С самого начала существования ГДР в ней было закреплено политическое господство коммунистов, которые пользовались всесторонней поддержкой Советской контрольной комиссии. Хотя правительство республики было сформировано на коалиционной основе, СЕПГ получила важнейшие министерства. Под руководством генерального секретаря ЦК СЕПГ В. Ульбрихта, который стал заместителем премьер-министра, компартия взяла в качестве образца государственного строительства сталинскую модель Советского Союза. При этом происходило сращивание партийного аппарата с государственными структурами.

В июле 1950 г. III съезд СЕПГ завершил ее преобразование в ленинскую партию «нового типа». Согласно новому уставу, «демократический централизм», который оказывался на практике иерархическим централизмом, должен был усилить ее монолитность и позиции как партии власти.

Контролируя средства массовой информации, образование и культуру, СЕПГ владела монополией на выражение общественного мнения. Народные представительства на всех уровнях исполняли уже в первые годы ГДР декоративные функции. Сталинский вариант марксизма-ленинизма СЕПГ объявила «господствующей идеологией». Принятие советской модели сопровождалось распространением культа личности Сталина, который считался «великим учителем немецкого рабочего движения и лучшим другом немецкого народа».

В качестве инструмента террора СЕПГ использовала министерство государственной безопасности (штази), образованное в феврале 1950 г., которое фактически подчинялось политбюро СЕПГ. С помощью разветвленной сети агентов министерство наблюдало за общественной жизнью и пресекало деятельность оппозиции в зародыше. Только в 1950 г. суды ГДР осудили свыше 78 тыс. человек, обвиняемых в политических правонарушениях, в том числе 15 человек приговорили к смертной казни. Весной 1950 г. начались «вальдхаймские процессы» против заключенных, которые ранее находись в советских «спецлагерях». Среди 3300 обвиняемых далеко не все являлись бывшими нацистами и военными преступниками. Тем не менее, 31 человек были приговорены к смертной казни. Юридических защитников имели только те, кто стал участником 10 показательных процессов, использованных также для устрашения колеблющихся граждан, которые не были ни противниками, ни сторонниками системы.

Руководство СЕПГ применяло репрессии также против «врагов партии», обнаруженных в собственных рядах, оппозиция или фракции внутри партии не допускались. Для сохранения единства партийных рядов применялись массовые чистки. Во время партийной проверки 1950-1951 гг. из СЕПГ были исключены около 150 тыс. членов. Одновременно проводились крупные чистки в руководстве партии. Пауль Меркер (1894-1969), член первого политбюро СЕПГ, был исключен из ЦК СЕПГ, а затем, вместе с Лео Бауэром (1912-1972) и другими старыми коммунистами — из партии. Меркер «уклонился» от «антисионисткой» линии, когда предложил осудить уничтожение нацистами евреев. Большинство обвиняемых были направлены в Прагу для участия в показательном процессе против бывшего коммунистического лидера Чехословакии Рудольфа Сланского (1901-1952). После того как в ноябре 1952 г. Сланский и десять других коммунистических руководителей были осуждены и казнены, в ГДР также начали подготовку крупного показательного процесса. Процесс был отложен, так как в марте 1953 г. умер Сталин. Но Меркер находился в тюрьме до 1956 г.

Другим важнейшим методом обеспечения власти являлась идеологическая обработка населения с помощью отлаженной системы пропаганды. Пропаганда должна была увеличивать число новых сторонников режима, прежде всего среди молодежи. Она скрывала реальное положение дел и оправдывала «временные трудности». Пропаганда изображала образование ГДР как «поворотный пункт» в истории страны. Коммунисты считали себя представителями совершенно новой, прогрессивной Германии, которая раз и навсегда покончила со зловещим прошлым и, благодаря своей тесной связи со служащим ей образцом Советским Союзом, получила гарантию мирного и прогрессивного развития. СССР и его союзники, согласно пропаганде СЕПГ, были самой историей предназначены проложить путь всему человечеству к новому всемирному строю мира и социальной справедливости.

Сталинская модель политического режима не была воспроизведена до конца, поскольку некоммунистические партии не были распущены. СЕПГ нашла новый вариант — так называемую «социалистическую многопартийную систему». Своим существованием партии, входящие в контролируемый СЕПГ Национальный фронт демократической Германии, создавали видимость плюралистической демократии, поддерживали контакты на Западе и были «передаточными ремнями» между СЕПГ и населением. Аресты оппозиционных активистов «буржуазных» партий приводили к запугиванию рядовых их членов и ускоряли установление контроля над партиями Национального фронта. Правление ХДС объявило в июле 1952 г., что признает «безоговорочно ключевую роль СЕПГ как партии рабочего класса». ХДС и ЛДПГ присоединились к НДПГ и НКПГ, которые уже при своем учреждении в 1948 г. признали руководящую роль СЕПГ.

Контроль над массовыми организациями позволил СЕПГ распространить свое влияние на широкие слои населения. В 1950 г. Объединение свободных немецких профсоюзов насчитывало 4,7 млн членов, Союз свободной немецкой молодежи — 1,5 млн, юные пионеры-тельманцы — 1,6 млн, Демократический союз женщин Германии — 1 млн и Общество немецко-советской дружбы — 1,9 млн.

Одновременно с утверждением новой политической системы, как и другие страны «народной демократии», ГДР начала переход к директивному экономическому планированию путем принятия советской модели. Главные управления Немецкой экономической комиссии (НЭК) были преобразованы в министерства, которым были подчинены крупные народные промышленные предприятия. Функции прежней НЭК стала исполнять Государственная плановая комиссия. Народные предприятия были обязаны выполнять производственные планы.

На III съезде СЕПГ в июле 1950 г. был принят первый пятилетний план (1951-1955). Его главной целью было удвоение промышленной продукции по сравнению с 1936 г. при форсированном развитии тяжелой промышленности. В ряде отраслей производства (энергетика, добыча бурого угля, выпуск чугуна) план был завышен. Планировалось распространить государственный контроль над деятельностью 17,5 тыс. частных предприятий, которые производили одну четвертую часть промышленной продукции. Они включались в систему государственного планирования. Продолжалось увеличение доли государственного сектора в экономике. Доля народных предприятий в промышленном производстве выросла с 61 % в 1949 г. до 81 % в 1952 г.

Благодаря огромным трудовым усилиям, а также экономической и технической помощи СССР, Восточная Германия восстановила разрушенную экономику к рубежу 1952-1953 гг. Однако на экономике ГДР тяжелым бременем лежала выплата репараций. В 1952 г. репарационные расходы составили 20 % бюджетных расходов, в стране продолжалась нормированная выдача масла, мяса и сахара, многие товары были дефицитными, а их качество оставалось невысоким. Для большей части населения товары в магазинах были недоступными из-за высоких цен.

Но это не помешало СЕПГ заявить о переходе к созданию основ социалистического строя. Сталин на встрече с делегацией ГДР в марте 1952 г. подчеркнул, что, не отбрасывая лозунга о «единой демократической и свободной Германии», руководители ГДР могут развернуть строительство социализма. II конференция СЕПГ в июле 1952 г. подтвердила согласованный с СССР курс на «строительство социализма» как «главной задачи» партии и правительства.

«Строительство социализма» было не реализацией немецкой «национальной модели», а зачастую прямым копированием советской системы. Этой цели служили изменения в государственном устройстве. Руководство ГДР отказалось от прежнего деления страны на 5 земель, образовав 14 округов. Тем самым устранялись остатки федерализма и самоуправления. Усиливалась ведущая роль СЕПГ в управлении страной, в 1953 г. в совете министров ГДР из 40 человек 31 были ее членами.

Государство активизировало наступление на частный сектор в торговле и промышленности. Были повышены налоги на частных предпринимателей. Им чинили препятствия при получении карточек, принуждая покупать продовольствие по завышенным государственным ценам.

II конференция СЕПГ приняла решение о переходе к кооперированию сельского хозяйства. Летом 1952 г. были созданы первые сельскохозяйственные производственные кооперативы (СХПК), которые организовали члены СЕПГ, получившие землю по аграрной реформе. К марту 1953 г. было создано около 3800 СХПК, но большинство крестьян встретило их создание настороженно. Тем, кто отказывался вступить в кооператив, были увеличены объемы поставок по государственным заказам, что вело к разорению крестьян и побуждало к отъезду на Запад. В результате кризиса сельского хозяйства, вызванного политикой властей, в Восточной Германии уже весной 1953 г. возникла проблема нехватки продовольствия. Экономическая политика стала одним из важнейших факторов острейшего общественно-политического кризиса в июне 1953 г., который поставил под вопрос жизнеспособность коммунистического режима.

Предпосылки общественно-политического кризиса. Форсированное «строительство социализма» сопровождалось введением жесткой системы уголовных наказаний за «государственные преступления». Антиправительственные заявления или экономические преступления (спекуляция) наказывались длительными сроками тюремного заключения. За первые три месяца 1953 г. было проведено почти 8 тыс. арестов.

Одновременно режим начал наступление на евангелическую церковь, которая оставалась последним прибежищем оппозиционной мысли. К ней принадлежали около 80 % населения. Высшего пункта «атеистическая работа» достигла в начале 1953 г., когда около 50 священников и их помощников было арестовано.

Ответом на репрессии стало резкое увеличение числа беженцев на Запад. Несмотря на блокирование демаркационной линии, в первой половине 1952 г. 70 тыс. человек покинули ГДР; во второй половине года — 111 тыс. За первые пять месяцев 1953 г. к ним присоединились еще 180 тыс. человек. Но руководство СЕПГ продолжало осуществлять политику «строительства социализма», неадекватно оценивая причины бегства. Комиссия политбюро ЦК СЕПГ по проблемам беженцев, созданная в сентябре 1952 г., пришла к выводу, что разрешить ситуацию возможно «мерами в идеологической области».

Экономический саботаж и «действия врага» были названы причинами ухудшения материального положения жителей ГДР. Руководство СЕПГ считало, что экономические трудности (падение аграрного производства из-за коллективизации, дефицит товаров первой необходимости) можно преодолеть с помощью административных мер. 28 мая 1953 г. правительство объявило о 10-процентном повышении норм выработки в промышленности. Объявление об этом привело к резкому увеличению числа бежавших в ФРГ и обострению признаков кризиса.

Преемники Сталина в Москве были настолько встревожены нарастающим кризисом в ГДР, что склонялись к отказу от «строительства социализма» в Восточной Германии. Советские руководители заявили Ульбрихту и Гротеволю, которые находились 2-4 июня 1953 г. в Москве, что массовый исход беженцев на Запад создал серьезную опасность для существования ГДР. Они потребовали прекратить форсированную коллективизацию и притеснение частных предпринимателей, ослабить политический и судебный контроль, отказаться от нажима на протестантскую церковь.

Под давлением СССР политбюро ЦК СЕПГ приняло решение о «новом курсе». Он был провозглашен правительством 11 июня 1953 г. и включал общую амнистию всех восточногерманских беженцев, помощь малым и средним частным предприятиям, более либеральную политику в отношении межзональных контактов, выбора места жительства, ослабление кампании против протестантской церкви и др. Репрессии объявлялись ошибочными. Правительство отменяло проведенное ранее повышение цен, но настаивало на увеличении норм выработки с мая.

Провозглашение «нового курса» потрясло членов партии и население. В ЦК СЕПГ поступали сообщения о широко распространенном разочаровании и безверии, хаосе и волнениях среди членов партии. Многие считали заявление ЦК банкротством политики СЕПГ и началом ее краха. Часть населения рассматривала «новый курс» не только как поражение режима, но и как результат западного давления. В ряде мест состоялись демонстрации перед тюрьмами. В Бранденбурге, например, 12 июня около 5 тыс. человек требовали освобождения заключенных, которые были осуждены ранее по сомнительным обвинениям.

Руководство СЕПГ было встревожено, в частности, падением авторитета режима в сельских районах. Непонимание причин остановки коллективизации свидетельствовало о том, что СХПК, как полагали многие крестьяне, будут ликвидированы. Система СХПК была на грани полного краха, и это заставило руководителей СЕПГ сосредоточить внимание на сельской местности, пренебрегая ухудшающейся ситуацией в крупных промышленных городах.

Обещая другим слоям населения облегчение материального положения, «новый курс» ухудшал положение рабочего класса, который в ГДР был провозглашен господствующим. Наиболее отличительной чертой реакции рабочих на «новый курс» была быстрая политизация их требований. Они требовали не только аннулировать увеличение норм выработки, но и отставки и наказания руководителей, ответственных за ошибки. На собраниях рабочих выдвигались лозунги «Избавимся от руководителей СЕПГ» и «Избавимся от социализма». Эти лозунги уже 11 и 12 июня сопровождали демонстрации протеста и забастовки рабочих, с которыми 13 июня отказался встретиться премьер-министр Гротеволь.

