Новый Свет – Америка, как часть света, образуемая двумя материками – Северной и Южной Америкой, на рубеже XV–XVI вв. по целому ряду параметров существенно отличался от Старого Света. Территории Центральной и Южной Америки, освоенные испанскими и португальскими колонизаторами, получили в середине XIX в. общее название Иберийской или Латинской Америки.

По мнению археологов, около 25 тыс. лет назад монголоидные племена из Северо-Восточной Азии по широкому, некогда существовавшему сухопутному мосту, перебрались через Берингов пролив и, постепенно продвигаясь в южном направлении, заселили Северную, Центральную и Южную Америку. К началу эпохи Великих географических открытий на Американском континенте сложились самобытные культуры, часть из которых находилась на стадии родоплеменного строя, часть – в процессе становления государственности. Крупнейшими индейскими государствами были империя инков – Тауантин-суйу, царство Чимор на северо-западе Перу, государства-города Майя в Месоамерике (Месоамерика – территория современных Мексики, Центральной Америки и Вест-Индии), централизованная деспотия царства ацтеков. Многие из них возникали в результате завоевательных походов после покорения и разрушения более ранних цивилизаций.

История народов Америки в доколумбов период не являлась тупиковой ветвью всеобщей истории, как ее иногда пытаются представить испанские и португальские историки. Она развивалась по общемировым законам, но отличалась специфическими чертами в сфере материальной и духовной культуры. Создав образцы высокого искусства, поэзии, художественного творчества, обработки золота, серебра, металлургии, строительства и архитектуры, возведения ирригационных сооружений, технологии возделывания незнакомых европейцам высокопродуктивных сельскохозяйственных культур (таких, как кукуруза, картофель, фасоль, томаты, подсолнух, какао, арахис, ваниль, табак и т. д.), использования лекарственных средств (хинин, бальзам), они не знали железа, колеса, не могли оказать равноценного сопротивления вооруженной огнестрельным оружием испанской коннице.

Доколумбовы цивилизации исследователи нередко считают структурно однотипными с древне-восточными обществами, находят в них черты, сходные с культурами Древней Азии. Даже после их крушения в ходе конкисты отдельные автохтонные компоненты восточного типа (прежде всего индейская община) продолжали сохраняться. Община играла исключительно важную роль в ранних государствах Америки. У истоков государства Тауантинсуйу у инков находилась община айлью, ацтеков в Месоамерике – община кальпульи, чибча-муисков на территории будущей Колумбии – община сибин. Крестьяне-общинники составляли основу социальной пирамиды, и земельные отношения в индейских государствах доколумбовой Америки строились исключительно по общинному принципу. В доколумбовой Америке, также как на Востоке, деспотические государства использовали общину для подчинения ее рядовых членов. Психология личной несвободы, взаимной зависимости, круговой поруки, была крайне удобна общинной верхушке, превращавшейся в низший слой государственной бюрократии.

Замкнутость и обособленность общинного уклада обусловливали существование в мировоззрении индейцев весьма обобщенной картины мира, владеть деталями которой могли только посвященные. Важную роль хранителя традиций играло жречество. Индейцы ориентировались на беспрекословное подчинение мифологически интерпретированной общественной иерархии. Жизнь каждого человека от рождения до смерти тотально регламентировалась и находилась под неусыпным наблюдением окружающих. Вместе с тем, коллективизм, взаимовыручка общинников обеспечивали безопасность и помогали выжить в суровых природных условиях. Каждый член общины нес свою долю ответственности за общую судьбу, воспринимал как должное отведенное ему место в жизни, вносил свой трудовой вклад в создание благополучия всего общества, отождествлявшегося с государством и его правителем. Общинные порядки искусственно консервировались и воспроизводились даже на более высоком уровне развития государственности. Например, господствующая каста Тауантинсуйу – «инки по крови», сохраняли некоторые формы общинной организации и после того, как они оказались во главе крупного государства, подчинив себе окрестные племена.

Начало испано-португальской экспансии в Америке было связано с развитием товарно-денежных отношений в Европе и, прежде всего, острой потребностью в золоте и серебре. Дефицит находившихся в обороте драгоценных металлов усугублялся тем, что значительная часть имевшихся запасов шла на украшения, предметы быта для королевских дворов и европейской аристократии, церковную утварь и другие нужды. После появления золота, привезенного португальцами с гвинейского побережья Африки, а также издания в 1477 г. книг Марко Поло и других путешественников о богатствах Китая, Индии, Японии, «золотая лихорадка» поразила представителей всех слоев европейского общества.

Изменение геополитической обстановки на Востоке после падения Константинополя, создания Османской империи и установления ее контроля над Восточным Средиземноморьем, Черным и Красным морями значительно затруднило прежние контакты Европы с Востоком, способствовало смещению торговых маршрутов, возвышению роли иберийских стран и началу поисков обходных торговых путей в Азию. Освоение Нового Света происходило в эпоху Великих географических открытий, оказавших значительное влияние на мировую историю. Благодаря проложенным с конца XV в. морским путям мировой океан перестал разъединять жителей отдельных континентов. Значительные успехи были достигнуты в результате исследования новых мест, их описания и составления уточненных географических карт.

Открытие Америки произошло, когда стали технически возможны дальние морские экспедиции. Народы Европы накопили большой социально-экономический, научно-технический и культурный потенциал, который открыл им путь к прежде неизвестным или малоизученным континентам. В политическом плане важным было образование в Европе крупных централизованных государств, способных найти средства для финансирования и снаряжения дорогостоящих океанических экспедиций. Это касается завершивших Реконкисту Португалии и Испании (после объединения Кастилии и Арагона), Нидерландов, Англии, Франции. Католическая церковь, организовавшая последний крестовый поход с помощью испанской королевской семьи, выступала в качестве идеолога завоевательной политики, рассматривая обретение новых земель в качестве способа получить новую паству, обратив в христианство язычников.

Первой на путь новых открытий в Атлантике вступила Португалия, где Реконкиста закончилась на два с половиной столетия раньше, чем в Испании. Однако почти все географические открытия португальцев долгое время были связаны с их продвижением вдоль побережья Африки. К концу XV в. Реконкиста была окончена и в Испании. Продвижение испанцев в Западное полушарие связано с именем генуэзца Христофора Колумба, и его настойчивыми поисками западного пути в Индию (12 октября 1492 г. торжественно отмечается как День Колумба; впервые его отпраздновали в 1792 г.). Его предложения были отвергнуты португальским королем, поглощенным идеей освоения уже открытых золотоносных африканских земель. Поиск сторонников в Испании при дворе Фердинанда и Изабеллы увенчался для него успехом только спустя почти десятилетие, к весне 1492 г., в год официального завершения испанской Реконкисты. В 224-дневном плавании была открыта «Вест-Индия», так первоначально были названы американские земли (Колумб так и не узнал, что открыл новый континент; даже после своей последней экспедиции он был уверен, что открыл новый морской путь в Индию, называл туземное население «индейцами».).

Все последующие экспедиции испанцев направлялись «по стопам Колумба» к западу через Атлантику. В последующие 30 лет Кортес, Грихальве, Бальбоа и другие знаменитые конкистадоры открыли и покорили значительную часть Центральной Америки, пройдя через Панамский перешеек к Тихому океану. Южную Америку одновременно с испанцами разведали португальские экспедиции Кабрала и Куэлью (Южную часть материка описал Магеллан во время своего кругосветного путешествия). Особую роль сыграл флорентиец Америго Веспуччи, который открыл устье Амазонки в составе испанской экспедиции, а затем вместе с португальцами обследовал береговую линию современной Бразилии. Веспуччи впервые высказал предположение, что открытые земли – это новая часть света. Его трактат в форме писем «Мундус Новус (Новый Свет)», изданный в Париже в 1508 г., получил широкую известность. В 1507 г. картограф из Лотарингии М. Вальдземюллер назвал новые земли в честь Америго Веспуччи Америкой.

Более полувека испанцы и португальцы даже не пытались проникнуть вглубь материка с Атлантического побережья (исключением было короткое путешествие находившегося на испанской службе Себастьяна Кабота в 1526 г.). Тихоокеанское же побережье за четверть века было разведано и освоено. Одно из направлений экспансии было исключительно сухопутным, когда военные отряды двигались с территории современной Колумбии, попадая в земли инков и индейцев баката. Второе – преимущественно морским, с использованием боевых кораблей, которые привозили экспедиции к побережью Перу. Оттуда в течение 40 лет войска отправлялись покорять государство инков. Были также совершены походы через Анды в южном направлении к Чили. Уже в начальный период освоения европейцами были заложены многие существующие ныне в Америке города.

Колонии Испании были превосходящими по размерам и располагались помимо Америки, также в Азии и Океании. С Испанией не могла сравниться ни одна из великих империй прошлого. В Новом Свете испанские владения охватывали всю Центральную Америку, Вест-Индию, значительные территории вдоль горной системы Анд. Сам процесс завоевания столь обширных земель в Америке принято называть испанским словом «конкиста». Он начался с экспедиции Колумба и продолжался почти столетие. Испанская конкиста носила организованный характер. Верховным собственником всех открытых земель являлся монарх метрополии, т. е. испанский король.

Начальный этап экономического освоения новых территорий сопровождался особенно безжалостным ограблением и подчинением коренных жителей Америки. Завоевателей интересовало, прежде всего, золото инков и ацтеков. На поиски заморских сокровищ после первой экспедиции Колумба пожелало отправиться столько конкистадоров, что в 1496 г. стало возможно заложить на Эспаньоле целый город – Санто-Доминго, откуда снаряжались первые военные экспедиции. При покорении Карибских островов завоеватели сталкивались с индейскими племенами, находившимися на первобытных стадиях развития. Историки считают, что в первое десятилетие испанского вторжения был бессмысленно истреблен, погиб от завезенных болезней и жестокого принудительного труда почти миллион коренных жителей Карибских островов.

Завоевание материковой части американского континента было гораздо более сложным. Конкистадорам пришлось столкнуться с большими индейскими государствами, имевшими четкую социальную организацию, многочисленное войско и развитое хозяйство. Первым завоевателем, покорившим индейские государства ацтеков на территории современной Мексики, и пленившим повелителя ацтеков Монтесуму II, стал Эрнан Кортес. Этот обедневший идальго получил в свое распоряжение испанский отряд благодаря особой предприимчивости, расторопности и дерзости. Успехи раскрыли в нем качества бесстрашного военачальника, умелого правителя покоренных земель, где было создано первое испанское вице-королевство – Новая Испания. Войска под командованием Кортеса пополнялись всякого рода авантюристами. Например, отряд, отправившийся на покорение Мексики в 1519 г. насчитывал всего 400 солдат, 16 всадников, 200 индейцев и имел лишь 13 пушек. Но Кортес сумел воспользоваться борьбой за власть в ацтекском государстве, разжечь вражду между влиятельными вождями подвластных ацтекам племен.

Испанские конкистадоры являли собой особый исторический тип, облик которого определялся Реконкистой – процессом обратного отвоевания народами Пиренейского полуострова в VIII–XV вв. территорий, захваченных и на протяжении восьми веков удерживавшихся арабами. Испанцы провели в войне с маврами все пятнадцатое столетие. В Кастилии, Леоне и других районах Испании периода Реконкисты жизнь нескольких поколений в обстановке постоянной опасности заставляла проявлять инициативу и предусмотрительность, принимать в интересах самосохранения самостоятельные решения. В результате в Испании возник многочисленный слой людей, превративших умение воевать в профессию. Это были мелкие рыцари-идальго (или фидалгу в также пережившей Реконкисту Португалии), ряды которых пополнялись и крестьянами, и рядовыми горожанами, способными приобрести военное снаряжение. После Реконкисты они остались не у дел и смогли применить свои умения в Новом Свете, составив основную массу конкистадоров. В своей стране они сражались в защиту веры, что придавало их жизни религиозную одухотворенность. Высокие цели служения христианизации язычников соединялись у мелкопоместных дворян с меркантильными задачами добывания себе богатства. Конкистадоры были орудием процесса первоначального накопления, но их способ обогащения не был связан с производительным трудом, а скорее, соответствовал реакционным феодальным структурам.

