Проблема неравенства непосредственно связана с прямо противо-положной ей проблемой равенства. Хотя некоторые – прежде всего религиозные – доктрины провозглашают, что люди в определенном смысле равны друг другу от рождения, большинство социологических дискуссий сосредоточивают свое внимание на состоянии и тенденциях изменения равенства в конкретных социальных контекстах. Отсутствие равенства, то есть неравенство, – это жизненно важный элемент, возникающий в ходе изучения любой стратификации. Строго говоря, при отсутствии неравенства теряет смысл сама социальная стратификация, поскольку любая стратификацонная система, какие бы параметры мы ни взяли для ее описания, фиксирует именно характер и размеры неравенства между различными членами общества.

После Великой французской революции и развития либеральных демократий равенство обычно интерпретировалось как равенство между индивидами или гражданами в целом ряде различных контекстов. Представители либеральной демократии, к примеру, исходили из того, что все члены общества должны быть равны перед законом, обладать политическим равенством. Такие типы равенства часто переводились на язык ряда конституционных прав: права на справедливое судебное разбирательство, права организовывать политические партии, права на беспристрастный выбор независимо от социального происхождения. Однако такого рода либерально-демократический подход к индивидуальному равенству вовсе не предполагал и не предполагает равенства в распределении доходов и благосостояния, что само по себе подрывает любые попытки установления равенства, поскольку обладатели материальных ресурсов имеют заведомое преимущество перед любыми другими гражданами. Этот момент был отмечен социологами как весьма плодотворная тема для эмпирических исследований, и они сумели продемонстрировать, каким образом обладание материальными ресурсами может оказывать влияние на жизненные шансы людей.

Если отвлечься от идеологии и демагогических деклараций, то непредвзятый анализ общесоциологических тенденций динамики человеческого общества может привести к довольно непопулярному выводу, способному вызвать бурю негодования среди наиболее ревностных адептов свободы, равенства и братства. Вывод этот таков: в доиндустриальных обществах и на ранних этапах индустриального именно экономическое и политическое неравенство членов общества служит одним из решающих факторов прогрессивных (в конечном счете) социальных изменений. Более того, это неравенство объективно закрепляется и в господствующих представлениях о справедливости во всех слоях общества, в том числе и среди самих неимущих.

В главе 2 уже упоминалось о том, что Питирим Сорокин, анализируя огромный исторический и статистический материал, пришел к выводу, что никакой устойчивой тенденции в обострении или, наоборот, смягчении социального неравенства обнаружить невозможно, можно наблюдать лишь флуктуации в распределении экономического богатства и политического влияния между различными социальными группами. Вопреки укоренившемуся мнению о том, что наиболее убежденными сторонниками «уравниловки» были марксисты, сам Карл Маркс достаточно убедительно показывает бессмысленность самой постановки вопроса о стремлении к «абсолютному равенству».[115] В этой главе мы попытаемся проследить некоторые тенденции изменения социального неравенства, которые, в частности находят свое отражение в таком важном и неоднозначном процессе, как социальная мобильность.

С социальной стратификацией тесно связаны понятия неравенство, а также противостоящие друг другу богатство и бедность. Неравенство характеризует неравномерное распределение дефицитных ресурсов общества– денег, власти, образования и престижа – между различными стратами или слоями населения. Основные измерители неравенства – ликвидные ценности. Эту функцию обычно выполняют деньги (в примитивных обществах неравенство выражалось в количестве мелкого и крупного рогатого скота, ракушек и т. д.).

Если неравенство представить в виде шкалы, то на одном ее полюсе окажутся те, кто владеет наибольшим (богатые), а на другом – наименьшим (бедные) количеством благ. Таким образом, бедность – это экономическое и социокультурное состояние людей, имеющих минимальное количество ликвидных ценностей и ограниченный доступ к социальным благам. Бедность – это не только минимальный доход, но и особый образ и стиль жизни, т. е. передающиеся из поколения в поколение нормы поведения, стереотипы восприятия и психология. Поэтому социологи говорят о бедности как об особой субкультуре.

Самый распространенный и легкий в расчетах способ измерения неравенства – сравнение величин самого низкого и самого высокого доходов в данной стране. П. А. Сорокин сравнивал подобным образом характер распределения благ среди членов общества в различных странах и в различные исторические эпохи. Результат такого рода измерений приводит к выявлению масштаба неравенства. Например, в средневековой Германии соотношение высшего и низшего доходов составляло 10 000 к 1, а в средневековой Англии – 600 к 1. Другой способ – анализ доли семейного дохода, затрачиваемого на питание. Оказывается, в современном обществе богатые расходуют на продовольствие всего 5–7 % своих доходов. Вообще выявлена такая закономерность: чем беднее индивид, тем больше у него удельный вес затрат на питание, и наоборот. Это, в принципе, понятно: биологически каждой из человеческих особей требуется примерно одинаковое количество пищи.

Сущность социального неравенства, как мы уже сказали, заключается в неодинаковом доступе различных категорий населения к социально значимым благам, дефицитным ресурсам, ликвидным ценностям. Сущность экономического неравенства состоит в том, что меньшинство населения всегда владеет большей частью национального богатства. Иными словами, самые высокие доходы получает наименьшая часть общества, а средние и наименьшие – большинство населения. Последние могут распределяться по-разному. В США наименьшие доходы (как, впрочем, и наибольшие) получает меньшинство населения, а средние – большинство. В России сегодня наименьшие доходы получает большинство, средние доходы – относительно большая группа, а наивысшие – меньшинство населения. Соответственно пирамиду доходов, их распределение между группами населения, иными словами неравенство, в первом случае можно изобразить в виде ромба, а во втором – конуса. В итоге мы получим так называемый профиль стратификации (рис. 5, рис. 7, а, рис. 7, б).