Утром 16 июня, во время встречи агитаторов СЕПГ со строительными рабочими, директор приказал закрыть ворота стройплощадки. Рабочие решили, что они будут арестованы. Разрушив ворота, несколько сотен рабочих направились в центр города, их количество по мере движения выросло. По пути они призывали начать 17 июня всеобщую забастовку и демонстрацию. У здания правительства демонстранты потребовали отставки Гротеволя и проведения свободных выборов. Другие рабочие направились к штаб-квартире СЕПГ.

Под давлением демонстрантов, политбюро решило отменить увеличение норм выработки, обвинив в случившемся некоторые министерства и «вражеских провокаторов». Однако, эта мера последовала слишком поздно, чтобы остановить волнения. Шествия рабочих и их стычки с полицией продолжались в разных местах Берлина до позднего вечера.

В ночь на 17 июня на собрании партийного актива СЕПГ Гротеволь и Ульбрихт признали ошибки, критиковали «бездушное администрирование» и полицейские меры. Но они одновременно считали, что для ликвидации кризиса будет достаточно массированной пропаганды. Политбюро ЦК СЕПГ сильно ошибалось относительно будущего развития событий, поскольку новость о волнениях в столице распространилась по всей стране, как лесной пожар.

Рано утром 17 июня рабочие на большинстве предприятий Восточного Берлина решили бастовать и направились к зданию правительства. Они прорвали полицейские заграждения и пытались проникнуть в правительственные здания. Народная полиция, служба безопасности и армия были бессильны помешать протестующим рабочим. Поэтому в 10 часов 30 минут советский верховный комиссар издал приказ о переходе всей власти к советской администрации с резиденцией в Карлсхорсте, где находились также Ульбрихт и Гротеволь. В течение часа советские воинские подразделения, используя танки, восстановили контроль над территорией вокруг дома правительства.

Несмотря на объявление военного положения, демонстрации и столкновения с советскими военнослужащими продолжались ночью и в течение нескольких последующих дней. Согласно подсчетам советских военных, 17 июня бастовали 80 из 200 тыс. берлинских рабочих. Более 500 тыс. человек протестовали против режима, против присутствия советских войск по всей стране, иногда разрушая тюрьмы и учреждения СЕПГ. В Галле-Мерзебурге и Магдебурге забастовочные комитеты рабочих на короткое время захватили власть, освободили заключенных и сформулировали политические лозунги, направленные против политики СЕПГ. Число погибших во время подавления этих волнений составило, по разным данным, от 25 до 50 человек, до 300 было ранено. Погибло и 3 функционера СЕПГ. Есть сведения о том, что около 40 советских солдат были расстреляны за то, что отказались от выполнения приказа стрелять в демонстрантов. Арестам было подвергнуто около 16 тыс. демонстрантов и забастовщиков. Всего волнения охватили около 400 населенных пунктов. Советское руководство сочло положение очень серьезным, в Берлин 17 июня в качестве представителя Президиума ЦК КПСС прибыл маршал Соколовский. Советские войска (на территории ГДР было расквартировано шесть армий, насчитывавших около 500 тыс. солдат и офицеров) взяли под охрану важнейшие объекты, чрезвычайное положение было введено в 167 из 217 городских и сельских округов ГДР. Берия по телефону из Москвы спрашивал: «Почему Семенов (Верховный комиссар СССР в Германии Владимир Семенович Семенов, 1911-1992. — Авт.) жалеет патроны?»

Но, по многочисленным свидетельствам, советские солдаты вели себя очень сдержанно, не стреляли в толпу на поражение. В основном по демонстрантам стреляли бойцы народной полиции ГДР. Военное положение в Восточном Берлине было отменено только 10 июля.

События 16-17 июня вызвали кризис внутрипартийного руководства. 21 июня на внеочередном пленуме ЦК министр госбезопасности Вильгельм Цайссер (1893-1958) и шеф-редактор центрального органа СЕПГ газеты «Нойес Дойчланд» Рудольф Херрнштадт (1903-1966) поставили вопрос об отставке Ульбрихта. На заседании политбюро 8 июля специальная комиссия, которая расследовала июньские события, предложила провести перестройку в руководстве партии. Цайссер предложил заменить Ульбрихта Херрнштадтом на посту генерального секретаря.

Казалось, что смещение Ульбрихта было делом времени, но вдруг все переменилось. 9 июля Гротеволь вылетел в Москву, где он и другие руководители стран Восточной Европы были информированы об аресте Берии. Падение Берии подорвало позиции Цайссера, наиболее влиятельного оппонента Ульбрихта. Уверенный в поддержке советского лидера Никиты Сергеевича Хрущева (1894-1971), Ульбрихт перешел в наступление. 18 июля он вынудил Цайссера уйти в отставку. Бывшего министра безопасности и Херрнштадта обвинили в «капитулянтских настроениях», поскольку они якобы предлагали «отдать Восточную Германию Западной Германии». Херрнштадт и Антон Аккерманн (1905-1973) были исключены из партии. За предложение узаконить право рабочих на забастовку был исключен из СЕПГ и арестован министр юстиции Макс Фехнер (1892-1973). Затем последовала широкая чистка партийного аппарата. 60 % членов окружных комитетов СЕПГ оставили свои посты, из них 70 % были первыми и вторыми секретарями. Так исход июньских событий, которые должны были привести к падению Ульбрихта, укрепил позиции генерального секретаря.

Июньские события 1953 г. остались незаживающей раной для партийного и государственного руководства до последних дней режима. Чтобы «партия рабочего класса» не была застигнута врасплох новой угрозой, было увеличено число официальных и неофициальных сотрудников безопасности. В заявлении ЦК СЕПГ об июньских событиях речь шла о «фашистском путче», содержалась неопределенная самокритика, были обещаны изменения, а также продолжение «нового курса». Были предприняты меры по улучшению материального положения граждан. Благодаря советской помощи, в октябре 1953 г. правительство снизило цены на товары в магазинах и увеличило зарплату рабочим и служащим на 10-25 %. СССР отказался с 1 января 1954 г. от оставшейся части репараций, издержки на содержание советских войск были снижены до 5 % государственного бюджета ГДР. Все оставшиеся в советской собственности 33 промышленных предприятия (САО — «Советские акционерные общества») были переданы ГДР. В марте 1954 г. между ГДР и СССР было подписано соглашение о предоставлении ГДР полного государственного суверенитета.

Население ГДР получило горький опыт, осознав, что попытки насильственного изменения существующей системы не принесут успеха до тех пор, пока Советский Союз будет гарантировать режим СЕПГ. Ответом на подавление народного выступления стал рост числа беженцев из ГДР в ФРГ: в 1953 г. бежали около 391 тыс человек, в 1954 г. — 184 тыс., а в 1955 г. — 252 тыс. человек.

Официальная пропаганда и историческая наука в ГДР называли народные выступления «фашистским путчем». В советской историографии они трактовались как «контрреволюционный путч», который был подготовлен при участии западногерманских и американских правящих кругов. После 1991 г. доступ историков к ранее секретным архивам стал более широким, что способствовало появлению в российской историографии более объективных, лишенных политизации, интерпретаций июньских событий 1953 г.

По мнению большинства современных российских германистов, главной причиной июньского кризиса стали серьезные просчеты и ошибки как советского, так и восточногерманского руководства, совершенные еще при жизни Сталина. Дестабилизации ситуации во многом способствовали также волюнтаристские действия Ульбрихта, которого, по мнению А. М. Филитова, поддерживали и некоторые влиятельные советские политики. Большинство историков полагает, что введение военного положения советскими военными властями было продиктовано необходимостью для СССР выполнить свои обязательства по четырехсторонним соглашениям, чтобы обеспечить порядок и спокойствие. Осторожное поведение западных держав в дни волнений в Берлине позволило советским военным быстро локализовать беспорядки и свести до минимума количество жертв. Одновременно подчеркивается, что было бы неверно недооценивать подрывные действия против ГДР, исходившие от ФРГ и Запада в целом.

Среди российских историков практически никто не сомневается, что случившееся в июне 1953 г. было не более чем волнениями и беспорядками. Пожалуй, подобную трактовку можно считать наиболее важным, принципиальным расхождением с оценками как западногерманской, так и современной немецкой историографии.

В западногерманских исследованиях, начиная с 1960-х гг., события 17 июня 1953 г. обычно оценивались как «восстание рабочих». После объединения Германии многие исследователи стали говорить о «народном возмущении», «народном восстании» или даже о «провалившейся революции».

Кризис июня 1953 г. продемонстрировал, что утверждение официальной пропаганды о ГДР как «государстве рабочих» являлось мифом и привело к подрыву легитимности власти СЕПГ. Партия теперь была вынуждена уменьшить темпы социально-экономической трансформации. Советское руководство во главе с Н. С. Хрущевым в отношении ГДР предпочитало действовать осторожно. Москва убедилась в необходимости отказа от прямой опеки немецких «друзей» и перешла к косвенному контролю над Восточной Германией. Советский Союз, признав государственный суверенитет ГДР, сохранил контроль над безопасностью и ее внешней политикой, оставив на ее территории свои войска (подробнее см. раздел о внешней политике ГДР). На заседаниях Политбюро и пленумах ЦК СЕПГ продолжали присутствовать советские представители.

Повышение статуса ГДР в отношениях с Советсим Союзом повлекло за собой усиление позиций Ульбрихта в восточногерманском руководстве. Используя опасения Хрущева по поводу возможности возникновения нового кризиса в «социалистическом лагере», как это было в Польше и Венгрии осенью 1956 г., а также свои личные доверительные отношения с Хрущевым, Ульбрихт быстро расправился с новой внутрипартийной оппозицией, которая возникла как ответ на десталинизацию, начатую в СССР.

В феврале 1956 г. Хрущев на XX съезде КПСС осудил «культ личности» Сталина. Советская критика сталинизма была для СЕПГ полной неожиданностью. Но Ульбрихт быстро сумел найти нужный стиль поведения. Уже 4 марта 1956 г. в газете «Нойес Дойчланд» Ульбрихт вычеркнул Сталина из списка «классиков» марксизма-ленинизма. Он критиковал официальный образ Сталина и требовал от СЕПГ покончить с культом личности отдельных руководителей в ГДР.

Гибкость Ульбрихта не могла скрыть растущего беспокойства в руководстве СЕПГ по поводу десталинизации. Оно уклонилось от дискуссии о сталинизме на III партийной конференции (март 1956 г.), которая была посвящена проблемам экономики. Доклад Хрущева был представлен делегатам конференции в виде выдержек. Политбюро ЦК СЕПГ утверждало, что в партии никогда не было культа личности и массовых репрессий, поэтому нельзя допускать «уничижительной критики ошибок». Пленум ЦК в июле 1956 г. пересмотрел более ранние решения в отношении «титоизма» и потребовал преодолеть догматизм в работе. «Борьба против догматизма» заменила в ГДР открытую критику сталинизма как системы.

Были освобождены из тюрем около 21 тыс. заключенных. Последовала реабилитация бывших партийных руководителей, которые в 1953-1954 гг. были выведены из состава Политбюро и уволены с других партийных постов. Но заметного политического влияния реабилитированные противники Ульбрихта уже не могли достичь.

Понимание Ульбрихтом десталинизации как угрозы его личной власти привело к ужесточению борьбы против инакомыслия. В конце 1956 г., после подавления «контрреволюции» в Венгрии, философ Вольфганг Харих (1923-1995) и ряд известных публицистов были арестованы. Их осудили в марте-июле 1957 г. на длительные сроки, как членов «антигосударственной группы». Харих был приговорен к десяти годам тюремного заключения.

Оппозиция «группы Хариха» была антисталинской, но не антикоммунистической. В своей «платформе» она провозглашала: «Мы хотим оставаться на позициях марксизма-ленинизма. Но мы хотим уйти от сталинизма». Эти взгляды отражали реформистскую эйфорию интеллектуалов, рожденную XX съездом КПСС.

Но, в отличие от июня 1953 г., с оппозицией интеллектуалов была связана оппозиция в руководстве СЕПГ. Второй человек в партии, член политбюро Карл Ширдеван (1907-1998), шеф госбезопасности Эрнст Волльвебер (1898-1967), секретарь ЦК Герхарт Циллер (1912-1957) в целом разделяли идеи «платформы Хариха». Поддержку им в политбюро оказал также заместитель главы правительства Фриц Зельбманн (1899-1975).