Опыт Кортеса помог осуществить следующий колониальный проект. В 1531–1533 гг. было окончательно завоевано Перу. Этот важнейший акт конкисты знаменовал победу над наиболее сильным индейским государством – страной инков Тауантинсуйу. Военной экспедицией руководил Франсиско Писсаро. В прошлом безграмотный пастух к моменту своего исторического похода заслужил славу опытного и находчивого командира конкистадоров. Состав его войск был столь же пестрым, как у Кортеса, но гораздо меньшим по численности (на завоевание государства инков и захват его столицы отправился отряд, в котором было только 130 солдат и 37 кавалеристов).

Европейские колонизаторы воспользовались традицией беспрекословного подчинения деспотической власти. Как Кортес, так и Писсаро стремились пленить и заставить себе служить верховных правителей империй ацтеков и инков – Монтесуму II и Атауальпу, которые единолично принимали политические решения. Таким образом, возможности сопротивления правящей верхушки значительно ограничивались. Испанцы учли и недовольство племен, покоренных инками и ацтеками незадолго до европейского завоевания. Умело нагнетая междоусобные конфликты, Писсаро невероятно быстро и с минимальными потерями выполнил задачу захвата власти и создания новой колониальной провинции – вице-королевства Перу. С его территории вдоль тихоокеанского побережья в 1535–1540 гг. отправлялись на дальнейшие завоевания экспедиции Диего де Альмагро и Педро де Вальдивия. В 1536–1538 гг. в поисках легендарных золотых кладов экспедицией Гонсало Хименеса де Кесада была установлена власть над высокоразвитыми племенами индейцев чибча-муисков. Продвижение испанцев было надолго задержано лишь сопротивлением индейцев-арауканов на юге современного Чили.

Создание на землях ацтеков вице-королевств означало установление режима нещадной колониальной эксплуатации и сопровождалось катастрофическим уменьшением численности индейского населения. Если в 1519 г. только на территории Мексики было около 25 млн индейцев, то к началу XVII в. их число уменьшилось до одного с небольшим миллиона человек. Истребление значительной части автохтонного населения имело следствием привоз из Африки негров и использование их в качестве рабов в хозяйственно-экономической жизни колоний. Одним из немногих, кто поднял свой голос в защиту индейского населения Латинской Америки, был выдающийся испанский писатель-гуманист, описавший историю открытия и завоевания Америки, священник Бартоломе де Лас Касас. Однако попытки Лас Касаса защитить индейцев оказались безуспешными.

Наиболее важным итогом столь быстро и успешно осуществленной конкисты испанские монархи считали овладение богатыми источниками драгоценных металлов, большая часть которых оказалась в метрополии. В целях увеличения потока драгоценностей из Америки испанская королевская чета Фердинанд и Изабелла разрешила переселяться в Новый Свет всем испанским подданным, принявшим обязательство две трети всего добытого ими золота вносить в испанскую казну. На сходных условиях короли разрешали организовывать новые экспедиции и помогали их оснащать.

В условиях военной обстановки формировались основы колониальной системы, которая была полностью направлена на удовлетворение потребностей метрополии без учета задач внутреннего развития покоренных территорий. Система принимала формы примитивного ограбления покоренных стран и народов. Происходило фактическое порабощение местного населения и раздел колониальных земель вместе с жившими на них индейцами между крупными собственниками. Эта система получила название репартимьенто (исп. repartimiento – «распределение»).

Следующий этап экономического освоения американских территорий начался в 40-е годы XVI в. Он характеризовался, с одной стороны, формированием аппарата колониальной администрации. Уже в первой половине XVI в. испанской короной было создано два вице-королевства: Новая Испания (Мексика, Центральная Америка, Венесуэла, Карибские острова) и Перу (остальные части покоренной Южной Америки). Ряд областей в их составе располагали фактической автономией и управлялись генерал-капитанами (Санто-Доминго, Гватемала и др.). Главы всех административных единиц представляли испанского короля и назначались исключительно из испанской знати. С другой стороны упорядочивалась экономическая жизнь в целях извлечения максимальной прибыли от эксплуатации местного населения и природных ресурсов.

Поощрялось сельскохозяйственное освоение земель. Земля и недра оставались собственностью монархов метрополии, которые признавали неотчуждаемыми только майораты, земли общинников, церкви и монастырей. Крупные собственники земли – латифундисты – пользовались большим влиянием в колониальном обществе. Повсюду, на пригодных для обработки землях создавалось плантационное хозяйство, основанное на принудительном труде завезенных из Африки рабов, каторжников из Европы, а также индейцев-общинников.

В основе созданной в колониях Испании иерархической системы оказалась политика консервации индейской общины. Организовать в кратчайшие сроки более или менее эффективный аппарат колониального управления в районах, где уже существовали раннеклассовые общества, можно было, адаптировав к своим потребностям отлаженный на протяжении веков и привычный для населения механизм осуществления господства правящей элиты. Испанская монархия и католическая церковь воспользовались традициями деспотической власти инкской и месоамериканских цивилизаций, объявив, что верховная власть над подданными индейских империй переходит от прежних правителей к испанскому королю, который возглавляет властную пирамиду в обществе. Симбиоз испанского феодализма с общинным строем индейцев привел к созданию экономической системы, склонной к стагнации. Общинная организация труда облегчала внеэкономическое принуждение индейцев.

На обширных плантациях производилась преимущественно продукция для экспортной торговли. Система репартимиенто не отвечала новым задачам и постепенно была вытеснена системой энкомьенды (исп. encomienda – «попечительство», «защита», «покровительство»). Индейцы, номинально считавшиеся свободными, объявлялись собственностью испанского короля, который передавал их на попечение (энкомьенду) отличившимся конкистадорам – энкомендеро. Закабаление индейцев было произведено методами, которые успешно применялись в самой Испании периода Реконкисты (IX–XIV вв.) Энкомьенда тогда предусматривала передачу поселений «под защиту» военно-религиозных орденов или лиц, облеченных властью, которые после принятия на себя обязательств, становились «энкомендеро».

Устаревший феодальный институт энкомьенды оказался вполне уместен в Испанской Америке. Фактически закрепощенные индейцы должны были выплачивать налог в пользу своего энкомендеро, оказывать ему «личные услуги» в качестве домашней челяди, выполнять трудовые повинности на его землях, рудниках, мануфактурах. Оформление энкомьенды стало отправным пунктом формирования крупной земельной собственности в Латинской Америке. Королевская власть, передавая контроль над индейскими поселениями частным лицам, решала сразу несколько задач. Главным было то, что конкистадоры превращались в легитимных феодальных сеньоров, которые получали в свое распоряжение рабочие руки. Рост их социального статуса позволял упорядочить взаимоотношения с королевской властью, и регулярно отправлять в казну четвертую часть поборов с индейцев-общинников. Общинная верхушка – касики – служила удобным буфером между рядовыми общинниками и колонизаторами.

Беспощадная эксплуатация индейцев сопровождалась приобщением их к христианским обычаям, что также возлагалось на энкомендеро. По мнению ряда исследователей, энкомьенда являлась одновременно и формой социально-экономической эксплуатации, и средством превращения местного населения в смиренных христиан, безропотно принимавших свое новое положение. Не следует преуменьшать и военного значения энкомьенды. В условиях, когда отправка профессиональных армейских подразделений в американские колонии была дорогостоящей и затруднительной операцией, военные отряды, организованные из индейцев, обученных и снаряженных отдельными энкомендеро, стоявшими во главе и отвечавшими за боевой дух своих солдат, были важным элементом поддержания порядка. Отряды использовались для проведения карательных экспедиций, в том числе подавления индейских восстаний в соседних районах. Такого рода военная служба была обязательной для индейских мужчин повинностью. После выполнения задания ополченцы возвращались к мирному труду.

С появлением новых собственников, не обладавших энкомьендой и вынужденных арендовать общинников для работы при расширении посевных площадей, строительстве новых шахт и предприятий, потребовалось принятие «Новых законов». Количество энкомьенд и полномочия их обладателей сокращались посредством возвращения многих общинников под патронаж королевской власти. Колониальная администрация сама стала привлекать индейцев-общинников на принудительные общественные работы, проводимые по типу существовавшей у инков с доколумбовых времен трудовой повинности (мита) или мексиканской традиции (куатекиль), но с оплатой труда индейцев через общинные кассы. На основе обычая инков – митмака, колониальные власти практиковали также насильственное переселение общинников в другие районы в соответствии с потребностями государства. Местами отработок часто становились отдаленные рудники.

Задача вывоза из американских колоний драгоценных металлов не теряла важности на протяжении последующих столетий. Некоторые из знаменитых серебряных рудников Мексики не исчерпаны до наших дней. В Перу, на территории современной Боливии, была разведана серебряная гора Сьерра-Рико-де-Потоси, где к концу XVI в. добывалось серебра больше, чем во всей Западной Европе (в XVI–XVII вв. эта местность считалась наиболее богатым месторождением серебра в мире).

С момента изобретения амальгамирования серебра ртутью работа на серебряных рудниках для индейцев стала равносильна смертному приговору – обычно более полугода выдержать не мог никто. Рабочая сила индейцев была дешевой и легко пополняемой, благодаря системе принудительных отработок. Индейцы жили в условиях крайней нищеты. Часто они употребляли в пищу листья вечнозеленого кустарника коки, которые уменьшали утомление, притупляли чувство голода и вызывали прилив бодрости.

Помимо индейцев-общинников и чернокожих рабов основную массу жителей колоний составляли лично свободные сельские жители. Бедняки из метрополий, надеявшиеся получить участок земли, их потомки, называемые креолами, как все белые, рожденные в Америке, различные группы метисного и коренного населения получали в собственность парцеллярные наделы или заселяли пустующие земли короны, организуя примитивное натуральное хозяйство. Развитие городской жизни в Латинской Америке долгое время было слабым: городское население региона составляло менее 10 %. Малые города росли в местах добычи полезных ископаемых, в районах новой сельскохозяйственной колонизации, крупными становились портовые города.

Рынок свободной рабочей силы до конца XVIII в. оставался крайне узким. Историки отмечают, что наемные рабочие (пеоны) на рудниках получали ощутимую часть добытого серебра и золота, а пастухи (льянерос) могли потребовать плату вперед. Мобильность и предприимчивость наемных поденщиков, уверенность в постоянном спросе на свой труд, способствовали в дальнейшем их активному участию в вооруженной освободительной борьбе против колонизаторов.

В XVIII в. ускорился процесс этнического развития. Возникали группы свободного метисного крестьянства, которые формировали новые народные традиции. Гаучо на Ла-Плате, льянеро на территории современных Венесуэлы и Колумбии, ранчеро в Мексике отличались повышенным свободолюбием и горячностью нравов. Не случайно, как считают историки, районы наиболее интенсивной метисизации, где свободное население превращалось в наемных работников (Венесуэла, Новая Гранада, Ла-Плата, Мексика), стали центрами революционной активности в период Войны за независимость 1810–1826 гг. В Бразилии негры становились основной рабочей силой, вытеснившей индейцев. Смешиваясь с индейцами и потомками европейцев в мулатные этнические типы, они влияли на черты складывавшегося бразильского быта, искусство и народное творчество. Они также проявляли непокорность, часто бежали от хозяев плантаций, оказывая отчаянное сопротивление властям.

Португальские колониальные владения в XVI в. включали территории главным образом в Азии (вице-королевство Индии), а также в Африке и Южной Америке. Открытие американских земель экспедицией Педру Алвариша Кабрала в апреле 1500 г. во время путешествия в Индию вокруг Мыса Доброй Надежды не вызвало энтузиазма в Португалии. Поиски путей на Восток представлялись долгое время гораздо более важными. В то время, когда первые исследователи пытались обнаружить хоть что-то полезное на пустынных побережьях Бразилии, заселенных нищими племенами, поток сказочных богатств направлялся из первых колоний цветущей Индии и берегов Африки, где один только захваченный португальцами Золотой Берег давал до 10 % всей мировой добычи золота.

Замедление колониальной активности португальцев было связано с тем, что в 1581–1640 гг. их страна входила в состав Испании, а также ей случилось временно утратить контроль над Бразилией, попавшей в руки голландцев. Неудачи в европейской политике, способствовали тому, что Португалия не смогла удержаться в Индии и попала в зависимость от британской короны. Это побудило ее направить главные силы в Новый Свет.

Португальская колониальная система отличалась тем, что метрополия «точечно» выделяла отдельные важные в стратегическом и торговом отношении опорные пункты и не тратила силы для освоения окрестных территорий, полагая, что они и так окажутся под контролем. В колониальных походах для Португалии была характерна ставка на демонстрацию силы, шантаж, обеспечение морского превосходства, что давало хорошие результаты в Азии, но было чрезмерно для рассеянных по суше небольших индейских племен.

