• ТРАДИЦИОННОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ТОРГОВЛЕ
  • ИМПОРТ И ЕГО ДОСТАВКА В РИМЕ
  • СТРОИТЕЛЬСТВО
  • ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОДЕЖДЫ
  • МУКОМОЛЬНОЕ ДЕЛО И ХЛЕБОПЕЧЕНИЕ
  • САДОВОДСТВО И ОГОРОДНИЧЕСТВО В РИМЕ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯХ
  • ЛАВКИ И РЫНКИ
  • ТИПИЧНЫЕ МЕЛКИЕ ЛАВКИ
  • ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ
  • Адвокаты
  • Лекари
  • Хирурги
  • Писатели
  • БЕСПЛАТНАЯ РАЗДАЧА ЗЕРНА
  • ПОСТОЯЛЫЕ ДВОРЫ, ТАВЕРНЫ И ЗАКУСОЧНЫЕ
  • Глава 5

    СПОСОБЫ ЗАРАБОТАТЬ НА ЖИЗНЬ

    ТРАДИЦИОННОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ТОРГОВЛЕ

    При том, что римские школы не давали никаких навыков ручного труда или технических умений и имелись тысячи рабов для выполнения большей части ручного труда, а также большей доли высококвалифицированной работы, возможностей заработать себе на жизнь для свободных римских граждан было гораздо меньше. После своего незатейливого рудиментарного обучения, которое большинство завершило в ранней юности, чем же предполагали заниматься в жизни юноши и девушки Древнего Рима?

    Для большинства девушек на всем протяжении римской истории ответ был прост: они выходили замуж. Для них не было работы в лавках, конторах или в домашнем сервисе. Во времена империи встречались упоминания о немногочисленных женщинах-учителях, лекарях и цирюльниках, но они были исключением из правил. На такой работе были заняты рабы или вольноотпущенники. Девушка еще в младенческом возрасте зачастую была обручена или обещана кому-нибудь в жены. По древнеримской традиции романтические привязанности постигала тяжелая участь, если родители имели другие планы на своих сыновей и дочерей. Для девочки остаться незамужней до двадцати лет было несвойственно. Молодая матрона или домохозяйка в дни расцвета Рима и очень долго после оного, если только не была богатой, должна была заботиться о своем доме и детях с теми умениями, которым она могла научиться у своей матери, а также уметь прясть и ткать. В любом домашнем хозяйстве, которое не находилось за чертой бедности, такой монотонный тяжелый труд, да и вся тяжелая работа по хозяйству обычно выполнялись рабами.

    В дни ранней республики у мальчиков тоже не было проблем. Они шли по стопам своих отцов; для большинства из них это означало, что они должны были учиться обрабатывать свой земельный надел, управлять семейным имением или небольшим участком арендованной земли и в то же время знать, что нужно, чтобы стать хорошим солдатом, готовыми воевать и часто защищать домашний очаг ценой своей жизни. Однако даже тогда не все римляне были земледельцами. Кому-то нужно было строить дома, возводить храмы, мосты и акведуки, доставляющие воду в город. Кто-то должен был забивать животных, продавать мясо, печь хлеб, изготовлять и продавать горшки, кухонную утварь, башмаки, сандалии, плуги, ручные мельницы, гвозди, молотки, повозки, седла, уздечки, косы, грабли, мотыги, мечи, щиты, пики, ножи, топоры, веревки, лестницы и тысячи вещей, которые земледельческое, но постоянно сражающееся сообщество могло бы купить на рынке или получить бесплатно при необходимости. Следовательно, с начала времен существовало определенного вида производство, которое можно было найти в любом небольшом провинциальном городке до изобретения машин и сложных механизмов. Такие на удивление незатейливые отрасли промышленности не изживали себя, а, наоборот, росли и расширялись по мере того, как развивался сам Рим. Для большей части римского народа такой преимущественно сельскохозяйственный образ жизни обеспечивал устой, в котором им приходилось жить на протяжении многих веков. Девочки выходили замуж и вели хозяйство, мальчики работали на земле, сражались в армии, а немногие становились ремесленниками, лавочниками или носильщиками. По мере того как Рим развивался в имперскую столицу мира, такой простой образ жизни уходил в прошлое, и римляне все больше и больше полагались на имперские провинции и ресурсы своей империи для предметов первой необходимости, а также на людские ресурсы, необходимые как для армии, так и для промышленности.

    Поскольку тяжелая, грязная работа и почти весь ручной труд исполнялись рабами, а также мужчинами и женщинами, которые прежде были рабами, и поскольку рабы считались низшей формой жизни, весь ручной труд считался унизительным. И не только ручной труд. Цицерон в своем руководстве по жизни и об обязанностях перед обществом, которое он написал для своего сына на закате республики, подвел итог позиции римлян одним высказыванием: «Итак – дабы нам не обсуждать каждого случая в отдельности – мы должны почитать, охранять и оберегать весь человеческий род в его всеобщем объединении и союзе». Странно сказать, но он, видимо, не считал заработки на жизнь служением государству, поскольку сразу же углубляется в обсуждение «ремесел и заработков». Цицерон хотел, чтобы его сын интересовался только тем, что подходит для свободнорожденного человека. «Во-первых, порицаются доходы, навлекающие на себя ненависть людей, как доходы сборщиков пошлин и ростовщиков. Недостойны свободного человека и презренны заработки всех поденщиков, чей покупается труд, а не искусство; ведь в этих занятиях самая плата есть вознаграждение за рабское состояние».

    «Все ремесленники занимаются презренным трудом, в мастерской не может быть ничего благородного...»

    Цицерон придерживался такой же позиции в отношении торговли, как и в отношении производства: «Презренными людьми надо считать и тех, кто покупает товары у торговцев, чтобы их тотчас же перепродать, ибо они получают доход только в том случае, если сильно обманывают покупателя, а ведь нет ничего более постыдного, чем обман». Очевидно, в торговле существовала градация порочности, поскольку Цицерон говорил, что «наименьшего одобрения заслуживают ремесла, обслуживающие наслаждения. «Бегут ко мне приветливо торговцы тонкой снедью – колбасники, пирожники и рыбник... – говорит Теренций, – прибавь к ним, если хочешь, людей, изготавливающих благовония, плясунов и всю игру в кости». Цицерон имел много друзей в самых высших деловых кругах, от которых зачастую зависел, поэтому ограничил свое осуждение их словами: «Но торговлю, если она незначительна, надо считать грязным делом; если же она обширна и прибыльна, когда отовсюду привозится много товаров и многие люди снабжаются ими без обмана, то ее порицать нельзя». Однако порядочному человеку следует как можно скорее распрощаться с этим занятием, «...если она [торговля], насытясь или, вернее, удовлетворившись полученным доходом, перешла, как это часто бывает, из открытого моря в гавань, а из самой гавани в глубь страны и в земельные владения», ведь его сомнительное прошлое может выплыть наружу, потому что «из всех занятий, приносящих некоторый доход, сельское хозяйство – наилучшее, самое благодарное, самое приятное, наиболее достойное человека, и притом свободного».


    Рис. 34. Телега перевозчика, покидающая лавку торговца вином


    ИМПОРТ И ЕГО ДОСТАВКА В РИМЕ

    Повседневная работа определенно накладывала свой отпечаток на очень большую часть населения Рима, потому что город с почти миллионным населением не может существовать, если только большинство людей не вкладывает свою лепту в обеспечение общих нужд. Ко времени Цицерона и на протяжении четырех веков империи Рим больше не мог обеспечивать себя сам. Сельскохозяйственные земли рядом с городом, которые прежде использовались для обеспечения «отцов республики» простой пищей, к тому времени давно уже были заняты загородными виллами, элегантными усадьбами состоятельных людей, дорогами и придорожными могилами. Рим никогда не располагал многочисленными отраслями промышленности, производящими предметы для экспортного рынка, поэтому оплату стоимости большой массы ввозимого товара, необходимого для ежедневного пользования, нужно было находить из других источников. Оплата импорта производилась из доходов империи от дани, налогов, арендной платы и других поборов, извлекаемых из всех провинций, которые римляне обрели силой оружия.