Неравенство характеризует общество в целом, бедность – только часть населения. В зависимости от уровня экономического развития страны бедность охватывает значительную или незначительную часть населения. Как видно, в 1992 году в США к бедным относили себя 14 % населения, а в России – 80 %.

Для измерения масштаба бедности социологи выявляют удельный вес той части населения страны (обычно выраженный в процентах), которая проживает у официальной черты, или порога, бедности. Для обозначения масштаба бедности применяются также термины «уровень бедности», «границы бедности» и «коэффициент бедности».

Порог бедности – это сумма денег (обычно выражается, например, в долларах или рублях), официально установленная в качестве минимального дохода, которого индивиду или семье хватает лишь на приобретение продуктов питания, одежды и жилья. Его также называют «уровнем бедности». В России он получил дополнительное название – прожиточный минимум.

В социологии различают абсолютную и относительную бедность.

Под абсолютной бедностью понимается такое состояние, при котором индивид на свой доход не способен удовлетворить даже базисные потребности в пище, жилище, одежде, тепле либо способен удовлетворить только минимальные потребности, обеспечивающие биологическую выживаемость. Численным критерием здесь выступает порог бедности (прожиточный минимум).

Под относительной бедностью понимается невозможность поддерживать уровень приличествующей жизни, или некоторый стандарт жизни, принятый в данном обществе. Как правило, относительная бедность составляет менее половины среднего дохода семьи в данной стране.[116] Относительная бедность показывает, насколько конкретный индивид или семья бедны в сравнении с другими людьми. Она является сравнительной характеристикой по двум параметрам. Во-первых, показывает, что человек (семья) беден относительно того изобилия или достатка, которым обладают другие члены общества, не считающиеся бедными. Первое значение относительной бедности заключается в сравнении одной страты с другими стратами, или слоями. Во-вторых, она показывает, что человек (семья) беден относительно некоторого стандарта жизни, например стандарта достойной, или приличествующей, жизни.

Эта граница довольно подвижна. Еще 40 лет назад черно-белый телевизор в СССР считался предметом роскоши, доступным немногим. В 90-е годы цветной телевизор появился практически в каждой семье, а черно-белый считается признаком скромного достатка, или относи-

Рис. 5. Соотношение абсолютной и относительной бедности в России (конец 90-х годов ХХ века)

тельной бедности. Скоро в разряд относительной бедности перейдут те, кто не может позволить себе купить японский телевизор или компьютер.

Нижней границей относительной бедности является прожиточный минимум и/или порог бедности, а верхней – так называемый приличествующей уровень жизни. Приличествующий уровень жизни отражает количество материальных благ, позволяющих человеку удовлетворять все разумные потребности, вести достаточно комфортный образ жизни, не чувствовать себя ущемленным. По данным представительного исследования (опрошено 4 тыс. респондентов из 38 регионов РФ), проведенного Т. Ю. Черкашиной, всего 11,4 % россиян имеют доходы, которые находятся на уровне приличествующей жизни или превышают его. На конец 90-х годов по статистике 30 % россиян получали доходы ниже официального прожиточного минимума. Таким образом, уровень относительной бедности равен 11,4 %, а абсолютной – 30 % (рис. 5).

В 11,5 % входят богатые (включая так называемых «новых русских») и часть среднего класса – те, кто, по их собственным оценкам, живет «нормально». Из 100 % населения вычитаем 30 % нищих (поскольку проживание ниже официальной черты бедности, или официального прожиточного минимума, фактически означает нахождение в состоянии нищеты), а также 11,5 % живущих на приличествующем уровне (уровень относительной бедности), и получаем 59,6 % расположенных между границами абсолютной бедности (снизу) и относительной (сверху).

Данные Т. Ю. Черкашиной свидетельствуют: чем богаче человек, тем выше его притязания. Люди победнее обладают довольно скромными представлениями о том, сколько денег им необходимо, чтобы «жить нормально». У богатых амбиции и претензии неизбежно растут. Другая тенденция: чем моложе возраст, тем больше требуется денег для того, чтобы жить нормально. У 18-25-летних уровень приличествующей жизни (во всяком случае, по их собственным представлениям) в 1,5 раза выше, нежели у 60-70-летних. Еще одна тенденция такова: чем выше образование, тем выше уровень притязаний. У тех, кто не имеет среднего образования, этот уровень в 2 раза ниже, чем у тех, кто обладает дипломом о высшем образовании. Наконец, у жителей Москвы и Санкт-Петербурга уровень притязаний в 3 раза выше, чем у жителей сельской местности. Таким образом, на селе считают, что для нормальной жизни им необходимо меньше денег, чем горожанам. В чем-то это объяснимо: жизнь на селе по-прежнему во многом базируется на продукции, которую дает натуральное хозяйство, – собственного производства молоко, мясо, овощи с огорода. Кроме того, чем дальше от непосредственного производства жизненных благ, тем больше разнообразных посредников, а значит, тем выше цена потребляемых благ. Однако не меньшую роль здесь играет традиционно более низкий уровень притязаний жителей провинции и отсутствие влияния так называемого демонстративного потребления, обусловленного характером господствующих субкультур (например, посещения театра, спортзала, кафе и т. д.).

Отсюда следует, что универсального для всех слоев и социальных групп уровня приличествующей или «нормальной» жизни просто не существует. Для каждого класса и категории населения он свой, и разброс значений весьма существенный. Приведенные значения относительной бедности (рис. 5) выражают лишь среднестатистическую тенденцию, которая сглаживает такого рода различия.