Стремление к сплошной колонизации больших территорий не было свойственно португальцам в связи с тем, что численность населения самой страны была сравнительно невелика, и это ограничивало потенциал миграции. Наиболее активные слои населения в трудоспособном возрасте были вовлечены в освоение богатых азиатских и африканских колоний. Даже на землях метрополии наблюдалась нехватка рабочих рук, часть земель была выведена из сельскохозяйственного оборота, часть подверглась запустению. Овладев Невольничьим Берегом между устьями рек Вольты и Нигера, где находились самые густонаселенные районы Африки, португальцы первыми с 1530 г. начали ввозить на территорию своих американских колоний чернокожих рабов, когда выяснилось, что главным богатством американских колоний являются плодородные почвы, на которых можно возделывать сахарный тростник и другие колониальные культуры. Работорговцы предпочитали высокорослых и сильных работников из африканских племен мандинге, сонгаи, мосси.

На северо-востоке Бразилии возникли первые плантации сахарного тростника, что ускорило дальнейшую колонизацию страны. Сахар высоко ценился в Европе. Бразилия была на протяжении полутора веков его главным производителем и поставщиком на мировой рынок. Спиртные напитки из тростника – ром и тростниковая водка – также были популярны в Европе и приносили неплохую прибыль португальским купцам.

Рост населения Бразилии происходил высокими темпами. Для работы на плантациях не прекращавшимся потоком ввозились чернокожие рабы с португальского побережья Африки. Охотно принимались для работы в шахтах европейские каторжники. Свободная европейская иммиграция в Бразилию началась лишь в годы пребывания на американской земле португальского монарха, разрешившего иностранцам покупать землю, но заметной она стала лишь во второй половине XIX в. Население метрополии охотно отправлялось в колонию по экономическим причинам, а после того, как Португалия стала превращаться в английский протекторат, а затем в зону оккупации наполеоновских войск, появились политэмигранты.

Немалую роль в освоении Бразилии, как и в Испанской Америке, сыграла и католическая церковь. Например, португальскими монахами-иезуитами в январе 1554 г., в день Св. Павла, был основан миссионерский центр Сан-Паулу, в наши дни ставший одним из крупнейших городов мира. Церковные и монастырские земли были под защитой королевской власти. Церковь обеспечивала идеологическую поддержку колониального режима и получала десятую часть всех налоговых отчислений.

Владения других держав в Центральной и Южной Америке не были значительны. Голландцы обосновались лишь на острове Кюрасао и побережье Гвианы. Англичане и французы были активны в Северной Америке. Колониями Англии были лишь несколько групп островов и часть побережья Гвианы. Франция владела островами Гваделупа и Мартиника в Вест-Индии, частью побережья Гвианы и некоторое время частью острова Гаити, где в конце XVIII в. появилась французская колония Сан-Доминго.

Развертывание освободительного движения в Латинской Америке являлось естественным продолжением всего предшествующего этапа взаимоотношений между колониями и метрополиями. Экономические предпосылки Войны за независимость были связаны с ростом хозяйственного потенциала колоний, превращением их в отдельную составную часть единого мирового хозяйства. На рубеже XVIII–XIX вв. тесное взаимодействие Нового и Старого Света стало неотъемлемой чертой международных отношений. Латинская Америка оказалась втянута в орбиту пришедших с Запада рыночных отношений. Искусственное ускорение колонизаторами технико-экономического прогресса носило односторонний характер, и было направлено на развитие аграрно-сырьевых отраслей. На протяжении столетий складывалась и совершенствовалась система ограбления колоний. Стремясь увековечить отсталость в их развитии, как можно дольше сохранить для себя источник ценных видов минерального и сельскохозяйственного сырья, а также бесконкурентный рынок готовой продукции, Испания и Португалия разрабатывали комплекс мер по детальной регламентации экономической жизни Латинской Америки.

Налоговые сборы в колониях были крайне обременительными, затрудняя появление свободных капиталов, поскольку большая часть средств покрывала нужды метрополий. Помимо подушной подати приходилось платить десятину, алькабалу (при осуществлении любых торговых операций), королевский кинто (пятую часть добытых полезных ископаемых) и другие налоги. Взимались импортные и экспортные пошлины, налоги на недвижимость и множество других мелких платежей.

Экспортная ориентация хозяйственной жизни оставалась характерной чертой иберийских колоний в Америке на всем протяжении их истории. Торговля колоний между собой была незначительна по объему. Развитие внутреннего рынка ограничивалось низкой покупательной способностью основной массы населения, множеством запретов. В интересах короны колониальные власти создавали искусственные препятствия для развития местной промышленности, чтобы гарантировать монополию Испании на ввоз готовой продукции. Все экономические контакты с другими иностранными государствами были под запретом. Чтобы колонии поставляли продукцию только в метрополии и через них – на европейский рынок, создавались монопольные ограничения и таможенные барьеры. Строго запрещалось производить те виды продукции, которые ввозились из метрополий (под запретом находилось даже выращивание олив, винограда, льна). Монопольной была продажа наиболее ходовых потребительских товаров: соли, изделий из табака, алкогольных напитков, гербовой бумаги и др.

Однако, несмотря на все усилия, остановить поступательное экономическое развитие колониальным властям было не под силу. Товарность сельского хозяйства росла. Креольские землевладельцы и торговцы, а также сами представители колониальных властей в погоне за прибылью расширяли посевные площади, увеличивали плантации кофе, какао, табака, сахарного тростника и других культур, пользовавшихся неизменным спросом на мировом рынке. Ваниль, красный стручковый перец чили и другие виды перца, происходившие из Нового Света, приносили торговцам прибыль более 2000 %. Структура мировой торговли в конце XVIII в. в значительной степени базировалась на морских перевозках крупных масс грузов и оптовой биржевой торговле. К XVIII в. здесь лидировали Англия и Франция, имевшие свои колонии в Новом Свете и ведущие борьбу за приобретение новых рынков с помощью пиратства и контрабанды. Создав базу флибустьеров и буканьеров вблизи испанской колонии Санто-Доминго, французские власти к 1697 г. закрепили за островом свой суверенитет, оттеснив испанцев на восточное побережье.

Стараниями европейских держав постепенно укреплялись связи иберийских колоний с внешним рынком (помимо метрополий). Наряду с сельскохозяйственными культурами и пряностями вывозились ценные породы дерева, природные красители, ценившиеся на вес золота, поделочные и драгоценные камни, предметы роскоши, а также, с появлением в Европе первых музеев – предметы индейской старины инков, майя и ацтеков. Вплоть до освобождения Ибероамерика оставалась основным поставщиком драгоценных металлов.

Если в целом усилия метрополий были направлены на сдерживание роста крупного товарного производства и сохранение сырьевой ориентации колоний, то для экспортных предприятий было сделано исключение. Львиную долю амальгамированного ртутью серебра Мексики и Перу давали крупные рудники, являвшиеся вполне современными предприятиями того времени, оснащенными машинами и механизмами, а не мелкие копи, где использовались примитивные приспособления и орудия труда. Владельцы горнодобывающих предприятий, бразильских алмазных и золотых копей, золотых приисков Новой Гранады вынуждены были вкладывать средства в расширение производства, закупку оборудования, содержание рабов и привлечение наемных работников. Крупное производство предполагало содержание гарнизонов вооруженной охраны, строительство ремесленных мастерских для первичной обработки руды и цехов для производства небольших партий готовых изделий для местных нужд. Кроме того, необходимо было строить охраняемые дороги и водные каналы для вывоза продукции к побережьям и крупным портам. Это в свою очередь, требовало привлечения дополнительных рабочих рук, создания сельскохозяйственных ферм по производству продовольствия, поселковой или городской инфраструктуры для тех, кто работал на горнорудных предприятиях и тех, кто их обслуживал.

На рубеже XVIII–XIX вв. в колониях Испании и Португалии заметно возрос объем местной промышленной продукции, и появилось множество стекольных, хлопчатобумажных, мыловаренных и других мануфактур, продукция которых покрывала спрос на внутреннем рынке. Развивалось мукомольное, кожевенное, шелковое производство, строились саладерос – предприятия по засолке мяса, судостроительные верфи, текстильные фабрики. Владельцы фазенд в Бразилии устраивали в своих хозяйствах крупные предприятия (энженью) по переработке сахарного тростника. Мириться с ростом товарности колониального ремесла и мануфактуры испанцев и португальцев заставляло главным образом то обстоятельство, что производимая ими дешевая потребительская продукция была рассчитана на внутренний рынок, на снабжение наемных работников, рабов и низших слоев населения, для которых привезенные из-за океана товары были недоступно дороги.

Между тем, потребности внутреннего рынка колоний в промышленной продукции постоянно расширялись. Вскоре их перестали удовлетворять отсталые Испания и Португалия, которые делали ставку на экспорт колониальных товаров и не могли предложить сопоставимого промышленного импорта. Перечень ввозимых ими товаров был крайне скуден. Главными товарами экспорта из Испании, например, долгое время были вино и оливки.

В целях сокращения обозначившегося экономического отставания, стремясь компенсировать его дополнительными поступлениями из колоний, а также для защиты своего монопольного положения в торговле и борьбы с контрабандой, мадридское правительство в 1764 г. несколько ослабило регламентацию торговли. Для расширения товарного обмена метрополии с колониями были дополнительно открыты порты в Испании и в Америке, снижены таможенные тарифы. Ряд других вынужденных реформ, проведенных Испанией и Португалией в 60-80-е годы XVIII в. по изменению административного устройства и реорганизации управленческого аппарата, не избавил заокеанские колонии от препятствий, затруднявших свободное экономическое развитие. Вместе с тем, меры по либерализации торговли и предпринимательства содействовали формированию и консолидации в Новом Свете слоя собственников, заинтересованных в полном освобождении от колониальных пут. Вызревали социальные условия независимости.

Креолы, которыми называли всех родившихся в колониях «чистокровных» испанцев, и которые на самом деле могли иметь примесь индейской либо негритянской крови, занимали промежуточное положение между полновластными иберийскими колонизаторами и бесправными широкими слоями автохтонного, негритянского и метисного населения. К креольскому населению принадлежала большая часть помещиков, колониальная интеллигенция, низшее духовенство, служащие административного аппарата и армии. Часть креолов занималась торгово-промышленной деятельностью, владела рудниками и мануфактурами. Среди креолов были также мелкие землевладельцы, ремесленники. Номинально креолы обладали равными правами с испанцами и португальцами из метрополий, но на деле они подвергались определенной дискриминации и назначались на высшие должности лишь в порядке исключения.

Крупные земле– и шахтовладельцы, креольское купечество, табачные, сахарные, шоколадные «короли», бразильские фазендейру, связанные с экспортными операциями, судовладельцы и промышленники сколачивали крупные состояния. В сфере аграрного экспорта они не имели конкуренции, когда торговали специфической продукцией колониального земледелия. Им было также легко соперничать с европейцами в животноводстве и зерновом растениеводстве в силу сравнительной дешевизны рабочих рук, наличия плодородных почв на гигантских свободных территориях, благодатного климата, позволявшего получать несколько урожаев в год.

В их среде росло недовольство ограничительной политикой метрополий. Экономическое притеснение мадридских и лиссабонских властей дополнялось политической дискриминацией. Вся власть в колониях была сосредоточена в руках назначенцев, рожденных в Европе, аристократов, связанных с королевскими дворами метрополий. Они находились на колониальной службе временно, стремились обогатиться перед возвращением на родину. До той поры, пока они не обзаводились собственностью, их мало интересовал ход дел в заокеанских владениях, была чужда судьба их жителей. Защита интересов королевской казны, обеспечение спокойствия и исполнение всех инструкций двора являлись их главными задачами.

Стремление высших слоев американского общества к независимости отражало уверенность креольской знати в том, что она сможет руководить сложившейся экономической системой ничуть не хуже иберийских назначенцев. Креольские верхи были вполне подготовлены к самоуправлению. В колониях существовал такой элемент средневековых вольностей Испании как городское самоуправление, организованное в муниципальные органы (кабильдо или аюнтамьенто). Несмотря на все попытки колониальных властей лишить его реального веса, институт кабильдо сохранял значение, свидетельствовал о возможностях общественного самоуправления, о существовании элементарных ростков демократии. Вместе с тем, менять сложившуюся систему подчинения и эксплуатации общественных низов креольские землевладельцы и купцы вовсе не собирались. Главным для них было избавиться от мелочной опеки и притеснений колонизаторов, от необходимости делить с ними сверхприбыли динамично развивавшегося в Латинской Америке хозяйства.

