Глава 12. Блицкриг: механизация войны

В пятницу, 1 сентября 1939 г., едва наступил рассвет, сразу же стало ясно, что именно будет являться доминирующей характеристикой войны в механизированную эпоху. Германские войска с идущими впереди танками пересекли в разных местах границу Польши и, эффективно поддерживаемые своей авиацией, быстро прорвались через плохо укрепленные оборонительные позиции поляков. Вспоров подбрюшье Польского государства, они сумели сокрушить его за считанные недели.{67} С самого начала лозунгами войны стали скорость и неожиданное, ошеломляющее, подавляющее превосходство. Сутью молниеносной войны — блицкрига был разгром противника до полного покорения, прежде чем у него будет время собрать свои силы, а в идеале — прежде чем он даже сумеет понять, что с ним происходит. В то время как превосходное планирование и тактическая внезапность являлись сутью этого воинствующего сценария, пулемет являлся его главным инструментом, поскольку без огневой мощи автоматического оружия не могло быть молниеносной войны, точно так же, как без той же мощи Первая мировая война не стала бы войной на истощение. Таким образом, почти по иронии судьбы одно-единственное оружие на протяжении жизни одного поколения фактически создало два различных стиля ведения войны.

В 1940 г. гитлеровские войска наглядно продемонстрировали новую тактику: Норвегия и Дания, Голландия и Бельгия, а затем Франция — все эти страны пали в результате блицкрига, и какое-то время казалось, что Европа обречена не просто на господство, а на прямое правление Берлина. И, что поразительно, только через год Гитлер перехитрил Сталина, своего соучастника по преступлению во время вторжения в Польшу,{68} и начал операцию «Барбаросса» — самую крупную, поистине глобальную по своим целям и последствиям попытку блицкрига. В течение этого года гитлеровскому рейху противостояла одна Британия, но теперь на востоке к ней присоединилась огромная сила, способная, как в свое время обнаружил Наполеон Бонапарт, как губка вобрать в себя вторгшуюся армию, а затем по кровавой капле выдавить ее всю.

По сравнению даже с Первой мировой войной, не говоря уж о предшествующем веке, война 1939–1945 гг. была чрезвычайно более сложной. Кроме того, распространившись почти на полмира, она обжила все типы земной местности, и среди сотен полей сражений только морское дно оставалось свободным от убийственной мощи пулемета. К 1939 г. пулемет перестал являться более или менее специализированным механизмом и стал стандартной составляющей рутинной воинской службы. Конечно, в британской и французской армиях ощущался определенный дефицит этого оружия (впрочем, и в немецкой тоже, даже несмотря на то, что Германия начала осуществлять свою наступательную военную программу задолго до нападения на Польшу), но в отличие от дефицитов 1914 г., которые оказали весьма негативное воздействие на боеспособность вооруженных сил двух главных союзников по Антанте, такая же проблема, существовавшая в 1939–1940 гг., была обусловлена не каким-либо философским дефектом, а скорее слабой способностью быстрого восприятия суровой реальности.

Успех тактики блицкрига не был удивительным для Гитлера и его Верховного командования, поскольку они уже наблюдали в Испании в течение предшествующих трех лет поддерживаемой ими гражданской войны, насколько разрушительно эффективными могут быть их новые вооружения и стратегия. Если и оставались какие-либо сомнения, они были развеяны в Польше: вся страна к западу от реки Буг (за исключением нескольких изолированных узлов сопротивления) была покорена всего за восемнадцать дней ценой жизни примерно 15 000 немецких солдат, погибших или пропавших без вести. Ключом к этому успеху стало то, что позднее мы стали называть воздушно-наземной операцией, когда быстро продвигающиеся механизированные силы на земле атаковали противника в его самых слабых точках, подавляя его оборону с помощью артиллерии, а также, что еще более важно, авиации, специально предназначенной для ближней поддержки сухопутных войск. Нейтрализуя опорные пункты неприятеля, они окружали и блокировали сопротивляющиеся группировки, чтобы затем провести «зачистку» образовавшихся котлов. И если такой сценарий кажется знакомым, то только потому, что мы встречались с ним раньше, на Западном фронте весной 1918 г., в так называемой «тактике Хутьера», которая опиралась, по крайней мере отчасти, на огневую мощь переносного автоматического оружия. Именно этот принцип лежал в основе всего германского наступательного планирования во время Второй мировой войны.