    Пшеница была предметом первой необходимости, и в период ранней империи она поступала в основном из Африки (10 000 000 бушелей), Египта (5 000 000) и Сицилии (2 000 000). Весь этот импорт, почти полмиллиона тонн, стекался по большей части в великий римский порт Остию, на расстоянии двух дней морского пути до Северной Африки. Затем его перегружали на баржи, и волы или рабы тянули его вверх по течению в Рим. Баржи с зерном старались обогнать другие баржи, везущие в город вверх по течению иного рода поставки. Ко II веку около половины винных запасов в Риме привозилось из Испании, но поставки с благодатной почвы Кампании к югу от Рима также доставлялись на кораблях в Остию. Точно таким же был большой тоннаж оливкового масла, большую часть которого привозили из Африки и Испании.

    В Остии бурлила торговля, а правительство располагало большим штатом, надзиравшим за поставками зерна, главная контора которого находились в Риме. На протяжении I века н. э. на борту государственных кораблей, перевозящих зерно, присутствовали римские солдаты, чтобы не допускать кражи и фальсификации ценного товара, государственной собственности. Огромные товарные склады обрамляли новую гавань империи в portus – порт, гавань, в то время как конторы оставались в старом городе, который располагался на расстоянии двух миль, но соединялся каналом с портом. Portus Augusti – порт Августа, расширенный Траяном и переименованный в Portus Trajani (порт Траяна), стал медленно приходить в упадок вместе с городом Остия после крушения Рима в V веке н. э.


    Рис. 35. Баржу, груженную вином, тянут против течения по Тибру из Остии в Рим


    Для того чтобы покорить Рим, подчинив захватчикам-варварам, нужно было лишь захватить порт с зернохранилищами, от которых зависел город, что и сделал Аларих, король готов, в 410 году н. э. Гавань, больше не углубляемая и не расчищаемая, как это было в расцвете империи, заполнялась илом из Тибра, и море отступило. Руины опустевшего города засыпало песком. До недавнего времени не предпринималось никаких масштабных раскопок, но сейчас взору открыта большая часть плана города, когда-то более населенного, деятельного и гораздо более «современного», чем Помпеи или Геркуланум.

    Суета жизни, прибытия и отплытия судов, инспектирование поставок, проверка грузов на баржах, выплаты капитанам кораблей, гребцам, барочниками, матросам, наем новых людей взамен упавших за борт или сбежавших определенно заставляли армию чиновников и надсмотрщиков усердно трудиться. Капитаны торговых судов и их команды были по большей части иноземцами. Никакой страховки не было до тех пор, пока Клавдий, проявляя нетерпение по поводу поставок, чтобы как-то подвигнуть грузоперевозчиков рискнуть отправиться в плавание зимой, не гарантировал компенсацию любых потерь, вызванных штормами. Он также даровал политические привилегии, призывая людей вкладывать деньги в судостроение.


    Рис. 36. Загрузка баржи в Остии


    Матросы образовывали самую большую гильдию в Остии. Барочники с их воловьими упряжками, весовщики зерна, корабельные плотники, чеканщики, изготовители веревок и канатов, ныряльщики, рабочие доков, портовые грузчики, носильщики, кладовщики и охранники складов, плотники, торговцы деревом, маслом, вином, шкурами и кожей – все имели свои гильдии и общества в Остии.

    Судя по их именам, дошедшим до нас, очевидно, что подавляющее большинство членов гильдий было либо рабами, либо вольноотпущенниками.

    Организация торговли, хотя она и может показаться примитивной в наши дни быстроходных судов, самолетов, радио и телеграфа, тем не менее доставляла необходимые товары. «Со всей земли и со всех морей доставляется нам все, что дает каждое время года и всякая местность, что дают реки и озера, искусства и ремесла греков и варваров, – говорил Элий Аристид в своей «Похвале Риму» приблизительно в 150 году н. э. – Так что если кто-то хотел бы все это увидеть, он должен был бы или объехать весь мир, или побывать в вашем городе. В самом деле, все, что родится и производится у других народов, все это непременно всегда имеется здесь в избытке. Сюда прибывает столько кораблей с грузами отовсюду во всякое время, с наступлением осени, что город представляется как бы всемирной мастерской.

    Здесь можно увидеть столько товаров из Индии, а если пожелаешь, то и из счастливой Аравии, что кажется, будто там остались лишь голые деревья, а местным жителям, если им что понадобится, приходится ехать сюда, дабы воспользоваться своими же плодами. Тканей из Вавилона и украшений из более отдаленных варварских стран доставляют вам больше и легче, чем если бы нужно было привезти что-нибудь с Наксоса или Кифна в Афины... А если чего-либо здесь не видно, то того и не было или нет вовсе».

    СТРОИТЕЛЬСТВО

    Широкомасштабное строительство или перестройки происходили в Риме все время. Страбон говорил в I веке н. э., что, как только римлянин покупал дом, он тотчас же начинал либо перестраивать его, либо сносил и выстраивал на его месте новый. Архитекторы, землемеры, подрядчики, чернорабочие, каторжники и перевозчики, не все из которых были рабами, усиленно работали.

    Баржи, идущие нескончаемым потоком, везли и камень, кирпич, мрамор, гранит и дерево вверх по Тибру и вниз по его притокам, особенно по Аниену. Более тяжелые блоки и колонны нужно было передвигать через город на катках, и эта работа должна была выполняться рабами и вьючными животными.

    Во времена кризисов, таких как восстановление Рима после разрушительных пожаров или когда один из более щедрых императоров предпринимал строительство величественных новых зданий или восстанавливал и перестраивал старые, «транспортные пробки» и шум, поднимаемый гужевым транспортом, сводили с ума несчастных жителей города. По приказу Юлия Цезаря, как мы уже знаем, весь обычный транспорт должен был курсировать по ночам. Но доставка материала, необходимого для общественного строительства, позволялась также и в дневное время. «А в каких столичных квартирах можно заснуть?» – вопрошал Ювенал у своего друга.

    ...Повозки едут по узким

    Улиц извивам, и брань слышна у стоящих обозов, —

    Сон улетит, хоть бы спал ты, как Друз[26], как морская корова...

    Неудивительно, что поэт говорил: «Ведь спится у нас лишь за крупные деньги» – у богачей тогда в их просторных виллах спальни были расположены вокруг тихого внутреннего дворика или перистиля.

    После страшного пожара, который сожрал большую часть города в правление Нерона, камни и обломки были отправлены в Остию на баржах вниз по течению, чтобы их использовали в строительстве гавани. Для того чтобы заменить сгоревшие дома, лавки, храмы и общественные здания, требовалось внушительное количество кирпича, камня, мрамора, бревен, песка и известняка. Цена была ужасающей, и на всю империю была наложена контрибуция. Рим прежде не видел ничего подобного, и достижения Августа, которыми он похвалялся, говоря, что нашел город из кирпича, а оставил из мрамора, померкли в сравнении. В следующем поколении Тит закончил строительство огромного амфитеатра Колизея. На его строительство ушло около 200 000 тонн известкового туфа и еще 200 000 тонн простого туфа, кирпича и известкового раствора.

    Сколько платили вольноотпущенникам, занятым в полезном строительстве, мы можем посчитать лишь очень приблизительно. Плиний говорит, что акведук Клавдия стоил более 350 миллионов сестерциев (или 25 миллионов в год); это относительно скромная сумма для столь широкомасштабного предприятия. Более 600 000 тонн квадратных камней туфа ушло на его строительство. Из этого видно, что стоимость труда была низкой, что действительно так и было еще в 300 г. н. э.

