор субтестов, необходимых для оценки состояния памяти в одной из трех основных модальностей: слухоречевой, зрительной и двигательной.

Тестируется запоминание двух групп слов и фигурок по три в каждой, серий из семи слов и пяти фигурок, а также запоминание поз пальцев на правой и левой руке с последующим их переносом на противоположную руку, которые предъявлялись последовательно, одна за другой, а затем поочередно воспроизводились. Эти общеизвестные тесты как наиболее чувствительные к различным изменениям памяти показали высокую эффективность в нейропсихологических исследованиях.

В методике «ДиаКор» тесты были модифицированы посредством подбора групп слов и фигурок, объединенных общими фонетическими, семантическими (слова) и графическими, перцептивными (фигурки) признаками.

Благодаря такой модификации в мнестическую деятельность вовлекался стимульный материал с разными уровнями организации: запоминание элементов, не связанных между собой, и запоминание стимулов, объединенных общим признаком, который обследуемый может самостоятельно выделить и использовать при запоминании. Это позволяло исследовать память в ее связи с другими процессами, такими как восприятие, мышление, речь и т. д.

Для определения состояния разных видов памяти и проведения синдромного анализа был выделен ряд параметров слухоречевой (1–9), зрительной (11–19) и двигательной (21–24) памяти, которые по данным нейропсихологических исследований соотносятся с работой определенных зон мозга (названия параметров можно видеть на рис. 1.1, 1.3). Параметры рассматриваются как величины, характеризующие свойства процессов, свойственных тем или иным участкам мозга, поэтому они выступают показателями продуктивности соответствующих звеньев функциональных систем разных видов памяти.

Качественная оценка результатов тестирования основана на нейропсихологическом синдромном анализе, принятом в школе А. Р. Лурия, и включает квалификацию ошибок, допущенных при выполнении заданий, динамику протекания мнестических процессов, степень осознанности выполняемых действий и др.

Количественная оценка производится с помощью системы штрафных баллов, присуждаемых за конкретные виды ошибок при выполнении каждого теста.

Количественные оценки интегрируются в два вида показателей:

1) модальные шкалы, отражающие состояние как разных видов памяти в целом, так и отдельных их параметров у конкретного ребенка (рис. 1.1, 1.3);

2) нейропсихологическую шкалу, демонстрирующую состояние мозговой основы выполняемых видов деятельности (рис. 1.2, 1.4).

Процедура количественного анализа результатов обследования компьютеризирована. Результаты обследования после нейропсихологической квалификации вводятся в форме символических обозначений, отражающих характер выполнения тестов ребенком, в компьютер, с помощью которого осуществляется статистический анализ данных. Итоговый результат представляет собой распечатку с количественными показателями, отражающими специфику выполнения тестов конкретным ребенком (модальные шкалы); интегрированными показателями, позволяющими связать полученные данные с определенным нейропсихологическим типом, к которому относится данный ребенок (нейропсихологическая шкала); сравнительными показателями результатов, полученных ребенком, по отношению к нормативным результатам выполнения тестов в соответствующей возрастной группе.

К настоящему времени в обследовании, проведенном в общеобразовательных школах, приняло участие около 500 детей 6-10 лет.

Сравнение результатов обследования по половым различиям показывает, что формирование слухоречевой и особенно зрительной памяти у детей в возрасте 6-10 лет в целом более успешно проходит у мальчиков.

Однако если в формировании зрительной памяти преимущество мальчиков наблюдается по всем рассматриваемым параметрам и во всех (за исключением 8-летней) возрастных группах, то в слухоречевой памяти это преимущество не столь очевидно.

Формирование двигательной памяти в этот возрастной период в целом проходит успешнее у девочек. Большее их преимущество наблюдается в 6-7-летнем возрасте, а в 8-10 лет показатели у девочек и мальчиков выравниваются.

Особенности формирования памяти анализировались посредством сравнения результатов тестирования в разных возрастных группах.

Была выявлена динамика изменения абсолютных показателей по всем параметрам в виде уменьшения количества допускаемых в тестировании ошибок по мере увеличения возраста детей. Это можно расценивать как возрастание уровня сформированности и повышение эффективности работы функциональных систем памяти.