Специфика политической ситуации в Латинской Америке заключалась в том, что в отсутствии сильного третьего сословия и широких, политически активных предпринимательских слоев латифундисты брали на себя роль политического лидера в решении общенациональной задачи освобождения от реакционных колониальных пут и проведения либеральных, по сути, буржуазно-демократических преобразований. «Креольские феодалы» были больше других слоев общества заинтересованы в ликвидации колониальных запретов, развитии товарно-денежных отношений, реализации буржуазных свобод, прежде всего таких, как свобода торговли и бизнеса. Монархические идеи, за редким исключением, не пользовались популярностью, поскольку сложившиеся влиятельные и богатые кланы креольской элиты не имели оснований признать превосходство кого-либо из равных себе при основании новой династии (Бразилия стала исключением, только в силу стремительности произошедших там изменений, когда широкие, в том числе, креольские слои не успели включиться в освободительную войну, и португальская династия предложила своего монарха). Республиканские идеи открывали гораздо более заманчивые перспективы участия во власти.

Недовольство проявлялось в многочисленных заговорах, саботаже, сепаратистских выступлениях креольской знати. Она также выступила организатором креольского ополчения, выделяла средства на вооружение и оснащение добровольческих отрядов в провинции, а нередко и сама создавала военные отряды, выступая в качестве ударной силы. Так, в Бразилии формировались специальные отряды (бандейры) охотников за беглыми индейцами, которые предпринимали настоящие захватнические походы, осваивая внутренние территории страны, накапливая настоящий боевой опыт. Таким образом, креольская элита являла собой инициатора Войны за независимость. Она имела цели, идеологию, политический опыт и волю, финансовые средства и материальные ресурсы.

Широкий размах Война за независимость смогла принять благодаря наличию в колониях «горючего материала» – значительного количества доведенных до крайности бесправием и экономическим гнетом людей. Никогда не прекращалась борьба индейцев против европейских колонизаторов. Они нередко уходили от хозяев, бежали из общин, спасаясь от служивших испанцам и португальцам соплеменников-угнетателей, объединялись с плантационными рабами, пастухами, рабочими рудников и приисков. Из создававшихся в горных районах или в непроходимых тропических лесах укрепленных поселков паленке, киломбо или мокамбо восставшие осуществляли походы, завоевывая города и даже целые провинции.

В народном эпосе хранилась память о боевых подвигах предводителей народных восстаний против завоевателей. Еще в начале колонизации, в 1536 г., в Перу вспыхнуло восстание индейцев во главе с талантливым вождем, представителем правящей инкской династии, которого сами испанцы провозгласили Верховным Инкой – Манко Капаком и его сыновьями Саири Тупаком и Тупаком Амару. Только в 1572 г. оно было подавлено. Память об этом породила легенды. Спустя 200 лет, в 1780 г., в Верхнем Перу началось восстание во главе с потомком последнего правителя инков, касиком Хосе Габриэлем Кондорканки, который принял имя Тупака Амару II, за восстановление инкского государства и отмену колониальных повинностей (имя Тупак Амару впоследствии неоднократно принималось вождями индейских повстанцев).

В Новой Испании в 1680 г. началось восстание индейцев пуэбло, которое продолжалось 12 лет. Чилийские арауканы добились в 1726 г. от испанцев очередного признания свободными их земель южнее реки Био-Био (Араукания). В 1712 г. борьбу вели мексиканские индейцы Чиапаса, в 1761 г. – Юкатана, в 1767 г. – Мичоакана. В Перу в 1742–1756 гг. существовала «индейская империя» Х. Сантоса Атауальпы. Мощное восстание комунерос в 1781 г. потрясло Новую Гранаду, когда повстанцы двинулись на город Боготу, чтобы свергнуть вице-короля и уничтожить испанское владычество. Для их подавления колониальным властям пришлось вызвать армейское подкрепление из других районов. Можно привести множество подобных примеров. Всех их объединяет стремление индейцев к освобождению от колониального угнетения, к отмене подушной подати и других ненавистных налогов и повинностей.

Массовыми были и выступления негров-рабов. Их движение против колониального режима особенно широко разворачивалось в португальской Бразилии. В 1630 г. беглые рабы под боком у колонизаторов в дикой сельве создали просуществовавшую до конца XVII в. «Республику Пальмарес (Пальмовую)» со своей столицей Макаку. В 1710 г. в Пернамбуку, а также в более поздний период в других районах вспыхивали мятежи сепаратистов, выступавших за отделение Бразилии от метрополии.

Заговоры креолов, разрозненные народные восстания и мятежи латиноамериканских патриотов, учащавшиеся по мере накопления опыта сопротивления колонизаторам, а также по мере обострения противоречий между слабеющими метрополиями и набиравшими силу колониями, до поры терпели поражение. Но к концу XVIII в. они стали сливаться в единый поток, отражая господствующие среди жителей колоний настроения. Широкие слои колониального общества, участвовавшие в освободительном движении, стали движущими силами Войны за независимость.

Расшатывало устои колониальной системы также ухудшение внешнеполитических позиций Испании и Португалии. Далеко не последнюю роль в успехе Войны за независимость сыграла благоприятная международная ситуация. Еще по результатам Войны за испанское наследство (1701–1714) Испании пришлось предоставить англичанам монопольное право ввоза в Испанскую Америку негров-рабов из Африки, согласившись также на создание британских торговых факторий в различных пунктах побережья Карибского моря. Это облегчило английским купцам и пиратам контрабандную торговлю с испанскими колониями в Вест-Индии и на побережье Карибского моря. Когда испанцы попытались усилить охрану побережий, стали арестовывать британские торговые суда и конфисковывать их груз, отношения с Англией вновь обострились. Англичанам удалось разрушить единство иберийских монархий. Португалия в ходе Войны за испанское наследство попала под влияние Англии. Как и в случае с Испанией, британцам удалось получить значительные торговые привилегии, как в самой Португалии, так и в ее американских владениях. В дальнейшем английские купцы установили фактическую монополию на торговлю с Бразилией.

В 1739 г. началась англо-испанская война. С началом общеевропейской Войны за австрийское наследство (1740–1748) английский флот, продолжая военные действия против Испании уже под предлогом ее союзнических отношений с Францией, в 1740–1742 гг. атаковал ряд прибрежных территорий Венесуэлы, Панамы и других колоний. В ходе Семилетней войны (1756–1763), англичане захватили Гавану и вернули ее Испании только в обмен на Флориду.

Испортив отношения с революционной Францией и вступив с ней в войну (1793–1795), испанская монархия потерпела поражение и от бывшего союзника и была вынуждена уступить контроль над своей частью острова Санто-Доминго. В довершение, возглавивший Францию Наполеон вновь втянул Испанию в анти-британскую коалицию, потребовал присоединиться к «континентальной блокаде», что было слишком опасно и противоречило интересам колониальной торговли. Он также поручил испанскому монарху оккупировать в 1801 г. союзную англичанам Португалию, окончательно лишив потенциального союзника на случай анти-колониальной войны. Не имея сил противостоять давлению Наполеона, Испания позволила втянуть себя в катастрофическую для ее связей с американскими владениями авантюру. В 1805 г. объединенный испанско-французский флот был фактически уничтожен у мыса Трафальгар британским адмиралом Нельсоном. Это сильно ослабило военные и транспортные возможности метрополии, придав дополнительную уверенность сторонникам Войны за независимость в колониях.

Что касается Португалии, то ее международное положение ослаблялось не только периодическими конфликтами с Испанией, но и во многом определялось интересами англичан, решавшими за ее счет свои задачи не только в Европе, но и в Латинской Америке. Десантные экспедиции английских войск на Ла-Плату в 1806–1807 гг., например, были произведены именно с территории португальской колонии Бразилии.

Внешние факторы стали сильнейшим катализатором идеологической подготовки колоний к вооруженной борьбе за свое освобождение.

Колониальные власти стремились изолировать испанские и португальские владения в Америке от всего остального мира, но прогрессивные идеи западноевропейского Просвещения все же проникали в Ибероамерику и способствовали активизации борьбы против колониального режима. Рост революционных настроений был связан с таким впечатляющим внешним фактором, как успех североамериканских колоний в борьбе с метрополией, гораздо более могущественной, чем Испания или Португалия.

Особенно сильное воздействие на просвещенные умы в колониях оказала Великая французская революция и труды ее идеологов. Накануне Войны за независимость в Ибероамерике развернулась острая идеологическая борьба. События в Испании были для нее дополнительным стимулом. От соотношения демократических и консервативно-феодальных сил в метрополии зависел исход интеллектуальных дебатов в колониях. Латиноамериканские креолы легко восприняли демократические идеи европейских просветителей. Наследники предприимчивых конкистадоров традиционно высоко ставили значение личной свободы, индивидуальной инициативы. Испанское свободолюбие и мятежный дух, закаленный в процессе конкисты, имели следствием существование в Новом Свете на протяжении всего колониального периода отчетливо выраженных сепаратистских тенденций.

Духовно-психологическое размежевание колониального общества с метрополиями сопровождалось расширением мировоззренческих горизонтов, формированием нового, креольского мировосприятия, дополнялось осознанием того, что в колониях существует отличная от Испании самобытная общность. Успехи в хозяйственном развитии стимулировали интерес к идеям экономического либерализма, свободной конкуренции в торговле и предпринимательстве. Приобщение американских колоний к мировому рынку помогало креольской элите осознать разительный контраст между экономикой иберийских монархий и других великих держав Европы, которые в тот период олицетворяли «современность», передовую техническую и экономическую мысль.

В XVIII в. в Латинской Америке утрачивали свою просветительскую роль созданные в колониальный период при дворах вице-королей объединения философов и политиков, королевские научные общества, привилегированные университеты, монашеские ордена. Создавались элементы «гражданского общества»: периодическая печать, объединения патриотической интеллигенции, масонские ложи, общества друзей европейских стран, креольские литературные кружки, на заседаниях которых обсуждались книги Вольтера, Мабли, Рейналя, Руссо. Косность и приверженность схоластическим догмам католической церкви, безраздельно господствовавшей в колониях и стремившейся удержать под контролем духовную и интеллектуальную жизнь общества, превращала некоторых участников освободительного движения в ярых атеистов, поклонников естественно-научного мировоззрения, последователей французских энциклопедистов.

Формировалось латиноамериканское Просвещение, органично впитавшее в себя достижения передовой общественной мысли Европы и окрасившее ее яркими красками латиноамериканской этно-конфессиональной специфики. Развитие образования и искусства в колониях, появление талантливых естествоиспытателей, педагогов, историков, этнографов, увлекавших креольскую молодежь передовыми идеями, способствовало формированию целого поколения выдающихся мыслителей и общественных деятелей, охваченных духом патриотизма и жаждой исторического творчества.

Революционно настроенная интеллигенция колоний болезненно переживала порабощенное положение Латинской Америки, искала ответа на вопрос о путях уничтожения колониального ига. В тайных кружках обсуждались книги европейских либералов, документы Великой французской революции. Эталоном оставалась революционная Франция. Залогом всестороннего прогресса стран Латинской Америки многие видные ибероа-мериканские просветители (эквадорец Ф.Х. Санта-Крус-и-Эспехо, колумбиец А.А. Нариньо, перуанец Х.И. Унануэ, бразильцы И.Ж. Алваренга Пейшото, К.М. да Коста) считали внедрение в колониальное общество европейских отношений и идей, перенос на американскую землю республиканских институтов. Показательно, что упомянутые латиноамериканские мыслители были знакомы с опытом Петра I в России, считали его образцом «просвещенного абсолютизма». Такой вариант приобщения к западному образу общественной жизни и организации производства, сложившийся в ходе длительной исторической эволюции и в уже готовых формах перенесенный на «свежую» почву иной цивилизации, виделся им вполне обнадеживающим.

Накануне войны наиболее выдающиеся представители передовых кругов Ибероамерики, такие, как революционный генерал М. Бельграно, Франсиско Миранда, энциклопедисты Ф.Х. де Кальдас, переводчик «Декларации прав человека и гражданина» А.А. Нариньо, А. Бельо, С. Родригес и другие знакомились с североамериканскими и европейскими образцами конституционных проектов, с произведениями идеологов Великой французской революции и трудами «отцов-основателей» США. Некоторые борцы за независимость имели личный опыт участия в европейских революционных войнах. Так, например, венесуэлец Франсиско Миранда сражался в армии Вашингтона, а затем в рядах французской революционной армии. В 17861787 гг. побывал в России. В 1806 г. пытался поднять восстание в Венесуэле.