В качестве ответа на появление оппозиции Ульбрихт на пленуме ЦК СЕПГ в октябре 1957 г. провозгласил начало борьбы с «ревизионизмом». Волльвебер был заменен своим заместителем Эрихом Мильке (1907-2000), а затем исключен из состава Центрального комитета, Ширдеван — из Политбюро. Циллер совершил самоубийство. Все они были обвинены Ульбрихтом в «создании фракции» и нарушении единства партии: проступок, за который коммунистические партии со времен Ленина безжалостно карали отступников.

Внутрипартийная чистка, которая последовала после исключения высших функционеров, свидетельствовала о том, что оппозиционеры рассчитывали на поддержку многих членов партии и деятелей науки и культуры. В 1958-1961 гг. со своих постов были удалены 105 ответственных работников окружных комитетов СЕПГ, в том числе 7 первых и 16 других секретарей. В различных университетах было арестовано 65 человек, которые принадлежали к оппозиционным группам.

Позиция «немецкого Ленина», как иронически называли Ульбрихта, после устранения его критиков стала еще более сильной, чем прежде. Столяр из Лейпцига, которому 30 июня 1958 г. исполнилось 65 лет, увидел на примерах польского и венгерского кризисов необходимость самому определить рамки процесса обновления и провозгласить борьбу против «ревизионизма». Его позиции заметно укрепились еще и потому, что польские и венгерские события 1956 г. стали серьезным потрясением коммунистической системы и подтолкнули Хрущева к постепенному отказу от радикальной десталинизации. Боязнь Москвы потерять Восточную Европу дала шанс таким догматикам, как Ульбрихт, сохранить свою власть. Главной же причиной не только сохранения, но и упрочения власти СЕПГ и ее лидера были некоторые вполне реальные достижения в развитии народного хозяйства ГДР. К концу 1955 г. (года окончания первой пятилетки) ГДР вышла на второе место после СССР среди социалистических стран по уровню промышленного производства. Была создана собственная металлургическая база (крупные комбинаты «Ост» и «Вест»), в Ростоке, Варнемюнде, Штральзунде были построены новые морские порты. Экспорт ГДР за годы первой пятилетки увеличился почти в три раза, в основном это была продукция машиностроения, электротехники и точной механики, которая экспортировалась в 112 стран.

Все это позволило увеличить зарплату рабочим и служащим. Если средний уровень доходов населения в 1954 г. составлял 311 марок в месяц, то в 1955 г. — 432 марки. Уровень жизни постепенно повышался. В октябре 1957 г. были снижены розничные цены, в мае 1958 г. были отменены продуктовые карточки. Значительные средства были израсходованы на строительство больниц, домов культуры, университетов, детских садов и т. д. Число студентов увеличилось с 30 тыс. в 1951г. до 75 тыс. в 1955 г.

Строительство Берлинской стены. Свое первое десятилетие ГДР отметила утверждением нового государственного флага. Черно-красно-золотой государственный флаг был дополнен эмблемой: молот и циркуль в обрамлении венка пшеничных колосьев. Это должно было не только символизировать союз рабочего класса, крестьян и интеллигенции, но и способствовать оформлению национальной идентичности восточных немцев. Более крепко привязать граждан к государству СЕПГ надеялась за счет улучшения их благосостояния.

Многие люди, казалось, свыклись теперь с условиями жизни. По данным западногерманских опросов беженцев из ГДР, трудящиеся считали дома отдыха, культуры или поликлиники «достижениями социализма». Для многих опрошенных возможность профессиональной самореализации в различных сферах жизни и отсутствие безработицы имели большее значение, чем режим СЕПГ. Ситуация не соответствовала распространенному на Западе стереотипу, что произвол коммунистов подавлял население, ориентированное на Запад. Если большинство граждан и не идентифицировало себя с ГДР, то многие постепенно свыклись с режимом.

На V партийном съезде СЕПГ в июле 1958 г. Ульбрихт выдвинул тезис, что народное хозяйство ГДР должно развиваться так, чтобы доход на душу населения превзошел уровень Западной Германии. Формула «догнать и перегнать ФРГ» принимала в расчет установки Хрущева, который хотел «догнать и перегнать Америку». Для достижения намеченной цели СЕПГ в 1958 г. инициировала проведение реформы управления экономикой. Большинство промышленных министерств было передано под контроль Государственной плановой комиссии. По примеру СССР, второй пятилетний план (1956-1960) был заменен новым семилетним планом (1959-1965). Он включил в себя два последних года второй пятилетки, что свидетельствовало о желании СЕПГ скрыть невыполнение завышенных заданий: даже при безупречном функционировании экономики нельзя было к 1961 г., как планировалось ранее, наверстать отставание от западногерманского уровня. Потребление ГДР составляло 25 % потребления ФРГ, а производство — 30 %.

Правительство активизировало меры по кооперированию крестьян. Если за 1955-1957 гг. было образовано 5444 СХПК, то только за 1958 г. их было создано свыше 3 тыс. Хотя СЕПГ заявила, что при вступлении в кооперативы действует «закон добровольности», ее «агитационные» бригады подталкивали крестьян к «добровольному» вступлению в СХПК. Министерство госбезопасности провело аресты крестьян, открыто сопротивляющихся коллективизации.

В начале 1960 г. СЕПГ поставила задачу вовлечения в кооперативы всех крестьян-единоличников. К лету 1960 г. в СХПК вступили почти все крестьяне ГДР. Теперь 19 345 кооперативов обрабатывали около 85 % сельскохозяйственных угодий ГДР (государственные предприятия — 6 %). В 1961 г. «социалистический сектор» (народные имения и кооперативы) производил 90 % валовой аграрной продукции. Аналогичные перемены происходили в ремесленном производстве и в розничной торговле.

Главным экономическим и политическим препятствием на пути «строительства социализма» в ГДР, по мнению ее руководства, было бегство восточных немцев в ФРГ. В 1949-1961 гг. из ГДР бежали 2,7 млн человек. Поскольку бежали, прежде всего, люди работоспособного возраста, то это оказывало на экономику ГДР негативное влияние. Только в 1954-1961 гг. страну покинули около 5 тыс. врачей, 960 аптекарей, 132 судьи и прокурора, 679 адвокатов и нотариусов, 752 преподавателя высшей школы, 16 724 преподавателя средней школы и 17 082 инженера и техника. Руководство страны все более опасалось экономического кризиса: убытки, понесенные в связи с бегством, составили до августа 1961 г. 120 млрд марок.

Бегство почти всегда осуществлялась через Берлин: на электричке или метро, на велосипеде или пешком можно было просто и почти безопасно проникнуть из восточной части города в западную. Пересечение же хорошо охраняемой межзональной границы между ГДР и ФРГ было сопряжено с высоким риском. Западный Берлин был «витриной Запада», которая снижала эффективность официальной пропаганды, поскольку программы радио и телевидения, которые транслировали западногерманские СМИ, принимались на большей части ГДР. Западный Берлин был также форпостом многочисленных западных спецслужб.

Берлинская проблема была головной болью и для советского руководства. В ноте от 27 ноября 1958 г. СССР потребовал в ультимативной форме от западных держав в течение 6 месяцев предоставить Западному Берлину статус «демилитаризованного вольного города». В противном случае Советский Союз готов был действовать в одностороннем порядке. Так начался второй Берлинский кризис.

Советский ультиматум, форсирование коллективизации сельского хозяйства и кооперирования ремесленников привели к лавинообразному росту числа беженцев. В 1959 г. ГДР покинули 144 тыс., в 1960 г. — 203 тыс., в июле 1961 г. — 30 тыс., а лишь за 12 дней августа 1961 г. — 48 тыс. граждан.

Чтобы остановить этот процесс, в марте 1961 г. на заседании руководителей Организации Варшавского Договора (ОВД) Ульбрихт предложил план установления барьера из колючей проволоки вокруг Западного Берлина. Хотя Хрущев отклонил предложение Ульбрихта, руководство ГДР вело в тайне подготовку к блокаде Западного Берлина. За подготовительные мероприятия отвечал секретарь ЦК по вопросам безопасности Эрих Хонеккер (1912-1994). На встрече первых секретарей ЦК коммунистических и рабочих партий стран — участниц ОВД в Москве 3-5 августа 1961 г. Хрущев призвал страны блока оказать срочную экономическую помощь ГДР. Но они воздержались от предоставления немедленной помощи и согласились с планом Ульбрихта блокировать Западный Берлин.

В ночь с 12 на 13 августа 1961 г. народная полиция и подразделения армии ГДР окружили Западный Берлин заграждениями из колючей проволоки. Позже была построена бетонная стена высотой до 4 м и протяженностью более 150 км, из них свыше 45 км — внутри города. По сути, это были две параллельные стены, отстоявшие друг от друга примерно на 100 м. По всему периметру стены были установлены наблюдательные вышки, а ее охрана получила приказ стрелять в нарушителей. Стена унесла жизни 80 человек: пограничники ГДР стреляли в тех, кто пытался эту стену перепрыгнуть, перелететь, сделать подкоп. В официальном заявлении Совет министров ГДР назвал закрытие границы ответом на «обострение реваншистской политики» Западной Германии и «систематическую вербовку граждан ГДР». СЕПГ в своей пропаганде называла Берлинскую стену «антифашистским валом». В тех условиях для сохранения стабильности существующей системы руководство ГДР не видело иной альтернативы. В глазах общественного мнения стран Запада Берлинская стена стала символом раскола Европы и мира, самым ярким символом холодной войны.

Для немцев в ГДР 13 августа 1961 г. началась новая эпоха. СЕПГ продолжала укреплять силовые структуры. В январе 1962 г. Народная палата ввела всеобщую воинскую обязанность. Идеологическая обработка офицерского корпуса должна была сделать более сильной Национальную народную армию (ННА), созданную в 1956 г. Ее численность увеличилась со 100 до 140 тыс. человек. Поскольку Советский Союз гарантировал военную защиту ГДР, на армию возлагались в основном внутриполитические функции. ННА и по социальному составу, и по традициям заметно отличалась от бундесвера. Данные о социальной структуре офицерского корпуса свидетельствуют о беспрецедентно высокой доле офицеров — выходцев из рабочего класса: в 1963 г. — 82,7 %. К 1971 г. офицеры-коммунисты составили 98 %.

СЕПГ опиралась не только на силовые структуры, но усиливала идеологическую работу, прибегая при этом к все более гибким методам контроля над обществом. Это стало следствием развития ситуации в СССР, в частности решения XXII съезда КПСС (1961) о выносе тела Сталина из мавзолея. На этот раз Ульбрихт осудил не только культ личности Сталина, но и открыто говорил о его преступлениях. Мертвый диктатор потерял к тому времени свою роль в качестве символа. Шталинштадт-на-Одере был переименован в Айзенхюттен-штадт, центральная восточно-берлинская улица Шталиналлее — в Карл-Маркс-Аллее. Был снесен памятник Сталину в Восточном Берлине.

СЕПГ пыталась привлечь новых сторонников посредством шумных идеологических кампаний, в центр которых выдвигались национальные традиции и история рабочего движения. В 1962 г. был принят документ «Историческая задача ГДР и будущее Германии». В нем указывалось, что «победа социализма» в ГДР является предпосылкой для «решения нашего национального вопроса». Документ предлагал в перспективе достичь воссоединения Германии в форме «конфедерации» при сохранении «завоеваний социализма».

В то же время проводилась линия на разграничение немцев двух государств: с января 1964 г. было введено новое удостоверение личности «гражданина ГДР», в 1967 г. был принят закон о «гражданстве ГДР», который идентифицировал два «государственных народа» (ГДР и ФРГ) и «население» Западного Берлина.

Апогеем идеологической кампании, которая велась после установления Берлинской стены, стал VI съезд СЕПГ в январе 1963 г. На нем была утверждена первая программа партии — программа «развернутого строительства социализма». Целью СЕПГ провозглашались создание бесклассового общества и воспитание нового человека. Более молодые функционеры с высшим образованием, среди которых был председатель государственной плановой комиссии Эрих Апель (1917-1965), были избраны кандидатами в члены политбюро, что свидетельствовало о новациях в кадровой политике.

С июля 1963 г. начались изменения экономической политики в рамках «новой экономической системы планирования и руководства» (НЭС). Государственная плановая комиссия после консультаций с нижестоящими органами разрабатывала перспективный план на срок от 5 до 7 лет, а также годовые планы. Расширенное самоуправление 82 объединений народных предприятий и самостоятельность предприятий в привлечении сырья и кредитов во внешней и внутренней торговле, а также их полномочия в вопросах цен и сбыта, должны были сделать систему более гибкой. В центр производственной деятельности выдвигалась «материальная заинтересованность» отдельного рабочего и предприятия. «Прибыль» — «капиталистический» стимул — должна была поощрять рабочих к более высоким достижениям. В НЭС просматривались отголоски концепции советского экономиста Е. Г. Либермана, которая легла в основу экономической «реформы Косыгина».