П. А. Сорокин в своей широко известной и неоднократно упоминавшейся нами работе «Социальная и культурная мобильность» провел тщательное и кропотливое исследование множества самых разнообразных статистических данных с целью выявления исторических закономерностей флуктуаций (колебаний) неравенства в распределении различных благ (прежде всего – экономических, но также и властных) между членами общества на протяжении нескольких тысячелетий. Результат был несколько неожиданным: никаких отчетливо выраженных тенденций выявить не удалось. Периоды нарастания неравенства сопровождались сглаживанием его, а затем неравенство вновь нарастало. Единственной кривой, которой удавалось аппроксимировать исследуемые тренды, оказалась синусоида.

Это не означает, однако, что такого рода тенденции невозможно выявить на протяжении исторических периодов, сравнимых с жизнью нескольких, а тем более одного-двух поколений. Напомним, что, по Сорокину, мерой неравенства в различных обществах можно считать два параметра:

1) высоту стратификации, под которой понимают социальную дистанцию между самым высоким и самым низким статусами данного конкретного общества;

2) профиль стратификации, который показывает соотношение численности мест (социальных позиций) в социальной структуре общества по мере повышения статуса.

Многочисленные эмпирические исследования выявляют следующие исторические тенденции. Чем выше уровень развития общества, тем ниже высота стратификации, и наоборот. Наибольший уровень высоты стратификации – то есть социальной дистанции, отделяющей наивысшие уровни социальных позиций в данном обществе от самых низких, – отмечаются в наиболее отсталых обществах. И наоборот – чем выше уровень развития общества в целом, тем меньше размеры высоты стратификации. Другими словами, в отсталых обществах социальные верхи от социальных низов отделяет пропасть непроходимых размеров, в то время как в продвинутых обществах представители низших слоев могут относиться к своей элите если не как к равным, то и не так, как к недостижимым «богам», т. е. достаточно спокойно.

Если сравнивать уровни неравенства по такому, например, эмпирически измеряемому параметру, как децильный коэффициент,[117] то можно было бы, применительно к российскому обществу, убедиться в следующем. Если в начале и середине 80-х годов ХХ века (на «излете» советского общества) децильный коэффициент колебался между 3 и 4, то во второй половине 90-х он установился на уровне 18–20.

Существует устойчивое мнение, что стремительное нарастание неравенства в российском обществе – это результат рыночных реформ 90-х годов. Однако наши собственные исследования показывают, что данная проблема возникла значительно раньше. Еще в советские времена мы попытались отследить тенденцию изменения неравенства, выраженного в объемах вкладов в сбережениях в так называемых государственных сберкассах (возможности разместить свои свободные денежные средства в других банках в те времена просто не было) представителями различных социальных страт.[118] Воспользовавшись данными ежегодных отчетов Горьковского областного управления гострудсберкасс, мы обратили особое внимание на категорию вкладчиков, у которых остаток вклада на начало года превышал 5 тысяч рублей. Напомним, что для того периода это была весьма солидная сумма, составлявшая стоимость легкового автомобиля – символа богатства по тем временам. Учитывая, что в сберкассах хранились свободные деньги, имеется немало оснований полагать, что они составляли лишь верхушку айсберга общего объема имущества, принадлежавшего этим вкладчикам.

На графике (рис. 6) отражена динамика изменений с 1971 по 1986 годы двух показателей – числа вкладов размером более 5 тыс. рублей (нижняя кривая) и удельного веса принадлежащего им объема вкладов в общем объеме вкладов населения области (верхняя кривая). Мы видим, что всего за 16 лет выросли оба эти показателя, однако выросли несопоставимо. Бросается в глаза быстрый рост удельного веса общей суммы вкладов на фоне более медленного увеличения удельного веса численности их владельцев. Так, в 1986 году менее чем на 4 % сберкнижек лежало более четверти всех помещенных в сберкассах денег. В то же время около 60 % вкладчиков делили между собой менее пятой части этой общей суммы.

На основе выявленных за шестнадцать лет тенденций мы попытались дать определенный прогноз с помощью экстраполяции данных, приведенных на графике (рис. 6): «Если предположить, что сохранятся даже средние (а не максимальные, как в последние пять лет) темпы упомянутого процесса, то к 2000 году в Горьковской области немногим более 7 % вкладчиков будут владеть почти половиной сбережений».[119] Мы не могли предвидеть событий российской истории, последовавших через три года после опубликования этих материалов, равно как и того, что Горьковская область вновь станет Нижегородской. Однако думается, что если мы и ошиблись, то ненамного, и скорее – в сторону увеличения. Сегодня половиной сбережений владеют не 7 % вкладчиков, а гораздо меньше. Впрочем, год спустя после опубликования этих материалов нам попались на глаза данные, согласно которым в Москве и Риге половина вкладов в сберкассах принадлежала не семи, а всего лишь трем процентам вкладчиков. Это более высокий уровень неравенства, чем, например, в современной Великобритании, где «один процент населения держит в своих руках четверть личной собственности в стране, пять процентов владеют половиной ее…».[120]

Профиль стратификации, т. е. его форма, также отражает уровень неравенства в данном обществе, хотя и несколько иначе. Так, по мере нарастания этого уровня профиль становится все более «заостренным», по мере снижения уровня неравенства он «уплощается». В большинстве традиционных обществ, где уровень неравенства чрезвычайно высок (что находит свое выражение также в непомерно большой высоте стратификации), профиль стратификации принимает форму пирамиды (или, по Сорокину, конуса) с крутыми склонами (рис. 7, а). Для современных продвинутых обществ эта форма приближается к ромбовидной (рис. 7, б). Как видим, в пирамидальном профиле по мере приближения к дну численность слоев возрастает. В ромбовидном же наиболее многочисленным является средний слой, а «придонная» страта уступает ему в размерах.[121]

Конечно, пирамидальный и ромбический профили стратификации – это скорее «идеальные типы», реальные же стратификационные профили продвинутых обществ выглядят несколько иначе. Российский исследователь Н. Е. Тихонова приводит в своей работе[122] профиль социальной структуры, типичный для 17 стран Европы и Северной Америки, построенный по 10-позиционной шкале, который практически близок к ромбическому (рис. 8).