    Землемерам, по-видимому, платили лучше, чем остальным, поскольку их работа требовала исключительного умения и точности. Изготовление кирпича из-за высокой стоимости транспортировки было сконцентрировано как можно ближе к самому городу. Особой потребности в кирпиче не возникало до начала эпохи империи, когда кирпичная кладка, скрепленная крепким известковым раствором, в значительной степени заменила известковый туф, который, будучи отложением извести, как оказалось, сильно крошится в огне. Существовало множество небольших кирпичных мастерских, где работало до 50 рабов, каждый из которых мог изготовить около 200 кирпичей в день. В сезон работы кирпичников с апреля по сентябрь печи для обжига всех таких мастерских могли выдать миллион кирпичей. Это была единственная отрасль промышленности, доступная аристократам или патрициям, потому что считалась формой архитектуры. Во всей римской истории известно лишь одно семейство, которое достигло политической известности, разбогатев таким образом на производстве: кирпичи с клеймом оратора Домиция Афера сохранились как доказательство благосостояния, которого он достиг и которое помогло династии Антонинов подняться до императорского величия. Его праправнучка стала матерью императора Марка Аврелия.

    ИЗГОТОВЛЕНИЕ ОДЕЖДЫ

    Катон в своем трактате «О земледелии» говорил, что туники, тоги, одеяла, детскую одежду и обувь привозили в Рим; следовательно, наряду с преимущественно домашним производством, уже описанным, существовала хорошо развитая розничная торговля одеждой с незапамятных времен. Большая часть шерстяных, полотняных тканей, а также шелк и меха, обычно используемые, нужно было импортировать. Изящная одежда продавалась на улице Этрусков – Vicus Tuscus[27]. Марциал разрешал своей подружке просить его купить для нее изумрудов или фунт редких благовоний, но запрещал ей заглядываться на товары, продающиеся на улице Этрусков, поскольку там мог купить лишь тонкий шелк, так как любил, чтобы подружка была одета со вкусом. Любая купленная материя превращалась в одежду либо дома, либо с помощью немногочисленных портных в городе. Более дешевую одежду можно было купить в нескольких районах, и нам известно из некоторых надписей, что существовало ремесло переделки старой поношенной одежды в попоны для лошадей, стеганые одеяла и накидки – явное свидетельство относительно высокой стоимости тканей.

    Обувь изготавливалась в небольших обувных мастерских, похожих на те, «множество которых преграждало путь по улице Аргилет», как говорил Марциал. Ремесло было специализировано до такой степени, что одни специализировались на изготовлении тяжелых подбитых гвоздями сапог, другие – на женской обуви, а третьи – на сандалиях. Было обнаружено упоминание о гильдии из 300 башмачников; это говорило о том, что существовало немало независимых ремесленников. Более легкая обувь изготавливалась из древесного волокна. Искусственных материалов и конечно же резины тогда еще не знали.

    МУКОМОЛЬНОЕ ДЕЛО И ХЛЕБОПЕЧЕНИЕ

    Трудно проследить возникновение и развитие коммерческой мукомольной промышленности в Риме; несомненно, что она становилась все важнее и важнее в годы поздней республики. К началу эпохи империи жители Рима, видимо, уже в значительной степени зависели от торгующих пекарен, где покупали свой хлеб, поскольку в хрониках отмечается, что однажды Калигула приказал забрать повозки и многочисленных животных с пекарен (для строительства), поэтому в императорском Риме часто было трудно купить хлеба.

    Коммерческие мельницы представляли собой увеличенные копии ручных мельниц. Единственный сохранившийся в целости и сохранности образчик подобной мельницы был обнаружен под пеплом в Помпеях, где были найдены сразу четыре большие мельницы. Определенно, их приводили в действие рабы, поскольку места для осла или лошади было недостаточно, чтобы вращать жернова, – эти животные обычно использовались в Риме для разнообразной работы. Но для вращения тяжелых жерновов использовались по большей части ослы. Эти мельницы были гораздо более неуклюжими, чем нужно, потому что тяжелая загрузочная воронка, куда подавалось зерно над жерновами, также была сделана из камня; хотя более легкий материал, такой как дерево или ивовые прутья, был бы в равной степени эффективен, но в рабах, как и в ослах, недостатка не испытывалось. «Золотой осел» Апулея, необычная история о человеке, который превратился в осла, содержит отвратительные описания беспощадно тяжелого труда рабов и ослов на мукомольне. Но возможно, тот факт, что Апулей смог заставить римлян вообразить страдания осла и рабов в таком месте, служит доказательством того, что воображаемое сочувствие было возможно даже в Риме. Мы не можем знать, были ли ужасные условия, которые он описывает, повсеместными. Одно ясно – промышленность, в которой сначала всегда работали женщины, а затем с появлением спроса на их услуги – рабы и животные, имела невысокую репутацию. Ничто, кроме презренной бедности, не могло подвигнуть свободного гражданина трудиться на мельнице. Римский драматург Плавт приблизительно в 200 году до н. э. одно время из-за бедности, чтобы как-то прокормиться, был вынужден молоть зерно в муку.


    Рис. 37. Осел и рабы за работой на мукомольне


    В Риме некоторые мельники начали использовать в качестве энергии воды Тибра, видимо, в начале II века н. э., но водяные мельницы никогда не конкурировали с мельницами, приводимыми в действие животными или людьми. Когда долгое доминирование Рима приближалось к концу, на закате IV века н. э. Секстий Фест (Sextus Festus) писал отчет о 14 районах города, из которого можно почерпнуть очень приблизительное представление об общем количестве мельниц всех сортов – тех, что примыкали к пекарням, тех, что находились в больших частных домах, и тех, в которых мололи зерно представители государственной власти. Общее число колебалось где-то между 230 и 317 мельницами. Почти все водяные мельницы располагались на противоположном берегу Тибра под Яникульским холмом в районе ? 14, где можно было насчитать от 20 до 30 всякого рода мельниц. Итак, ясно, что столь жизненно необходимая отрасль промышленности, как мукомольная, главная движущая сила, доступная человечеству даже в городе, способном похвастать длинной летописью человеческих достижений, использовала в основном мускульную энергию людей и животных.

    Этот пример отрасли промышленности, на которую полагались более миллиона римлян и от которой зависел их ежедневный прием пищи, может служить иллюстрацией причины отсутствия технического прогресса в Риме. Это проясняет контраст между фактически полной зависимостью римлян от мускульной энергии и нашей опорой на машины и механизмы, которые коренным образом изменили условия человеческого существования. Следующий сравнительный анализ, произведенный в Соединенных Штатах до того, как атомная энергия начала эффективно использоваться для промышленных предприятий, показывает, как быстро все меняется за одну сотню лет.

    Энергия, производимая в Соединенных Штатах:



    В некоторых отраслях промышленности автоматизация уже привела к упразднению ручного труда в большей степени, чем предполагают эти убедительные цифры. В Риме процент энергии, производимой машинами, был бы таким же незначительным, сколь энергия, сегодня производимая в США людьми и животными, взятыми вместе.

    САДОВОДСТВО И ОГОРОДНИЧЕСТВО В РИМЕ И ЕГО ОКРЕСТНОСТЯХ

    Сельская местность в окрестностях Рима с ходом времени стала все чаще служить в качестве городского сада и огорода, где выращивались для рынка цветы, зелень и овощи, такие как капуста, салат, цикорий-эндивий, спаржа, круглые артишоки, петрушка, мята и множество других, которые теперь больше не используются в пищу или используются только как приправа, например настурция. Среди многочисленных корнеплодов произрастали редис, репа, пастернак, лук-порей, чеснок, свекла, поручейник сахарный и репчатый лук, а также ряд луковичных и корнеплодов, таких как девясил, которые сейчас не употребляются в пищу, хотя римляне полагали, что он хорош как приправа. Выращивались также и огурцы с тыквой.