В ходе реформы национальный доход рос ежегодно на 5 %, производительность труда — более чем на 6 %. С 1961 по 1970 гг. производство чугуна увеличилось с 3,8 до 5 млн т, электроэнергии — с 42 до 67 тыс. кВт-ч. Выросло производство легковых автомобилей (в 1961 г. — 64 тыс., в 1970 г. — 126 тыс.).

Подготовка нового семилетнего плана не дошла до завершения. Когда Советский Союз вернулся в 1965 г. к пятилетнему планированию, ЦК СЕПГ последовал за ним. Кроме того, когда партийная номенклатура увидела, что новая система поставила под вопрос ее руководство экономикой, она стала сворачивать НЭС. В июле 1965 г. Ульбрихт назвал председателя Государственной плановой комиссии Апеля ответственным за недостатки НЭС, которые в действительности были связаны с провалом поставок сырья из Советского Союза. 3 декабря 1965 г. Апель был найден в своем рабочем кабинете застреленным. Был ли он самоубийцей или жертвой, до сих пор точно неизвестно. Спустя 12 дней состоялся пленум ЦК СЕПГ. Провозглашенная на нем «вторая фаза» НЭС означала возврат к централизму в управлении экономикой.

Партийно-государственная политика создания «социалистического общества» посредством ликвидации частного сектора в промышленности и кооперирования крестьян привела к значительным социальным изменениям. В 1949 г. в ГДР было 4 млн рабочих и 1,7 млн служащих, в 1955 г. статистика насчитывала 6,5 млн рабочих и служащих (но разделения больше не было). Если в 1949 г. было 1,1 млн самостоятельно занятых и 1 млн помогающих им членов семьи (в том числе 1,4 млн фермеров и членов их семей), то затем число самостоятельно занятых понизилось до 900 тыс., помогающих членов семьи до 650 тыс. Убыль самостоятельно занятых и увеличение числа работающих по найму вело к прямой зависимости большинства занятых от государства-работодателя. Из общего числа рабочих и служащих в 1955 г. в государственном секторе были заняты 68 %.

Доходы трудящихся заметно выросли, система социального обеспечения и уровень жизни были образцовыми для стран СЭВ. Средний ежемесячный заработок рабочего и служащего вырос к 1970 г. до 762 марок. Примерно половина имеющегося в распоряжении граждан денежного дохода расходовалась на питание и предметы первой необходимости. В 1966 г. на каждые 100 семей приходилось 9 легковых автомобилей (в 1955 г. — 0,2), 54 телеприемника (в 1955 г. — 1), 32 стиральные машины (в 1955 г. — 0,5) и 31 холодильник (в 1955 г. — 0,4). В апреле 1966 г. нерабочим днем была объявлена каждая вторая суббота. Увеличилось количество мест в детских садах и продленных группах школ. По данным ЮНЕСКО, ГДР к концу 1960-х гг. заняла одно из первых мест в мире по обеспеченности детскими садами и яслями.

Социальные изменения и повышение уровня жизни дали Ульбрихту основание заявить, вслед за советским руководством, о возникновении в ГДР новой, «социалистической общности людей».

Этому обществу должны были соответствовать иные правовые нормы. В 1968 г. в ГДР был принят новый уголовный кодекс. Наказание каторжной тюрьмой упразднялось, применение условного наказания расширялось, наказания за преступления на сексуальной почве были смягчены, параграф о богохульстве был вычеркнут. Список деяний, содержащих состав государственного преступления, охватывал «преступление против суверенитета ГДР, мира, человечества», «саботаж», «антигосударственную миграцию» и «антигосударственную пропаганду».

В 1968 г. была принята новая «социалистическая» конституция. После опубликования проекта состоялось его «всенародное обсуждение» и одобрение на первом (и единственном в истории ГДР) референдуме. Новая конституция вводила понятие «социалистическое государство немецкой нации», что было еще одной попыткой СЕПГ определить идентичность ГДР, отодвинув тему объединения Германии на второй план. Впервые четко было закреплено право СЕПГ на руководящую роль в стране (ст. 1).

Конституционный порядок ГДР заметно отличался от демократического «социализма с человеческим лицом» в Чехословакии. Руководство СЕПГ решительно осудило новый курс ЧССР и расценило «Пражскую весну» как «отказ от социализма в пользу контрреволюции». Ульбрихт настойчиво убеждал советских лидеров в необходимости ввода войск ОВД в Чехословакию. Вооруженные силы ГДР не принимали участия в этой акции в августе 1968 г., ввиду того, что еще была жива память чехов и словаков о немецкой оккупации.

Летом и осенью 1968 г. многие, прежде всего молодые, граждане ГДР, которые симпатизировали «пражской весне» и протестовали против ее подавления, узнали на практике цену гражданских прав, провозглашенных в новой конституции. Сопротивление выразилось в лозунгах на стенах домов и в листовках. Среди протестующих были рабочие, старшие школьники, студенты и интеллектуалы, в том числе и члены СЕПГ. К декабрю 1968 г. было вынесено 522 партийных взыскания, 223 человека были исключены из СЕПГ.

С конца 1950-х гг. происходили медленные, но отчетливые изменения в социальном составе и политическом стиле руководства «партии рабочего класса». В СЕПГ шла борьба между старой политической элитой и более молодыми активистами, которые практиковали новый стиль руководства. «Старая гвардия», представители которой начали политическую деятельность в 1920 и 1930-е г., постепенно уступала ключевые позиции молодым, квалифицированным экспертам, которые получали контроль над государственным аппаратом.

Вначале 1960-х гг. позиции лидера «старой гвардии» Ульбрихта были незыблемы. В феврале 1960 г. он стал председателем Национального совета обороны. После смерти 7 сентября 1960 г. Вильгельма Пика должность президента была упразднена. Вместо нее был создан Государственный совет, председателем которого стал Ульбрихт. Сформировался культ личности Ульбрихта. Восхваление первого секретаря партии со стороны ее ведущих активистов принимало иногда гротескные формы, его сравнивали даже с греческим героем Антеем.

Отстранение в октябре 1964 г. от власти в СССР Хрущева ослабило позицию Ульбрихта. Новый советский руководитель Л. И. Брежнев постепенно уменьшал свою поддержку пожилого первого секретаря ЦК СЕПГ в пользу более молодого Эриха Хонеккера, второго секретаря ЦК СЕПГ, который стал рассматриваться в качестве наиболее возможного преемника Ульбрихта. В 1964-1965 гг. группе высших функционеров во главе с Хонеккером удалось ревизовать политику партии в отношении НЭС и в сфере культуры.

Поведение Ульбрихта во второй половине 1960-х гг. все более раздражало советское руководство. Лидер ГДР претендовал на роль ведущего теоретика марксизма-ленинизма, на представление восточногерманского социализма в качестве модели. Своими идеологическими построениями и демонстративным выпячиванием «развитого» социализма ГДР Ульбрихт бросал вызов советскому партийному руководству. В августе 1970 г. он заявил Брежневу: «Мы хотим развивать сотрудничество с СССР как самостоятельное немецкое государство. Мы не являемся Белоруссией, мы не являемся советской республикой».

Руководство СССР фактически отказало Ульбрихту в поддержке. В январе 1971 г. 13 из 20 членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК СЕПГ обратились с просьбой к советскому руководству подтолкнуть Ульбрихта к отставке, что и было сделано Брежневым в апреле во время работы XXIV съезда КПСС. На пленуме ЦК СЕПГ 3 мая 1971 г. Ульбрихт попросил, неожиданно для общественности, освободить его от исполнения обязанностей первого секретаря и избрать Хонеккера в качестве своего преемника. Он остался Председателем Госсовета и занял почетный пост Председателя СЕПГ, который отсутствовал в партийном уставе.

Отставка Ульбрихта и избрание первым секретарем ЦК СЕПГ Эриха Хонеккера означали не только кадровую перестановку в руководстве, но и определенное изменение курса социально-экономической политики. На VIII съезде СЕПГ в июне 1971 г. важнейшей задачей было названо «повышение материального и культурного уровня жизни народа», при этом необходимость коренной модернизации экономики оставалась на втором плане. Хонеккер в большей степени, чем Ульбрихт, ориентировался на советскую модель экономического развития. Кроме того, усиление внимания к повседневной жизни — повышение зарплат, пенсий и других выплат, улучшение снабжения населения товарами и услугами, строительство жилья, расширение возможностей для досуга — было средством укрепления позиций СЕПГ и личного авторитета нового лидера.

Одновременно правящая партия стремилась с помощью социально-экономических, а также идеологических инструментов укрепить и расширить политику «отмежевания» от ФРГ. Актуальность этой задачи существенно возросла в связи с заключением договоров между ГДР и ФРГ, которые породили в обществе определенные надежды на сближение двух государств. В то время как ФРГ с помощью этих договоров рассчитывала на некоторую либерализацию режима в ГДР, в частности на облегчение контактов граждан в разделенной Германии, СЕПГ использовала эти договоры для стабилизации системы, неизменно подчеркивая, что ГДР является «социалистической альтернативой ФРГ».

Новый курс преподносился как обновление политики, при этом проявилось определенное дистанцирование от линии прежнего руководства, считавшего приоритетом экономические реформы. Ульбрихт был постепенно лишен всех постов и отправлен в политическое небытие. В глазах общества, прежде всего интеллигенции, а также молодого поколения, Хонеккер выглядел менее догматичным, с новым лидером связывались надежды на благоприятные перемены.

Социальная политика была существенно активизирована. Повышение пенсий и других выплат охватило около 3,5 млн человек; специальные программы предусматривали помощь молодым семьям, многодетным, а также работающим женщинам с детьми. Программа жилищного строительства предполагала полное решение проблемы с жильем к 1990 г. за счет государственного строительства и предоставления беспроцентных кредитов. Были увеличены ассигнования на медицинское обслуживание, а также развитие физкультуры и спорта.

Необходимые для этих программ финансовые средства предполагалось изыскать за счет внутренних ресурсов и внешних кредитов. В целях расширения контроля государства над хозяйственной деятельностью в 1972 г. была проведена последняя крупная национализация: около 11,5 тыс. средних и мелких предприятии частной и смешанной собственности были переведены в полную собственность государства. Включение этих предприятий в народные комбинаты обернулось ухудшением снабжения населения необходимыми товарами.

С середины 1970-х гг. экономическая ситуация в ГДР начала существенно ухудшаться. Увеличение расходов на социальную сферу, в частности дорогостоящую жилищную программу, снизило объем инвестиций в развитие производства и обновление устаревшего оборудования, износ которого составлял 50 % в промышленности и 65 % в сельском хозяйстве. Концепция руководства ГДР предусматривала повышение экономического роста за счет интенсификации производства, увеличения доходов от экспорта, а также западных кредитов. На практике предлагаемые меры не давали ожидаемых результатов. Все более заметным становилось технологическое отставание; уровень производительности труда составлял от одной трети до половины западногерманского. Получаемые на Западе кредиты использовались большей частью не на инвестиции или покупку новых технологий, а на импорт сырья, продовольствия и ширпотреба для населения. В условиях углубления НТР заметным стало качественное отставание, экономика по-прежнему развивалась по экстенсивному пути. Это было характерно для всех стран советского блока и стало одной из причин краха планового социалистического хозяйства.

Растущие экономические проблемы и снижение темпов экономического развития в странах СЭВ сузили их импортные возможности, в том числе для товаров ГДР, для которой они были основным рынком сбыта. Внешний долг стал быстро расти и составил в 1981 г. более 10 млрд долларов; для погашения задолженности нужны были новые кредиты. В 1983-1984 гг. под гарантии правительства ФРГ было получено в общей сложности 1,95 млрд марок. Этот кредит на время смягчил, но принципиально не изменил ситуацию. ГДР остро нуждалась в валюте, однако надежды на увеличение экспорта в капиталистические страны не оправдались из-за низкой конкурентоспособности ее товаров.

Руководство ГДР использовало различные пути получения валюты: доходы от транзитных перевозок товаров ФРГ, выделенные правительством Федеративной республики средства на ремонт и модернизацию путей сообщения между ФРГ и Западным Берлином, обязательный обмен валюты при посещении ГДР западными немцами. Кроме легальных возможностей, использовались продажа за границу антиквариата и произведений искусства, создание подставных фирм за рубежом, продажа оружия. За 1966-1988 гг. таким образом удалось заработать около 25 млрд марок. Еще одним источником валюты стала «продажа» в ФРГ политзаключенных, их «цена» была дифференцирована в зависимости от уровня образования и квалификации. В период 1970-1989 гг. около 30 тыс. человек таким образом смогли получить свободу и выехать из ГДР, за них было получено 3,2 млрд западногерманских марок, частично в форме поставок товаров из ФРГ.