Н. Е. Тихонова указывает также на то, что «социальная структура России в 1992 году, несмотря на начало рыночных реформ, также в целом воспроизводила тогда общий для всех обследованных стран тип

Рис. 6. Динамика изменений самых крупных вкладов и их доли в общей сумме сбережений населения Горьковской области с 1971 по 1986 годы

Рис. 7. Профили стратификации: а – характерные для традиционных обществ; б – характерные для современных западных обществ

Рис. 8. Типичная социальная структура 17 стран Европы и Северной Америки

Рис. 9. Социальная структура России в 1992 году

социальной структуры»[123] (рис. 9). В целом эта форма социального профиля соответствовала «нормальной».[124] Конечно, «донная» часть профиля стратификации 1992 года немного «проседает» в сравнении с профилем продвинутых обществ. Это свидетельствует о том, что удельный вес низших слоев был тогда в России несколько выше в сравнении с продвинутыми обществами.

Ситуация заметно изменилась после дефолта, объявленного правительством С. В. Кириенко в августе 1998 года (рис. 10). Мы видим, что профиль стратификации заметно «просел», приближаясь к конусу, в большей степени характерному для традиционных обществ. «Крылья», в которых локализовался средний класс, «как бы опустились, и те слои населения, которые относили себя раньше к среднему классу, перешли в состав низших слоев. В результате основной характерной особенностью вновь возникшего типа социальной структуры стала „приниженность“ социальных статусов основной массы россиян».[125]

Есть основания считать, что отраженные на этих диаграммах реальные социальные процессы, имевшие место в течение последнего десятилетия отечественной истории, подтверждают тезис П. А. Сорокина относительно флуктуаций неравенства в распределении экономических благ.

Люди находятся в постоянном движении, а общество – в развитии. Это означает и непрерывную изменчивость социальной структуры. Совокупность социальных перемещений людей в обществе, т. е. изменений ими своего статуса, называется социальноймобильностью. Данная тема интересовала человечество с давних пор. Неожиданное возвышение человека или его внезапное падение – излюбленный сюжет народных сказок: хитрый и мудрый нищий вдруг становится богачом, бедный принц – королем, а трудолюбивая Золушка выходит замуж за принца, повысив тем самым свои статус и престиж.

Однако человеческая история складывается не столько из индивидуальных судеб, сколько из движения больших социальных групп. На сме-

Рис. 10. Социальная структура России летом 1998 года

ну земельной аристократии приходит финансовая буржуазия, представители малоквалифицированных профессий вытесняются из современного производства представителями так называемых «белых воротничков» – инженерами, программистами, операторами роботизированных комплексов. Войны и революции перекраивали социальную структуру общества, поднимая на социальную вершину пирамиды одних и опуская других. Подобные изменения произошли в российском обществе после Октябрьской революции 1917 года. Происходят они и сегодня, когда на смену партийной элите приходит бизнес-элита.

Исследования показывают, что обладатели высших статусов предпочитают для себя и своих детей высокие позиции, но и обладатели низких статусов желают для себя и своих детей того же самого. Между восхождением и нисхождением существует известная асимметрия: все хотят подниматься и никто не хочет опускаться по социальной лестнице. Как правило, восхождение – явление добровольное, а нисхождение – принудительное.

В этом параграфе мы рассмотрим сущность, причины, типологию, механизмы, каналы и факторы, влияющие на социальную мобильность.

Существуют два основных вида социальной мобильности – межпоколенная (или интергенерационная) и внутрипоколенная (интрагенерационная) и два основных типа – вертикальная и горизонтальная. Они, в свою очередь, распадаются на подвиды1и подтипы1, которые тесно связаны друг с другом.

Межпоколенная мобильность описывает повышение или, наоборот, понижение социального статуса представителей последующих поколений по сравнению со статусом нынешнего; предполагается, что дети достигают более высокой социальной позиции либо опускаются на более низкую ступеньку, чем их родители. Например: сын шахтера становится инженером – восходящая интергенерационная мобильность, а сын профессора работает слесарем-сантехником – нисходящая.

Внутрипоколенная мобильность относится к ситуации, где один и тот же индивид, вне сравнения с отцом, на протяжении жизни несколько раз меняет свои социальные позиции. Подругому этот процесс называется социальнойкарьерой. Пример: токарь становится инженером, затем начальником цеха, директором завода и, наконец, министром машиностроительной отрасли.

Первый вид мобильности относится к долговременным, а второй – к кратковременным социальным процессам. В первом случае социологов в большей степени интересует межклассовая мобильность, а во втором – перемещение из сферы физического труда в сферу умственного.

Вертикальная мобильность подразумевает перемещение из одной страты (а также сословия, класса, касты) в другую. В зависимости от направления перемещения выделяют восходящую мобильность – социальный подъем, движение вверх и нисходящую мобильность – социальный спуск, движение вниз. Повышение в должности – типичный пример восходящей мобильности, увольнение, разжалование или увольнение по сокращению штатов – пример нисходящей.

Горизонтальная мобильность подразумевает переход индивида из одной социальной группы в другую, расположенную на одном и том же уровне. Примером может служить перемещение из православной в католическую религиозную группу, из одного гражданства – в другое, из одной семьи (родительской) – в другую (свою собственную, вновь образованную), из одной профессии – в другую. Подобные движения происходят без заметного изменения социального положения в вертикальном направлении.