Стремление во что бы то ни стало порвать с Испанией привело в идеологии к поискам сущностных особенностей иберо-американского начала. В мировоззрении политиков и ученых гуманистов нашло выражение стремление широких слоев латиноамериканского общества к освобождению от колониального гнета и установлению независимости, связанное с пробуждением национального самосознания. В XVIII в. во время философской полемики о Новом Свете прогрессивная интеллигенция латиноамериканских стран стремилась воспринять все лучшее из опыта Европы и одновременно утвердить право на «духовный суверенитет», на создание неповторимой и оригинальной культуры. «Американские испанцы» в ходе этой полемики постепенно перестали ощущать себя европейцами. Зрело самосознание новой общности, воспринимавшей себя особой нацией – «американцами». Креольская верхушка вынуждена была признать, что в Испанской Америке складывается особый синтезированный этнос метисов, впитавший в себя, помимо испанской основы, все лучшее из наследия индейских цивилизаций и африканских культур. В основе идеологии «американизма», вдохновлявшей Войну за независимость, лежали идеи равенства народов, ценности каждого из них для мировой истории, требования суверенитета, «свободы, равенства, братства». Приобретала популярность идея всечеловеческого единства, всемирной ценности исторического опыта каждого народа.

Весьма впечатляющее действие на креольских патриотов оказали события на острове Гаити. На этом когда-то открытом Колумбом и названном Эспаньолой острове испанские конкистадоры основали свой первый город Санто-Доминго, который служил перевалочной базой для завоевательных походов на континент (в дальнейшем название Санто-Доминго закрепилось за испанской колонией на Гаити).

В 1697 г. западную часть острова захватили французы, создав там свою самую богатую переселенческую колонию Сен-Доменг (Сан-Доминго) и оттеснив испанцев к восточному побережью. К концу XVIII в. они полностью овладели островом, ставшим на некоторое время крупнейшим поставщиком сахара и какао на европейский рынок. Преобладающим населением на острове стали завезенные на плантации чернокожие рабы и их потомки. Французская революция, декларируя права человека, предоставила островитянам представительство в Учредительном собрании и помогла создать местные представительные органы. Креольское население «большие» и «маленькие» белые попытались принять Конституцию, лишавшую гражданских прав рабов и свободных мулатов. Несвободное негритянское население острова по причине невыносимых условий жизни неоднократно поднималось на борьбу против колонизаторов на протяжении всего колониального периода.

В 1791 г. на острове началось восстание рабов. Французам не хватило сил подавить его в связи с начавшейся в 1793 г. войной с Англией и Испанией. Вождем повстанцев стал бывший раб Туссен-Лувертюр, знакомый с трудами французских просветителей, и пришедший к убеждению, что человек должен и имеет право быть свободным. Положение в Сан-Доминго стало предметом обсуждения в Законодательном собрании Франции. В ходе борьбы восставшим рабам было обещано освобождение от рабства. Когда в 1793 г. началась война между Францией и Англией, британские десанты оккупировали часть территории острова. Французское правительство произвело Туссена в дивизионные генералы и назначила главнокомандующим войсками французской колонии. Армия Туссена была узаконена и смогла изгнать англичан с Гаити. Ее попытались привлечь на свою сторону и испанцы, предложившие негритянским вождям генеральские должности за помощь в установлении испанского контроля над всем островом и восстановлении рабства. Эта консервативность стоила Испании гаитянских владений. Туссен-Лувертюр лавировал в поисках союзников во имя единственной цели – сохранения свободы негритянского населения и мулатов, которые по совокупной численности на порядок превосходили креолов. В 1793 г. негры и мулаты, находившиеся на положении рабов, были объявлены свободными.

Пришедший к власти во Франции Наполеон решил реставрировать колониальный режим и отправил экспедиционный корпус для расправы с негритянской армией. В 1802 г. началась народная война. Попытки Туссена договориться с французами привела к его аресту и гибели во французской тюрьме. Его соратник Дессалин возглавил освободительную армию негров и мулатов, воспользовался сложным положением французского гарнизона, британской блокадой острова с моря и наголову разбил колонизаторов.

1 января 1804 г. была обнародована Декларация независимости нового государства, которое приняло название Гаити, а рожденный в семье раба Жан-Жак Дессалин получил титул пожизненного губернатора. После объявления Наполеона императором Франции, Дессалин осенью 1804 г. был коронован как император Жак I. Надолго удержать власть ему не удалось – уже в 1806 г. при подавлении мятежа мулатов в условиях французской и американской блокады острова, он попал в засаду и был убит. В начавшейся затем борьбе за власть гаитянцам все же удалось сохранить независимость.

Успех освободительного анти-колониального движения в Сан-Доминго, ставшего первым независимым государством в Латинской Америке, был воспринят в испанских и португальских колониях как вдохновляющий пример. Впервые освободительная армия показала, что можно изгнать колонизаторов – и испанцев, и гораздо более сильных французов. На практике были реализованы демократические лозунги Великой французской революции. Бывшей колонией была обретена государственная самостоятельность, уравнено в правах все население, навсегда уничтожено рабство.

Следует признать, что при всей своей важности, такие внешние факторы, как Война за независимость США, Великая французская революция, успешное восстание рабов в Сан-Доминго, оккупация войсками Наполеона Бонапарта Испании и Португалии, лишь стимулировали процессы, уже происходившие в Иберийской Америке, где задолго до этого начали вызревать не только материальные, но и идеологические предпосылки освободительного движения.

В начале XIX в., когда экономическое и политическое положение американских колоний Испании и Португалии значительно ухудшилось из-за роста поборов, прежде всего, в связи с участием метрополий в разорительных для них европейских войнах, анти-колониальные настроения населения резко усилились. Это вызывало серьезную тревогу колониальных властей. К тому же нельзя было исключить опасность со стороны европейских держав и США, стремившихся использовать ситуацию в своих целях. На протяжении двух предшествующих десятилетий вожди освободительного движения – Ф. де Миранда, П. Варгас и др. пытались найти в Европе, прежде всего в Великобритании, силы, способные оказать военную поддержку приближавшейся освободительной войне. Британский военно-морской флот прикрывал в 1806 г. высадку в Венесуэле десанта под предводительством Миранды. Провал этой операции подтолкнул британцев к прямой интервенции силами своих вооруженных сил. В расчете на то, что удастся получить поддержку патриотов и вытеснить испанцев, заняв их место, Англия, которая к этому времени была главным экспортно-импортным партнером испанской Ла-Платы, предприняла в 1806–1807 гг. две попытки вооруженного вторжения. Ей пришлось испробовать на себе боевые качества местного ополчения, которое, не дождавшись поддержки напуганных колониальных властей, получило вооружение от местной знати и действовало столь решительно и умело, что смогло вытеснить регулярные английские войска из захваченных ими Буэнос-Айреса и Монтевидео.

Непростым было положение португальцев в Бразилии. Изгнанный в 1807 г. французами с португальского трона регент Жоан (в дальнейшем король Жоан VI) под охраной английского флота перебрался со своей семьей, двором и частью армии в Бразилию. Королева Карлотта попыталась воспользоваться оккупацией Испании наполеоновскими войсками и заявила о праве представлять в Америке интересы своего брата – испанского короля Фердинанда VII, удерживаемого во Франции. Авантюра Карлотты не удалась. Впоследствии демарш Карлотты был учтен патриотами и в тексты деклараций о независимости латиноамериканских государств были включены объявления об освобождении от колониального ига не только собственной метрополии, но и любой другой иностранной державы.

В самой Испании, оккупированной войсками Наполеона Бонапарта, в марте 1808 г. произошло отречение от престола Карла IV в пользу его сына Фердинанда VII. Вмешательство Наполеона, превратившего королевскую семью в заложников, привело к повторному отречению испанского короля, уже в пользу французского императора, и передаче трона его брату Жозефу Бонапарту. Эти события вызвали партизанскую войну испанского народа против завоевателей. В Севилье была создана Центральная хунта, объявившая суверенным главой Испании короля Фердинанда VII. Ее декретом территории в Новом Свете были объявлены интегральной частью монархии, а их жители уравнены в правах с испанцами, хотя конкретных действий не последовало.

Все эти события вызвали растерянность колониальных властей. Признав Центральную хунту, администрация стремилась сохранить колониальный режим в прежнем виде. Начались разрозненные выступления недовольных таким ходом событий креольских патриотов, выдвигавших политические требования. Первые вооруженные восстания вспыхнули в 1809 г. в ряде городов крупной горнопромышленной области – Верхнем Перу. С большим трудом испанцы подавили эти выступления, вызвав карательные войска из Новой Гранады.

Весной 1810 г. революционная хунта Каракаса (Венесуэла) объявила о смещении колониальных властей. В мае того же года началась национальная революция на Ла-Плате. В августе креольские аристократы Кито в результате переворота создали верховную хунту и провели анти-колониальные реформы. В июле произошло восстание в Сантьяго и Боготе. 16 сентября – вооруженные выступления в Мексике, а затем и в других частях испанских владений в Америке.

Таким образом, после 1810 г. на огромном пространстве от Мексики до Чили первые разрозненные выступления привели к началу широкой Войны за независимость. В ходе войны обозначились четыре основных района: Новая Испания и Центральная Америка; северная часть Южной Америки; вице-королевство Рио-де-Ла-Платы; Тихоокеанское побережье Южной Америки.

Центром освободительного движения на севере континента стала Венесуэла. Созданная в Каракасе Верховная правительственная хунта первое время правила именем Фердинанда VII, но вскоре провозгласила независимость Венесуэлы. Попытки получить международную помощь ни к чему не привели. В Лондоне после негативного опыта интервенций в 1806–1807 гг. весьма прохладно отнеслись к перспективам сотрудничества. Во главе Национального правительства встал возвратившийся в страну в июне 1810 г. Франсиско Миранда. В марте 1811 г. при участии молодого европейски образованного офицера, выходца из богатой креольской семьи, Симона Боливара была принята демократическая Конституция, согласно которой Венесуэла объявлялась республикой. Первая республика в Венесуэле начала свое существование. Однако народные низы ничего не получили от нового строя. Высокие налоги, необходимые для укрепления национальной власти, а также стремление республиканцев провести либеральные реформы ценой отмены общинного землевладения и сгона массы мелких землепользователей с бывших королевских или государственных земель, их отказ учесть интересы наемных работников, индейского и негритянского населения вызвали массовые протесты. Колонизаторам, при поддержке верхушки католического духовенства и реакционно настроенных имущих слоев населения, удалось манипулировать недовольством народа для уничтожения либеральной республики. Ситуация для сторонников Миранды и Боливара осложнялась произошедшим в столице разрушительным землетрясением, повергшим в страх рядовых обывателей.

В такой обстановке в начале 1812 г. испанские войска начали наступление. Лишившаяся широкой социальной базы республиканская власть была деморализована неудачами и проявила нерешительность. Хотя армия повстанцев не была полностью разбита, Миранда подписал соглашение с испанским командованием о капитуляции, сдал Каракас и намеревался покинуть страну на английском военном корабле для подготовки новой армии. Он был заподозрен в измене, арестован недавними соратниками, среди которых был и С. Боливар, попал в руки испанских властей, отправлен в Испанию, где в 1816 г. умер в тюрьме.

Власть испанцев в Венесуэле была восстановлена. Однако пожар войны перекинулся на соседнюю Новую Гранаду. Там была принята конституция, и шел процесс создания конфедерации соединенных провинций. Группа венесуэльцев во главе с Боливаром, которому удалось уйти от преследований испанских генералов, приняла участие в борьбе с колониальными властями (роялистами) Новой Гранады. Там Боливар смог организовать многочисленный сводный отряд добровольцев, который совершил удачный военный рейд на территорию Венесуэлы. В 1813 г., несмотря на сохранение испанскими войсками контроля над рядом провинций страны, патриотическим силам удалось занять столичный город Каракас и создать Вторую Венесуэльскую республику во главе с Боливаром. Городские власти присвоили ему почетное звание Освободителя Венесуэлы, а позднее, в связи с обострением военной обстановки, он был провозглашен диктатором и наделен неограниченными полномочиями.