Несмотря на все принимаемые меры, задолженность ГДР продолжала расти, сумма внешнего долга в 1980-е гг. колебалась в пределах 15-25 млрд западногерманских марок. Ухудшение финансово-экономической ситуации затормозило рост уровня жизни, в частности, поставило под вопрос реализацию жилищной программы, которую СЕПГ называла «ядром социальной политики». Осложнилась экологическая обстановка: во многих районах уровень загрязнения воздуха намного превышал допустимые нормы, треть рек была экологически мертва.

Однако ГДР оставалась «витриной социализма». Важнейшими факторами при этом служили, во-первых, помощь СССР и других стран советского блока форпосту ОВД на стыке двух систем. Во-вторых, важным стимулом было экономическое соревнование с ФРГ. По уровню жизни ГДР выгодно отличалась от других стран советского блока. Однако это благополучие становилось все более относительным, особенно в сравнении с ФРГ. Надо иметь в виду, что фактор сравнения с ФРГ был существенным и во многом влиял на политику СЕПГ. Социальные гарантии становились главным мерилом идентификации граждан ГДР с режимом. Одновременно социальная защищенность играла важную роль в повседневной жизни, способствовала распространению в обществе конформистских настроений.

«Режим СЕПГ» в первой половине 1970-х гг. Под руководством Хонеккера СЕПГ существенно укрепила свои ряды путем усиления идейно-политического воспитания кадров и повышения требований к партийной дисциплине, учитывая уроки «Пражской весны» 1968 г. и распространение идей «еврокоммунизма» в ряде западноевропейских компартий. При этом в кадровой политике усилилось недоверие к интеллигенции, ее представителям вступление в СЕПГ было затруднено. Существенно укрепилась и расширилась служба госбезопасности — «щит и меч» режима СЕПГ. Для усиления «превентивной» деятельности была увеличена численность неофициальных сотрудников штази: с середины 1970-х на каждые 100 человек населения ГДР приходился 1 неофициальный сотрудник министерства госбезопасности. Всего в 1989 г. на службе в МГБ состояли 91 тыс. официальных и 173 тыс. неофициальных сотрудников. О повышении роли штази свидетельствовало избрание главы министерства госбезопасности Эриха Мильке членом политбюро.

Важным инструментом режима СЕПГ было «социалистическое воспитание», в первую очередь это касалось подрастающего поколения. В детском саду, затем в рядах пионерской организации и Союза свободной немецкой молодежи насаждалась официальная идеология. Общественно-политические взгляды, наряду с социальным происхождением, стали главными критериями при переходе на расширенную ступень обучения в школе, которая открывала доступ в вуз. В то же время политика по отношению к молодежи была достаточно гибкой с целью обеспечить доверие и поддержку новых поколений существующему режиму. СЕПГ в 1970-1980-е гг. отказалась от запретов джаз- и рок-музыки как «идеологической диверсии». Большое внимание уделялось проведению массовых развлекательных мероприятий для молодежи, а также развитию спорта, действовали многочисленные кружки и клубы по интересам. Была создана сеть магазинов с молодежной одеждой.

Заключение договоров с ФРГ обусловило усиление идейно-пропагандистской деятельности СЕПГ в целях укрепления «идентичности ГДР» на основе теории о «двух нациях», призванной стать противовесом позиции правительства СДПГ — СвДП о «двух государствах, одной нации». В новой редакции конституции 1974 г. говорилось не о «немецкой», а о «социалистической нации». Из названий органов, институтов, организаций было изъято слово «германский», и даже гимн ГДР, текст которого содержал строки «Германия, единое отечество», исполнялся без слов. Политическое образование и воспитание в разных формах — от регулярных политинформаций в трудовых коллективах до массовых мероприятий по случаю государственных праздников — охватывали широкие слои населения.

Благодаря использованию различных инструментов, от социальной политики до пропаганды и контроля, Хонеккер в середине 1970-х гг. достиг вершины своей власти. Подписанием от имени ГДР Заключительного акта СБСЕ в Хельсинки в 1975 г. он приобрел международный авторитет. IX съезд СЕПГ в 1976 г. провозгласил Хонеккера генеральным секретарем партии, вскоре он стал также председателем Государственного совета ГДР и председателем Национального совета обороны. Партийно-государственная и хозяйственная номенклатура переживала расцвет своих привилегий.

С середины 1970-х гг. настроения в обществе начинают меняться, поскольку повседневная жизнь заметно отличалась от заявлений официальной пропаганды. Это касалось и реального повышения уровня жизни, но в большей степени было связано с состоянием прав человека в ГДР. Толчком к этому стало подписание в Хельсинки Заключительного акта, и его публикация в центральном органе СЕПГ газете «Нойес Дойчланд». Особое внимание общественности было привлечено к так называемой «третьей корзине» — разделу, посвященному правам человека. Было очевидно, что ряд основных свобод (слова, вероисповедания, выезда из страны) нарушаются. Подписанием одного из основополагающих международно-правовых документов (а также в духе договоров с ФРГ) власти ГДР были вынуждены «приоткрыть» возможность выезда. В 1975 г. было выдано 13 тыс. разрешений, в 1976 г. — уже 20 тыс., однако число подавших заявление о переселении в ФРГ было намного больше.

Разрешение на посещение родственников или переселение получали в основном пенсионеры, власть пыталась препятствовать выезду лиц трудоспособного возраста и не создавать угрозу для экономики, как это было в 1950-е гг. Переселение и даже временное посещение ФРГ стали серьезными дестабилизирующими факторами для режима СЕПГ. В 1972 г. более 1 млн восточных немцев посетили ФРГ и Западный Берлин, в 1987 г. —- более 5 млн. Впечатления от поездок, сравнение условий жизни в ФРГ и ГДР подрывали доверие к официальной пропаганде, порождали скептические настроения.

Выдача разрешений на выезд сопровождалась мерами по укреплению границ ГДР с ФРГ и Западным Берлином. В 1982 г. был принят новый закон, ужесточивший наказание за незаконное пересечение границы. Общее число погибших со стороны ГДР жителей при попытке пересечения германо-германской границы составило около 900 человек.

Непростыми оставались отношения СЕПГ с церковью. Свобода вероисповедания в ГДР была ограничена не только господством официальной идеологии, но и тем, что верующие сталкивались с различными ограничениями, например в профессиональной карьере.

В условиях обострения международной ситуации в конце 1970-х — начале 1980-х гг. ГДР, находившаяся на стыке НАТО и Варшавского договора, оказалась в особенно уязвимом положении. Церковные круги с тревогой реагировали на возросшую угрозу миру и обращали на нее внимание общественности. Руководство церкви разработало программу мероприятий «Воспитание для мира», в которых приняли участие десятки тысяч человек, прежде всего молодых людей.

Церковь была в ГДР единственным несоциалистическим общественным институтом, свободным от идеологического контроля СЕПГ. Церковь предоставляла помещения для собраний, печатную технику для издания воззваний о мире, листовок экологического содержания. Она играла, по существу, роль «оппозиционной партии» в условиях идеологической монополии СЕПГ.

Оппозиционные группы были малочисленны и разрознены; организованного оппозиционного движения, подобного «Хартии-77» в Чехословакии или «Солидарности» в Польше, в ГДР до осени 1989 г. не существовало. Диссиденты не выступали с радикальных позиций; многие из них оставались в рамках коммунистической идеологии и говорили о демократических реформах социализма, а СЕПГ предпочитала выпускать диссидентов на Запад, не прибегая к массовым репрессиям.

Основной формой оппозиции оставался выезд из ГДР на Запад. Число подавших заявление на выезд в ФРГ за 1980-1989 гг. увеличилось в шесть раз, в 1984-1988 гг. ежегодно подавали заявления около 40 тыс. человек. Главными мотивами при этом были отсутствие личной свободы и права выбора, а также неудовлетворенность материальными условиями жизни. В то же время основная часть населения была настроена конформистки и приспособилась к существующей системе. ГДР была в определенном смысле «обществом ниш», в котором граждане искали возможность в повседневной жизни избегать прямого контроля и регламентации со стороны режима, оставаясь при этом пассивно лояльными. СЕПГ всеми средствами пыталась поддерживать общественный консенсус, пусть даже формальный.

Несмотря на рост внутренних проблем, руководство СЕПГ не сомневалось в прочности системы. Численность партии достигла 2,3 млн человек, из них около полумиллиона составляла кадровая номенклатура. Членство в СЕПГ обеспечивало возможность карьерного роста в любой профессии. Содержание и формы идейно-пропагандистской деятельности СЕПГ в 1980-е гг., по существу, не изменились, несмотря на появление новых общественных тенденций внутри страны и за ее пределами. На съездах СЕПГ, заседаниях политбюро, в официальных выступлениях руководителей неизменно подчеркивалось продолжение линии на укрепление социализма и курса на строительство коммунизма, руководствуясь примером СССР. Состав политбюро оставался практически неизменным, при этом большинство его членов были старше 60 лет. «Блоковые» партии, объединенные в Национальный фронт ГДР под руководством СЕПГ, выражали поддержку официальной линии. С помощью СМИ создавался культ личности Хонеккера. Официальная пропаганда преподносила радужные картины стабильности и благополучия в обществе.

В то же время в идеологической тактике СЕПГ появились новые нюансы. К этому подталкивали, прежде всего, ухудшение экономической ситуации и рост задолженности, которые увеличивали потребность в новых западных кредитах. К политике «отчуждения» по отношению к ФРГ добавились элементы некоторого сближения, примером этого стал официальный визит Хонеккера в ФРГ в 1987 г. Новые подходы проявились в отношении к истории Германии. Вместо прежнего постулата о «радикальном разрыве с реакционным прошлым» стал использоваться более гибкий подход, при котором на основе селективного метода отбирались «прогрессивные», с точки зрения СЕПГ, события и деятели немецкой истории: Лютер, Бисмарк, Фридрих II. В то же время, оценка периода национал-социализма, его истоков и последствий, по-прежнему основывалась на классовом подходе и тезисе об «априорном антифашизме» ГДР. Признавая общие исторические корни, официальная идеология продолжала называть ГДР альтернативой ФРГ.

Избрание в 1985 г. новым советским лидером М. С. Горбачева и им структурных реформ социализма — «гласности» и «перестройки» — серьезно повлияли на ситуацию в ГДР. Отказ от «доктрины Брежнева», ограничивавшей суверенитет социалистических стран, давал тем возможность самим определять путь дальнейшего развития. Это означало, что внешних гарантий существования ГДР в лице СССР больше не существовало, и что ответственность за ситуацию в стране полностью ложилась на руководство СЕПГ. Хонеккер весьма негативно оценивал «перестройку» и был уверен в том, что политику Горбачева ждет скорый конец.

На заседаниях ЦК СЕПГ Хонеккер впервые заговорил о «специфике социализма в ГДР», который не нуждается в реформах. В качестве аргумента он использовал утверждение, что экономика ГДР работает лучше, чем советская, а уровень жизни выше, чем в других социалистических странах. Позиция Хонеккера и руководства СЕПГ в целом была воспринята в обществе как отказ от реформ, что резко контрастировало с политикой перемен и общественных изменений в соседних Польше, Венгрии, а также в СССР. По сравнению с реформатором Горбачевым, к которому в ГДР было восторженное отношение, Хонеккер представал как ретроград. В самой СЕПГ была определенная растерянность, поскольку Хонеккер не желал признавать очевидное. Среди населения нарастали скептические, и даже оппозиционные настроения.

Лавинообразно росло число желающих выехать из ГДР. К лету 1989 г. около 125 тыс. человек ожидали разрешения на выезд, большинством из них были молодые, хорошо образованные люди. Официальная пропаганда оценивала массовое стремление к выезду как «провокацию со стороны Запада, направленную против социализма». В январе 1989 г. Хонеккер заявил о том, что «Берлинская стена останется еще в течение 50 или даже 100 лет, до тех пор, пока не будут устранены причины ее появления», имея в виду несовместимость политических систем Востока и Запада. Осознание того, что от руководства ГДР бесполезно ожидать реформ, привело народ к радикальным способам действий. Тысячи восточных немцев летом 1989 г. осаждали посольства ФРГ в соседних Чехословакии и Венгрии, где компартии уже были отстранены от власти, пытаясь получить политическое убежище и выехать на Запад. Массовое бегство из страны, остановить которое СЕПГ не могла, дискредитировало ГДР в международном масштабе, стало наглядным доказательством застоя системы и одной из причин ее краха.

