ГЛАВА 15 ТАЙНЫ СЕВЕРА И ЙЕТИ

Как раз в этот период состоялась наша экспедиция в высокогорье Тянь-Шаня. Я ограничусь лишь кратким описанием, поскольку не хватило бы и нескольких томов, чтобы описать ее подробно. Далай-лама лично благословил каждого из пятнадцати человек, участвовавших в походе, мы оседлали мулов и, испытывая необычайный подъем духа, отправились в путь. Мулы могут пройти там, где лошадям это не под силу. Не спеша добрались мы до Тэнгри Цо, где спустились к огромному озеру Цзилинь Нор. Двигались мы все время на север. Медленно перевалив через хребет Тангла, мы очутились в неисследованном районе. Сколько дней продолжалось наше путешествие? Затрудняюсь ответить точно, поскольку отсчет времени потерял для нас значение. Мы не спешили. Продвигаясь без напряжения, мы экономили силы для решительного перехода.

По мере нашего продвижения вглубь высокогорных районов и набора высоты окружающая местность все более напоминала лунный пейзаж с горными хребтами и кратерами, подобными тем, которые я видел через телескоп в Потале. Перед нами тянулись, казалось, одни и те же бесконечные горные цепи, одни и те же бездонные ущелья. Наше продвижение становилось все более трудным и замедленным. Вскоре пришло время, когда помочь нам уже не могли и мулы. Даже им не хватало кислорода, к тому же они не могли пересечь скалистое ущелье, через которое люди перебирались с помощью специальных тросов, изготовленных из кожи яков. Мы нашли подходящее место, в котором оставили мулов, а с ними пять человек, силы которых были на исходе. Скалистый контрфорс, напоминавший клык волка, обращенный к небу, защищал их от ветра, продувавшего голую местность со всех сторон. У основания горы мы обнаружили углубление наподобие пещеры. Крутая тропинка спускалась в небольшую долину с растительностью скудной, но достаточной для корма мулов. Небольшой серебристый ручей протекал по долине, а затем падал с отвесной скалы на тысячи метров вниз. Высота падения воды была такой, что никакие звуки снизу не доносились. Здесь мы отдыхали два дня перед самым трудным этапом подъема в горы.

И вот начался подъем. Поклажа набила мозоли и шишки на спинах и плечах, воздуха не хватало. Было такое впечатление, что легкие могут разорваться от перенапряжения в любую минуту. Но мы продолжали идти и идти вверх, над пропастями и расщелинами. Часто приходилось пользоваться железными кошками, привязанными к концу кожаного каната. Мы забрасывали их вверх, цеплялись ими за уступы или трещины и продвигались, поднимаясь все выше, перебирались через расщелины, поочередно забирая кошки за собой. Для того, чтобы освободить первый канат, мы пользовались вторым канатом. Иногда никак не удавалось зацепить кошку. Так как канат, на котором, подобно маятнику, раскачивали кошку перед тем, как забросить, одним концом привязывался к поясу, прием этот был довольно опасен и его проделывали поочередно. Один из монахов раскачал кошку с такой силой и бросил ее так далеко, что мощный рывок сорвал его с опоры. Монах ударился о противоположную скалу и разбился насмерть. Мы вытащили мертвое тело и помолились за душу погибшего. Могилу в скалах невозможно было вырыть, и мы оставили тело на расправу ветрам, дождю и птицам.

Другой монах изменился в лице, когда пришел его черед бросать кошку. Помня о предсказаниях, я вызвался бросить вместо него. Предсказания, однако, не мешали мне предпринимать всевозможные предосторожности, но руки у меня все-таки дрожали, когда после броска я потянулся, чтобы уцепиться за ближайший выступ. Бросок оказался удачным. Перебравшись на другую сторону расщелины, я закрепил второй канат; по образовавшемуся подвесному переходу монахи друг за другом перебрались ко мне, цепляясь за канат руками и удерживаясь на нем с помощью скрещенных ног. Ветер яростно трепал их одежду и затруднял дыхание.

Добравшись до вершины, мы немного передохнули и выпили чаю. На этой высоте чай вскипал быстро, но почти не согревал. Немного подкрепившись, мы снова взялись за свою поклажу и отправились дальше. Вскоре наш путь преградил ледник, еще больше затруднивший продвижение вперед. Не было у нас ни ошипованных ботинок, ни ледорубов, никакого другого снаряжения альпинистов. Были только унты, шерсть на подошвах которых «вгрызалась» в снег, да канаты.