Республиканцы, вынужденные считаться с интересами богатых землевладельцев, финансировавших ополчение, не смогли отменить рабство, снизить налоги, ввести широкие демократические свободы. Уроки из неудачного опыта первой республики не были извлечены, и республиканцы вновь оказались лишены массовой поддержки. В результате, роялистская армия перешла в наступление. Против патриотов выступил бывший офицер испанской армии Хосе Бовес, возглавивший конные отряды льянерос (пастухов) и прозванный «Аттилой степей». В созданный им «адский легион» вливались авантюристы, преступники, бродяги, военные ветераны. В августе 1814 г. патриоты были разгромлены, и Боливару пришлось вернуться в Новую Гранаду, где ему поручено было решить с помощью своих отрядов задачу создания единой конфедерации.

Фактором, негативно повлиявшим на исход борьбы повстанцев, стало изменение политической обстановки в Испании. Вернувшийся на престол после разгрома наполеоновских сил король Фердинанд VII решил укрепить испанский колониальный режим в Южной Америке, отправив туда крупные воинские подразделения под командованием маршала Морильо.

В отличие от северных районов континента, на юге национальное движение было в меньшей степени консолидировано. На Ла-Плате важные события развивались в Буэнос-Айресе. В ходе Майской революции 1810 г. там была создана Временная правительственная хунта с участием молодых, радикально настроенных офицеров и политиков Мариано Морено, Мануэля Бельграно, Хуана Хосе Кастельи. Организованная хунтой национальная армия освободила от испанских войск значительную часть территории Ла-Платы. Она вела успешные операции вплоть до 1813 г., когда испанское командование перешло в контрнаступление с территории Перу.

Хунта в Буэнос-Айресе была ослаблена внутренними разногласиями, а также сепаратистской политикой отдельных провинций, стремившихся к полной самостоятельности. Буэнос-Айресское правительство вынуждено было, например, в разгар войны с роялистами начать блокаду Парагвая, силой пытаясь заставить его войти в конфедерацию. В 1813 г. были созданы Объединенные провинции Рио-де-ла-Платы и принят ряд декретов, носивших общедемократический характер.

Натиск роялистов усилился в 1814 г. в связи с прибытием в Новый Свет свежих войск из Испании. И все же испанцы не смогли разгромить патриотов Ла-Платы, во главе Северной армии которых был поставлен талантливый военачальник, кадровый офицер, участник партизанской анти-французской войны в Испании Хосе де Сан-Мартин. Колониальным властям приходилось распределять свои войска по нескольким районам, охваченным освободительным движением.

В Чили в 1810 г. временная правительственная хунта была создана при участии чиновников колониальной администрации во главе с бывшим губернатором. Потребовалось активное давление провинциальных хунт, чтобы роялистское правительство было смещено и возглавивший новый орган власти молодой амбициозный офицер Хосе Мигель Каррера стал фактическим диктатором. Любые попытки ограничить его полномочия расценивались как происки монархической оппозиции. Даже после ряда собственных военных неудач он не согласился с решением хунты поставить во главе освободительной армии Бернардо О'Хиггинса (члена тайного патриотического общества Ф. Миранды), и организовал в Сантьяго военный переворот. Разногласиями среди патриотов воспользовались испанцы. В октябре 1814 г. им удалось восстановить колониальный режим в Чили.

Большой размах приняла освободительная борьба в самой северной испанской колонии Новой Испании (Мексике). Здесь обезземеливание крестьян и переход общинных земель и горных выработок в руки испанских и креольских землевладельцев обусловили активное участие в борьбе чернокожих рабов, ремесленников и индейцев, исполнявших трудовые повинности в шахтах и на горных выработках. Во главе широкого народного движения встали самые радикальные вожди войны за независимость – разжалованный инквизицией в приходские священники ректор духовной семинарии Мигель Идальго, а после его гибели – другой священнослужитель, бывший пастух – Хосе Мария Морелос.

К 1810 г. в ряде провинциальных городов Мексики уже действовали заговорщические органы нации – временные правительственные хунты. В хунте города Керетаро активную роль, помимо Идальго, играли офицеры Альенде и Альдама. Призвав соотечественников к восстанию против колонизаторов в 1810 г., хунта стремилась объединить под лозунгом независимости различные слои общества, придать движению массовость. Это имело роковые последствия для лидеров повстанцев, навлекшим на себя гнев тех соратников, которые принадлежали к привилегированным слоям колониального общества и не были расположены к радикальным экономическим и политическим изменениям. Овладев городом Гвадалахарой, Идальго издал декрет об уничтожении ряда регламентации и монополий, установленных испанцами, ликвидировал рабство, объявил о передаче части земли латифундистов крестьянам. Такие действия вызвали массовый переход представителей обеспеченных слоев движения, офицерства и бывших чиновников на сторону испанцев. В январе 1811 г. испанская армия нанесла решающий удар по армии повстанцев. М. Идальго и другие видные руководители в результате предательства были захвачены в плен и казнены.

Террор испанцев и массовые расправы с повстанцами спровоцировали новый подъем анти-колониального движения в Мексике. Партизанские отряды парализовали деятельность возрожденной колониальной администрации. Соратник М. Идальго, Х.М. Морелос, возглавил новую освободительную армию. Тем временем в Испании кортесами была принята Кадисская конституция 1812 г. В ней, наряду с принципом монархического устройства единой Испанской империи, провозглашалось равное представительство метрополии и колоний в кортесах, признавались гражданские права всех жителей колоний, не имевших примеси негритянской крови, вводились некоторые демократические свободы. В 1813 г. созванный по инициативе Морелоса Национальный конгресс принял Декларацию о независимости, подтвердил декреты, изданные в свое время Идальго, принял решение о передаче крестьянам церковных земель, и в 1814 г. на основе Конституции провозгласил Мексику республикой, введя новые демократические свободы. Осуществить реформистскую программу лидерам освобождения было не суждено. В 1815 г. роялистская армия, усиленная посланными Фердинандом VII из Испании войсками, разбила основные силы повстанцев. Морелос и его сподвижники попали в плен и были казнены.

В Центральноамериканских провинциях Сальвадоре, Никарагуа, а также в Гватемале анти-испанские заговоры 18111813 гг. потерпели поражение. В Перу восстание во главе с братьями Ангуло и примкнувшими к ним предводителями местных индейцев, начавшееся в 1814 г. уже через год было подавлено.

В Испанской Америке практически повсюду, кроме Ла-Платы, колонизаторам удалось «навести порядок» карательными мерами. Это стало возможным в значительной степени из-за того, что внешние обстоятельства также приняли крайне неблагоприятный для восставших колоний характер. Война 1812–1814 гг. между Англией и США сковала силы обеих стран и лишила креольских лидеров потенциальных сторонников. Реставрация Бурбонов в Испании, Франции, как и создание в 1815 г. Священного союза европейских императоров, объективно увеличили в Европе анти-республиканские силы, вставшие на сторону испанского монарха.

В Бразилии освободительное движение развивалось не столь стремительно, как в Испанской Америке. Присутствие короля на территории страны, его усилия по реорганизации хозяйства колонии и повышению его доходности, по развитию образования, науки, искусства, по отмене торговых регламентаций и открытию колониальных портов для иностранной торговли отчасти смягчали протестные настроения в бразильском обществе. В то же время, расходы на содержание пышного двора, на увеличение военного бюджета и содержание растущего числа чиновников требовали новых налогов. Ужесточалось внеэкономическое принуждение индейского и негритянского населения. Засилье португальской бюрократии вызывало недовольство креольской знати, которое не удалось устранить даже преобразованием капитанств в провинции и созданием в 1815 г. Объединенного королевства Португалии, Бразилии и Алгарви (так называлась южная часть Португалии). Получив статус королевства, Бразилия стала формально равноправной частью «Объединенного королевства». Однако упразднение колониального статуса Бразилии еще не означало обретения независимости. Борьба продолжалась.

В целом по континенту, 1815 год стал временем кратковременного торжества колониальных властей. Либеральные реформаторы столкнулись с недоверием народных низов и консерватизмом креольской землевладельческой верхушки, что помешало им сформировать единый фронт сторонников независимости. Первый натиск борцов за независимость испанских колоний был отражен, а в португальских владениях предотвращен.

На протяжении второго этапа Войны за независимость действия патриотических сил были более удачны. Объективные причины, обусловившие анти-колониальное движение, так и не были устранены, подпитывая подспудное недовольство. В ходе вооруженной борьбы из среды патриотов выдвинулись молодые лидеры освободительного движения, представители нового поколения креольской элиты, вдохновленные идеями национализма. Молодые офицеры и политики приобрели опыт ведения боевых действий против регулярной испанской армии. Создавая ополчения они выработали политические навыки взаимодействия с народными массами, извлекли уроки из первых, не всегда удачных, попыток установления республиканского правления и конституционного строя в специфических условиях полиэтнического метисного общества с многоукладной экономикой. Многие из них попробовали себя в роли диктаторов с неограниченными полномочиями.

Задачи колоний и метрополии теперь кардинально разошлись. Антииспанские настроения в колониях резко усилились с реставрацией испанской монархии после разгрома Наполеона. Фердинанд VII усилил борьбу против освободительного движения в южноамериканских колониях. Однако в Испании вспыхнула вторая революция (1820–1823). Она началась с мятежа армейских подразделений, готовых к отправке в колонии с очередной карательной миссией. Офицеры во главе с подполковником Рафаэлем Риего отказались подчиняться приказу. На протяжении трех лет посылать мятежные части в Америку было слишком опасно, что в решающий момент оставило испанские колониальные власти без резервов и подкрепления, сыгравших когда-то в начальный период Войны за независимость определяющую роль.

Очагом, из которого пламя освободительной борьбы распространилось по всему континенту, стала так и не покоренная карателями Ла-Плата. Наибольших успехов достигли патриоты в Парагвае, где после провозглашения республики в 1813 г. удалось отбить все попытки испанцев восстановить свою власть. Патриотическое правительство Буэнос-Айреса было явно недовольно сепаратистской политикой этой и некоторых других провинций, например, Восточного Берега (Уругвай). Оно молчаливо согласилось с португальской интервенцией на территорию Восточного Берега, где уругвайским патриотам во главе с Артигасом пришлось самостоятельно организовывать сопротивление. Под ударами превосходящих сил регулярной португальской армии, а также в связи с предательской позицией буэнос-айресских унитариев, стремившихся подчинить провинцию, сторонники самостоятельности Уругвая были в начале 1820 г. разгромлены, покинули родину и перебрались в Парагвай.

Неуступчивость внутренних провинций создала реальную угрозу раскола патриотических сил на Рио-де-Ла-Плате. Для ее преодоления весной 1816 г. в Тукумане был собран конгресс, который объявил независимость Объединенных провинций Ла-Платы и поставил вопрос о государственном строе. Сторонники унитарного государства одержали победу над федералистами. К компетенции «Верховного правителя», которым стал Пуэйрредон, было отнесено назначение губернаторов провинций.

В том же, 1816 г. скрывавшийся от испанцев на Ямайке С. Боливар начал готовить десантную операцию с целью освобождения Венесуэлы. В то время он и его сподвижники осознали важность решения социальных проблем, в первую очередь, необходимость освобождения рабов. После нескольких неудачных попыток небольшой отряд Боливара высадился в устье Ориноко, одержал ряд побед на северо-востоке страны и при поддержке населения начал освободительный поход. Под знамена Боливара встали не только освобожденные рабы и индейские крестьяне, но также креольская знать, обнадеженная декретами о конфискации собственности испанской короны, представители различных неимущих слоев общества, которые откликнулись на декреты о наделении землей всех солдат освободительной армии. Как и во времена североамериканской Войны за независимость, в Новый Свет потянулись добровольцы из многих европейских стран, для которых борьба с тиранией на родине была невозможна в силу господства международной реакции под сенью Священного союза (общая численность иностранных волонтеров превышала пять тысяч человек). В армии Боливара сражались и волонтеры из России. Из США поступали боеприпасы и оружие, ехали волонтеры.

На юге континента к концу 1816 г. была сформирована Андская армия Сан-Мартина, в которую влились чилийские отряды О'Хиггинса. Она двинулась на Чили, совершив героический переход через Анды и застав врасплох испанские войска, нанесла им серьезное поражение в битве при Чакабуко в феврале 1817 г. После этого дорога на Сантьяго была открыта. Восставшие жители города облегчили разгром главных роялистских сил и провозгласили верховным правителем Чили Сан-Мартина, который сославшись на необходимость продолжать войну, передал эти функции О'Хиггинсу. В начале 1818 г. была подписана декларация о независимости Чили. После отражения попыток колонизаторов взять реванш, в том же году была принята временная конституция, регламентировавшая жизнь в стране, подтверждавшая полномочия правителя, которым до 1823 г. оставался О'Хиггинс.