Германская армия 1939 г. не могла считаться механизированной, поскольку, за исключением немногих танковых и моторизованных дивизий, состояла из обычных пехотных соединений. Если позволяли условия, пехота передвигалась по железным дорогам, а там, где такой возможности не было, совершала пешие переходы (так, как она это делала во все времена), а лошади и тягачи тянули подводы с оснащением. Одним из основных технических требований, предъявляемым к MG34, как к пехотному оружию непрерывного огня, стала необходимость свободного перемещения пулеметчика с орудием по полю боя. Тем не менее Вторая мировая война была механизированной в гораздо большей степени, чем Первая мировая. Новое поколение военной техники — самолеты, танки и буксируемая артиллерия, не говоря уже о моторизованном транспорте, — гарантировало, что не произойдет общего возвращения к осадной тактике, которую пулемет навязывал противоборствующим армиям в 1914–1918 гг. Мы не имеем в виду, что пулемет больше не господствовал на поле боя, нет, он продолжал оставаться хозяином положения, но в новой маневренной роли, которая в заключительных сценах Первой мировой войны еще только намечалась.

Автоматы и легкие пулеметы, появившиеся в период между войнами, учитывали новые тактические наработки, особенно в части, касающейся быстро меняющейся боевой ситуации и скорости передвижения войск, но и само автоматическое оружие также внесло изменения в тактику боя. Такое оружие дало отдельному пехотинцу многократное усиление огневой мощи, которое в сравнении с его предшественником оценивалось как пять, десять или даже пятьдесят к одному, но на самом деле трудно вычислить реальный уровень превосходства, поскольку он варьируется очень сильно и зависит от многих обстоятельств, в том числе от умения и отваги отдельного солдата. Можно сказать, используя определение, принятое в армии США, что легкие автоматические орудия делали в прямом смысле слова жизнеспособной группу огневой поддержки из четырех-пяти человек. Если бы такое маленькое подразделение располагало одними винтовками, его огневой мощи было бы совершенно недостаточно для успешной атаки оборонительных позиций противника, но при поддержке автоматического оружия решительно настроенная группа пехотинцев могла по меньшей мере надеяться подойти к этим позициям достаточно близко, чтобы забросать врага гранатами и затем обрушить на него уничтожающий град автоматного огня — способ, который стал нормой во время Второй мировой войны.

Понятно, что в той тактической схеме, где упор делался на огонь пехоты, ведущийся во время коротких перебежек, тяжелый пулемет — или даже физически тяжелый средний пулемет винтовочного калибра, как он теперь назывался, — играл очень скромную роль, несмотря на то, что преимущество такого оружия в огневой мощи все еще было неоспоримым. В результате более тяжелые виды стрелкового оружия постепенно стали использоваться в качестве бортовой техники. Из миллионов тяжелых пулеметов, произведенных за время Второй мировой войны, подавляющее большинство устанавливалось на бронемашинах или самолетах, и лишь единицы пришлось перетаскивать пехотинцам. Исключение составляла советская «Душка» (ДШК) — крупнокалиберный пулемет Дегтярева-Шпагина образца 1938 г. Это орудие, установленное на колесном станке, могла буксировать машина, лошадь или команда солдат. На поле сражения оно занимало оборудованную позицию, хотя всегда имелся риск потерять его в случае поспешного отступления. Отлично проявив себя в оборонительных боях, ДШК был почти бесполезен в атаке, но в то же время с успехом применялся при обстреле сильно укрепленных позиций противника.