В то же время динамика возрастных изменений различна для разных параметров. В возрасте 6-10 лет наиболее интенсивно осуществляется формирование и стабилизация таких характеристик памяти, как устойчивость к интерференции в слухоречевой памяти (6–7 лет); сохранение пространственных характеристик в зрительной памяти (6-10 лет); объем запоминания поз пальцев на правой руке, правильность переноса поз пальцев левой руки на правую и правой на левую в двигательной памяти (9-10 лет).

Соотнесение выделенных параметров с различными участками мозга позволяет сделать вывод о степени включенности тех или иных структур мозга в формирующиеся нейрофизиологические функциональные системы памяти.

Используя нейропсихологическую терминологию, можно ввести понятие «позитивный нейропсихологический синдром развития памяти». Основным фактором здесь выступает развитие памяти, а образующими синдром позитивными симптомами становятся показатели работы тех звеньев разных видов памяти, которые получают наиболее выраженное развитие в данном возрастном периоде.

В этом случае позитивный нейропсихологический синдром развития памяти в возрасте 6-10 лет связан с более активным включением в формирование функциональных систем памяти, в первую очередь задних структур левого полушария мозга, а также передних структур левого и задних структур правого полушария мозга.

В каждой возрастной группе были выделены подгруппы детей с превышением показателей по слухоречевой, зрительной и двигательной памяти (дети группы риска). В группы риска вошли дети, показатели тестирования которых по суммарным показателям разных видов памяти превышали нормативные значения на величину S. Указанная величина была определена эмпирическим путем.

Всего таких детей оказалось 220 человек, что составляет около 48 % обследованной популяции и, при небольшом превышении, соответствует литературным данным разных авторов относительно общего количества неуспевающих школьников.

Анализ результатов обследования детей группы риска позволил выявить параметры, характеризующие состояние тех звеньев памяти, которые менее сформированы в подгруппах детей со сниженной слухоречевой, зрительной и двигательной памятью.

Если рассматривать в качестве негативных симптомов ошибки, которые соотносятся с перечисленными параметрами и в связи с которыми возникли отклонения от нормативных показателей, то можно описать соответствующий негативный нейропсихологический синдром развития слухоречевой памяти.

Он будет характеризоваться такими симптомами, как большое количество персевераций и замен в момент припоминания слухоречевого и зрительного материала; неустойчивость семантической отнесенности стимула (проявляющаяся в ошибках типа парафазии и параграфий); повышенная тормозимость следов интерферирующими воздействиями в слухоречевой и зрительной памяти; необходимость многократных предъявлений слухоречевого материала при заучивании; трудности удержания зрительных и слухоречевых следов в условиях пустой паузы; неустойчивость в сохранении порядка зрительных стимулов; ошибки при воспроизведении поз пальцев на левой руке и переносе позы пальцев с левой руки на правую.

При соотнесении выделенных параметров с соответствующими мозговыми структурами можно определить распределенную топическую локализацию этого синдрома (с ранжированием по вкладу мозговых зон, вызывающих соответствующие симптомы).

Распределенная локализация, характеризующая отклонения в формировании слухоречевой памяти, будет выглядеть следующим образом: (задние и передние отделы левого полушария) > (передние отделы правого полушария).

Это означает, что в формировании системы слухоречевой памяти возможен функциональный дефицит, связанный с работой в первую очередь мозговых зон левого полушария, а также передних отделов правого полушария.

При снижении зрительной памяти негативный нейропсихологический синдром развития зрительной памяти будет характеризоваться такими симптомами, как большое количество персевераций и замен в процессе припоминания зрительного и слухоречевого материала; неустойчивость семантической отнесенности стимула, проявляющаяся в ошибках воспроизведения типа параграфий и парафазии; повышенная тормозимость следов интерферирующими воздействиями в слухоречевой и зрительной памяти; трудность удержания слухоречевых следов в условиях пустой паузы; необходимость многократных предъявлений слухоречевого материала при заучивании; неустойчивость в сохранении порядка слухоречевых стимулов; ошибки при воспроизведении поз пальцев на левой руке и переносе позы пальцев с левой руки на правую, и наоборот.