Разновидностью горизонтальной мобильности является географическая мобильность. Она подразумевает не изменение статуса или группы, а перемещение из одного места в другое при сохранении прежнего статуса. Примером выступает международный и межрегиональный туризм, переезд из города в деревню и обратно, переход с одного предприятия на другое.

Если же к перемене места добавляется перемена статуса, то географическая мобильность превращается в миграцию. Если деревенский житель приехал в город, чтобы навестить родственников, то это географическая мобильность. Если же он переселился в город на постоянное место жительства и нашел здесь работу, то это уже миграция. Он поменял профессию.

На характер вертикальной и горизонтальной мобильности оказывают влияние пол, возраст, уровень рождаемости, уровень смертности, плотность населения. Мужчины и молодые люди в целом более мобильны, чем женщины и пожилые люди. Перенаселенные страны чаще испытывают последствия эмиграции, чем иммиграции. Там, где высок уровень рождаемости, население более молодое и поэтому более подвижное, и наоборот. Для молодых людей в большей степени свойственна профессиональная, для взрослых – экономическая, для пожилых – политическая мобильность.

Уровень рождаемости так же неодинаково распределен по классам. У низших классов, как правило, больше детей, у высших – меньше. Существует закономерность: чем выше человек поднимается по социальной лестнице, тем меньше детей у него рождается. Даже если каждый сын богача пойдет по стопам своего отца, на верхних ступенях социальной пирамиды все равно образуются пустоты, которые заполняют выходцы из низших классов. Ни в одном классе люди не планируют заранее точное количество детей, необходимых для замещения родителей. Количество вакансий и количество претендентов на занятие тех или иных социальных позиций в разных классах разное.

Профессионалы (врачи, юристы и т. п.) и квалифицированные служащие не имеют достаточного числа собственных детей, которые могли бы заполнить их рабочие места в следующем поколении. Напротив, фермеры и сельскохозяйственные рабочие, если речь идет о США, имеют в полтора раза больше детей, чем им необходимо для самозамещения. Нетрудно рассчитать, в каком направлении должна развиваться социальная мобильность в современном обществе.

Высокая и низкая рождаемость в разных классах создает для вертикальной мобильности тот же эффект, какой создает для горизонтальной мобильности плотность населения в разных странах. Страты, как страны, могут быть перенаселены или недонаселены.

Можно предложить классификацию социальной мобильности и по иным критериям. Так, например, различают индивидуальную и групповую мобильность.

Индивидуальная мобильность – перемещение конкретного человека по социальной лестнице вниз, вверх или по горизонтали независимо от других людей.

Групповая мобильность – перемещение по социальной лестнице вниз, вверх или по горизонтали той или иной группы людей; например, когда после социальной революции старый класс уступает господствующие позиции новому классу.

Индивидуальная мобильность и групповая мобильность определенным образом связаны с приписываемым и достигаемым статусами. Индивидуальной мобильности в большей степени соответствует достигаемый, а групповой – приписываемый статус. Индивидуальная мобильность происходит там и тогда, где и когда повышается или понижается общественная значимость целого класса, сословия, касты, ранга, категории. Октябрьская революция привела к возвышению большевиков, прежде не имевших признанного высокого положения. Брахманы находились на одной ступени социальной лестницы вместе с кшатриями, пока не стали высшей кастой в результате длительной и упорной борьбы и не переместились по социальной иерархии вверх. В Древней Греции большинство людей были освобождены от рабства и поднялись по социальной лестнице, а многие их прежние хозяева опустились после принятия конституции.

Переход от наследственной аристократии к плутократии (аристократии на принципах богатства) имел те же последствия. В 212 году почти все население Римской империи получило статус римского гражданства. Благодаря этому огромные массы людей, ранее считавшиеся неполноправными, повысили свой социальный статус. Нашествие варваров (гуннов, лонгобардов, готов) нарушило социальную стратификацию Римской империи: один за другим исчезли старые аристократические роды, а им на смену пришли новые. Чужестранцы основали новые династии и новую знать.

Мобильные индивиды обычно начинают социализацию в одном классе, а заканчивают в другом. Они буквально разрываются между несхожими культурами и стилями жизни. Они не знают, как себя вести, одеваться, разговаривать с точки зрения стандартов другого класса. Часто приспособление к новым условиям остается весьма поверхностным. Типичным примером тому является мольеровский «мещанин во дворянстве».

Таковы главные виды, типы и формы (между этими терминами существенных различий нет) социальной мобильности. Кроме них иногда выделяют организованную мобильность, когда перемещения человека или целых групп вверх, вниз или по горизонтали управляется государством – с согласия самих людей или без такового. К добровольной организованной мобильности следует отнести так называемый социалистический оргнабор, общественные призывы на комсомольские стройки и т. п. К недобровольной организованной мобильности можно отнести депортацию (переселение) малых народов и раскулачивание в годы сталинизма.

От организованной мобильности надо отличать структурную мобильность. Она вызвана изменениями в структуре народного хозяйства и происходит помимо воли и сознания отдельных индивидов. Скажем, исчезновение или сокращение отраслей или профессий приводит к перемещениям больших масс людей. Так, например, в 50-70-е годы в СССР проводилось сокращение малых деревень и их укрупнение.