Потребовалось некоторое время для осознания того, что тяжелый пулемет по сути утратил прежние функции пехотного оружия и его следует использовать лишь на стационарных позициях, а также на бортах бронетехники и самолетов. Однако когда пехота применяла тяжелые пулеметы, сразу выяснялось, что автоматическое оружие самых крупных калибров должно стать еще больше и еще мощнее. Эта тенденция одновременно проявилась и в воздухе, и на земле начиная с 1918 г. И только гораздо позже 0,50-дюймовый/12,7-мм пулемет перестал быть явно вспомогательным вооружением боевой бронированной машины. Британцы начали оснащать свои танки 15-мм тяжелыми пулеметами «Беса» примерно с 1941 г., а германская армия приняла в качестве дополнительного танкового вооружения модифицированную версию 20-мм противотанкового орудия, хотя оно было менее эффективным (и, конечно, менее рентабельным) в противопехотном бою — эта функция все еще была действительным raison d’etre[28] танка. (В этом плане, как это ни парадоксально, мы можем рассматривать главное орудие танка как оборонительное вооружение, а его пулеметы, имевшие гораздо меньший калибр, — как наступательное оружие.)

Как и изменение пехотной тактики на самом поле боя, возросшая переносная огневая мощь, обеспеченная новыми легкими пулеметами, также частично способствовала появлению новой формы полулегальных боевых действий, в которые были вовлечены группы хорошо обученных, имевших высокую мотивацию солдат, известные под эвфемистическим обозначением «войска специального назначения». В начале их появления в британской армии в 1940 г. первые отряды специального назначения имели не совсем понятный для чужака образ «частной армии», который сохранялся в течение многих лет. Устранению данного штампа ни в коей мере не способствовало то, что бойцы этих групп зачастую допускали весьма вольное отношение к таким атрибутам регулярной армии, как правила ношения военной формы, субординация, система материально-технического обеспечения и вооружения. Тот факт, что в специальных войсках чувство товарищества и уважение к квалификации сослуживца в значительной мере заменили слепое чинопочитание, и то, что в их формированиях с пренебрежением относились к чужакам, было лишь на руку всякого рода злопыхателям. В конечном итоге подразделения сил специального назначения сохранились лишь благодаря своей сокрушительной эффективности.

У нас нет возможности в данной работе переключаться даже на схематичное изложение истории сил специального назначения в годы Второй мировой войны, но мы можем привести описание некоторых из их деяний в качестве типичных (иногда скорее нетипичных) примеров тактики использования автоматического оружия небольшими отрядами, включая и концепцию применения легкого разведывательного автомобиля, оснащенного пулеметом. Эта идея родилась в 1940–1942 гг. в Северной Африке, где ее первой воплотила на практике Группа дальнего действия в пустыне (LRDG), а затем развил отряд «L» Дэвида Стирлинга из состава тогда еще существующей условно бригады Специальной авиадесантной службы (САС){69}; идея получила развитие, и появилось транспортное средство стремительного наступления. Об истории создания реального полка САС, об укомплектовании того, что поначалу являлось призраком, чьим предназначением было обмануть разведчиков стран «Оси», рассказывалось уже много раз, но все же стоит еще раз вспомнить об этой прославленной части и о ее первой успешной операции, в которой пулемет сыграл чрезвычайно важную роль.

В ночь на 13 декабря 1941 г. небольшой отряд во главе с легендарной фигурой в истории САС — капитаном «Пэдди» Мэйном{70} отправился на побережье Ливии в район населенного пункта Сирте с заданием уничтожить итальянскую авиацию, базирующуюся в Тамите. Доставленные машинами LRDG на расстояние возможного удара, солдаты Мэйна успешно проникли на аэродром. Услышав шум бурной вечеринки, доносившийся из освещенного барака, Мэйн, человек крупного телосложения, бывший регбист, ворвался с автоматом «Томпсон» в помещение, как оказалось, офицерской столовой и полностью разрядил 30-патронный магазин в собравшихся там офицеров (бесспорно, Мэйн был бы рад иметь на руках один из тех 100-патронных барабанных магазинов для своего «томми», но от них отказались задолго до того), в конце он, очевидно, вырубил выстрелами свет и удалился во время последовавшей сумятицы. В то время как бойцы его отделения, подобно терьерам у кроличьей норы, остались ждать появления уцелевших итальянских офицеров, сам капитан начал устанавливать подрывные заряды{71} на двадцати трех или двадцати четырех самолетах, разбросанных по летному полю (как гласит легенда, на двадцать четвертый самолет у Мэйна не хватило взрывчатки и он вывел его из строя голыми руками). Возможно, эффективность таких действий больше была обязана чикагским закоулкам, чем учебным казармам Кейтерема, но тактика подразделения Мэйна подверглась тщательному изучению, вследствие чего отряд «L» прекрасно освоил этот безжалостный modus operandi,[29] в соответствии с которым с большим энтузиазмом действовали его преемники.