    Среди культур, таких как капуста, салат и редиска, различалось множество сортов, и из них всех, а также и из других растений изготавливался целый ряд лекарственных средств и снадобий. Плиний посвятил много свитков своей «Естественной истории» перечислению их достоинств при болезнях. Считалось, что из салата можно приготовить лекарства от 42 болезней, из петрушки – от 17, из ржи – от 84, из аниса – от 61 и так далее. Кажется, так и не было проведено никаких расширенных практических исследований, чтобы определить, каковы, если они есть, достоинства всех этих древних сведений о лечебных свойствах растений, не все из которых, по-видимому, так уж и плохи и не столь фантастические, как это обычно кажется.

    Глубоко укоренившаяся любовь к цветам, которые до сих пор являются восхитительным аспектом жизни в Риме, послужила стимулом для создания большого рынка для них. Из садов и теплиц соседних Пестума[28], Тибура[29], Тускула[30] и Пренесты[31] цветы доставлялись в Рим в таком изобилии, что Марциал говорил: улицы были столь красны от цветов, что моряк из Египта, знаменитого своими цветами, начал сомневаться в том, так ли уж хороши сады его родины. Но тогда не было ничего похожего на то разнообразие цветочных сортов, которое мы имеем сегодня, и многие из растений, продаваемых в Риме в то время, по-видимому, сегодня показались бы нам чуть лучше дикорастущих цветов. Тем не менее они, вероятно, пользовались большим спросом тогда, чем в наши дни, поскольку каждый религиозный праздник требовал венков из цветов и подношений. И не только в дни празднеств, но и на календы, ноны и иды, разделяющие каждый месяц на три части, в любом доме алтарь с его ларами был увенчан цветами. Беднякам приходилось довольствоваться лавровыми листьями или самыми дешевыми цветами, но более состоятельные люди покупали фиалки, лилии, розы и сладко пахнущие травы.

    Каждый особый семейный праздник, будь то празднование дня рождения или свадьбы, заканчивался пиром, а пир не пир без цветов. Тогда, как и сегодня, размах и роскошь зависели в основном от достатка домовладельцев. Очень богатые впадали в экстравагантность, заставляя красивых рабов щедро разбрасывать цветы из корзин и украшая своих гостей изящными венками и гирляндами из цветов. Обеденное время называлось «часом розы». Даже те, чьи средства были гораздо скромнее, такие как Гораций, считали делом чести украсить цветами комнату и своих гостей, хотя его экстравагантность по особым случаям, таким как день рождения Августа, не была признаком того, что он называл «азиатским краснословием» и к чему питал большую антипатию. Когда приглашалась подружка Филлида, ей обещались «плющ и петрушка из его сада для венка, украшающего ее волосы». Гораций старел. В дни своей юности он знавал более безумные моменты. В одной очень известной и переведенной на многие языки оде он спрашивает одну красивую чаровницу о том, какой стройный юноша, увенчанный многочисленными розами, теперь преследует ее. Тогда, как и в более поздние времена, влюбленные были щедры на цветы, насколько они могли себе позволить, и страдающие от безнадежной любви обожатели украшали дверь и порог своих возлюбленных гирляндами из цветов или листьев.

    ЛАВКИ И РЫНКИ

    В дни становления Рима относительно немногие его жители были по большей части зажиточны, остальные пили скорее воду, чем вино, и выращивали для себя все необходимое, чтобы прокормиться. Вскоре после того, как все семь римских холмов были застроены домами, возникла определенного рода купля-продажа. Тогда римляне стали все дальше и дальше спускаться в небольшую узкую долину между холмами; там они встречались для дел как личных – купля-продажа, – так и общественных – чтобы обсудить дела, представляющие общий интерес, проводить военные советы, разрешать споры и прислушиваться к голосу властей. Итак, это место встреч, где рано или поздно можно было найти большинство людей, вскоре стало центром города, и здесь были установлены открытые прилавки или лавки. Здесь также располагались менялы и ростовщики, поскольку из соседних городов и деревень уже стали приезжать в Рим со своими монетами, чтобы купить соль. Соль добывалась только испарением морской воды, что было легко сделать на плоском побережье приблизительно в пятнадцати милях от Рима. Для того чтобы добраться до соляных котлов, нужно было проехать через Рим и земли, контролируемые римлянами, что сильно способствовало римской торговле.

    Римляне говорили о «старых лавках» на южной стороне и «новых лавках» на северной стороне Форума, которые были перестроены в 210 году до н. э. после разрушительного пожара. Но вскоре и этих лавок стало не хватать. В 184 году до н. э., когда в Риме было уже четверть миллиона свободных граждан мужского пола, Катон построил место для встреч деловых людей, или базилику; еще одна была добавлена в 179 году до н. э. Теперь они были нужны, как никогда, ведь Римский Форум стал ядром и центром римской общественной жизни. Если вы хотите узнать цены на рынке, политические сплетни и взгляды, то идти всегда нужно именно на Форум. Если вами движет лишь праздное любопытство, тогда Форум – именно то место, где в Древнем Риме вы можете получить те самые новости и мнения, которые мы сейчас читаем в газетных колонках. Как нам известно сегодня, у римлян не было газет, но после 59 года до н. э. «Acta Diurna» – «Ежедневные известия»[32] – публиковали важные политические и общественные новости ежедневно. Они писались от руки.

    ТИПИЧНЫЕ МЕЛКИЕ ЛАВКИ

    Когда в последние два века республики Форум стал все больше использоваться для общественных дел, он был сильно переполнен, в лавках толпился народ, и люди были вынуждены искать себе место поблизости. В дни Цицерона число свободных граждан мужского пола увеличилось почти до миллиона, но они не все жили в городе, хотя большинство из них, по-видимому, время от времени наведывалось туда. Юлий Цезарь подошел к решению этой проблемы творчески: купил землю на северной стороне Форума, снес все дома и начал строить впечатляющую новую площадь и рынок, форум Юлия (Forum Julii), который закончил строить Август, расширив его собственным форумом Августа (Forum Augusti). Именно с этого времени, можно сказать, и началось величие императорского Рима. Вскоре после этого Нерон тоже заложил огромный рынок. Более величественным и больше размером, чем эти императорские площади, был рынок, построенный императором Траяном (114 г. н. э.), примыкающий к рынкам Юлия Цезаря и Августа. Одна сторона его была встроена в Квиринал, который был частично срыт, чтобы дать место приблизительно 150 лавкам, которые вмещал рынок. Большие специализированные и оптовые рынки располагались по большей части рядом с рекой, поблизости от барж, которые привозили многие из многочисленных товаров первой необходимости. Рынок скота (бычий форум) находился на юго-западе от Форума в низине между столицей и рекой Тибр. Главный овощной и фруктовый рынок, Forum holitorium, располагался рядом, так же вдоль реки, как и торговцы маслом. Рыбный рынок в старые времена находился в неприятной близости от Форума. В одной из пьес Плавта говорится, что смердящий рыбный запах гнал всех бездельников из базилики на Форум.

    Кроме того, существовало множество больших складов и магазинов; некоторые из них специализировались на товарах одного вида, таких как бумага, свечи, восточные специи и так далее. Определенные улицы славились своими лавками. Улица Этрусков во времена империи считалась одной из самых больших торговых улиц Рима. Там можно было найти всевозможные лавки – рыбные, фруктовые, торгующие благовониями и духами, а также лучшими шелками. Элегантные римляне, которые всегда презирали торговлю и лавочников, не слишком лестно отзывались об этой улице. Еще во времена Плавта о торговцах на этой «Этрусской» улице говорили, что они столь корыстолюбивы, что готовы продать самих себя.