Между прочим, ад, согласно тибетской мифологии, – это жуткий холод. Для нас огонь – благо. Его противоположность – холод, как раз то, что и сопровождало нас на нашем пути. Эти мысли пришли мне в голову уже во время экспедиции.

Три дня мы шли по льду, замерзая на ветру и ожидая, когда же кончатся наши мучения. Наконец ледник сузился и пошел между скалами. Словно слепые, скатывались мы друг за другом по склону, не зная и не ведая, куда ведет наш спуск. Через несколько километров, обогнув отрог горы, мы увидели перед собой стену белого и густого тумана. А может, это был снег? Или облако? Невозможно было определить, на какое расстояние этот туман тянется. Да, это был именно туман, и мы в этом скоро убедились – ветер перегонял с места на место его края.

Лама Мингьяр Дондуп, единственный среди нас, кто уже бывал здесь, улыбнулся, довольный.

– Ну, отчаянные головы, молодцы, что дошли. Теперь вы получите настоящее удовольствие.

То, что предстало перед нами, вряд ли можно было назвать удовольствием. Туман, холод, лед под ногами и над головой ледяное небо. Острые камни торчат из-подо льда словно волчьи клыки, многие из нас уже изранены. Где же удовольствия, обещанные Учителем?

Мы входим в сырой и холодный туман, отрешенно продвигаясь вперед к неизвестному, поплотнее закугываясь в платье, пытаясь вызвать в себе хотя бы иллюзию тепла, задыхаясь и дрожа от холода. Дальше, еще дальше. Вдруг мы останавливаемся, потрясенные и ошеломленные. Это даже страшно. Туман стал горячим, земля под ногами еще горячее! Ни о чем не ведающие монахи, идущие сзади, напирали. Лама Мингьяр Дондуп громко рассмеялся. Поборов минутную растерянность, мы пошли вперед вслепую, положив руки каждый на плечи впереди идущему. Самый первый ощупывал дорогу палкой. Под ногами шуршала галька, песок, камни. Галька? Песок? А где же ледник, где лед? Внезапно туман стал редеть, и через несколько минут закончился. Один за другим выходили мы из тумана… После холода мне показалось, что мы находимся на Небесных Полях. Я протер глаза – руки были горячими; я попытался ущипнуть камень, стукнул по нему кулаком, чтобы убедиться, что жив. Но я был жив, и окружающее не было галлюцинацией – все восемь спутников стояли рядом со мной. Едва ли возможно, чтобы все мы одновременно и внезапно перенеслись в одно и то же загробное место! И если это все же произошло, то куда девался десятый, который разбился на скалах? И заслужили ли мы все этот рай, открывшийся нашему взору?

Тридцать ударов сердца тому назад мы чуть не умирали от холода, а сейчас мы были на грани дурноты от жары. Воздух как бы светился, земля дымилась. У ног вырывалась из-под земли, прямо среди облаков пара, небольшая речка. Повсюду буйно росла зелень с такими крупными листьями, каких я никогда раньше не видел. Трава доходила до колен. Мы просто оцепенели от изумления. Лишь лама Мингьяр Дондуп продолжал весело смеяться.

– Если я так же реагировал в первый раз, то хорошо же я выглядел, – сказал он. – Вы, наверное, полагаете, ребята, что боги льда снова сыграли с вами шутку!

Боясь спугнуть видение, мы оглядывались вокруг.

– Нам надо перепрыгнуть через эту речку, – продолжал он. – Прыгайте изо всех сил, иначе сваритесь в кипятке. Еще несколько километров – и мы доберемся до чудесного места, там и отдохнем.

Он, как всегда, оказался прав. Всего три километра – и мы растянулись на толстом ковре из мха, предварительно сняв верхнюю одежду. Было жарко, как в парилке. Повсюду росли такие деревья, каких я никогда не видел в жизни и, по всей вероятности, больше никогда не увижу. Кругом пестрели цветы ярчайших расцветок. Виноградные лозы обвивали стволы и ветви деревьев, плоды гроздьями свисали вниз. Недалеко от полянки, на которой мы отдыхали, находилось озеро; круги на поверхности воды около камышей указывали, что жизнь в нем бурлит. Нас все-таки не оставляло чувство, что мы околдованы. Первым признаком волшебства была жара. Куда девался холод, который только что окружал нас? На этот вопрос никто не мог ответить.