Вначале для переброски своих групп Стерлинг был вынужден использовать машины LRDG, но вскоре обзавелся собственными транспортными средствами — недавно прибывшими американскими джипами «Виллис», которые он предпочел грузовикам «Шевроле» или «Форд», составлявшим основу автомобильного парка LRDG. Довольный удачным приобретением, командир САС стал набивать эти джипы таким количеством оружия, какое только смог заполучить; основой вооружения были спаренные пулеметы «Виккерс К», расположенные спереди и сзади на турельных установках. Летом 1942 г. боевые группы САС, теперь уже автономные, совершали глубокие рейды на занятую противником территорию, а в нескольких известных случаях выполняли свои задания, фактически врываясь на вражеские аэродромы, и, носясь на своих машинах, уничтожали ураганным пулеметным огнем все, что находилось в пределах видимости.{72}

Конечно, далеко не все последующие операции были столь же успешными, как рейд на Тамит, а некоторые вообще оказывались гибельными для их участников, но Стирлинг и его бойцы, без сомнения, продемонстрировали, что в руках дерзко-отважных людей пулемет является столь же разрушительным оружием наступления, сколь разрушительным он был в оборонительных боях на Западном фронте двадцать пять лет назад. До зубов вооруженные джипы, которые так умело использовал Стирлинг, оставались в эксплуатации Специальной авиадесантной службы и после передислокации ее подразделений в Европу; даже когда команды САС сбрасывали с парашютами на территорию Франции, в глубокий тыл противника, их джипы были вместе с ними. «Сбрасывание таких машин просто требовало создания более крупной 3В [зоны выброски]», — с большой долей иронии говорится в одном из описаний деятельности Специальной авиадесантной службы. Позднее части САС переключились на «Лендроверы» и другие машины соответствующих моделей, в числе которых были «раздетые» багги с широкопрофильными шинами, оснащенные либо обычными пулеметами (как правило, это был «Браунинг» М2НВ), либо «Миниганами»,[30] либо автоматическими гранатометами с ленточной подачей питания, способными производить до 300 выстрелов в минуту.

Характерной чертой войны на Восточном фронте были пулеметные дуэли между орудийными расчетами и взводами, часто на очень близкой дистанции. Вначале советская тактика представляла собой топорные повторения худшей тактики войны 1914–1918 гг.:

«Окружить изолированную банду „иванов“ не означает ровным счетом ничего. Появляется масса других. Вместо того чтобы сменить тактику, командиры жертвуют ими, не задумываясь. Я видел, как русские наступали цепь за цепью, когда мы окопались у Москвы. Едва они оказались в пределах досягаемости, наши пулеметчики скосили их. Тогда появились новые, они перешагивали через убитых, но их мы тоже косили, еще и еще, пока перед нашими траншеями не выросли огромные насыпи из убитых и умирающих. Это закончилось лишь тогда, когда наша артиллерия определила точное расстояние до противника и сделала его дальнейшее наступление невозможным. Никакой солдат не станет гордиться таким боем, но мы должны были выжить».

(Bruce Lewis. Four Men Went to War. Leo Cooper, London, 1987.)

Позднее воспоминания участников изобиловали упоминаниями отчаянных перестрелок, в которых автоматы и более тяжелые немецкие MG34 и MG42 и русские «Максимы» использовались как в наступлении, так и в обороне, часто огонь велся на дистанции всего несколько метров, и только тот, кому удавалось подавить противника огневой мощью, мог выжить в этой бойне; пулеметы и сами часто превращались в мишени, поскольку чрезвычайно важно было лишить противника превосходства в огневой мощи. Молодому солдату 93-го мотопехотного полка Руди Браше, уже принимавшему участие во вторжении во Францию и награжденному Железным крестом второго класса, было суждено заслужить столь почетный и желанный Рыцарский крест благодаря своей храбрости, проявленной во время войны с Россией. Он был в составе подразделения, в декабре 1941 г. «зачищавшего» кирпичный завод недалеко от реки Миус. Это был один из самых тяжелых боев в условиях промышленного объекта:

«Внезапно ночь разверзлась перед ним широким полукругом. Разрывы огня хлестнули по позиции с четырех или пяти сторон. Менее чем в тридцати метрах впереди вскочили фигуры и рванулись по направлению к нему… Браше дал длинную очередь по приближающимся очертаниям. Тут же открыл огонь пулемет Кнайзеля…

Браше быстрым движением развернул свое орудие. Его очередь ударила по блиндажу и снесла дымовую трубу рядом с орудием противника. Затем он прицелился в точку, чуть выше вспышек огня русского пулемета, и вновь дал очередь. Русский появился из-за броневого щита пулемета [такие щиты имелись у русских пулеметов со времен Первой мировой войны] и, сделав три-четыре шага, упал, словно сраженный молнией… Одна за другой захлопали гранаты. Справа от него пулеметная стрельба слышалась уже непрерывно. Уцелевшие под градом огня солдаты противника побежали назад и исчезли в снегу, словно земля поглотила их.

Чуть позже тишину взорвали плотные залпы русских „картофелеметов“. Небольшие минометы „кашляли“ вдоль всей линии фронта длиной приблизительно в 400 м, и дождь из темных, несущих смерть мин пролился на позиции, взрываясь и разбрасывая осколки горячей стали.

— Похоже, что там целый минометный батальон, господин фельдфебель, — сказал Браше. — Похоже, что так. Мы спрыгнули с раскаленной сковородки в Ростове, чтобы попасть в огонь здесь…

Жуткий вопль раздался позади них, и отрывистый сухой звук русских пулеметов заставил солдат упасть на землю. Браше заговорил первым:

— Что это было?

— Русские прорвались!

— Расчет Лауперта — за мной! — закричал Кнайзель. — Кто-нибудь останьтесь с пулеметами! Грунге прополз за пулеметом к Гамбицу. Он приготовил новую пулеметную ленту, однако солдаты противника больше не приближались. Остальные вернулись час спустя.

— Что случилось? — спросил он. — Русские закололи Бунгерца и Кохлера. Убили их штыками. Они забрали с собой пулемет и Зибельхоффа.

— Но вы поймали их?

— Нет. Они словно растворились, никаких следов, даже признаков.

— Это может доставить нам неприятности…

И „неприятности“ действительно посыпались одна за другой. В течение четырех следующих ночей исчезли все пулеметные отделения…»

(Franz Kurowski. Infanterie Aces. J. J. Fedorowicz Publishing Inc., Manitoba, 1994.)

В течение 1943 г. советские силы освобождали от захватчиков территорию своей страны, а союзники в июле того же года начали отвоевывать Западную Европу; атаковав ее ахиллесову пяту (которая оказалась не такой уж ахиллесовой), они высадились на Сицилии и незамедлительно превратили остров в плацдарм для вторжения на континентальную часть Италии. Но войска вермахта оказались столь же непоколебимыми в обороне, сколь решительными они были в своих молниеносных атаках, тем более что к этому времени лучший в мире универсальный пулемет, когда-либо созданный инженерной мыслью, начал оставлять свои метки на поле боя. Этим оружием был MG42 — более чем достойный преемник MG34, являвшегося до этого момента основным автоматическим оружием германской пехоты.

Если боевые действия в далекой пустыне, то ослабевая, то снова усиливаясь, напоминали морские приливы и отливы, то с их возобновлением на территории Западной Европы характер войны резко изменился. За пределами сражений, разворачивающихся по канонам военного искусства, каждая сторона постоянно прощупывала другую, надеясь найти наиболее уязвимые точки. В результате противоборствующие стороны часто оказывались вовлеченными в ожесточенные перестрелки с непременным участием пулеметов, ведущих непрерывный огонь. Правда, подобные стычки лишь вносили некоторое оживление в однообразие фронтовых будней, о чем свидетельствует, например, перестрелка, произошедшая рано утром 17 сентября 1943 г. вблизи Улипелли, под Салерно, о которой рассказал лейтенант A. A. Блэкоу, командир взвода из 6-го батальона Чеширского полка{73}. Перед этим пулеметным батальоном была поставлена задача обеспечить огневую поддержку другим частям; в то время его вооружение составляли пулеметы системы «Виккерс» (позднее к ним добавили 4,2-дюймовые минометы).