К внутренним предпосылкам крушения режима СЕПГ относилось также кризисное состояние финансово-экономической системы, которая не выдерживала бремени внешнего долга. Под вопросом оказалась платежеспособность ГДР. Этим ставились под угрозу реальные социальные гарантии — поЛная занятость, бесплатные образование и медицинское обслуживание, обеспечение жильем, пенсии, которые играли существенную роль в повседневной жизни и были важным аргументом в «историческом соревновании» с ФРГ.

Режим СЕПГ оказался не в состоянии реагировать на изменения общественных условий, показал неспособность к модернизации, которая стала объективной мировой тенденцией. По сравнению с другими странами Восточной Европы, захваченными процессом либерализации, ГДР оставалась оплотом доказавшего свою несостоятельность «реального социализма». Важную роль сыграли и другие внешнеполитические факторы, в частности влияние интернациональной культуры, новых идей и форм в развитии цивилизации, от которых было невозможно отгородиться в условиях современных СМИ и информационных технологий.

Кризис «режима СЕПГ». Массовый выезд из ГДР летом 1989 г. стал катализатором движения протеста. В Лейпциге каждый понедельник стали проходить массовые демонстрации с участием нескольких тысяч, а затем десятков тысяч человек. Эти «демонстрации по понедельникам» стали продолжением традиции коллективных молитв о мире, проводимых с начала 1980-х в церкви св. Николая группой участников пацифистского движения. Антивоенные лозунги все больше дополнялись политическими, прежде всего требованиями свободы выезда. Органы госбезопасности, оказавшись не в состоянии предотвратить проведение демонстраций, пытались разгонять их с помощью силы, проводили массовые аресты, но это только еще больше накаляло обстановку.

В сентябре 1989 г. представители около 30 различных оппозиционных групп объявили о создании «Нового форума» — общественной организации для «демократического диалога». Министерство госбезопасности отказало ему в регистрации, усмотрев опасность «антигосударственной деятельности». Призыв «Нового форума» к дискуссиям о жизненно важных общественных проблемах за короткое время подписали более 200 тыс. человек. В течение нескольких недель образовались и другие общественно-политические движения и партии: «Демократия сейчас», «Демократический прорыв», Социал-демократическая партия, «Зеленая партия», Независимый союз женщин и др. Их создание символизировало начало общественных перемен и одновременно нарушило политическую монополию СЕПГ.

Внутриполитическая ситуация обострилась в связи с празднованием 40-летия ГДР, которое по решению СЕПГ проводилось с большим размахом. К нему велась тщательная подготовка, органы госбезопасности, народная полиция и части Национальной народной армии должны были обеспечить порядок и не допустить «провокаций» во время торжеств. Речь Хонеккера 6 октября была выдержана в традициях официальной пропаганды СЕПГ: он представил радужную картину «успехов и достижений социализма» и ни слова не сказал о массовом выезде и акциях протеста. Почетным гостем юбилейных мероприятий был М. С. Горбачев, который дал понять руководству ГДР, что рассчитывать на поддержку СССР оно может только при условии проведения реформ.

Это было воспринято рядом членов политбюро, которые понимали необходимость изменений в политике СЕПГ, как сигнал к смещению Хонеккера для спасения режима. 17 октября было объявлено об отставке Хонеккера «по состоянию здоровья» и избрании новым генеральным секретарем СЕПГ 42-летнего Эгона Кренца (род. 1937), секретаря ЦК по безопасности, одного из самых молодых членов политбюро, представителя «реформаторов».

На следующий день новый лидер выступил с заявлением, в котором объявил о «повороте» в политике СЕПГ и ее «готовности к диалогу» с другими общественно-политическими движениями. В то же время Кренц повторил тезис о ведущей роли СЕПГ и приверженности социализму. Очевидным было стремление СЕПГ с помощью «косметических» мер сохранить позиции партии и даже попытаться встать во главе общественного движения за обновление.

Однако политические маневры нового руководства не имели успеха, поскольку в способность СЕПГ к проведению демократических реформ уже мало кто верил. Кроме того, набиравшее силу движение протеста обрело собственную логику развития. После десятилетий политического безмолвия пришло осознание значимости и силы общественного движения «Мы — народ!». В Лейпциге, Дрездене и других городах проходили массовые демонстрации с требованием демократизации. 4 ноября в Берлине состоялась демонстрация с участием от 500 тыс. до 1 млн человек, в ходе которой звучали требования демократии, свободы и даже отказа от «социализма ГДР». Попытки руководства СЕПГ вступить в диалог с участниками демонстрации закончились провалом. Политбюро СЕПГ разработало и представило общественности обширную программу действий. В нее входило принятие новых законов о выезде, о СМИ, а также проведение реформы управления, повышение роли местных органов власти, начало широкой экономической реформы, модернизация системы образования и др. Однако, эта программа не убедила участников оппозиционного движения, которые выдвигали радикальные требования — в первую очередь, отказа СЕПГ от монополии на власть, что означало бы крушение политической системы ГДР.

Подтверждением мнения большинства граждан о том, что СЕПГ не способна на глубокие реформы, стала публикация 6 ноября проекта нового закона о выезде. Неясные формулировки и бюрократические правила вызвали широкое возмущение, перед которым СЕПГ была вынуждена капитулировать. 9 ноября на пресс-конференции, которая транслировалась по телевидению, член политбюро ЦК СЕПГ Понтер Шабовски (род. 1929) объявил об упрощении правил выезда и заверил, что «разрешения будут выдаваться незамедлительно». При этом руководство СЕПГ вовсе не собиралось отменять контроль на границе с ФРГ и Западным Берлином. Однако выступление Шабовски было интерпретировано населением как разрешение свободного выезда, и десятки тысяч восточных берлинцев вечером 9 ноября стали стекаться к контрольно-пропускным пунктам. Растерянные пограничники, не имея никакого приказа о действиях в этой ситуации, под напором огромной толпы людей, открыли шлагбаумы. Со стороны Западного и Восточного Берлина началось стихийное крушение ненавистной стены. В ту ночь, получившую название «ночи встреч», на улицах и площадях Западного Берлина праздновали сотни тысяч человек из обеих частей города.

Руководство СЕПГ не предполагало, какие последствия будет иметь либерализация правил выезда. В течение двух недель Западный Берлин посетили более 13 млн восточных немцев, сравнение условий жизни стало для них настоящим шоком. Эти события стали поворотным пунктом в развитии общественно-политической ситуации в ГДР. Большинство участников оппозиционного движения от лозунга «Мы — народ!» переходит к другому — «Мы — один народ!», что отразило стремление к объединению с ФРГ. Часть оппозиции по-прежнему выступала за демократизацию в рамках социализма и сохранения ГДР. Эта позиция нашла отражение в воззвании «За нашу страну», подписанном рядом известных представителей творческой интеллигенции — писателями Кристой Вольф (род. 1929), Стефаном Хеймом (1913-2001) и др., но большинство населения не поддержало этот призыв. Экономические и политические условия жизни в ФРГ были притягательным образцом и стали решающим аргументом в пользу объединения. Кроме того, были сильны опасения реставрации всевластия СЕПГ.

Руководство СЕПГ пыталось удержать ситуацию под контролем. 13 ноября новым главой правительства стал Ханс Модров (род. 1928), бывший первым секретарем окружного комитета партии в Дрездене, один из тех, кто понимал необходимость проведения реформ. Его назначение должно было подать знак оппозиции о готовности начать необходимые преобразования. Кроме членов СЕПГ, сохранивших ключевые посты, в правительство Модрова были включены представители «блоковых» партий. В заявлении правительства 17 ноября содержалась обширная программа намеченных действий: предполагалось ослабить централизованное управление и планирование экономики, дать предприятиям больше самостоятельности, осуществить реформу правовой системы, усилить внимание к проблемам экологии, образования, а также провести свободные парламентские выборы в 1990 г.

Драматичные события осени 1989 г., обусловившие серьезную общественно-политическую дестабилизацию в ГДР, а также продолжавшийся массовый выезд в ФРГ, побудили правительство Коля определить свою позицию. 28 ноября федеральный канцлер выступил в бундестаге с речью, получившей название «Программа 10 пунктов». В ней было обещано оказать ГДР финансовую и экономическую поддержку при условии проведения демократических реформ. Конкретно речь шла лишь о ликвидации политической монополии СЕПГ и проведении свободных выборов, создании демократически-правовых основ государственного и общественного порядка, отказе от планово-бюрократической модели экономики и ее переходе на рыночные механизмы. 10-й пункт программы предусматривал возможность создания конфедерации двух государств. Восстановление государственного единства Германии предполагалось в рамках процесса европейской интеграции.

О том, сколько времени займет этот процесс, в программе Коля не говорилось. В целом, несмотря на осторожные оценки и прогнозы о перспективах объединения Германии, был очевиден переход ФРГ от роли заинтересованного наблюдателя на позиции активного участника событий в ГДР.

Народная палата ГДР, бывшая послушным исполнителем воли СЕПГ, под давлением общественных настроений 1 декабря 1989 г. вынесла решение об отмене 1-й статьи конституции ГДР, в которой говорилось о руководящей роли СЕПГ. После этого «блоковые» партии — ХДС, ЛДПГ, НДПГ и ДКПГ — вышли из «Национального фронта». Это означало крушение основы политической системы ГДР. Для СЕПГ насущной задачей стало самосохранение в новых условиях. Политбюро заявило о намерении созвать съезд партии для обсуждения сложившейся в стране ситуации и принятия соответствующих решений. 3 декабря члены политбюро и ЦК подали в отставку, Хонеккер и еще ряд высокопоставленных деятелей были исключены из рядов СЕПГ.

7-9 декабря состоялся чрезвычайный съезд СЕПГ, на котором решался вопрос о будущем партии. К этому времени число ее членов сократилось с 2,3 млн до 1,8 млн. Это отражало смятение и разочарование многих рядовых членов партии, стало известно о фактах коррупции и злоупотреблений властью со стороны партийных функционеров разного уровня. На съезде определились две точки зрения: часть делегатов выступила за радикальное обновление, вплоть до роспуска СЕПГ и создания новой социалистической партии; другая позиция сводилась к предложению о частичном пересмотре позиций СЕПГ и ее переименовании. После острых дискуссий делегаты приняли решение о новом названии СЕПГ — Партия демократического социализма (ПДС), ее председателем был избран берлинский адвокат Грегор Гизи (род. 1948). Это была попытка путем тактических изменений сохранить позиции партии, в том числе удержать в руках ее огромное имущество: недвижимость, научные институты, издательства и т. д. С новым реформаторским руководством СЕПГ — ПДС хотела сохранить влияние на политические процессы в стране.

Интеграция ГДР в Восточный блок. Как и ФРГ, ГДР после своего образования не обладала возможностью проводить самостоятельную внешнюю политику. До июня 1953 г. она находилась в ведении военного органа — Советской контрольной комиссии, а затем (после событий 17 июня) — в ведении органа гражданского контроля — института Верховного комиссара СССР.

После неудачных переговоров СССР и западных держав по германскому вопросу в 1952-1955 гг. и вступления ФРГ в НАТО произошла окончательная интеграция Восточной Германии в советский блок. В марте 1954 г. Советское правительство заявило, что оккупационный режим в Восточной Германии упраздняется, и ГДР располагает отныне полным суверенитетом. На самом деле этот суверенитет в условиях «холодной войны» был формальным и ограниченным. 14 мая 1955 г. была создана Организация Варшавского Договора (ОВД) — военно-политический блок социалистических стран Восточной Европы во главе с СССР, куда вошла и ГДР.

20 сентября 1955 г. был подписан договор об отношениях между ГДР и СССР, который предоставил Восточной Германии формально «полный государственный суверенитет». Советский Союз признал независимость ГДР во всех вопросах внешней и внутренней политики. Вместо ведомства Верховного комиссара было учреждено посольство СССР в ГДР. Вместе с тем Советский Союз выполнял обязательства по контролю над безопасностью и внешней политикой ГДР, на ее территории по-прежнему оставались советские войска. Двусторонние соглашения о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи были заключены ГДР с большинством социалистических стран. Наряду с членством в ОВД и Совете экономической взаимопомощи (СЭВ), созданном в 1949 г., это создавало дополнительные договорные гарантии неотъемлемости ГДР от социалистической системы.

В январе 1956 г., после согласования с советским руководством, правительство ГДР обнародовало закон, в соответствии с которым прежние гарнизонные полицейские соединения подвергались реорганизации и официально учреждались Национальная народная армия численностью в 120 тыс. человек и министерство обороны. Командующий группировкой советских войск в ГДР выполнял полный оперативный контроль над восточногерманскими вооруженными силами, которые практически полностью зависели от СССР, в том числе в вопросах обеспечения оружием.