Растительность поражала прямо-таки тропической роскошью. Некоторые виды птиц даже сегодня вспоминаются мне как сказочные. Местность выглядела вулканической. Горячие источники вырывались из-под земли, в воздухе стоял запах серы. Учитель заявил нам, что, насколько ему известно, в высокогорье Тянь-Шаня есть только два таких места. Вулканическое тепло и горячие источники растопили лед, объяснял он, а разогретый воздух удерживается со всех сторон высокими скалами. Густой белый туман, через который мы прошли, образовывался на границе участков с двумя видами источников – холодных и горячих. Он рассказал нам, что находил здесь скелеты гигантских животных. Животные эти в их натуральном виде должны были достигать в высоту от шести до десяти метров. Позднее я сам видел несколько таких скелетов.

Именно в этом районе я впервые встретил йети – снежного человека. Я был занят сбором трав, как вдруг что-то заставило меня поднять голову. Существо, о котором я слышал множество рассказов, находилось от меня метрах в десяти. В Тибете родители часто стращают им расшалившихся детей.

– Ведите себя тихо, – говорит мать, – а то йети за вами придет.

Ну вот, подумал я, за мной он таки пришел. Не могу сказать, чтобы это мне доставило тогда особенное удовольствие. В течение минуты, которая показалась мне вечностью, мы смотрели друг на друга, оба оцепенев от страха. Затем он как-то странно промяукал, словно маленький котенок, и протянул в мою сторону руку. Голова его, точнее лобная часть головы, была срезана покато и прямо смыкалась с густыми бровями. Подбородок выдавался слабо, зато огромные зубы, наоборот, заметно выпячивались вперед. Если бы не отсутствие лба, то черепная коробка йети, пожалуй, по размерам не отличалась бы от черепа современного человека. Кисти рук и ступни ног – огромные и косолапые. Ноги кривые, длина рук намного превосходит длину рук человека. Я заметил, что, подобно людям, при ходьбе он опирается на внешнюю сторону ступней (чего не бывает у обезьян).

Я не мог отвести взгляда от него. А когда я дернулся, видимо от страха, йети, издав гортанный крик, повернулся ко мне спиной и прыжками побежал прочь. Казалось, что он подпрыгивает на одной ноге, на самом же деле он передвигался гигантскими скачками. Почти одновременно с ним я тоже задал стрекача, но в противоположном направлении. Впоследствии, вспоминая детали этого эпизода, я пришел к заключению, что, похоже, побил все национальные рекорды по бегу для высот свыше пяти тысяч метров над уровнем моря!

Позже мы видели йети неоднократно, правда издалека. Стоило им нас заметить, как они тут же спешили скрыться. Разумеется, нам и в голову не приходило искать с ними встреч. Лама Мингьяр Дондуп сказал нам, что йети – это представители отсталой человеческой ветви, что их эволюция пошла в другом направлении и что они обычно держатся от людей в стороне. Впрочем, прибавил он, существует много преданий о йети, спускавшихся с высокогорий и приближавшихся вплотную к местам обитания людей, где их видели уже многие. В народе ходят также рассказы, что бывали случаи, когда самцы-йети утаскивали с собой женщин. Может быть, это диктовалось простым инстинктом продолжения рода? Впоследствии я слышал и подтверждения этим историям: монахини не одного монастыря рассказывали нам, как йети крали их сестер среди ночи. Но моя неосведомленность не позволяет мне много говорить об этих вещах. Единственное, что я могу утверждать, – я их видел, и больших, и маленьких. Видел я и их скелеты.

Люди, конечно, могут сомневаться в правдивости того, что я рассказываю о встречах с йети. «Снежному человеку» посвящены сотни статей, выдвинуто множество гипотез. Но сами авторы чаще всего не могут похвастаться, что они его видели. А я видел йети. Маркони в свое время вызвал всеобщий смех и шутки заявлением, что он пошлет сигнал по радио с другого берега Атлантики. На Западе были и такие ученые, которые утверждали, что человек не способен выдержать скорость 50 км/ч из-за давления воздуха, которое для него окажется смертельным. Было много споров и о рыбе, которую потом окрестили «живым ископаемым». Однако ее в конце концов выловили, и ученые принялись ее рассекать и изучать. (Речь идет о целаканте. – Прим. переводчика)

И если бы человек Запада мог это сделать, то наших бедных йети живо бы переловили, рассекли и поместили в банки со спиртом. Вообще, конечно, они только потому и сохранились, что давно оттеснены в высокогорные районы, почти недоступные для людей. Да и сохранилась-то совсем немногочисленная популяция. Сначала они нагоняли на людей страх. Но потом люди стали относиться с сочувствием к этим существам, обреченным на вымирание.