Каким образом можно было бы измерять и сравнивать социальную мобильность, протекающую в различных обществах или в одном и том же обществе в разные исторические периоды? В качестве индикаторов можно принять изменения, происходящие в показателях стратификации, предложенных нами в предыдущей главе. Так, экономическая мобильность отражается в продвижении статуса индивида по каждой из трех выбранных нами шкал координатных осей. Другими словами, мы можем говорить о мобильности в сфере экономической стратификации всякий раз, когда наблюдаем, что кто-то улучшил свои позиции в отношениях собственности (или, напротив, ухудшил их), стал иметь больше (или меньше) дохода, получил более высокий (или, наоборот, более низкий) должностной пост в системе организации труда. Если мы вспомним то, что говорилось выше о статусной кристаллизации, то станет очевидным, что вероятность одновременного продвижения по двум или даже всем трем координатным осям экономического подпространства более высока, чем по одной.

Аналогично мы могли бы рассмотреть условия повышения социального статуса и в двух других подпространствах – политическом и профессиональном. Любое карьерное восхождение государственного чиновника найдет свое отражение на шкале оси «ранг в государственной иерархии»; равным образом можно увеличить свой политический вес и повышая ранг в партийной иерархии. Если же он принадлежит к числу функционеров или активистов партии, которая стала в результате парламентских выборов правящей, то такой чиновник имеет гораздо больше шансов получить руководящий пост в системе государственного или муниципального управления. И, конечно же, профессиональный статус человека повысится с получением диплома о высшем образовании или с защитой диссертации на соискание ученой степени.

В целях сравнения характера социальной мобильности в различных обществах и на различных исторических этапах их развития П. А. Сорокин вводит два параметра, названные им интенсивностью и всеобщностью мобильности. Понятием интенсивности обозначается «вертикальная социальная дистанция или количество слоев – экономических, профессиональных или политических, – проходимых индивидом в его восходящем или нисходящем движении за определенный период времени».[126] Под всеобщностью же «подразумевается число индивидов, которые изменили свое социальное положение в вертикальном направлении за определенный промежуток времени.

Абсолютное число таких индивидов дает абсолютную всеобщность вертикальной мобильности в структуре данного населения страны; пропорция таких индивидов ко всему населению дает относительную всеобщность».[127]

§ 4. Миграционная картина современной России

В конце ХХ века наблюдалось значительное и постоянное увеличение масштабов миграции, вовлечение в мировой миграционный круговорот практически всех стран мира, иными словами, обозначилась глобализация международной миграции. На начало 1996 года в мире насчитывалось более 125 млн мигрантов, которые, по существу, образовали своеобразную «нацию мигрантов».[128]

Эксперты ООН выделяют пять категорий мигрантов:

1) иностранцы, допущенные в страну въезда для получения образования и обучения;

2) мигранты, въезжающие на работу;

3) мигранты, въезжающие с целью объединения семей или создания новых семей;

4) мигранты, въезжающие на постоянное поселение;

5) иностранцы, допущенные в страну въезда из гуманитарных соображений (беженцы, лица, ищущие убежища и др.).[129]

Участие России в мировых миграционных потоках приобрело в конце 80-х-начале 90-х годов массовый характер. Так, краткосрочная валовая миграция увеличилась с 1988 года почти в три раза, при этом частная миграция (т. е. по приглашениям родственников, знакомых, юридических лиц и др.) – более чем в 15 раз.[130] На изменение миграционной картины в российском обществе основное влияние оказал распад СССР.

С появлением ближнего зарубежья возникла уникальная ситуация, когда в рамках бывшего СССР внутренняя миграция в один момент превратилась во внешнюю. За рубежами РФ неожиданно оказались около 25 млн русских – 17,4 % их общей численности в пределах бывшего СССР. Основная часть этих «внешних русских» (почти 70 %) сосредоточена на Украине и в Казахстане. Очень высока доля русского населения в Латвии, Эстонии, Кыргызстане. Русские, проживавшие ранее на территории Прибалтики, Украины, Средней Азии, превратились в иностранцев и вынуждены были либо принимать нероссийское гражданство, либо превращаться в беженцев и переселяться в РФ. К моменту распада СССР в 10 из 15 бывших союзных республик представители некоренных национальностей составили свыше четверти населения, а в двух республиках – Казахстане и Киргизии – даже более половины населения. После распада Советского Союза за пределами своих национальных государств оказалось, кроме 25 млн русских, также 6 млн украинцев, более 2 млн белорусов и т. д.

При этом Россия практически остается единственной из бывших союзных республик, которая ни прямо, ни косвенно (через законы о гражданстве, земле, языке и т. п.) не закрыла своих границ для всех бывших советских граждан, желающих в нее въехать, какой бы национальности они ни были. На территории СССР проживало население почти в 300 млн человек, насчитывающее 130 этнических групп, где каждый пятый из его граждан проживал вне своего национального региона.

Согласно данным Международной организации по миграции (МОМ), за 6 лет – с 1990 по 1996 годы – население России увеличилось за счет миграции на 3,3 млн человек. А за 14 лет советской власти (с 1976 по 1990 год) – на 2,4 млн человек. Если в ближайшие годы экономическая ситуация в России улучшится, то количество мигрантов может достичь 1,2–1,5 млн человек в год. Основной поток переселенцев из бывших союзных республик – русские. По количеству иммигрантов в Россию в 1996 г. лидировали выходцы из Казахстана, Украины и Узбекистана. Прибалтийские страны за последние годы покинули более 10 % русскоязычного населения, а республики Средней Азии и Закавказья – 17 %. С 1990 по 1996 годы в Россию перебрались почти 2 млн 362 тыс. русских.[131]

После Октябрьского переворота из России эмигрировали около 2 млн человек. До середины 80-х годов на постоянное жительство за границу ежегодно выезжало в среднем не более 3 тыс. человек. В 1988 году произошел перелом – практически была разрешена эмиграция евреев, немцев и греков, а также выезд в гости. Если в 1987 году Россию покинуло 9,7 тыс. эмигрантов, то за последующие три года их число увеличилось более чем в 10 раз и достигло в 1990 году максимальной величины – 103,6 тыс.[132] В дальнейшем объемы эмиграции не возрастали.