Эти события получили отклик во всех испанских колониях Америки. В течение 1817–1818 гг. армия Боливара на севере Южной Америки одержала ряд побед. Чтобы закрепить их, патриоты, не дожидаясь падения столицы, собрали второй Национальный конгресс в Ангостуре. 15 февраля 1819 г. Венесуэла вновь была объявлена независимой республикой, во главе которой встал С. Боливар.

В поисках наиболее слабых мест обороны противника Боливар направил свою Освободительную армию через Анды в Новую Гранаду. Богота была взята, а затем и значительная часть вице-королевства вышла из под контроля колонизаторов. Боливара назвали Освободителем Новой Гранады. По предложению Боливара ангостурский конгресс объединил Венесуэлу и Новую Гранаду в Федеративную республику Великая Колумбия, приняв ее Конституцию, одобренную в Боготе в начале 1820 г. Однако Колумбия пока существовала только на бумаге.

Сан-Мартину на юге, тем временем, предстояло совершить поход на Перу, ставшее цитаделью испанского владычества в Южной Америке после отвода туда основных сил колонизаторов. Подготовка военной операции проходила в обстановке небывалого энтузиазма широких слоев населения, ободренных блестящими победами освободительной армии и готовых ее поддержать.

В августе 1820 г. Сан-Мартин, сразу после получения известия о начале революции в Испании, отправился к своей армии, дислоцированной в Чили. Для похода на Перу был подготовлен флот из военных и транспортных кораблей, переданных англичанами. Ультиматум патриотов перуанскому вице-королю с требованием отказаться от сопротивления и признать независимость Перу был с гневом отвергнут. В августе 1820 г. войска Сан-Мартина выдвинулись из Вальпараисо морем вдоль тихоокеанского побережья. По мере продвижения на север, к столице Перу Лиме, Сан-Мартин собирал в свои отряды креольских солдат и офицеров, покидавших армию роялистов и переходивших на сторону восставших.

В Лиме специальные эмиссары Сан-Мартина установили контакт с местными национально-освободительными организациями и начали подготовку народного восстания. Оценив соотношение сил, вице-король предпочел сохранить армию, и 21 июля 1821 г. колониальные войска без боя отступили к северу, сохранив контроль над значительной частью страны, включая Верхнее Перу. Войдя в Лиму, 28 июля 1821 г., Сан-Мартин провозгласил независимость страны, и стал протектором Перу. Были изданы первые декреты новой власти, открывшие для иностранных кораблей перуанские порты, провозгласившие гражданские свободы и отменившие принудительные трудовые повинности индейских крестьян.

Известие об испанской революции придало новых сил не только южанам, но и северной армии Боливара, которой еще надо было освобождать Венесуэлу. В то время как армия Сан-Мартина шла с юга на север, Боливар продвигался ей навстречу. Ему удалось временно нейтрализовать испанские войска, подписав в 1820 г. соглашение о перемирии с генералом Морильо, переставшим получать инструкции из Мадрида. Уже в 1821 г., когда повстанцы собрались с силами, война возобновилась и столица Венесуэлы, Каракас, пала. Потери колонизаторов были весьма значительны. Появилось много перебежчиков, не желавших воевать на стороне терявшего власть испанского монарха.

6 мая 1821 г. была принята Конституция Колумбии, объявленной по настоянию Боливара, централизованной унитарной президентской республикой. Столицей стала Богота. После освобождения осенью того же года Панамы, ее ввели в состав Колумбии. Такой же была судьба освобожденного в 1822 г. Кито (Эквадор), где королевские войска были разгромлены соратником Боливара генералом Сукре.

Образовавшееся сильное и крупное государство могло оказать поддержку южанам, армия которых катастрофически теряла боеспособность в условиях непривычного климата предгорий. Протектор Перу Сан-Мартин пригласил Боливара на личную встречу. Она состоялась 26–27 июля 1822 г. в Гуаякиле. Историки до сих пор спорят по поводу содержания переговоров, которые носили конфиденциальный характер и никак не были прокомментированы участниками. Найти общего языка лидерам не удалось. Ярый республиканец Боливар остро реагировал на доводы Сан-Мартина – известного приверженца конституционного монархизма. Он отверг как предложение прислать на помощь южанам свою армию (считал, что она должна прежде подавить оставшиеся очаги сопротивления в Колумбии), так и идею взять под свое командование армию Сан-Мартина (счел недостойным воспользоваться плодами чужих трудов). Однако протектор Перу решил, что во имя победы общего дела ему следует уступить пальму первенства амбициозному бескомпромиссному Боливару, популярность которого была в тот период необыкновенно высока как в Америке, так и за ее пределами. Вернувшись в Лиму осенью 1822 г., Сан-Мартин сложил с себя командные и административные полномочия и отбыл в Европу, завершив свою политическую карьеру.

В декабре 1822 г. была принята демократическая конституция, и Перу стало республикой. Новое правительство во главе с генералом Ла Маром не смогло справиться с военными задачами и было смещено. С просьбой возглавить вооруженные силы обратились к Сукре и Боливару. Они были торжественно встречены населением Лимы. Под угрозой роялистского мятежа в Перу Боливар был наделен диктаторскими полномочиями для решения задачи окончательного изгнания испанцев. Креольская аристократия с недоверием отнеслась к Освободителю, опасаясь возможности присоединения Перу к Колумбии и проведения либеральных экономических реформ, не соответствовавших ее интересам. Были предприняты попытки установить контакты с испанцами. Удержать Лиму в условиях саботажа креольской аристократии Боливару не удалось. Вскоре большая часть страны была возвращена под власть роялистов. Поражение было воспринято Боливаром как временная неудача. Испанский колониальный режим находился на грани крушения.

В Новой Испании после завершения первого этапа войны, несмотря на не прекращавшуюся партизанскую войну, властям удавалось держать ситуацию под контролем. В 1818–1819 гг. все попытки возродить освободительное движение были пресечены, но революция в метрополии, повергшая в замешательство колониальную администрацию, вдохновила сторонников независимости. Спецификой Мексики было то, что в освободительном движении приняла самое активное участие та часть компрадорской креольской верхушки, которая была связана с колониальной администрацией. Ее лидеры, опасаясь радикальных реформ в колониях, призывали изолировать Мексику от влияния либерального правительства Испании, пришедшего к власти в результате революции 1820 г. Для достижения этой цели они готовы были выступить за независимость Мексики и взять власть в стране в свои руки.

Политическая платформа этой части креольской знати была сформулирована полковником Агустином Итурбиде, которого вице-король опрометчиво назначил командиром карательных войск (на первом этапе войны Итурбиде выступил на стороне испанцев в качестве активного душителя освободительного движения, которому колониальные власти безоговорочно доверяли). В феврале 1821 г. Итурбиде выступил в городке Игуала с обращением к мексиканскому народу, получившим название «план Игуала». В нем было сформулировано будущее устройство Мексики как конституционной монархии, основанной на принципах «религии, единения и независимости». Собственные монархические амбиции Итурбиде поначалу не афишировал, но именно они превратили его в фанатичного сторонника независимости Мексики. Ради этой цели он готов был привлечь на свою сторону любые силы, даже начал переговоры с партизанскими руководителями, пообещав установление полного равенства всех граждан без различия цвета кожи, расы, социального происхождения и имущественного положения. В условиях, когда демократическое движение в Мексике было разгромлено, инициативу при решении исторической задачи создания независимого государства взяли в свои руки консервативные круги колониального общества.

Армия Итурбиде не встречала сопротивления испанцев, видевших в нем наименьшее для себя зло. 28 сентября 1821 г. в захваченном Мехико была провозглашена независимость Мексиканской империи. К концу 1821 г. вся Мексика оказалась под контролем Итурбиде. 19 мая 1822 г., опираясь на армию, он провозгласил себя императором Мексики под именем Агустина I, но смог продержаться у власти всего девять месяцев.

Не желая выполнять данные повстанцам обещания, проводить внутриполитические реформы, новый император сосредоточил усилия на разработке экспансионистской внешней политики. Это повышало роль армии – его главной социальной опоры. После завоевания в 1821 г. независимости Гватемалой, включая Сальвадор, Коста-Рикой, а также побед освободительного движения в Гондурасе и Никарагуа Агустин I предложил им войти в состав Мексиканской империи. Под давлением Итурбиде, рассчитывавшего, что заслуги по собиранию Центральноамериканских земель облегчат ему путь на трон, гватемальское правительство 5 января 1822 г. официально объявило о вхождении своей страны в Мексиканскую империю. Не согласившаяся с этим решением провинциальная хунта Сальвадора заявила об отделении своей провинции от Гватемалы. На подавление недовольных была направлена мексиканская армия. В ходе военной операции мятежные провинции были покорены, и к началу 1823 г. большая часть Центральной Америки была практически аннексирована Мексикой.

Имперская политика требовала дополнительных государственных расходов и отвлекала внимание императора от проблем внутренней политики, включая контроль над теми силами, которые были использованы Итурбиде только временно для придания массовости движению за отделение от Испании. Обнаружив, что новая власть не намерена ничего менять в положении рядовых подданных, партизанские вожди Висенте Герреро, Николас Браво и другие возобновили военные действия. Креолы также были разочарованы сохранением привилегий колониальных чиновников.

Возрожденное республиканское движение приняло характер анти-монархической вооруженной борьбы. В марте 1823 г. империя пала, а Итурбиде, объявленный узурпатором и врагом государства, отрекся от престола (после неудачной попытки вернуть престол в 1824 г. он был расстрелян). 4 октября 1824 г. в Мексике была принята республиканская Конституция, подтвердившая независимость от Испании и любой другой иностранной державы.

Снятие имперских пут вызвало всплеск сепаратистского национализма в центральноамериканских провинциях Мексики, объявивших о незаконности их аннексии. 1 июля 1823 г. возникла суверенная Федеративная республика Соединенных провинций Центральной Америки.

Таким образом, к 1824 г. колониальное владычество Испании удерживалось только в Верхнем Перу и небольших изолированных районах. Завершить Войну за независимость в масштабах всей Испанской Америки можно было только ликвидировав последние немногочисленные очаги колониализма. Решением этой задачи занялись Сукре, Боливар и их сторонники. Испанские войска по численности, вооружению и боевой подготовке значительно превосходили добровольческую освободительную армию Боливара. Одержать победу можно было только с помощью поддержки местного населения. Боливар издал ряд декретов в интересах индейцев, наиболее значительным из которых был Акт о передаче в личную собственность общинных земель и отмене подушной подати. В результате армия Боливара выросла до 10 тыс. человек. Но силы испанцев насчитывали в полтора раза большее количество бойцов.

Боливар вновь провел свою армию через Анды и 6 августа 1824 г. в битве на равнине Хунин обратил застигнутую врасплох армию роялистов в бегство. Это сражение знаменито тем, что прошло без единого выстрела с обеих сторон. В течение полутора часов противники сражались только холодным оружием. Другая битва, состоявшаяся 9 декабря 1824 г. на равнине Аякучо в Андах, и длившаяся всего около часа, закончилась блестящей победой патриотов. Последняя крупная группировка колониальных войск была разгромлена, испанцы понесли огромные потери. В плен Сукре удалось взять полтора десятка испанских генералов и самого вице-короля.

Не желая терять наступательную инициативу, Сукре повел свою армию в Эквадор. Сопротивление остатков испанских войск было крайне вялым. Было ясно, что реставрировать колониальный режим не удастся. Метрополия не имела сил и возможностей оказать помощь колониальной администрации. Партизанские отряды заняли Ла-Пас прежде, чем туда вступили войска Сукре. 6 августа 1825 г. Учредительное собрание провинций Верхнего Перу провозгласили его суверенитет. Возглавить страну было предложено С. Боливару, в честь которого было учреждено название Боливия. Проект республиканской конституции Боливии разработал сам Освободитель.

В январе 1826 г. капитулировал последний испанский гарнизон, остававшийся в перуанском порту Кальяо. К началу 1826 г. Война за независимость испанских колоний в Южной Америке была завершена.