Я готов, когда китайцев изгонят из Тибета, повести в горы экспедицию скептиков и показать им йети. Хотелось бы посмотреть, как отнесутся к моему предложению деловые люди, – ведь за такое путешествие многие будут согласны очень дорого заплатить. Над этим стоит подумать. Правда, понадобятся кислородные маски, придется нанять носильщиков. Что же касается меня, то я надену лишь старое платье монаха. Кинокамеры позволят нам засвидетельствовать истину. У нас тогда камер не было.

Древние тибетские легенды повествуют о том, что тысячи лет назад море омывало многие части Тибета. Это подтверждается наличием скелетов морских рыб и других морских животных, найденных при раскопках. Китайцы разделяют это мнение. Табличка Ю, найденная на пике Ку-Лу горы Хингана в провинции Ху-Пей, гласит, что великий Ю «здесь нашел убежище (в 2278 году до рождества Христа) после спада потопа». Потоп захватил весь Китай, за исключением самых высоких мест. Подлинную табличку украли, но есть копия с нее, которая хранится в Ву-Чань-Фу близ Ханькоу. Еще одна копия находится в храме Ю-Линь около Шаошань-Фу. Мы же считаем, что в свое время Тибет был равнинной страной, расположенной на берегу моря, однако по необъяснимой пока причине произошли страшные землетрясения, в результате которых большие участки суши опустились в море, а другие превратились в горы.

Высокогорные районы Тянь-Шаня как нельзя лучше подтверждают это: там находят многочисленные останки рыб, животных. Находят там также раковины всевозможных расцветок, окаменелые губки и ветки кораллов. Много добывалось там и золота, которое можно было, как говорят, грести лопатой. Температура извергающихся из недр источников колеблется. В некоторых источниках вода кипит, в других – ледяная. Это страна фантастических контрастов. Влажная атмосфера с невообразимо высокой температурой через несколько метров за пеленой тумана сменяется таким холодом, который мигом убивает всякую жизнь, превращая тело в хрупкую сосульку. Там растут редчайшие травы – только ради сбора их мы и пришли. Встретились нам и фрукты, которых мы никогда раньше не видели. Мы их стали пробовать, и они нам так понравились, что мы наелись всласть. И наказание не заставило себя ждать! Целые сутки, ночь и день затем, нам было не до сбора трав. Наши желудки не привыкли к подобным яствам. Больше мы к ним и не прикасались.

Нагрузившись травами и растениями до предела, мы возвратились в туман. И сразу же нас стал пронизывать страшный холод. В те минуты всем нам хотелось вернуться в пышную долину и остаться жить там. Один лама не вынес нового испытания холодом. Через несколько часов после того, как мы пересекли черту тумана, он рухнул на землю без сознания. Мы разбили лагерь и пытались спасти замерзающего. Мы сделали все, что было в наших силах, пытались его отогреть своими телами, но холодный ветер был сильнее нас. Наш товарищ уснул и больше не проснулся, он умер ночью. Ношу его нам пришлось поделить. Теперь мы уже были нагружены сверх сил. С трудом продвигались мы вперед по тысячелетней ледовой броне. Приятное тепло долины, оставленной позади, казалось, подорвало наши силы, и их нечем было восстановить. В течение последних двух дней перехода, отделявшего нас от мулов, мы ничего не ели. У нас не осталось даже чая.

За несколько километров до цели холод и лишения вырвали из наших рядов еще одного товарища. Он упал и больше не поднялся. А впереди нас ожидала еще одна утрата: в лагере осталось только четверо монахов, пятого сильным ветром сбросило в пропасть. Растянувшись на животе, в то время как монахи крепко держали меня за ноги, чтобы я не соскользнул, я заглянул в пропасть и увидел тело погибшего. Его красное платье стало теперь кроваво-красным в буквальном смысле.

Три дня мы отдыхали и набирались сил. Но удерживали нас в лагере не столько усталость и истощение, сколько бешеный ветер, дувший между скалами; шквальные порывы поднимали в воздух камни, швыряли тучи песка и осколков в нашу пещеру. Вода в речке пенилась, ее расхлестывало по берегам. Ночью буря стонала так, словно алчные демоны кружились вокруг, требуя очередной жертвы. До нашего слуха донесся шум близкого обвала, сильно дрогнула земля: это под действием ветра подмытый водой пласт превратился в огромный грунтовый оползень. Ранним утром, когда только забрезжил свет и день еще не опустился в долину, рухнула скала наверху, и камни загрохотали у нас над головой по карнизу пещеры. Мы тесно прижались к стене пещеры и друг к другу, боясь даже краем одежды высунуться наружу. Каменный дождь все сыпался и сыпался сверху, ближайшая скала содрогалась от глухих ударов. В нескольких метрах от нас, в том месте, где сорвался наш товарищ, стал оседать грунт у края пропасти. Прошло несколько минут – и он обвалился, захоронив под собой тело нашего спутника.