Отличительной чертой миграционного обмена России того периода была его односторонность: от нас уезжало больше, чем к нам приезжало. Так, в 1992 году в дальнее зарубежье на постоянное жительство выехало в 34 раза больше человек, чем въехало.[133] Но с 1993 по 1998 годы ситуация изменилась. В Россию приезжало больше, чем выезжало. Из бывших советских республик в страну хлынули миллионы русских переселенцев. Их стали называть беженцами.

Начиная с 1992 года миграция населения из стран ближнего зарубежья становится не только одним из главных компонентов общего роста населения России. Она, по существу, играет важнейшую роль в сглаживании демографического кризиса, обусловленного естественной убылью населения, которая составила за 1992–1997 годы более 4,1 млн человек. Эмиграционный отток в страны дальнего зарубежья за эти же годы достиг 623 тыс. человек. Таким образом, общая убыль населения России, составившая за 1992–1997 годы около 4,2 млн человек, была более чем наполовину компенсирована чистой миграцией из стран ближнего зарубежья (3 310 тыс.).[134] Тенденции российской миграции за последние полвека можно отследить из ниже приведенных данных (табл. 7).

Одним из видов международной миграции, специфической для России, является так называемая «челночная миграция». Многие российские граждане, получившие возможность свободного выезда из страны по приглашениям и туристическим визам, воспользовались ими в спекулятивных целях, например, для ввоза недоброкачественной зарубежной продукции. По данным Центрального банка РФ, только за 6 месяцев 1997 года из страны эмигрантами и туристами было вывезено соответственно 0,4 и 3,1 млрд долл. (за 1996 год в целом – 1,2 и 7,9 млрд долл.), в то же время ввезено иммигрантами и туристами соответственно 0,5 и 1,3 млрд долл. (за 1996 год – 1,2 и 3,0 млрд долл.).[135]

Таблица 7

Компоненты изменения численности населения России с 1951 по 1996 годы[136]

Современную эмиграцию из России составляют три основные группы:

а) безвозвратные эмигранты, т. е. лица, уезжающие по разным причинам на постоянное место жительства в другую страну, нередко со сменой гражданства;

б) лица, мигрирующие в поисках временной работы за границей на контрактной основе и по истечении срока договора обязанные выехать из страны въезда (хотя часть из них пытается продлить контракт или заключить новый, выйти замуж за иностранца, жениться);

в) лица, выезд которых за рубеж связан с поездками по частным приглашениям, учебой, туризмом, отдыхом.[137]

Столичные города всегда отличались сфокусированностью миграционного поля. Здесь лучше условия жизни, выше благополучие, больше возможностей заняться бизнесом или подыскать работу. Кроме того, мигранты восполняют численность этих городов, которая без притока иногородних резко пошла бы на убыль. Приезжие дают крупным городам новые рабочие руки и новые таланты. В Москве среди выдающихся представителей любой профессии львиную долю составляют некоренные москвичи. Например среди артистов. Такие знаменитости, как В. Золотухин, И. Абдулов, О. Янковский, братья Соломины и многие другие, приехали в столицу из провинциальных городов. Крупные города, в которых сосредоточены ведущие научные центры и интеллектуальный потенциал страны, всегда притягивают к себе талантливых бизнесменов, руководителей, политиков, артистов, ученых. Причем это относится не только к городам, но и странам. Именно это притяжение лежит в основе такого неоднозначного и все расширяющегося явления, которое получило название «утечка мозгов». Образованные интеллектуалы из слаборазвитых стран стремятся переселиться в продвинутые общества не только в поисках высокооплачиваемой работы, но и с целью больших возможностей творческой самореализации; они обретают работу и жилье, делают подчас головокружительную карьеру и обогащают духовную жизнь второй родины.

Однако у миграции есть серьезные минусы. Крупные города превращаются в так называемые социальные отстойники. Например, в Москве скапливаются массы вынужденных мигрантов, беженцев, нелегалов-иностранцев и лиц без гражданства, представителей частного бизнеса, теневой экономики, бомжей, преступников. На вокзалах и в метро множество бесприютных детей, приехавших просить милостыню со всех концов страны. Сегодня Москву можно назвать «всероссийским бомжатником». Здесь легче затеряться в толпе и не попасться на глаза милиции. В криминальных разборках здесь часто убивают приехавших издалека «новых русских». В результате происходит своеобразное выталкивание жителей крупных городов на периферию общественной жизни.

В целом эмиграция россиян за 6 лет дала наибольший прирост населения в следующих странах: Израиле – 3 %, Германии – 2 %, Греции – 0,1 % и минимальный в США (0,01 %). Исследования говорят о том, что современная этническая эмиграция из России не только связана с нерешенностью ряда этнополитических проблем, включая воссоздание национальных территорий в прошлом депортированных народов (немцев и др.), но во многом определяется социально-экономическими факторами – в частности, стремлением достичь лучших условий жизни. Высокий уровень этнической эмиграции поддерживается тем, что во многих странах уже сложились довольно многочисленные колонии наших бывших соотечественников, поэтому стремление и возможность воссоединиться с родственниками становятся одной из причин выезда, в результате чего эмиграционные потоки получают ярко выраженную географическую и этническую направленность. Эти группы населения как бы «запрограммированы» на эмиграцию, тем более что квоты на них в случае выезда на этническую родину не распространяются.[138]

1. Сущность социального неравенства заключается в неодинаковом доступе различных категорий населения к социально значимым благам, дефицитным ресурсам, ликвидным ценностям. Понятие неравенства чаще всего определяется через экономические категории богатства и бедности. Сравнение величин самого низкого и самого высокого доходов в данном обществе приводит к выявлению масштаба неравенства.