ГДР, как «западное прифронтовое государство» ОВД, становится основным стратегическим союзником СССР в военно-политической, научно-технической, экономической и идеологической сферах. Она занимала в рамках советского блока несколько привилегированное положение, имея в виду существование двух германских государств, и получала более значительную помощь, чем другие его члены. Ее успехи рассматривались как прямое доказательство преимуществ социалистического строя. Вместе с тем Восточная Германия сильно зависела от СССР в военном, политическом и отчасти экономическом отношениях.

Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и ГДР, подписанный 12 июня 1964 г., гарантировал «неприкосновенность границ ГДР» и предусматривал «существование двух суверенных немецких государств». Обе стороны подтвердили решимость и в дальнейшем всесторонне развивать связи на принципах социалистического интернационализма. Они обязались в случае вооруженного нападения на одну из них оказать друг другу немедленную помощь. В 1967-1968 гг. подобного содержания договоры были заключены между ГДР и Польшей, Чехословакией, Монголией.

Постоянно существовавший среди восточногерманского руководства страх перед тем, что советская политика в германском вопросе может измениться, что СССР может использовать ГДР в своих целях, обусловливал безоговорочную, полную поддержку руководством Восточной Германии всех действий Советского Союза, прежде всего в рамках ОВД. Так, ГДР одобряла советскую позицию в конфликте с Китаем с начала 1960-х гг., а в 1968 г. Ульбрихт поддержал самые жесткие шаги в отношении Чехословакии.

Руководство ГДР стремилось, несмотря на «доктрину Хальштейна», путем внешнеполитической активности добиться международно-правового признания своего государства. Оно пыталось преодолеть дипломатическую блокаду, устроенную ФРГ, налаживая, прежде всего, торгово-экономические и консульские связи с развивающимися странами. В конце 1950-х— 1960-е гг. ГДР учредила генеральные консульства в Египте, Бирме, Индонезии, Сирии, Танзании, Йемене. В январе 1963 г. восточногерманское посольство было открыто на Кубе. В феврале 1965 г. Ульбрихту удался дипломатический прорыв: Египет выступил с инициативой по установлению дипломатических отношений с ГДР, и состоялся визит Ульбрихта в Каир, где он был встречен со всеми почестями как глава государства. Наряду с Египтом дипломатические отношения с ГДР установили в 1969-1970 гг. Сирия, Ирак, Камбоджа, Судан и ряд других стран Азии и Африки. Более чем в 40 развивающихся государствах работали специалисты и консультанты из Восточной Германии.

Начавшееся в рамках «новой восточной политики» Брандта советско-западногерманское сближение вызывало со стороны лидера ГДР опасение, что СССР может договориться с ФРГ через его голову. Проявленное Ульбрихтом недовольство советской политикой, наряду с обозначившимся желанием освободиться от слишком жесткого идеологического и политического диктата со стороны СССР, привели к его отставке в 1971 г. Новое руководство ГДР стало проводить полностью лояльный по отношению к «старшему брату» курс. Политика Хонеккера в отношении стран Запада развивалась в русле европейской разрядки и не претендовала на какую-либо самостоятельность.

После подписания Договора об основах отношений между ГДР и ФРГ в декабре 1972 г. начинается международно-правовое признание восточногерманского государства. В 1973 г. ГДР (одновременно с ФРГ) была принята в ООН. В этом же году Англия и Франция, а в 1974 г. и США установили с ГДР дипломатические отношения. К началу 1980-х гг. 131 государство признало ГДР. Она стала членом практически всех важнейших международных организаций. Все это усиливало ее позиции на мировой арене.

В 1975 г. ГДР подписала с СССР новый договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи. В 1977 г. аналогичные новые договоры были заключены с Венгрией, Польшей, Монголией, Чехословакией, Болгарией, Вьетнамом. В условиях обострившихся международных отношений на рубеже 1970-1980-х гг. руководство ГДР не хотело ухудшать свои отношения с ФРГ, прежде всего из экономических соображений. Оно было крайне заинтересовано в экономической помощи от Западной Германии. Хонеккер даже выразил неудовольствие относительно размещения на территории ГДР новых советских ракет. Руководство же СССР негативно реагировало на развитие особых германо-германских отношений, темпы и масштабы которых выходили из-под его контроля. Оно пыталось контролировать процесс германо-германского сближения, определяя те пределы, в рамках которых могла действовать ГДР. Так, под давлением СССР Хонеккер в 1983 г. отказался от своей поездки в ФРГ, запланированной как ответ на визит западногерманского канцлера Шмидта в ГДР в 1981 г.

С приходом к власти в СССР Горбачева отношения между двумя странами становятся все более напряженными. Руководство ГДР отказалось следовать курсу «перестройки», видя в проведении реформ угрозу своему режиму. Внешняя политика СССР, отказ Горбачева от «доктрины Брежнева» (вмешательства в дела социалистических государств — союзников СССР) и выдвигаемая им идея «общеевропейского дома» ставили под вопрос само существование ГДР. В улучшении отношений между СССР и ФРГ Хонеккер усматривал для себя опасность потери возможности лавирования. Его визит в ФРГ в 1987 г. был попыткой повысить статус германо-германских отношений.

Дистанцирование ГДР от вступивших на путь реформ стран советского блока привело страну к изоляции в рамках «социалистического содружества».

Подобно экономическому и политическому развитию, духовная сфера и культурный процесс с первых дней существования коммунистического режима контролировались СЕПГ. Партийное руководство стремилось ввести культуру в рамки марксизма-ленинизма, ориентируясь на пример Советского Союза.

Особое внимание уделялось развитию системы образования в духе «строительства социализма». В 1952 г. СЕПГ приняла решение внедрить «политехническое образование» по образцу Советского Союза. Целью образования объявлялось формирование «социалистической личности». Расширенное обучение марксизму-ленинизму шло рука об руку с повышением уровня технических знаний. Ученики социалистической ГДР должны были превосходить учеников капиталистической Западной Германии во всех областях, важных для общественного и технического прогресса. Главным результатом стало увеличение доли школьников, которые посещали школу более 8 лет, с 16 до 85% в 1951-1970 гг.

Происходила идеологизация высшего образования и университетов. Вместе с тем сохранялись прежние правила немецких университетов, где разрешалась деятельность религиозных общин. В стипендиальной политике дети рабочих и крестьян имели явный приоритет. «Профилирование» вузов (учет потребностей экономики) было нацелено на региональную отраслевую ориентацию исследований. Число университетов и институтов увеличилось за 1951-1969 гг. с 21 до 54.

Руководство ГДР активно и целеустремленно содействовало развитию физической культуры и спорта. По советскому образцу были созданы 18 спортивных объединений по производственному принципу. Ульбрихт лично агитировал в пользу занятий спортом и физкультурой в свободное время. Он основал в 1950 г. Немецкий институт физической культуры и спорта в Лейпциге. В 1952 г. появились первые детские и юношеские спортивные школы, а с середины 1950-х гг. — спортивные клубы. Был учрежден государственный комитет по физической культуре и спорту, который инициировал создание массовой организации — Немецкого союза физкультуры и спорта (НСФС), членами которого были более 3,6 млн человек.

СЕПГ придавала развитию спорта первостепенное значение. Проблемами спорта занимался, как правило, второй человек в партийном руководстве: в «эпоху Ульбрихта» — Хонеккер, позднее Эгон Кренц. Председатель НСФС являлся членом ЦК СЕПГ. Успехи спортсменов ГДР на международной арене должны были подтверждать, с точки зрения партийного руководства, передовой характер общественного строя.

Это отношение к спорту особенно проявлялось при участии спортсменов ГДР в Олимпиадах. На Олимпийских играх 1956, 1960 и 1964 гг. выступала немецкая команда, составленная из спортсменов ГДР и ФРГ, на Олимпийских играх 1968 г. — две немецкие команды под общим черно-красно-желтым флагом с белыми олимпийскими кольцами. При награждении спортсменов, завоевавших медали, исполнялся бетховенский гимн «К радости». Начиная с летних Олимпийских игр в Мюнхене 1972 г. в соревнованиях принимали участие две национальные команды под флагами своих стран.

Успехи восточногерманских спортсменов были впечатляющими. Если на зимних Олимпийских играх 1968 г. в Гренобле сборная ГДР еще не входила в число 10 сильнейших команд, то зимой 1972 г. в Саппоро восточные немцы заняли второе место, а в 1980 г. в Лейк-Плэсиде команда ГДР заняла уже первое общекомандное место.

В этих и других спортивных победах ключевую роль сыграли не только образцовая многоступенчатая (начиная с детского возраста) система подготовки спортсменов, но и широкое использование допинговых препаратов. Допинг, конечно, принимался не только в ГДР, но лишь в этой стране существовала государственная система разработки и применения допинга, которая создавалась под руководством СЕПГ и контролем МГБ. К широкому применению допинговых фармацевтических препаратов как необходимого этапа спортивной подготовки в ГДР приступили в конце 1960-х гг.

Международные успехи спортсменов сыграли определенную роль в становлении национального самосознания граждан ГДР. На летних Олимпийских играх в Мексике в 1968 г. команда ГДР добилась 3-го места (вслед за Советским Союзом и США), а команда ФРГ — 6-го места. Взрыв «восточногерманского патриотизма» наблюдался после победы сборной ГДР над сборной ФРГ со счетом 1:0 на чемпионате мира по футболу 1974 г., который проводился в Западной Германии.

Не менее большое значение государство придавало развитию литературы и искусства. Контроль СЕПГ над этой сферой имел определяющее значение. На пленуме ЦК СЕПГ в марте 1951 г. было принято постановление о «борьбе против формализма в искусстве и литературе, за прогрессивную немецкую культуру». Оно провозглашало советское искусство образцом для искусства ГДР и было сродни «идеологическим» постановлениям ЦК ВКП(6) второй половины 1940-х гг.

Обвинениям в формализме, то есть в уходе от следования ленинскому принципу «партийности», подверглись Бертольт Брехт и дружившие с ним композиторы Ханс Айслер (1898-1962) и Пауль Дессау (1894-1979). Инсценировку романа М. Горького «Мать» в театре Брехта «Берлинер ансамбль» некоторые партийные руководители сочли «издевательством» над театральным искусством. Постановка оперы М. Глинки «Руслан и Людмила» на сцене Государственной Немецкой оперы была осуждена как «пропаганда разрушения, разложения, мистицизма и символизма». Запрету подвергся поставленный по одноименному роману Стефана Цвейга кинофильм студии ДЕФА «Топор Вандсбека», поскольку «негативно» изображал героев антифашистского Сопротивления.

«Социалистический реализм» провозглашался единственным творческим методом. После того как на XIX съезде КПСС осенью 1952 г. была подвергнута резкой критике деятельность союза писателей СССР, этому примеру последовала СЕПГ, которая потребовала от писателей ГДР искоренять формализм, космополитизм, буржуазный либерализм и пацифизм.

События июня 1953 г. обозначили важный рубеж в духовной жизни. Брехт написал письмо в секретариат союза писателей, в котором отмечал, что социализм не должен строиться в приказном порядке, а политика государства должна учитывать интересы населения. Но он не подвергал сомнению руководящую роль компартии. СЕПГ перешла к новой политике в сфере культуры. Государственные органы должны были воздерживаться от административных мер в отношении художественного творчества. Бремя контроля частично взяли на себя творческие союзы.

Учрежденное в 1954 г. министерство культуры возглавил поэт Йоханннес Р. Бехер, президент «Культурбунда» и президент Академии искусств. Но влияние выдающегося деятеля немецкой культуры было ограничено полномочиями его первого заместителя, одного из идеологов СЕПГ Александра Абуша.

XX съезд КПСС породил надежды на перемены среди деятелей культуры ГДР. Как и в СССР, это наиболее ярко проявилось в кинематографе. Кинематографисты пытались добиться некоторой художественной свободы, создавая наряду с агитационными и пропагандистскими лентами высокохудожественные произведения. Совместный фильм кинематографистов ГДР и Болгарии «Звезды» (1959) относился к бесспорным достижениям, получив приз на Каннском кинофестивале. Фильм рассказывал о немецком солдате, который не смог предотвратить депортацию греческих евреев и примкнул к болгарским партизанам.

Но ответом СЕПГ на попытки интеллектуалов расширить границы творческой свободы стал так называемый «биттерфельдский путь». Конференция писателей в Биттерфельде (1959) высказалась за преодоление разрыва между производством и культурой. К рабочим был обращен призыв: «Берись за перо, коллега!» Для писателей же этот «путь» означал дорогу на предприятие, где они должны были знакомиться с трудовыми буднями, чтобы изображать жизнь в духе «социалистического реализма».