    Рис. 38. Безмен


    По мере того как процветал и расширялся Рим, став столицей всего тогдашнего мира на протяжении первых четырех столетий нашей эры, специализация его лавочников становилась более выраженной, точно так же, как это происходило в Лондоне, Нью-Йорке, Париже и других больших городах. На пике римского величия в более поздние времена книготорговцев и торговцев кожами, которые извлекали выгоду из одного и того же сырья, вне всякого сомнения, именно по этой причине можно было найти вместе на улице Аргилет, которая проходила к северу от Форума в направлении района рабочего класса Субуры. Этого места следовало избегать. В Субуре, кишащей людьми, шумной, грязной, вонючей, было полно маленьких лавочек, куда бедные жители Рима отправлялись за яйцами, капустой, хлебом и теми немногочисленными предметами первой жизненной необходимости, которые они могли себе позволить. Там также можно было найти множество цирюльников, сапожников, торговцев скобяными изделиями и лавок, торгующих дешевыми тканями, где всегда толкалась пестрая толпа, среди которой было много рабов, отправленных хозяевами с различными поручениями. Хотя, видимо, большинству римлян, как современным парижанам, либо самим, либо через своих рабов, приходилось искать и приносить большую часть того, в чем у них возникала необходимость, с рынка. Разница состояла в том, что женщины предоставляли хождение по лавкам и покупки мужчинам, за исключением покупок ювелирных украшений, одежды и предметов роскоши для себя. Ежедневной доставки к дверям молока и хлеба или регулярных поставок бакалеи, как в англосаксонском мире, тогда не было.


    Рис. 39. Сапожник


    В то время как многие из этих оживленных рыночных сценок не покажутся странными сегодня, особенно тем, кто видел итальянские города с их небольшими магазинчиками, прилавками и палатками, выходящими прямо на улицу, некоторые сценки и запахи показались бы очень странными. Свинья в лавке булочника удивила бы лондонца или парижанина, но в Риме, особенно в ранний период республики, когда пекарям сперва приходилось молоть пшеницу, чтобы получить муку для своего хлеба, не было ничего необычного в том, чтобы увидеть свинью, поедающую на улицах отруби этого мельника-пекаря в одном лице. Персонаж одной из пьес Плавта говорил, что невозможно пройти мимо пекарни из-за невероятной вони. Однако эти живописные связи между городом и деревней вскоре канули в прошлое.

    ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

    Ни один из способов заработать себе на жизнь, кратко описанных выше, не считался подходящим для римского юноши из хорошей семьи. Среди ученых профессий ни одна не вызывала у римлян уважения, за исключением адвокатов, потому что именно среди них они находили себе политиков, или, как они их называли, магистратов. То, что великий писатель, такой как Вергилий, удостоился почестей при жизни только как литератор, было исключением из правил, ведь другие, даже Цицерон, обязаны славой среди современников своему ораторскому искусству, а не книгам. Литератор, такой как Овидий или Марциал, видимо, был не в состоянии сильно повысить общественное положение своими произведениями, сколь ни популярны они могли быть при его жизни. Большинство архитекторов, лекарей, хирургов и зубных врачей так и не могло полностью избавиться от клейма бывших рабов или вольноотпущенников.

    Адвокаты

    «Оратор – это хороший человек, умеющий говорить» – таково было определение адвоката, данное Катоном в середине II века до н. э. Обычай римлян обращаться к судебной системе был тогда уже хорошо развит, и большинству римских мальчиков из хороших семей полагалось знать, как защитить друга или клиента или как обвинить соперника или врага. Это был также лучший, если не единственный, путь на политическую арену, поскольку судебные разбирательства всегда проводились принародно на Форуме. Удачливые адвокаты вскоре становились известными и поэтому могли собрать много голосов, если выставляли свою кандидатуру на выборы, чтобы занять ежегодно освобождавшиеся политические посты. Быть избранным на одну из этих должностей предоставляло возможность заседать в Сенате, а возможно, и открывало путь на более высокий пост либо в самом Риме, либо в одной из римских провинций.

    Поэтому в возрасте 17 лет, после того как молодой человек распрощался со своей окаймленной алой полосой туникой, чтобы сменить ее на простую белую мужскую тогу, праздничная толпа друзей поведет его формально представлять публике в качестве оратора на суде. Его семья постарается заполучить какого-нибудь знаменитого государственного чиновника, если возможно, консула или бывшего консула, чтобы тот оказал ему поддержку. Перед этой торжественной церемонией, а на самом деле и долго после этого, юноше полагалось впитать как можно больше сведений о судебной процедуре и римских законах. На протяжении эпохи республики был только один способ получить такое обучение; и он состоял в усердном присутствии на судах под руководством какого-нибудь более зрелого человека, который уже завоевал себе успех в роли обвинителя или защитника. Например, отец Цицерона имел в друзьях верховного понтифика того времени – Публия Муция Сцеволу и его двоюродного брата, авгура, у которых юный Марк смог научиться правилам и мастерству юридической профессии и тому, как следовало выступать перед присяжными и претором на Форуме.

    К концу эпохи республики в судах усердно трудились многие выдающиеся римляне. Судебные разбирательства слушались перед судом, доходящим до 50 или 60 присяжных (judices), выбранных из списка приблизительно в 4000 представителей высшего класса, под председательством претора, одного из старших магистратов. Присяжные составляли суд присяжных, но они имели больше влияния, чем британские присяжные, которым лишь следовало прийти к беспристрастному решению по фактам иска, оставляя британскому судье излагать и толковать пункты закона. Римские присяжные не имели таких ограничений. Их более широкие полномочия оказывали очень сильное влияние на развитие системы римского права, потому что вердикты зависели от их решения. Холодной логики и авторитета от знания законов, которые, несомненно, были столь же ценными тогда, как сейчас, было недостаточно. Обвинитель или защитник стремился с помощью зачаровывающего ораторского таланта привлечь к себе симпатии и интерес присяжных. Театральный элемент, столь неуместный в британском суде, был характерной чертой римских судебных разбирательств.

    Для того чтобы в совершенстве овладеть юридической наукой, юному римлянину приходилось знакомиться с римскими законами, законодательными формами и процедурами, приговорами и юридическими решениями преторских судов год за годом, наряду с учебниками и учеными трактатами специалистов по особым пунктам закона. Он также должен был считаться с древним римским обычаем, по которому римляне всегда были готовы на отсрочку[33]. Решения преторов были особенно важны, потому что они не только толковали, иллюстрировали и применяли существующее законодательство, как это делают судьи англосаксонского права; преторы были способны вносить незначительные поправки в сам закон. Под спудом всех этих знаний с ходом времени профессия юриста становилась все более формальной и специализированной и разделилась на две основные специальности. Вырос орган юридических консультантов (советчиков), обладающих обширными познаниями закона, но не имеющих желания или возможности противостоять судебной неразберихе. Клиенты и их защитники обычно обращались к ним за разъяснениями по запутанным пунктам закона, и советчики обычно ожидали вознаграждения за свои советы. Адвокаты, которые брались представлять и защищать дело в суде, однако, не могли требовать платы, и им не полагалось ее ожидать. Вознаграждение они получали косвенное, в форме «подарков» или, возможно, наследства. Присяжные и претор также не получали платы, но, чтобы присоединиться к их рядам, возникала жестокая конкуренция из-за влияния и положения в обществе, каких можно было таким образом достичь. Очень влиятельное положение присяжных объясняет, почему поднялся такой шум, когда Гай Гракх посадил дельцов на места присяжных при разбирательстве случаев, препятствующих их деятельности в провинциях.

    К закату империи юристы, подобно многим другим жителям Рима, видимо, снизили свои моральные стандарты. Действительно, подкуп судей был известен и раньше: Цицерон имел случай объявить его признаком основательного загнивания общества того времени.

    Если мы поверим Аммиану Марцеллину, который писал в конце IV века н. э., то он стал свидетелем глубокого кризиса и сетовал, что жадные и жестокие люди осаждают дома богатых с хитро составленными судебными исками. Действительно, что хорошего он мог сказать о подавляющем большинстве судей своего времени? Многие из них были настолько невежественны, что, если в компании ученых мужей упоминалось имя какого-нибудь древнего автора, они думали, что это название заморской рыбы или какого-нибудь блюда. Хуже того, ежедневно все больше и больше дверей открывалось на грабеж развращенным судьям и адвокатам, которые все одинаково продавали интересы бедных военачальников. Однако римское право к тому времени сформировалось и оказалось способным пережить такие большие пороки, как этот. Несмотря на разрушительное воздействие деспотизма императоров и периодические угрозы неминуемой гибели, римское право продолжало проявлять энергию и жизнеспособность, обеспечившие его выживание в большей части Европы в качестве основы того самого принципа господства закона, сохранившегося среди более прочных сводов законов республики и империи до далекого культурного обновления.