2. Если неравенство характеризует общество в целом, то бедность касается только части населения. В зависимости от уровня экономического развития страны бедность охватывает значительную или незначительную часть населения. Для измерения масштаба бедности выявляется удельный вес части общества, которая проживает у официальной черты, или порога, бедности. Порог бедности– это сумма денег, официально установленная в качестве минимального дохода, которого индивиду или семье хватает лишь на приобретение продуктов питания, одежды и жилья. Его также называют «уровнем бедности». В России он получил дополнительное название – прожиточный минимум. Под абсолютной бедностью понимается такое состояние, при котором индивид на свой доход не способен удовлетворить даже базисные потребности в пище, жилище, одежде, тепле. Под относительной бедностью понимается невозможность поддерживать некоторый стандарт жизни, принятый в данном обществе. Нижней границей относительной бедности является прожиточный минимум или порог бедности, а верхней – так называемый приличествующий уровень жизни.

3. Для сравнения уровней неравенства в различных обществах используют два параметра:

1) высоту стратификации, под которой понимают социальную дистанцию между самым высоким и самым низким статусами данного конкретного общества;

2) профиль стратификации, который показывает соотношение численности мест (социальных позиций) в социальной структуре общества по мере повышения статуса. В традиционных и относительно слабо развитых обществах профиль стратификации имеет пирамидальную (или конусообразную) форму, в современных продвинутых обществах – ромбическую.

4. Для описания социальных перемещений, связанных с изменениями статуса, в социологии используют понятие социальной мобильности. Существуют два основныхвида социальной мобильности – межпоколенная (или интергенерационная) и внутрипоколенная (интрагенерационная), и два основных типа – вертикальная и горизонтальная. Межпоколенная мобильность описывает повышение или, наоборот, понижение социального статуса представителей последующих поколений по сравнению со статусом нынешнего. Внутрипоколенная мобильность относится к ситуации, где один и тот же индивид на протяжении жизни несколько раз меняет свои социальные позиции. Вертикальная мобильность подразумевает перемещение из одной страты (а также сословия, класса, касты) в другую. В зависимости от направления перемещения выделяют восходящую мобильность (социальный подъем, движение вверх) и нисходящую мобильность (социальный спуск, движение вниз). Горизонтальная мобильность подразумевает переход индивида из одной социальной группы в другую, расположенную на том же уровне. Классификацию социальной мобильности можно провести и по иным критериям: различают индивидуальную мобильность, когда перемещение вниз, вверх или по горизонтали происходит у конкретного человека независимо от других, и группповая мобильность, когда перемещения происходят коллективно.

5. Разновидностью горизонтальной мобильности служит географическая мобильность. Она подразумевает не изменение статуса или группы, а перемещение из одного места в другое при сохранении прежнего статуса. Если к перемене места добавляется перемена статуса, то географическая мобильность превращается в миграцию.

6. Для сравнения характера социальной мобильности в различных обществах и на различных исторических этапах их развития используют два параметра: интенсивность, под которой имеют в виду вертикальную социальную дистанцию или количество слоев – экономических, профессиональных или политических – проходимых индивидом в его восходящем или нисходящем движении за определенный период времени; всеобщность, под которой подразумевается число индивидов, которые изменили свое социальное положение в вертикальном направлении за определенный промежуток времени.

1. В чем состоит сущность социального неравенства?

2. Каков наиболее распространенный способ измерения неравенства?

3. Чем различаются абсолютная и относительная бедность?

4. Каковы исторические тенденции изменения неравенства по Сорокину?

5. Что такое высота стратификации?

6. Каким образом профиль стратификации отражает уровень неравенства в обществе?

7. Чем отличается интергенерационная мобильность от интрагенерационной?

8. Каковы разновидности вертикальной мобильности?

9. Чем отличается миграция от географической мобильности?

10. Чем отличается организованная мобильность от структурной мобильности?

1. Аберкромби Н, Хилл С., Тёрнер С. Социологический словарь / Пер. с англ. – Казань: Издательство Казанского университета, 1997.

2. Абрахамсон П. Социальные эксклюзии и бедность // Общественные науки и современность. – 2001. № 2.

3. Берто Д., БертоВьям И. Наследство и род: трансляция и социальная мобильность на протяжении пяти поколений // Вопросы социологии. – М., 1992. Т. 1.

4. Борисов А. А. Социальная мобильность в Советской России // Социологические исследования. – 1994. № 4.

5. Гордон Л. А. Бедность, благополучие, противоречивость: материальная дифференциация в 1990-е годы // Общественные науки и современность. – 2001. № 3.

6. Дай Т., Циглер Г. Социализм и равенство в свете кросснациональных исследований // Социологические исследования. – 1991. № 8.

7. Дудина О. М, Ратникова М. А. Профессиональная мобильность: кто и как принимает решение сменить профессию // Социологические исследования. – 1997. № 11.

8. Жеребин В. М, Римашевская Н. М. Проблема борьбы с бедностью в разработках зарубежных правительственных и международных организаций // Бедность: взгляд ученых на проблему / Под ред. М. А. Можиной. – М., 1994.

9. Левыкин И. Т. Взаимодействие равенства, свободы и справедливости в дилектике группового и индивидуального сознания // Образ жизни и состояние массового сознания. – М., 1992.

10. Тихонова Н. Е. Социальная структура российского общества: итог восьми лет реформы // Общественные науки и современность. – 2000. № 3.

11. Шестаков Е. Е. Некоторые способы достижения справедливости в условиях рыночной экономики // Вестник РАН. – 1993, т. 63.№ 8.