В то же время можно видеть, что при отклонениях в формировании зрительной памяти различия между правополушарными и левополушарными симптомами невелики. Возможно, это указывает на то, что правополушарный дефицит ведет к снижению продуктивности и в тех звеньях памяти, которые связаны с работой левого полушария.

Распределенная локализация этого синдрома (с учетом степени вовлеченности мозговых зон): (передние отделы правого полушария) > (задние отделы правого и левого полушарий).

Это означает, что в формировании системы зрительной памяти возможен функциональный дефицит, связанный с работой передних отделов правого полушария, а также задних отделов правого и левого полушарий.

В двигательной памяти были выделены следующие параметры, в порядке их выраженности и повторяемости в разных возрастных группах: запоминание поз пальцев на левой руке, правильность переноса позы пальцев с левой руки на правую.

Большое количество ошибок в праксисе позы, связанных с левой рукой и переносом позы с левой руки на правую, может быть связано с меньшей функциональной загрузкой левой руки, приводящей к меньшей дифференциации кинестезии, идущих от левой руки. Это, в свою очередь, приводит к ошибочным воспроизведениям поз руки.

Локализация этого синдрома может быть связана со структурами, обеспечивающими взаимодействие правого полушария с левым.

Сравнение описанных выше негативных нейропсихологических синдромов позволило выделить общие наименее сформированные звенья функциональных систем слухоречевой и зрительной памяти. Это звенья, работа которых отражена в таких параметрах, как регуляция и контроль в слухоречевой и зрительной памяти, семантическая устойчивость в слухоречевой и зрительной памяти, устойчивость к интерференции в слухоречевой и зрительной памяти, прочность следов слухоречевой памяти, объем непосредственной слухоречевой памяти, эффективность заучивания в слухоречевой памяти.

Сюда же можно отнести параметры, связанные с двигательной памятью, показатели которых были превышены при снижении слухоречевой и зрительной памяти: запоминание поз пальцев на левой руке, перенос позы с левой руки на правую.

Выделенные нейропсихологические синдромы развития отражают общую, интегрированную характеристику взаимосвязи отклонений в сформированности слухоречевой, зрительной, двигательной памяти с работой различных зон мозга.

Очевидно, что в скрытом виде в них содержатся разные типы, варианты отклонений этих видов памяти, с преобладанием дефицита в тех или иных компонентах функциональных систем, опирающихся на работу разных мозговых зон.

Это означает, что можно проводить дальнейшую детализацию описанных выше синдромов. Очевидно, что структура описанных нейропсихологических синдромов развития дает основания для дальнейшей дифференциации детей по вариантам, индивидуальным особенностям их развития. Задние и передние отделы левого и правого полушарий мозга не являются однородными образованиями. Они состоят из ряда отделов, каждый из которых выполняет определенную функцию в разных психических процессах. Уточнение этих функций в общей структуре мнестической деятельности и роли мозговых зон в их обеспечении является следующим шагом в описании различных вариантов отклонений развития памяти.

Возможности нейропсихологической диагностики развития психических функций проверялись на модели школьной успеваемости. Проведенный в работе анализ дает основание для вывода, что результаты нейропсихологического обследования позволяют разделить детей по критерию успешности обучения.

При обследовании результаты детей с хорошей успеваемостью оказались лучше, чем у детей с плохой успеваемостью. Более выраженными они были в слухоречевой памяти.

При сравнении результатов, показанных девочками и мальчиками с хорошей успеваемостью, выявилось небольшое преимущество при выполнении заданий у мальчиков и в зрительной, и в слухоречевой памяти. Для детей с плохой успеваемостью характерно преимущество мальчиков в слухоречевой памяти, а девочек – в зрительной. В двигательной памяти различий между подгруппами не было.

Часть детей, имеющая хорошие показатели памяти, может не успевать в учебе (в рассмотренной выборке детей до 35 %) в силу факторов, не связанных с нормативным, возрастным формированием мозга ребенка.

Дети, имеющие дефицит в том или ином виде памяти, могут успешно обучаться. Важным фактором успеваемости в учебе является сформированность слухоречевой памяти, в этом случае до 60 % детей успешно компенсируют дефицит зрительной памяти. Дети с плохо сформированной слухоречевой памятью менее успешны в учебе (до 40 % детей).