    Лекари

    Плиний в I веке н. э. говорил, что римляне жили без лекарей 600 лет. Если бы не греки, они вполне могли бы никогда их и не иметь. Римляне старой школы в дни дедов Катона и Цицерона не доверяли грекам и презирали их. Совсем не имея никаких лекарей, они, определенно, не были склонны доверять выходцам из Греции. «Греки, убирайтесь домой!» – вот призыв, который давно вызывал отклик согласия в некоторых кругах республиканского Рима. Только своими заслугами греки медленно завоевывали признание, по крайней мере у образованных римлян. Сципион Эмилиан (Scipio Aemilianus) и Гай Гракх были среди выдающихся римлян II века до н. э., которые выступали инициаторами привнесения греческой культуры в Рим. Они подготовили почву для Цицерона, который в следующем столетии часто выражал глубокое восхищение греками и говорил, что он в большом долгу перед этой расой, цивилизация которой не только существовала, но и распространилась на других. Гораций писал: «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила...»; Лукреций, один из самых глубокомысленных и философски настроенных латинских поэтов, обращаясь к Эпикуру, писал: «Ты из потемок... дерзнувший впервые воздвигнуть / Столь ослепительный свет, озаряющий жизни богатства / Греции слава и честь!» Из всех средиземноморских народов только римляне, как оказалось, желали и были способны оценить и впитать то, чему их могли научить греки.

    Покуда доверие к травам и солям могло дополнить помощь жрецов и священников, они применялись через главу каждого семейства. Отец семейства, paterfamilias, был высшим жрецом, который собирал такие средства и хранил их в кладовке под милостивым покровительством домашних богов пенатов (penates). Некоторые порошки и снадобья, столь высоко ценимые, были редкими, необычными и вызывающими отвращение: гладиаторская кровь, помет и моча животных, человеческий жир, мозг младенца, тюлений сычуг и бесчисленные другие средства. Чем экзотичнее и омерзительнее были они, тем больше доверия они вызывали; «omne ignotum pro magnifico»[34], как подвел итог Тацит этого всеобщего заблуждения, присущего людям. Следовательно, у страдальцев была, по крайней мере, какая-то надежда вдобавок к мистическому наложению рук, ритуальному связыванию и развязыванию, бормотанию имен и заклинаний, уважению мистических чисел, омовению в святых источниках, ключах, ваннах, окроплению святой водой, проведению ночи в храме, принесению жертв, ритуальным дарам и толкованию снов – все это воздействовало на реакцию человека на болезнь. Среди множества отвратительных и более чем бесполезных снадобий и колдовского варева можно обнаружить некоторые крупицы здравого смысла. Катон сильно верил в капусту, которая как источник витамина C несомненно обладала достоинствами, ведь питание римлян было очень ограниченным в том, что касается витаминов, особенно в зимние месяцы.

    Когда греческий лекарь, либо в качестве раба в богатом доме, либо как вольноотпущенник или свободный человек, практикующий, чтобы заработать себе на жизнь, занял место отца семейства, начала некоторых специальных навыков и знаний наконец-то стали доступными для римлян. Юлий Цезарь в 46 году до н. э. даровал римское гражданство всем практикующим лекарям. К несчастью, это облегчило шарлатанам или мошенникам путь к положению пользующегося доверием лекаря, чтобы обманом, сочетая нахальство с псевдоученостью, укрепить свои позиции. Таким образом делались огромные состояния. Плиний Старший говорил, что лекарь – это единственный человек, который может убить любого с высокомерной безнаказанностью, однако никто на это не обращает внимания – столь заманчива надежда на исцеление. Не сохранилось сведений об огромном числе несчастных мужчин, женщин и детей, которые приходили к безвременной кончине от рук таких негодяев.

    В истории Рима никогда не существовало курсов обучения и присуждения дипломов после строгой экзаменовки, что стало непременным условием для законной медицинской практики у нас сегодня. Лекари учились, наблюдая за теми, кто практиковал.

    Недомогал я, но тут ко мне, нимало не медля,

    Ты появился, Симмах, с сотней своих школяров.

    Начали щупать меня сто рук, ледяных от мороза:

    Без лихорадки, Симмах, был, а вот и она, —

    писал Марциал.

    Против твердо укоренившихся абсурдных методов лечения римлян лучшие из греков шли, вооружившись вдохновенным примером Гиппократа, который в V веке до н. э. принял широко известное мнение, что все болезни – от богов, но ни одна хворь не более божественна или человечна, чем другая, хотя добавил не менее важное предположение, что каждая имеет свою природу и не возникает без естественных причин. Постепенно заслуги и гений временно возобладали над невежеством, суевериями и алчностью. Первым из знаменитых греков, завоевавших славу и состояние в Риме, был Асклепиад[35], чья практика в Риме, куда он прибыл в 91 году до н. э., совпала с жизнью Цицерона. Не добившись успеха как ритор, судя по Плинию Старшему, он неожиданно переключился на медицину, о которой знал мало или вообще ничего не знал. Отказавшись от худших средств старой традиционной народной медицины Рима, он делал большой упор на более естественные методы, обращая особое внимание на правильное питание, физические упражнения, свежий воздух, солнце, массаж, ванны и регулярный и разумный образ жизни. Асклепиад также сделал себе неплохую репутацию как хирург. Очевидно, он умел прекрасно обращаться с больными, а своим достигнутым успехом во многом был обязан скорее тому, что пренебрегал старыми лечебными средствами, нежели придумал новые. Принимая во внимание, что Асклепиад первым воспротивился и противопоставил себя всей укоренившейся силе современного догматизма и предрассудков, его достижения действительно были великими.

    После великого труда Галена во времена Марка Аврелия прогресс медицины застопорился. Предпочтение перед научным подходом отдавалось предрассудкам и старым проверенным «дедовским» средствам. Восточный демонизм и магия стали править миром. Какую бы выгоду ни предлагала медицина в Древнем Риме, она распределялась очень неравномерно, поскольку бедняки не могли или почти не могли воспользоваться услугами лучших докторов; кроме военных лагерей, нигде больше не существовало больниц или клиник, доступных для них, где можно было бы получить лечение, до тех пор, пока на закате империи не появилось несколько под давлением христиан.

    Немногие лекари, видимо, принимали пациентов у себя на дому, но большинство римлян умирало дома, многие с минимальным уходом или вниманием. В I веке н. э. Сенека говорил, что умирающих оставляли в полном одиночестве, потому что никто не сидел с умирающим другом, никто не мог заставить себя присутствовать при смерти собственного отца, несмотря на его просьбы. Тем не менее необходимость защиты от болезней становилась все настоятельнее по мере того, как простой образ жизни земледельцев уступал лишенному естественности городскому образу жизни и по мере того, как новые болезни, такие как малярия, возникали из болот когда-то плодородных равнин Лациума и Кампании. Тиф, дизентерия, туберкулез, оспа, сибирская язва, бешенство, столбняк, чума – все эти болезни бушевали и брали обильную дань с беззащитных римлян. Но они не только не имели средств лечения таких заболеваний, но любое действительно научное любопытство отсутствовало до такой степени, что римляне не делали никаких попыток искать исцеления экспериментальным или научным путем. Необычайно энергичный римский естествоиспытатель Плиний Старший жаловался, что в том благословленном мире, в котором он жил при императоре, который получает такое удовольствие от мирового прогресса и развития искусств, ничего не было прибавлено к науке путем оригинальных исследований, даже открытия предков не подвергались детальному изучению. По его словам, награда не заставила бы себя ждать, но он пришел к выводу, что люди стали ленивыми и род людской вырождается.