Погода, казалось, только ухудшается. Мы решили, что при любых обстоятельствах тронемся в путь на следующий день, если вообще это будет возможно. Мы проверили снаряжение. Кожаные канаты были в хорошем состоянии. Мы смазали раны и царапины мулам. К нашей радости, погода наутро улучшилась. Мы тронулись домой; теперь наша группа насчитывала одиннадцать человек вместо пятнадцати. День за днем продвигались мы вперед, еле волоча ноющие ноги, мулы тяжело несли свой травяной груз. Шли мы медленно. Время опять словно застыло. От усталости кружилась голова. Рацион пришлось уменьшить наполовину – теперь мы все постоянно испытывали чувство голода.

Наконец мы добрались до озер, где к величайшей радости обнаружили, что там разбил лагерь купеческий караван. Купцы приняли нас приветливо, снабдили провизией и чаем. Мы воспользовались их гостеприимством и немного привели себя в порядок. Вид у нас был ужасный – в чем только душа держалась! Вместо платья на теле висели одни лохмотья. Ноги покрывали кровавые мозоли и ссадины, но зато мы возвращались из высокогорных мест Тянь-Шаня и гордились этим – хотя, к сожалению, не все… Мой Учитель побывал там дважды; он, наверное, был единственным человеком в мире, проделавшим два таких путешествия.

Сидя у потрескивающего в огне кизяка, купцы с удивлением слушали наши рассказы, покачивая головами. Мы тоже с интересом слушали их рассказы об Индии и о встречах с торговцами Гиндукуша. Нам не хотелось с ними расставаться, было бы хорошо идти дальше вместе, но мы направлялись в Лхасу, а купцы только что покинули ее. На следующий день мы расстались, пожелав друг другу всего самого наилучшего.

Многие монахи считали для себя зазорным вступать в разговор с купцами. Но лама Мингьяр Дондул учил нас, что все люди, невзирая на расу, цвет кожи и религию, равны. Единственное, что имеет значение, – это намерения и поступки.

Набравшись сил, мы заторопились домой. Пейзаж становился все зеленее и зеленее. Наконец показались золотые купола Поталы и нашего Шакпори. Мулы – умные животные. Почуяв стойло, они заспешили к себе в Шо, мы никак не могли умерить их пыл. Глядя на них, можно было подумать, что это не мы, а они ходили в высокогорье Тянь-Шаня!

По каменистой дороге «железной горы» мы почти неслись – до того были рады, что вернулись из Шамбалы, – так мы называем страну северных ледников.

Теперь нам предстояла серия визитов по случаю прибытия, но в первую очередь мы отправились засвидетельствовать свое уважение Наимудрейшему. Далай-лама воспринял наш рассказ удивительным образом:

– Вы сделали то, что хотелось бы сделать и мне; вы видели то, что я жаждал бы видеть. Моя власть здесь безгранична, однако я всего лишь пленник своего долга перед народом. Чем большей властью наделен человек, тем больше сил он должен отдавать тем, над кем властен. Но я отдал бы все, чтобы увидеть то, что видели вы.

Как руководитель экспедиции, лама Мингьяр Дондуп получил почетный шарф с тремя красными узлами. Я – как самый младший член экспедиции – удостоился такой же почести. Я понял, что Далай-лама таким образом «охватывал» своим благословением всех участников!

В течение следующих недель мы разъезжали от монастыря к монастырю, нам устраивали встречи с монахами, а мы распределяли собранные травы. Поездка эта дала мне возможность познакомиться в другими районами. Сначала мы посетили Три Гнезда – монастыри Дрэпунг, Сера и Гэндан. Оттуда мы добрались до Дордже-Танга и Самье, выстроенных на берегу реки Цанг-По, в шестидесяти километрах от Дрэпун-га. Посетили мы и Самден, расположенный между озерами Дюме и Ямдок, на высоте четырех тысяч шестисот метров над уровнем моря.

Как приятно после труднейшего похода побродить по берегам нашей родной Джичу – «реки счастья»!

Все время, будь то в дороге, на привале или в часы отдыха, лама Мингьяр Дондуп следил, чтобы мои занятия не прерывались. Приближался день сдачи экзаменов на звание ламы, поэтому мы снова засели у себя в Шакпори, чтобы ничто меня не отвлекало от учебы.