«Было начало седьмого, и серый рассвет пробивался через деревья. Внезапно справа от меня молчание было разорвано заработавшим „Бреном“. Я не мог видеть никакого движения впереди, но шипение „Шпандау“ [немецких пулеметов MG42] рассеяло мои сомнения. Казалось, что звук исходит с противоположной стороны открытого поля, с самого края опушки, [но вскоре стало ясно, что] немцы находятся с обеих сторон — они залегли и на табачной плантации.

Командирам подразделений не нужно было ничего говорить. Вскоре палило все — „Виккерсы“, „Брены“, 20-мм орудия, винтовки и даже 2-дюймовые минометы. В течение следующих двадцати минут стоял ужасный грохот! Постепенно стрельба стихла. Движения противника практически не было заметно, но мы точно знали, где он. Некоторые из немецких солдат все еще находились на табачной плантации, и поэтому каждые три-четыре минуты пулеметы на всякий случай прочесывали ее по всей длине. Огонь из стрелкового оружия с обеих сторон стал прерывистым, „Брены“ и „Шпандау“ время от времени обменивались любезностями, изредка утешительно стрекотали наши „Виккерсы“…»

(Regimental History, The Cheshire Regiment.)

Тем временем на другой стороне земного шара японцы проявляли истинное упорство, и прошла немалая часть 1944 г., прежде чем союзники достигли какого-либо реального прогресса в деле возвращения огромных территорий, которые Япония захватила благодаря собственной, достаточно эффективной форме блицкрига. Здесь, от голых скал островов Тихого океана до густых джунглей Юго-Восточной Азии, также господствовал пулемет.

Еще один командир взвода пулеметного батальона, на этот раз из состава Манчестерского полка{74}, описывает то, что произошло 3 апреля 1945 г. и было, по всей видимости, настоящей засадой, где-то в джунглях на дороге между Пьинци и Натогьи в Бирме:{75}

«Мы устроились в засаде в 17.30… Примерно в 23.45 появилась колонна „джапов“. Почти не дыша мы наблюдали, как они приближались к смертельной зоне… Как раз перед нами головная часть колонны остановилась, а хвост подтянулся; мы решили, что японцы заметили нас, но они, очевидно, лишь проверяли путь.

Сигнал к открытию огня должен был подать правофланговый пулемет отделения В, возглавляемого капралом Диккенсоном. Огневая дисциплина была просто отличной, и, когда все пулеметы после сигнала также открыли огонь, звук первого выстрела потонул в треске очередей и взрывах гранат. Каждый пулемет вел стрельбу с широким фронтальным рассеиванием, и, поскольку большинство „джапов“ находились на расстоянии пяти-десяти ярдов, мы их просто скосили. У них не было ни единого шанса ответить… Весь бой занял от пятнадцати до двадцати минут, если не считать времени, затраченного нами на то, чтобы покончить с теми „джапами“, которые пытались найти укрытие буквально за нашими орудийными позициями. Они и понятия не имели, во что влипли, и лишь слепо пытались выбраться из обрушившегося на них ада. Спасаясь, они натыкались на многочисленные стрелковые ячейки, находящиеся позади орудий. Совместно с пехотинцами мы убили около шести из них. Капрал Диккенсон убил одного, ударив его по голове своим „Стеном“, поскольку магазин был пуст, а времени заменить его не было.

До рассвета оставалось еще пять часов, и в ночи слышались выстрелы отдельных пулеметов, открывших огонь по пытавшимся уползти раненым японцам. Далеко уйти не удалось никому. Когда наступил рассвет, зона поражения оказалась усеянной убитыми и умирающими „джапами“. Подсчитаны были пятьдесят три тела, а в общей сложности потери врага превышали шестьдесят человек… В качестве трофеев нам достались три 37-мм орудия — одно из них с прицелом, который, как я полагаю, удалось захватить у японцев едва ли не впервые, один средний пулемет, два легких пулемета, два офицерских меча, а также два испорченных миномета».