    Хирурги

    Хирургия, посредством долгой практики путем проб и ошибок и некоторого опыта в анатомировании, достигла значительного прогресса. В Помпеях были найдены около 200 разнообразных хирургических инструментов. Переломы и вывихи лечились умело. Протезов конечностей тогда не знали. Для того чтобы вскрыть нарыв и выпустить гной из грудной клетки, ножом пользовались профессионально. Отсутствие анестетиков и антисептиков чрезвычайно способствовало шоку и повышению риска от подобного лечения от рук даже искусных хирургов. Есть все основания полагать, что число жизней, принесенных в жертву более неловкими их собратьями по профессии, а также теми, кто находился еще в стадии обучения, было довольно большим. Тогда не было и намека на чудеса современной хирургии, и даже операции, которые теперь считаются относительно несложными, такие как удаление аппендикса, были далеко за пределами возможностей римлян. Однако хирургическим манипуляциям уделялось по сравнению с сегодняшним днем гораздо больше внимания.


    Рис. 40. Набор хирургических инструментов, включающий зажим с четырьмя зубцами


    Римляне, которые могли себе это позволить, получали очень профессиональные сеансы массажа. Примерно от четырех до шести массажистов одновременно приступали к работе над телом, постепенно переходя от медленного и легкого начала к более быстрому и мощному завершению. Многие также стремились обрести и сохранить хороший мышечный тонус и физическую активность посредством лечебной гимнастики, которую греки давно довели до совершенства. Такой режим вкупе с частым использованием холодных и очень горячих ванн с минеральной водой и физическими упражнениями в виде игры в мяч или охоты в полях поддерживал многих римлян в гораздо лучшей физической форме, чем среднестатистического бизнесмена в большом городе в наши дни.

    Очень мало сохранилось записей о том, как римляне лечили зубы. Хотя у этрусков были очень искусные дантисты, римский закон Двенадцати таблиц позволял любому, «чьи зубы соединены вместе с помощью золота», быть исключением из буквы закона, который запрещал хоронить золото вместе с телом. А ведь это самое раннее упоминание о квалифицированной ортопедической стоматологии (приблизительно в 450 году до н. э.). Цицерон ссылается на одного из богов, который, как полагают, научил греков удалять зубы. Плиний знал множество средств от зубной боли, по крайней мере одно из которых, plantago, до сих пор рекомендуют гомеопаты и сегодня. Те, кто мог себе это позволить, регулярно пользовались зубной пастой. Nitrum, по-видимому карбонат калия либо натрия, сжигался и втирался в зубы, чтобы восстановить белизну. Почерневшие зубы и зубы, покрытые налетом, были явлением обычным и часто с отвращением упоминались Марциалом, который, кроме этого, неоднократно касался как вставных зубов, так и зубных врачей.

    Зубы Таиды черны, белоснежны Лекании зубы.

    Что ж? Покупные одни, ну а другие – свои, —

    говорил он.

    Писатели

    Нет никаких свидетельств, показывающих, сколь большую выгоду авторы могли получить от выхода в свет своих произведений и получали ли они ее вообще, как большинство авторов сегодня в виде незначительного процента, или роялти, от каждой проданной книги. Судя по его рекомендациям купить его поэмы у книготорговцев Атректа или Трифона, может показаться, что Марциал получал что-то от продажи своих произведений, хотя он говорил:

    ...не для праздных ушей я сочиняю стихи.

    Нет, и в морозном краю у гетов, под знаменем Марса,

    Книгу мусолит мою центурион боевой.

    Наши стихи, говорят, напевают в Британии даже —

    Что мне? Не знает о том вовсе мой тощий кошель.

    Вне всяких сомнений, прибыль получали книготорговцы. Тогда, как и сейчас, авторы писали не для того, чтобы только зарабатывать деньги, но зачастую довольствовались тем, что их произведения увидели свет, надеясь, что их взгляды будут обсуждаться и им, возможно, удастся таким образом воздействовать на другие умы, чтобы те приняли мнение и веру, которые они сами считали правильными и важными. Писали многие, даже устраивали публичные прочтения в надежде на славу, как некоторые писатели теперь появляются в телевизионных программах. Цицерон, взгляд которого был устремлен в будущие поколения, говорил, что гораздо больше озабочен тем, какого мнения будут о нем сотни лет спустя после его смерти, чем тем, что болтают о нем его современники.

    Более ощутимые награды могли изливаться на людей, которые достигли славы своими произведениями и ораторским искусством. Их выдающееся мастерство иногда признавалось таким образом, что многие более поздние писатели жаждали возрождения такого обычая; ведь благодарные поклонники когда-то оставляли писателям наследства. Цицерон извлек очень неплохую выгоду от такой посмертной щедрости и считал делом чести хвастаться такой своей удачей. Вергилию и Горацию в следующем поколении не пришлось ждать, пока их богатые друзья умрут; ведь они обрели живого покровителя в Меценате, верном друге императора Августа, и могли вести праздную жизнь, пользуясь его добротой и щедротами императора.

    Память о подобным покровительстве побуждала более поздних писателей надеяться на подобные привилегии и обмакивать перья в едкую кислоту, когда они не поступали, отсрочивались или были не столь велики. «Были бы Меценаты, Флакк, в Маронах[36] недостатка не будет», – говорил Марциал, хотя понимал, что это было не совсем правдой. Однако он не делал секрета из своей надежды на покровительство. «Ну а какие бы мог писать я бессмертные свитки... – говорил он, – если бы нам божества вернули Августа с неба и Мецената они, Рим, даровали тебе!» Позднее некоторые богатые люди включали писателей в круг своих клиентов, но никогда больше покровители не были столь щедры и проницательны, как Меценат и Август. Поздние императоры иногда находили посты для людей с литературными способностями, но это было совсем иное, чем досужая праздность Вергилия или Горация.

    Если общество и чувствовало какой-то долг по отношению к одаренным писателям и ораторам, вряд ли он оплачивался адекватно в практическом выражении при их жизни. Платон, Теренций, Катулл, Цицерон, Лукреций, Вергилий, Гораций, Ливий, Овидий, Тацит и другие римские писатели, чья известность и круг читателей с веками становились все шире, очевидно, не могли воспользоваться той огромной ценностью, которую, можно сказать, создали их произведения. Но это верно по отношению ко всем гениям, и глупо пытаться оценить их произведения в денежном выражении.

    БЕСПЛАТНАЯ РАЗДАЧА ЗЕРНА

    Тысячи, а может быть, и сотни тысяч римлян находились в столь опасной близости к черте бедности, что их главным стремлением в жизни было лишь раздобыть достаточно хлеба на каждый день. Несмотря на огромную власть и богатства Рима во время империи, язва хронической бедности разъедала его правителей и умеряла блеск их имперского величия. Чтобы понять это, обратимся к истории, поскольку это было старой проблемой, которая постоянно становилась все острее и острее с тех пор, как возделывание сельскохозяйственных культур для собственного пропитания в непосредственной близости от Рима прекратило оправдывать себя экономически во II веке до н. э. Немногие римские правители осознавали рост безземельного плебса, чьи небольшие наделы были поглощены либо крупными скотоводами, которые вследствие масштабности своего предприятия могли получать с земли прибыль, либо пригородным строительством, которое, с точки зрения сельского хозяйства, обедняло и делало землю непригодной. Во второй половине II века до н. э. за решение этой проблемы энергично взялись инициативные аристократы, братья Тиберий и Гай Гракхи. Их судьба, как и многих других, которые пытались помочь беднякам за счет богатеев, уготовила им смерть от рук противников-аристократов, но до этого младший брат, Гай Гракх, успел заложить основу единственного средства, которое когда-либо могли найти римляне, от хронической бедности тысяч римских граждан. В 123 году до н. э. он сделал так, чтобы раз в месяц правительство республики продавало 5 модий, или около 72 фунтов, пшеницы каждому гражданину по фиксированной цене 6 1/3 асса – цена, приблизительно равная затратам на ее выращивание на Сицилии и в Африке. Государство должно было оплачивать транспортировку зерна и конечно же любые сверхзатраты, если вследствие плохого урожая цена превышала эту гарантированную стоимость. Государство легко могло позволить себе подобную схему, которая финансировалась не за счет более состоятельных римлян, а за счет провинций, которые облагались налогами, поскольку на протяжении большей части II и всего I века до н. э. налоги с римлян больше не взимались. Признанным долгом Римской республики всегда было обеспечение ее граждан достаточным запасом зерна. Гай Гракх, чьи взгляды повергли во гнев придерживающихся традиций скупых римлян, которые ненавидели любое вмешательство в экономическую жизнь, имел другие, более радикальные планы «поделить богатства», ограничив размеры больших имений. Врагам, которых он приобрел из-за своих замыслов, удалось убить его, но его план продажи определенного количества пшеницы римским гражданам остался. Попытки консерваторов отменить его были не слишком решительными, за исключением реформы при диктаторе Сулле в 82 году до н. э. Но реформа Суллы недолго продержалась.