В целом можно выделить примерные границы прогностической возможности нейропсихологической диагностики в отношении успеваемости.

В рассмотренной выборке до 30 % неуспевающих детей имеют хорошие показатели сформированности памяти. Неуспеваемость этих детей следует отнести за счет действия факторов, не связанных с нормальным формированием мозговых структур.

При отклонениях в сформированности памяти по показаниям диагностики до 40 % (а в случае сформированности слухоречевой памяти до 60 %) детей успевают в учебе. Успешную учебу этих детей можно объяснить включением компенсаторных механизмов, позволяющих преодолевать возникающие трудности.

Общее количество детей, в отношении которых не подтвердился прогноз успеваемости или неуспеваемости в учебе по результатам диагностики, составляет, таким образом, 35 %. В отношении детей, попавших в эту группу, на основании результатов обследования можно сделать определенные выводы.

Детей с отклонениями в развитии памяти и хорошей успеваемостью следует относить к группе риска, поскольку появление неблагоприятных внешних и внутренних факторов их развития может привести к возникновению трудностей в обучении. Дети с нормальным развитием функциональных систем памяти, но плохой успеваемостью требуют особого внимания к социальной ситуации их развития, которая может быть для них неблагоприятной.

В качестве примера, демонстрирующего индивидуальные различия в формировании памяти, можно привести итоговые результаты обследования двух детей в виде модальных шкал и нейропсихологической шкалы. У одного из них наблюдается отклонение в формировании слухоречевой памяти (для соответствующей возрастной группы) при нормальной сформированности зрительной памяти (рис. 1.1, 1.2). Для второго характерна обратная картина (рис. 1.3, 1.4).

Шевченко С. Г

ОСОБЕННОСТИ ЗАПАСА ЗНАНИЙ И ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ОБ ОКРУЖАЮЩЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ДЕТЕЙ С ЗПР К МОМЕНТУ ПОСТУПЛЕНИЯ В ШКОЛУ[10]

Одним из важнейших условий успешного обучения ребенка в школе является хорошая дошкольная подготовка. Л. С. Выготский писал: «Подготовить общее представление относительно мира природы, относительно общества все это и составляет непосредственную задачу, которую школа ставит перед дошкольным воспитанием».[11]

К моменту начала школьного обучения дети с ЗПР не приобретают тех знаний, навыков и умений, которыми самостоятельно овладевают нормально развивающиеся дошкольники. У них недостаточно сформированы представления о предметах и явлениях окружающей действительности, элементарные математические и языковые обобщения, составляющие необходимую предпосылку и основу последующего школьного обучения.

Дети с ЗПР плохо осведомлены даже в отношении тех явлений, которые им не раз приходилось наблюдать в своей повседневной жизни. Так, они не могут правильно рассказать о составе своей семьи, о трудовой деятельности ее взрослых членов. Дети часто не в состоянии ответить на вопросы, касающиеся их самих (назвать свой возраст, день рождения, сообщить свой адрес и т. п.). Они значительно хуже, чем их нормально развивающиеся сверстники, ориентируются в назначении, названии, расположении общественных и бытовых предприятий, находящихся около их дома. В своих ответах многие дети с задержкой психического развития используют неверные и неточные словесные обозначения (например, там, тут, далеко, около и т. п.).

Изучение особенностей игровой деятельности шести-семи-летних детей с ЗПР показало, что круг представлений о трудовой деятельности взрослых у детей с ЗПР значительно беднее, чем у нормально развивающихся сверстников. Их знания о профессиях врача, продавца, воспитателя и т. п. поверхностны, а в отдельных случаях даже ошибочны; игровые действия, как правило, шаблонны и стереотипны.

Если у нормально развивающихся дошкольников сюжетно-ролевая игра является важным средством накопления представлений об окружающем мире, то у детей с ЗПР она такой роли не играет.

Существенные различия между детьми сравниваемых категорий обнаруживаются при анализе их представлений о явлениях природы. Дети с ЗПР, как правило, смешивают понятия время года и месяц, не умеют рассказать об отличительных признаках времен года.