Бразилия также смогла получить независимость. Политическая история португальской колонии отличалась своеобразием. Республиканское движение в ней не было столь массовым, как в Испанской Америке. Большое значение имело размещение в стране на протяжении почти полутора десятилетий резиденции португальского монарха. Плантаторам льстила возможность ощущать себя почти равными колонизаторам и жить в центре Португальской империи. Неравноправие креолов, столь болезненно воспринимавшееся в Испанской Америке, в Бразилии носило завуалированный характер и не побуждало к активному протесту.

Складывавшееся в Бразилии общество и этнически, и культурно, и политически отличалось от испаноязычных соседей. Заметное присутствие в нем негритянского компонента, колоссальные социальные различия между колонизаторами, креолами и чернокожими рабами, а также ряд других обстоятельств, способствовали более высокой степени консолидации на обоих полюсах общества. Креольское население, даже в своих беднейших слоях тяготело к консерватизму, имея все основания опасаться возможности беспощадного бунта рабов.

Из среды консерваторов вышли такие противники демократии и республиканского строя, осторожные реформаторы-монархисты, одновременно одержимые идеями национализма и независимости, как Жозе Жоакин да Роша, Карнейру Леао, братья Андрада и др.

Первое вооруженное выступление республиканцев произошло в Пернамбуку весной 1817 г., в ходе его было создано временное правительство, проведен ряд реформ и разработан проект создания органов представительной власти. Выступление крайне напугало колонизаторов. Республика просуществовала только 72 дня. Против нее были направлены подразделения регулярной армии, и удержать власть креольским патриотам не удалось. В течение 1821 г. в разных частях страны – Пернам-буку, Баии, Сан-Паулу – происходили волнения и выступления патриотов.

Новый всплеск освободительного движения был связан с революционными событиями 1820 г. в Португалии. По требованию кортесов король неохотно вернулся в Лиссабон и через год вынужден был присягнуть Конституции 1812 г. Принц Педру некоторое время оставался в Бразилии регентом. Педру, много лет проживший в Америке, с интересом относился к дискуссиям о будущем бразильского общества в среде молодых представителей креольской знати. Наибольшим влиянием на принца пользовался упоминавшийся известный политик и литератор, убежденный противник революционных методов Жозе Бонифасиу де Андрада, которому историки ставят в заслугу организацию сравнительно мирного перехода Бразилии к независимости.

В январе 1822 г. Педру сделал Ж.Б. де Андраду главой правительства, а в октябре того же года был коронован как император Бразилии Педру I. Португалии пришлось признать новый статус конституционной империи и ее отделение.

В результате, страна приобрела независимость без войны и смогла сохранить под своей эгидой все провинции, преодолев сепаратизм и хозяйственную разобщенность. В Бразилии не появилось демократических или республиканских лидеров освободительного движения, равных Боливару или его соратникам. Молодой монарх, имевший прочную опору в среде консервативной креольской аристократии, оказался правителем достаточно предусмотрительным, чтобы не позволить выдвинуться представителям армейских кругов и держать под контролем политиков-консерваторов. Среди интеллектуалов и разночинной молодежи были в основном креолы, не находившие широкой поддержки у индейского и негритянского населения. Сторонникам Педру I удалось удержать плантационных рабов от бунта. Более 60 лет значительная часть населения страны оставалась в рабстве. Внутренняя политика императора несла заметный отпечаток консерватизма.

Война за независимость была национально-освободительным движением. Она стала важнейшим событием, обеспечившим становление суверенных национальных государств целого континента. В Латинской Америке был начат новый этап этногенеза, формирования и консолидации самобытных наций. Накануне и в ходе войны окрепло самосознание латиноамериканцев. Во вновь возникших испаноамериканских государствах был установлен парламентский строй, республиканские институты и приняты конституции западного типа. Появились новые республики: Мексиканские Соединенные Штаты, Перу, Боливия (Верхнее Перу), Чили, Парагвай, Федеративная Великая Колумбия (Новая Гранада, Венесуэла, Эквадор), Федеративная республика Аргентина. В Федерацию Центральной Америки объединились пять небольших самостоятельных республик (Гватемала, Гондурас, Никарагуа, Сальвадор, Коста-Рика). После территориального конфликта Аргентины и Бразилии в 1830 г. в результате соглашения была образована также Восточная республика Уругвай. Не все из них оказались долговечными. Сепаратизм и борьба за власть привели к распаду колумбийской федерации и Федерации Центральной Америки, а также республики Гаити. После войны из всех своих колоний Испания сохранила только острова Куба и Пуэрто-Рико.

Республиканское движение в Бразилии потерпело поражение от монархистов. Его лидеры не решились на отмену рабства и не смогли привлечь на свою сторону широкие слои трудящегося населения. Династически связанная с метрополией империя опиралась на крупных плантаторов-рабовладельцев, позволивших португальцам сохранить в своих руках основные рычаги управления и допустивших усиление иностранного, прежде всего английского, влияния в экономике.

Война за независимость в Латинской Америке завершилась уничтожением колониального режима как континентальной системы. Она носила общенациональный характер, не оставив равнодушной ни одну из групп населения, объединив выходцев из различных социальных слоев. Освободительные армии в массе состояли из тех, кто находился в основании социальной пирамиды, кто наиболее остро ощущал негативные последствия иберийской колонизации: крестьян, пеонов, гаучо и льянерос, рабочих с рудников и мануфактур, ремесленников, городской бедноты, негров-рабов. Важное значение имело участие в войне коренных жителей континента – индейцев, которые пополняли контингент партизанских отрядов в Уругвае, Чили, Мексике, Перу и для которых война стала шансом заявить о своих интересах, осознать себя целостной этнической общностью.

Эти народные силы не смогли действовать самостоятельно, им не удалось сформулировать собственные требования, но именно их участие придало войне необходимый для успеха размах. Под влиянием массовых выступлений с участием индейского крестьянства креольские политические лидеры на завершающем этапе войны вынуждены были выдвигать лозунги социального и экономического характера, такие как декреты Боливара в Венесуэле, мероприятия Сан-Мартина в Перу, О'Хиггинса – в Чили, политика Франсии в Парагвае, аграрная программа Артигаса и др.

Важной составляющей патриотических сил, выступивших против колонизаторов, стали представители креольских интеллектуалов, философы, ученые, юристы, лица свободных профессий, чиновники местного происхождения, мелкие торговцы, часть низших слоев духовенства, сознательно стремившиеся направить возмущение народных масс в русло анти-колониальной борьбы, а при необходимости – сдержать излишний радикализм, предотвратить угрозу социальной революции.

Особую роль сыграли креольские плантаторы, землевладельческая знать, крупные торговцы и предприниматели, преимущественно связанные с внешней торговлей, интересы которых нередко совпадали с интересами патриотических сил. Из высших слоев колониального общества вышли военные и политические лидеры освободительной войны, возглавившие повстанческое движение, обеспечившие ему материальную, финансовую, а затем и дипломатическую поддержку. Они сумели придать войне легитимный характер, что, в свою очередь, помогло добиться незамедлительного международного признания молодых государств.

Общая задача уничтожения колониального режима, таким образом, объединила в ходе Войны за независимость различные социальные слои населения колоний, но внутри этого анти-колониального лагеря изначально существовали глубокие противоречия. Если основная масса рядовых участников войны рассчитывала на упразднение наиболее одиозных форм внеэкономического рабско-крепостнического принуждения, то лидеры освободительной войны выступали за сохранение основ сложившейся при колонизаторах социально-экономической системы при условии ее модернизации и освобождении от колониальных пут.

В отечественной историографии Войну за независимость в Латинской Америке традиционно оценивают как буржуазную, национально-демократическую революцию, протекавшую в специфических условиях вооруженной борьбы против колониализма. При этом ссылаются на то, что в ее ходе были уничтожены наиболее устаревшие и реакционные институты экономической и политической жизни, созданы благоприятные условия для развития рыночных отношений, вызревших в недрах колониального режима, который стал основным препятствием к их эволюции. Речь идет об уничтожении в большинстве стран рабства и принудительной трудовой повинности коренного населения в пользу государства, церкви, земельных собственников, об отмене церковной десятины и подушной подати с индейцев, об издании декретов о частичном наделении землей солдат и пеонов, о возвращении земель индейским общинам, об установлении республиканского строя. Поначалу были упразднены титулы и сословия, а также покончено с всевластием инквизиции. Для полноценного включения стран Латинской Америки в мировой рынок и международное разделение труда важное значение имела ликвидация сковывавших экономический рост монополий и регламентаций, установленных в свое время колонизаторами.

Однако в ходе Войны за независимость коренных изменений в социально-экономической структуре достичь не удалось: не был разрешен аграрный вопрос. Крупное землевладение сохранило свои позиции. В деревне сохранялось внеэкономическое принуждение, фактическое закрепощение крестьян. Католическая церковь и крупные землевладельцы не были лишены ряда привилегий и сохранили влияние. Подавляющая масса населения фактически была лишена политических прав посредством ограничений и цензов для избирателей.

Международное положение освободившихся от колониальной зависимости государств было неопределенным. Накануне и в период освободительной борьбы испанских колоний европейские державы и США стремились максимально эффективно воспользоваться ситуацией и заставить метрополии принять их требования под угрозой помощи восставшим колониям. В обмен на нейтралитет США в 1819 г. вынудили Испанию уступить Западную и Восточную Флориду, оккупированные американскими войсками в 1817 г. На протяжении XIX в. Испания и Португалия утратили статус великих держав и были оттеснены на периферию европейской политики.

Экономика большинства независимых государств в постколониальный период быстро попала в зависимость от иностранных государств. Добившись на первых порах поддержки или благожелательного нейтралитета со стороны европейских великих держав и США, молодые государства столкнулись в дальнейшем с их экспансионистскими притязаниями. Конгресс США в 1822 г., на завершающем этапе войны испанских и португальских колоний, признал их независимость, хотя далеко не сразу согласился на установление дипломатических отношений (Англия официально признала независимость Мексики, Колумбии «и Буэнос-Айреса» 31 декабря 1824 г.). Для защиты экономических интересов Соединенных Штатов и нейтрализации возможных замыслов международной монархической реакции вступиться за Испанию 2 декабря 1823 г. была провозглашена доктрина Монро, обозначившая претензии США на доминирование в Западном полушарии.

Война за независимость стала первым победоносным совместным движением различных стран Латинской Америки. Ее успеху способствовала солидарность. Одним из ее важных последствий стало зарождение идей латиноамериканского единства. Различные народы Центральной и Южной Америки почувствовали себя не только представителями отдельных наций, но и членами единой общерегиональной общности, самобытной латиноамериканской цивилизации, историческая судьба которой отличается внутренним единством. Призывая к сплочению испаноамериканских государств и совместному отстаиванию своих интересов, Симон Боливар предложил созвать в Панаме Континентальный конгресс. Проект Боливара по ряду причин не удался, вскоре последовала трагическая гибель Освободителя.

Преодоление колониального наследия было сложным процессом. Размах народных движений в ходе освободительной войны вызвал к жизни ретроградные традиционалистские настроения правящей верхушки. Пришедшая к власти олигархия крупных землевладельцев-латифундистов и торговцев стремилась ограничить задачи революционного движения только изгнанием испанских колонизаторов. Окрепло «консервативное анти-западничество». Сопротивление внедрению демократических идей европейского и североамериканского толка усилилось после войны. Испаноамериканская знать, придя к власти и сместив колониальную администрацию, постаралась сохранить сложившийся социально-экономический уклад жизни. Почва, на которую революционеры пытались перенести западный опыт, оказалась по-иберийски неподатливой, ввиду «окаменелости поведения» креольской земельной аристократии. Окончание войны привело к разгулу анархии, политического насилия и террора, самоуправству каудильо, которые игнорировали положения демократических конституций молодых республик и создавали в некоторых странах диктаторские или реакционно-клерикальные режимы, сохранявшие нищету и бесправие масс. Основы довоенного колониального общества, когда сложился симбиоз игравшего ведущую роль латифундизма и индейской общины, консервирующей формы внеэкономической зависимости и препятствующей свободному развитию рыночных отношений и индустриального производства, сохранились после освободительной войны и стали тормозом для модернизации Ибероамерики по западному варианту. По иронии судьбы, носителями и продолжателями колониальной традиции оставались крупные землевладельцы-креолы, участники освободительного движения, этнически и культурно связанные с наследием бывшей метрополии. Они превратились в ретроградную социальную силу, которая во многом остудила революционный пыл идеологов освободительного движения.