(Regimental History, The Manchester Regiment.)

К этому времени каждая пехотная часть каждой страны, принимающей участие в боевых действиях, а также каждый партизанский отряд от Норвегии до Балкан требовали больше автоматического оружия, и заводы Великобритании, США, России и Германии производили его и миллионы патронов, которые каждый день расходовались в боях в максимально возможных количествах. Раньше, в первые дни появления пулемета, когда Хайрем Максим продемонстрировал свой 37-мм пом-пом (малокалиберную артиллерийскую установку) королю Дании, монарх поинтересовался стоимостью стрельбы из такого оружия. «Каждый выстрел стоит шесть шиллингов и шесть пенсов [?0,33], ваше величество», — ответил ему Максим. Король с грустью покачал головой: «Самое великолепное оружие, господин Максим, — сказал он, — но его огромный аппетит обанкротит мое маленькое королевство за несколько часов». К началу 1945 г., должно быть, множество бухгалтеров министерства финансов придерживались того же мнения. В 1918 г. одна только Франция производила семь миллионов патронов винтовочного калибра ежедневно, но даже такое огромное количество оказалось ничтожным в сравнении с потребностями Второй мировой войны в боеприпасах различного типа, и самым требовательным оказался именно пулемет.

Большое количество боеприпасов, которое потребляли пулеметные батальоны, использовалось для так называемого «перчения»[31] — короткого, но интенсивного артиллерийского обстрела с применением всех видов оружия, предварявшего пехотные атаки на последних этапах Второй мировой войны.

«Целью „перечной“ артиллерийской подготовки, — рассказывает нам „История Миддлсекского полка“, — было составить план ведения огня всеми наиболее крупными орудиями дивизии, которые не участвовали в общем плане действия артиллерии, под контролем командующего Королевской артиллерией [как назывался каждый начальник артиллерии дивизии]. План проведения артподготовки предполагал задействовать „Бофорсы“ зенитного полка легкой артиллерии, 17-фунтовые пушки противотанковых полков, 75-мм танковые орудия, средние пулеметы и 4,2-дюймовые минометы батальонов поддержки, а также трехдюймовые минометы любого пехотного батальона, не принимавшего непосредственного участия в наступлении. Все эти орудия переходили в подчинение командира пулеметного батальона. Главная задача состояла в том, чтобы прошить каждый дюйм местности, на которой будет осуществляться наступление дивизии, и пули, снаряды и мины густо сыпались на землю, словно перец, высыпающийся из перечницы».

(Regimental History, The Middlesex Regiment.)

В отличие от многих артиллерийских подготовок Первой мировой войны, «перчение» действительно было очень эффективным и стало главной частью любого наступления, но подобная тактика безусловно несла ответственность за расходование огромного количества боеприпасов. Так, например, вечером 3 августа 1944 г. в ходе огневой поддержки штурма опорного пункта противника между Каном и Эвреси более двух десятков «Виккерсов» 1 — го батальона Манчестерского полка{76} израсходовали за 77 минут 338 000 патронов калибра 0,303 дюйма Марка VIII (кроме того, батальон потратил тогда 5700 минометных снарядов калибра 4,2 дюйма). В другом случае, во время переправы через реку Маас 7 февраля 1945 г., 8-й батальон Миддлсекского полка сделал в течение семи часов 850 000 пулеметных выстрелов и выпустил более 8000 артиллерийских мин.{77} Как вспоминал один ветеран, в половине шестого утра из-за трассирующих пуль, прочерчивающих по небу свои дуги, было «достаточно светло, чтобы можно было читать книгу».


Примечания:



2

англ. Семь сосен. — Прим. пер.



3

фр. Митральеза — французское название картечницы, позднее — станкового пулемета. — Прим. пер.



28

фр. Смысл существования. — Прим. пер.



29

Образ действия. — Прим. пер.



30

Так в обиходе называли шестиствольные авиационные пулеметы. — Прим. пер.



31

Букв, перевод английского слова pepperpot. — Прим. пер.