Рассматривая картины с изображением разных времен года, дети с ЗПР почти безошибочно определяют зиму и лето, но при этом опираются лишь на 2–3 отличительных признака. В то же время нормально развивающиеся ученики выделяют 5–7 признаков, характеризующих погоду, состояние деревьев, животных, одежду людей летом и зимой.

Дети с ЗПР часто путают осень и весну, потому что эти сезоны имеют ряд сходных явлений (идут дожди, бывают туманы и т. п.). Им легче отличать явления противоположного характера: холод и жара, замирание природы и ее бурный расцвет и т. п.

Дети с задержкой в развитии затрудняются в определении причинно-следственных отношений между явлениями. Эта особенность отчетливо проявляется при составлении рассказов по серии сюжетных картинок.

Значительные различия между детьми, развивающимися нормально и с задержкой, обнаруживаются в отношении запаса и характера их представлений об отдельных предметах. У последних наблюдается большое количество ошибочных ответов при назывании изображений отдельных предметов, что касается только определенных групп (в основном это птицы, цветы, деревья, рыбы, грибы, насекомые). Не зная наименования предмета, дети зачастую дают его фрагментарное описание. Например, перечисляя известных ему насекомых, ребенок говорит: «Еще такая, тоже летает… и крылышки тоненькие… вот так и еще так (показывает форму крыльев). Я ее знаю, только забыл, как называется». Увидев описанную, но не названную им стрекозу на картинке, этот ученик поясняет: «Это бабочка, только немножко другая. Ее как-то по-другому называют… или так… не знаю».

Наблюдается и обратное явление, когда ребенок с задержкой психического развития наряду с другими называет, например, кита, лося, моржа, но не узнает их изображения на картинках.

Следует отметить, что узнавание некоторых изображений предметов вызывает затруднения и у нормально развивающихся первоклассников. Дети не узнают на рисунках таких птиц, как грач, кукушка, скворец, журавль. При этом, ориентируясь на один или несколько сходных признаков, они называют грача – вороной, галкой или сорокой; галку – вороной, и наоборот; журавля – аистом или цаплей, и наоборот; скворца – соловьем и т. д.

В некоторых случаях дети с задержкой психического развития, правильно называя изображенных зверей или птиц, не могут рассказать о тех признаках, опираясь на которые они их узнали.

Не имея отчетливых представлений о существенных признаках предметов, они часто расширяют значение слов (например, словом «мак» ребенок называет и розу, и георгин, и ромашку, и астру).

Уже в первый год обучения дети часто встречаются с заданиями, когда нужно описать отдельные предметы или рассказать о каком-то событии, явлении, о последовательности событий. Чтобы составить полный, последовательный рассказ, ребенок должен отчетливо представлять себе объект, его существенные свойства.

Эти задания вызывают большие трудности у детей с задержкой психического развития.

При самостоятельном описании объекта эти дети осуществляют анализ в основном в трех направлениях: называют цвет, размер отдельных деталей, дают эмоциональную оценку. В некоторых случаях дети указывают один-два оценочных признака, а затем перечисляют части анализируемого объекта. Например, дается такое описание игрушечного клоуна: «Это клоун. На голове Петрушка (имеется в виду высокий конусообразный колпак). Руки… Головка… Ноги. Туловище». Если же ребенок называет признаки отдельных частей объекта, то ссылка на них часто повторяется: «Рубашка красивая. Штанишки красивые. Ботинки красивые» или «Ботинки большие, рот большой, нос большой». С помощью побуждающих вопросов взрослого дети в состоянии выделить большее количество признаков объекта.

Многие дети, имеющие задержку психического развития, не дифференцируют основные и промежуточные цвета. Так, они смешивают оранжевый цвет с красным или желтым, фиолетовый с синим и коричневым, коричневый с серым, розовый с голубым и др. Дети не могут определить форму предмета, его величину, материал, из которого он сделан. Они затрудняются дать сравнительную характеристику величин двух предметов даже в том случае, когда правильно указывают размер каждого предмета в отдельности.

Распространенная ошибка, характерная для детей с задержкой психического развития, – перенесение признака, принадлежащего части объекта, на весь объект, что свидетельствует о несформированности операции анализа.