    Начались беспорядки; тогда для того, чтобы заручиться политической поддержкой для Юлия Цезаря, его сторонник демагог Клодий провел закон, по которому зерно должно было раздаваться бесплатно. Гракх даже в самом благосклонном настроении никогда не предлагал ничего подобного. После этого очень скоро 320 000 римлян впервые получили свой основной продукт питания бесплатно и за счет других людей. Цезарь был ответственным за раздачу зерна, точно также как и за щедрые бесплатные развлечения для толпы. «Хлеба и зрелищ!» – таков был демагогический метод Цезаря для счастья римлян, пусть даже временно, пока он не сможет выработать долговременные планы. В результате этого бедные земледельцы в окрестностях Рима прекратили борьбу за выращивание собственного жалкого урожая и стали стекаться в город. Поскольку бесплатное зерно выдавалось только гражданам Рима, многие рабовладельцы стали освобождать своих рабов для того, чтобы им больше не приходилось их кормить. Таким образом, быстро рос праздный, полуголодный городской плебс. Если и есть доля истины в том, что все люди при определенных условиях склонны к паразитированию, то история Рима показывает, что как ни ужасно, но это относится к их подавляющему большинству.


    Рис. 41. Меры для зерна


    После жесточайшей гражданской войны между Юлием Цезарем и Помпеем и его республиканскими сторонниками Цезарю пришлось столкнуться с огромной проблемой, которую он создал своими руками. На протяжении 12 лет большинство граждан Рима бесплатно получало зерно. По словам Цицерона, это была «мерзкая голодная толпа, пьющая кровь из казны». Цезарь сократил список до 150 000 имен. Он сумел это сделать, не спровоцировав волнений, отчасти потому, что был верховным диктатором, а отчасти потому, что у него появилась возможность вычеркнуть из списка тысячи умерших или убитых в гражданских войнах, наряду с 80 000 граждан, которых он отправил жить в римские колонии или провинции. В будущем он старался не превышать лимита расходов, добавляя новые имена к списку, только когда образовывались вакансии из-за смерти прежних получателей бесплатного хлеба. Таких новичков выбирали по жребию из длинных списков просителей. В результате появились два особых класса римских граждан: те, которые имели право на бесплатную пшеницу и те, которые не имели такого права, но план экономии Цезаря не пережил его самого, когда тот был убит. Зерно снова стало политическим оружием, и, несмотря на собственную антипатию к этому, преемник Цезаря Август, первый император, не только сохранил выдачу, но и увеличил число лиц, пользующихся такой привилегией, до прежней цифры 320 000 (5 г. до н. э.). Вскоре после этого он сократил список снова до 200 000, но все время наблюдалась тенденция к его увеличению. Август включил в список всех сыновей граждан в возрасте более десяти лет. К концу I века н. э. Траян даровал эту привилегию всем сыновьям независимо от возраста, надеясь стимулировать таким образом прирост населения. Тем не менее эта привилегия относилась только к гражданам, проживающим в Риме, – фактор, который отличал получателей бесплатного зерна от «низких плебеев». Именно поэтому иногда упоминалось с гордостью на могильных камнях, что усопший пользовался правом на бесплатную долю зерна. Многим из живущих в Риме все равно приходилось покупать зерно на открытом рынке. Но, как и следовало ожидать, существовал так называемый черный рынок, где можно было купить тессеры[37], поэтому, вне всяких сомнений, было очень нелегко осуществлять контроль за системой бесплатной раздачи зерна. На протяжении всего периода империи, несмотря на богатства и власть Рима, проблема бесплатной раздачи зерна так и не была разрешена: в качестве первых экспериментов в государственном социализме они определенно были далеки от блестящих результатов.

    До времен смут и распада империи, начиная с III века н. э. и далее, образ жизни римлян подвергся большим изменениям, хотя эти перемены были не столь поразительны и зримы, как в образе жизни британцев или французов между XII и XIII веками. Ранний римский период несколько примитивной простоты и аскетизма мог бы продлиться гораздо дольше, если бы не тот факт, что римляне с успехом стали властителями всего мира. Но богатства, которые они обрели завоеваниями, были поделены неравномерно на родине и не могли гарантировать постоянное процветание. С ходом времени различия между уровнями жизни бедных и богатых увеличивались во всех отношениях. По мере того как заселялся Рим, жилье становилось все дороже, и бедным приходилось отправляться на более дешевые и более убогие чердаки и в подвалы, где они скорее существовали, а не жили, все в одной комнате, в посредственных домах без воды, отопления или очага. Что же они делали со своими 72 фунтами бесплатной пшеницы, получаемой ежемесячно? Хранить ее было нелегко, и немногие могли позволить перемолоть ее в муку или готовить из нее еду. Они были вынуждены доверять ее какому-нибудь мукомолу, чтобы использовать в пищу. Хотя многие получали бесплатное зерно, они не могли позволить себе горячую пищу, если только их не приглашали на обед более состоятельные друзья или покровители или если у них имелись деньги, чтобы купить себе закуску вместе с чашей подогретого вина в какой-нибудь захудалой харчевне.

    ПОСТОЯЛЫЕ ДВОРЫ, ТАВЕРНЫ И ЗАКУСОЧНЫЕ

    Эти маленькие закусочные и питейные заведения имели множество названий. Римляне имели соответствовавшие нашим пабам, тавернам, харчевням, кафе и кабаре cauponae (кабаки), popinae (трактиры) и tabernae vinariae (винные харчевни). Их можно было найти повсюду в Риме; они зачастую были дешевыми местами отдыха, обслуживающими в основном бедняков и рабов: «грязные», «дымные» и «мрачные» – вот как называли их Цицерон, Вергилий и Гораций. Настенная роспись в Помпеях изображает завсегдатаев, сидящих вокруг стола на табуретах, но мы также узнаем о жестоких потасовках, которые там случались. Из-за подобных сцен и из смертельного страха, что любое сборище римлян приведет к заговору против правительства, императоры-реформаторы, такие как Тиберий, нанесли им удар, запретив продавать даже выпечку. Есть сведения, что Клавдий пытался полностью закрыть их, что не слишком согласуется с тем, что повествует Светоний: словоохотливый старик прервал дебаты в Сенате о мясниках и торговцах вином, спросив, кто может прожить без того, чтобы не перекусить, и пустился в пространные рассуждения о большом количестве таких кабаков в старые времена и о том, как он имел обыкновение заглядывать туда, чтобы выпить. Его приемный сын и преемник Нерон запретил съестным лавкам продавать любую горячую пищу, за исключением овощей и трав, «в то время как раньше, – повествует Светоний, – [там] можно было получить любую закуску».


    Рис. 42. Сценка в харчевне


    Подобные правила были непопулярны, и заставить им следовать было нелегко, о чем можно догадаться из того факта, что запреты были отменены императором Веспасианом.