В «биттерфельдском пути» находила выражение функционализация литературы в рамках «социалистической культурной революции». Несмотря на удачную прозу Эрвина Штритматтера (1912-1994) — «Оле Бинкоп», «Расколотое небо» Кристы Вольф, которая в 1953-1959 гг. была редактором журнала «Новая немецкая литература», большинство «биттерфельдских» сочинений не оставили заметного следа в литературе. Литературный процесс, несмотря на повышенное внимание СЕПГ, следовал другой логике. В конце 1950-х — начале 1960-х гг. появился социально-исторический роман Анны Зегерс (1900-1983) «Решение», состоялся удачный дебют Дитера Нолля (род. 1927) — автора большого социального романа «Приключения Вернера Хольта».

После установления Берлинской стены и окончания «оттепели» в СССР СЕПГ вновь попыталась обозначить границы литературной свободы. В декабре 1965 г. пленум ЦК, который был назван «пленумом сплошной рубки», превратился в суд над критически мыслящими писателями. Нападкам на пленуме подвергся Стефан Хейм за «полностью ошибочное изложение» событий 17 июня 1953 г., которое он дал в романе «Пять дней в июне», опубликованном в ФРГ. Секретарь ЦК Хонеккер сделал вывод, что ряд теле- и радиопередач «фактически совпадают с линией противника распространять среди интеллигенции и молодежи скептицизм и аморальность посредством так называемой либерализации».

Руководство СЕПГ выступило также против известного автора-исполнителя песен Вольфа Бирмана (род. 1936), исключенного из СЕПГ в 1963 г. После опубликования сборника его стихов в западногерманском издательстве в 1965 г., ему были запрещены публичные выступления, публикации и зарубежные поездки. Потом, в 1976 г., его лишили гражданства.

Лучшие писатели ГДР пытались отстаивать право на художественную свободу. Председатель Немецкого союза писателей Анна Зегерс рисковала своим положением, но, тем не менее, отказывалась на заседаниях писателей однозначно поддерживать партийную критику. Болезненно реагируя на установление Берлинской стены, знаменитая писательница полагала, что раскол Германии не должен разделить немецкую литературу и культуру.

После подавления «Пражской весны» меры по пропаганде социалистического реализма усилились. Резкой критике подверглась даже Криста Вольф, произведения которой ранее провозглашались «образцом новой немецкой литературы». Партия не простила писательнице критического изображения действительности в романе «Размышления о Кристе Т.» (1968), тираж которого в ГДР составил всего 800 экземпляров.

Архитектура являлась одной их тех сфер, в которой Ульбрихт считал себя особенно компетентным. Для лидера СЕПГ вопросы архитектуры и строительства городов были политическим делом. Восстановление и перестройка центров городов ГДР должны были отражать новый социалистический общественный порядок. При этом особое значение придавалось советскому опыту. Отличным примером застройки центра города Ульбрихт считал новое здание посольства СССР в Берлине, выстроенное в «сталинском стиле». Вместо того чтобы восстанавливать пострадавшие от войны старые городские постройки, власти оставляли их разрушаться и далее, чтобы впоследствии заменить типовой застройкой. Ульбрихт хотел, чтобы «памятники буржуазного прошлого» исчезли с улиц городов.

Поэтому в сентябре 1950 г. был взорван замок Гогенцоллернов в центре Берлина. От замка остался лишь портал IV, с балкона которого К. Либкнехт провозгласил 9 ноября 1918 г. «свободную социалистическую республику». Очищенное от замка место превратилось в большую площадь для демонстраций. Воздвигнутый на месте императорской резиденции Дворец республики стал своеобразной моделью государственного устройства ГДР: в огромном зале проводились съезды СЕПГ и Союза свободной немецкой молодежи, в боковом крыле скромно размещалась Народная палата — парламент страны.

Особенно ненавистными для Ульбрихта были церкви. На нем лежит ответственность за снос знаменитой Лейпцигской университетской церкви, за разрушение гарнизонной церкви в Потсдаме, церквей в Ростоке и Дрездене.

Евангелическая и католическая церкви представлялись руководству СЕПГ организованным очагом духовного сопротивления «строительству социализма». Евангелическая церковь до конца 1960-х гг. оставалась единственным общегерманским институтом, пытаясь объединять две части нации. В 1954 г. острый конфликт между государством и церковью был вызван введением так называемого «посвящения молодежи». Текст клятвы содержал откровенно атеистическую направленность. Католические церковные должностные лица заявляли о несовместимости «посвящения» и причастия.

Независимо от подобных конфликтов происходил процесс секуляризации. Доля евангелических христиан среди населения ГДР сократилась в 1950-1964 гг. с 80,5 до 59,4 %, доля католиков — с 11 до 8 %. Это побуждало церкви искать новую общественную позицию.

Строительство стены оказало влияние в направлении институциональной и политической переориентации церкви. Вопреки всем заявлениям о единстве, церкви ГДР теперь фактически были разделены. В 1969 г. был разрушен последний общегерманский институт — Евангелическая церковь Германии, Новый Союз евангелических церквей в ГДР отныне был независимой организацией. Организационное обособление казалось сторонникам нового союза необходимым для улучшения отношения государства к церкви.

Католическая церковь в ГДР играла заметно меньшую роль. Она ранее была ориентирована на отделение от общегерманских структур, что привело к ее конфликту с Ватиканом, но уменьшило противоречия с СЕПГ. Однако восточногерманские католики не признавали марксистское государство, заявив, что «этот дом остается для нас чужим». Только в конце 1960-х гг. они заявили, что ГДР содействует благу человека.

В «эру Хонеккера» духовная жизнь и культура ГДР продолжали в целом оставаться под влиянием политики СЕПГ. Главным инструментом формирования общественного мнения и настроений являлись средства массовой информации. Общий тираж ежедневной прессы составлял в 1980 г. 8,8 млн экземпляров, в 1989 г. — 9,7 млн. Из них абсолютное большинство находилось под прямым контролем СЕПГ, издания «блоковых» партий составляли 8,6 %; для сравнения: тираж 5 еженедельных изданий евангелической церкви составляли около 150 тыс. экземпляров. По мере роста популярности и влияния телевидения ежедневная информационно-аналитическая программа ТВ «Актуальная камера» стала важным каналом влияния на многомиллионную аудиторию. СМИ, включая также киностудию ДЕФА, были инструментом пропаганды и социального контроля путем подбора и освещения общественно-политической проблематики. Информация унифицировалась и санкционировалась «сверху», задача СМИ состояла в формировании «общественного согласия», исключающего плюрализм мнений. Централизованной подготовке журналистских кадров в Лейпцигском университете уделялось особое внимание; по существу, журналистам отводилась роль функционеров, выполняющих задания власти.

В то же время монополия официальной пропаганды нарушалась западными, в первую очередь западногерманскими, СМИ. В начале 1980-х гг. программы радиостанций ФРГ принимались на всей территории ГДР, около 70 % населения могли смотреть передачи главных телеканалов ФРГ, несмотря на преграды технического (искусственные помехи) и морально-политического характера (пропагандистские мероприятия против влияния «чуждой идеологии»). В повседневной жизни населения ГДР западные СМИ играли своего рода роль «вентиля», позволяющего «отключиться» от окружающей действительности, они создавали иллюзию причастности к другому, открытому миру.

В 1980-е гг. среди населения ГДР выделялось несколько групп: убежденные в идеях социализма и правильности политики СЕПГ; молчаливо-пассивное большинство и небольшая часть «диссидентов». В целом, до «демократической революции» осенью 1989 г. в ГДР не существовало гражданского общества, общественность оставалась объектом и инструментом политики, общественное мнение формировалось официальной пропагандой.

В сфере культуры непреложным законом оставались принципы и нормы «социалистического реализма». Несмотря на заверения Хонеккера, либерализации культурной политики не произошло. Идеологический контроль партийно-государственных чиновников лишал свободы творческой деятельности, порождал критические настроения в кругах деятелей литературы и искусства. СЕПГ использовала ситуацию для ужесточения культурной политики. В 1984 г. власти запретили создание независимого союза художников. Официальные творческие союзы оставались рычагом влияния и контроля над деятелями литературы и искусства; в состав экспертных советов входили и неофициальные сотрудники штази.

В то же время культурная монополия СЕПГ нарушалась альтернативной культурой, которая развивалась вне официальных структур и учреждений культуры ГДР. Ее задачами не являлось противостояние официальной культуре или сознательная оппозиция режиму СЕПГ. Акции и инициативы альтернативной культуры были попыткой создания свободного от государственной регламентации культурного пространства.

В 1970-е и особенно в 1980-е гг. росло число публикаций «самиздата», которые печатались на пишущей машинке, иногда — в церковных типографиях. В 1980-е гг. таким образом издавалось 30 литературных, около 30 информационно-культурных журналов. Их названия — «Контекст», «Или-или», «Удар» и др. — отражали эстетическую программу, прежде всего, молодого поколения творческой интеллигенции. Устраивались авторские чтения литературных произведений; например, в Берлине еженедельно проводились одно — два таких чтения с участием от 50 до 120 слушателей. В мастерских художников, на частных квартирах, в церковных зданиях проводились выставки работ авторов, ищущих новые формы творчества. В 1980-е гг. существовало около 20 неофициальных галерей в Берлине, Дрездене, Лейпциге и др. крупных городах ГДР.

Джаз и рок-музыка оставались своего рода символами свободы, особенно для молодого поколения. Несмотря на терпимое отношение к ним официальной культуры (при попытках цензурной регламентации), «домашний» рок все больше уступал в предпочтениях молодежи западным образцам, особенно с широким распространением видеоклипов и компакт-дисков.

Отношение власти к альтернативной культуре было неоднозначным. С одной стороны, СЕПГ и штази расценивали ее как вызов официальной культуре, как инструмент чуждой идеологии и пытались контролировать развитие альтернативной культуры, влиять на нее путем выборочного «разрешения» тех или иных произведений. С другой стороны, прямое давление, запреты, меры административного характера грозили вызвать критику, в том числе за рубежом, учитывая международные контакты многих деятелей альтернативной культуры. СЕПГ пыталась создать видимость свободы творчества, допуская альтернативные формы культурной жизни при условии, что речь не шла о политике. В целом по мере ослабления режима СЕПГ во второй половине 1980-х гг. культурный ландшафт ГДР становился более ярким и разнообразным.

Послевоенный раскол Германии привел к тому, что немецкой нации были предложены две альтернативные концепции государственного развития, каждая из которых была направлена на избавление немцев от претензии на особый путь в истории. Перед западными и восточными немцами стояла задача обретения новой национальной идентичности через принятие и освоение либерально-демократической или коммунистической модели.

Каждое из двух немецких государств настаивало на своей монопольной преемственности с национальными ценностями и одновременно демонстрировало дух обновления. Выступая с претензией на историческую легитимность, и ФРГ, и ГДР внимательно следили за успехами и провалами друг друга. Наличие государства-конкурента влияло на общественное развитие каждого немецкого государства. «Генетически» западная модель была подготовлена к многолетней конкуренции намного лучше, чем восточная. Свобода и открытость взяли верх над замкнутостью общественных структур и партийно-государственным контролем над обществом.

Преимущество западногерманского «открытого общества» над восточногерманским «закрытым обществом» проявлялось постепенно, охватывая различные стороны общественной жизни. Западная Германия в 1950-е, а особенно в 1960-е гг. являла образец гораздо более глубоких общественных изменений, чем Восточная Германия, которая прибегла к защите с помощью Берлинской стены. ФРГ стала одной из наиболее развитых стран мира, вступив в постиндустриальную эпоху. Напротив, отягощенная авторитарным режимом, Восточная Германия не смогла выйти за рамки индустриального развития. Строительство стены в Берлине продемонстрировало слабость восточногерманского государства, не способного дать адекватный ответ на западногерманский вызов в условиях открытой германо-германской границы. Восточногерманское понимание собственной неполноценности не могли компенсировать ни мощная экономическая поддержка Советского Союза, ни обусловленный ею статус «витрины социализма».

Демократическая революция в ГДР осенью 1989 г. была составной частью геополитических изменений в Европе, связанных с окончанием «холодной войны». По сравнению с СССР и странами ОВД, процесс радикальной общественной трансформации в ГДР начался позже. Причинами этого были, с одной стороны, достаточно высокий уровень жизни и социальных гарантий для населения, с другой — созданный СЕПГ механизм контроля и управления обществом.

Исход борьбы между «социальным рыночным хозяйством» и «социализмом на немецкой земле» привел к решению вопроса о национальном единстве на основе западной модели. Последовавший после разрушения стены крах «режима СЕПГ» открыл дорогу объединению Германии.