При сравнении двух объектов дети, как правило, рассказывают только об одном из сравниваемых предметов, выделяя яркие или хорошо знакомые его признаки, а затем переходят к описанию второго предмета. Установление сходных и отличительных признаков сравниваемых предметов или явлений вызывает большие трудности у учащихся даже после тщательного анализа каждого из них. Назвав отличительные признаки изучаемых объектов, дети зачастую не могут рассказать, в чем их сходство, и наоборот, определив у сравниваемых объектов общие признаки, не видят их различий.

Неумение выделить существенные признаки предметов и явлений отражается на освоении детьми с задержкой психического развития элементарных общих понятий. Так, предметы мебели они называют словом «комната». Часто в качестве обобщающего слова используют наименование одного из представителей группы, употребленное во множественном числе (вместо слова «обувь» говорят «ботинки»).

Анализ ответов детей с задержкой психического развития показывает, что знание обобщающего слова еще недостаточно для его правильного использования. Например, многие дети с задержкой психического развития знают обобщающие слова посуда, мебель, но оперируют ими неправильно, называя словом «мебель» посуду, убранство комнаты, некоторые части комнаты, электрическую бытовую технику.

Дети, имеющие задержку психического развития, отличаются от нормально развивающихся сверстников запасом видовых понятий. Так, дети с ЗПР в среднем могут назвать 5–7 предметов, относящихся к одной группе; нормально развивающиеся дети – 9-13 ее представителей.

Характер выполнения заданий также отличен у детей двух сравниваемых категорий. Для детей с задержкой психического развития характерна определенная неравномерность («толчкообразность») деятельности. Начиная выполнять задание, они обычно быстро и правильно называют 3–4 предмета, затем следует длительная пауза, после которой правильно называются еще 2–3 предмета или перечисляются предметы, не относящиеся к указанному родовому понятию. Перечень насекомых, например, у этих учащихся носил такой характер: «Бабочка, жук, муха… больше не знаю… еще как это… стри… стрисогузка… еще такие… в лесу видел… не помню».

Обычно в ходе перечисления эти дети несколько раз повторяют название одного и того же предмета. Подобных явлений у нормально развивающихся детей этого же возраста не наблюдается. Они более сосредоточенно и целенаправленно вспоминают известные им предметы и достигают большей продуктивности в выполнении заданий.

Следует отметить, что у учащихся с задержкой психического развития продолжают долго сохраняться конкурентные отношения между разными видами деятельности, вследствие чего им трудно строить свое высказывание или отвечать на вопросы взрослого в процессе предметно-практической или игровой деятельности.

Что касается уровня речевого развития детей с задержкой психического развития, то их высказывания в основном состоят из простых предложений. Однако есть дети, которые, испытывая потребность в использовании сложных конструкций, выделяют второе предложение интонационно. Следует отметить, что независимо от используемой учителем формы обращения свой ответ они начинают со слов «потому что».

У многих детей с ЗПР неполностью сформировано умение самостоятельно с помощью интонации делить речевой поток на предложения. Их предложения порой состоят из 17–23 слов, и бывает трудно определить границы составных частей высказывания. Например, на вопрос учителя, как узнать сороку среди других птиц, ребенок говорит: «Потому что сорока… она все узнает и болтает… у нее вот тут белое, глазки маленькие, черные, а это все… крылья большие и хвост».

Подобные высказывания детей с задержкой психического развития нередко содержат побочные ассоциации, многочисленные повторы, возвращение к уже сказанному.

Затруднения детей в выражении своих мыслей видны на примере следующих двух высказываний: «Деревья стоят голые. Не только деревья, и кустарники. С деревьев опали листья» и «Небо опускается. Небо серое, хмурое. Облака наполнены дождем. Небо грязно-синее». В первом высказывании возвращение к уже сказанному («С деревьев опали листья») не несет новой информации. Во втором – вместо распространенного предложения ребенок использует несколько отдельных грамматических конструкций.

Интересно отметить, что внешне такая речь производит более или менее благополучное впечатление. Ребенок ведет рассказ легко, особо не затрудняясь в выборе нужных слов, без значительного изменения темпа речи.

Особенности словарного запаса, а также построения и содержания высказываний детей с задержкой психического развития указывают на необходимость проведения работы по развитию их речи в единстве с совершенствованием деятельности восприятия, представления, мышления.